Текст книги "Игра отражений"

Ранди оставила вопрос подготовки платьев на усмотрение Этель, которая демонстрировала безупречный вкус и чувство меры, выбирая фасоны, ткани и цвета, а сама посвятила все свободное время подбору оружия, снаряжения и удобной мужской одежды в дорогу. Конечно, перед прибытием в Кан придется надеть платье и устроиться верхом в неудобном дамском седле, деревянную приступку в котором девушка искренне ненавидела, но основной путь Ранди намеревалась проделать верхом на своем любимом жеребце и с оружием в руках. В дальней дороге каждый боец на счету, особенно, если принимать во внимание, что Дагмар, скорее, призовет разбойников раскаяться и встать на путь истинный, чем прирежет парочку мерзавцев.

Чем ближе было завершение сборов, тем больше времени Дагмар Бартолин проводил в гостях у соседей. Самому ему не нужно было много времени, чтобы подготовиться в путь, все необходимое уместилось в одном мешке, который можно было везти за седлом на своей лошади. Когда Дагмар жил в монастыре, намереваясь рано или поздно стать епископом, его готовили, в том числе, и к роли странствующего проповедника, поэтому проблем с путешествием он не предвидел. Ему нужно было совсем немного: смена одежды, нож для разделки пищи, книга, свирель и фляга для воды – вот мешок и собран. Миккельсены же должны были собрать в путь целый отряд и двух дам – поэтому сборы немного затянулись. Но Дагмар не жаловался: он с удовольствием проводил время у соседей. Рядом с Рангхиль. И если не вспоминать о цели путешествия, то можно было бы сказать, что все просто прекрасно.

Честно говоря, Дагмар сильно сомневался, что сама Ранди помнит о том, зачем едет. Девушка с воодушевлением собиралась в дорогу, но совершенно не интересовалась конечной целью путешествия: все платья, включая возможное подвенечное, готовила Этель. Ранди выезжала своего жеребца, делала стрелы, проверяла баланс меча и ножей – и даже не заглядывала к белошвейкам, шьющим приданое. Дагмар же не мог не думать о том, что в конце пути Рангхиль ждет свадьба.

И вот, в один прекрасный вечер, наблюдая за Ранди, сосредоточенно стреляющей из лука по мишеням, Дагмар понял, что просто не может этого допустить. Пусть прекрасная дева и не достанется ему никогда, пусть она даже не взглянет на него с интересом и нежностью, пусть никогда не станет его, но он просто не может просто так смотреть, как Ранди выйдет замуж за незнакомца, ради политических целей.

Только вот что он мог сделать? Как он мог на нее повлиять? Никак. Но Дагмар не мог не думать об этом. Рангхиль уверенно отправляла в цель стрелу за стрелой. Высокая, стройная беловолосая валькирия. Дева-воин, стремительная и смертоносная. Как сможет такая смирить свой нрав, склониться перед мужем? Никогда. Она, скорее, прирежет того, кто попытается ее смирить и укротить. Как она могла вообще вообразить, что сможет выйти за этого Манстана?

А ведь она выйдет. Если Рангхиль что-то решила – она доведет дело до конца, чего бы ей это ни стоило, кто бы ни стоял на пути. Значит, нельзя пытаться ей помешать. Дагмар по-прежнему смотрел на Ранди, когда его осенило: для свадьбы нужны двое. Если он не может повлиять на Рангхиль, то можно попробовать повлиять на Манстана. А тут открывались определенные перспективы…

Глава 8

Наконец, ясным утром в начале августа отряд из дюжины верховых и пары повозок выдвинулся в путь.

