Текст книги "Тайна Голубиной книги"

– Положительно. А во‐вторых?

– Во-вторых, прекрати отводить глаза и стесняться. Ты же медик, всякого повидала!

– Какой я медик, – усмехнулась Лариса, – за стойкой в клинике сижу, бумажки перебираю…

– Ну да, а Андрюха говорил, что ты уколы делаешь замечательно, рука у тебя легкая…

– Уж он скажет, – смутилась Лариса, – это у него самого руки золотые…

– Это точно, – Володя смотрел теперь серьезно, – в том, что я из бревна недвижимого превратился в то, что сейчас, половина его заслуги. Два раза в неделю меня мучает, но зато прогресс налицо. Работать могу, сам себя обслуживаю, и вот, нашел себе занятие по душе… Так что вперед, не будем тратить время зря!

И он поехал перед Ларисой, показывая дорогу.

С одной стороны в прихожую выходила арка, за ней была кухня, Лариса увидела ее мельком. Было еще три двери, а потом – маленький коридорчик и последняя дверь.

Комната была большая и, судя по всему, исполняла роль мастерской. Был там стол, заваленный всякими деревяшками, фигурными ручками и кусочками перламутра и кости, два простых стула и диван – довольно обшарпанный. Еще был стеллаж, доверху заставленный книгами и разными необычными вещами. Среди них была деревянная фигура слона с отломанным бивнем, был старинный перламутровый бинокль в потертом футляре, шахматная доска, потемневшая до такой степени, что непонятно было, где белые клетки, а где – черные. Над столом была закреплена мощная лампа, пахло в комнате мебельным лаком и еще какими-то химикалиями.

– Подожди! – Володя расчистил место на столе и включил лампу. Потом достал из ящика завернутый в мешковину сверток и бережно поставил на стол. Невольно Лариса отметила, что руки у него хоть и худые, но сильные.

– Ну, гляди! – Он одним движением откинул ткань, и Лариса невольно ахнула.

Неужели это она, та самая рухлядь, которую дал ей Илья Васильевич непонятно для чего и которую она, Лариса, не выбросила на помойку только потому, что не представилось удобного случая?

На столе стояла шкатулка. Полностью деревянная, даже небольшие круглые ножки тоже из дерева. Размером шкатулка в тетрадный лист и высотой сантиметров двадцать. Может и меньше, у Ларисы всегда было неважно с глазомером. Дерево, из которого она сделана, коричневое, с чуть красноватым отливом, по нему идут неявные узоры. А на крышке… на крышке нечто фантастическое.

Целая картина – две сказочные птицы сидели на ветке и клевали крупные ягоды. А по краям картины шел орнамент из диковинных цветов и листьев аканта.

– Боже мой! – Лариса всплеснула руками. – Неужели это она? Не может быть!

– Точно, она самая… – довольно улыбнулся Володя.

– Но что вы с ней сделали? – не унималась Лариса. – Как вы умудрились сотворить такую красоту из той развалины?

– Я всего лишь ее почистил, – ответил Володя, – снял многолетние наслоения грязи и пыли. Еще она была покрыта ужасным лаком. Знаешь (кстати, хочу напомнить, что мы на ты), в послевоенные годы, когда в стране ничего не было, мастера по дереву, которых язык не поворачивается назвать краснодеревщиками, вынуждены были пользоваться такими кошмарными лаками. Одно хорошо: они хоть защищали дерево от внешних воздействий и повреждений. В общем, я все это снял – и вот что получилось. А сотворил это чудо кто-то другой, и с твоей помощью я хочу узнать кто.

– Но я ничего не знаю! – огорченно сказала Лариса, и ей тут же показалось, что одна из птиц на крышке повернула голову и посмотрела на нее с укором. – Мне подарил ее больной, сказал, что в благодарность и на прощанье, я еще брать не хотела…

– Да-да. А нельзя с ним поговорить насчет шкатулки?

