Текст книги "Башня. Книга третья"

***

На это приглашение Татьяна не возражала и никаких вопросов не задавала, а молча приняла руку Спутника и взлетела.

В этот раз она, в полном почему-то одиночестве, оказалась на возвышении, весьма похожем на башенку, стоящем посреди огромного огороженного пространства. Было непонятно, что это за пространство, но первое же сравнение, просившееся на язык – концлагерь. Но без малейших даже намёков на хоть какие-нибудь захудалые бараки. Пустая огороженная земля. И без толку и смысла бродящие туда-сюда фигуры.

Татьяна удивлённо смотрела, как в этой очень просторной загородке, словно отупевшие от жары бараны, бродили, исключительно почему-то в одиночестве, некие тёмные (в смысле цветовой гаммы) личности.

– Где это мы? И кто эти люди?

– Считай, что в аду. На одном из его уровней. А обитатели его – как раз те, кто всегда рядился в атеисты, в тоги так называемых учёных. Это те, кто отвергал Бога, кто всякое своё страдание ставил Богу в вину, а не себе, кто ненавидел всякого ближнего своего… То есть те, кого называют человеко– и Богоненавистниками.

Татьяна, нет, Звента, взлетела и легко опустилась рядом с одним таким гражданином, который только что бросил с жуткой яростью какой-то маленький предмет на землю и начал его топтать с такой яростью, что даже пена на губах выступила.

– Постой, брат! – сказала Звента, – дай-ка мне то, что ты бросил на землю.

Человек, казалось бы, невменяемый, Звенту услышал, тем не менее. И послушался, хотя даже не взглянул на неё, да и вообще головы не повернул. Он поднял предмет, похожий на бутон цветка, на большой медальон, но закрытый наглухо. Звента положила этот предмет на ладонь, дунула на него и «бутон» раскрылся. В нём лежало нечто, похожее на драгоценности. Человек недоверчиво посмотрел на раскрытый медальон, на содержавшие в нём камешки, потом резко схватил их и сказал:

– Я был уверен, что у меня их украли.

– На свете гораздо меньше воров, чем мы привыкли думать… – мягко сказала Звента. – Очень многие вещи люди просто теряют, но ведь чтобы признать факт потери, надо признать факт собственной рассеянности. Люди, увы, не любят самокритики. Ведь ты просто забыл, что спрятал кольца в эту шкатулочку! А потом забыл, как она открывается… Ты расстроен только этим? Почему же ты не помолился о помощи?

– Я не молюсь. Я не люблю Бога.

– Почему?

– Он злой!

– Разве?

– Да, очень. Если я расскажу тебе свою жизнь, состоящую из сплошных мук, ты поверишь мне.

– Расскажи. Но тебе никогда не приходила мысль, что, может, не столько сами по себе муки были столь непереносимы, сколько твоё отношение к событиям не давало тебе никогда радоваться?

Человек задумался. И, начав рассказывать Звенте свою биографию, вдруг понял, что, действительно, очень много было в его жизни событий, от которых другие люди испытывают большое счастье, но он, человек этот, просто не умел радоваться. Не любил никого.

– Вот видишь, стоить поглядеть с новой точки зрения, как факты освещаются иначе. Вероятно, что если ты разберешься подобным образом со всей своей жизнью, с каждым отношением с другими людьми, со всеми своими мыслями, ты обязательно поймёшь, что не совсем прав был, обвиняя Бога в плохом к тебе отношении. Попроси у Него прощения, Он простит. Потому что Он есть Любовь.

Но человек, потрясённый открывшимися горизонтами мышления, похоже, Звенту даже не дослушал и не понял до конца. Потому что уже сидел в пыли этого безразмерного плаца и напряжённо думал.

Звента вернулась на башенку и снова стала смотреть на бродящие тени. Вдруг она вспомнила, что Ведущие прямо-таки растворились в пространстве и их нигде не видно.

– Мы тут.

Действительно. Они стояли прямо на той же площадке башенки, рядом с Татьяной. Почему она их не замечала, уму непостижимо. Видимо, от потрясения зрелищем.

