Текст книги "Башня грифонов"

– Вот-вот, того самого! – Алка горестно вздохнула.

– Так это же здорово! Не понимаю, чем ты недовольна?

– Здорово-то здорово, – в Алкином голосе не слышалось особой радости, – только, понимаешь, Надя, премия очень большая… целая куча денег…

– Вот интересно, – фыркнула Надежда, – первый раз слышу, чтобы кто-то получил большие деньги и был этим недоволен! Мне кажется, ты дурака валяешь!

– Ты понимаешь, Надя, Тимофеев, получив эту премию, дико возгордился!

«Ни в жизнь не поверю!» – подумала Надежда, Петюнчик среди друзей и знакомых был известен своей скромностью.

– И решил, что мы должны непременно построить загородный дом. Он заявил, что всегда мечтал жить за городом, в собственном доме, чтобы по утрам открывать окно – а там поют птицы и цветут яблони… говорит, иначе эти деньги уплывут у нас между пальцев, а так будет свой дом… И животным там будет лучше…

У Алки была большая семья – кроме мужа, еще два взрослых сына, собака, кошка, попугай и еще, кажется, рыбки. Насчет рыбок неточно, поскольку кошка Марфа их регулярно выедала, а Алка заводила новых с завидным постоянством.

– Загородный дом? – в голове у Надежды шевельнулась какая-то мысль, но она еще не готова была ее сформулировать.

Тимофеева почувствовала неуверенность в ее голосе и поняла ее по-своему:

– Вот-вот, ты тоже поняла, чем это грозит! Ведь он, как всегда, дико занят, а большую часть времени вообще отсутствует, так что заниматься этим придется мне! А я никогда ничего подобного не делала и даже не знаю, с чего начать и как подступиться! И вообще, этот сад и огород мне ну никак не нужны!

С этим Надежда была вполне согласна, ибо представить Алку, бредущую между грядок с тяпкой или лопатой наперевес, она была не в состоянии.

– Ну, животным и правда будет лучше за городом, – неуверенно заговорила она, – ты только представь – утром не нужно тебе с собакой гулять, и кошка не будет мебель драть – выгнала их всех во двор, да и сиди, отдыхай…

– Ага, и попугая тоже на двор? А если он улетит?

– Да брось ты, зачем ему улетать? Кто же от добра добра ищет? Поставите клетку на солнышко, он будет воздухом дышать, на птичек смотреть…

– Вы с Тимофеевым просто одними словами говорите! Где вас, интересно, обучали?

– Ну, Алка, я же по голосу твоему слышу, что ты в кои-то веки с мужем согласна! Ведь тебе тоже полезно воздухом дышать. Опять же, внуки когда-нибудь пойдут!

– Ой, забыла совсем, у нас же такая новость – Сашка женится! – спохватилась Алка. – Давно они с девушкой вместе, так вот теперь решили пожениться.

– Ну, так жди внуков вскорости! – посулила Надежда. – Как раз вовремя твой муж премию получил!

– Точно! – вздохнула Алка. – А я-то думаю, что он все о птичках твердит за окном…

Надежда считала Алкиного мужа удивительно деликатным, мягким и уступчивым человеком, и теперь поняла, что неспроста Петюнчик задумался о загородном доме. Он, видно, знает, отчего молодые торопятся пожениться, сказали ему по секрету. А Алку не стали посвящать – она шумная, горластая, не удержится, начнет всем рассказывать, еще на свадьбе вслух объявит. А дело это деликатное, что раньше времени болтать, и так скоро ясно станет…

– Самое главное, – продолжала Тимофеева, – самое главное, он ни за что не хочет покупать готовый дом или коттедж. Представляешь, он говорит, что не хочет жить среди чужих воспоминаний. Хочет, чтобы все было совсем новое, только наше… И чтобы удобно было, для большой семьи чтобы место было… И даже купил участок земли на Карельском перешейке…

– Да, я его понимаю… – необдуманно пробормотала Надежда Николаевна.

– Понимаешь?! – возмущенно воскликнула Алка. – Его ты, значит, понимаешь, а меня? Меня ты понимаешь? Ты вообще на календарь давно смотрела?