– Нельзя, – вздохнула Лариса, – он умер.

– Ну, хоть что-то он сказал тебе, почему именно шкатулку дарит?

– Сказал, что она – самое ценное, что у него есть, еще… нет, больше ничего.

Она вовсе не собиралась повторять слова старика о том, что он видит, как Лариса несчастна, и что шкатулка предназначена ей судьбой. Чушь какая! Все-таки он был болен…

– Да… – огорченно сказал Володя, – со своей стороны могу сказать, что шкатулка изготовлена в восемнадцатом веке. Мастер, несомненно, европеец, так что в Россию шкатулку привезли.

– Но какая красота! – Лариса повернула голову, поглядела на крышку шкатулки под другим углом, и снова ей показалось, что птицы пошевелились и ягода упала с ветки.

– Это называется интарсия, – Володя подъехал ближе, они вместе склонились над шкатулкой, – инкрустация деревом по дереву. Узор подбирается очень тщательно, иногда это тончайшие деревянные пластинки толщиной в миллиметр и размером с ноготь младенца. Чем больше пород дерева используется, тем сложнее и красивее картина. Смотри: вот палисандр, вот красное дерево, вот черное, эбеновое из Африки, вот розовое, очень ценное, из Бразилии, это обычный бук, а вот это привозили из Испании, но самым ценным считалось такое же с Кубы.

– То есть ты хочешь сказать, что шкатулка и вправду дорогая? – удивилась Лариса.

– Ну, думаю, что тысяч десять – пятнадцать за нее выручить можно… – ответил Володя, – мне чужого не надо, я тебе ее верну. Вот только хотелось бы узнать поподробнее, в чем тут дело.

– Да пускай она у тебя будет! – отмахнулась Лариса. – Я с голоду не умираю, продавать ничего не собираюсь. Неудобно как-то подарки продавать.

– Вот, кстати, о голоде! – встрепенулся Володя. – Давай прервемся и чаю попьем! У меня пироги домашние есть!

– Давай, – согласилась Лариса, еле сдержав вопрос, кто же эти пироги испек.

Кухня была большая, чистая и уютная. Глядя на занавески, которые топорщились от крахмала, на чистейший подоконник и на цветущую розу в горшке, Лариса твердо уверилась, что женщина в этой квартире присутствует. На столе стояло большое блюдо с пирожками, прикрытое вышитой полотняной салфеткой.

Однако на кухне все было сделано удобно для человека, который не может встать на ноги. Посуда стояла низко, в помещении было просторно и свободно, никакой лишней мебели – стол, два стула, шкафы встроенные. Проходы широкие – чтобы кресло прошло. Исключение составлял пуфик, покрытый махровым полотенцем, стоявший около окна.

Володя управлялся на кухне ловко и уверенно – привык, видно. И все же пироги о чем-то да говорили. И удивительная чистота. Лариса призналась себе, что у нее в квартире такой чистоты нет. Полотенце в ванной было свежайшее, кафель блестел, в раковине отражался потолочный светильник. Ну не сам же он все это делает. Нет, определенно, присутствует тут женщина…

Словно в ответ на ее мысли Володя, накрыв стол и наливая в чашки крепкий черный чай, крикнул куда-то в глубину квартиры:

– Михаил, иди сюда!

Это было так неожиданно, что Лариса вздрогнула. Впрочем, она всегда так реагировала на имя своего бывшего мужа, ничего не могла с собой поделать. Почти три года прошло, как развелись, а она все никак не успокоится. При звуке этого имени в голове начинают звучать все те слова, что кричала ей свекровь, а потом и муж. Да нет, кричал он, а свекровь никогда на нее голоса не повышала. Она вообще к Ларисе никогда напрямую не обращалась, все гадости норовила через своего сыночка передать. Он и старался от всей души.

– Мишка! – снова крикнул Володя. – Хорош дрыхнуть, дуй скорее на кухню!

