Текст книги "Счастье за три дня"

– Возьмешь сумку с толстовками и нашьешь ярлыки на горловину с изнанки. Нашьешь так, чтобы никто не догадался, что это сделала ученица восьмого класса.

– Я поняла, – закивала Дина, – но надо посмотреть.

– Да без проблем, после уроков ко мне зайди. Только не задерживайся, я уеду потом.

Васнецова еле досидела до конца шестого урока. Подходя к дому Аллочки, она увидела оливковый «Мерседес» с дипломатическим номером. «Это за ней, за Аллой!» – с уважением подумала Дина.

– Долго ты, еще минута, и я бы ушла, – сказала недовольно Морозова, открывая Дине дверь. – Вот сумка, здесь пятьдесят толстовок, пакет с ярлыками и образец. Он в отдельном пакете. За каждый ярлык платят двадцать копеек. Важно сделать к завтрашнему утру. В восемь к тебе заедут, заберут и отдадут деньги.

Дина пискнула от восторга. Двадцать копеек на пятьдесят свитеров – получалось сто рублей. Это было состояние. Она сама видела в комиссионном магазине шапочку и шарфик из ангорской шерсти за сто рублей. Как ей понравился этот комплект! И он был теплым, как раз на зиму. Дина ходила в папином старом берете, на который нашила всяких бусинок и прикрепила брошку. Так сейчас было модно – об этом писал журнал «Бурда», который девочки в классе передавали из рук в руки. Было модно, но издатели ориентировались на немецкий климат. Позже выйдет первый журнал на русском языке, и там будут модели, рассчитанные на русские зимы. А пока Дина ходила в папином берете, и ее голова отчаянно мерзла. Уши Дина растирала жесткими рукавицами. Мама ей как-то подсунула старую меховую шапку, но Дина отказалась. Шапка была «траченная» временем. И к тому же неправильно хранилась – у нее были заломаны бока.

– Да, я все сделаю! – сказала Дина Морозовой и взялась за неподъемную сумку.

Дома она закрылась в комнате и стала учиться пришивать ярлыки. Ярлыки были маленькими, и прошло очень много времени, пока четыре стежка по углам жесткой ткани стали совсем незаметными. Дина сначала потренировалась на обрезках, которые нашла в коробке для рукоделия, и только потом приступила к толстовкам.

Вечером пришли родители и очень удивились, обнаружив дочь дома. Обычно Дина в это время норовила улизнуть к подругам.

– Что это ты делаешь? – Мама вошла в комнату и удивилась пакетам с толстовками.

– Помогаю. Надо вот эти ярлыки пришить. Забыли вовремя сделать, – соврала Васнецова.

– Ага, Шанель. Прямо из Парижа, – хмыкнул папа, заглянувший к ним.

– Из Варшавы, если быть точной, – поправила его Дина.

– Так, откуда у тебя это? – В мамином голосе появился металл. Вид при этом у нее стал несчастным.

– Мама, не волнуйся. Это дала Алла Морозова. Ее друзья торгуют одеждой. Но вот ярлыков нет. Надо пришить. Я вызвалась помочь.

– Зачем тебе это?

– Мне обещали серую и черную толстовку. Понимаешь, они же теплые, а мне в моем пальто холодно.

– Так шубу носи! У тебя есть отличная цигейковая шуба! – воскликнула мама.

– Она мала мне в плечах. Ты же знаешь! – Дина нахмурилась.

– Выдумываешь все! – мама махнула рукой. – Ладно, долго не засиживайся, в школу опоздаешь.

Дина просидела всю ночь. Наутро у нее болели пальцы и ныла спина. Но в восемь часов она уже стояла у подъезда. Сумку у нее забирал парень, приехавший на раздолбанной машине.

– Ты, что ль, Дина? – бесцеремонно спросил он. – Давай сумку. Там все – пятьдесят толстовок?

– Да, и все с ярлыками. Деньги давайте. Пожалуйста. – Дина испугалась, что парень уедет, не расплатившись.

– Не бойся, вот тебе, – он достал две купюры по пятьдесят рублей.

Дина спрятала деньги и собралась было бежать в школу, как из подъезда вышел отец.

– Ну, отдала свою работу? – спросил он.

– Да, – Дина вдруг смутилась, – вроде все пришила.

