Текст книги "Огонь наших сердец"

Глава 10

Полная растерянность, опустошённость – вот, что навалилось на меня после… секса. Первого секса в моей жизни. Близостью я не могла назвать произошедшее, занятием любовью тоже.

Я до конца даже не осознавала, что произошло несколькими минутами раньше, словно всё случилось не со мной, не с моим телом и не с тем мужчиной, что смотрел на меня по-настоящему ошарашенным взглядом. Наверное, если бы у меня в трусах обнаружился член, он бы меньше удивился.

– Надо было сказать… наверное… – буркнул Паша, посмотрев на меня с жалостью, противной и тягучей, как сопля.

– Наверное, – отозвалась я.

– Надо одеться.

Паша взлохматил волосы пятернёй, громко выдохнул, резко поднялся, протянул мне руку. Я посмотрела вверх, он застыл обнажённым изваяниям, глядя на меня сверху вниз. Быстро отвела глаза, почувствовав нервную дрожь во всём теле.

Как же это… это… это… обидно. Обидно, обидно, обидно!

Почему именно я? Почему?! За что? Зачем я отправилась в этот ненужный поход? Я – неспортивная, не любящая природу, не видящая прекрасного ни в широких реках, ни в высоких, не в обхват деревьях, ни даже в полевых цветах.

Почему именно на мне сломался трос, и как он вообще сломался? Почему именно я осталась здесь, на земле, а не улетела на вертолёте, глядя на лесные пожары с высоты. Завораживающее, наверняка, зрелище. За что?

И как же так произошло, что я лишилась невинности с практически незнакомым парнем после суток шапочного общения? С самого детства, смотря мультики про Диснеевских принцесс, я проникалась уверенностью, что у меня тоже появится принц – такой же прекрасный, как в мультфильме, и тоже единственный на всю жизнь. Сочинила себе сказку и искренне верила в неё.

Что в итоге? Откопала самого прекрасного из всех возможных, и…

– Ой, – подпрыгнула я, почувствовав укус комара или муравья у самого нежного места. – Кусается! – задёргала ногами.

– Оденься, Марин, – сказал Паша, присев рядом со мной на корточки. – Искусают ведь.

Он уже успел одеться, натянуть штаны, оправить растянутую футболку с эмблемой авиалесоохраны. Протянул мне мои же трусы, на которые я уставилась, как баран на новые ворота, будто видела первый раз.

– Марина? – позвал он, внимательно на меня посмотрев. – Марин, всё хорошо. Правда, всё хорошо, и будет всё хорошо, вот увидишь.

Паша внезапно обнял меня, крепко прижимая к себе, приподнимая. Я уткнулась носом в его шею, вдохнула запах гари, которая впиталась в него за время, которое он провёл в тайге, мыла и совсем немного – пота. Должно быть, не самый привлекательный аромат, не дорогой парфюм, который рекламируют красавцы-модели, но мне стало спокойно.

Паника постепенно отступала, стали появляться мысли о том, что делать дальше. Не то, чтобы я хотя бы примерно понимала, как действуют в подобных ситуациях, но понимание, что нужно всё-таки надеть трусы с джинсами, неожиданным образом придало уверенности. Ну, не останемся же мы здесь, под этим деревом, кормить моей голой попой муравьёв, правильно?

Эмоции, до этого скакавшие ломаной линией, устаканивались, сердце перестало биться как ненормальное, кровь не стучала в висках со страшной силой, чувства становились если не знакомыми, то хотя бы понятными.

Мне по-прежнему было страшно, всё так же обидно, я не понимала, как и когда мы выберемся из этого леса, к тому же, глупо потерянная невинность грызла изнутри, словно эта тонкая плёнка всерьёз играла значение в жизни и судьбе девушки. И всё-таки, постепенно успокаиваясь, я начинала соображать.

Для начала оделась, осмотрелась. Собственно, ничего нового не увидела. Деревья, деревья, снова деревья, жухлая трава под ногами, которая даже в тени от раскидистых крон всё равно сохла от бесконечной жары, жёлтые иголки хвойных, сухие ветки. В просвете, совсем рядом, тёмно-синей гладью виднелась широкая река.

– Нам туда, – показал рукой Паша в сторону воды. – Недалеко что-то типа пляжа, вертолёт легко сядет.

– Вертолёт? – переспросила я. – Он разве не улетел насовсем?

