Текст книги "Аквамарин (часть 2): по моим правилам"

– Оливия? Куда ты так спешишь? – тихо и вкрадчиво спросил Эрнесто, взявшись поигрывать своей фенечкой руками в неизменных перчатках. – Ты что, уже уходишь? Встреча с крестным отцом прошла не так, как вы планировали? И при чем здесь павлин? Помниться мне, ты так называла одного человека…

– Чего пристал, кузнечик? – злобно проговорила Лив, вернув себе привычное состояние гнева от его расспросов. – Во что теперь играешь? «Убей врага тысячей дебильных вопросов» ?? Хочу и спешу, отойди, пока крылышки не пообломала.

И девушка попыталась обойти Эрнесто, но тот мягко взял ее за руку и остановил, вглядываясь в толпу:

– Постой-ка, сестра… Неужели и правда?? – он вдруг радостно захохотал. – Так новый Дон – это Макс Вератти! Тот самый Макс! Вот почему ты убегаешь… Ну что ж. Эта победа досталась мне почти без боя… Макс не согласится помочь тебе после всего, что было тогда… А у меня есть кое-что, от чего он точно не сможет отказаться… Не печалься, милая, – заметив отрешенное лицо Лив, проговорил Эрнесто, – думаю, он не сделает тебе больно… физически, даже если будет воевать на моей стороне. Но вот от твоих душевных терзаний тебя, к сожалению, никто не спасет… Бедняга Джонни… Может, ты все-таки ошиблась с выбором тогда?..

Лив думала. Она слушала то, о чем говорил ей Эрнесто, и с каждым его саркастичным словом все больше убеждалась в том, какая же она дура и трусиха. Если она сейчас упустит шанс переманить Макса на свою сторону, то позволит Эрнесто сунуть к себе в фиолетовый рукав хорошенького короля с целой сицилийской свитой… Сил ее семьи не хватит, чтобы победить их союз. Но и это не так важно сейчас. Не его слова. Не его чертова игра. А Джонни. Джонни, который остался там и который видел ее реакцию на Макса, очень красноречиво прокричавшую о том, что он ей до сих пор небезразличен… Что она только что окончательно доказала, сбежав оттуда минуту назад.

Решительно и гневно посмотрев на Эрнесто, Лив насмешливо улыбнулась:

– У тебя слишком богатая фантазия, насекомыш. С чего ты решил, что Макс не согласится?? И я вовсе не убегала, просто… – она прищурилась, лихорадочно соображая. – Просто кто-то сказал, что мою машину с парковки угоняют, хорек. Ты ничего такого не видел своим пуховым рыльцем???

Эрнесто грустно покачал головой.

– Опять грубишь? Оливия, пожалуйста, не делай этого, я очень не хочу наказывать тебя! И врать нехорошо.

– Я не вру, клоп. – спокойно и самоуверенно заявила Лив. – Так ты к Максу? Тебя проводить? Или твоя жалкая попытка подождет до окончания моего с ним разговора?

Эрнесто мягко засмеялся и вздохнул.

– Так и быть, сестра, предоставлю право первой поговорить с ним тебе. Назначу ему аудиенцию на завтра… Торопиться некуда, я все равно не проиграю.

– Ха! Наивный насекомыш. – усмехнулась Лив и, развернувшись, помчалась обратно к мирно беседовавшим Джонни и Максу.

Парни удивленно посмотрели на нее, а Марти и Эдди, как-то случайно потеряв ее из виду несколько минут назад, вздохнули с облегчением, когда пропажа сама нашлась.

Лив посмотрела на Джонни и кивнула на важно вышагивающего пружинистыми шагами в толпе Эрнесто, в компании своих пешек, и шепнула:

– Он здесь. – переведя взгляд на Макса, который с восторгом пялился на ее ноги, она, подавив в себе дикую дрожь, проговорила:

– Ну так где твой кабинет? На Луне? Или в подвале? Давай, франкенштейн, шагай, нам надо поговорить.

Макс ухмыльнулся и двинулся в сторону лестницы с левой стороны зала.