– Ну и хорошо, – улыбнулся отец, – давай немного пройдемся. Ты же успеваешь?

– Успеваю, – Дина запахнула куртку. Из дома до школы было минут десять ходьбы. В холодное время Дина преодолевала этот путь минут за пять-семь. Но сейчас было неудобно отказать отцу. Дина только сейчас в сумерках утра увидела, какой он усталый. «Словно не на работу идет, а с работы», – подумала она.

– Как у тебя в школе? Нормально? Или бунтуешь? – улыбнулся отец.

– По-разному, – честно ответила Дина. – Если не пристают – то не бунтую.

– Ясно. Знаешь, я даже отругать тебя не могу.

– Это почему же? – удивилась Дина.

– Я не знаю, что понадобится тебе в ближайшее время. Усидчивость? Пробивная сила? Нахальство? Приличные манеры? Понимаешь, я не знаю, куда это все приведет.

– Да что, папа? Что ты имеешь в виду?

– Жизнь.

– Так здорово же! Музыка вон какая! А кино?! Какое кино можно посмотреть! Шедевры мировые! Это же свобода! По телику стали все говорить! Народ вон бунтует! Требует справедливости. И народ слушают! – Дина говорила совершенно искренне.

– Все так, только у нас в объединении ни одного заказа большого за целый год не было. А люди должны получать зарплату – у них семьи.

– Ну, сейчас многим продуктами дают. Может, это все временно? – с надеждой предположила Дина.

– Вряд ли… – вздохнул отец. – Это надолго. И будет очень тяжело. И еще может произойти много событий, которые нас напугают. Любой слом – это травмы. Причем совершенно неповинных людей.

– Папа, ты просто боишься, – безжалостно проговорила Дина. – Ты же почти всегда начальником был. А теперь начальника могут и попросить. Коллектив не проголосует – и все!

– Да, точно. И сам коллектив будет управлять. Он же, этот коллектив, хорошо знает, как это делается.

Дина уловила сарказм в словах отца.

– Папа, понимаешь, лучше так, как сейчас. Мне так кажется, – сказала Дина.

Ей эти времена нравились. Наверное, потому, что ее собственное бунтарство совпало с брожением умов в общегосударственном масштабе.

– Ладно, дочь, я пойду. Может, нам за сегодняшнюю работу дадут куриные лапы. – Отец похлопал ее по плечу и пошел на автобусную остановку. «Денег на бензин нет!» – догадалась Дина. Обычно папа ездил на работу на машине.

В школу она пришла расстроенная – как бы ни бунтовала она, как бы ни ссорилась с родителями, но дом был ее крепостью. А сегодня утром она обнаружила, что главный защитник этой крепости теряет уверенность в себе. «Ладно, они – люди взрослые. Разберутся», – подумала она, стараясь успокоиться. Но почему-то две купюры по пятьдесят рублей не давали ей покоя. Она вдруг представила, как приходит домой и кладет эти деньги на стол. «Отец выглядит как-то очень старо в этой своей мрачной куртке. И сутулиться стал. А вот если бы ему такую курточку, как у Бахметьева. Светлую, модную, с большими плечами!» – думала Васнецова.

К концу уроков она извелась – стремление помочь семье и сделать подарок Бахметьеву вошли в противоречие, и Дина уже была не рада полученным деньгам.

– Ирка, я смываюсь с физики. У меня дела дома, – предупредила она подругу и опрометью помчалась в комиссионный. Там она попросила показать мужскую туалетную воду за тридцать рублей и часы за восемьдесят рублей.

– Туалетная вода – французская. Часы – Япония, – пояснила продавщица.

Васнецова повертела в руках и то, и другое.

– Мне в подарок. Молодому человеку. Я даже не знаю, что выбрать.

Дина лукавила: она бы выбрала часы – их Бахметьев будет носить на руке. И помнить о ней. А туалетная вода… Была и нету. Но часы стоили восемьдесят рублей. А еще она хотела помочь родителям.

– Я бы воду взяла, – сказала продавщица, – вода очень хорошая. Она прямо из Парижа. Тот, кто сдавал, сам туда летает. А часы – кто их, мужиков, разберет, какие часы они носить будут!

«А верно! – подумала Дина. – Французская вода – это элегантно!»