Дорога предстояла неблизкая. Сначала следовало добраться до Йорвика, лежавшего в нескольких днях пути. В городе предполагалось провести день или два, чтобы еще лучше подготовиться к долгому путешествию: закупить дополнительную провизию и узнать новости. Затем некоторое время предстояло следовать по дорогам, ведущим к побережью, до замка тэна Севолда Тейвина, давнего знакомого Дагмара. Именно с ним предполагалось договориться о том, чтобы оставить у него повозки и лошадей, всех, кроме боевого жеребца Роалля, и сесть на корабль, идущий вниз по реке Уз. Далее, в районе Хамбера, устья двух сливающихся рек – Уза и Трента – предстояло сойти с речного корабля и пересесть на тот, что перевезет весь отряд через Северное море. Дальше имелись варианты. Гости рассказывали, что в последнее время отношения с нормандцами стали еще тяжелее, и потому мало кораблей идет сразу в Кан, стоящий на реке Орн. Большинство торговцев добиралось до Онфлёра, сгружало там английские товары и загружало французские и поспешно отплывало обратно. Нормандские купцы также старались на английских берегах не задерживаться, и все же корабли сновали по Ла-Маншу постоянно. Конечно, всем требуется вино с континента и эль с большого туманного острова, не говоря о еде, шерстяных и шелковых тканях и добытых у сарацин специях.

Несмотря на нелюбовь дружинников к лошадям, Роалль заставил всех воинов ехать верхом – тогда отряд мог продвигаться быстрее, чем если бы в его составе имелись пешие. Даны ворчали, что свои две ноги надежнее четверых чужих, однако окрик командира заставил недовольных умолкнуть. Рангхиль же, любившая лошадей, так и вовсе наслаждалась поездкой. Даже Бартолин сносно держался в седле.

Вооружен отряд был прекрасно – у Роалля и Рангхиль имелись луки, мечи и ножи, всё прекрасной ковки, сделанное под руку; каждый дружинник нес щит, копье, лук с двумя тетивами и по две дюжины стрел; у некоторых были короткие мечи, похожие на скифские акинаки, и ножи в простых кожаных ножнах. Повозки взяли полегче, чтобы не замедляли движения, и впрягли лошадей, а не медлительных волов. Одна повозка, со скарбом и припасами, являлась обыкновенной телегой, а вторая выглядела получше – крепко сколоченная из дерева, с полотняной крышей. Во второй ехала супруга Роалля.

Этель, увидев Рангхиль в мужской одежде, в первый миг вздрогнула и замерла, как завороженная, однако к середине дня попривыкла и уже не бросала изумленные взгляды то на мужа, то на его сестру. Близнецы ехали рядом, и Ранди наслаждалась погожим днем, окружающими красотами и обществом приятных людей. Этель расположилась в повозке, однако все время смотрела в окно, и с нею можно было вести беседу. А что касается разговоров, так в этом даны были мастера. Саксов среди них не было, кроме Этель, приехавшая с ней из поместья Олдхамов служанка осталась в замке Миккельсенов. Как и Альва. Рангхиль было грустно оставлять свою наставницу и верную прислужницу, однако она понимала, что Альва уже немолода и, скорее всего, не выдержит тяжелой дороги. Кто знает, когда придется возвращаться назад – может быть, поздней осенью. А начиная с ноября, люди постоянно заболевали от холода и голода, если год выдавался неурожайный. Простуда, бывало, расхаживала по стране с косой и собирала богатую жатву, словно чума. В такие времена следовало сидеть у теплого очага, пить согревающие отвары и лечебные настойки. А с платьями и волосами две дамы прекрасно справятся вдвоем. Чтобы было легче ухаживать за роскошной гривой, Рангхиль попросила Альву снова заплести хозяйке боевую косу. Это делало Ранди копией Роалля, и Этель могла что-нибудь заподозрить, но, с другой стороны… Во-первых, это несомненное удобство в походе – все мужчины заплели волосы, даже Дагмар, не собиравшийся вступать в битвы, о чем он заявил во всеуслышание. А во-вторых, Рангхиль уже достаточно узнала Этель, чтобы поверить: если правда вскроется, молодая женщина не бросится обратно под крыло Кенельма, да и, пожалуй, никому не расскажет. Приязнь между Этель и Роаллем крепла с каждым днем, перерастая в добрую дружбу и понимание, и если Рангхиль не сумеет убедить супругу тэна Миккельсена в своих благих намерениях, то уж брат справится.