– Белоснежка, твой командный голос стал еще сексуальнее… Было на ком поупражняться, да? – шутливо проговорил он, с вызовом посмотрев на Джонни, который беспечно пожал плечами:

– Мы много в чем упражнялись, Максик, все-то тебе нужно знать…

– Хватит! – прикрикнула на них Лив, чувствуя себя все хуже и хуже от их словесного противоборства в желании доказать, кто круче.

– А эти разноцветные дядьки, это кто? – с интересом кинул взгляд на Марти и Эдди Макс.

– Сам ты дядька. – хмыкнула Лив. – Это моя охрана. Друзья мои, короче. – она с ухмылкой переглянулась с Марти и Эдди, и те заулыбались в ответ на ее слова.

Макс тоже улыбнулся, но ничего не сказал.

Они поднялись на второй этаж и вошли в резную, деревянную дверь, за которой и находился обычный рабочий кабинет хозяина выставочного центра, с различными фарфоровыми безделушками вдоль стен, массивным письменным столом у окна, которое выходило в выставочный зал, кожаными креслами для гостей и неизменным спутником любого кабинета богатенькой шишки – баром, расположенным по левую сторону помещения.

– Милая комнатка. – сказал Джонни, устроившись с самым расслабленным и самоуверенным видом в кожаное кресло и с любопытством оглядываясь вокруг. – Совсем в духе крутого, современного мафиози… Максик, а где мешки ворованных денег? Где разбросанные без дела пистолеты? Где горки героина, пылью покрывающие поверхность стола?

Макс расхохотался и снял пиджак, небрежно бросив его на спинку своего кресла.

– Прости, дружище, забыл всю эту атрибутику дома. Так что вы здесь делаете?? Лив, хочешь что-нибудь?? – вежливо поинтересовался хозяин у девушки, с интересом рассматривающей зал через окошко и наблюдающей во все глаза за тощей, несуразной блондинистой фигурой в малиновом пиджаке.

Она очнулась от раздумий и посмотрела на Макса, стоящего у бара и указывающего на напитки.

– А чего ты Джонни выпить не предложишь? – нахмурилась она. – У меня на лице что, штамп алкоголизма отпечатался?

Макс весело и немного нагло посмотрел на Джонни, который, подняв брови, улыбался, ожидая его ответа, и пожал плечами:

– Нет, просто подумал, что тебе нужнее… Ты выглядишь взволнованной.

Лив почувствовала, как шапка злости резко упала ей на глаза и прошипела:

– А ты поменьше думай, франкенштейн, а то последние мозги в пар превратятся!! Лучше расскажи, как так получилось, что ты теперь здесь босс??? Все эти твои воины в жилетках что, ослепли и оглохли на оба уха, когда пошли за тобой???

Макс огненно улыбнулся и, налив себе и Джонни виски, расселся в кресле, бросая горячие взгляды на фигуру девушки сзади, чем еще больше сердя ее мужа.

– Нет, белоснежка, просто кое-кого убил, кое-кому скомандовал, кое-что сделал… Это скучная история. Так зачем вы здесь?

Лив ухмыльнулась и снова посмотрела в зал, чувствуя, как сходит с ума от нереальности происходящего.

– Один дохлый кузнечик, в простонародье величающий себя моим сводным братом, сыном Рико Карелли и Алисы Фелбс и главой могущественного Чикагского синдиката в одном лице, вдруг вздумал сыграть со мной и моим папашей в веселую игру под названием «Убей себя сам, или я сдам тебя с потрохами в ФБР». Этот чертов таракан пришел к нам домой и грозился флешкой, битком набитой автобиографическими фильмами из моей прошлой жизни, а все ради того, чтобы мы плясали под его дудку, кукловод чертов… – Лив сжала кулаки и злобно посмотрела на худенькие плечи и густую, курчавую шевелюру Эрнесто, мечтая выпрыгнуть из этого окошка и приземлиться прямо на него, сломав ему при этом шею в трех местах. – Но я его переиграю, он не знает еще, с кем связался, насекомыш задохлый, убью, убью!!!

Макс выслушал этот странный опус из жизни животного мира и с ухмылкой посмотрел на Джонни, указав на Лив:

– Джонни, мне не нравится этот ее взгляд… Только не говори, что она решила повоевать с Чикагским синдикатом и приехала сюда, чтобы завербовать сицилийцев на свою сторону…

Джонни развел руками и спокойно проговорил:

– Ну… ты, вообще-то, прав, Макс. Так оно и есть.