– При чем тут календарь? – удивилась Надежда.

– А при том, что на дворе май! У меня экзамены на носу, самая жаркая пора, а тут этим чертовым домом нужно заниматься! А я вообще не представляю, с какой стороны к этому подходить! Петюнчик улетел в Куала-Лумпур на какой-то химический симпозиум, через неделю вернется – и что я ему скажу? Что даже не приступила к процессу? Даже не знаю, с чего начать!

Надежда растерянно молчала. Растерянность ее была вызвана тем, что она впервые в жизни слышала, чтобы Алка Тимофеева чего-то не знала или не умела. До сих пор она, не раздумывая, бралась за любое дело, каким бы сложным оно ни казалось, от плетения макраме до изучения японского языка, от печения кексов до разведения шиншилл. Но Тимофеевой собеседник был нужен только для того, чтобы слушать, говорить она могла за двоих, а то и за троих.

– Сунулась я в какую-то фирму, нашли ее по рекламе в Интернете. Так там на меня обрушили такую гору информации, засыпали какими-то современными терминами и цену загнули такую, что я чуть не упала. А когда я сказала, что мне бы что-нибудь поскромнее, без кинозала, крытого бассейна и вертолетной площадки, они облили меня презрением и буквально выставили за дверь!

Надежда Николаевна с трудом могла представить себе, чтобы Алку Тимофееву кто-то мог выставить за дверь. До сих пор она была твердо уверена, что Алка сама кого угодно скрутит в бараний рог, построит в шеренги и заставит маршировать под барабанный бой – сказывалась долгая тренировка на учениках. Но, очевидно, и правда попала Алка на крутую фирму.

– Знаешь, тут я тебе, пожалуй, могу помочь… – проговорила она неуверенно.

Та мысль, которая перед тем шевельнулась у нее в голове, приобрела определенные формы.

– Ты?! – недоверчиво переспросила Тимофеева. – Ты что – когда-нибудь строила загородный дом?

– Я – нет, но у меня был один знакомый… он архитектор, и работает… то есть работал в фирме, которая занимается именно тем, что тебе нужно: они строят загородные дома для немолодых интеллигентных людей, вроде вас с Петюнчиком.

Надежда остановилась, чтобы перевести дух. Следовало действовать очень осторожно, чтобы Алка ничего не заподозрила. Она отчего-то была очень против, когда Надежда занималась самодеятельным расследованием, в данном случае полностью солидаризуясь с Сан Санычем. Но если муж Надежды волновался за безопасность своей жены, то Алка считала, что Надежда просто мается дурью от скуки. И это несмотря на то, что несколько раз Надежда здорово ее выручала, а Петюнчика так просто спасла[1]1
  Читайте роман Н. Александровой «Две дамы с попугаем»


[Закрыть].

Нет, Алка все же удивительно упряма, что есть, то есть, тут с ней трудно состязаться.

– Да что ты? – спросила Тимофеева с живейшим интересом. – А что это за знакомый? Почему я о нем никогда не слышала? Почему ты о нем не говорила?

– Да не то чтобы знакомый, так…

– Ну, Надька, ты даешь! Тихоня-тихоня, а какие вещи раскрываются! Правильно говорят – в тихом омуте черти водятся!

– Да не болтай ерунды! – возмутилась Надежда, в глубине души радуясь, что Алкины мысли пошли не в ту сторону. Теперь-то уж точно она Надеждиному мужу ничего не скажет, заподозрив подругу в легкой интрижке. – Тебе вообще-то загородный дом нужен или просто поболтать хочется?

– Нужен, нужен! – посерьезнела Алка.

– Ну, тогда мы с тобой завтра же, не откладывая, идем в ту архитектурную фирму!

– Завтра не могу, – выпалила Тимофеева, – завтра у меня открытый урок, будут представители гороно…

– Ну, они же не до вечера у тебя будут. Сама же сказала, что Петюнчик через неделю вернется, так что откладывать нельзя. К пяти часам освободишься?

– К пяти? К пяти, наверное, освобожусь.

– Вот и хорошо. Оденься поприличнее, все же загородный дом заказывать идешь, а не собачью будку!

Надежда не зря предупредила подругу насчет одежды.

