Текст книги "Другой мир. Том 2"

Женщина в нерешительности остановилась. А Лябах подошел к ней вплотную и, просунув руку в вырез халата, стал неистово массировать ее грудь.

– Ведь это сердечко не выдержит… – напряженно шептал он ей в самое ухо, – если честную Иту обвинят в садистских экспериментах? Так? Обвинят в том, что они играла с сознанием пациентов, делала из здоровых людей сумасшедших? Как она с этим будет жить? А ведь этот вопрос в моих руках… Ждет тебя успех или позор! – резко выкрикнул он последнюю фразу и, прижав к стене, принялся неистово целовать её в шею.

Женщина попыталась его оттолкнуть, но он только больнее сдавил ее запястья и навалился с новой силой.

– Роман, да почему Вы стоите?! Неужели не видите, что делает эта сволочь?! – выкрикнула Ита, уворачиваясь от слюнявых поцелуев. – Уберите его от меня!

Роман нерешительно сделал шаг навстречу. Лябах молниеносно обернулся и прошипел:

– Еще шаг и будешь искать себе работу!

Молодой мужчина, трусливо мотнув головой, замер.

– Да помоги же мне оседлать эту сучку! – гневно рявкнул Лябах, и Роман покорно пришел ему на помощь.

Через несколько минут до Семена донеслось.

– Ну а теперь ты давай!

Роман что-то нечленораздельно забормотал.

– Давай, кому сказал! – повторил Лябах. – Надежнее сработаемся! Будешь моим замом!

И по комнате разнеслось мерное сопение и кряхтение. Судя по всему, Роман очень старался угодить своему начальнику.

Пациент 414 вскочил со своей постели и нервно побежал к двери. Дурной сон не отпускал. Сделав несколько кругов по комнате, он остановился и, присев на корточки, тихо засмеялся. Сознание проделало еще один трюк, чтобы он поверил в то, что здоров. Еще одна история, еще один миф, которого никогда не было в реальности. Многие месяцы он видел Лябаха. Но ни разу ему на глаза не попадались ни Ита, ни Роман. Его сознание охватывало целое здание, но таких людей в нем не было!

Пациент 414 заплакал. Понимание сумасшествия делало реальность невыносимой!

Он, почти Бог, может заглянуть в любой уголок огромного пространства, и он ничего не может сделать с тем, что его разум вытворяет в очередной раз.

Он, почти Бог, заключенный в маленькую палату огромного сумасшедшего дома!

Пациент 414 печально посмотрел на свои руки – они дрожали. Он дрожал! Его бил озноб.

Ему захотелось в семью! Вернуться к родителям, обнять мать, выпить чайку с отцом… Но чьей-то злой волей это все у него отняли, взамен дав… Красивые воспоминания, которых никогда не было.

Слезы текли по щекам и терялись в краях голубого балахона. Как он хотел быть нормальным! И он уже готов был никогда не знать о прекрасном мире… Только бы ему вернули его…

– Бог, где ты?! – воскликнул он и, рыдая, упал на пол. – Помоги мне, я больше не в силах вытерпеть эту боль!

«Слезы недостойны мужчины!» – сказал бы его отец.

Но эти понятия стали теперь туманными и не важными. Мужчина или не мужчина… Он был просто – душевнобольной… Без прав и без шансов…

Шизофрения – кричал диагноз из красной папки! Пожизненно! Конец…

Стояла непроглядная зимняя ночь. Деревья за стенами психиатрической лечебницы потрескивали от морозов.

Пациент 414 открыл глаза. Что-то в пространстве его палаты изменилось.

В углу около окна притаилась тень…

– Кто здесь? – глухо прохрипел 414-ый.

Тень пошевелилась и вздохнула. Или ему почудилось? Пациент прислушался. Молекулярный состав воздуха изменился. В нем появился привкус грозы и чего-то… очень знакомого, но забытого… Пациент 414 вздрогнул.

– Опять! Начинается! – беспомощно простонал он и зарылся поглубже в подушки.

Но убежать не получилось. Каждой клеточкой кожи он чувствовал Другой Мир. Теперь он приблизился и был совсем рядом. Требовалось только немного сосредоточиться… Но он не хотел! Потому что знал – это новая волна безумия! А он желал выздороветь, стать таким, как все!