– Конечно, нет, – спокойно ответил Паша. – Ты же почувствовала волну горячего воздуха? Она качнула вертолёт, скорей всего, трос запутался в лебёдке, в итоге ни оставаться на месте, ни сесть, ни спустить страховку стало невозможно, но это было там, а здесь река – благодать.

В подтверждении слов Паши зашипела рация, он тут же схватил её, глянул на небо, я тоже посмотрела вверх.

– Ты договорился, где нас заберут? – для верности уточнила я.

– Неужели ты думала, что большие дядьки-пожарные оставят в лесу маленькую девочку? – усмехнулся он, как-то по-доброму, совсем не обидно. – Пойдём, – махнул рукой.

Шли мы быстро, на думы, рефлексию, лишние эмоции времени не оставалось. Я поглядывала на нереально голубое небо, будто нарисованное, без единого облачка, казавшееся неестественным, в надежде увидеть тёмную точку вертолёта.

Паша привычно держал меня за руку, вынуждая прибавить ходу. Если в моей голове и крутились вопросы, которые стоило бы задать прямо тогда, сделать это было сложно. Мы не неслись сломя голову, но мне периодически приходилось переходить на бег, спорить с тем, кто лучше меня знал, куда нам двигаться и с какой скоростью, я не собиралась.

Поговорить и потом можно… когда-нибудь, если вообще есть о чём разговаривать. Однажды Даша рассказала, что переспала с совсем незнакомым парнем, даже имени его не спросила. В туалете ночного клуба, будучи в хлам пьяной, и умирать от раскаяния и стыда не собиралась. Не самый лучезарный эпизод в биографии, но и жалеть не о чем. Двадцать первый век на дворе, никто анафеме за случайный секс не предаёт!

Вот и я не собиралась заламывать руки в сожалении, изображая из себя оскорблённую невинность. Навязываться Паше тоже не собиралась. Ни за что! Во всяком случае, в тот день я верила в это.

Внезапно послышался шум лопастей, вертолёт возник будто из ниоткуда. Пронёсся над нашими головами, плавно опускаясь, и сел недалеко от нас, как и обещал Паша, на косе, похожей на галечный пляж.

– Беги, Марин, – сказал Паша, подтолкнув меня в спину.

Я побежала, до смерти испугавшись, что машина снова улетит, что-то помешает: порыв ветра, пламя верхового пожара, внезапная поломка, метеорит, апокалипсис, сошедший с ума медведь, внезапное расстройство желудка у пилота…

На последнем дыхании я подскочила к открытой двери, и не успела осознать этот факт, как что-то сильное сдёрнуло меня с места и буквально заволокло внутрь.

С яркого, ослепляющего солнечного света показалось, что я попала в полнейшую темень, но глаза быстро привыкли, я увидела того, кто дёрнул меня – мужчина лет сорока, может быть чуть-чуть постарше, ровесник моего папы, в форме пилота.

– Молодец, героиня! – смеясь, проговорил он. – Выглядишь, как на пожаре побывала, – пилот потрепал меня по макушке и скрылся из виду.

Вокруг раздался оглушающий хохот, откровенный ржач. Только в тот момент я заметила, что на продавленных сиденьях устроилась вся наша компания.

Никитос сидел впереди, выставив вперёд длинную ногу. Который раз я удивилась, насколько у человека длинные конечности, кузнечик какой-то, а не парень. Он широко улыбался, глядя на меня, в уголках глаз стояли слёзы.

– Маринка, – прохрипел он, одновременно плача и смеясь. – Посмотри на себя…

– Красотка, – заржал Макс, сверкнув свежим, только начавшим растекаться фингалом. – Амгалан постарался, – пояснил он, – когда мы за Никитосом хотели пойти.

Настя просто молча подскочила, обняла меня, заверещав, как сирена, следом за ней встал Тим, и обхватил уже нас двоих.

– Сели, молодёжь! – рявкнули из кабины пилота.

Я шлёпнулась рядом с Дашкой, которая продолжала смеяться и вместе с тем громко икать. Всё вокруг загудело, затряслось, содрогнулось, и только в этот момент я поняла, что Паша не забрался в вертолёт.

Остался там, на берегу широкой реки, в которой меньше суток назад купался, а я любовалась им, словно он актёр или модель, кто-то, кто должен сниматься в рекламе дорого парфюма, а не носить форму авиалесоохраны.

