Текст книги "Почти идеальное ограбление"

Наталия Кузнецова
Почти идеальное ограбление

Глава 1
КАТЬКА ПРИЕХАЛА!

– Рома, ну что ты возишься?! Мы же опоздаем! Мама, ты скоро? Нет, вас сегодня точно не дождаться! – вконец разгневавшись, вскричала Лешка.

Нацелившись на выход, она то и дело сверяла часы и подгоняла маму с братом. Пора было ехать на вокзал встречать Катьку, а они, будто нарочно, все находили себе какие-то дела и, казалось, вовсе никуда не спешили.

Валерия Михайловна собрала разбросанные Ромкой книги, расставила их на полке, в последний раз придирчиво оглядела тщательно прибранную комнату.

– Успокойся, пожалуйста, и не колготись, у нас еще уйма времени. Займись пока чем-нибудь, – посоветовала она дочери.

Займись, как же! Похоже, они не понимают, какой сегодня необыкновенный, особенный день. Катька, лучшая Лешкина подруга, приезжает к ним из Воронежа на Первомай и проведет у них целых четыре дня! Лешка всю ночь не могла уснуть, боясь проспать встречу. А сколько раз она прокручивала ее в своем воображении! И как они встречают поезд, и как вместе с Ромкой водят Катьку по Москве, и как знакомят ее со своими друзьями… Катька и была-то у них всего один раз, совсем маленькой, и, конечно, ничего не помнит. Лешка не сомневалась, что теперь от всего увиденного ее подружка будет в полном отпаде. Только скорей бы это произошло!

Ромка и Лешка по-настоящему подружились с Катькой в прошлом году на осенних каникулах, потом ездили в Воронеж снова, совсем недавно, но тогда им с Катькой было не до разговоров. А теперь Лешка предвкушала восхитительное, ничем не обремененное времяпрепровождение в обществе своей любимой подруги и хотела, чтобы оно быстрей наступило.

Но вот в маминой руке блеснули ключи от входной двери, Ромка нацепил свои любимые кроссовки, и все трое дружно зашагали к метро. Валерия Михайловна тоже радовалась предстоящей встрече, поскольку Катькина мама была ее бывшей одноклассницей и очень хорошей подругой.

– Мам, наконец-то ты увидишь свою Александру Юрьевну. Классно, что Катька к нам едет, да, Рома? – забегая вперед, ликовала Лешка. – Мы с тобой ее и со Славкой познакомим, и к Венечке свозим.

– А еще к Арине и к Матвею Юрьевичу, – поддержал ее брат. – Он ведь обрадуется, если мы к нему зайдем, да? Интересно, узнает ли Катьку Банг? У собак вообще-то хорошая память, а наша Катька одна из его спасительниц. Ведь так?

– Да, без нее я б его не нашла, – согласилась Лешка. – Заблудилась бы одна в лесу, и все[1]1
  Подробно об этом читайте в книге Наталии Кузнецовой «По следу невидимки», вышедшей в серии «Черный котенок» (Прим. ред.).


[Закрыть].

– Жаль, что Темки с нами нет, но когда-нибудь она и его узнает.

– Уверена, что они с ним подружатся.

Летом их лучший друг Артем должен был вернуться из Англии. Кто знает, может, и Катька опять к ним приедет. Вот будет здорово, когда они соберутся вместе! Представив себе беззаботное лето без школы и уроков, Лешка просияла. Сколько хорошего их ждет впереди!

Из метро они вышли прямо на Павелецкий вокзал и через несколько минут услышали объявление о прибытии поезда из Воронежа. Издали послышался протяжный гудок, вскоре похожий на синюю длиннющую гусеницу состав подошел к платформе, и Лешка ринулась бежать за восьмым вагоном, в окошке которого мелькнула счастливая Катькина мордашка.

Поезд остановился, Катька первая вылетела из вагона и, бросив вещи прямо на асфальт, обхватила Лешку двумя руками и прижала к себе. Обнявшись, девчонки закружились по перрону. Катькиным восторгам уже не было числа.