Покупку она тщательно завернула в свой шарф – не дай бог разбить. Оставшиеся деньги поделила на две части. Пять рублей взяла себе, шестьдесят пять рублей отложила родителям. Из магазина она вышла в прекрасном настроении. Во-первых, завтра она поздравит Олега с наступающим Новым годом. Дина даже замерла от предвкушения увидеть его глаза, улыбку, услышать голос. Это было такой наградой для нее. А еще она отдаст деньги родителям.

Тут она оглянулась по сторонам и увидела вывеску «Стол заказов». Дина знала, что там никаких продуктов нет, но иногда близлежащие учреждения получают по талонам дефицитные продукты. Дина в нерешительности постояла, а потом зашла в железную дверь. Просить она не умела. И вообще предпочитала не просить. Но сейчас она вспомнила, как мама с утра выходила в магазин, чтобы занять очередь за мясом. Вспомнила пачки маргарина и дешевые рыбные консервы в холодильнике. И она помнила утренний разговор с отцом. Поэтому терпеливо дождалась, когда от прилавка отойдет единственная посетительница, и тихо спросила продавца:

– Скажите, может, остался хоть один набор продуктовый? Мне очень надо.

– Вы из какой организации? Талон есть? Давайте талон, – отреагировал продавец, высокий крепкий мужик.

– У меня нет талона. Я не успела получить. А уже и день рабочий закончился, – сказала Дина.

В том своем обличье Васнецова выглядела странно. То ли школьница, то ли студентка, то ли вчерашняя школьница, устроившаяся на свою первую работу.

– Так откуда вы? – спросил еще раз продавец, внимательно ее разглядывая.

– Я? Я из цирковых мастерских, тех, что за углом, – нашлась Дина. Она знала, что такие существуют и наверняка здесь отовариваются.

– И почему талона нет?

– Я ж говорю – не успела. А еще и дома праздник, вот купила подарок, – Дина вытащила туалетную воду и показала продавцу, – но продукты так просто не купишь…

– А вода какая? – проявил интерес мужик.

– Французская, тридцатку отдала в комиссионке. Но из Парижа. И запах…

– Переплатили. Они по двадцать с рук шли. Комок себе берет пятеру.

– А что делать? Без подарка – никак.

– Это да.

– Так ничего не осталось? – вернулась к теме Дина.

– Щас… – Продавец ушел в подсобку и через несколько минут вернулся с коричневыми пакетами. – Вот, остатки.

Дина хотела спросить, что там, но вовремя сообразила, что этого делать нельзя.

– Спасибо, все возьму. Сколько должна?

– Пятнадцать, – ответил мужик, – номинал двенадцать, трешка сверху.

– Трешка? – вырвалось у Дины.

– Зато полный комплект на стол. Посмотришь потом.

– Хорошо, спасибо. – Дина расплатилась и поспешила домой.

Родителей дома не было. Дина зажгла везде свет и взялась за пылесос. Не то чтобы в доме было грязно, но ей захотелось навести порядок и создать уют. Еще она вытерла пыль, в прихожей поставила родительские тапочки по ранжиру и прошла на кухню. Вытащила скатерть из шкафа и постелила ее на стол. «Не будем мы ждать Нового года. Еще целых два дня! Мы пир горой сегодня устроим!» – думала она, вытаскивая из пакета продукты. Продавец хоть и барыгой был, но не обманул – в заказе были ромштексы в сухарях, колбаса полукопченая, банка лосося, банка шпрот, лечо, пачка масла, сахар-песок, конфеты «Коровка», шпикачки, гречка, рис, кусок российского сыра и даже финский брусничный ликер.

Дина быстро приготовила суп из лосося, поджарила ромштексы, отварила картошку и выложила в вазу конфеты. На край стола она поставила три рюмочки и ликер. Под бутылку с ликером положила оставшиеся деньги.

Родители приехали вместе – папа иногда заезжал за мамой. Войдя в ярко освещенную квартиру, они удивились, сначала увидев Дину, потом удивились запахам.

– Что это у нас так пахнет? – спросила мама и тут же прошла на кухню.

– Обед. Или ужин. Как хотите. Только раздевайтесь скорее. Все остывает. А ромштексы сухие будут! – сказала Дина, пряча смущение.

– Дина, откуда все это? – папа оглядел стол.