Макс захохотал и, встав, подошел к Лив, остановившись рядом с ней в нескольких сантиметрах от ее плеча… Девушка с трудом вздохнула. Она ощущала тепло, исходившее от его сильной руки, чувствовала его жгучую, мужскую энергетику, такую жесткую и страстную, такую обаятельную и решительную… Черт, да как же так?!?

– Может, расскажешь все нормальным языком? – попросил Макс, обращаясь к Джонни и глядя то в зал, то, с тем же жадным огнем – на профиль Оливии, чувствовавшей его синие глаза на себе и потому не поворачивавшейся к нему. – А то истории о каком-то насекомом вперемешку с угрозами и вариантами расправы оставляют много белых пятен.

Джонни расхохотался, а Лив, раздраженно посмотрев на Макса, хотела было сообщить насчет белого пятна, которое от него останется, если он не прекратит ее подкалывать, как тут появилось еще одно действующее лицо.

Дверь в кабинет распахнулась, и вошла девушка. Все присутствующие обернулись на нее. Она была высокой, ростом почти что с Макса или Джонни, но ей в этом еще помогали длинные шпильки, вытягивающие и без того бесконечные ровные ноги. Она была жгучей брюнеткой, как и полагается коренной итальянке, волосы, прямые и блестящие, были острижены в каре до плеч. Лив не могла бы при всем желании назвать ее страшненькой, напротив, она обратила внимание на ее яркие, притягивающие глаз, черты лица: голубые глаза, тонкие темные брови, носик, чуть вздернутый кверху, и алые губы, накрашенные дорогой красной помадой. Кожа нежная и ровная, на щеках – игривый румянец, длинные, пушистые ресницы… Лив ощутила укол ревности, которой в принцип не должно было быть. Ну уж очень яркой оказалась эта брюнетка… И Джонни, вон, во все глаза смотрит на нее… Ах ты, черт, этот зеленоглазый уже включил все свои чары обольстителя! Страсть и азарт так и прет, ну погоди же…

Брюнетка была одета по-деловому, но со вкусом и изяществом: красный модный пиджак с рукавом в три четверти, черная свободная блуза с каким-то шикарным колье из красных камней на шее, черная узкая юбка, обтягивающая бедра и заканчивающаяся сантиметров на десять выше колена, и бархатные туфли ей в тон…

Лив уже заранее не любила ее и не любила себя за то, что позволяла себе не любить ее.

– Макс, там аукцион начался, если хочешь поучаствовать, то… – начала красотка деловым тоном и осеклась, увидев в кабинете начальника гостей. Она внимательно, оценивающим взглядом голодной акулы осмотрела Лив с ног до головы, видимо, обратив внимание на то, что она стоит слишком близко к Максу, и девушка буквально почувствовала насмешку и превосходство, а также самоуверенный эгоизм. Она холодно улыбнулась, получив от Лив злобный, прищуренный взгляд, и перевела акульи глазки на Джонни. Судя по вспыхнувшему блеску и интересу, он ей понравился куда больше: отличный костюм, прекрасная фигура, правильное, чертовски красивое лицо, яркие зеленые глаза, темные волосы… Она вдруг улыбнулась опасной улыбкой обольстительницы и получила в ответ обаятельную и невероятно горячую улыбочку с очаровательными ямочками в качестве дополнения.

– Ой, прости, не знала, что у тебя гости. – сказала брюнетка таким голосом, от которого уровень гнева в груди Лив подскочил еще баллов на десять. Эта черная дьяволица решила пофлиртовать с ее мужем! От нее за километр несет заигрыванием на профессиональном уровне!!! Ударить головой об стол и выбросить из этого окна… Нет, лучше ударить головой об голову Джонни и выбросить из окна обоих… Лив улыбалась, но в душе ее царил погром.

– А вы кто? – мило и огненно спросила, тем временем, акула, сделав несколько движений в сторону Джонни.