– Я так рада, так счастлива всех вас видеть, – зачастила она. – Мама сначала не хотела никуда ехать, целую неделю ее уламывала, а теперь, видишь, сама радуется, что согласилась.

Лешка оглянулась. Подруги – Валерия Михайловна и Александра Юрьевна – стояли в обнимку и тоже никак не могли налюбоваться друг на друга.

– А где вы больше всего хотели бы побывать? – со счастливой улыбкой спросила Валерия Михайловна.

– Планы у нас огромные, – возвестила Александра Юрьевна. – Поедем на Красную площадь, Манежную, ВВЦ, просто так по Москве походим… И, конечно, непременно надо посетить Третьяковку, Пушкинский музей и еще какую-нибудь выставку. Начнем прямо сегодня, да?

Ромка скорчил рожу. Эта программа никак не увязывалась с их давно и хорошо продуманными планами. Неужели они рухнут, и все дни Катькиного пребывания в Москве пройдут в утомительных походах по всяким там скучным музеям и сто лет никому не нужным выставкам, да еще в компании собственных предков?

Он разинул было рот, чтобы выразить свое негодование, но Катька схватила его за руку.

– Не возникай, – шепнула она и заявила: – Мама, ты ведь знаешь, что по просьбе Серафимы Ивановны мне обязательно надо съездить к Дарье Кирилловне. А потом, конечно же, мы пойдем в Пушкинский музей. – И, успокаивая Ромку, снова понизила голос: – На полчасика всего, чтоб только отметиться.

– На полчасика в музей не ходят, – все-таки услышала ее Валерия Михайловна.

– Ладно, так и быть, пойдем ровно на часик, можешь снабдить нас таймером. Но только одни, без вас. – Воспрянувший духом Ромка укоризненно посмотрел на мать: – Искусство, конечно, штука нужная, но неужели ты не понимаешь, что на свете есть вещи и поважнее музеев?

После завтрака Валерия Михайловна и Александра Юрьевна прихватили с собой Олега Викторовича и отправились на прогулку, взяв с детей слово, что они непременно сводят Катьку хоть в один музей. И Ромка с Лешкой им это клятвенно обещали.

Как только родители скрылись за дверью, Катька извлекла из сумки толстенную косметичку и угнездилась перед зеркалом. Давно собравшийся в путь Ромка тяжело вздохнул и, включив компьютер, выбрал самую длинную игру, потому как сразу понял, что их выход откладывается на неопределенный срок. По прежнему опыту он прекрасно знал, что Катька не отлипнет от зеркала, пока не сочтет себя неотразимой.

Так оно и оказалось. Пользуясь отсутствием взрослых, девчонка пустила в ход весь свой косметический арсенал. С невероятным усердием она подкрашивала ресницы, размазывала над глазами тени, пудрила нос. При этом они с Лешкой болтали о прикидах и косметике, то есть о такой ерунде, от которой у нормального человека вянут уши.

Когда же Ромка наконец дождался девчонок и все втроем они выскочили во двор, то сразу наткнулись на Славку с его немецкой овчаркой – верным Джимом. И Джима, и, как ни странно, его хозяина наповал сразила Катькина красота. Когда девчонка протянула Славке руку, он вдруг зарделся, пробормотав что-то вроде «а я о тебе много слышал», и, чтобы скрыть смущение, подозвал своего пса и представил его Катьке:

– А это мой Джим.

– Я тоже о тебе и о нем много слышала, – Катька раздвинула пухлые губки в радостной улыбке и погладила пса.

И тут Джим повел себя так, как никогда раньше. Он не стал к ней принюхиваться, как к любому другому незнакомому человеку, а отчего-то пришел в дикий восторг: то ли от всего Катькиного обличья, то ли от ее замечательного запаха. Духов, Ромка видел, Катька не пожалела. В общем, Джим, ошалев от счастья, завилял хвостом, высоко подпрыгнул и лизнул Катьку прямо в глаз. И сразу же «несмываемая» тушь для ресниц расплылась не только на ее щеке, но покрыла черными пятнами часть лба и даже кончик носа. Теперь настала очередь смущаться Катьке. Она закрыла пол-лица и все остальное рукой и пулей помчалась домой восстанавливать свою красоту. Лешка побежала за ней, Джим огромными прыжками ринулся следом, а Ромка, когда Славка поймал пса и привел его назад, поморщился:

– С девчонками только свяжись. Пойдешь с нами? Мы в музей собрались и еще по всяким разным местам.