К тому же, собственная одежда Рангхиль не повторяла костюм тэна, а была тем одеянием, что носили женщины данов, если шли в бой: светлая льняная рубаха под плотной туникой, легкий кожаный доспех, не стеснявший движений и, к тому же, подогнанный по груди. Воспоминания о трех днях в одежде Роалля были еще свежи. Кроме того, Рангхиль нравилось, что ее собственный доспех украшен серебряной вязью, которую умелый кузнец повторил на шлеме. И, выслушав восхищенные комплименты Этель, Ранди подумала: «Хорошо, что мы отправились в дорогу».

Ей не нравились города, но нравился путь к ним; впрочем, дальше Йорвика она никогда не ездила, а потому не могла судить о многих крупных поселениях, включая столицу. Возможно, в другое время Ранди и было бы любопытно посмотреть на Лондон, однако путь лежал в стороне от него. И это был настоящий путь – долгая дорога, вроде тех, в которые отправлялись герои и боги. Например, легендарный конунг Гюльви, который наслушался рассказов об асах и пустился на их поиски, и был вознагражден встречей с тремя из них за свое упорство. Будучи детьми, Роалль и Рангхиль играли и в Гюльви, и в асов, и в великого Хёльги, совершившего множество подвигов, и в Сигурда, овладевшего золотом Рейна. Старые сказки не забылись, а боги так и вовсе оставались реальными для тех, кто верил. И дорога, о которой пели скальды, была настоящей.

Стояла роскошная погода; в этом году Англию и щедро окропил дождь, и обласкало солнце. Скоро придет пора жатвы, и крестьяне выйдут в поля, чтобы собрать налившиеся золотом колосья и обмолотить их, а после испечь пышный благоухающий хлеб. Кое-кто уже приступил к делу, пшеница мягко ложилась под серпами, опадая на землю, словно пряди, срезанные с головы златовласки. Паслись на равнинах коровы и лошади, а также овцы, чья шерсть настолько мягка, что из нее получаются удивительные легкие покрывала, под которыми не замерзнешь зимой. На дороге встречались странники, в основном пешие, – пилигримы и монахи, торговцы и крестьяне, нищие и воины. Многие из них провожали взглядом небольшой отряд, иногда спрашивали путь или новости. В свою очередь, Дагмар интересовался тем, что происходит на востоке, и радовался, узнав, что все мирно. Роалль скривился, услыхав эти радостные слова – его-то тянуло в битву, а до турнира ждать еще долго! – но Бартолин не собирался отступать в своих убеждениях. Он искренне полагал, что мир лучше ссоры, и что саксам, данам и нормандцам давно пора жить спокойно бок о бок, благо многие из них пришли с континента или ушли на него. Роалль кривился, начинал говорить о высокой чести битвы, но Дагмар, не смеясь над ним, все же оставался при своем. Рангхиль и Этель забавляли их шутливые перепалки.

Сразу решили, что ночевать будут в поле: не каждый постоялый двор сможет вместить такой отряд вместе с лошадьми, а уж за имущество и вовсе придется опасаться. Конечно, мало кто решится обокрасть воинственных данов, которые выглядят так, будто им ну очень хочется подраться, однако на земле встречаются сумасшедшие. А потому, решили сообща, если погода сохранится устойчивой и не пойдут затяжные дожди, что стоит останавливаться неподалеку от дороги и выдвигаться в путь с рассветом. Это позволяло сэкономить время и добраться до Йорвика быстрее. Даны привыкли к походной жизни, Этель заявила, что в ее монастырской келье спать было гораздо неудобнее, чем в повозке, и потому она ничуть не возражает. Дорога, конечно, дорогой, только бесконечной она быть не может, и зачем делать сложнее, если можно упростить и сократить?..

