Текст книги "Чем пахнет дождь"

Глава 9

Гостеприимным жестом Эльбрус пригласил нас внутрь, Сергей Сергеевич, откланявшись, отправился за штурвал.

Я видела, как мы отчалили от берега, и покрылась холодным потом. Почему я согласилась на эту авантюру? Нужно было сразу идти домой, под любым, самым нелепым предлогом. Тима бы расстроился, но он ребёнок, расстраивается по сто раз в день и столько же раз радуется, иногда для перемены настроения и причины не нужно. Уже через несколько дней он забыл бы обиду, переключился на новые впечатления и эмоции, а теперь…

Мы оказались в довольно тесном коридорчике, ведущем внутрь.

– Аккуратней, – сказал Эльбрус, показывая на несколько ступенек, ведущих вниз. – Лестница.

– Это трап, – важно заявил Тима. – Мы на судне.

– Молодец, – похвалил Эльбрус, потрепав Тиму по тёмной макушке, чуть взлохматив густые, слегка вьющиеся волосы.

Вспомнилось, что когда у Эльбруса отрастали волосы, они немного вились, чем бесили обладателя густой шевелюры.

– Санузел, – показал Эльбрус на дверь. Приоткрыл, небрежно махнул, показывая туалет с зеркалом и раковиной.

– Гальюн, – внёс пояснения Тима, ужасно довольный собой.

Следующим оказалось просторное помещение со столом, двумя диванами, барной стойкой в стороне, пронизанное приглушённым уличным светом из полузатенённого сплошного окна. Лаконичный, совсем не вычурный дизайн. Несколько оттенков серого, хром, белоснежные детали интерьера.

– Кают-компания? – уточнил Тима, важно оглядывая интерьер. – А камбуз где?

– Здесь, – Эльбрус открыл дверь, демонстрируя небольшую, оборудованную кухню.

Два разделочных стола, закрытые полки, плита, раковина, наверняка за некоторыми фасадами пряталась всевозможная бытовая техника.

– А там что? – тут же спросил Тима, показывая пальцем на ещё одну дверь из кают-компании.

– Смотри, – спокойно отреагировал на детскую беспардонность Эльбрус.

Взору открылась небольшая каюта, всё расстояние поперёк которой, от стены до стены, занимала кровать, идеально заправленная покрывалом в цветовой гамме, что и в кают-компании. В углах массивные сундуки, вернее сказать рундуки. Ничего лишнего – зарядного устройства, книги, расчёски, – никаких следов постоянного присутствия человека.

– Ты здесь спишь? – поинтересовался Тима, внимательно оглядев пространство с затемнённым иллюминатором.

– Моя каюта ниже, – серьёзно ответил Эльбрус. – Рядом с каютой капитана и матросов. Эта кровать для гостей.

– Как мы? – тут же отреагировал Тима.

– Как вы, – кивнул Эльбрус, бросив на меня взгляд, от которого подкосились ноги.

Невольно посмотрела на кровать. Вспышкой пронеслось то, что могло бы происходить на этой кровати между мной и человеком, который стоял рядом, буквально поглощая меня своей аурой. Всю, от пяток, которые ещё чувствовали прикосновение сильных, одновременно нежных рук, до затылка, на котором приподнимались волосы от переизбытка чувств.

В доли секунды я успела миллион раз пожалеть о том, что приехала сюда, и даже зардеться самым постыдным образом, как невинная девица на выданье.

– Пойдёмте, покажу фордек, – проигнорировал мой вид Эльбрус, хотя, уверена на тысячу процентов, заметил, отметил и сделал выводы. – Так называется зона отдыха на яхте, – пояснил он Тиме, который напрягал лоб, вспоминая значение незнакомого слова.

В этой самой зоне расположились небольшие кресла вдоль кормы, обитые кожей, стол и пара лежаков близко друг к другу. Всё в тех же серо-хромовых и белоснежных цветах.