Алка Тимофеева, от природы наделенная более чем крупными формами, питала необъяснимую слабость к одежде вызывающе ярких цветов. В совокупности с ее большим ростом и внушительными объемами это производило сильное впечатление.

– Надень что-нибудь однотонное! – посоветовала Надежда Николаевна. – Никаких полосок, горошков или, упаси тебя бог, цветочков! Иначе я снимаю с себя всякую ответственность!

– Однотонное? – задумчиво протянула Тимофеева. – Но вообще-то весна на улице, хочется поярче…

– Однотонное! – строго отчеканила Надежда и тут же спохватилась: – И не дай бог, красное! А то я тебя знаю – вырядишься в красное, как пожарная машина!

– Мне идет красное, – заупрямилась Алка.

– Ага, как слону передник! – завопила Надежда. – Алка, все машины остановятся!

– Ну ладно, раз ты так считаешь… – согласилась Алка с явной неохотой.

Надежде показалось, что подруга сдалась слишком легко, но она не стала об этом задумываться. Она была занята другими, более насущными мыслями.

Она присела на диван, где развалился крепко спящий кот, и запустила руки в рыжую шерсть.

Вот за каким чертом она попрется снова в ту самую студию «Домострой»? Что она там сможет найти? Что сможет выяснить? И самое главное – зачем?

А затем, сама себе ответила Надежда Николаевна, что все неспроста. Ведь видела же она этого неприметного типа два раза подряд. Мало того, что он фотографировал то, что было нарисовано на дорожке в сквере, что само по себе странно. Так еще он ошивается возле того места на Васильевском острове, где находится Башня грифонов. Что он там делает, интересно знать?

Следил он за Михаилом Сергеевичем, Надежда сама видела, – это раз. Далее, напали на бедного мужчину и отобрали фотоаппарат – это два. И три – залезли в квартиру. Как-то это слишком много для одного человека, понятно, что он не выдержал и…

«А что, если?.. – Надежда машинально захватила кота за загривок и крепко сжала. – А что, если и умер Михаил Сергеевич не просто так?»

Кот возмущенно фыркнул, пошевелился и попытался вырваться, затем, не открывая глаз, цапнул Надежду за руку. Это ее несколько отрезвило.

– Нет, что-то меня заносит, – вслух сказала она, – доказательств никаких нету. Он ведь и вправду был в группе риска – немолодой, полный, образ жизни неправильный.

Кот удивленно поднял голову – хозяйка разговаривала вовсе не с ним, а сама с собой. Это что-то новенькое.

Надежде стало стыдно – собственный кот смотрит на нее с насмешкой. Бог знает, что она себе напридумывала по поводу случайной смерти незнакомого мужчины. Но, однако, ужасно интересно, в чем же там дело с этой Башней грифонов.

Хорошо бы найти того молодого человека, с которым разговаривал в парке покойный Михаил Сергеевич. Ну, завтра на месте определимся, проведем, как говорят, разведку боем. А то вдруг там что-то важное с этой башней…

Таким образом, убедив себя, что ей просто необходимо вмешаться, Надежда успокоилась и встретила вернувшегося с работы мужа очень радостно.

Майский вечер был чудесный, ужин вкусный, даже Бейсик был мил – почти не хулиганил и не объедал цветы на лоджии, что Надежду немало удивило. Она-то была начеку, зная вредный кошачий характер. Но все обошлось.

На следующий день они с Алкой встретились без пяти минут пять у входа в бизнес-центр. К удивлению Надежды, Алка пришла в скромном бежевом плаще.

– Очень хороший плащ, – похвалила Надежда Николаевна. – Тебе очень идет. Стройнит.

– Ты так считаешь? – протянула Алка с сомнением, разглядывая свое отражение в зеркальной двери. – Ты же сказала – однотонное. Этот плащ мне Петюнчик в Лондоне купил.

– Я всегда знала, что у него хороший вкус!

– Ну-ну… – хмыкнула Тимофеева, и они вошли в двери.

В офисе архитектурной студии «Домострой» царило куда большее оживление, чем прошлый раз. Несколько немолодых архитекторов, буквально засучив рукава, работали за кульманами, единственный молодой парень, тот самый, с дредами и в футболке с надписью «Я ненавижу Билла Гейтса», уткнулся в экран компьютера, время от времени издавая какие-то нечленораздельные возгласы.