Макс ухмыльнулся и сказал:

– Аврора, это мои… друзья из Штатов. В кресле, с видом «получу любую женщину, какую захочу», сидит Джонни О-Коннел, сын Оливера О-Коннела, босса мафии Нью-Йорка. А это…

– Оливия Мартинес??? – вдруг живо и с огромным удивлением закончила за него Аврора, медленно подходя к Лив и снова смерив ее презрительно-насмешливым, оценивающим взглядом… Который, впрочем, Лив вернула ей сполна. – Та самая, Макс??? Девчонка, которая бросила вызов твоему боссу, вскружила тебе голову и отвергла ради какого-то придурка из своего безрадостного детства???

Лив удивленно вытаращила глаза и посмотрела сначала на Макса, потом на надменную красотку, стоящую рядом и возвышающуюся на добрых две головы над ее макушкой с холодной ухмылкой, и проговорила:

– Смотри-ка! Так ты, франкенштейн, так старательно несколько месяцев прикидывался бегонией в горшке, чтобы, не дай Господи, кто-нибудь не прознал, что ты тут – крестный папочка, зато обо мне растрезвонил всяким цаплям на тонких ножках!!! И кстати, мне в начале показалось, что Джонни пришелся тебе по душе… Так ты всегда обзываешь придурками тех, кого намереваешься затянуть в свои паучьи сети, черная вдова? Какая-то странная логика обольщения мужчин… – Лив ухмыльнулась, увидев удивленный блеск в глазах Авроры, которая, надо отдать ей должное, довольно быстро справилась с неловкостью и вернула своему лицу насмешливо-высокомерное выражение, недовольно глядя на малышку-блондинку и на то, как та доверительно заглянула в глаза Максу, и недовольно спросила:

– Макс, это вообще кто?

Макс ухмыльнулся, подняв брови, и, кажется, замечая, что в кабинете творится какая-то чертовщина, весело проговорил:

– Лив, это Аврора. Мой консильери.

Лив удивленно вытаращила глаза на Аврору, гордо задравшую свой вздернутый нос еще выше.

– Консильери??? – она захохотала. – Придурок ты, павлин! И в каких это вопросах она тебе советует? Как подобрать рубашку к галстуку? Или как очаровать симпатичного парня??? Ну ты и идиот!!!

Аврора рассмеялась и потянулась, очень гибко прогнув спину, почти как черная, изящная кошка. Надменно посмотрев на Лив, она повернулась и направилась к креслу, проговорив:

– Милая моя малышка! Просто кого-то, помимо внешности, природа одарила еще и мозгами, так что завидуй молча! – она села в свободное кожаное кресло и, подкатившись на его колесиках вплотную к Джонни, эффектно закинула одну длинную ногу на другую и, наклонившись к нему, нежно и призывно улыбнулась:

– Извини за придурка, Джонни, просто я никак не могла предположить, что такой шикарный, – она снова акульим взглядом осмотрела Джонни с ног до головы, за что он огненно ей подмигнул, – и сексуальный мужчина может оказаться мужем этой маленькой, грубой дурынды.

– Я на красивых девушек никогда не сержусь, милая Аврора. – горячо проговорил Джонни и тоже наклонился к ней, обжигающим взглядом пройдя по ее колену, тонкой, нежной руке с длинными пальцами и шее, остановившись на алых губах. Лив ощутила не просто взрыв, а бешеную лавину ревности, приняв несколько секунд, в течение которых лица Джонни и Авроры находились довольно близко друг к другу, а их глаза игриво застыли на губах с ярко выраженным желанием попробовать их на вкус, за целую вечность. Но маленькая, не пылающая убийственным гневом частица в ее мозгу, называемая здравым смыслом, все-таки сумела донести до ее разбушевавшегося сердца мысль, что Джонни таким нехитроумным способом мстит ей за Макса. – Только не обзывай мою девочку, договорились?

Аврора пожала плечами и с вызовом и снисхождением посмотрела на Лив, наконец, прервав этот недвусмысленный зрительный контакт:

– Ладно уж. Но ответь мне на один вопрос: что вы двое таких эффектных красавчиков в ней нашли?? Это что, изящная форма мазохизма какая-то??

– Нет, цапля, – ответила еле сдерживающая гнев Лив с холодной улыбкой, – просто кое-кого природа одарила не только внешностью, но и мозгами и… как ты там говорила? Завидуй молча.