Тем временем лёгкая вибрация судна усилилась, яхта начала набирать обороты, плавно вливаясь в поток других катеров и теплоходов. По направлению я поняла, что движемся в сторону Ладожского озера, вдаль от города.

Тима восхищённо захлопал в ладоши, забрался на кресло с ногами и начал махать встречным, поздравляя с праздником. С соседних бортов летели доброжелательные, весёлые ответы.

– Тима, – сделала я замечание, чтобы вёл себя прилично.

Визги, крики и радость от Дня ВМФ понятна, но это не причина залезать с ногами на кресла. В них люди сидят, а не скачут на них, как жизнерадостные обезьянки.

– Пусть, – с улыбкой перебил меня Эльбрус. – Ничего страшного.

– Испачкает.

– Испачкает – отмоет. Правда, Тимур?

– Правда! – с готовностью отозвался Тима. – Я осторожно, чуть-чуть, ни капельки не испачкаю!

Осталось лишь вздохнуть. Страшно представить, как он «отмоет» эти белоснежные кресла, во что превратит.

– А куда мы идём? – тут же поинтересовался Тима, позабыв о собственном обещании «осторожно, чуть-чуть» и не испачкать, потому что залез на соседнее кресло, так же с ногами, и посмотрел вперёд.

Центр города остался позади. Мимо проплывала Синопская набережная, мелькая фасадом гостиницы «Москва», съездом на Староневский проспект, где красовался памятник Александру Невскому.

– В Ладожское озеро, – ответил Эльбрус.

– Там произошло Ледовое побоище? – спросил Тима, в очередной раз поставив меня в тупик тем, откуда он так много знает.

Никакому раннему развитию я внимания не уделяла, познавательных фильмов, адаптированных для дошкольников, не включала, на лекции не водила. Обычная программа: садик, постепенная подготовка к школе. Тима же словно из воздуха брал информацию.

– Ледовое побоище было на Чудском озере, это недалеко, так что ты почти не ошибся, – подбодрил Тиму Эльбрус.

– А на Ладожском озере какое побоище было? – Тима посмотрел заинтересовано на Эльбруса, найдя в нём достойного собеседника.

– Здесь была Северная Война между Россией и Швецией. Пётр l победил. Ты знаешь, кто такой Пётр l?

– Царь, он построил Санкт-Петербург, привёз картошку и отрезал бороды бояринам.

– Боярам, – с улыбкой поправил Эльбрус. – Всё верно говоришь. Ещё отвоевал крепость Орешек, её ещё называют Шлиссельбург, она имела огромное стратегическое значение в те времена. Кстати, мы будем проходить мимо, всё увидишь своими глазами.

– Настоящая крепость?! – восхищённо воскликнул Тима.

– Самая настоящая, – серьёзно кивнул Эльбрус.

Тима снова занялся разглядыванием окрестностей. Я стояла в стороне и не понимала, как мне реагировать. Внутри творился жуткий шторм, практически буря. Неперевариваемый коктейль из эмоций и чувств, накатывающий волнами, бросающий меня из стороны в сторону. От животного страха до щемящей, какой-то щенячьей радости, что Эльбрус и его сын – пусть это и тайна под семью печатями, – нашли общий язык, настолько легко общаются. Что Эльбрус не отмахивается от детских вопросов, а отвечает, уделяется пусть минутное, но внимание, от чего сынишка расцветал.

Не привык он к такому вниманию, хотел, рвался, однако… Вове Тима никогда не был интересен, что было бы справедливым, знай он историю его зачатия, но он не знал. Не мог знать. Молчать точно не стал бы, как минимум рассказал матери, та со своим южным менталитетом смешала бы меня с дерьмом и была бы по-своему права, а та помалкивала, видимо, решив, что сбежавшая невестка – благо. Вове просто-напросто был неинтересен ребёнок.