Надежда Николаевна прямиком направилась к столу своей знакомой.

– Здравствуйте, – проговорила та, приветливо улыбаясь. – Что, снова «Эдем» закрыт? Как они, вообще, работают? Так можно всех клиентов растерять!

– Нет, сегодня я вообще-то к вам. Вот, привела свою подругу, Аллу Владимировну. Они с мужем хотят построить загородный дом, и я сразу вспомнила о вашей фирме…

– О, это замечательно! – женщина оживилась, вскочила, пододвинула к своему столу два стула и заворковала:

– Присаживайтесь, Алла Владимировна! Вам здесь удобно? Может быть, вам жарко? Давайте, я повешу ваш плащ!

– Да, вообще-то жарковато! – обрадовалась Алка, которой всегда и везде было жарко, и сняла свой плащ.

Надежда Николаевна тихо застонала.

Под скромным бежевым плащом на Алке оказалось короткое трикотажное платье сногсшибательного малинового цвета.

В студии на мгновение стало тихо, все присутствующие застыли, глядя на замечательную клиентку.

– Я же говорила тебе – только не красное! – прошипела Надежда Николаевна.

– А где ты видишь красное? – отмахнулась Алка. – Это малиновое платье! Или ты дальтоник, цвета не различаешь? И вообще, я не знала, что здесь так жарко, что придется плащ снимать, а плащ мой ты, кажется, одобрила!

– Как тебя угораздило такое купить? – Надежде хотелось взвыть, но приходилось держать себя в руках, все-таки люди кругом, могут неправильно понять.

– А, это одна училка у нас на работу принесла. Ей мало оказалось, а мне в самый раз.

«Господи помилуй!» – подумала Надежда Николаевна, затрудняясь представить себе даму, которой вот это вот малиновое великолепие было мало.

– Что ты так волнуешься? – гудела Алка. – Им-то какое дело, как я одета, в конце концов, клиент всегда прав!

На последнее соображение Надежде нечего было ответить, и она промолчала. В это время отворилась дверь кабинета, и в общую комнату вошел начальник фирмы «Домострой» Валерий Валерьевич.

Как и в прошлый раз, был он в приличном костюме, только не в сером, а в темно-синем в полоску, и галстук был сегодня не в попугаях, а в павлиньих хвостах. И платочек такой же торчал из кармашка. И так же слишком хорошо уложенные седоватые волосы и тщательно подстриженные усики. И так же пахнуло от него слишком пряным парфюмом, так что у Надежды защипало в носу.

Закаленные же сотрудники даже не повернули голов в сторону начальства, уткнувшись в свои кульманы.

– Анна Вас… – окликнул Надеждину знакомую начальник, очевидно, она в фирме «Домострой» числилась девочкой на побегушках и мальчиком для битья.

Однако он не договорил, потому что застыл на месте, уставившись на Алку. Глаза его выпучились, как у вареного рака, а рот так и оставался широко открытым, в общем, Валерий Валерьевич в мгновение ока растерял весь свой шарм.

Надежда тихонько двинулась в сторону, стараясь быть как можно незаметнее. Впрочем, Валерию Валерьевичу было не до нее. Он громко сглотнул, и на лбу его явственно отпечаталась единственная мысль: «Какая женщина!» Тут он вспомнил, что он все же начальник, взял себя в руки и подбежал ближе.

– Очень рад, очень рад! – заговорил он слишком мягким, слишком сладким, слишком бархатным баритоном. – Мы чрезвычайно дорожим такими клиентами, мы готовы сделать все, чтобы наши клиенты были счастливы!

Кто-то из сотрудников явственно фыркнул. Валерий Валерьевич сообразил, что высказывание его несколько двусмысленно, но не притормозил.

– Могу я спросить, как вы нас нашли? – проворковал он. – Кто вам рекомендовал нашу фирму?

– Ах, не помню… – Алка сделала рассеянный жест рукой, при этом чуть не своротила кульман, хозяин едва успел его удержать. – Кажется, кто-то из знакомых подсказал…

Тот самый сотрудник, чей кульман едва не пострадал, встретился взглядом с Надеждой и едва заметно ей подмигнул.