Аврора сочувствующе посмотрела на Джонни и снова – на Лив, откровенно насмехаясь всем своим видом:

– Какая самоуверенная малышка… На твоем месте, я бы получше присматривала за своим мужем: такого, как он, непросто удержать в своих руках… А ты, я смотрю, даже не ревнуешь, глупышка.

Джонни игриво подмигнул Лив, которая всеми силами пыталась изничтожить такую остроумную цаплю глазами, и весело улыбнулся:

– Ты ошибаешься, Аврора. Она иногда ревнует. Когда я хожу в ресторан или в другие общественные места без нее…

Аврора ласково, по-кошачьи, посмотрела на него и, бросив на Лив презрительный взгляд, нежно проговорила:

– Просто твоя жена – еще маленькая, глупая девочка, которая никак не может понять, что мужчину можно увести в два счета, не пугаясь при этом ее грозного присутствия!

Лив сжала кулаки, чувствуя, что если сейчас это все не остановить, то ее просто «прорвет», и кажется, Макс услышал ее мысли, потому что нахмурился и проговорил:

– Так… Идиотизм набирает обороты… Аврора, иди в зал, ты вообще помнишь, зачем мы все это устраивали? – он указал на окно позади себя.

– Конечно, Макс. – угрюмо ответила Аврора с видом, будто у нее отбирают вкусную конфетку. – Надо отмыть пять миллионов… Есть какие-нибудь предпочтения? – она встала.

Макс посмотрел в окно, затем – с нежным сиянием в глазах – на Лив, и спросил:

– Белоснежка, может, тебе что-нибудь понравилось? Я с радостью куплю тебе все, что пожелаешь.

Лив вздрогнула и посмотрела в зал, затем хихикнула:

– Да, понравилось, франкенштейн, мне понравился вон тот симпатичный хрустальный шар… Может, если я поколдую на нем, он превратит твоего советника обратно в жабу? А то человек из нее, прям скажем…

– Все, Аврора, иди. – вздохнул Макс, и Аврора с победной улыбкой вышла из кабинета. – И к твоему сведению, это не магический шар, а светильник дочери короля Генриха III…

Лив прыснула.

– Очень жаль! Может, наконец, поговорим о деле?

Через пятнадцать минут пространных рассказов и подробных характеристик Эрнесто Карелли все трое угрюмо пялились на блондина из окошка кабинета, сложив руки на груди.

– Значит, вон тот странный тип в одежде из гардероба работников цирка узнал о планах твоего отца пригласить меня на помощь и, не стерпев поражения, отправился за вами, чтобы предложить мне что-то супер-классное, гораздо лучшее, чем может предложить Эйден? – задумчиво проговорил Макс. – Да… Психиатрическая больница могла проводить на нем шикарные эксперименты. Я с ним, конечно, встречусь. – добавил он серьезно.

Лив посмотрела на Макса, украдкой обратив внимание на такой знакомый ей мужественный профиль, задумчивые, сияющие жестким, решительным светом глаза, и ее снова накрыло мучительное чувство вины и замешательства, вперемешку со страхом.

– Мой отец готов предложить тебе что угодно, если ты согласишься помочь ему. – сказала Лив, нахмурившись. – Но вообще… Я пойму, если ты откажешься и выберешь его. У него больше шансов на победу… да, черт побери, у него все козыри в руках! Мы не можем его вычислить, не можем выследить, не можем сделать и шаг влево, без того, чтобы он не узнал об этом! И у него есть эти чертовы видео… Не говоря уже о мощи чикагской семьи.

«И нет той, которая разбила твое сердце», – подумала про себя Лив, но говорить это вслух и не требовалось: Макс и так все понял. Он посмотрел на Лив внимательным взглядом и проговорил:

– Я должен встретиться с ним. После этого, я приму окончательное решение, белоснежка. Это будет справедливо.

Лив только кивнула, не в силах отвести взгляда от его синих глаз. Джонни внимательно посмотрел сначала на него, затем – на нее, после чего взял Лив за руку и потянул к выходу со словами:

– Ладно, Макс, раз мы обо всем поговорили, то нам, пожалуй, пора, а то поздно уже, темно на улице, а Кальтаджироне кишмя кишит разными там мелкими хулиганами и воришками! Видел бы ты сводки новостей! Ух! Идем, Оливка, и смотри под ноги, ты же не хочешь наступить на свое любимое платье?