Но Славка покачал головой:

– Мы с папой в Питер на три дня уезжаем.

– Тоже по музеям ходить? – посочувствовал ему Ромка.

– Ага, – подтвердил Славка.

И хотя, в отличие от своего друга, он ничего не имел против музеев и всяких там картин, по его лицу было видно, что сейчас он c радостью отложил бы долгожданную поездку и предпочел бы остаться в Москве.

С большим сожалением отведя взор от подъезда, куда скрылись девчонки, Славка поволок Джима домой. Опасался, наверное, как бы его пес снова не навредил воронежской гостье.

А Катька, вылетев из дома с восстановленным глазом и убедившись, что ее красоте больше ничего не угрожает, радостно подпрыгнула:

– Ура, я в Москве! С вами! На свободе! Знаете, как я мечтала об этом моменте? Куда едем? К Дарье Кирилловне?

– Сначала к Матвею Юрьевичу, – объявил Ромка. – Потому что к нему ближе всего, его дом у «ВДНХ» находится. А потом снова в метро спустимся и до «Бабушкинской» доедем, где живут Андрей и Дарья Кирилловна.

Но планы друзей вскоре поменялись.

Они подошли к огромному дому напротив станции метро «ВДНХ», где жил хороший знакомый Ромки и Лешки Матвей Юрьевич Кузнецов, потомок той самой знаменитой династии, что в давние времена производила прославившиеся на весь мир изделия из фарфора. Ромка потыкал пальцем в цифры домофона, услышал басистый собачий лай и с удовлетворением отметил:

– Оба дома.

И хозяин, и огромный, белый с черными пятнами, немецкий дог по кличке Банг, как всегда, обрадовались появлению гостей. Банг немного потолстел, оброс шерстью, то есть принял свой прежний облик, и совсем не был похож на ту облезлую полуживую собаку, которую дней десять тому назад Лешка с Катькой нашли на пустыре неподалеку от Воронежа.

– Это наша Катька и есть, – объявил Ромка, ткнув пальцем в девчонку.

Матвей Юрьевич еще не успел ничего сказать, как Банг наскочил на Катьку, опустил ей НА плечи передние лапы, едва не свалив с ног своей более чем восьмидесятикилограммовой тушей, и лизнул в тот же глаз, что и Джим.

Хозяин схватил Банга за ошейник, оттащил от своей гостьи и виновато развел руками:

– Не понимаю, что на него нашло! Вот уж не ожидал. Он у меня вообще-то воспитанный пес.

– Просто нашу Катьку все любят, даже собаки, – объяснила Лешка, а ее подруга, отвернувшись от Матвея Юрьевича, снова схватилась за глаз и попросила показать, где находится ванная комната.

– А нечего краситься, – ничуть не посочувствовал ей Ромка. – Почему-то меня можно лизать сколько угодно, и ничего от этого не меняется.

После того как Катька снова битый час проторчала перед зеркалом, они стали пить чай и разглядывать невиданной красоты блюдо, разрисованное самим Михаилом Врубелем. Как раз это блюдо вместе с кузнецовским сервизом и было похищено у Матвея Юрьевича, и тогда же пропал Банг, а Ромка с Лешкой и Катькой отыскали в Воронеже не только собаку, но и коллекционеров, купивших у преступника ценный антиквариат.

Вволю наговорившись о своих приключениях, друзья поднялись с места, чтобы заодно навестить дочь Матвея Юрьевича: Арина жила в том же доме, этажом выше. Но девушка сама забежала к отцу.

– Ой, привет! – воскликнула она, увидев гостей, и улыбнулась Катьке: – И ты здесь? На праздники приехала? Какие же вы молодцы, что заскочили к нам. Только, к сожалению, я сейчас спешу. Быть может, мы с вами попозже встретимся? Если хотите, могу пригласить вас на концерт нашей группы. Только это будет дня через три, не раньше: завтра мы отправляемся в Ярославль.