– Эй! – слабо позвала тень. – Пожелай услышать!

Пациент зажал уши, но это не помогло. Слабый зов продолжал звучать в его измученном сознании.

– Откликнись! Помоги! – продолжала тень. – Нам нужен якорь!

– Я Семен… Я Семен Росин… Я хочу выздороветь… Я почти здоров… Семен Росин… Семен… – забормотал больной, раскачиваясь на кровати из стороны в сторону. – Больше никаких голосов! Я Семен! Я выздоравливаю!

Тень исчезла. Пространство палаты приобрело прежние параметры. Пациент 414 облегченно вздохнул. Наконец-то ему удалось справиться с очередным приступом. Эти голоса! Они сводили его с ума…

Больной задумался. С трудом поборов страх, он попытался проанализировать. Этот голос был не таким, как раньше… Другим… слабым… далеким… манящим… Он едва прикасался к сознанию, словно дуновение ветерка… И совсем не походил на давящие и уничтожающие собственный разум сокрушительные шепоты до этого. Или сумасшествие приобретало новый характер? Пациент 414 задумался.

На сердце почему-то заныло. Как будто он упустил замечательную возможность и даже не до конца об этом догадывается.

«Я избежал очередного приступа! – упрямо проговорил больной. – Стоило мне только откликнуться, и меня бы поглотила очередная пучина безумства!»

Но сердце продолжало учащенно биться. И этот аромат!

За дверью послышались шаги ночного обхода. Пациент 414-ой палаты быстро шмыгнул под одеяло и закрыл глаза. Дверь скрипнула, по кровати пробежал луч фонаря.

Сестра удовлетворенно кивнула и закрыла дверь. В ее отделении был полный порядок. Все мирно спали. Повесив связку ключей на пояс, она спокойной походкой пошла обратно на пост, пить чай. Почти за тридцать лет работы в учреждениях подобного рода она научилась не обращать внимания на суеверия и глупые страхи более молодого персонала.

Но именно в эту ночь ей почему-то было неспокойно.

«Наверное, давление скачет», – подумала она и поспешила к освещенному пространству вокруг поста.

Но тут же как вкопанная застыла на месте. Под ногами метнулась тень и скрылась за дверью № 414.

Сестра зажмурилась, потом снова открыла глаза.

– Почудилось! – прошептала она и сделала свет лампы поярче.

А в палате 414 больной тоже открыл глаза и прислушался к тому, что происходило в его отделении. Как никогда прежде уму захотелось поговорить с профессором. Но в палате профессора царила полная тишина. Пациент 414 не расслышал даже слабого шороха. Ему показалось, что там вообще никого нет.

«Странно…» – подумал 414-ый и осмотрел остальное пространство больницы. Но ни в одном, даже самом отдаленном уголке клиники так и не обнаружил своего, теперь единственного, друга.

За полтора года его присутствия в психиатрической лечебнице профессор для него стал верным другом. Только с ним он мог поделиться сокровенными мыслями и рассказать о самых необычных воспоминаниях…

– Профессор! – послал 414-ый мысленный сигнал.

Иногда профессор откликался на такие призывы. Но в этот раз ответа не было.

Больной тревожно поворочался на постели и впервые за полтора года пребывания в сумасшедшем доме пожалел, что выбросил ежевечернюю порцию снотворного в унитаз.

– Профессор! – повторил больной жалобно. Но ответом была тишина.

С великим трудом 414-ый заставил себя успокоиться, закрыть глаза и забыться в напряженном, коротком сне.

Утро началось, как всегда, с обхода. Больной с трудом выдержал ежедневный осмотр врача, с усилием концентрируясь на одинаково бестолковых вопросах. Послушно наврал о своих хороших сновидениях и с нетерпением принялся ждать обеденной прогулки по коридору.

Наконец, двери его «камеры» лязгнули, и медсестра, приветливо улыбаясь, предложила пройтись по отделению.

Выждав, когда вокруг комнаты профессора никого не будет, пациент 414 проворно шмыгнул внутрь.

Его взору предстал довольно попивающий компот Матвей Федорович.