Лив позволила Джонни увести себя, слушая его легкомысленный треп, но все еще глядя на Макса, который провожал ее жадным, собственническим взглядом, сияющим так сильно, что ее сердце с каждой секундой дрожало все больше.

– Где вы остановились? – спросил Макс.

– В «Желтом одуванчике». – сказала Лив, опустив глаза. – Номер 328.

Макс кивнул.

– Завтра позвоню. Спокойной ночи, снежная королева.

– Пока, павлин. – быстро бросила Лив и выскочила за дверь, проклиная себя за свои слабости, за свои проснувшиеся воспоминания, за то, что до сих пор она что-то испытывает к нему, и это только усложняло все поставленные перед ними задачи…

Джонни злился.

Лив шла за ним, глядя на его сосредоточенное лицо, не чувствуя его обычного тепла, обаяния и притяжения, а только тонкий холодок… А ведь она любила его! Любила до ужаса, до безумия, до смерти! Она не могла без него жить, дышать, смеяться… А сегодня она посеяла в нем зерно сомнения, причинила ему боль…

Остро ощущая дикую злость на саму себя и болезненное покалывание в груди, Лив стиснула зубы и, сама того не замечая, руку, которой держалась за его ладонь. Джонни обернулся на нее, но ничего не сказал, а просто продолжил уводить из выставочного центра, пробираясь между людьми. Одни только эпатажно разукрашенные братики с самым обычным, скучающим видом шли следом и не подозревали о бурях чувств, творившихся в душах их подопечных.

Терзаемая чувством вины перед мужем и мыслями о том, что ей нужно будет сказать, чтобы успокоить его, Лив не заметила, как они подошли к «Ягуару». Но сесть в него она не успела. Джонни вдруг резко развернул ее к себе и дико поцеловал, не сдерживая мощной, кипящей лавы внутри себя, с огромным отчаянием, грубо, не церемонясь и не пытаясь даже хоть немного быть ласковым с ней… Взрыв внутри нее, она целовала его в ответ, пытаясь избавиться от боли, которую причиняла вина ее сердцу, и тихо растекаясь в его руках… А он прижимал ее все сильнее, целуя все горячее и требовательнее, будто они не были на улице, будто вокруг них не ходили целые толпы нарядных и важных мужчин и женщин, будто Марти и Эдди не пялились на них так удивленно, никогда прежде не наблюдая за их взаимоотношениями, потому что пара предпочитала вести себя прилично на публике…

Оливия чувствовала его жгучую, отчаянную, объятую адским пламенем ревность, умирая от его страсти и напора и потихоньку ускользая в мир собственного удушающего вулкана, который запустил ее сердце в бешеном ритме, заставил дрожь пройти по телу, а низ живота – сладко заныть от страсти… Его руки жгли кожу на спине, чуть не до боли сжимая ее в своих пылающих ладонях, Лив почувствовала его пальцы под тонкой тканью выреза, когда он опустил руку ниже, к пояснице, и тяжело выдохнула… Пульс, пульс, становится все горячее, поцелуй теряет грубость, превращаясь в нежность и ласку, но напор остается… Лив не могла вдохнуть, не могла выдохнуть, собственное пламя перехватило ей горло, она тонула в его руках и бешеной, неукротимой энергии, в его безумной любви к ней…

Минуты или секунды прошли, пока они стояли так у своей машины и целовались, забыв обо всем на свете в этом мире и о том, что они здесь не совсем одни для демонстрации подобных сцен, но, наконец, Джонни перестал целовать ее и выдохнул, заглянув в ее глаза… Лив смотрела и смотрела в его черные – черней, чем небо над головой – жадные, наполненные необузданным желанием, зеленые глаза и пыталась прийти в себя, ощущая, как горят ее губы от жесткого поцелуя и как дрожит все тело от невероятной слабости, будто она бежала кросс по гористой местности… Все в ее душе тянулось к нему, каждая клетка ее тела впитывала его сияние, а она ждала… Нежно дотронувшись рукой до его щеки, ощущая какую-то затаенную боль и страх, но мечтая, чтобы он не замечал этого, она с любовью и нежностью провела ладонью по его шее и опустила на грудь, слушая ускоренный ритм его сердца, но только глядя в эти глаза… Джонни тоже тяжело дышал, но не смотря на переполнявшую его страсть, был серьезен… Лив испугалась еще больше… Он никогда не был серьезным, он всегда улыбался… но и таких грубых поцелуев он никогда ей не дарил, обращаясь бережнее, чем с самым бесценным сокровищем этого мира…

– Джонни… – в бесконечном ужасе шепнула она, при этом чувствуя, как сходит с ума от безумной смеси желания и душевной боли.