Вместе со Спутниками она перелетела в другое место, на другой такой же огороженный стеной плац. Который практически ничем не отличался от первого, включая количество и внешний вид обитающих тут людей, но находились они здесь по иной причине.

Это были убийцы. Жертвы их злодейств были различными, мотивы преступлений вроде бы тоже, но на самом деле мотив-то всех убийств был один – завидующая корысть. Отсутствие любви. Эти люди, все до одного, были поражены ужасными язвами, различными болезнями, вид их рвал сердце и Звента встала около одной женщины. На вид она была молодая, но вся покрыта такими жуткими язвами, что местами виднелась кость, потому что то, что надо было бы назвать одеждой, представляло жуткие, пропитанные гноем лохмотья, лишь кое-где прикрывавшие тело.

– Помочь тебе? – спросила Звента.

– Разве ты можешь?

– Я попробую?

– Дай мне тогда воды! – Страдалица явно была совершенно уверена, что никакой воды не получит, потому что знала абсолютно точно: воды нет внутри этого высоченного забора, воды нет и у Звенты, ибо у всех пришельцев руки совершенно пусты. Но Звенте тут же подали большую чашу с водой и она передала её собеседнице. Та осушила чашу просто невероятными одним глотком и прояснившимися глазами внимательно и удивлённо посмотрела на Звенту.

– Ты кто?

– Меня зовут Звента. Расскажи о себе, может, я смогу тебе чем-то помочь?

– Я убила. Убила свою родственницу, постоянно меня унижавшую разными подарками и подачками. Но я сама хотела быть богатой.

– Стала?

– Стала. Всё, по завещанию, досталось мне. Но вместе с наследством недвижимости, золотом и деньгами пришли ко мне такие неприятности, что я убила ещё раз.

– Зачем?

– Я была уверена, что убиваю настоящего виновника моих бед. Считала, что этот человек пытается моё богатство отнять. А заодно обеспечиваю свою безопасность, чтобы скрыть первое убийство.

– И ты ошиблась?

– Увы. Этот человек оказался совершенно ни при чём. Ещё на Земле я убедилась, что убила совершенно непричастного, просто мне подставленного. А в том, что моё первое убийство открылось, виноват был совсем другой. Именно его и следовало убивать!

Но только теперь, только здесь, я поняла, что сама во всём была виновата. И что самым разумным было не убивать. Ты только посмотри на меня!..

В это мгновение, возможно, под воздействием выпитой воды, на теле несчастной стали возникать и немедленно же лопаться большие пузыри, изливая жутко смердящий гной. Звента с трудом отвела глаза от этого кошмарного зрелища и уже хотела открыть рот и предложить помощь, но один из Спутников сжал ей руку, подавая знак, что этого делать не нужно. Но убийца даже не взглянула, что происходит с ней: на ней был и так довольно толстый, в несколько сантиметров, панцирь старого гноя. По этой толстой корке, что время её нахождения в этом уровне легко можно было определить по толщине наслоений.

Но ужас этого места был даже не в подобном зрелище, а в том, что убийца терзалась не муками раскаяния о совершённом зле, как было бы логично ожидать. Она предавалась тяжким размышлениям и сожалениям о своей непостижимой глупости, о том, что тогда, в земной жизни, ей не хватило ума понять, что ничто материальное, ни в каком количестве, не улучшит её жизни даже в том, земном измерении!

– Если бы я только понимала тогда, что мягкость дивана и количество золота в шкатулке сделают меня непередаваемо, неописуемо несчастной, я бы Богу свечи ставила каждый день за бабушку, которую убила из такой глупой своей жадности! Не принесли мне радости и счастья бабкины деньги и драгоценности… Чего теперь я не отдала бы, чтобы вернуть время и остановиться перед последним страшным часом!

– Молись, кайся, уповай на милосердие Господне! – что ещё могла сказать Звента этой несчастной.

– Думаешь, простит?

– Если раскаешься истинно. И не только в главной своей беде, но и во всём том, что привело тебя к ней…

Звента сострадала этой несчастной, но понимала, что пока она сама не изменит хода своих мыслей, изменить её участь не сможет никто.