Крепость Орешек осталась позади, приведя Тиму в неимоверный восторг. Он бегал по палубе, воображал себя то пиратом, то гвардейцем, идущим на штурм неприступного Нотербурга[3]3
  Нотербург – Нётербург, Nöteborg – Шведское название Шлиссельбурга.


[Закрыть], то отважным капитаном или юнгой, от которого зависел исход сражения и войны в итоге.

Мы вышли на простор Ладоги – широкой, местами синей-синей, иногда смуро-тёмной, покачивающейся короткими волнами, глухо ударяя о борт.

– Готов к рыбалке? – спросил Эльбрус Тиму, когда вернулся после недолгого отсутствия.

– Да! – подпрыгнул в восхищении Тима, захлопав в ладоши.

– Тогда держи спиннинг, – Эльбрус протянул удочку Тиме, показал, как правильно держать.

Мне тоже было предложено средство добычи. Взяла, несмотря на то, что за всю жизнь ни разу не была на рыбалке. Выросла на берегу Финского залива, рядом с огромным озером – крупнейшим пресноводным в Европе, потом жила в нескольких минутах ходьбы от моря, но рыбу всегда покупала.

Мы прошли на корму остановившейся яхты, уже заякоренной, там уже потирал руки довольный Сергей Сергеевич, держа длинный, упругий спиннинг. Они с Эльбрусом долго копались в огромном ящике со снастями, перебирая блесны, приманки, поплавки, крючки, всего, в чём я ничегошеньки не понимала.

Рядом топтался Тима, заглядывал в ящик, сыпал вопросами, получая на них обстоятельные, неспешные ответы. Иногда отвечал Сергей Сергеевич, но чаще Эльбрус – с таким вниманием, что становилось тоскливо на душе, тошно.

Невольно возникала мысль открыться Эльбрусу, теперь-то меня ничто не останавливает… Хотя – нет, останавливает. Стройная женская фигура рядом с ним с букетом в руках, когда мы случайно встретились на лестничной площадке, останавливает. Сильно.

– Держи крепко, смотри на поплавок, – сказал Эльбрус Тиме, устроив его на небольшом возвышении, так, чтобы открывался удобный обзор.

Леска взметнулась с характерным звуком, ударилась о воду и натянулась. Тима вцепился двумя ладошками в ручку, сосредоточенно свёл брови, насупился, вытащил кончик языка от напряжения, не отводя взгляда от серо-синей воды.

Сергей Сергеевич одобрительно чему-то кивнул, мазнул взглядом по парочке. Широкоплечий, высокий, темноволосый мужчина и маленький мальчик с точно таким же оттенком волос, бровями, сосредоточенным взглядом светло-карих глаз. Они одинаково расставили ноги, нагнули головы, сложили руки. Будто младший не просто жил бок о бок со старшим, а постоянно и неустанно подражал ему, копируя каждое движение, эмоцию, взгляд, настолько эти двое были похожи. Фантастика какая-то! Вернее, генетика…

– Помочь?

Эльбрус посмотрел на меня, растерянно держащую в руках длинную палку, а для меня спиннинг и был палкой, почти такой же, как для древнего человека, пока не стала знаменитой копалкой.

Как под гипнозом я кивнула, наблюдая, как медленно мощная мужская фигура обходит меня со стороны, двигаясь, как хищник перед добычей. Подошёл со спины, неспешно, словно смакуя, обнял двумя руками, обхватив ручку спиннинга в моих руках, накрывая мои ладони своими.

Каждый нерв вдруг оголился. Я замерла, не позволяя себе вдохнуть полной грудью. Чувствуя тепло крупных ладоней, немного грубых, но я-то знала наверняка, какими запредельно нежными они могут быть, умелыми, жаркими, с ума сводящими…

– Вот так, – Эльбрус слегка надавил на мои пальцы, заставляя расслабить кисть, взмахнул спиннингом, заставляя леску вылетать из катушки со свистящим звуком. – Это просто, – шепнул на ухо. Вроде бы об управлении спиннингом, но мне показалось – совсем о другом.