Джонни вдруг снова вздохнул, как бы приходя в себя, и тихо сказал самым серьезным голосом:

– Оливка. Ты должна знать одну вещь. – в душе Лив произошел мощный обвал снежной лавины, она затряслась, закусив губу от страха… Только не говори, что мы расстаемся, или что-то в этом роде… Только не это… не это… не это… Но Джонни сказал кое-что другое, по-прежнему не отводя от нее своих горящих, зеленых глаз. – Ты прекрасна. Ты совершенна. Ты идеальна для меня. За твой смех, я отдам все, что у меня есть, до последней вещи. За твой взгляд, я переверну весь этот мир к чертям собачьим, только попроси. За всего лишь одну каплю твоей любви ко мне – я умру сто миллионов раз любой, даже самой мучительной смертью. За твой стон в моих руках… – его глаза потемнели еще, хотя казалось, дальше уже некуда… Лив жадно ловила каждое слово и пребывала в лучах эйфории… Солнце светило в ее голове, птицы пели в ее душе, любовь разрывала ее сердце… Неужели она и правда слышит все это сейчас?.. Знал бы он, на что она готова, лишь бы услышать эти слова снова… Вспышка, вспышка, вспышка… Ее щеки запылали… Она закрыла глаза, мечтая услышать конец фразы, и вцепилась в его пиджак с невероятной силой в маленьких ручках, а в животе вновь происходил переворот… – Я продам душу дьяволу и буду делать это снова и снова, чего бы мне это ни стоило. – закончил он, и Лив, дрожа всем телом, открыла глаза…

Она знала, почему он это говорит. Она также, как и он, могла читать в его глазах. Страх ее потерять ревность ревность Макс Макс ревность ревность страх ее потерять – пронеслась линия звуков в ее голове… Черт, нужно немедленно все исправить, или она возненавидит себя на веки-вечные, срочно, срочно!!!

Но Лив не могла отвечать, все в этом мире исчезло: слова, звуки, окружающая их природа… Она слышала только стук собственного сердца и повиновалась его приказам… Потянув его за пиджак на себя, она сама поцеловала его, нежно, жарко, со всей своей безграничной любовью к нему, но тут же отстранилась, мечтая только о том, чтобы скорее попасть в отель, где они остановились, и еле слышно шепнула ему в губы:

– Поехали скорей.

Джонни наконец-то улыбнулся, внимательно присмотревшись к выражению ее глаз, и открыл перед ней дверь машины.

Эта поездка была одной из самых длинных в жизни Лив. Темные улицы были пустынны, Джонни ехал на предельно возможной скорости, но Лив казался каждый запрещающий сигнал светофора вечностью, каждые сто метров – как чертов миллион километров, каждое снижение скорости перед пешеходным переходом – отвратительной насмешкой…

Вся окружающая действительность превратилась в смазанный, темно-синий фон, изредка окрашивающийся оранжевыми полосами встречных фар или уличным, оставляющим желать лучшего по своей яркости, освещением, а в голове девушки четкими линиями оставался только салон «Ягуара», Джонни за рулем, сосредоточенно глядящий на дорогу и периодически – на нее, и его слова, раз за разом повторявшие в ее голове: «Ты идеальна для меня» … Лив не могла поверить в это. Разве может она быть идеальной хоть для кого-то? Злобная, наполненная ядом, карикатура на взрослую женщину, заключенная в тюрьму собственных комплексов и имеющая серьезные проблемы с контролем гнева… Что в ней есть хорошего?? Она миллион раз задавала себе этот вопрос, когда прокручивала в голове свою же историю прошлого и пыталась понять, почему Джонни не оставил ее еще тогда, когда она в, мягко говоря, нелестной форме отправляла его куда подальше, обзывалась, что и до сих пор никак не может в себе притормозить, вела себя совершенно по-дурацки? Как он мог полюбить ее такую? Другое дело – Макс. Для него она была определенным образом, возможно каким-то чудом попав в тот типаж женщин, который ему невероятно нравится, но, по воле случая, не встречавшийся ему на пути до нее… Да что уж говорить, он сам был для нее образом, идеализированным до последнего штриха, да и сейчас, если присмотреться, особо отталкивающих недостатков в нем даже с помощью хирургического вмешательства не найдешь…