Спутник мягко потянул её за руку – нам пора идти дальше. И Татьяна с облегчением вернулась на свою башенку. Но лишь на мгновение, после которого они оказались в новом загоне.

Внутри следующей загородки, столько же огромной по площади, как и две предыдущих, народу, казалось, было гораздо больше. Причём толпящие здесь были, в отличие от предыдущих обитателей огороженных территорий, весьма шустрый и экспрессивный.

– Они дерутся, что ли? – в недоумении спросила Звента, пытаясь понять, что это за кучи малы клубятся в пыли везде, куда только достигает глаз.

– В том числе.

– А в основном?

– Они предаются своим страстям.

– Каким страстям?

– А ты погляди внимательно.

Звента сосредоточилась, напрягла зрение и постаралась остановить взгляд на самой экспрессивной толпе. То, что она увидела, её весьма удивило: это было подобие игорного зала. На многих кусках плаца, без малейшего намёка на стены, прямо в пыли располагались просто филиалы казино. Везде вертелись рулетки, рядами торчали автоматы, стояли столы, облепленные игроками и зеваками…

Ни один из них не то, что от столов не отошёл, но даже взгляда не оторвал от центра карточных, игорных «баталий», когда к ним приблизились гости, хотя от Звенты и Спутников лился яркий и жаркий свет, как от приближающегося Солнца. Несколько удивившись, Звента решила обратить на себя внимание игроков. Она, неизвестно откуда зная, что делать, мягким движением кисти остановила бешеное верчение нескольких рулеток, этим же движением карты из рук игроков положила на столы, заклинила автоматы и только тогда увидела, что на неё стали смотреть несколько пар глаз. Причём смотрели даже не в сомнении, что это именно она остановила происходящее. Смотрели в изумлении, зачем она сделала это?

– Люди, что вы делаете здесь?

– Играем, конечно!

– За всю жизнь не наигрались? На дураков вы не похожи, но ведёте себя вряд ли мудро: раскрашенные кусочки картона и вертящееся колёсико кажутся вам важнее всего? Важнее настолько, что вы не мыслите для себя иных дел? Разве у вас нет иных занятий?

Некоторые задумались в поисках ответа. Остальные же просто замерли в ожидании, когда всё снова закрутится-завертится.

Звента же подошла к молодому, на земной счёт лет двадцати, с дырой в виске человеку и спросила:

– Зачем ты играешь? Что надеешься выиграть?

– Не знаю. Начал когда-то с компанией друзей, чтобы развлечься, а продолжаю здесь.

– Разве ты не имел иных способов развлечься?

– Имел. Множество разных способов развлекаться имел и я, и мои друзья. Я был сыном богатых родителей, так что мог делать, что пожелаю. Но мне скоро прискучило всё, что они мне давали, и я решил попробовать то, что предложили приятели.

– А дальше?

– Я оказался настолько страстным игроком, что всё остальное меня вскоре перестало интересовать. И весьма скоро я настолько в игре погряз, что всё проиграл. Да, мне везло сначала, а потом проигрыши стали обыденностью. Все попытки отыграться оказались безуспешными. И я не только всё богатство своего рода проиграл, не только жутких долгов наделал, но потерял всех друзей, родственников, знакомых, а самое главное, девушку, которая должна была стать моей женой.

– Она бросила тебя, когда ты проиграл всё своё богатство?

– Нет. Я, когда окончательно увлёкся игрой, просто забыл о ней. Я приходил к ней сначала иногда, пока жуткая страсть к игре не убила в моём сердце любовь. А потом я заходил к ней только для того, чтобы взять денег на игру, и она, в конце концов, уехала из города, где жила. Я огорчился лишь потому, что она мне всегда, без отказа, давала немного денег на очередную ставку. И лишь многим позже, уже здесь, я узнал, что разорил и её дом. И это родители её увезли от меня. Но я скоро забыл о ней, забыл, что она любила меня, и я вроде бы любил её…

Звента отошла с тяжёлым чувством…

Вернувшись на башенку, она спросила у Спутников, зачем они бывают в таких местах.

– Ты разве не понимаешь, что это за места? И кто эти люди?

