Текст книги "Волшебный мир, или Новая сказка о старом. Хроника первая"

Элдин сам не понял, что произошло. В первый миг ему показалось, что молния попала в него. Но, когда он понял, что жив, оказалось, что он тоже лежит на помосте. Сильным потоком воздуха его бросило на доски, и он больно ударился головой о железное ограждение эшафота. Шатаясь, он поднялся на ноги, вцепившись рукой в ограждение.

– посланец света! Посланец света! – в ужасе закричали люди, и все как один отшатнулись от ЭШАФОТА. ОХРАННИКИ Элдина закрыв лица руками, в ужасе отшатнулись от него. Но начальник стражи закричал на всю площадь:

– Чего вы боитесь, славные воины? Одного простого человека. Ну, посмотрите на него, разве он похож на колдуна. Он один, а вас много. Нашли чего бояться. Вы кто, храбрые воины или трусливые дети, но даже те смелее вас! Стыдитесь! Взять его живым! Вперёд! Смелее! Стыдитесь

У Элдина так кружилась и болела голова, что ему пришлось вновь опуститься на помост, и он перестал видеть происходящее. Но слышал, как воины, звеня оружием, подбежали к помосту, но никто не осмеливался подняться по нему. Элдин слышал крики людей, звяканье оружия, голос начальника стражи. Некоторые горожане искренно радовались смерти палача, другие что-то кричали ему, но что именно он не понимал. Сознание постепенно оставляло его, и вскоре он уже не слышал окружающего его шума. Он потерял сознание.

Когда он очнулся, то не услышал никаких звуков. На миг ему показалось, что над ним склонился какой-то человек. Но лишь на миг мелькнули перед ним серые глаза, и он остался один. Приподнявшись на локтях, он увидел, что площадь пуста. Тело палача по-прежнему лежало на помосте.

«Сколько же времени прошло? Сейчас уже, наверное, ночь, – заключил он, взглянув на небо, которое стало более тёмным, чем было раньше.

– они, по-видимому, не спешат хоронить тело. А, может быть, просто бояться, ведь его убило колдовство, – подумал он, взглянув на мёртвого палача, – Меня они, видимо тоже бояться, если до сих пор я не в камере пыток. Надо скорее выбираться отсюда» – заключил Элдин, и кое-как поднявшись на ноги, он подошёл к палачу и взял его меч. Нужно же ему хоть какое-нибудь оружие. Затем, воздав мысленно горячую хвалу тем силам, что избавили его от казни, Элдин спустился с эшафота. Но куда дальше лежит его путь, он даже и представить себе не мог.

В обе стороны от городской площади тянулась широкая дорога, по-видимому, древний тракт, по этой дороги Элдина и привели сюда. Элдин знал, что барак, в котором он провёл почти сутки, расположен невдалеке от крепостной стены и, немного поколебавшись, он зашагал в ту сторону.

Идти было нелегко. Через каждые пять– десять минут ему приходилось останавливаться, чтобы передохнуть и набраться сил для столь томительно медленного и долгого продвижения вперёд. К тому же в этом сумрачном краю всегда стоял вечный холод, и Элдин, у которого отобрали тёплый плащ Керрода, теперь дрожал от холода. Ему приходилось идти, не поднимая головы, чтобы кто-нибудь ненароком не узнал его лица. Поначалу его не покидала тревога: не готовится ли за ним погоня, но всё было тихо, не слышалось ни звука. И Элдин постепенно успокоился.

Дойдя, наконец, до барака, Элдин в очередной раз остановился передохнуть. Вдруг его окликнул грубый мужской колос:

– Эй, приятель, ты почему без плаща, а? И вообще, ты странный какой-то. Чего голову опустил, наказан, что ли? Ба, да ты весь изранен. Слушай, а ты случайно не тот, кого сегодня казнить собирались?

Элдин вздрогнул и впервые поднял на часового лицо.

– Вот ты себя и выдал. Что испугался? Мы тебя задерживать не станем. Ты, говорят, колдун. Уходи отсюда поскорее! Ты всё равно себе на погибель идёшь, – и он зашагал к видневшейся во мраке ночи сторожевой башне.