Высокий, сильный, с мягкой улыбкой, растрёпанные волосами и сшибающей с ног харизмой.

Я выглянула в иллюминатор, посмотрела вниз, там виднелись две точки в жёлто-оранжевых куртках. Амгалан, оказывается, тоже выскочил, чтобы продолжить то, ради чего находился в самом пекле – тушить огонь, спасать лес от пожара.

– Он со старшим своим связывался, – проговорила Дашка громко, перекрикивая шум. – В соседнем квадрате верховой, это почти там, где нас с ребятами забрали. Сначала пошёл в нашу сторону, и вдруг резко перекинулся в противоположную. Вроде это вас с Павлом и спасло, говорят, полыхнуло бы так, что ни за что бы до реки не добрались… – поперхнулась она. – Ой, не слушай ты меня, много я понимаю, – замахала она руками, глядя на меня. – Я, представляешь, косметику растеряла, – перевела Даша тему. – Рюкзак не застегнула.

– Зайца не потеряла?

– Василий – святое! – выдала подруга, дёрнув за ухо плюшевого, который примостился рядом, не привлекая внимания.

Добрались до места мы быстро. Вообще, на всё произошедшее ушло совсем мало времени. Полуденный зной не опустился, а мы уже выбрались из вертолёта, с ликованием чувствуя под ногами привычный, безопасный асфальт, а не буераки тайги, сплошь покрытые валежником, торчащими ветками, корнями и следами вырубок.

За какие-то несчастные четыре часа в нашей жизни произошло столько, что хватит впечатлений на всю оставшуюся… особенно у меня.

– Марин? – окликнула меня Даша, когда я выбралась из вертолёта.

Я выходила предпоследней из нас, Даша последняя. Первыми доставали Никиту, Алик и Макс подхватили его под руки и помогли выбраться, тут же подлетели медики с носилками, куда водрузили всего Никитоса со всеми его длинными конечностями.

Алёнку схватила за руку Настя, Тим взял неугомонное существо с другой стороны, и оба повели её к каретам скорой помощи, которые стояли совсем рядом с лётным полем. Остались мы с Дашкой и ещё пилоты, но я понятия не имела, когда им можно покидать машину, наверняка существовал какой-нибудь внутренний регламент.

– Что? – обернулась я.

Дашка сдёрнула с себя рубашку с длинным рукавом, подскочила ко мне, быстро обмотала вдоль моего пояса, прикрыв заднюю часть.

– Ты там протекла, – зашептала она. – Не сильно, но всё равно видно, а здесь одни мужики.

– Спасибо! – поблагодарила я.

– У тебя что, эти дни? – продолжила она, глядя на меня с подозрением. – Недавно же были, ты купаться отказывалась…

– Наверное, не знаю, – стушевалась я, не соображая, что ответить.

– Кононов изнасиловал тебя? – Дашка схватилась за лицо, в ужасе распахнула глаза, пальцы рук побелели и начали трястись. – Марин?..

– Блин, Даша! – взвизгнула я. – Никто меня не насиловал, – зашипела прямо в лицо подруги. – Сама-то подумай, сколько времени прошло с момента, как Никиту с Алёнкой увезли до того, как вы приземлились у реки?

– Знаешь старый анекдот про три минуты и всю ночь? – нервно хихикнула Даша.

– Дура! – не выдержала я. – Ты хотя бы немного представляешь, как я испугалась? Гарью воняет на всю округу, горячий воздух бьёт, обжигает, будто огонь вот прямо здесь, а вертолёт улетает. Прямо на моих глазах сваливает в прекрасное далёко! Пашка орёт: «Бежим»! Я в жизни так не бегала, не представляла, что вообще могу так бегать. Я чуть не обоссалась от страха. Странно, что у меня только месячные начались, а не медвежья болезнь и заворот кишок какой-нибудь случился.

– Прости! – Дашка ринулась ко мне с объятиями, крепко схватила, но сразу же отступила.

К нам подошёл фельдшер скорой помощи, показал жестом, чтобы мы следовали за ним. В карете этот же фельдшер быстро осмотрел Дашу, дежурно спросил, есть ли жалобы, она честно ответила, что нет. С тем её и опустили.

– А вы с нами, – сказал он, глядя на меня и обрабатывая рану на щеке, которую до этого момента я не замечала. – Нужно исключить черепно-мозговую травму. – Он надавил мне на голову, на то место, которым я приложилась о здоровенную ветку. – Ну и обработать не помешает, – кинул на разорванные джинсы, где выглядывала ободранная коленка.