Так и вышло: расстояние за день покрывали вполне приличное, и ехали вполне себе спокойно. Ночью на дороге все равно делать нечего: было новолуние, и лишь на третий день пути на угольно-черном небе показался робкий месяц. Этель считала падающие звезды, говоря, что нужно загадать желание. Рангхиль не верила в подобные приметы, однако саксонка так заразительно смеялась, когда удавалось увидеть очередную падающую звезду, что присоединилась к игре – и загадала, чтобы все было хорошо. А как именно – пусть решают боги.

На четвертую ночь остановились на большой поляне, в центре которой возвышался огромный дуб. Оставалось меньше дня пути до Йорвика: туда рассчитывали прибыть к следующему закату. Вечер был тихий, но все же ветерок с реки, притока Уза, сдувал комаров и чуть слышно шелестел дубовыми листьями. Лошадей стреножили у кромки леса, люди расположились под ветвями дерева, чуть поодаль развели костер для ужина, еще один – поближе к дубу, чтобы можно было не спотыкаться в темноте о корни и свободно заняться подготовкой ко сну. Роалль все ночи проводил в повозке с женой, дружинники тоже располагались на ночлег плотной кучкой, а Ранди пришлось сделать выбор: или мерзнуть и скучать в одиночестве, или раскладывать одеяло поближе к Дагмару. Впрочем, соседство оказалось вполне приятным. Дагмар не жаловался на трудности, у него всегда в запасе было доброе слово и яблоко, а вскоре он стал развлекать всех рассказами и историями, вычитанными в книгах, и даже проповедовать среди данов-дружинников христианство. Конечно, многие из данов уже были крещены, но все еще оставались стойкие приверженцы старых богов – особенно среди людей в возрасте, которые воевали с Олафом Миккельсеном и с ним пришли в эту страну. Да и новообращенные христиане не так чтобы уж были очень крепки в вере. Сама Ранди воспринимала Христа и Библию, скорее, как интересную легенду. Старые боги были ближе и понятнее. В замке Миккельсенов имелась часовня, где и венчались Роалль с Этель, но постоянного священника не было уже давно, кажется, старый брат Фрит умер вскоре после рождения близнецов. Роалль не особо прислушивался к речам друга, а вот Рангхиль заинтересовалась – ее всегда увлекали хорошие истории.

К тому же, в отряде оказалось несколько солдат, умеющих играть на простых и незатейливых инструментах, а Дагмар замечательно играл на свирели. Голос Этель, чистый и нежный, хорошо дополнял маленький оркестр, а песен девушка знала огромное количество. Правда, репертуар показался Ранди несколько однобоким: баллады и церковные гимны. Скальды в замке пели веселее, однако тут выбирать не приходилось. Иногда к певице присоединялся Дагмар, поддерживая ее нежный голосок своим приятным баритоном, когда того требовали особенно торжественные гимны.

Вот и сегодня, пока дружинники разводили костры и готовили все для ночлега, а Ранди и Этель занимались нехитрым ужином, разогревая запеченных вчера куропаток и нарезая купленный по пути хлеб, Дагмар расположился под дубом, наигрывая затейливую мелодию, которая подбадривала всех и заставляла улыбаться.

Когда совсем стемнело, все расположились на своих одеялах, на страже осталась пара дозорных: у дуба и рядом с лошадьми. Ранди не сразу заснула, тихое и ровное дыхание Дагмара на расстоянии вытянутой руки от нее заставляло почему-то сердце биться быстрее, сон ускользал, хотя день в дороге выдался, как всегда, не такой уж легкий. Ранди осторожно вытащила руку из-под плаща, в который завернулась, укрывшись сверху одеялом, и потрогала колчан и лук, лежавшие рядом. Меч в ножнах тоже был под рукой. Прикосновение к гладкой коже колчана подействовало неожиданно успокаивающе, так что Ранди закрыла глаза – и уплыла в теплые объятия сновидений.