Мы продолжали стоять в опасной близости, я чувствовала обволакивающее тепло сильного мужчины. Дыхание у макушки, от которого огромные мурашки бежали по телу, приподнимая волоски по всему телу, предательски оседая внизу живота. Тремор рук, который точно так же чувствовал Эльбрус, поглаживая мои большие пальцы своими.

Отчётливо я ощутила, как мужское тело придвинулось ближе ко мне, некоторыми частями слишком близко, интимно, напоминая о забытом, что я женщина. Существо из плоти и крови, способное остро чувствовать желание. Не отголоски физиологической потребности, которая изредка проскакивала в моей, лишённой секса жизни, а самого настоящего, определённого, которое ни с чем не спутать. И о… размерах. Господи!

В ужасе я огляделась. Сергей Сергеевич бесстрастно, не открывая взгляда, смотрел на поплавок. Тима тем более не отводил глаз от качающейся яркой точки.

– Клюёт?! Клюёт! – вдруг завизжал Тима, резко поворачиваясь к нам.

Эльбрус мгновенно отступил, я в растерянности моргала, силясь смахнуть накатывающий морок. Хорошо, что Тима был слишком занят и впечатлён, чтобы обратить внимание на мою растерянность и скованность.

– Клюёт, – подтвердил Эльбрус, ему вторил Сергей Сергеевич: – Точно клюёт.

– Держи крепче, – сказал Эльбрус, перехватывая удочку Тима, не позволяя выпустить из ладошек. – Подсекай, подсекай, молодец! – хватил он, несмотря на то, что хаотичные, взбудораженные детские движения лишь мешали, даже я это видела.

– Рыба! Мама, смотри, я рыбу поймал! – в восторге кричал Тима, глядя на поблёскивающую чешуёй, болтающуюся на крючке рыбёху.

– Молодчина! – похвалил Сергей Сергеевич Тиму, пожал руку.

– Как называется эта рыба? – приняв заслуженные похвалы, спросил Тима.

– Густера, – ответил Эльбрус. – Ещё несколько рыбёшек, и мы с тобой сварим самую настоящую уху. Будет у нас рыбацкий обед.

– Обед всегда мама варит, – нахмурился Тима, косясь в мою сторону.

– Дома – может быть, но мы-то на рыбалке, свой улов рыбак готовит сам. Ты ведь настоящий рыбак?

– Да! – довольно подпрыгнул Тима и ринулся к спиннингу под смеющимся взглядом Эльбруса…

Глава 10

Просыпалась с огромным трудом. Организм отказывался приходить в себя, хотел оставаться в пусть липком, но забытьи.

Воспоминания, вспыхивающие в сознании яркими вспышками, заставляли натягивать одеяло на голову и зажмуриваться, в тщетной попытке провалиться в крепкий, безмятежный сон.

Неужели это я? Это случилось со мной? Со мной? Сколько историй я слышала про то, как девушка поехала с компанией и по пьянке лишилась невинности – целое море. Всегда считала, что со мной такого точно произойти не может. Уж я-то контролирую ситуацию и знаю людей, с которым общаюсь. И вот… Случилось!

Накануне я искренне надеялась, что по окончанию процесса Эльбрус встанет и уйдёт в свою комнату, дав мне время, чтобы прийти в себя. Оплакать свою слабость, умноженную на недалёкость.

Он действительно неспешно встал, внимательно посмотрел сверху вниз, как я лежу на смятой простыне, подтягиваю на себя одеяло, поджимаю пальцы на ногах от охватившей неловкости и стыда.

– Вставай, – протянул руку.

Уставилась на широкую ладонь, не вовремя вспомнила, что делали эти пальцы несколько минут назад, где были, вспыхнула как свечка.

– Жду, – констатировал Эльбрус, не меняя положения.

– За-зачем? – я начала заикаться.

От страха ли, неожиданности, стыда, всего сразу – понять не сумела. В голове творился сумбур, мысли прыгали, как блохи, не останавливаясь ни на чём.