А Джонни… Лив посмотрела на него, вздохнув и склонив голову на подголовник сиденья. Вот он и правда идеален… Она внимательно посмотрела на его лицо – прекрасный, мужественный профиль, на его темные брови и пушистые ресницы, на его губы… Он лучился такой мощной энергетикой, какой не было в ней самой, тем теплом и той надежностью, которой ей в жизни так недоставало, которая питала ее, заставляя дышать, заставляя верить в то, что счастье и семья – неразделимые понятия, главной основой которых была и остается любовь.

Она разглядывала его, чувствуя, как мысли в голове становятся все тише, а на смену им приходит невероятно сильное желание снова коснуться его, оказаться в его объятьях, ощутить его губы на своих губах и сделать все, чтобы передать ему свои чувства. Чтобы он никогда и ни секунды не сомневался в ней…

Первый светофор. Джонни затормозил на перекрестке, ожидая зеленого сигнала, и горячо посмотрел на Лив. Она встретилась с ним глазами, но тут же ее взгляд поплыл по его шее к плечу и дальше, по руке, лежащей на рычаге переключения передач всего в каких-то нескольких сантиметрах от ее бедра, открытого не без помощи того самого нелюбимого ею выреза на платье… Джонни проследил за ее глазами и, заметив, как жадно она смотрит на его руку, вдруг нежно коснулся ее бедра костяшками пальцев той самой руки, огненно проведя по ее коже вдоль кромки выреза.

Дыхание перехватило, сердце сжалось в груди, а в животе словно свернулась горячая змея, медленно начинающая потягивать за нервные окончания по всему телу… Лив резко вскинула на него глаза, увидев, как он улыбается, следя за ее реакцией на его прикосновение, и заметив в его взгляде вновь вспыхнувший огонь… Джонни продолжал любовно оглядывать ее лицо, нежно касаясь ноги девушки и все сильнее затягивая ее в сумасшедший жаркий водоворот чувств, как бы играя с ними, пока светофор не поменял окрас, и ему не пришлось рулить дальше…

Рука, рука, Лив не хотела прекращать контакт с ним, ей было жарко, открыть окно? Нет, в салоне довольно прохладно, а щеки все равно пылают… Она обиженно посмотрела на его руку, которая совершенно невозмутимо переключала передачи вместо того, чтобы касаться ее, и, с трудом выдохнув, провела дрожащими ладонями по своим щекам… Джонни внимательно наблюдал за ее движениями, и его глаза, как по заказу, снова принялись чернеть… Нет, это сумасшествие какое-то…

Второй светофор. Лив снова уставилась на Джонни, утопая в его ласкающем взгляде и, повинуясь собственному инстинкту, протянула руку и дотронулась пальцами до его плеча, нежно проведя по его руке вниз, к пальцам, и наслаждаясь силой его мышц и теперь уже его реакцией… Он глубоко вздохнул и с умоляющими нотками посмотрел на нее… Нет, она уже не могла остановиться, она не могла сидеть рядом с ним просто вот так, не касаясь его, не целуясь с ним, не обнимая его… Лив с трудом дышала, преодолевая нахлынувшую жгучую страсть и продолжала гладить его руку, глядя на него большими аквамариновыми, сияющими глазами, упрашивая продолжить игру…

Снова в путь, теперь ее рука переместилась на его бедро, и Лив провела ноготками по брючной ткани от колена к началу ноги, впиваясь со всей своей страстью и яростно закусив губу… Джонни выдохнул и жестко перехватил ее руку, посмотрев на нее черными глазами – в ее глаза, на ее губы, ниже, ниже, по шее к груди, к животу, к ногам… Она видела, как тяжело ему было держать себя в руках, и ликовала…