– Я вас звал ночью, профессор! Почему не отзывались?! – взволнованно прошептал 414-ый.

Матвей Федорович бестолково заулыбался и виновато пробормотал:

– Что-то я вас совсем не припомню молодой человек. Мы раньше встречались?

– Профессор! Это я… Семен… – едва справляясь с надвигающимся ужасом и с трудом произнося собственное имя, воскликнул больной.

Но профессор в ответ только непонимающе мигнул глазами.

Пациент 414 обессилено присел рядом с другом и тихо зашептал:

– Что они с Вами сделали, профессор? Что случилось?! Прошу Вас, вспомните! Это же я… Я ваш…

– Что-то я Вас совсем не припомню молодой человек. Мы раньше встречались? – растерянно моргая, перебил его речь профессор.

Семен всхлипнул.

– Вы же мой единственный друг! Как же так?! Что же это?..

– Кто Вы такой? Как Вы сюда попали? И где мы? – отозвался Матвей Федорович.

А пациент 414, посмотрев в ничего не выражающие глаза друга, понял, что того уже нет рядом.

– Ты свободен… – проговорил больной. – Ты счастлив и свободен…

Матвей Федорович в ответ расплылся в детской улыбке и продолжил с удовольствием вылавливать и жевать ягодки из компота.

Всем своим новым существом пациент 414 сознавал – перед ним только тело. В то время как все остальное, что составляет личность, безвозвратно мертво… Знакомые черты, жесты, голос и движения… А внутри пустота…

Краем сознания больной уловил приближение медсестры и поспешно вынырнул из палаты.

Не успел он пройти и трех метров, как нос к носу столкнулся с бегущей ему навстречу обеспокоенной Верой. Пациент 414-ый улыбнулся ей.

Вера, пожалуй, была самым очаровательным и молодым работником этого заведения, а потому не успела утратить некой душевной чуткости. В каждом её жесте угадывалось искреннее желание облегчить страдания и помочь…

– С профессором что-то не ладно, Семен… – бросила она на ходу. – Я знаю, что он был вашим другом… Если хотите, можете зайти к нему вместе со мной… Ему уже… – и тут она осеклась, украдкой смахнув набежавшую слезу.

Семен поспешно кивнул и пошел следом.

– Мне иногда кажется… – оборачиваясь, прошептала Вера, – что Вы совершенно здоровы… Не понимаю…

Но тут они зашли в палату профессора и в нерешительности застыли.

Профессор лежал посредине комнаты и, словно младенец, громко агукал.

– Последние полтора года он держался великолепно… – вздохнул больной.

– Он устал, – отозвалась Вера. – Он слишком долго сражался за свой рассудок…

– Долго? – переспросил больной.

Сестра кивнула.

– Около четырёх с лишним лет… И у него не осталось никаких родственников. Детей нет, жена умерла пару лет назад. Это тогда его сильно потрясло… – печально проговорила она.

Пациент насторожился.

– Кто же оплачивает лечение? – поинтересовался он.

Вера зарделась и торжественно проговорила.

– Иван Иванович Лябах… Он взял все расходы по его содержанию на себя…

В следующий миг их разговор прервал появившийся в дверях медбрат.

Пациент 414, бросив на друга прощальный взгляд, поспешно ретировался. По опыту он знал, что таких больных в этом отделении не оставляют.

Он шел, низко опустив голову. Пациент знал, что если на его лице заметят печаль или страдание, тут же придет сестра и вколет успокоительное. Но ему не хотелось забываться. Он хотел чувствовать эту боль. Она была, словно его прощание… прощание с единственным другом… Это было его право…

– А вот и Вы! – окликнула его приближающаяся Вера. – Мне сказали ввести Вам успокоительное.

Семен внутренне сжался, но в ответ кивнул и послушно посеменил к своей палате.

Когда они оказались внутри, Вера извиняющимся тоном прошептала:

– Мне почему-то всегда неловко делать Вам уколы… Но это мой долг…

– Это ничего… Я вас понимаю… только… – он внимательно посмотрел в глаза девушки, – …у меня есть право скорбеть… Я был его другом… а теперь он ушел…

Вера замотала головой и, сглотнув подступающий комок, прошептала:

– Не говорите так! Он еще может поправиться…

– Давайте не будем себя обманывать… – прошептал больной. – Его уже нет с нами… Я надеюсь, что его душа нашла покой на небесах… И только тело осталось на этой бренной земле…

Вера всхлипнула.