– Это? Это из стола заказов. Я купила. А вот это – я заработала. – Дина вручила родителям деньги.

– Дина, как ты смогла заработать столько?! Это же больше, чем я получаю в получку! – ахнула мама, пересчитав деньги.

– Понимаешь, эти люди торгуют свитерами. Им важны сроки. За хорошую и срочную работу платят хорошо. Важен конечный результат, а экономить на качестве – нельзя! – Дина повторила когда-то услышанную фразу.

– Господи, я такой голодный! Дочка, корми! – потребовал папа. Он уже успел помыть руки и сидел за столом. Дина была приятно удивлена этой находчивостью отца. Он все понял и не захотел еще больше смущать ее. – А ликер мы попробуем? – папа посмотрел на маму.

– Мы – да, а Дина компотом обойдется! – ответила мама.

– Я и не возражаю, – рассмеялась Васнецова.

Она прекрасно себя чувствовала – оказалось, что заботиться о ком-то – это отличная штука. «А завтра я увижу Бахметьева!» – подумала она и улыбнулась, глядя на родителей.

Утром она сбегала в школу и получила дневник с четвертными оценками. Дневник впору было потерять – одни тройки. Причем три из них поставлены с большой натяжкой. «Ладно, родители и так знают!» – успокоила себя Дина.

После школы она зашла к Ире.

– Твои уже на работе? – спросила шепотом Дина, войдя в темный коридор.

– Давно. – Ирка была в халате и зевала.

– Уже час дня! А ты еще спишь. Давай просыпайся! Так, ты должна меня причесать и накрасить. У меня сегодня встреча.

– С кем это? – сразу проснулась подруга.

– А, он не из школы. Недавно познакомилась. Он… – Дина замешкалась, – он в магазине работает.

– Ты что? С ума сошла? Грузчик, что ли?

– Почему сразу – грузчик. У Аллочки Морозовой все ребята из торговли. Они что – грузчики?

– Так то Морозова! – протянула Ирка.

– Ага, мы тоже не лыком шиты, – хмыкнула Дина.

– Не, ты давай рассказывай. – Ирка понимала, что ей предстоит потратить часа полтора, чтобы привести Дину в «парадный» вид, и в качестве вознаграждения она хотела получить интересную историю. Васнецова это тоже понимала.

– Я покупала папе шарф. В комиссионке. Понимаешь, у него все шарфы либо старые, либо тонкие. Зимой холодно. У мамы зарплату не платят второй месяц. Она купить ничего не может. Вот я решила ему шарф на Новый год подарить. Ну, пришла в магазин, а этот парень там. Вроде как подменяет продавщицу. Сам-то он товаровед. Это он уже потом мне рассказал. Ну, пока выбирали, познакомились. Ну, вот, договорились встретиться.

Васнецова на минуту замолчала – надо было подготовиться к вопросу о внешности нового знакомого. Тут она вспомнила вчерашнего продавца из стола заказов.

– Он такой крупный, волосы кудрявые. Нет, скорее волнистые. Лицо… Знаешь, даже не могу его описать. Вроде симпатичный.

– Да, здорово! – поверила восхищенная Ирка. – Интересно, куда пойдете сегодня…

– Думаю, пока просто поболтать, пошляться… Куда ходят в первый раз?!

– Это зависит от планов молодого человека! – рассмеялась Ирка, трудясь над макияжем подруги.

Через два часа Дина была при полном параде – взбитая надо лбом челка, сдобренная лаком грива, падающая на плечи. Глаза были в темных тенях, губы переливались перламутром. Дине не нравился оттенок помады – он немного не сочетался с ее рыжими волосами.

– Нормально, – авторитетно сказала Ирка по поводу помады, – все же Новый год на носу. Люди как-то себя украшают. Можно и что-то вызывающее.

Они попили чаю и выкурили по сигарете на балконе.

– Ну ладно, спасибо тебе! Побегу. Дома еще надо кое-что сделать! – Дина посмотрела на часы.

Она планировала быть у Бахметьева около пяти часов. Оставалось полтора часа. Васнецова хотела забежать домой и переодеться. Вернее, позаимствовать у мамы меховой полушубок. Дина его тайком уже примерила и нашла, что он ей очень идет. В облике появлялось что-то такое солидное. Дина понимала, что в своих драповых «тряпочках» среди снегов и метелей декабря она иногда выглядит жалко.