«Твой начальник так просто не отпустил бы меня» – с горечью подумал Элдин, и, посмотрев ему вслед, медленно побрёл дальше.

Вскоре он добрёл до стены, и чтобы его не заметили часовые, то маленькими группками, то по одиночке, стоявшие на стене, Элдин вошёл под прикрытие небольшого редколесья, тянувшегося вдоль этой части стены.

Минут пятнадцать Элдин шёл, поминутно оглядываясь, не следит ли кто за ним, но всё было спокойно. Вскоре он заметил, что часовых становится меньше, не было видно ни одной сторожевой башни или вышки.

– Стой! Кто идёт?

Элдин резко остановился и приготовился защищаться. К нему бежал воин, размахивая широким мечом, таким же, как у Элдина.

– Отвечай, а то убью! – заорал он, бросаясь на Элдина.

Элдин, словно молния рванулся к противнику и схватил его за горло.

– Молчи и не двигайся, – тихо, но грозно проговорил он.

Противник, не ожидая такой стремительной атаки, замер, удивлённо глядя на Элдина, но, опомнившись, наотмашь ударил его плашмя мечом по лицу. Завязалась ожесточённая схватка, но она продолжалась недолго. Элдин, продолжая держать противника за шею, другой рукой вонзил ему в живот меч. Взмахнув руками и выронив своё оружие, воин упал, содрогаясь всем телом на землю, и вскоре затих навсегда. Элдин подождал, пока тот не перестанет биться в предсмертных судорогах, Элдин снял с него окровавленный плащ, кое-как стёр с него кровь и, брезгливо поморщившись, накинул на себя. Ему стало теплее. Затем, он, опасаясь, что часовые услышат крик своего товарища, сбегутся сюда, он тихо стал продвигаться дальше.

Но вскоре он миновал последний пост часовых, которые мирно спали, прямо на каменной стене, подложив под головы свои плащи.

Элдин сначала обрадовался, что вокруг нет людей, а потом встревожился: почему пропали посты стражи? Постепенно он начал понимать странные слова воина, встретившегося ему на дороге: «Ты всё равно себе на погибель идёшь».

Через час он дошёл до ворот. Элдин затаился в тени деревьев, пытаясь разглядеть кого-нибудь из людей во мраке, но нигде не слышалось ни звука и не было ни одного человека. Он не знал на радость или на беду эти ворота не охранялись. Осторожно подойдя к воротам, он, понимая, что надеяться не на что, потянул за скобу. Железный засов, словно по волшебству, со звоном упал на землю, и ворота медленно со скрипом отворились. Скрип этот прозвучал в тишине ужасающе, но Элдину он показался сладостной музыкой. Но едва ворота распахнулись, радость Элдина сменилась глубоким унынием. Он понял, почему эти ворота не охранялись. Догадка его подтверждалась. Перед ним открывался не берег морского залива, отделённого от крепостных стен широкой полосой песков, а каменная пустошь, ни золотые искорки звёзд увидел он, а густую тьму, вместо живительного веяния тёплой летней ночи на Элдина дохнуло мертвенным безрадостным холодом. За воротами перед Элдином расстилалась каменная равнина чёрных пустынь смерти. Элдин наслушался много страшных рассказов об этих землях из уст здешних воинов. Говорили, будто здесь и воздух и камни пропитаны могущественной чёрной магией, настолько древней и сильной, что её не в силах разрушить даже верховные силы ни света, ни тьмы. Говорили, в этих местах поселилась смерть и настоящее зло. Элдин слышал страшные истории о людях, которые, попадая в эти места, были обречены на медленную мучительную смерть от голода и жажды, либо замерзали среди безмолвных камней, но некоторые из них выживали, но они скоро сходили с ума от голода или от призрачных наваждений, насылаемых призраками и порождаемых собственным воображением. Подобная кара постигала в основном пленников чёрных правителей. Элдин знал, что это прибежище тьмы и зла родина мэреинов, а встречаться с ними ещё раз Элдину не хотелось, но выбирать ему не приходилось: либо вернуться назад, означало добровольно вернуться в неволю, к новым пыткам и унижениям, ему оставалось идти только вперёд навстречу неизвестности. И он решительно шагнул за ворота.