– Если я делаю правильный вывод, так это действительно ад. Настоящий.

– Вот именно.

– Но зачем вы приводите меня сюда?

– Чтобы дать им возможность спастись.

– Но их – тьмы и тьмы на каждой территории! Я же подхожу к одному-двум самое большее! А сколько таких территорий? Сколько людей в каждой? Знаете ли вы это? И что я смогу сделать?

– Всё верно: и таких территорий просто неисчислимое количество, и людей в каждой огромное множество, но в твои служебные обязанности входит освобождение всех пленённых тёмными. Разве эти люди не могут быть причислены к пленникам?

Звента кивнула. Конечно, эти тоже захвачены в плен и надежды на освобождение у них практически никакой.

– Я готова, что делать и как им помочь?

– Достаточно одного только толчка, одного твоего слова, которого им не может сказать никто из заключённых и, тем более, конвойных, чтобы дать иное направление движению мыслей человека. А любой человек, остановившись в дьявольской гонке зла, которая продолжается и тут, словно в заколдованном круге, непременно обращается к ближним с вопросами, схожи ли судьбы соседей с жизнью и итогом судьбы имярек. И дальше пойдёт всё кругами, как от брошенного в воду камня.

– А если этого толчка не дать?

– То люди будут бесконечно терпеть ужасающие страдания, которым конца-края не видно. Они всё время возвращаются к совершённым преступлениям и думают о том, как можно было бы их совершить, чтобы избегнуть наказания. Они не понимают, что давно покинули земную жизнь и находятся в месте, где расплачиваются за причинённое ближним зло. (Вспомни Хранителя Времени, который объяснил тебе, что в аду самое страшное именно то, что в нём времени нет!). Но сколько бы они не кружились в этом колесе, выхода они найти не смогут. Именно потому, что края мучений достичь можно лишь через осознание собственных ошибок и искупление их.

– …никакие сроки нахождения в аду не изменят их участи?

– Ты задумывалась, зачем мы познакомили тебя с Хранителем Времени?

– Чтобы он объяснил мне катастрофичность положения мест и обстоятельств, когда Времени нет?

– Именно. Отсчёт испытываемым мукам начинается именно в момент, когда человек начинает осознавать, что был неправ и начинает думать по-другому… У людей появляется надежда.

– И много таких местностей?

– На твой век хватит и останется. Потому что если список земных болезней тела превышает несколько тысяч, то болезней нравственных, духовных, ещё больше.

То есть сначала человек совершает небольшой проступок, находит себе оправдание, а поэтому и не исправляет этот проступок. Далее, уже гораздо проще, легче и быстрее, совершает второй, третий, двадцатый, пока не настаёт момент, что он уже и не помышляет о причинённом зле…

Человек не может не ошибаться, ибо постоянно подвергается нападениям представителей тьмы, но, допустив ошибку, должен исправлять и сами ошибки, и их последствия, должен контролировать себя, соотносить свои действиями с нравственными категориями Закона Божия. А если он этого никогда не делает, если голоса совести, то есть Ангела Хранителя, не слушает совсем, тогда заболевает дух. И болезни телесные есть сообщение открытым текстом о том, что больна душа данного человека. (Люди же к больным душой причисляют только потерявших рассудок, хотя подобное сужение понятия гибельно для человечества!). Или, того хуже, болен дух рода. И надо молиться, надо спасаться. А поликлинику и аптеку посещать – напрасная трата времени.

***

Измученная бесконечными процедурами, Татьяна в минуты ослабления активности той группы Спутников, которых, вероятно, следует называть медиками, вспоминала дни, предстоявшие отпуску.

Во-первых, в какой-то миг, из тех, когда у Татьяны появлялось зрение-видение, она вдруг обнаружила возле себя огромную астральную собаку. Гризли показался бы рядом с ней лилипутом. Да и сама земная Татьяна доставала ему, стоящему, примерно до колена лапы. Зато Звенте, считавшую свой рост в ином измерении сотнями метров, он едва достигал до колена.