«Значит, не женщина с ним живет, а мужик какой-то, – подумала Лариса, – вроде сиделки, что ли… Все же странно…»

– О, идет! – Володя повернулся к Ларисе и подмигнул. – Сейчас познакомитесь! Только ты к нему не лезь с нежностями…

«Больно надо», – чуть было не сказала Лариса, но вовремя прикусила язык, потому что в проеме арки, что вела из кухни в прихожую, возникло что-то большое, пушистое и коричневое. То есть не очень большое, размером не с бегемота, конечно, и не с большую собаку. Но вот маленьких комнатных собачек, каких-нибудь йорков и чихуахуа, поместилось бы в этом чудище штук восемь, да еще и место осталось бы для парочки китайских хохлатых.

– Ой, кто это? – обомлев, спросила Лариса.

– Миша, познакомься, это наша гостья, – громко сказал Володя, – она пришла по делу и ненадолго, так что ты уж будь так добр, не начинай безобразничать.

Чудовище неторопливо вошло в кухню, сладко потянулось, распластавшись на кафельном полу, и оказалось обычным котом, только очень большим. Но, возможно, так казалось из-за лохматости.

– Ну, надо же… – Лариса с опаской подошла ближе, – прямо медведь какой-то…

– Угу, я и назвал его Михайлом Потапычем.

Кот поднял круглую голову с небольшими, плотно прижатыми ушами и посмотрел на Ларису пристально и недоверчиво. Глаза у него были цвета болотной тины.

– Он в мастерскую не ходит никогда, потому что запах лака ему не нравится, – болтал Володя, – лентяй такой, зимой вот тут, у батареи ошивается, – он показал на пуфик, – а сейчас еще не топят, так он в кровати валяется целый день, даже постелить не дает. Ох, тетя Лида на него ругается, иногда и полотенцем ему попадает!

И снова Лариса удержалась от вертевшегося на языке вопроса – кто такая тетя Лида, хотя спросить хотелось. Она тут же рассердилась на себя – какое ей дело, как живет Володя и с кем? Они едва знакомы, вполне возможно, что она больше никогда не придет в эту квартиру. Даже точно не придет – что ей тут делать?

Пирожки были чудесные – румяные, ровные, но разной формы.

– Которые круглые – те с мясом, обычные – с капустой, а расстегаи – с рыбой, – отрапортовал Володя, – налетай!

А сам раскрошил один расстегайчик на блюдечко и подал на пол коту.

– Ужас как наелась! – через некоторое время сообщила Лариса. – Это просто неприлично – так вкусно.

– Тетя Лида еще и не такое может! – закивал Володя. – Ну, что опять глаза опускаешь? Спросить хочешь – кто она такая, кем мне приходится? Да формально никем, мамы моей подруга. Была. Когда вот эта хрень со мной случилась, много тут всего произошло. В общем, когда я один остался, она и объявилась. Теперь вот приходит раза три в неделю, хозяйничает тут. Мишка ее не обижает.

Лариса встала, чтобы подлить себе чаю, а когда собралась сесть, оказалось, что место ее занято котом. Она сдвинула стул, и кот тут же зашипел, как масло на раскаленной сковородке.

– Михаил! – нахмурился Володя. – Оставь свои шуточки!

Кот глянул на Ларису злобно и изготовился к прыжку.

– Спасибо, я напилась! – поспешно сказала она. – Может, продолжим со шкатулкой?

Она прошла вперед, а Володя показал за спиной коту кулак. На что кот, надо сказать, не обратил ни малейшего внимания.

– Что там внутри? – спросила Лариса, когда они оказались в мастерской, а противный котище свернул в спальню.

Лариса бросила мимолетный взгляд ему вслед – в спальне была кровать с приспособлением для инвалида, еще тренажер и телевизор.

– Ты ее открывал? – повторила она вопрос.

– О, тут тоже не все просто! – усмехнулся Володя. – Ты видишь здесь замочную скважину?