Что и говорить… королева красоты!

В приёмном покое меня встретили обеспокоенные родители, и я только тогда вспомнила, что не включила телефон, забыла о нём напрочь. Слишком много впечатлений для одной девятнадцатилетней студентки. Слишком много событий, экстрима, мыслей, эмоций.

– Марина! – подлетела мама, смотря на меня в ужасе.

– Чтобы больше никаких лесов, – заявил папа, обнимая меня и маму одновременно. – Никаких, поняла?!

Подошедшая медсестра пригласила в смотровую, родителей туда, естественно, не пустили. В итоге меня оставили в больнице под наблюдением врачей на сутки. За чем именно они собирались наблюдать, я не слишком вникала. За шишкой или ободранной коленкой?

Обрадовалась выдавшейся передышке. Дома хлопотала бы мама, ходил из угла в угол папа, повторяя, как заведённый: «А я говорил, осторожней надо быть». Или того хуже, примчалась бы бабушка из соседнего города и ревела бы надо мной, словно я погибла в том пожаре.

Мне же хотелось побыть одной, собраться с мыслями, понять, что делать дальше, как жить. С одной стороны – ничего особенного не произошло, тысячи людей на планете вступают в случайные половые связи, а с другой… все эти тысячи не были Павлами Кононовыми, а Паша был им, и от этого словно огонь рождался в сердце.

Глава 11

Прошло несколько дней как меня выписали из больницы, не найдя травм, подходящих для дальнейшей госпитализации. Царапина через всю щёку, шишка на голове, растёкшаяся зелёно-синей гематомой на лоб, разбитая коленка, на которую наложили шов. И остальные мелочи, такие как царапины на руках, синяк на бедре, следы укусов насекомых всех мастей. Словами папы – набор юного туриста.

Я почти не выходила из дома, никому не звонила, оцепенела. Целыми днями лежала на диване в своей комнате или валялась на раскладушке на балконе, обнимая жирного Барсика. Смотрела на мамины цветы, посаженные в яркие цветочные горшки, и ни о чём не могла думать. Отключила эту функцию…

Если бы начала думать, вспоминать, рассуждать, наверняка впала бы в отчаяние, но ведь объективных причин для этого не было. Правильно?

Я находилась в безопасности, никак не пострадала, а то, что случилось с Пашей… на самом деле я хотела этого. Естественно, не в такой ситуации, не на ходу, спешно, под действием адреналина, но ведь хотела! Самой себе врать не удавалось, я и не собиралась.

От раздумий отвлёк звонок в дверь. На пороге стояла Даша.

– Привет, – помахала она наигранно рукой, широко улыбнувшись. – Одна дома?

– Привет. Проходи. Конечно, одна, родители на работе.

– Я звоню тебе, звоню, – начала выговаривать подруга, снимая в прихожей босоножки. – Чего трубку не берёшь?

– На беззвучке стоит, наверное, – ответила я.

Слово «наверное» было ложью. Телефон я специально поставила на беззвучный режим, не хотела никого слышать, и видеть тоже, но приходу Даши искренне обрадовалась.

– Чем занимаешься? – без приглашения она зашла в мою комнату, шлёпнулась в компьютерное кресло, прокрутилась несколько раз, уставилась на фотографию всей нашей компашки, выставленную в рамку над столом. – Это когда было?

– Не помню, кажется, в конце одиннадцатого класса.

– А, точно! – Даша захлопала в ладоши. – Здесь же эта, – ткнула пальцем в изображение первой любви Макса. – Крыса!

– Точно, – согласилась я.

– У Никитоса сейчас была, привет тебе передаёт. Говорит, звонил тебе, но ты трубку не берёшь. Беззвучка у тебя, – улыбнулась Даша, показав пальцами кавычки, давая понять, что поняла мой манёвр.

– Как он? – проигнорировала я Дашин намёк.

– Перелом голеностопа, врачи говорят – без смещения, за два-три месяца заживёт, а вот если бы смещение было – полгода ходил бы в гипсе. Представляешь?

– Кошмар какой… – нахмурилась я. – И как он справляется? В смысле – с Алёнкой, хозяйством?..

Мама Никиты и Алёны пришла в себя только относительно состояния после смерти мужа. Полноценной мамой, хозяйкой, активным человеком её нельзя было назвать.