Оказавшись за воротами, Элдин остановился, мучительно пытаясь вспомнить карту. Он вспомнил, что чёрные каменные пустыни расположены к западу от побережья, куда он должен был выйти. Следовательно, сейчас ему надо идти к востоку.

Вдруг в звенящей тишине он услышал тихий голос:

– Ты дойдёшь, обязательно дойдёшь!

И ему почувствовал на своей щеке лёгкое прикосновение, будто чья-то тёплая ладонь коснулась его. И снова на миг ему показалось, что он видит добрые серые глаза. Видение пропало, но ему стало легче и как будто светлее.

Потянулись часы. Холод сковывал движения, мешал дышать. Даже тёплый плащ, тоже подбитый мехом, не спасал от всепроникающего колдовского холода. Устав, он остановился и опустился на камни. Холод окутал его покрывалам вечных грёз. Вместо не прекращавшегося ни на минуту озноба, он ощутил желанное тепло и начал погружаться в губительную топь забвенья, из которой очень трудно вырваться. Туман медленно заволакивал сознание Элдина. На несколько мгновений он увидел перед собой ни мёртвую равнину, а цветущие сады и пышные леса страны Мечтаний и он подумал: «А, может быть, мне остаться здесь и пусть я замёрзну, но ещё раз увижу лица своих друзей» – но, отогнав от себя эти мысли, он крикнул в темноту:

– Нет, нет! Я во что бы то ни стало дойду до лагеря и увижу лица друзей наяву, а не в мечтах! – голос его прозвучал слабо и совершенно не был похож на крик. Звук собственного голоса придал Элдину силу, и он рванулся вперёд, делая усилие, чтобы подняться, но это оказалось намного труднее, чем он предполагал. Когда он, наконец, поднялся на ноги, его обожгло холодом так, что он задохнулся. Элдин попытался сделать шаг, но не тут то было. Он не мог двинуться с места. На руки и на ноги ему словно надели кандалы. Прежняя Решительность покинула его, и он с грустью добавил:

– Дойду. Я должен дойти, а дальше… будь, что будет.

Когда он смог двинуться с места, Элдин, преодолевая сонливость, зашагал вперёд. Он всё шёл и шел, не отдыхая ни минуты. Час за часом Элдин шёл на восток. Он вскоре потерял счёт времени и искренно пожалел, что у него нет компаса, хотя здесь он бы не разглядел бы маленькой стрелки. В этих землях стояла такая тьма, что Элдин не видел даже собственной руки на расстояние полуметра. Идти ему приходилось почти вслепую. Тёмный силуэт крепостной стены и приоткрытые створки ворот, служившие для него ориентиром, давно уже скрылись за горизонтом, и Элдину приходилось идти теперь, державшись выбранного в начале пути направления. Он шёл, не зная ни времени, ни точного направления в кромешной тьме и ему оставалось надеяться лишь на чудо, которое поможет ему выбраться из этих земель колдовства. Для Элдина перестали существовать и время, и даже усталость, казалось, покинуло его тело. Он шёл вперёд, словно механизированная кукла, понимая, что ему нужно идти и идти. Элдину временами начинало казаться, будто и он сошёл с ума.

Но ему повезло. Он не разу не встретился ни с мэреинами, ни с призраками. Лишь пару раз ему удавалось разглядеть в темноте не чёткие фигуры в белых саванах, но Элдину хватало сил не поддаться их манящему шёпоту. Элдин знал, что призраки могут подражать голосам людей, поэтому, когда он услышал человеческий голос, он не оглянулся и продолжал идти, опустив голову. Но когда голос повторился совсем близко, Элдин замедлил шаги и поднял лицо. Ему навстречу шёл человек, одетый в лохмотья и сильно исхудавший. Элдин понял, что перед ним был не призрак, а человек, лишившийся рассудка. Сумасшедший шёл к Элдину, вытянув руки, пошатываясь и что-то бормоча. Смотрел он себе под ноги, но словно, почувствовав, что он не один, остановился и посмотрел на Элдина. Его мутный взгляд блуждал, но он, кажется, увидел Элдина. Несчастный забормотал громче, стал делать движения руками, словно пытаясь оттолкнуть возникшее перед ним видение. Элдин отступил на несколько шагов. Безумец, поняв видимо, что перед ним не призрак, а живой человек, всплеснув руками, вскричал:

– Бесполезно!.. Бесполезно!.. Идти вперёд, стремиться… Куда стремиться?.. Кругом тьма и смерть!.. Тьма и смерть… Не зачем идти, Не зачем… Отсюда нет выхода… Отец! Где мой отец?! Кто ты? Ты не мой отец. Уходи!.. Идти не зачем… Некуда идти… Зачем идти?.. Везде тьма… Везде…

Эти крики перешли в бессвязное бормотание и протяжные стоны, среди которых Элдин различал всё те же слова:

– Отец… Бесполезно идти. Везде тьма… Остаться… Не ходить…

Неожиданно безумец захохотал. Элдин долго ещё не мог забыть этот хриплый безрадостный хохот. Казалось, в этом жутком хохоте слышалась и насмешка, и упрёк, и какая-то неизъяснимая горечь. Эти звуки не были похожи на человеческий смех. Голос безумца надрывался, от того смех казался хриплым. Слыша этот хохот, Элдину было и жутко и от всего сердца жаль этого несчастного человека. Размахивая руками, безумец прерывал свой хохот громкими непонятными восклицаниями. Элдин не решался пройти мимо него, боясь, как бы безумец не напал на него. Элдин стоял, глядя на этого несчастного человека, и сердце его холодело при мысли, что и он может вскоре стать таким же. Безумец перестал хохотать и, вытянув руки, шатаясь, побрёл прочь, уже не обращая внимания на стоящего без движения Элдина.

Элдин пошёл дальше, думая о том, кем мог быть этот несчастный. Может, он был воином и сражался за свободу своей страны или, бедным землепашцем или знатным горожанином? Да кем бы он ни был, он никогда не сможет стать прежним. Если даже он выберется к людям до того, как погибнет в этой проклятой пустыне, то его вряд ли можно будет исцелить до конца.

«Он утратил разум по воле тёмных сил. Люди, служащие тьме способны лишь уничтожать всё светлое доброе. Неужели не возможно уничтожить зло? Неужели не возможно сделать так, чтобы никогда не было войн, люди не знали страданий и всегда помогали друг другу и созидали вместо того, чтобы разрушать?.. А что ждёт нас? Сможем ли мы победить в грядущей битве? А если не сможем, что же тогда?..»

Но тут он вспомнил слова, сказанные ему Бернаром, когда он три недели назад покидал лагерь своих друзей: «Если бы мы знали, что нас ждёт, то тогда, наверное, можно было бы изменить многое. Всегда надо надеяться». Вспомнив эти слова, ему стало легче, наверное, потому что он вспомнил друга. Элдин ускорил шаги и подумал:

«Почему это я вдруг загрустил? Всё будет в порядке. Меня ждут друзья, и мы обязательно встретимся».

Вконец Элдин совсем выбился из сил, когда вдруг заметил впереди спасительный свет. Закричав от радости, он бросился на этот желанный свет и, наконец, выбежал на освещённый ярким жарким солнцем песчаный берег морского залива.

В первое мгновение яркий солнечный свет, шум прибоя и крики чаек ошеломили его, но, едва опомнившись, он пошёл было вдоль берега, но усталость сморила его. Он понял, что если не передохнёт, не сможет сделать ни шага. Он подошёл к воде, лёг на песок и закрыл глаза. Мысли стали путаться, и он заснул.

Спал он крепко и проснулся, когда солнце клонилось к горизонту.

Порывисто вскочив на ноги, Элдин быстро зашагал по песку вдоль берега. По его расчётам, Эстор должен встретить его примерно через сутки, И Элдин решил не терять понапрасну время.

Солнце стремительно погружалось в спокойное море, бросая на воду красные прощальные блики заката. Лёгкий вечерний бриз подул с моря. На побережье стало заметно прохладнее. Всё вокруг медленно, но неуклонно окутывалось покрывалом чудной южной ночи. Элдин быстро шёл по берегу залива, слушая, как тихо плещутся волны, резкие крики последних чаек, прислушивался к шороху песка и мелкой гальки под своими ногами, вдыхал запах морских водорослей и думал, что никогда ещё в жизни не видел такой красоты.