– За надом, – отрубил в ответ.

Я лишь моргнула и начала выкарабкиваться из-под одеяла, пытаясь одновременно обернуться в простыню. Одним движением, совершенно непонятным, Эльбрус поднял меня, поставил, укутал и подтолкнул в сторону двери.

Вышла в коридор, в страхе обернулась. Вдруг кто-то увидит, поймёт, что случилось, главное – с кем… Со старшим братом Сабурова, мужчиной, которого я видела первый и, возможно, последний раз, тогда как у меня есть Вова.

Следом, как настоящая гора, шёл Эльбрус. В тот момент имя как нельзя лучше подходило ему. Огромный, суровый, неприступный.

Мы поднялись на второй этаж, прошли тот самый, восхваляемый Кристи «зал» с огромным телевизором, повернули в небольшой коридор и оказались в просторной комнате. Широкая кровать, два кресла, журнальный столик между ними, стеллаж с книгами. В углу, рядом с массивной подвеской для штор с ламбрекенами устроился глобус-бар.

Всё такое… вычурное. Совершенно неподходящее мужчине, который прямо сейчас стоял напротив окна в одних трусах, вызывая во мне неясный страх, одновременно с безграничным доверием. Ядерная смесь эмоций, с которой я едва могла справиться.

Эльбрус подошёл к глобусу, откинул крышку, выудил оттуда бутылку, налил в снифтер поигрывающую в свете люстры жидкость, протянул мне, показывая на кресло, чтобы я села.

– Выпей. Коньяк расслабляет.

– Я уже расслабилась, спасибо, – прохрипела я, пытаясь за шуткой скрыть неловкость.

– Не похоже, – всё, что ответили мне.

Пришлось сесть в кресло, предварительно подложив побольше ткани простыни под низ, силясь проигнорировать невозмутимый мужской взгляд.

– Не переживай, у тебя почти нет крови, – всё, чем прокомментировал мои суетливые движения Эльбрус. – Ты занималась художественной гимнастикой?

– Почему художественной? – зачем-то спросила я.

Нужно было встать и уйти. Я вообще не понимала, что делала в той комнате, зачем меня привели, для какой цели, но почему-то поддерживала самый нелепый диалог в моей жизни с самым неожиданным собеседником, которого меньше суток назад знать не знала, даже не слышала о нём.

– Вряд ли спортивной, телосложение не то. Может быть классической хореографией?

– Не занималась, – выдавила я.

– Понятно. Повезло, значит, со строением, – кивнул Эльбрус и скрылся за дверью, которую я не сразу заметила среди лепнины, фактурных молдингов, карнизов и бра.

Раздался неясный шум, через несколько минут снова появился Эльбрус, молча взял меня за руку, повёл в ванную комнату, где я уставилась на белоснежную ванну, которая быстро набиралась водой.

– Забирайся, – скомандовал Эльбрус, показывая на переливающуюся гладь воды, бурлящую там, где текла из-под крана.

– Нет, – отступила я на пару шагов, вцепившись в простыню, словно стоявший передо мной, почти надо мной мужчина не мог вырвать из моих рук эту мнимую защиту одним лёгким движением.

– Я уже видел тебя, – буквально поставил меня в известность. Напомнил. Пригвоздил. – Мила, никогда не стесняйся своего тела, даже если когда-нибудь ты не будешь настолько красива, как сейчас – не смей стесняться.

В замешательстве я смотрела, как набирается вода, переводила взгляд с Эльбруса на дверь и всерьёз рассчитывала на то, что сумею убежать, закрыться в своей комнате, а рано утром уехать на первой электричке.

– Ещё минута раздумий, и я заберусь в эту чёртову ванну с тобой. Поверь, сейчас тебе это вряд ли понравится, – пригрозил Эльбрус, потянув одновременно меня и узел из простыни на моей груди.