Дочь Матвея Юрьевича занималась шоу-бизнесом.

– Тогда Катька уже уедет, – огорчилась Лешка. – А сейчас ты куда собралась?

– В картинную галерею. Володя вот-вот за мной заедет.

Словно в ответ на ее слова, во дворе громко засигналили. Арина поспешила к окну, Лешка тоже глянула вниз. У подъезда стоял знакомый автомобиль, из его открытой двери высунулся Аринин друг и приветливо помахал рукой.

– Мы едем к Павлу взглянуть на Сонечкину картину, – объяснила Арина отцу и обратилась к друзьям: – А у вас какие планы? Если нужно в центр, то можем подбросить.

– В центр? – Ромка подумал и предложил девчонкам: – А давайте сначала от вашего музея отделаемся, а потом к Дарье Кирилловне поедем.

Подружки не возражали. Лешка вскочила и на прощание чмокнула Банга прямо в нос. Катька же пробиралась к выходу бочком, опасаясь повторения бурной собачьей нежности.

Володя, которого друзья совсем недавно подозревали чуть ли не во всех смертных грехах, в частности в похищении Банга, с улыбкой распахнул перед ними дверцы своей новенькой иномарки и спросил у Арины:

– Все едем к Павлу?

– Только я, – ответила девушка, – а им надо в Пушкинский музей.

– А с вами в галерею нельзя? – сморщив свой носик, запрыгала на заднем сиденье Катька. – Очень хочется посмотреть, что она собой представляет. Тогда я маме расскажу, что там есть, она довольна будет, что мы не только в музей сходили, а еще и на выставку.

Арина улыбнулась:

– Почему нет? Пожалуйста. А потом Володя подвезет вас к музею. Ты не против? – девушка прикоснулась к плечу своего приятеля.

– Нет, конечно, – ответил тот.

– А зачем тебе понадобилось глядеть на чью-то картину? – полюбопытствовал Ромка.

Арина обернулась к ним с переднего сиденья и доверительно сказала:

– Всю зиму ждала апрель – мой самый любимый месяц, а он принес мне сплошные трагедии. Да вы и сами знаете, как все сразу навалилось: папина болезнь, исчезновение части его коллекции, пропажа Банга… Гастроли, и те прошли далеко не так, как планировалось, вместо Франции мы оказались в жуткой провинциальной дыре. И вдруг еще один удар: узнаю, что Соня, моя хорошая знакомая, попала в автокатастрофу. Она художница, подавала большие надежды, и вдруг такая беда.

– Насмерть? – ахнула Катька.

– Нет, она выжила, но когда сможет приступить к работе, никто не знает. А в галерею, куда мы поедем, я недавно отвезла одну Сонину картину и теперь хочу узнать, каковы шансы ее продать. Сами понимаете, что Софье сейчас требуется жуть сколько денег на лечение.

– Представляем, сколько и как ей сейчас плохо, – от души посочувствовала Лешка незнакомой художнице.

Глава 2
ЗАГАДКА «ЧЕРНОГО КВАДРАТА»

Частная картинная галерея Павла Богачева располагалась в районе трех вокзалов недалеко от Каланчевской площади. Лешка ожидала увидеть что-то величественное, схожее с большим музеем вроде Третьяковки или Пушкинского с его высокими колоннами, скульптурами, мрамором, огромной толпой народа. И разочаровалась, оказавшись в небольшом, ничем не выделяющемся помещении с решетчатыми окнами. У входа в кресле скучал охранник, а посетителей было раз, два и обчелся.

Лешка сообразила, что это всего лишь бывшая многокомнатная квартира на первом этаже высокого здания. Две или три комнаты превратили в один зал и на его стены в два ряда повесили картины. И только одну из них, не очень большую, поставили особняком чуть сбоку от входа. Наверное, она лучше других, подумала девочка. Так оно и оказалось.