«У нас на севере звёзды не такие, как здесь», – подумал он, смотря на появляющиеся на небе золотые огоньки крупных звёзд, которых с каждым мгновением становилось всё больше и которые, переливались, точно драгоценные камни. Стрёкот ночных сверчков, запах моря, тихий плеск волн и шуршание гальки, всё кругом, казалось, дышит умиротворённостью и безмятежным покоем. Элдин забыл все те часы, проведённые в неволе, забыл и свои унижения, и недавний мертвенный холод и беспросветный мрак чёрных пустынь. Душа его пела, и не хотелось думать ни о грядущей битве, ни о чём дурном, хотелось лишь мечтать о предстоящей радостной встрече с друзьями да наслаждаться чудесной звёздной ночью.

Элдин проспал крепким здоровым сном часов шесть и теперь шёл бодро и весело, и не думая о сне.

Но всё когда-нибудь кончается. Вот и эта Прекрасная ночь закончилась. Настал рассвет. На востоке небо порозовело. И вот из розоватой дымки появился первый луч величественного солнца. Он коснулся спокойных вод залива, и залив окрасился нежными розоватыми красками. Когда диск величественного дневного светила в ореоле лучей показался над далёким горизонтом, вся поверхность залива засверкала, как волшебное зеркало.

Элдин остановился, залюбовавшись восходом. Но долго любоваться ему было некогда. Ему нужно было, как можно больше пройти до того, как солнце поднимется к зениту. И он пошёл дальше, но так как шёл он прямо на восток, яркое солнце слепило глаза, и ему невольно приходилось замедлять движение.

День постепенно вступал в свои права. На смену утренней прохладе пришла полуденная жара. Элдин скинул плащ и с ожесточением отбросил его в сторону, также он избавился от тяжёлого меча, меча, омытого кровью тех, кому суждено было погибнуть от руки палача, решив, что тот ему здесь в пустыне не понадобится. Теперь он изнемогал от жажды и полуденной жары. Не выдержав мучавшей его жажды, он попытался было пить морскую воду. Ему показалось, что влага на несколько минут утолила жажду, но вскоре привкус солённой горьковатой воды лишь усилил её. Вид широкой полосы тёмно-синей морской воды, теперь не радовал Элдина, а словно дразнил его. Он старался не глядеть на воду, но это было нелегко. Помимо воли взгляд его падал на синий простор залива. В довершении всего Элдин почувствовал, что раны его на спине начали кровоточить.

Когда полдень миновал, и солнце стало удаляться от зенита, Элдину стало немного легче. Но изнурительный переход под палящим солнцем, жажда, голод и не зажившие раны сказывались, поэтому Элдин не смог даже улыбнуться, когда впереди, наконец, завиднелся силуэт друга.

Эстор стоял, выставив вперёд ногу и опершись на неё, глядел вдаль, ожидая возвращения Элдина. Едва завидев вдалеке его фигуру, Эстор с радостным криком бросился ему навстречу и буквально подхватил на руки ослабевшего друга. Увидев его обожженное солнцем лицо светлого, а не смуглого цвета, Эстор сразу же всё понял и не стал ни о чём спрашивать своего друга. Впрочем, Элдин вряд ли сейчас сумел бы что-нибудь рассказать вразумительно. Элдин был без плаща в одной накидке и в рубахе, волосы слиплись от пота на ни чем неприкрытой голове, ясные серые глаза лихорадочно горели на измождённом исхудалом лице. Эстор молча расстелил на остывающем песке плащ, висевший у него на руке и не без пререканий уложил на него Элдина. И тому ничего не оставалось делать, как молча смотреть на друга, который вытащил из походной сумы флягу и протянул ему. Элдин с помощью друга приподнялся и жадно приник губами к фляге. Вода была тёплой, и не охлаждала его, но она, по крайней мере, утолила мучавшую его жажду. И сейчас она казалась ему лучшим даром. От этой волшебной столь желанной пресной воды Элдину стало намного легче: взгляд его прояснился, бледность немного отступила, он попытался подняться, но Эстор строго остановил его:

– Ну что там! – нетерпеливо спросил Эстор, как только его друг смог говорить внятно. – Будет война.