Предпочла за лучшее улечься в ванну, вцепившись мёртвой хваткой в борта, будто могла утонуть или уплыть, как мамонтёнок на льдине к неведомым берегам.

Эльбрус невозмутимо регулировал воду, усевшись на край, как пришёл – в трусах-брифах с низкой посадкой и кантом, бесстыдно подчёркивающим то, что скрывала ткань, то, что сегодня лишило меня девственности. Там, под тканью, выразительно бугрилось, наглядно демонстрируя, что больно мне было не в моём воображении, а в реальности.

– Выпей, – напомнил он, поднося к моим губам коньяк.

Послушно сделала глоток, сморщилась, однако снифтер остался у губ и снова надавил, вынуждая сделать ещё несколько. В голове зашумело, я закрыла глаза, чувствуя, как волна тепла изнутри смешивается с теплом воды, заставляя расслабляться напрягшиеся мышцы.

– Умница, – услышала сквозь лёгкий шум в ушах, следом последовал тихий всплеск воды.

Из-под ресниц наблюдала, как большая ладонь гоняла воду рядом с моим телом, заставляя расслабиться ещё сильнее. Почти растечься, раствориться в неясной неге, окутывающей меня с головы до ног.

Было хорошо, так сладко, что хотелось обнять это мгновение и мужчину, вальяжно сидящего рядом, прижаться к ним, впитать всю сладость и нежность, в которой я купалась, и не отпускать никогда-никогда.

– Ты напоил меня, – глупо засмеялась я, допивая коньяк. – Напоил и трахнул.

– Вряд ли ты понимаешь значение слова «трахнул», – усмехнулся Эльбрус.

– Понимаю, – заупрямилась, чувствуя, что меня окончательно развозит.

Коньяк на старые дрожжи, плюс тепло воды – гремучая смесь.

– Однажды я на самом деле оттрахаю тебя, тогда поймёшь, – ответил он с едва заметной улыбкой, скорее в уголках глаз, чем на губах.

А я, несмотря на тянущую, неприятную боль внизу живота, которая не проходила, несмотря на то, что всё тело расслаблено, поняла, что хочу этого. Хочу, чтобы Эльбрус… трахнул меня. Оттрахал. Вытрахал.

Проснулась в своей комнате. Отнёс меня туда Эльбрус – это я помнила, как и то, что он лежал со мною рядом, гладил по волосам, как кошку, пока я не уснула, проваливаясь с тягучий сон, как в яму.

Как и когда он ушёл, не знала. Ночевал ли рядом или отправился в свою комнату, его ли это комната, я не знала. Я ничего не знала об этом человеке…

Открыла глаза, слушая тишину дома. Встала, прислушалась к себе. Боль внизу живота и жжение между ног прошли, словно не бывало. Слегка ломило тело, чуть-чуть болела голова, в целом же терпимо, как после неожиданной физической нагрузки, не более.

Надела вчерашний домашний костюм с шортами, выбралась из комнаты, огляделась. Коридор заканчивался светом, льющимся из кухни, оттуда же слышалась неясные звуки.

Бубнил телевизор, диктор рассказывал последние новости, бойкая корреспондентка брала интервью у важного мужика в дорогом костюме. За столом растянулся Олег, одной рукой он прикладывал к голове замороженный кусок мяса, другой потягивал апельсиновый сок, судя по запаху, с водкой.

Разносился оглушающий аромат говяжьего бульона с овощами. Спиной ко мне, лицом к плите стоял Эльбрус. Серые тренировочные штаны, слегка обтягивающие ягодицы, длинные ноги, мощная спина, широкие плечи в белой футболке, коротко стриженные тёмные волосы, ближе к макушке слегка вьющиеся, словно нетерпеливо ожидающие, когда их подстригут.

– Доброе утро, – прокашлявшись, поприветствовала я.

– Доброе, – обернулся Эльбрус, окинул меня внимательным, изучающим взглядом, коротко кивнул, будто остался доволен увиденным, снова повернулся к плите.