– Нет, и ключа мне Илья Васильевич не дал, – огорченно сказала Лариса, – но, знаешь, он ее при мне открывал!

– И что там внутри?

– Я не смотрела… – Она покаянно наклонила голову.

Владимир погладил крышку, потом бока, потом поколдовал над передней панелью.

– Эти шкатулки всегда делались с секретом, – бормотал он, – даже с несколькими секретами. Понимаешь, это как в компьютерной игре – несколько уровней, причем чем дальше, тем сложнее.

Пальцы его пробегали по передней стенке шкатулки, и вот он повернул крошечный шпенечек, казалось, это просто заусениц на дереве или щепочка откололась. И внезапно открылась скважина замка, а Лариса изумленно ахнула.

Володя подмигнул ей и велел приподнять шкатулку, а сам стал ощупывать ее снизу.

– Раз есть замок, должен быть и ключик… – говорил он ласково, – ну-ка, девочка, давай, помоги мне.

Лариса покосилась на него – с чего это такая фамильярность, – но тут же сообразила, что девочкой он называет не ее, а шкатулку.

Выражение лица у него было трепетное и сосредоточенное, как будто он прислушивается к чему-то. И тут раздался еле слышный шелест, потом звон, и на стол упал крошечный ключик.

– Второй секрет раскрыли, – удовлетворенно сказал Володя, поворачивая ключик в замке, потом осторожно приподнял крышку.

Шкатулка открылась с противным скрипом, и Лариса с Володей едва не стукнулись лбами, пытаясь заглянуть внутрь.

Внутри не было ничего – только пыльное дно, выстеленное когда-то бархатом или сукном, сейчас же от ткани остались несимпатичные ошметки. Пахнуло пылью, и Лариса закашлялась. Володя пинцетом вытащил остатки ткани и протер дно шкатулки ваткой, смоченной какой-то пахучей жидкостью.

Лариса вышла в коридор, потому что услышала звонок своего мобильника. В последний момент она все же оставила сумку под вешалкой, и это было ее ошибкой, потому что рядом с сумкой сидел котище и самозабвенно драл ее когтями.

– Ах ты! – Она замахнулась, и кот мгновенно сгруппировался, прижав уши и приготовившись к прыжку.

В глазах его было столько злобы, что Лариса невольно попятилась. В голове всплыло воспоминание о животных, мгновенно впадавших в бешенство. Однако мобильник звонил и звонил, тогда Лариса обмотала руку валявшимся рядом пушистым шарфом и потянула к себе сумку. Кот прыгнул с очевидным намерением разодрать ей руку до крови, но когти увязли в мягкой шерсти, не причинив Ларисе вреда. Это хорошо, ей нужно руки беречь, кто захочет пользоваться услугами медсестры, чьи руки в кровавых царапинах и порезах?

Шарф, развязавшись, упал на пол, кот безуспешно пытался вытащить из него когти, а Лариса еще приложила его по спине сумкой, проговорив тихонько:

– Не тронь меня, и я тебя не трону. Ишь выдумал – сумку дорогую портить!

Тут она немного присочинила – сумка была недорогая, но большая и удобная, много всего в нее помещалось.

Кот мяукнул – злобно, но без должного драйва, ему было не больно, но унизительно. Он оценивающе посмотрел Ларисе на ноги, но и тут вышел полный облом – она была в джинсах, так что коронного кошачьего номера с раздиранием колготок никак не выйдет.

Звонила женщина, ее маму выписали после тяжелой операции и нужно было десять дней колоть на ночь снотворное и обезболивающее. Лариса условилась на десять вечера, приступать прямо сегодня.

Она взглянула на часы – половина седьмого, как время-то летит. Нужно ей уходить, а то по хозяйству сделать сегодня ничего не успела, а завтра на работу.

Однако Володя и не думал прекращать возню со шкатулкой. Он сидел, уставившись в пространство, а пальцы его неустанно ощупывали дно шкатулки.

