Книга: Проржавленные дни. Собрание стихотворений - Наталия Кугушева

Неоклассики, имажинисты, символисты...в школе все это слушала с ускользающим постоянно вниманием. Только последний преподаватель литературы в школе обращал наше внимание на "красные занавески" (те, что говорят - у автора душевные страдания. Люблю я символистов, честно). А все предыдущие, как по шпаргалке - ямб, хорей, рифма да ритмика... все эти стихотворные размеры и прочие, очень важные для разбора стихов вещи, забываются. Сейчас для меня поэзия редкое удовольствие. Иногда, по настроению, читаешь и почти завидуешь - умеют же люди так складывать слова. Некоторые стихи, как прежде, учишь наизусть, ибо близки к сердцу. Однако возраст, наверно, такой, что мне больше интересно, кто стоит за этими строками - что было в его жизни такое, что он/она в этот год написал такое пронзительное стихотворение? Или, если читаю стихи, посвященные кому-то, сразу читаю и про этого человека. Какие были у них отношения с поэтом/поэтессой?

Так и вышло с Наталией Кугушевой. Выбрала ее из списка авторов на Долгой прогулке-2017 методом тыка - не хотелось брать кого-то, про кого были те самые школьные уроки литературы, а тут незнакомое женское имя, полутемная фотография и единственная опубликованная книга. А за этой книгой - совершенно потрясающая жизнь. Княжна по происхождению, она начала писать стихи еще в юности, но публиковалась в свое время только раза два-три в альманахах, не менее тридцати стихотворений. Однако, завела множество друзей, и все воспоминания, которые я смогла о ней найти - сплошь хорошие. Среди её знакомых есть и знаменитые люди: Есенин, Пастернак, Кручёных, Рюрик Ивнев, Вениамин Каверин. Когда читаешь обычно такого, малоизвестного автора - ищешь его мнение о всех "титанах" поэзии. Здесь же мне хотелось наоборот. Найти знаменитого человека, чтобы назвал ее душечкой или вредной особой, например. Интересны были и повороты ее судьбы. Наталия, конечно, не единственная женщина, кто последовал за мужем в ссылку. (Второго супруга Кугушевой - Г.Г. Бартеля, этнического немца, отправили в ссылку в Казахстан в 1941 году) Для меня эти женщины - что-то совершенно удивительное и восхищающее. Мне даже в современных реалиях кажутся немного... странными девочки, что выходят замуж за военных, и переезжают из Санкт-Петербурга в Уссурийск, например. Может, отчасти завидую, что не испытывала такой яркой любви. Однако, в случае Наталии - ссылку она прошла в одиночестве. Ее муж умер в заключении еще в 1943 году, а Кугушева 14 лет не могла вернутся в Москву. Когда, наконец, удалось - в Москве уже не было родных, что бы приютить ее - в конце своей жизни она жила у подруги и умерла в доме инвалидов.

Разумеется, если говорить о Кугушевой, нельзя не говорить о её поэзии - если в начале своей книги Наталия пишет больше о хорошем - о том, что ее окружает, о друзьях, о любви (причем об отношениях и существующих, и прошлых), то после 1941 в ее стихах все больше тоски и одиночества, надежды вновь увидеть мужа (когда его забрали (уже из их дома в Казахстане) в январе 1942, она еще три года не знала о его смерти). Она вспоминает Москву, обливает слезами письма от друзей, в которых кажется чувствует родные запахи. Словно шутя приглашает друзей к себе - мол, тот же Крым, только ничего Крымского нет. Её стихи из "Казахстанского дневника" мне напомнили, наверно, Цветаеву. Иногда мне казалось, что я вижу яростный порой рык или порыв, однако у Кугушевой иногда, на мой взгляд, сбивается ритм. Особенно это заметно когда читаешь вслух. Ну, собственно, о ней и говорили однажды знакомые - хаос, который приятно слушать, когда устаешь от размеров.

Возвращаясь к отступлению. Я подхожу к концу и, как всегда, теряюсь, чем закончить свою рецензию.

Наверно, стоит сказать, что пока я изучала биографию и творчество Кугушевой, параллельно зацепила жизни еще нескольких человек - Николая Минаева, Нину Серпинскую и Марию Яковлеву (Ямпольскую) (про последнюю советую почитать по ссылке - это действительно интересная статья). Это самое главное в человеческой жизни - именно такие "ниточки", письма и воспоминания, которые путаются между собой, и тебе остается только мягко "тянуть на себя", изучая историю с каждой из сторон, чтобы увидеть картинку целиком. Сейчас у меня ощущение, что открылся новый мир, доселе неизвестный и прекрасный.

В эпиграф я выбрала стихи Бориса Пастернака, пусть и не посвященные Кугушевой. Но Борис Леонидович, о котором она отзывается с большой теплотой, во время ее ссылки передал ей через Шепеленко весточку и, вероятно, несколько стихотворений.