– Это специальный мольберт. На него выставляют те полотна, которые вызывают особый интерес публики, – пояснила Лешке Арина и поискала глазами владельца галереи. Богачев оказался высоким мужчиной с аккуратной темной бородкой и контрастирующими с ней светлыми глазами и волосами. Поздоровавшись с ним, девушка выразила свое одобрение:

– Молодец, Павел, сделал все так, как я и просила.

Галерист перевел серые глаза на картину:

– Она того стоит.

Он кивнул Володе и с интересом оглядел Арининых спутников: упитанного черноглазого Ромку, совсем не похожую на него рыжеватую и голубоглазую Лешку и смешливую, кокетливо поправляющую каштановую челку Катьку.

– Это мои юные друзья Рома, Оля и Катя. Привезла их к тебе на экскурсию, – объяснила Арина.

А друзья уже разбежались по залу. Лешка подошла к выставочному мольберту и увидела подернутые предутренней дымкой высоченные и словно призрачные дома, а перед ними – перекинутый через реку ажурный мост. Солнце еще не появилось, зато его красноватые лучи, пропитывая воздух, били в верхние окна домов и, отраженные, падали на реку, отчего вода в ней блистала и переливалась. Чудесное раннее утро, предвещая столь же прекрасный, насыщенный необыкновенными событиями день, волновало воображение.

Лешка стояла и стояла у мольберта, все не могла насмотреться на пленительный город-мечту и пыталась разгадать, чем же таким особенным приворожила ее художница.

К ней подбежал брат, следом подошла Арина.

– Это и есть Сонечкина работа. Называется очень просто: «Восход». Ну как, правда замечательная? Софья умеет передать настроение.

– Ага. – Лешка кивнула, по-прежнему не сводя с картины глаз, а Ромка, толком не приглядевшись, сощурился, придал себе умный вид и снисходительно похвалил:

– Весьма, весьма колоритна.

Он уже пробежался по залу, мельком осмотрел всю выставку, нигде не задержавшись, и теперь торопил сестру:

– Ну, насмотрелась? Теперь пошли, время-то не терпит.

А затем оглянулся кругом в поисках Катьки:

– Эй, ты чего там застряла?

А Катька застыла в углу зала и пристально разглядывала какое-то небольшое полотно. Обернувшись, она поманила к себе друзей:

– Вы только поглядите, это же мой Воронеж! Видите, вон наш Каменный мост. Только здесь он какой-то не такой, и вокруг него все немножко не так. Дома тоже какие-то непохожие. Откуда у вас эта картина?

В поисках ответа Катька подбежала к хозяину галереи и указала пальцем на понравившуюся ей картину:

– Это, должно быть, старый воронежский вид, да?

Богачев кивнул:

– Эту картину написал воронежский художник Николай Терещенко, большой любитель воспроизводить прошлое.

– Как красиво! Даже лучше, чем в жизни! – воскликнула Катька. – Знаете, по этой самой дороге моя мама каждый день на работу ходит. Рома, ты должен этот мост помнить, мы мимо него в университет однажды шли. Вспомнил?

– Вспомнил, вспомнил. А теперь пошли, – потянул ее за рукав Ромка.

Но Катька вырвала руку:

– Постой!

Снова подойдя к хозяину галереи, она подняла на него глаза:

– Павел…

– Павел Петрович, – подсказал галерист.

– Павел Петрович, эта картина очень дорогая?

Богачев качнул головой:

– Совсем нет.

Катька хотела его еще о чем-то спросить, но Ромка подтолкнул ее к выходу:

– Ты что, картину надумала покупать? Зачем она тебе?

– Ну, так.

– Раз так, значит, не нужна. И вообще можешь считать, что музей ты уже посетила.

Ромка поискал глазами Арину. Девушка сидела в уютном кресле в небольшом кабинете с открытой в зал дверью. Володя стоял рядом.

– А вы долго еще здесь будете? – подлетев к ним, нетерпеливо вопросил Ромка.

– Уже выходим. Володя, ты обещал их подвезти, – вспомнила Арина.

– Слушаюсь. Куда прикажете? – Володя вышел из кабинета и склонился над девчонками в шутливом поклоне.

– В Пушкинский. Я маме обещала, – наперекор Ромке твердо сказала Катька. – Или, может, в Третьяковку?