– Очень, очень рад! – как попугай, повторял начальник. – Позвольте представиться – Валерий Валерьевич, директор фирмы.

Он захватил Алкину руку и так долго ее тряс, что до нее дошло, что надо бы вырваться.

– Видите ли, мы с мужем, – Алка выдернула наконец свою руку, – хотели бы построить коттедж…

Валерий Валерьевич понял намек и малость охолонул.

– Разумеется, мы сделаем все, что в наших силах, и даже больше, чтобы вам понравилась наша работа! – проговорил он тоном ниже. – Это наша главная задача…

Тут из кабинета послышался телефонный звонок, и директор с явным сожалением ретировался. Сотрудники дружно хрюкнули – каждый за своим кульманом.

– Присядьте! – сказала Алке Надеждина знакомая.

Довольная собой, Алка уселась за стол.

– Меня зовут Анна Васильевна, – представилась сотрудница студии. – Представляете, как интересно – у нас с вами инициалы одинаковые! Итак, что вы хотите?

– Загородный дом или коттедж, – начала Тимофеева. – Красивый и просторный, но без излишеств. Никаких крытых бассейнов и винных погребов…

– А в каком стиле?

Алка задумалась.

– Ну вот, посмотрите эти альбомы, – пришла ей на помощь Анна Васильевна, – здесь представлены образцы проектов в разных стилях. Кстати, где расположен участок, на котором вы будете строить дом?

– На Карельском перешейке, поселок «Голубой ручей».

– Замечательно! Тогда самым подходящим стилем будет северный модерн, он замечательно гармонирует с суровым северным ландшафтом, с камнями и соснами… – И она раскрыла перед Тимофеевой один из своих альбомов.

Надежда незаметно огляделась.

Тимофеева с Анной Васильевной увлеченно листали альбом, остальные архитекторы были заняты своим делом, и никто не обращал внимания на Надежду Николаевну.

Она тихонько встала из-за стола Анны Васильевны и пересела к столу, который, как она узнала прошлый раз, принадлежал покойному Михаилу Сергеевичу.

К счастью, его стол еще не освободили – видимо, ни у кого не дошли до этого руки. Даже завал на самом столе не был разобран. Надежда как бы невзначай переложила стопки бумаг справа налево, попутно ознакомившись с их содержанием.

По крайней мере на первый взгляд, это были обычные бумаги – сметы, расчеты, графики строительных работ и тому подобное. Если в них и было что-то важное, Надежда с ходу не смогла это найти, да не очень на это и рассчитывала. Вряд ли Михаил Сергеевич оставил бы важные записи на самом виду.

Гораздо больше интересовали Надежду ящики его стола.

Убедившись, что за ней никто не следит, она выдвинула верхний ящик и быстро просмотрела его содержимое.

И снова здесь были сметы и расчеты, только, в отличие от тех, что валялись на столе, эти были подобраны по темам и аккуратно скреплены. Должно быть, на столе лежали рабочие черновики, а в ящике – чистовые экземпляры документов.

Кроме того, здесь же лежали договоры на проектные работы с печатью студии «Домострой» и подписями заказчиков.

Не найдя здесь ничего интересного, Надежда Николаевна выдвинула следующий ящик, вспомнив со стыдом, что вчера она охарактеризовала управляющему домом на Васильевском покойного архитектора, как полного разгильдяя. А он оказался как раз аккуратным, толковым работником. Нехорошо…

Во втором ящике и вовсе не было ничего важного – только жестяная коробка с чаем, банка растворимого кофе и еще одна банка – с коричневым тростниковым сахаром.

«Прямо как у меня в столе, когда я в НИИ работала!» – умилилась Надежда, вспомнив те давние времена, когда она трудилась инженером в научном институте.

Задвинув второй ящик, она попробовала выдвинуть третий и последний – однако не тут-то было.

Третий ящик оказался заперт.

Надежда подняла голову и огляделась.