– Иногда мне кажется, Вы гораздо умнее и сильнее меня… Но почему Вы здесь?!

В ее глазах промелькнул скорее не вопрос, а возмущение и… что-то еще. Пациенту 414 это показалось очень знакомым.

– Вера… – прошептал он. – Не расстраивайтесь. Я уже привык.

Девушка запальчиво ответила:

– Нет, Вы замечательный! Вы должны бороться! Вы такой…

Пациент 414 печально усмехнулся.

– Самое сложное – бороться самим с собой! И, похоже… я проиграл в этой схватке…

Вера вздохнула и занесла шприц.

– Я должна, – прошептала она, но потом остановилась и прыснула содержимым в раковину. – В ближайшие несколько часов не забывайте, что Вы под сильным успокоительным! – быстро проговорила девушка и порывисто вышла в коридор.

Сеня впервые за несколько месяцев счастливо улыбнулся и вдруг понял, что у него уже слишком давно не было женщины!

А в палате витал тонкий аромат ее духов.

«Девочка, нежная, хрупкая, славная девочка!» – подумал пациент 414 о Вере и вдохнул трепещущими ноздрями ее запах.

Следующие несколько часов он провел в палате лёжа на койке и прислушиваясь к тому, что творится в клинике. Профессора он больше не чувствовал. Вернее ощущал некое присутствие, которое никак не подходило под определение «человек». А через несколько часов пропало и это.

Еще он чувствовал Веру. Как трепетно она вспоминает их диалог, как волнуется… Он это знал и улыбался в темноте своей палаты.

Поздно ночью дверь тихо открылась, и что-то скользнуло к нему на кровать.

– Вера?! – удивленно выдохнул пациент 414, не видя её лица в темноте.

И тут же почувствовал, как девушка смущенно кивнула.

Её присутствие ночью, на его кровати… подействовало, как разряд молнии. Ему захотелось её схватить, повалить на постель, и долго и страстно ласкать в объятиях…

Но он улавливал, что она пришла не только за этим.

– Зачем вы здесь? – тихо поинтересовался он.

Девушка нерешительно поежилась.

– Наверное, я странная…

Пациент хмыкнул и прошептал:

– Не Вам говорить мне о странностях. Не волнуйтесь, говорите, как есть…

– Я… – девушка запнулась, – я с Вами сегодня днем говорила… И мне показалось… что Вы самый близкий мне человек на всем белом свете… Странно?

414-ый покачал головой.

– У Вас еще в раннем детстве ушли родители… Вас воспитывала бабушка, которая несколько лет назад тоже… Всю жизнь Вы были загнанным волчонком… И потому решили помочь избежать этого другим, решили посвятить свою жизнь служению… Здесь Вы можете быть собой… А в жизни Вы одиноки… Очень одиноки… Потому что боитесь снова потерять…

– Откуда Вы все знаете?! – пробормотала Вера.

А 414-ый почувствовал, как у него начинает кружиться от возбуждения голова.

– Потому что я сумасшедший, – выдохнул он и поспешно добавил. – Вам лучше уйти!

– Но… – Вера шмыгнула носом, – почему Вы меня прогоняете?! В отделении до утра никого не будет. А охрана с лестницы не придет, если я сама их не позову!

Пациент порывисто вскочил с кровати и заходил по темной комнате взад-вперед.

– Нет, Вы сами понимаете, что творите?! – наконец выпалил он. – А если бы на моем месте был Кто-то другой?! Он бы уже успел Вас изнасиловать десять раз, связать и сбежать!

Девушка сделала нерешительную попытку привстать.

– Но я Вам… поверила… – нерешительно сказала она. – Вы такой особенный…

– Не забывайте, что я псих! – жестко бросил 414-ый. – И не вздумайте совать нос к кому-нибудь еще! Для Вас это может очень плохо кончиться!

Девушка виновато опустила руки.