И, кстати, был он шерстист именно в такой степени, в какой был шерстист тот огромный медведь, которого видела Татьяна в том давнем, на всю жизнь запомнившемся сне, когда зверь сей появился из-за горизонта и пересёк степь в несколько шагов.

– Это был не я.

Лишь на доли процента удивившись, что зверь разговаривает человеческим голосом (она и не такое видала!), Татьяна спросила:

– Тебя как зовут?

– Брат волк Акинфей. Я теперь буду тебя охранять. Вместе с вот этой гвардией. – И Татьяна увидела, что гвардия волчья довольно внушительна, не только по количеству (особей примерно в пятьдесят), но и в том смысле, что любой из стаи от Акинфея размерами не слишком отличается.

– А зачем? Разве солдатики, которые охраняли меня, перешли на другую работу?

– Нет, Звента, мы здесь! – В круг зрения Татьяны вступил ангел-офицер в небесно-синем, цвета Пресвятой Богородицы, мундире. – Мы всегда здесь, будь уверена.

– Так зачем мне ты, Акинфей?

Но ответил не он, ответил офицер.

– Охота за тобой, Звента, усиливается, привлекаются всё новые силы. Ведь даже на земле танки воюют с танками, самолёты с самолётами, а пехота с пехотой. Понимаешь?

– Хочешь сказать, что на меня в атаку пошли адские звери?

– Именно так. Наши противники, благодаря некоторым нашим тактико-стратегическим манёврам, в том числе твоему переезду в иное место жительства, потеряли тебя, хотя и на время, из виду. И теперь ищут твой след таким вот способом: послали ищеек. Вслед за которыми, конечно же, идут сами охотники. И задача Акинфея и его волчьего братства – сбить ищеек, адское зверьё, со следа, если они случайно нападут на него.

– Весело… – сказала Татьяна.

– Но это ненадолго. Найти им тебя вряд ли удастся. Ведь кроме нас и группы Акинфея, есть и другие защитники, которые имеют ту же задачу – сбивать со следа ищеек тьмы и подсовывать им ложные направления. И для этого, уже совсем скоро, ты опять переедешь, я думаю, ты уже знаешь об этом предстоящем событии…

Конечно, Татьяна знала. Хотя представляла себе это настолько смутно (как это получится и куда она должна снова переезжать), что будет правильнее сказать, что совсем не представляла. Более того, старалась об этом не думать вовсе, потому что эти переезды могли длиться всю оставшуюся жизнь.

В нынешнем новом месте, втором по счёту после расставания с коммуналкой, которая достала её за двадцать лет до такой невообразимой и неописуемой степени, она была по-настоящему счастлива тишиной, покоем и близостью леса и озера. Посему и не хотела думать о предстоящем следующем переезде неизвестно в какое и где находящееся место, к которому ведь ещё снова придётся привыкать, потому что не зря переезд приравнен к пожару…

Поэтому она вернулась в памяти к более приятным событиям. На следующий, после появления Акинфея, день Спутники велели ей пойти погулять в лес. Причём прогулка эта должна была длиться минимум три часа. А посему Татьяне следовало взять с собой какую-нибудь еду: вдруг есть захочется? Но главное указание: взять туристский стульчик, потому что она может устать, а садиться на землю, поскольку осень, лучше не надо. Городскому жителю это с непривычки вредно.

В лес – пожалуйста! Татьяна бодро почибиряла, прихватив всё, что было велено Спутниками. Потом несколько часов она медленно, наслаждаясь, бродила по лесу, уже вроде бы и знакомому, но открывавшему такие свои полянки, что только диву даёшься, где они до сей минуты прятались. А ещё и Солнце – всегда пламенно любимое Татьяной и Звентой Солнце – светило на всю осеннюю свою мощь.

Притомившись, Татьяна на встретившейся тихой полянке поставила прямо под толстой берёзой стульчик и села, прислонившись в стволу так, чтобы Солнце светило прямо ей в лицо. Она сидела так, прикрыв глаза, примерно полчаса тихо-тихо, и даже Спутники, жуткие болтуны, молчали всё это время. Конечно, Спутники в ответ на это определение немедленно возразили, что они вовсе не болтуны. Такое впечатление возникает оттого, что их много, и если каждый из них произносит хотя бы по фразе, а то иногда приходится произносить и несколько предложений, то Татьяна слышит непрерывный говор.