Все в студии были заняты своими делами. Алка Тимофеева с Анной Васильевной склонились над очередным альбомом проектов, и Надежда Николаевна расслышала слова «эркер», «мезонин», «архитектоника» и «полуконсоль». Остальные сотрудники были закрыты кульманами, парня же за компьютером ничего не интересовало, кроме экрана.

Убедившись, что за ней никто не следит, Надежда отколола английскую булавку, которая была приколота к подкладке ее жакета (так, на всякий случай, а вовсе не от сглаза), и вставила кончик этой булавки в замочную скважину.

В кино у детективов-любителей такие вещи получались запросто: стоило им вставить в скважину шпильку, булавку или даже просто гвоздик – и замок тут же открывался. Непонятно, зачем тогда вообще делают ключи. На деле это оказалось совсем не просто: Надежда так и этак поворачивала булавку, пытаясь зацепить внутренности замка, но из этого ничего не получалось.

Надежда Николаевна перевела дыхание, еще раз огляделась и снова принялась шуровать булавкой в замке. На этот раз она вертела булавку вдумчиво и осторожно, и эта тактика принесла результаты: замок щелкнул и открылся.

Надежда Николаевна выдвинула ящик.

Этот ящик оказался полупустым. В нем лежало только несколько исписанных листков и какая-то квитанция. Повинуясь первому неосознанному порыву, Надежда схватила эту квитанцию и спрятала к себе в карман.

Оглянулась – была не была! – и прихватила еще листки и какую-то карточку.

«Дома разберусь!» – подумала Надежда и осторожно, стараясь не скрипеть, задвинула ящик.

И вздрогнула от телефонного звонка. Да так дернулась, что карточка краем застряла в ящике. Выдвигать его снова было опасно, поскольку Анна Васильевна покинула Алку и взяла трубку. Для этого ей понадобилось встать, так что теперь она вполне могла видеть Надежду.

Обливаясь потом от страха, Надежда потянула на себя карточку, потому что оставлять все как есть тоже было нельзя – яркий прямоугольник, торчащий из ящика, слишком бросался в глаза. Карточка не поддавалась, Надежда дернула сильнее и – вот дьявол! – карточка разорвалась пополам.

– Валерий Валерьевич! – крикнула Анна Васильевна в кабинет. – Тут заказчик интересуется, кто теперь будет отвечать за объект вместо Станишевского…

Ей ответили неразборчиво, в том смысле, чтобы не мешала занятому человеку.

– Но, Валерий Валерьевич, – она положила трубку на стол и прошла в кабинет, – они говорят, что приходила какая-то женщина, сказала, что все нужно начинать сначала… А у них все сроки горят…

Надежда сделала самое свое безмятежное лицо и подумала, что не зря эту Анну Васильевну директор гоняет в хвост и в гриву. Бестолковая тетка и слишком болтливая. Ну кто, скажите, разговаривает на производственные темы при клиентах? Человек послушает и решит, что фирма несерьезная, раз у них порядка нету. Да и найдет другую фирму…

Директор Валерий Валерьевич выглянул из кабинета с самым зверским выражением. Хотел, видно, устроить глупой сотруднице выволочку, но увидел Алку и подобрел.

Приблизившись к ней, припадая к полу, как голодный тигр на охоте, он издал утробное рычание и заговорил по-прежнему слишком бархатным голосом:

– Ну, вы выбрали что-то по вкусу?

– Ах, я прямо растерялась, до чего у вас много моделей! – рассеянно заговорила Алка. – Просто глаза разбегаются! Буквально не знаю, на чем остановиться!

Валерий Валерьевич подошел совсем близко и понизил голос до интимного шепота. Спросил что-то, видно, по делу.

– Ах! – ответила Алка, и дальше, понизив голос, неразборчиво. Надежда только диву давалась – сколько знала Алку, ни разу не слыхала, чтобы она так много ахала.

Нет бы Анне Васильевне подождать в сторонке, так она приперлась и встала рядом. Директор поглядел на нее волком, Алка же слегка опомнилась и сказала, что обсудит все с мужем и, когда он вернется из командировки, они придут вместе заключать договор.

Валерий Валерьевич проводил их до порога и на прощание долго тряс Алкину руку.

– Когда же ждать вас снова? – спрашивал он.