Дома она переоделась, повертелась перед зеркалом и осталась довольна. Дина еще раз осмотрела тщательно упакованный флакон туалетной воды. Поправила маленькую открыточку, в которой была всего одна фраза: «Счастья в новом году!»

Дома Дине не сиделось, и она вышла немного раньше. Она давно знала точный адрес Бахметьевых. Еще она знала, куда выходят окна их квартиры. «Родителей его нет. Так что никто мне не помешает. А зайти на минуту и поздравить одноклассника, который завтра уезжает на все каникулы, – в этом ничего такого нет!» – успокаивала она себя.

До дома она дошла минут за семь – даже не ожидала от себя такой прыти. Сердце ее колотилось, слова, которые она заготовила, вылетели из головы. Васнецова остановилась у нужного подъезда и задрала голову. Все три окна квартиры Олега светились.

«Я не буду ждать пяти часов, – сказала себе Дина. – Я сейчас поднимусь, позвоню и как ни в чем не бывало скажу: «Ой, я тут пробегала! Вот, с Новым годом тебя! Мы же не увидимся до следующего года!» Отдам ему пакет и убегу! Так, вроде бы я тороплюсь».

Дина на минуточку засомневалась в своем плане, но потом представила, как будет переживать, что не осуществила задуманное. Она стремительно вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и решительно позвонила в нужную дверь. За дверью она услышала музыку – красивую и незнакомую мелодию. У нее забилось сердце. Васнецова вдруг страшно перепугалась и уже собралась пойти на попятный, как вдруг дверь открылась. В освещенной прихожей стояла девушка. Девушка была красивой. Ее длинные волосы были небрежно заколоты на макушке, пряди выбились, и от этого ее лицо стало очень домашним.

– Здравствуйте, – сказала девушка.

– Здравствуйте, – ответила растерявшаяся Дина.

Растерялась она потому, что девушка была одета в одну лишь футболку. Правда, футболка была широкая и длинная. Во всяком случае, она все же немного прикрывала бедра. На длинных загорелых (это посреди зимы!) ногах девушки были мохнатые кроличьи носки.

– Вам кого? – спросила девушка.

– Мне? Бахметьева… – ответила Дина.

– А, да? – теперь девушка с интересом оглядела Васнецову.

– Да.

– Олежка, это к тебе! – прокричала девушка.

– Кто? – раздался голос Бахметьева.

– Вы кто? – спросила девушка.

– Скажите, Васнецова. – Дина вдруг начала звереть. Она покраснела, и ее колотило.

– Васнецова, говорят.

– Кто?! – в прихожую выскочил Олег. Он был полуголый – в одних джинсах. Волосы у него были мокрыми. В руках он держал полотенце.

– Короче, разбирайтесь! – сказала девушка, уловив их общее замешательство, и попрощалась с Диной: – Пока!

– Пока! – машинально ответила Дина.

– Что-то случилось, Дина? – вежливо спросил Олег, но Васнецова видела проступившие желваки на его скулах.

– Новый год случился, – сухо ответила она, – вот, поздравляю!

Она всучила растерянному Бахметьеву сверток и дернула входную дверь. – Поздравляю тебя с Новым годом, с новым счастьем!

Дина уже вышла из квартиры и помимо воли оглянулась. Бахметьев стоял с коробкой в руках, с его темных волос капала вода, стекая ему на грудь. И Дина вдруг заметила, что Бахметьев такой же загорелый, как эта девушка. «Какой же он красивый!» – почему-то жалобно подумала Дина.

– Дина, забери это. – Олег вышел на лестничную площадку. – Не надо.

– Оставь, кому-нибудь подаришь, – махнула рукой Дина. – Иди, тебя ждут.

Бахметьев сначала ничего не ответил, а потом тихо произнес:

– Дина, извини…

Как Васнецова добралась до дома, она не помнила. Не помнила, как стояла под огненным душем, как ее трясло, как она старалась согреться под одеялом. Потом она заснула, и ее разбудила мама:

– Дина, что с тобой?

Васнецова посмотрела маме в лицо и сказала:

– У меня в четверти сплошные тройки. А могли быть двойки.

– Черт с ними, Дина, – ответила мама и обняла ее.