– Да, – прохрипел Элдин, – 18 Августа.

И потерял сознание.

Эстор перекинул через одно плечо снятый плащ. Подхватил на руки Элдина и словно куль перекинул через другое плечо.

Эстор шёл, проклиная про себя Бернара, который категорически запретил ему брать с собой лошадь. На слова Эстора о том, что наверняка уставшему Элдину будет тяжело идти пешком, Бернар ничего не сказал, лишь посмотрел на Эстора с видом человека, не привыкшего сдаваться без боя.

«А если он будет ранен? Ведь всё может случиться. Не заставлять же мне его пешком идти, – сделал Эстор ещё одну попытку образумить своего сурового друга. – Что я его на руках понесу?»

Но Бернар и слушать не пожелал:

«Ничего, здесь недалеко, донесёшь. Но я думаю, до этого дело не дойдёт. А конь вам только мешать будет. Лошадь не верблюд ей в песках не пройти. Вы только зря время потеряете».

Больше он не сказал ни слова. Эстор недовольно ворча, вышел из палатки.

Элдин временами приходил в сознание, приоткрывал глаза, но видел перед собой только серую мглу да чувствовал нестерпимую боль во всём теле. Потом он снова впадал в забытьё.

Эстор с негодованием думал:

– ну что ему стоило дать мне коня. Всё равно им сейчас в лагере лошадь не нужна. А если что с Элдином случится? «вы только зря время потеряете», – вспомнил он слова Бернара, – ему легко говорить, не он пошёл Элдина встречать».

Эстору не было тяжело, но он беспокоился за друга, который ни разу не взглянул на него осмысленно. Когда Элдин открывал воспалённые глаза, то мутный как-то безумный взгляд этих глаз приводил Эстора в ужас.

Наконец, Эстор заметил в стороне тёмную полосу деревьев. Вскоре он вошёл в зелёный полумрак леса. Здесь он присел на траву и опустил на землю Элдина.

В таком положении и нашёл их Бернар, который вышел им навстречу. Молча взял он на руки Элдина, который так и не пришёл в себя, и быстрым шагом направился к лагерю. Эстор, чья обида нисколько не уменьшилась, пошёл следом. Когда они вышли на поляну, где находилась палатка.

– Надеюсь, что всё обойдётся, – устало произнёс Эстор. Всё будет хорошо.

Бернар с Эстором быстро и молча прошли в палатку и занавесили вход. Там они сняли с Элдина одежду и уложили его, по-прежнему бесчувственного на самодельное ложе из плащей. Перевернув его лицом вниз, они осмотрели его сильно распухшие и кровоточащие раны.

– Видно его били, – заметил Эстор, – Но угрозы для жизни нет. Видно он сильно переутомился.

– Да что сейчас-то рассуждать. Делать что-то надо, – довольно резко сказал Бернар, – Ты у нас в травах разбираешься. Вот и лечи, лекарь.

– Интересно, а почему всё я должен делать? – спросил Эстор, направляясь к двери. Спросил он это не из-за того, что не хотел идти собирать травы, а просто, потому что ему хотелось уколоть Бернара. Бернар, поняв его намерения, сказал:

– Ты, наверное, сердишься на меня за то, что я не разрешил брать лошадь. Не обижайся, я хотел как лучше.

И они пожали друг другу руки в знак примирения.

Собрав необходимые травы, Эстор вернулся к Бернару, который сидел на принесённом чурбаке возле по-прежнему лежащего без сознания Элдина.

– Надо привести его в сознание, – сказал Бернар.

Я бы не торопился. Так он всё равно, что спит и ничего не чувствует, а очнётся, страдать будет. Раны у него не зажили.

Бернар остался в палатке, а Эстор пошёл готовить целебные средства. Целых два часа Эстор ждал, пока сварится отвар. Потом он прямо в котелке оставил отвар загустевать. И всё это время Элдин был без сознания. Когда зеленоватый отвар остыл и превратился в зелёно-коричневую густую массу, Эстор переложил часть лекарственного снадобья в маленькую плошку и вошёл в палатку.