– Ах! – сказала Надежда, вырывая Алкину руку. – Как только – так сразу!

Сотрудники снова дружно хрюкнули за кульманами, парень же, который ненавидел Билла Гейтса, оторвался от своего компьютера и заржал в голос, одна только Анна Васильевна, стоя посреди комнаты с Алкиным плащом, растерянно хлопала глазами.

Алке понадобилось завернуть в туалет, и там, разумеется, настигла их Анна Васильевна с неизменным чайником.

Надежда пустила воду в раковину посильнее, чтобы не было слышно Алке, и вполголоса спросила, что все-таки случилось с Михаилом Сергеевичем, отчего он умер.

– Там что-то непонятное, – так же шепотом ответила Анна Васильевна, – полиция что-то подозревает, пока хоронить не разрешают. Говорят, что подозрительная смерть…

– Да ну? – в голос изумилась Надежда. – А говорили – сердечный приступ…

– Вот как раз я говорила, что сердце у него никогда не болело, – с жаром возразила Анна Васильевна, – это другие поверили… А медики диагноз затруднились поставить – похоже, говорят, на отравление, только яд неизвестный…

– Ну надо же! – всерьез всполошилась Надежда. – Ужас какой!

– Ага, у Михаила Сергеевича, оказывается, племянница – юрист, вот она и потребовала расследования…

– Это интер… – тут Надежда Николаевна заметила появившуюся Алку и замолчала.

На улице Алка была непривычно молчалива.

– Ну, как тебе фирма, понравился какой-нибудь проект? – спросила Надежда.

– Ах! – сказала Алка. – Какой мужчина!

– Да что ты? – прищурилась Надежда.

– Ага, такой интересный, и голос приятный, и одет хорошо, галстук такой красивый…

На взгляд Надежды, павлиньи хвосты хороши были бы только на одном месте – на павлинах, для всего остального не годятся. Но, очевидно, Алка имела другое мнение.

– Это хорошо, что ты директору понравилась, – сказала Надежда примирительно, – может, он скидку сделает на проект дома?

Алка посмотрела с подозрением, но промолчала.

Распрощавшись с Алкой Тимофеевой, Надежда направилась домой. По дороге она вспомнила, что дома нет хлеба, и свернула к продовольственному магазину. И тут ей попалась на глаза необычная вывеска:

«“Мастерская Реставратор”. Ремонт и восстановление ваших любимых вещей».

Это название показалось Надежде знакомым.

Ах, ну да – такое же название было на квитанции, которую она нашла в столе покойного Михаила Сергеевича!

Надежда достала квитанцию из кармана, взглянула на нее.

Действительно, на квитанции было отпечатано то же самое название – «Мастерская “Реставратор”».

«Проходи мимо! – забубнил в голове у Надежды внутренний голос. – Ты хотела купить хлеба и вернуться домой? Вот так и поступи, если не хочешь неприятностей на свою голову!»

– Ну уж нет! – ответила Надежда этому внутреннему зануде. – Раз уж я оказалась возле этой мастерской – я должна в нее зайти! Это не может быть случайностью, это – знак судьбы!

«Проходи мимо, чтобы потом не пришлось пожалеть!»

– Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, что не сделал! – процитировала Надежда кого-то из классиков. – Пройти мимо, и никогда не узнать, почему Михаил Сергеевич хранил эту квитанцию в запертом ящике стола?

«А зачем тебе это знать? – не сдавался внутренний голос. – Кто тебе этот Михаил Сергеевич? Он тебе не родственник и даже не знакомый! Как говорится – ни сват ни брат. Ты его знать не знала! Всего один раз видела! А сейчас его вообще нет в живых!»

– Тем более! – проворчала Надежда и вошла в мастерскую, чтобы прекратить эту бесполезную дискуссию.

Негромко звякнул дверной колокольчик.

Надежда огляделась.

Она оказалась в небольшом полутемном помещении. За прилавком сидел пожилой дядечка в круглых металлических очках с толстыми стеклами, с редеющими седыми волосами, старательно зачесанными на розовую лысину. Видимо, это был хозяин мастерской, он же – ее единственный сотрудник.