Татьяна не стала спорить, она предпочла, чтобы эта солнечная тишина продолжалась. Ей, как её с подковыркой часто дразнил драгоценный друг Лысый, «рабе асфальта» подобные вылазки на природу удавалось совершать нечасто. А уж в одиночестве – так и вовсе никогда.

Просто поразительно, чего лишают себя городские жители, никогда не сидевшие тихо в лесу или в поле! То, что называется отдыхом на природе, оставляющее после себя горы разнообразного пластика и битого стекла, вовсе не значит, что эти дикари приобщились к природе!

– Смотри!

Татьяна, опасаясь раскрыть глаза на нормальную ширину, увидела из-под век, что к ней медленно приближается неописуемой красоты олень. Он был очень молодой, по человеческим статусам возраста – подросток. Но был он удивительный. Имея кое-какие, пусть и не самые обширные, знания о фауне средней России, Татьяна не могла припомнить, чтобы видела именно такую породу оленей.

Олень подходил всё ближе, медленно и спокойно. Не случайно здесь оказавшийся и Татьяну только что обнаруживший, нет, он именно к Звенте приближался. А с низкой ветки соседнего дерева на неё приветливо смотрела белка, прямо у ног, оказывается, в траве сидел заяц, на пеньке расположилась невиданная прежде птица чуть больше голубя, тоже неизвестной Татьяне породы, и многие ещё представители фауны сидели и ждали, кто из них первым осмелится подойти к Звенте.

Самой храброй оказалась белка. Одним прыжком она перемахнула с ветки на плечо Звенты и уселась там так спокойно, словно это не плечо было, а такая же ветка. Но тут на колено Татьяны вспрыгнул зайка, на голове оказалась птица… Вся толпа животных подвинулась настолько близко, что при желании Звента могла бы погладить каждого. Но она не то, что рукой, ресницами остерегалась шевельнуть, дабы не напугать и так замордованное до невозможности человечеством зверьё.

И как же ей на этот раз пригодилось умение разговаривать мысленно! Именно так она спросила у Спутников, что означает это паломничество представителей животного царства к ней и уж не эта ли коллективная встреча была истинной целью прогулки в лес?

– Именно это. – Звента даже не поняла, кто именно ей ответил. Вполне возможно, что и Солнце, принимавшее в происходящем самое горячее участие. – Сейчас ты обретёшь умение понимать всю фауну и флору, разговаривать с каждой былинкой и каждым зверем и получать ответы на все вопросы. И отвечать на вопросы, которые они будут задавать тебе.

Самое главное для этого – тишина внутри тебя, тишина твоего сердца. Второе, но не очень существенное – видеть того, с кем разговариваешь. Или знать, что это существо на расстоянии таком, что точно тебя услышит. И третье, из главных условий, разговаривать надо мысленно. Положение дел на данную минуту таково, что человеческий голос воспринимается любым иным существом как потенциальная угроза, даже если звучит ласково.

Конечно, мы говорим о свободных обитателях земли, а не о тех, которые пребывают в тесном контакте с людьми. Не о домашних. Тем, извини, деваться некуда. А этим пока есть куда деваться. А потому нынешнее их посещение – сугубо добровольное.

И ты порадовала нас, что не дала воли своему голосу. Хотя они знали, к кому идут, но голос человеческий, даже твой, для всех нежеланен. Так что не на голос человеческий звери идут, если идут добровольно, но на излучение сердца. Если звери эти идут к человеку знакомому, то голос его для них просто опознавательная примета.

– И почему они пришли ко мне?

– Познакомиться. Дать тебе увидеть их.

– Зачем?

– Чтобы ты могла позвать их и чтобы они могли позвать тебя, случись что. И чтобы ты знала, кто тебя зовёт и откликалась на их призывы. Вряд ли это будет призыв о помощи или спасении – мы всё-таки ближе – но позвать они тебя могут.