– Но Вы же не сбежали… – пролепетала она. – И Вы рассказали обо мне то, что никто не знает… Откуда Вы всё знаете?

– Я даже знаю, что пара охранников на лестнице храпит сейчас и видит десятый сон. Так что Вы могли бы тут обкричаться, и никто бы Вас не услышал!

– У меня есть кнопка тревоги… – жалобно проговорила девушка.

414-ый порывисто подошел к ней и, прежде чем девушка успела пикнуть, перехватил ей запястье.

– А теперь у Вас нет кнопки тревоги, – проговорил он. – И прошу Вас, никогда не шутите с психами! Вы молодая, замечательная, но это опасно! А теперь уходите!

Он держал её руку и чувствовал, что судорога желания поглощает все больше. Эта нежная кожа, шелковистые локоны, забранные в тугой пучок… Ему хотелось распустить её волосы, гладить их волнистый шелк, трогать губами губы…

Вера покачала головой.

– Я не уйду… Я не за этим пришла… – проговорила она и посмотрела на его силуэт в темноте. Её глаза блеснули. – Ты знаешь обо мне больше, чем я сама… Я не знаю, как… Но я чувствую… Ты самый… Ты… Мне бы хотелось побыть с тобой…

– Не пойму, кто из нас больше сумасшедший?! – прошептал 414 и повалил её на кровать.

Она не сопротивлялась. А только отдавалась его страсти. Дикой и необузданной. Он не брал, он терзал её тело, тут же дрожа от нового желания. И он чувствовал её восторг и трепет, боль и страх, жажду и мучение. Это кружило его голову. На грани сознания они балансировали на пике блаженства. На грани безумия отдавались друг другу…

Его вздымающаяся плоть отыскивала каждую её впадинку и наполняла жизнью. Они потеряли счет времени. Они сливались вновь и вновь.

414-ый снова, жестоко сжимая её в объятиях, придерживал за волосы и вторгался в тайный источник наслаждения. Девушка стонала и наслаждалась… страстью, болью и подчинением…

А пациент сумасшедшего дома неистовствовал, заставляя изнемогающую жертву дарить все большие наслаждения. И она покорялась… На сосках и груди оставались следы от его укусов, но она продолжала…

С силой заломив девушке руки за спину, свободной рукой он принялся бить её по ягодицам.

По её щекам побежали слезы боли. А 414-ый бил с еще большей силой. И только когда она попросила пощады, пациент развернул её к себе и с силой ударил по лицу. Девушка сладострастно вскрикнула и припала губами к его вздымающемуся фаллосу. По разбитым губам струилась кровь, но это только придавало больше вкуса её наслаждению.

Она чувствовала, как властными руками он сжимает его голову и проникает в самое горло. Девушка чувствовала его так глубоко, что начала задыхаться. Но это его не остановило…

Она поняла, что балансирует на грани сознания, и что его плоть удовлетворенно вздрагивает и заполняет ее гортань.

– Откуда ты знал, что я?.. – наконец прошептала она после нескольких минут блаженного бездействия.

Пациент 414 усмехнулся.

– И ты ненавидишь себя такую? Думаешь, ты тоже… не совсем нормальна… Оттого, пришла ко мне…

Вера осторожно потрогала разбитую губу и улыбнулась.

– А разве нет? – отозвалась она.

414-ый уставился в потолок. Долго пристально смотрел, а потом бросил:

– Я знаю каждого пациента в каждой палате этого сумасшедшего дома. Многих я ни разу не видел. Но я знаю, какие сны им снятся… Чего они хотят, чего бояться, от кого убегают… Знаю, что у одного охранника сегодня болит рука, потому что вчера он подрался в баре… Все это я каким-то образом знаю… Я много думал. Природа – странная штука. Она создала такое разнообразие. Чего-то больше, чего-то меньше… И ты её творение… Разве нам судить?

Вера зябко поежилась.

– Значит, они поэтому тебя держат? Ты слишком много знаешь?

От такого нового поворота мысли пациент 414 вздрогнул.

– Может быть… Может быть… – зашептал он и принялся натягивать голубой балахон.

– Я приду еще? – робко поинтересовалась Вера.