Васнецова уткнулась ей в шею и разрыдалась. А мама гладила ее и приговаривала:

– Вырастешь и все забудешь. Все-все.

Восьмой класс Дина Васнецова закончила очень плохо. Был педсовет, на котором все учителя ее ругали, а завуч защищал. В девятый ее перевели только потому, что он настоял. Подруга Ира, сама испугавшаяся стремительного падения Дины, как-то сказала:

– Ну, не нравится в школе – уходи после восьмого класса. Иди в училище, потом работать. Понимаешь, сейчас и в торговлю можно пойти, и куда угодно, если не боишься руками что-то делать.

Дина отмалчивалась. Она по-прежнему была бунтаркой с огненными волосами и вызывающими нарядами. Она дерзила учителям, не занималась дома, прогуливала уроки. Она курила со старшеклассниками за спортивными трибунами и однажды выпила какую-то липкую гадость под названием «Амаретто». Этот ликер сбил ее с ног – кто-то довел ее до подъезда, и там ее увидели родители.

– Дина, да что с тобой делать?! – с горечью спросил папа.

– Со мной ничего не сделаешь, – ответила Дина.

Ей было жалко отца, а с мамой она ссорилась жестко, до крика. Дина вставала на дыбы, когда та, не выдержав, начинала ее обзывать:

– Идиотка! Чокнутая! Тебе лечиться надо, а не в школу ходить!

Однажды ее вызвал завуч.

– Послушай, девочка, – сказал он, – ты самая сильная в этом классе. Я же это знаю. И ты знаешь. Скажи, зачем ты так портишь себе жизнь?

– Почему же порчу? – пожала плечами Дина.

– Портишь. Ты это сама знаешь. Это сейчас тебе кажется, что жизнь полна событий. Утром покурить с Мутовкиными, потом поскандалить на алгебре, потом с подругой Ирой посидеть у нее дома на кухне и обмусоливать одни и те же школьные сплетни. До вечера так проваландаться, а потом с тоской ползти домой. С тоской, поскольку там враги. Они за тобой следят, они тобой недовольны. И опять скандал. О котором ты наутро расскажешь Ире. Вроде жизнь бьет ключом. А потом школа закончится. И ничего этого больше не будет. Будет тоскливая жизнь, «день без числа», отсутствие желаний. Кто-то так проживет. А ты – нет. Ты опомнишься, но поздно будет.

Васнецова хмыкнула:

– Отчего же поздно?

Завуч пожал плечами.

– Сопьешься. В проститутки пойдешь. В лучшем случае в палатке торговать будешь.

Васнецовой кровь бросилась в голову – вот, значит, как она выглядит. Ей-то казалось, что она – симпатичная, лихая девчонка, которой все нипочем. Она, начитанная и сообразительная, с багажом знаний, с умением рассуждать, умением себя вести, может себе позволить такие коленца. Она была уверена, что всегда будет выглядеть милой «революционеркой» из хорошей семьи. Но на самом деле это выглядит совсем иначе.

– Дина, – окликнул ее Григорий Семенович, – ты кого всем этим удивить хочешь?

– Никого! – огрызнулась Васнецова.

– Ты и не удивишь. Удивить можно неожиданным поступком. Силой. А дребезгом не удивишь. Тем более этого дребезга нынче – пруд пруди.

У Дины горели уши – ей казалось, что завуч разгадал ее тайну. Понял, что весь этот эпатаж рассчитан на одного человека – на Олега Бахметьева. Отчасти так оно и было – после истории с подарком Дина постаралась о нем не думать. И доказать ему, что ей все равно, кто там в одной футболке ходит по его квартире. И еще ей хотелось заглушить ту обиду и то отчаяние, которое охватило ее, когда она поняла, что весь этот детский лепет с провожанием до школы и домой для Бахметьева уже давно забавное прошлое.

– Я вас поняла. Я больше не буду, – сказала Дина завучу.

– Ох, как же мне хочется в это верить!

И по тону было ясно, что Григорий Семенович не верит.

Остаток учебного года Дина была верна себе.

А на лето уехала в Калининград. Там жила сестра отца, и тот договорился, что Дина поживет у нее. Скрасит одиночество пожилой женщины, поможет ухаживать за садом. Заодно сменит обстановку. «Ты же знаешь, у нас с ней проблемы. Не хочу, чтобы она в Москве была, – тут ее дружки из класса…» – сказал отец по телефону.