Но голос земного человека лучше не использовать в общении с ними. Просто тебе нужно настроить сердце и душу на излучение любви к живому. И тогда они примут твоё приглашение и сами смогут приглашать тебя к себе в гости.

– Но я же не знаю, как кого зовут! То есть, поймёт ли заяц, что я зову именно его?

– Звери знают, к каким породам их причисляют люди. И если ты позовешь белочку, например, откликнется ближайшая. Равно это относится и к другим породам.

Внезапно Татьяна осознала, что среди пришедших в гости зверей нет главного – медведя.

– Ты неправа, – сказал кто-то из Спутников, – он здесь.

И он действительно был. Просто не в центре, то есть не в поле прямого взгляда, а несколько правее, с самого края пришедших в гости. Так положено, чтобы крупные существа пропускали тех, кто поменьше, вперёд. Не заслонять обзора тем, кто не отличается большими габаритами.

Там же, рядом, Татьяна увидела и других зверей, которые относятся к хищникам – тигра, росомаху, волка и даже белого медведя. Ничего хищного она в их облике не увидела – животные, как животные. Хотя, конечно, понимала, что статус им присвоен не случайно.

– Эти уже побывали под Древом Жизни. Они уже изменились. Хотя ещё продолжают жить в обычных условиях и вести почти тот же образ жизни, какой и раньше вели. Такой, да не совсем.

А теперь, когда ты будешь с ними общаться, этот образ будет меняться ещё больше, пока статус будет у них отнят.

– А общаться так с животными могли бы все люди?

– Конечно. Но именно и только с любовью пришедшим животные ответят. Тот слишком хитрый охотник, который сочтёт, что подманит к себе животное, мысленно его позвав и тут же убьёт его, пусть не льстит себя пустой надеждой. Мысли звучат таким набатом коварства или такой нежностью, что зверя не обманешь!

– Ведь манок на физическом уровне звучит, а не на эмоциональном. Вот потому земные звери с птицами и попадают в подобные ловушки. Им абсолютно неведомо коварство, неведома подлость, свойственные человеку, они совершенно не могут представить, что звук, который что-то конкретное для них значит, может быть западнёй.

– Да, да, – подтвердил олень, – люди приписывают нам, животным, свойственные им самим черты характера, поэтому вполне естественно, что они в мотивах нашего поведения ошибаются. Ибо мы существа вольные и живём по совершенно иным законам. Главным из которых – олень тяжко вздохнул – является: бойся человека.

А Татьяна немедленно вспомнила, как нежно тянулись навстречу её руке самые различные головы животных и птиц, отдыхавших на травке под Древом Жизни… Грустно, братцы!… И ещё грустнее, когда вспоминаешь хором высказанную пламенную просьбу передать людям, чтобы человечество прекратило повсеместное убийство животных (охотники! представляете белочку, которая просит вас полностью понятным вам языком: не убивай меня!), а также тотальное истребление и загрязнение всего, что считается природой.

Вы можете представить, что пришли к лучшему другу и, вместо того, чтобы праздновать с ним и радоваться, разнесли весь его дом в щепки, попутно изгадив его до последней возможности, наложив, скажем, кучу на ценнейшем, ручной работы ковре, вывалив посреди зала мусорный контейнер, изломав мебель, перебив всю посуду и так далее… А уйдя восвояси, оставив рыдать на осквернённых развалинах хозяина дома, неосторожного зачислившего вас в ранг людей психически нормальных и порядочных, а потому позвавшего вас в гости, вы могли бы совершенно искренне продолжать считать себя этому человеку другом? Правда, нереально?

Почему же, выехав на природу… Да, прав был Михаил Анчаров, сказавший, что сволочи и мерзавцы, очевидно, не читают хороших книг и поэтому шансы, что негодяи и мерзавцы перевоспитаются, крайне малы. Нормальному человеку не нужно объяснять, что в лесу дворников нет. А если бы и были, то надо ли гадить в уверенности, что дворник придёт убрать за тобой?!. Как зверям-то жить, пока этот дворник (а этот единственный для природы дворник: время – распад пластиковой бутылки занимает примерно полстолетия!) уберёт всё, что человечество поленилось за собой убрать само. Как это водится у порядочных людей.