– Такие, кто тебе нужен, есть не только в психушках, – улыбаясь, заметил 414-ый.

– Но никто не знает, почему я такая. А ты…

– Не вини себя в смерти родителей, та автокатастрофа не твоя вина…

Девушка, и веря и не веря одновременно, пристально посмотрела на молодого мужчину. Это была её самая большая тайна. И она впервые встретила человека, который все понимал без слов.

– В том мире нет того, кто бы меня понял… – прошептала она, наконец.

– Ну а здесь…один сумасшедший точно есть, – весело отозвался пациент 414. – Приходи, я буду ждать!

«Боль – она, как огонь… кого-то сжигает, а кого-то закаляет…» – размышлял больной палаты номер 414, лежа и глядя в потолок.

Так получилось и у него. Жизнь в сумасшедшем доме в определенном смысле наладилась. Голоса в голове стали намного тише – после упорных тренировок ему наконец-то это удалось! Врачи несколько успокоились со своими нескончаемыми расспросами… Да… Это началось, наверное, после случая с профессором. Весь вышестоящий персонал в одночасье стал как будто любезнее и осторожнее. И уже прошел месяц, а ни одного дня не выпало из его сознания… Одним словом, дела пациента 414 шли на поправку.

И эти странные встречи…

Пациент 414 потянулся и уставился в наполненное чернотой ночи окно. Никогда и ни с кем прежде у него не было таких странных отношений. Он был зависим в этом здании от каждого врача, любой медсестры и в то же время… безраздельно властвовал над Верой… Она подчинялась ему полностью и готова была выполнить любое пожелание, вплоть до побега… Но ему не хотелось бежать. Вернее, в своем лице он боялся подвергать опасности других… А его абсолютная власть над молоденькой медсестрой? Да пьянила, бодрила… но с оттенком горечи. Этой властью он не был вправе воспользоваться до конца.

Сейчас на площадке, как всегда, дежурила пара охранников. Пациент 414 это знал. Знал и то, что один отошел, а второй едва держит глаза открытыми после вчерашнего дня рождения жены. Знал, что в любой момент может получить ключ и незамеченным пройти мимо. Знал, что в одном месте, около кабинета Лябаха забор практически не просматривается, а пост охраны рядом иногда позволяет себе засидеться за картишками. У него было много информации, детально точной, доскональной… Но он сидел в своей палате и спокойно смотрел в зарешеченное окно.

Дверь осторожно открылась, и в комнату проскользнула Вера. Пациент протянул руку, чтобы зажечь маленький ночничок. Его восприятие выросло настолько, что он мог почувствовать приближение человека. Так что слабый луч света в ночные часы стал его маленькой приятной шалостью, которую никто не мог заметить без позволения хозяина.

Но Вера его остановила.

– Не надо, – тихо прошептала она.

Пациент 414 удивленно поднял брови и, все же включил свет.

Вера поспешно отвернулась, но он перехватил ее миниатюрно заостренный подбородок, нежно повернул к себе и отвел от лица прядь золотисто-каштановых волос.

Девушка посмотрела на него взглядом, полным стыда и раскаянья.

– Это был не тот парень, – прошептала она и попыталась прикрыть волосами огромный, во всю щеку, фиолетовый синяк.

Пациент 414 осторожно погладил кончиками пальцев ее шею и начал медленно расстегивать белый халат.

Вера попыталась отстраниться. Но его руки продолжали настойчиво раздевать. Вскоре он увидел то, что и предполагал. По плечу спускалось несколько глубоких уродливых рубцов. На груди виднелись ожоги от сигареты, а все тело покрывали многочисленные синяки и ссадины.

– Кто он? – едва сдерживая гнев, прошептал 414-ый.

Девушка всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

– Я сама, сама виновата, – едва слышно ответила она. – У меня есть ты, а я…

– Он не смел тебя так обижать, девочка! – нежно прошептал пациент и прижал маленькое всхлипывающее тельце к себе. – Все заживет, главное не расстраивайся, все заживет… – повторял он, нежно поглаживая ее по вздрагивающей спине.

Девушка прижалась к нему еще плотнее и крепко обняла.

– Прости, прости меня! – забормотала она страстно.

414-ый улыбнулся.