– Почему так долго? – НЕДОВОЛЬНО СПРОСИЛ Бернар, – У тебя же есть с собой целебная мазь. Ты же всегда берёшь в походы все возможные лекарства.

– Если мы находимся в лесу, почему же не изготовить новое сильно действующее снадобье… А он что всё ещё без сознания?

– Кажется, да.

– Как же надо было устать, чтобы быть без сознания больше трёх часов? Похоже на то, что он зачарован. Когда же, наконец, он очнётся? – тихо, будто про себя добавил Эстор.

– Это ты у нас лекарь. Тебе лучше знать, – с горькой усмешкой ответил Бернар.

Так переговариваясь между собой, они обмыли Элдина холодной родниковой водой, предусмотрительно принесённой Бернаром, осторожно промыли красные рубцы на спине и перевязали их бинтами из аптечки Эстора. Холодная вода, по-видимому, возымела своё действие, потому что через несколько минут Элдин зашевелился и открыл глаза. Сознание видно ещё неокончательно вернулось к нему. Но он увидел лица склонившихся над ним друзей.

– Мы уже дошли, – обратился он то ли к Эстору, то ли к самому себе. Его начавший проясняться взгляд остановился на лице Бернара. Бернар, заметив этот неясный взгляд, улыбнувшись, сказал нежно:

– С возвращением, друг.

Тёплые нотки, послышавшиеся в его голосе, тронули Элдина, и он, слабо улыбнувшись и, посмотрев на Бернара полными бесконечной любви и преданности глазами, протянул ему руку. Бернар с горячностью пожал её. Эстор с некоторой завистью глядел на двух друзей.

Элдин приподнялся на локтях, но голова у него закружилась, и он был вынужден вновь опуститься на своё ложе.

– Правильно, лежи, лежи. Тебе сейчас вставать нельзя, – строго посмотрел на него Эстор.

Элдин опять затих. Скоро по хриплому прерывающемуся дыханию стоявшие рядом друзья поняли, что он заснул.

– Заснул.– тихо прошептал Эстор.

– Хорошо. Не потревожь его, – тихо проговорил Бернар, – Уже поздно, – прибавил он, выглянув из палатки, где уже давно загорелись звёзды на небосклоне, и царица ночь опустила на лес своё покрывало.

– Нам тоже пора отдохнуть. Что-то я устал за день. Думаю, тебе сон тоже не помешает. Сегодня уже поздно, а завтра мы должны решить, когда мы отправимся домой.

Бернар забрался в свой спальный мешок и долго ворочался там, пытаясь устроиться поудобнее. Эстор укрыл Элдина одним из спальных мешков, словно одеялом, а сам долго сидел возле него, прислушиваясь к его тяжёлому дыханию. Но вскоре и он заснул.

– Бернар, когда ты намерен уезжать отсюда? – спросил Эстор Бернара на следующий день, хотя сам уже знал ответ. Понимали его и другие.

– Пока Элдин не поправится, мы не можем уходить отсюда. В первые дни ему нужен покой. Я советую подождать неделю. А потом посмотрим.

– А не лучше ли отправиться в обратный путь скорее? Через два-три дня Элдин будет здоров, а так, как враги узнали, что он не их воин, они, вероятно, пошлют за ним погоню. Нам не справиться с ними…

– Не волнуйся, – перебил его Бернар, – Если бы они послали за ним погоню, то ещё вчера от нашего лагеря не осталось бы ничего, а над нами бы уже глумились палачи. Да и с нами у Дегура, наверняка счёты нашлись бы, – иронично заметил Бернар и засмеялся.

– Перестань! – воскликнул Эстор.

На этом разговор завершился.