Никита помалкивал, но мы-то знали, что готовил, убирал, стирал, занимался Алёниной учёбой он. Мама же исправно ходила на работу, иногда выбиралась в кафе с подругами – вернее, её вытаскивали едва ли не силком, в остальное время лежала на кровати, смотря в одну точку.

Осуждать её у меня не получалось, хотя находились те, кто качал головой, давая понять, что горе пора пережить.

Что я могла знать о потерях? Моя последняя потеря – золотая рыбка из аквариума. Говорят, я так плакала, что папа отказался покупать новую, во избежание повторения. Родители были живы, здоровы, бабушка, рядом с которой я выросла, тоже, дед умер ещё до моего рождения, а по другой линии я плохо знала родственников, не была привязана.

Женщина мужа потеряла! Я один раз переспала с малознакомым парнем и то умудрилась соскучиться. Состояние мамы Никиты и представить страшно.

– Алёнка в больнице, кто-то укусил, пол лица разнесло на следующее утро, как вернулись. Расчесала, наверное. Так что мама после работы едет к Алёне, а Никита дома кое-как справляется. Алик сказал, сегодня к вечеру притащит им еды, картошки там, курицы… всякого такого, в общем. Ой, главное же! – завизжала Даша. – У Алика все живы, успели эвакуироваться! Сгорело, конечно, всё, страховая отказывается выплачивать, на стихийное бедствие, видите ли, не распространяется. Представляешь?! Ничего-ничего, у Алика другой дядька крутой юрист, сказал, выбьет всё до последней копейки.

– Кругом обман, – вздохнула я. – Больше никого не видела?

– Нет, – дёрнула плечом Даша. – С Настей вчера говорила, мать её официанткой работать устроила до конца каникул, сказала, зарплату будет забирать в пользу долга за штраф. Я тоже думаю пойти, правда бабуля сказала, что снимет с карточки и заплатит, если что, но стыдно как-то…

Я вздохнула. У нас взяли данные, у кого-то в больнице, у кого-то прямо на лётном поле, никого не отпустили просто так. Грозили штрафом и оплатой работы вертолёта. Папа разговаривал с юристом на работе, тот сказал, что нас просто пугали, но шанс всё равно оставался.

Папа с мамой не поднимали этот вопрос. Я росла, как говорится, в благополучной семье. Достаток был выше среднего по региону. Золотые горы с неба не валились, но всё же родители могли себе позволить чуточку больше, чем наши соседи. Даже подумывали об ипотеке, чтобы купить мне квартиру. Для меня, студентки, это казалось настоящим безумием!

Мама считала, что главное для единственной дочери – получить хорошее образование и впоследствии найти работу, папа думал так же, уже присматривал «тёплое место» на предприятии, где работал сам, а потом уж можно «замуж за хорошего человека» – его словами.

От информации о потенциальном штрафе папа просто отмахнулся, сказал, надо будет – заплатит. Главное, что я вернулось живой и здоровой, об остальном думать не собирался.

– Задница, конечно, – кивнула я. – Можно подумать, мы тот лес подожгли!

– Не говори, – поддержала меня Даша.

Мы сходили на кухню, попили чаю, потом подруга сбегала в магазин за газировкой и чипсами. Утроили небольшой пир перед экраном телевизора, где шёл исторический сериал. Смеялись, делили героев, прикидывая, кто кому бы больше подошёл. Критиковали героинь, которые, естественно, ни капельки не подходили «нашим избранникам».

– Смотри, – Дашка ткнула пальцем в экран. – Похож на твоего Кононова, одно лицо.

– Он не мой, – буркнула я, вглядываясь в персонажа, который действительно чем-то неуловимым походил на Пашу.

– Врушка, – Даша бросила в меня чипсину, та упала на пол, попала в лапы благодарного Барсика, тот всегда был рад поесть, неважно что: чипсы, печенье, солёные огурцы, всё гоже. – Думаешь, я ничего не поняла? У вас было, – многозначительно протянула она сначала «у вас», а потом «было».

– Нет, – надулась я.

– Не хочешь – не рассказывай, – благодушно отмахнулась Даша. – Но лучше бы подумала, как встретиться с ним. Шикарный парень-то!

– И где я, по-твоему, его найду? – уставилась я на подругу. – Мы телефонами не обменивались, не до этого было.

– А он, между прочим, в нашем городе живёт… – озвучила Даша то, что я подозревала.