Сдвинув очки на лоб, дядечка с профессиональным интересом разглядывал через старинную лупу в медной оправе фарфоровую собачку с отбитой лапой. За его спиной на полке красовались разнообразные фарфоровые статуэтки, вазочки, кофейники, разрозненные чашки и прочие предметы домашнего обихода, все – не первой молодости и не самого высокого качества, все какое-то потертое и, кажется, покрытое многолетней застарелой пылью. Хотя уж пыль-то, наверное, здесь вытирают, подумала Надежда.

Услышав звон колокольчика, мужчина поднял глаза.

– Ну, показывайте, что вы принесли! – проговорил он заинтересованно и отложил фарфоровую собачку.

– Принесла? – переспросила Надежда.

– Ну да, вы же, наверное, что-то принесли мне на реставрацию, – доброжелательно проговорил хозяин. – Какую-нибудь любимую вазочку, безделушку, которую вы помните с детства и поэтому не можете выбросить. Именно этим я и занимаюсь – восстанавливаю вещи, не имеющие рыночной цены, но для кого-то бесценные.

– Я ничего не принесла, – отозвалась Надежда, подходя к прилавку. – Я хотела узнать, готов ли мой заказ.

С этими словами она положила на прилавок квитанцию, найденную в столе Михаила Сергеевича.

– Ваш заказ? – хозяин поправил очки и удивленно взглянул на Надежду Николаевну. – А разве вы мне что-то приносили? У меня очень хорошая память на лица, и я вас запомнил бы, у вас такое интересное лицо…

– Ну да, верно, я не сама к вам приходила, – смутилась Надежда Николаевна, – это мой дядя, сейчас он болеет и не может сам прийти, вот и попросил меня…

– В общем, меня это не касается… – протянул дядечка, разглядывая квитанцию. – Так… Что тут у нас? Вазон керамический «Белые лилии»… да, конечно, он давно готов. Подождите минутку… – он встал и вышел в заднюю комнату.

«Вазон! – подумала Надежда обреченно. – Сейчас он принесет какой-нибудь огромный и тяжеленный цветочный горшок, и что я с ним буду делать? У меня и так все подоконники заняты, коту места не осталось, посидеть негде…»

Тут хозяин мастерской вернулся.

В руках у него была зеленоватая керамическая вазочка, расписанная белыми цветами, на взгляд Надежды, довольно уродливая, но зато небольшая.

– Вот ваш вазон! – хозяин поставил вазочку на прилавок и гордо взглянул на Надежду Николаевну. – Ну и как – вы видите, где была трещина?

– Нет, – честно призналась Надежда, внимательно оглядев вазочку со всех сторон.

– То-то и оно! – хозяин засиял. – И никто не увидит! А ведь наверняка ваш дядя уже хотел выбросить эту вазочку, когда она раскололась! Хорошо, что он узнал про мою мастерскую! Я сумел спасти вазон, подарить ему новую жизнь!

С этими словами он аккуратно завернул вазочку в бумагу, положил ее в пакет и продолжил:

– Вы думаете, я здесь много зарабатываю?

– Нет, я не думаю, – ответила Надежда, окинув взглядом полки с фарфоровыми балеринами и конькобежцами.

– И правильно! Я едва свожу концы с концами, но продолжаю работать, потому что знаю – я делаю важное, необходимое дело, я сохраняю вещи, которые составляют часть нашей жизни… когда-нибудь по этим чудом сохранившимся вещам потомки смогут составить представление о нашей жизни…

«Хорошенькое же представление они о нас составят», – подумала Надежда Николаевна, взглянув на фарфоровую доярку в красном платочке, стоящую на полке рядом с пресловутой девушкой с веслом, и на фарфорового дантиста, с кровожадным видом склонившегося над несчастным пациентом.

Похоже, хозяин мастерской оседлал своего любимого конька, он мог говорить на эту тему часами. Надежда торопливо поблагодарила его, подхватила вазочку и выскочила из мастерской – ей казалось, что она сама уже покрылась толстым слоем пыли, а еще немного – и вся пойдет трещинами…

Только вернувшись домой, она вспомнила, что так и не зашла за хлебом. Ну, ничего, хлеб – это лишние калории, а лишние калории – это ее бич…