Этель проснулась посреди ночи от легких прикосновений и улыбнулась, не открывая глаз. Роалль часто так будил ее, чтобы заняться любовью, и Этель всегда это нравилось. Муж оказался прав: их жизнь в стенах спальни не омрачилась никакими сложностями, и, как выяснилось в путешествии, Роаллю не нужна была широкая кровать, дабы доставить себе и жене удовольствие. На ночь в возке застилали пол покрывалами и шкурами, и дружинники делали вид, будто ничего не слышат. А может, и не прислушивались. Этель сначала смущалась, затем перестала; ей сделалось все равно. Главным было то, что происходило между нею и Роаллем, а не то, что может подумать или не подумать какой-то дружинник. С каждым днем ей становилось все интересней с мужем. Если раньше она благодарила Бога, что Тот даровал ей такого удачного супруга, то теперь Этель начала молиться несколько о другом. Ее отношение к Роаллю становилось лучше, добрее, насыщеннее с каждым днем, и нельзя сказать, что причиною этому были только его душевные качества. Он оказался великолепным любовником – других Этель не знала, но ей невероятно нравилось то, чем они занимались. Хотя Церковь, особенно представители ее суровых течений, осудила бы несостоявшуюся монахиню за подобный пыл. Этель становилось все неважно, когда она была с Роаллем. Она инстинктивно чувствовала: то, что происходит между ними, естественно, как дыхание, и как может милосердный Бог не одобрять этого? Абсолютно невозможно.

Вот и сейчас она лежала, делая вид, что спит, и чувствовала, как рука Роалля гладит ее грудь. Потом Этель вздрогнула, ахнула и открыла глаза, так как муж поцеловал ее в чувствительное место на шее, и притворяться сонной стало невозможно. В повозке царила почти полная темнота, только рассеянный свет от костра слегка пробивался в щель неплотно прикрытого окошка. И то, что супруги не видели друг друга, придавало дополнительное удовольствие. Этель молча потянулась, изогнулась, отыскала губы Роалля, и мир стал… другим.

Ее очаровывало то, как это происходит. Ты обычный человек, со всеми сомнениями, мыслями и страстями; но когда рядом с тобой другой, который хочет с тобой соединиться, все меняется. Меняется свет, окружение, понимание того, что с тобою происходит и зачем, и в какой-то момент тебе кажется, что ты не можешь справиться с этим – но справляешься. Каждый раз открывается нечто новое, каждый раз мир становится шире, и в одиночку ты, может, блуждала бы во мраке годами. Но пришел другой человек и принес свет.

И жажда этого света столь велика, что хочется прикасаться до боли и целоваться – тоже до боли, хочется пойти еще дальше, еще, узнать, что тебе предлагают, принять это и отдать все имеющееся у тебя самой, – и вдруг получить в награду вселенную. Не так и много. Не так и мало. До следующего раза.

Дагмар проснулся, ощутив, что ему срочно и неотложно необходимо расстаться с выпитым вчера в излишнем количестве отваром из земляничных ягод и листьев. До рассвета оставалось еще пара часов, небо на востоке уже немного посветлело. В этом небе висел тонкий месяц, похожий на отрезанный ноготь. Выбираться из-под одеяла совершенно не хотелось, но зов природы все же был непреодолим. Поежившись – предрассветные часы в августе уже совсем не теплые – Дагмар встал и осторожно, стараясь не шуметь и никого не разбудить, побрел в сторону кустов у леса. Дозорные пошевелились, услышав его движение, но потом снова замерли, закутавшись в плащи. Уже выпала утренняя роса, так что Дагмар старался пробираться по траве осторожно, высоко поднимая ноги, чтобы не намочить штаны и обувь. У ближайшего кустика он остановился и занялся делом, уставившись в небо, где звезды уже совсем побледнели, уступая место рассвету.