– Третьяковка, кажется, сегодня не работает, – услышав ее слова, сказала Арина.

– Значит, в Пушкинский.

Ромка, насупившись, молчал всю дорогу. Он уже был по горло сыт всякими картинами и надеялся, что его спутницы сжалятся над ним и не станут заставлять пялиться еще на одни. Но девчонки были неумолимы, и вскоре автомобиль подкатил к Музею изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Лешка с Катькой купили в кассе билеты и резво побежали по лестнице вверх.

Ромка плелся позади девчонок, бормоча себе под нос, что он вовсе не намерен тратить время на всякую ерунду, и сначала вообще по сторонам не смотрел. Однако потом он вдруг замер у картины Матисса с изображенным на ней аквариумом с красными, плывущими по кругу рыбками. Губы у него зашевелились, но он ничего не произнес, а Лешка удовлетворенно улыбнулась. Ну наконец-то ее брата хоть что-то здесь заинтересовало! Неприятно же, когда кто-то постоянно зудит тебе в ухо и все время куда-то торопит.

Однако Ромка, оторвавшись от красных рыб, шустро обежал весь зал и снова прицепился к Катьке:

– Ознакомилась? Ну и хватит. Слишком много хорошего тоже нехорошо. В другой раз в Москву приедешь и снова на все это позыришь, если тебе захочется, только, пожалуйста, без меня. А я есть хочу. У меня от одного только вида картин жуткий голод просыпается.

– А в Храм Христа Спасителя? – робко взглянула на друзей Катька, когда они вышли из музея. До Храма было рукой подать, и Катька завороженно уставилась на величественное сооружение. – Сколько раз я его по телику видела, а наяву он в сто раз лучше.

– Вот и любуйся на него отсюда. Все видно, что тебе еще надо? Сможешь всем сказать, что везде побывала. – Ромка задрал рукав свитера, чтобы взглянуть на часы. – Время-то обеденное, а когда мы еще до Дарьи Кирилловны доберемся? Что ты ей везешь, кстати?

– Конфеты воронежские, прямо с фабрики, и фотографии Серафимы Ивановны и ее собаки.

– Надеюсь, ты все с собой захватила?

Катька похлопала по своей сумке:

– Я никогда ничего не забываю.

Наконец-то Ромка воодушевился:

– У Дарьи Кирилловны и пообедаем. К кому-кому, а к ней я завсегда с превеликим удовольствием. И тебе она понравится, вот увидишь.

Он помчался к метро, не дав Катьке как следует осмотреться.

Дарья Кирилловна, стройная, моложавая и совсем не похожая на бабушку, встретила их в своем любимом бордовом халате, расшитом золотыми цветами.

– Проходите, проходите, – сказала она своим низким завораживающим голосом и, приподняв вверх брови, внимательно оглядела Катьку: – А это… Я, кажется, догадываюсь…

– Это наша Катька и есть, – опередив ее, объявил Ромка.

– Наслышана. Ну что ж, сейчас я буду вас кормить, а вы мне рассказывать о своих приключениях.

С кухни Дарьи Кирилловны, как всегда, доносились невероятно аппетитные запахи, от которых у Ромки прямо с порога потекли слюнки. Здесь они с Лешкой всегда чувствовали себя как дома, и сейчас он безмятежно развалился в кресле в ожидании, пока их всех позовут к столу.

Долго ждать не пришлось. Подав друзьям вкусное, запеченное с грибами мясо, Дарья Кирилловна с теплой улыбкой стала рассматривать привезенные Катькой фотографии.

– Расскажи-ка мне, как там моя старушенция поживает, не скучает по Москве, по мне и Андрюше?

– Серафима Ивановна не одна, у нее теперь Альма есть. Вот она. – Катька указала на большую желтую дворнягу с грустными, все понимающими глазами. – А еще я часто ее навещаю и помогаю, чем могу: хожу в магазин или в аптеку, и всегда буду помогать.

– Вы прямо как тимуровцы, – улыбнулась Дарья Кирилловна. – Когда я была маленькой, мы все зачитывались повестью Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» и старались подражать ее героям.