Целыми днями Эстор не отходил от постели больного. Благо было жарко, и плащи, заменявшие Элдину постель не понадобились ни Бернару, ни Эстору. Постель эта из валежника и листьев, укрытая двумя плащами должна была казаться больному королевским ложем. Часами просиживал Эстор у этого ложа, тихо говоря что-то Элдину, который поминутно стонал и просил пить. Когда Эстор уставал, его сменял Бернар, который теперь смотрел на Элдина словно на родного горячо любимого брата. Но не часто приходилось Бернару сменять друга. Эстор, казалось, был неутомим. Все ночи напролёт и долгие дневные часы проводил он у постели больного. Его тихий успокаивающий голос долетал до Бернара из палатки, и Бернар поражался, каким должен был быть Эстор, чтобы так беззаветно ухаживать за больным. Бернар всегда знал, что душа Эстора необыкновенная. Он знал, что Эстор увлекается врачевательством, но что его друг сможет целыми днями просиживать у постели больного, ухаживая за ним и развлекая его разговорами, он и предположить не мог.

Однажды вечером он так и сказал Эстору, что восхищается им, на что тот лишь светло улыбнулся и взглянув на друга странно сияющими глазами, ответил:

– Я счастлив тем, что могу хоть чем-то облегчить страдания другого.

Благодаря заботам Эстора и Бернара, Элдин вскоре начал вставать и выходить из палатки. Но прежде чем он поднялся со своей «постели» минуло три тяжёлых дня. Он почти всё это время был в забытьи. Эстор с Бернаром по очереди дежурили около него, Эстор высказал неутешительные предположения, что болезнь Элдина вызвана скорее не крайней усталостью и ранами, а чёрной магией и что последствия этой болезни, возможно, излечить будет трудно.

На исходе пятого дня Эстор разрешил Элдину подняться и выйти из палатки. Раны Элдина затянулись, но сильная слабость ещё не покидала его.

На другой день они начали собираться в обратный путь. Все сборы были закончены к полудню, но Бернар решил отправиться к вечеру.

– Ночью нам будет легче идти да к тому же на открытых местах ночная темнота нам на руку. Наши враги на тропе войны и ходить при ярком свете дня по открытым местам небезопасно, – объявил он.

Наконец, когда солнце стало опускаться за горизонт, и тени от деревьев стали удлиняться и темнеть, трое людей выехали на лесную опушку и двинулись в сторону высоких стен страны Мечтаний. Так как Элдин был ещё слишком слаб, чтобы самостоятельно удерживаться в седле, его крепко привязали к седлу ремнями.

Когда они подъехали к воротам, был тусклый рассвет. При тусклом свете начинавшегося дня, они медленно двинулись к дворцу. Один из стражников окликнул их. Они узнали голос Ратмира, но другой голос, принадлежащий Гектору, строго произнёс:

– Не кричи. Весь дворец перебудишь. Это же наши сеньоры прибыли. Почему ночью? – обратился он к Бернару, выступая на свет из-под тёмного свода одной из башен дворца.

Бернар украдкой указал на Элдина. Гектор посмотрел на крепко привязанного к седлу северянина, который сидел с закрытыми глазами с поникшей головой. Казалось, он спит. Гектор сочувственно кивнул. Эстор взял за повод лошадь Элдина, и шагом поехал домой, а Бернар вошёл во дворец.

Прошла неделя, прежде чем Элдину было разрешено самостоятельно ходить по улице. До тех пор Эстор буквально не отпускал его от себя. Получив разрешение беспрепятственно ходить по улице, Элдин тут же отправился во дворец, рассказать королеве то, что с ним приключилось в стане врагов. Эстор неотступной тенью последовал за ним.

Когда друзья услышали его рассказ, они задумались.

– А что это было? – спросил Элдин, когда рассказ был закончен, – Ну, я про то, когда погиб мой палач?

– Не знаю, – покачала головой Эльвира.

– Мы очень хотели тебе помочь, Элдин, но немногим волшебникам удаётся побороть зло там, где оно было рождено. Я не могущественная волшебница и не могла помочь тебе. Ни я, ни Лебелия не властны над злом. Тебе приходилось всё решать и делать самому. Ты выдержал проверку судьбы. Но Ты, сам того не ведая, сумел сделать то, что сможет не каждый волшебник. Не каждый может горячим искренним словом, прорвать пелену мрака.

– Ты оказал нам великую услугу: узнал о том, что в армии врагов существует опасные противники – мэреины. Ты узнал точную дату начала наступления, – заговорила Лебелия.

Бернар нахмурился.

– Боюсь, что теперь после того, как к ним был заслан разведчик, срок начала наступления будет изменён.