И тут за его спиной, близко, слишком близко, хрустнула ветка, и потянуло запахом кожи, металла и костра. В лесу кто-то был, и явно не из отряда тэна Миккельсена. Во мгновение ока Дагмар принял единственно верное решение, разум, отточенный годами обучения, сработал не хуже, чем тренированный в боях и опасностях. Дагмар завязал штаны, развернулся и беззаботно пошел на свое место. Что он мог сделать? Закричать? Это мало чем поможет. Да, все спящие проснутся, но все равно у затаившихся в кустах злодеев (а добрые люди ночами в лесу не прячутся) будет преимущество. Тут надо действовать хитростью. И спокойно, совершенно спокойно.

Дагмар дошел до своего одеяла, лег, сделал вид, что укрывается, а сам повернулся на бок так, чтобы оказаться лицом к Рангхиль. В результате, лес остался за спиной, но это было не так важно. Ранди, если ее осторожно разбудить, сможет незаметно сообщить о злодеях караульному под дубом, а тот, как бы невзначай, может передать второму… А потом Роаллю в повозку, а дальше уже Миккельсен, под прикрытием высоких стенок возка, сможет разбудить остальных.

Ранди проснулась мгновенно, стоило только осторожно коснуться ее плеча.

– Тс-с… – прошипел Дагмар. Были еще темно, поэтому выражением лица он ничего передать не мог.

Рангхиль замерла.

– Там, в лесу, кто-то прячется.

Девушка осторожно приподняла голову и всмотрелась в темноту.

– Уверен?

– Абсолютно.

Рангхиль бесшумно перевернулась на спину, одновременно подтягивая к себе колчан, лук и меч. Потом она еле слышно постучала по земле, но дозорный тут же поднял голову и посмотрел на хозяйку. Ранди быстро и тихо отстучала что-то на колчане, дружинник встал и пошел ко второму дозорному. Они ничего не сказали друг другу, первый дружинник, кажется, даже зевнул, чтобы не насторожить прячущихся в лесу. Второй, как и предполагалось, незаметно сунулся в повозку… А вот дальше все пошло совсем не так, как рассчитывал Дагмар. Роалль явно оказался недоволен внезапной побудкой, поэтому выскочил из повозки в одних штанах, которые придерживал рукой, и ножнами с охотничьим ножом, и заорал на всю округу:

– Выходите, песьи дети! Или я сам за вами приду!

Дагмар еще ни разу не видел друга в припадке берсерка, но был наслышан. Кажется, это именно оно. Правда, Бартолин не был уверен, что на врагов действительно следует бросаться без рубашки, однако…[11]11
  Игра слов: «берсерк» в переводе со старонорвежского означает либо «медвежья шкура», либо «без рубашки». – Прим. автора.


[Закрыть]

Ранди тоже вскочила и отбежала под прикрытие ствола дуба, увлекая за собой Дагмара.

– К оружию! – выкрикнула девушка. – К оружию!

Дружинники вскочили, все и практически одновременно, зазвенело извлекаемое из ножен оружие, бряцнули щиты: отряд данов огородился ими, как стеной. Роалль же, не вспомнив ни о мече, ни о щите, сделал несколько шагов к лесу и снова прокричал:

– Выходите!

Из леса полетели стрелы. Смутные сумерки не позволили злодеям взять верный прицел, лишь несколько стрел ударили в сомкнутые щиты. Роалль же выхватил нож из ножен и бросился туда, где засели лучники. Кажется, этот безумец отлично видел в темноте. Как и Рангхиль. Дагмар даже не заметил, как она перекинула колчан за спину и натянула лук. Стрела с черным оперением свистнула в воздухе и, пролетев над плечом мчащегося к лесу Роалля, канула во тьме. Из темноты раздался крик, сменившийся затихающим стоном.

– Пригнись, – велела Рангхиль, снова натягивая тетиву. – Вперед! – приказала она людям Миккельсенов. – Или вы хотите, чтобы тэн сам всех перебил?