Встреча в лётном клубе. Приезжали туда и из соседних городков, посёлков. Но в буфете Паша сказал, что может устроить прыжок с инструктором. Значит, знал их, часто бывал в клубе, на аэродроме. Выходит, жил в нашем городке, а не в соседнем за почти пятьсот километров.

– Я нашла его страницу в социальной сети, – пропела Даша довольно. – Через группу авиалесоохраны. Пришлось перелопатить семь тысяч фотографий, представь только! На двух был он, Кононов Павел, на одной отмечен, – с этими словами она протянула мне свой телефон с открытой страницей.

Правда, там не было ничего, кроме фотографии, которая была сделана не меньше десяти лет назад, и места жительства – наш городишко. Не густо…

– Знаешь, что нужно? – глаза Даши вспыхнули идеей. – Тебе нужно съездить к нему на базу, поблагодарить за спасение. А что? Нормально же сказать спасибо человеку, который тебя из огня вытащил. Правильно? Правильно, – ответила самой себе. – Подарить что-нибудь в знак благодарности… коньяк или виски.

– Не понимаю я ничего в алкоголе, – нахмурилась я. – Куплю, а там говно какое-нибудь.

– Какая разница?! – Даша от нетерпения подпрыгнула на диване, таращась на меня. – Тебе предлог нужен, чтобы увидеться, а не дегустацию устраивать. Телефонами заодно обменяетесь, поговорите, в общем, найдёте чем заняться, – подмигнула она.

– Просто взять и заявиться? – скептически протянула я.

– Взять и завиться, да, – кивнула Даша. – Сначала узнать, там ли он. Должны же они возвращаться из тайги, правильно? И приехать с… тортиком, если коньяк не хочешь. Помнишь, ты медовик пекла обалденный, вот и испеки. Заодно поразишь мужика по самое не могу!

– Торт? – посмотрела я на Дашу в удивлении.

– Чего? Я знаю парней, которые не пьют, ЗОЖники, хроники, идейные, но ни разу в жизни не встречала парня, который не любит сладкое. Я сейчас Никитосу восемь эклеров принесла, он все восемь слопал, не поморщившись! Восемь эклеров! Я бы сдохла! От угрызений совести и собственного жирного отражения точно, – Даша смачно шлёпнула себя по воображаемому животу и ляжкам. – Решено, тащишь своему Кононову торт!

– Он не мой, – фыркнула я.

– Сейчас не твой, после тортика станет, – отчеканила Даша.

Подруга ушла через час, мысль же, подсаженная в мою голову, жила и развивалась. Действительно, что я теряю? Почему бы не поблагодарить собственного спасителя? Я ведь, и правда, ему спасибо не сказала, не до любезностей было. Не пошлёт же он меня в эротическое путешествие? Если и пошлёт, я не умру от горя. Не должна.

Чтобы занять голову, порылась в интернете, вспоминая рецепт медовика, сходила в магазин за недостающими ингредиентами. Нашла телефон базы авиалесоохраны в нашей области – благо та находилась рядом с городом, не в соседнем районе, и даже позвонила, трясясь от страха, представляя, как далеко и надолго меня отправят.

Никто мне не грубил, бодрый мужской голос после пары минут тишины сказал, что Кононов на вылете, предложил позвонить завтра после обеда.

С утра, не успела за родителями закрыться дверь, я принялась за торт. Никаких гарантий, что Павел Кононов будет на базе, может быть, ответ про завтра – дежурный, всем так говорят, но всё же решила, что лучше быть готовой к любой ситуации. Если что, родителям можно сказать, что просто захотелось испечь торт – дело житейское.

Позвонила после обеда, другой мужской голос ответил, что Кононов на базе. От волнения затряслись руки, я просто захлебнулась в нахлынувших эмоциях. Вернее, не нахлынувших, а упавших на меня с высоты цунами.

Бросила трубку, чувствуя, что задыхаюсь, не могу сделать вдох. Тело жаром обдало, словно снова на меня надвигался лесной пожар. Прыгал с кроны на крону, заставляя сердце колотиться с ненормальной, нечеловеческой скоростью. Внутри сжалось, завибрировало, взорвалось, обжигая.

Сделала несколько кругов по комнате, как цирковая зверюшка. Уселась в бессилии посредине, закатила глаза к потолку, посмотрела на люстру.