Сестра дала согласие, а Дина, к удивлению многих, не прекословила. Казалось, она с облегчением покидает родной дом и старых знакомых.

Она уехала в первых числах июня, попрощавшись только с Иркой.

А прибыв на место и в первый же день выйдя на берег моря, Васнецова поняла, что совершила свой первый шаг на пути к возвращению к нормальной жизни. Она поняла, что неспроста так безоговорочно согласилась на эту поездку.

Здесь, на берегу моря, Дина наконец остановилась в этом своем немыслимом забеге. Она выдохнула и огляделась по сторонам. А оглядевшись, поняла, что жизнь может быть очень разной. И нет правил и законов, по которым надо выравнивать душевное спокойствие. Тетка, женщина деликатная, заботясь о ней, вместе с тем излишней опекой не докучала, и Дина надолго уходила к морю. Она загорала, проходила километры по плоскому берегу, поднималась в сосновый лес на дюнах, наблюдала за отдыхающими. И все время думала о том, о чем в Москве думать не получалось. О том, что в Москве отторгалось и превращалось в раздражающий элемент, а здесь становилось объектом для размышлений. Дина мысленно помирилась с родителями, признав полностью свою неправоту. При этом она не побежала звонить им, чтобы известить их о своем раскаянии. Сейчас она принимала решения для себя.

Здесь она задумалась о будущей профессии, составляла план действий на ближайший год, здесь она стала опять много читать, благо у тети была хорошая библиотека.

Здесь, в Калининграде, вернее в маленьком поселочке на берегу моря, где стоял дом тетки, она совершенно по-взрослому сумела определить, что же это такое – ее отношение к Олегу Бахметьеву. И ничего смешного, детского или наивного в этих мыслях не было. Она как-то враз повзрослела и сумела понять себя. «Мама высмеяла бы меня сейчас. Но, может, Бахметьев – это судьба, – говорила она сама себе, сидя на берегу и наблюдая за холодными волнами. – Ведь есть же такое понятие – судьба. Вот так и у меня с ним – судьба. Что бы в моей жизни ни происходило, что бы в его жизни ни происходило, Бахметьева я буду любить. И он будет со мной рядом. Всегда».

Эта мысль, на первый взгляд наивная, примирила ее с юношескими потерями. Она вдруг поняла, что совершенно не важно, что чувствует к ней Олег. Важно, что чувствует она. А она хотела бы видеть его каждый день. Она будет думать о нем, беспокоиться – и неважно, с кем он сейчас и есть ли Дине место в его жизни. «Две параллельные прямые. Они не пересекутся, но они всегда рядом. Это – мы с ним», – думала она и была готова о нем позаботиться, что бы с ним ни приключилось. Просто так. Без ответа с его стороны. «Я выйду замуж, у меня дети будут, я буду работать, а он всегда будет рядом со мной». – думала Дина.

Шли дни. И вот уже в ее жизни появилась упорядоченность – утром работа в саду, обед с тетей, звонок домой, чтение книг, прогулки на море. И все было размеренно, спокойно, без былого угара и нервозности. Ничего в этом образе жизни не вызывало у Дины раздражения или злости. Так, потихоньку, шаг за шагом, день за днем, она окончательно взрослела. Слетела резкость и дерзость, на смену приходило спокойствие и рассудительность. Да, она по-прежнему могла что-то сказать невпопад, показаться нетактичной, но за этим уже не было вызова, злости и желания сделать больно.

Восьмой класс Дина Васнецова закончила троечницей с плохой репутацией и вызывающе вульгарным обликом.

В девятый класс первого сентября пришла загорелая девушка в форменном платье с белым воротничком и белыми манжетами. Из косметики на ее лице была только тушь для ресниц. Бронзовый загар добавлял еще больше яркости ее рыжим волосам, заплетенным в широкую недлинную косу. Несмотря на школьную форму и прилежный вид, Дина выглядела старше своих лет. Учитель физики, молодой и подающий надежды, проводил ее долгим оценивающим взглядом. Завуч Григорий Семенович впервые обратился к ней на «вы»: «Я очень рад вас видеть, Дина».

Класс встретил ее молчаливым изумлением.