А Лешка принялась рассказывать Дарье Кирилловне о том, как они спасали дога по кличке Банг и коллекцию кузнецовского фарфора, для чего им пришлось поехать в Воронеж, где им на подмогу пришли Катька и ее друзья, и поэтому все у них удалось как нельзя лучше.

– А теперь Катька к нам в Москву приехала, – Лешка с нежностью погладила подругу по плечу. – Я так ее ждала. До сих пор она о нашей жизни знала только по нашим рассказам, а теперь всех сама увидит. Мы сегодня уже успели у Матвея Юрьевича побывать и с Ариной в художественную галерею съездить.

– Отличная галерея, – подхватила Катька. – В ней я увидела одну замечательную картину. Ну, там, конечно, всяких картин полно, и самая главная на мольберте стоит, с небоскребами, «Восход» называется, но лично мне больше всего понравилась другая. Ее написал один воронежский художник, не помню, как его зовут. На ней изображен наш Каменный мост, причем совсем не такой, как теперь, а каким он был в старину, лет пятьдесят назад или даже больше.

– Пятьдесят лет – это еще не старина, – улыбнулась Дарья Кирилловна и задумчиво произнесла: – Но я знаю, что его впоследствии перестроили, и очень интересно было бы взглянуть на эту картину. Ведь в том месте, недалеко от Каменного моста, жили мои дедушка с бабушкой. И мама моя тоже там родилась, а когда выросла, в Москву переехала. Я появилась на свет уже в столице, а деда с бабкой видела, когда была маленькой, мама меня к ним привозила. И, представьте себе, все еще помню этот мост.

– Правда? – Катька запнулась, помолчала и затараторила вновь: – А потом еще Володя, Аринин друг, отвез нас в Пушкинский музей. Но из-за Ромки мы ничего не успели толком рассмотреть, он вечно всем недоволен и всегда куда-то торопится.

– Чем это ты недоволен? – удивилась Дарья Кирилловна, взглянув на своего розовощекого гостя, увлеченно поглощающего ее кулинарные шедевры.

– Я музеями недоволен, – проглотив кусок мяса, проворчал Ромка. – И вообще я не понимаю, что такого во всех этих картинах, которые там развешаны. Нет, есть, конечно, такие, каких даже мне сроду не написать, портреты, например. С другой стороны, зачем рисовать людей, тратить на это время, когда можно сделать фотографию? Щелк – и готово. Ну, в прежние времена несчастным художникам приходилось изображать всяких там знаменитостей, разных богачей, королей и графов, чтобы они могли увешивать стены своих старинных замков портретами предков. Но теперь-то вместо этого фотоаппараты существуют! Лично я вообще не люблю портреты, пусть их теперь историки разглядывают. Но там, в музее этом, есть вообще непонятные картины. Их раз плюнуть нарисовать. Вот, например, красные рыбы у Матисса, знаете, они у него в аквариуме по кругу плавают. Я сегодня этих его рыбок очень внимательно рассмотрел. Такое чувство, что их малевал ребенок. Я, думаете, так не смогу? Так каждый дурак нарисует.

Дарья Кирилловна лукаво улыбнулась:

– Не все так просто. Фотограф передает образ, а художник – душу. А насчет Матисса… Видишь, ты сам заметил, что рыбки у него движутся как бы по кругу. Этого художник достиг сопоставлением разных цветов, выделив свой любимый, оранжевый, и нарочито нарушив привычные правила рисунка. Для этого он приподнял верхний край стола, чтобы на его рыбок можно было взглянуть одновременно с двух точек зрения: сверху и сбоку. Окружности стола, кстати, у него тоже расположены в разных плоскостях. Все эти «нарушения» и сделали картину такой реальной. У ребенка так бы не получилось.

Ромка во все глаза смотрел на Дарью Кирилловну:

– Надо же, какие сложности! А на вид и правда делать нечего. Впрочем, все гениальное всегда простым кажется.

– Вот именно, ты же у нас философ, все правильно понял, – она потрепала своего гостя по голове. – Есть много великих произведений, еще более простых на вид. Вы, надеюсь, слышали о Малевиче?