Я уговаривала себя никуда не ехать, остаться дома, угостить медовиком папу с мамой, отнести несколько кусков Никите, он бы обрадовался. Если Павел Кононов захочет, он меня найдёт. Данные спасённых остались у его начальства. Было всё – от паспортных данных и места проживания до личного телефона.

Зачем ехать, напрашиваться, набиваться, уговаривать дать номер телефона? Для чего унижаться?

Неправда, что приехать с тортом к мужчине, с которым случайно переспала, всего лишь акт признательности за спасение. Неправда!

И знаете, я оделась, взяла несчастный торт, упакованный в яркую коробку, украшенную алым бантом, вызвала такси и поехала на базу авиалесоохраны, потому что в это время там находился Павел Кононов.

В такси осмотрела себя придирчивей, дома от внутренней паники плохо соображала. Синяк на лбу и царапину постаралась скрыть волосами, царапина всё равно выглядывала, но уже не казалась страшной. Разбитая коленка скрыта длинными светлыми брюками-палаццо, блуза с асимметричной горловиной, босоножки на каблуке. Немного блеска для губ, совсем чуть-чуть косметики. Отлично! Всё, что нужно – скрыто, что необходимо – подчёркнуто.

К проходной я шла на негнущихся, онемевших ногах, казалось, земля качалась под ногами. Голова кружилась, во рту пересохло, стало одновременно холодно и жарко, торт трясся от тремора в руках.

– Из какого отряда? – спросил хмурый охранник в форме.

По моему мнению охранник. В званиях и форме я совсем не разбиралась.

– Не знаю… – растерялась я.

– Понятно, – меня окинули таким взглядом, что захотелось провалиться сквозь землю, как минимум уйти, не терпеть унижение. – Подождите, дамочка, там, – охранник указал на скамейку у вертушки, сам же закрыл стекло и взял в руки трубку стационарного телефона.

Минут через пятнадцать-двадцать, когда я решила, что лучше уехать не солоно хлебавши, чем изображать памятник женскому долготерпению, в домике-проходной появился Паша.

Увидел меня, замер. Взлохматил пятернёй волосы таким привычным движением, что стало больно, тошно, тоскливо.

– Марина? – спросил он, будто не верил своим глазам или не узнавал меня. – Степаныч, я на пять сек, добро? – обратился он к охраннику.

– Увидит старший, нарвёшься. Иди уже, Ромео недоделанный, – недовольно проворчал тот.

Мы вышли на улицу, туда, где была парковка автомобилей, теснилось несколько машин-такси, стоял видавший виды автобус, красовались увядшими цветами клумбы из автомобильных покрышек, выкрашенных в радостный голубой цвет.

– Я торт привезла, сама пекла, – промямлила я, теряя всю решимость, которой и не было. – Спасибо! – выпалила.

– За что? – Паша оглядел меня с ног до головы и обратно.

Я так и стояла с яркой коробкой, на которой красовался алый бант, понимая, насколько же глупо звучит жалкое «спасибо». Спасибо за то, что походя трахнул меня, лишил между делом девственности и не сказал дежурное «прости»? За подобное благодарят? В каком мире, интересно?

– Ты спас меня, – прошептала я, отступая на пару шагов, всё ещё держа дебильный торт.

– Марина…

Почувствовала, как горячие мужские пальцы прикасаются к моим пальцам, обхватывая коробку. Ощущала, что большие пальцы гладят мои, слегка надавливая, словно приободряя.

Вскинула взгляд, окунулась в серые, внимательные глаза со всеми бесчисленными оттенками, какие только могут существовать у радужки. Паша смотрел внимательно, он будто хотел что-то сказать, сделать, на что-то решиться, только через секунду его лицо исказила гримаса боли, и я услышала:

– Я женат, Марин.

От неожиданности буквально отскочила. Чудом торт остался в руках Паши, не упал, не размазался по асфальту, как мои несчастное сердце и гордость.

– Марина, подожди, – услышала я за спиной. Обернулась, силясь не разреветься. Не стоит нелепый инцидент с потерей невинности моих слёз. – Дашь свой телефон?

Вместо того чтобы послать наглого женатика, я покорно продиктовала номер, услышала короткий прозвон, машинально достала телефон из сумочки, посмотрела в отупении на незнакомые цифры.

– Мой номер, – пояснил Паша. – Звони, если что.

Звони, если что. Если что – звони. Если что – это что? Если беременная?