– Ты, малышка, моя маленькая пташка. Как я могу тебя ревновать?! Для этого я чувствую себя слишком старым. Одновременно я проживаю слишком много жизней, чтобы видеть только половину… Моя маленькая, беззащитная девочка… Я бы хотел отгородить тебя от всего этого… но не могу…

Вера тяжело вздохнула и зарылась ему подмышку.

– Я тебя люблю! Я тебя обожаю! – страстно прошептала она.

Пациент засмеялся и нежно поцеловал девушку в губы.

– Не ошибайся… – тихо отозвался он. – Просто я тебя понимаю…

– Ты говоришь так потому, что у нас ничего не получится? – всхлипнула она. – Ты навсегда останешься пациентом больницы, а я всегда буду твоей медсестрой? Но я хочу любить тебя, и мне не важно! Я люблю, люблю!

– Почему ты так сказала? – сосредоточенно проговорил 414.

Вера непонимающе моргнула.

– Навсегда пациентом больницы… – пояснил 414-ый.

Девушка нервно дернулась и застыла. В комнате повисла тишина. Зажужжал комар…

Долгие минуты она хранила молчание, а потом, широко раскрыв глаза, забормотала:

– Прости, я не сообразила. Это слишком резко прозвучало… Но я недавно подслушала разговор главврача с твоими родными, а потом просмотрела историю болезни… Они… Они предлагают им перевести тебя на содержание больницы… Говорят… Ты неизлечим и опасен…

Протараторив это, Вера боязливо поежилась и, поджав ноги, забилась в противоположный угол кровати.

414-ый внимательно посмотрел на девушку. Потом печально опустил голову на руки.

– Значит, говорят, неизлечим и опасен?

Вера нерешительно кивнула.

Пациент посмотрел в окно и тоскливо усмехнулся.

– И до конца дней эта больница станет мне домом родным! Ты меня не боишься? – задумчиво добавил он.

Вера отрицательно покачало головой.

– Почему же они меня так бояться? Чем же я их так напугал?

Девушка нерешительно пошевелилась и вытащила из кармана несколько фотографий.

– Это то, что ты просил, – осторожно проговорила она.

Пациент 414 порывисто взял снимки.

– Каждая фотография пронумерована, и в конверте под этим номером написана их история? – спросил он.

Вера кивнула и вытащила из другого кармана конверт.

– Что ж приступим! – энергично воскликнул 414-ый. – Проверим, насколько мои ощущения близки к реальности!

Несколько секунд он смотрел на лица людей с фотографий, а потом начал рассказ:

– Это твоя подруга и соседка. Ей уже почти тридцать. Училась хорошо, но в институт бесплатно так поступить и не смогла. Работает продавщицей в продуктовом магазине. Переживает, что не может устроить личную жизнь. Отца нет. Мать – инвалид второй группы… А это… школьная учительница, ты с ней общаешься, но не слишком любишь. У нее муж и маленькая дочка… А не нравится она тебе, потому что… любит приврать… Говорит, что у нее всё лучше всех, а на самом деле муж гуляет, денег не приносит, по дому не помогает, а ребёнка совсем забыл… Только ты на нее не сердись. Врет она не потому, что плохая, а потому что и сама не может признать правды…

Он оторвался от фотографии и посмотрел на девушку.

– А это твоя мама, – тихо продолжал он. – Веселая, жизнерадостная девушка, которой не было еще и двадцати восьми… Со школьной скамьи любила твоего отца, рано выскочила замуж, появилась ты… Они были очень счастливы…

Вера тихо заплакала. Пациент 414 покачал головой и напряженно спросил:

– Ну что?

Девушка посмотрела на него, и на её лице заиграла едва заметная улыбка. Вытирая слезы, она достала конверт и протянула ему.

Пациент 414 впился глазами в его содержимое. Он не ошибся ни в чем! Каждое сказанное слово было действительностью!

Словно в оцепенении 414-ый лег на постель и уставился невидящим взглядом в потолок. Его мысли витали не здесь, а очень далеко.

Собрав фотографии, Вера тихо привела себя в порядок и выскользнула за дверь.