– Кому как, – проныл Олег, тяжело и надсадно вздыхая.

– Аня спит ещё? – поинтересовалась я, чтобы заставить себя отвести взгляд от внушительной фигуры Эльбруса.

– Спит, – прохрипел Олег. – Егор с Кристи тоже, эти наверняка только к вечеру в себя придут, – хрюкнул он недвусмысленно, давая понять, что слышал ночью сладкую парочку.

Я покраснела, отвернулась к окну. Красивые занавески, с ламбрекеном, как в комнате с глобусом-баром. Ведь он мог слышать не их, а… Господи! Как я, всегда здравомыслящая, гордящаяся тем, что умею думать, умудрилась вляпаться в такую историю?..

– Пойду, – прошамкал Олег, встал и двинулся прочь, тяжело переставляя ноги, как старый дед.

Во рту пересохло. На вялых ногах я подобралась, именно подобралась, к столу, взяла бокал, потянулась к стоящей рядом минералке. В это время Эльбрус огромным ножом нарезал зелень, мелко кромсая её и придавливая. Открыл крышку кастрюли с толстым дном. В нос ударил сногсшибательный аромат.

– Что это? – повела я носом, на мгновенье забыв, что от стыда и скованности боялась начинать разговор с Эльбрусом. Собиралась играть в молчанку столько, сколько смогу.

– Шурпа, – спокойно ответил он, игнорируя краску, предательски бросившуюся мне в лицо. – Суп из говядины и овощей, – пояснил он. – Хорошо оттягивает с похмелья. Попробуй, – высыпал целую гору зелени в кастрюлю, заставив сглотнуть от потрясающего запаха, растекающегося по кухне. – Садись.

Молча села, понимая, что уходить глупо, по-детски. Раз Эльбрус общается, как ни в чём не бывало, значит, и я смогу. Попытаюсь, как минимум.

– Вкуснее, когда настоится, но в целом неважно, – с этими словами он поставил передо мной тарелку, больше похожую на пиалу, с супом.

Сел напротив с тарелкой раза в два больше, показал рукой на хлеб и принялся есть обжигающий бульон.

– Приятного аппетита, – выдавила я из себя, подула на ложку и глотнула, взрываясь от потрясающего вкуса.

Сдержанное:

– Приятного, – было мне ответом.

Есть в присутствие человека, с которым был секс, оказалось ещё более неловко, чем принимать ванну голышом рядом с ним же, что удивляло. Я не считала себя совсем невинной или безнадёжно наивной. Учась в медицинском, попросту невозможно оставаться в розовых очках и верить в единорогов на радуге, но я всё равно отчаянно смущалась. Не знала, куда кинуть взгляд, положить руки, как не подавиться…

– Как ты? – вдруг услышала я, когда, не отрывая взгляда от тарелки, кусала губы от собственного смущения, такого нелепого, глупого и неуместного, что смутилась ещё сильнее. – Мила, посмотри на меня, пожалуйста, – вкрадчиво проговорил Эльбрус, буквально окутывая голосом и успокаивающей интонацией.

Я подняла взгляд, посмотрела ровно в мужское лицо напротив. Тёмная щетина, наверняка жёсткая, покрывала подбородок и резкие скулы. Во всех смыслах тёмный взгляд, манящий, притягивающий, как магнит, парализующий, лишающий воли в самом зачатке, не давая ей и толики надежды на возрождение с того момента, как погибла вчера перед роковым: «Скажи мне «нет». Чётко очерченный контур слегка припухших губ – следы моих поцелуев.

Моих поцелуев. Поцелуев. Моих.

– Всё будет хорошо, – прошептал он. – У нас всё будет хорошо, – поправил локон волос, который упал мне на глаза. Заправил за ухо, каким-то нереально нежным жестом, затопив сердце щемящей тоской по чему-то несбыточному.

Выделил это «нас», словно всё для себя решил. Быстро, безоговорочно, не спрашивая моего согласия.