Катька зажмурилась и выпалила:

– Казимир Малевич. «Черный квадрат». Нам в школе его показывали.

– Молодец! «Черный квадрат» – самое известное произведение Малевича. Но у него много и других работ.

Дарья Кирилловна пошла в свою комнату и вынесла оттуда большой альбом.

– Вот, посмотрите на его картины.

Ромка открыл альбом и сразу наткнулся на репродукцию знаменитого «Черного квадрата». Полистав, нашел еще и «Белый квадрат» и хмыкнул:

– И что ж, кроме этого вашего Малевича, никто больше квадраты рисовать не может?

– Квадраты-то рисовать может каждый, ты прав. Однако «Черный квадрат» Малевича – это не просто написанный в 1913 году четырехугольник, это супрематизм, разновидность абстрактного искусства. То есть это сочетание окрашенных геометрических фигур, причем самых простых: квадрат, круг, треугольник. Малевич является основоположником супрематизма. Не случайно супрематические полотна Малевича до сих пор высоко ценятся во всем мире.

Дарья Кирилловна вновь сходила в свою комнату и положила перед Ромкой иллюстрированный журнал:

– Вот еще одна из «супрематических» картин Малевича. Она так и называется: «Супрематизм». Уже в нашем, двадцать первом, веке на аукционе в Нью-Йорке ее оценили в двадцать один миллион долларов.

Ромка чуть не поперхнулся:

– Что? Вот за это?! Вот за это самое двадцать один миллион?! Тут же одни прямоугольники и линии. Да вы только поглядите! Черный прямоугольник, зеленый прямоугольник, ромб темно-синий, полоски всякие мелкие… И больше ничего. Странно как-то…

Внезапно он резво подскочил, не отрывая глаз от репродукции:

– А… А вы дайте мне ее копию, пожалуйста. Можно я сам ее сделаю?

– Сделай, если тебе так хочется, – разрешила Дарья Кирилловна.

С журналом в руках Ромка понесся в комнату ее внука Андрея, где стояли компьютер с принтером и сканером, и уже через несколько минут выскочил оттуда с яркой картинкой в руках.

– Ну надо же, двадцать один миллион баксов… – сверяя листок с образцом, он недоуменно покачал головой и, убедившись, что сделанная им копия ничем не отличается от оригинала, кинул журнал на стол.

А когда они засобирались домой, послышался шорох в прихожей, и в комнате появился Андрей, журналист известной газеты «Новости плюс». С ним, как и с его бабушкой, Ромка и Лешка тоже были большими друзьями. И не сосчитать, сколько раз Андрей по первому зову приходил к ним на помощь, а потом, основываясь на их расследованиях, писал интересные статьи в свою газету.

– Какие люди! – воскликнул он. – Бабушку пришли навестить? А это кто ж у нас такой?

– Это Катька из Воронежа, мы тебе о ней сто раз говорили, – сообщил Ромка. – Можешь с ней познакомиться и заодно попрощаться, потому что мы уже уходим. Засиделись, хватит.

– Очень приятно, – улыбнулся Катьке Андрей. – Надеюсь, мы еще увидимся?

Ромка пожал плечами:

– Вряд ли. Она здесь ненадолго.

– Увидитесь, увидитесь, – возразила Дарья Кирилловна. – Через день я жду вас у себя снова. Учтите, у меня будет много вкусных вещей.

– У бабушки послезавтра день рождения, – шепнул друзьям Андрей. – Приходите, не пожалеете.

– Тогда, конечно, придем, – обрадовался Ромка. – И Катька еще не уедет, она к нам на целых четыре дня приехала.

– Ром, а зачем тебе копия картины Малевича? – поинтересовалась Лешка, когда они, распрощавшись с бабушкой и внуком, вышли из подъезда, и Ромка, присев на скамью, спрятал листок в свою сумку, предварительно аккуратно вложив его в пластиковую полосатую папочку, чтобы не помять.

– Надо.

– Ты же не любишь живопись, – вслед за Лешкой пристала Катька.

– Люблю – не люблю. Кто знает, может, еще и полюблю, – туманно ответил Ромка.