А пациент лежал и размышлял… Уже больше года он был абсолютно уверен в своем сумасшествии, но последние события натолкнули его на то, что и у сумасшествия бывают свои пределы. Эти снимки были тому доказательством.

Теперь больной готовился к новому этапу – он должен был изведать своё сумасшествие до конца, заглянуть в глаза собственному страху и вернуться…

Стояла глубокая ночь. Пациент, как много раз до этого, открыл глаза.

В углу спрятался сгусток неопределенности. Тень зашевелилась, как будто почувствовав пробуждение больного.

– Нам нужен якорь… – позвала она, – откликнись!

Пациент нахмурился. Наступал решающий момент его битвы с собственным разумом. Но он был должен!

– Я здесь, – мысленно отозвался он, и в ответ получил волну теплого приветствия.

Тень в углу стала медленно собираться в комок. Несколько долгих минут пространство вибрировало, а потом ярко вспыхнуло и погасло.

Больной привстал на кровати – ослепленный и удивленный. Никогда он еще не видел ничего более реального. Всем своим изменившимся существом он чувствовал перемены. Эта реальность соприкасалась с другой! Это было так же очевидно, как и то, что он пациент психиатрической лечебницы!

– Я здесь, – донеслось из темноты.

Он узнавал этот голос! Немного резкий, но при этом глубокий!

И если это было безумство, то он хотел ему отдаться! Он хотел уйти, и если это окажется очередной проделкой разума… Пусть! Лучше запутаться в собственных мыслях, чем влачить жалкое существование в клинике для душевнобольных!

– Марго?! – отозвался он.

– Семен?! – откликнулась ведьма. – Сейчас приду!

Темнота в углу материализовалась в неясное очертание фигуры. Из коридора свет почти не попадал в палату, а зажигать ночник пациент не решался.

– Как ты тут? – поинтересовалась неясная тень. – Мы не слишком поздно?

Больной сжался. Сердце бешено заколотилось. Это была реальность. Совершенно точно! Другая реальность Другого Мира!

– Я думал, что сошел с ума, – отозвался он. – И почему ты тень?

– Темпоральный барьер. Образовался сразу же после твоего возвращения на два года вперед. Не можем пробиться. Приходиться довольствоваться проекцией, – ответил голос Марго.

– Значит, я не болен? – воскликнул 414-ый. – Это всё правда…

– Ты здоров, пока здоров… Поэтому мы должны пробиться к тебе или подождать полгода… Но времени нет. Мы всерьез обеспокоены сложившейся ситуацией…

Пациент обрадовано засмеялся.

– Я здоров! Я чувствую твое присутствие каждой клеточкой тела! Вы есть! Ваш мир – реальность! Значит, счастье возможно!

Тень вздохнула.

– Будь осторожнее с докторами… Помнишь о чем предупреждал тебя Азимут? Будь осторожнее. Пока мы можем выходить на связь и поддерживать тебя только так… Но надеюсь нам скоро удастся решить этот ребус.

– А что за темпоральный барьер? – поинтересовался больной.

– Скорее всего, его никто не устанавливал, Похоже на самопроизвольное природное образование. Мы не углублялись в эту область… Но по каким-то причинам события должны были развиваться только так и никак иначе. Тебе было необходимо попасть в эту лечебницу. Но пора уходить. Это становится для тебя слишком опасным. Они слишком далеко продвинулись!

Пациент 414 прослезился.

– А ведь я почти похоронил себя здесь…

И он почувствовал, как Марго, где-то там, улыбнулась.

– И помни, ты Семен, только Семен и вовсе не больной или пациент 414! – отчетливо выговаривая каждое слово, властно заметила ведьма. – Держись, мы скоро поможем!

Семен улыбнулся и быстро сказал:

– Можете не волноваться. Я легко могу убежать. У меня есть вся информация по охране и помощница…

– Только все тщательно обдумай. Ты еще не знаешь, с какой машиной столкнулся! Если будет возможность, подожди немного, и вместе мы выкрутимся.

Семен удивленно поднял брови.

– Я знаю, ты удивлен. Но вспомни, мы рассказывали тебе об экспериментах твоего мира… Так вот, ты часть эксперимента, и они не дадут тебе уйти просто так! И Семен…