Дружинники рассыпались плотной цепью и, прикрываясь щитами, побежали следом за Роаллем. Тем временем, из леса раздавались душераздирающие крики и рычание, сильно смахивающее на звериное. Кажется, Роалль действительно лишился рассудка. Надо запомнить – и никогда, никогда, никогда не будить его ночью. Ранди оглянулась на Дагмара, махнула рукой, призывая следовать за собой, и перебежала к повозке, где оставалась Этель. Девушка благоразумно не показывалась. Ранди заглянула в возок и хмыкнула.

– Оденься, Этель. Спать мы явно больше не будем.

Дагмар старался держаться рядом с Рангхиль, но не попадаться под руку. Честно говоря, в бою он полагал себя совершенно бесполезным. Его нож годился только для резки овощей и мяса, а никак не для битвы. Да и навыков почти никаких у него не было: в монастыре эту науку не преподавали, а затем Дагмар почти не учился, несмотря на стенания командира своей дружины. Лезть в драку – только подвергать себя и других опасности.

В лесу продолжался бой. Кажется, пока ни одна из сторон не могла получить решающего перевеса, но, судя по выкрикам, Роалль все еще не утратил бешенства, так что дружинники действовали без командира.

Краем глаза Дагмар заметил какое-то движение слева, у кромки леса; мгновение, и оттуда показался довольно многочисленный отряд злодеев: от дружинников они отличались разномастным вооружением и отсутствием доспеха.

– Берегись! – крикнул Дагмар, отталкивая Рангхиль в сторону. Тут же в борт повозки ударило несколько стрел. Враги, вышедшие из леса, были вооружены и луками.

– Лезь под повозку! – бешено выкрикнула Ранди. В слабом свете утра Дагмар увидел, как расширились ее зрачки, сделав голубые глаза темными, как бездонные колодцы. Кажется, не один Роалль впадает в боевую ярость.

Дагмар выполнил приказ прятаться, но решил, что полезнее забраться в повозку: если Рангхиль не сможет остановить врагов, а помощь из леса не появится вовремя, то единственной защитой Этель останется он, высокоученый Дагмар Бартолин. Ну, хоть что-то. Этель уже оделась и даже сжимала в руке второй нож Роалля. Рука девушки не дрожала, но было видно, что пользоваться этим тяжелым и смертоносным оружием она не умеет.

– Все будет хорошо, – пообещал Дагмар.

И выглянул из повозки.

Рангхиль стояла прямо, вытаскивала из колчана стрелу за стрелой и посылала их в стремительно приближающихся врагов. Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три… Добежали. Ранди отшвырнула лук и выхватила двумя руками меч и нож. Дагмар был готов поклясться, что она зарычала. Конечно, этот звук мало напоминал бешеный звериный рев, ранее доносившийся из леса, но, видимо, противникам так не показалось.

– Берсерк! Берсерк! – закричал один из них – и накликал.

Роалль одним слитным движением перемахнул через крышу повозки и обрушился на противников. Он был весь покрыт кровью – и чем-то еще, о чем думать Дагмару совершенно не хотелось. Ножа Роалль где-то лишился, зато приобрел огромный двулезвийный топор. Рангхиль ловко отошла с пути брата и подобрала лук. Но стрелы ей не понадобились. Роалль одним движением обезглавил двоих, а обратным ходом топора – третьего злодея. Дагмар почувствовал приступ тошноты, но справился с собой. А вот Этель явно была не готова к подобному зрелищу: девушка буквально вывалилась из повозки и тут же рассталась с ужином.

Битва в лесу тоже стихла. Роалль стоял, сжимая топор, и смотрел на небо невидящими глазами. Потом огонь и ярость покинули его – и он оглянулся на сестру, жену и друга. Расслабились напряженные плечи, рука с топором опустилась, и тэн Миккельсен проговорил уже обычным своим голосом:

– Кажется, я снова очень и очень разозлился.

– Да уж, – подтвердила Рангхиль, окинув взглядом брата. – Хорошо, хоть штаны не потерял. А то бывали случаи.

– Правда? – проявил неуместное любопытство Дагмар.

– А ты ничего, хорошо держишься, – похвалила его Рангхиль. – И спасибо за то, что разбудил.