– Должен быть секрет, – бормотал он, – печенкой чую, должно быть второе дно…

– Ты так уверен в этом? – мягко спросила Лариса, прикидывая про себя, как бы половчее откланяться и бежать из этого дома, где нападают ненормальные коты, а хозяин тоже со странностями.

Она тут же устыдилась своих мыслей – человек такое пережил, на всю жизнь к инвалидному креслу прикован, его можно только пожалеть.

Но вот как раз жалости хозяин квартиры у нее не вызывал – не так себя вел, чтобы его жалели. Но кот его все равно противный.

– Я знаю такие шкатулки! – теперь в голосе Володи слышалась самая настоящая страсть. – Я много читал, интересовался. Обязательно должно быть двойное дно.

Лариса вдруг вспомнила взгляд Ильи Васильевича в тот последний день – пронизывающий, все понимающий. Не просто так он подарил ей эту шкатулку, ох не просто!

Она тут же отогнала эту мысль. Ну что такого старик мог иметь в виду? Ну, допустим, предчувствовал он свою смерть, в это Лариса поверит, были в ее практике такие случаи. Говорит больной человек – я завтра умру, так и выходит. А в случае со стариком и провидцем быть не надо, ей и то было ясно, что дело к концу шло.

Ну, знал он, что одинок, что квартира государству достанется, а вещи на помойку выбросят. И решил спасти ценную вещь. Только ценная-то она лишь для него была, а на самом деле – десять тысяч стоит, уж не такие большие деньги даже для Ларисы. Нет, все-таки хорошо, что она шкатулку не выбросила, теперь хоть совесть не мучает…

Володя отодвинул шкатулку и утомленно откинул голову на спинку кресла.

– Черт, ничего не выходит!

– Дай-ка… – Лариса опытными руками стала массировать ему шею и плечи. – Расслабься, может, что умное в голову придет!

Через некоторое время он глубоко вздохнул и открыл глаза – боль отпустила.

– Спасибо тебе, – он нашел Ларисину руку и сжал ее благодарно, – знаешь, умного в голову ничего не приходит, стало быть, нужно идти другим путем. Дно я все ощупал, и так и этак, и всю шкатулку тоже. Ножки проверял – никакого эффекта. Ну что ж это такое!

Он закрыл шкатулку, потом снова резко открыл. Крышка откинулась с резким скрипом, и у Ларисы перед глазами возникли старческие слабые руки, которые бережно гладят крышку шкатулки, а потом открывают ее, но не сразу, а постепенно, так что скрип получается не резкий и пронзительный, а с перерывами.

– Знаешь, – неуверенно заговорила Лариса, – если попробовать раскрывать шкатулку постепенно, как бы плавными скачками… Старик так сделал один раз, потом заглянул внутрь – довольный такой – и отдал мне шкатулку.

– А ты не могла тоже посмотреть! – закричал Володя.

– Да мне ни к чему было…

– Ох вы, женщины, то до всего им дело, суются, куда и не просят, а то элементарного любопытства не имеют!

«Развернуться и уйти, – подумала Лариса, – что, в самом деле, я нанималась, что ли, слушать, как он орет? Андрею так и скажу – была, все сказала, что знала, а на большее ты не рассчитывай, как в старой песне поется…»

– Извини… – Володя все понял по ее лицу, – извини, я сорвался. Обидно очень… Если бы ты запомнила точно, в какой последовательности он открывал – ну, скачки эти… Понимаешь, это очень важно. Если неправильно все сделать, то механизм может заблокироваться, и тогда никогда шкатулку не открыть.

– Ладно, – оттаяла Лариса, потому что глаза у ее собеседника были очень грустные, – значит, тогда показалось мне, что скрип напоминает какую-то мелодию. То есть не мелодию, размер, вот если постучать… – она постучала по столу, – это какая песня?

– Маленькой елочке холодно зимой, – усмехнулся Володя, – ты меня за дурака, что ли, держишь? У меня, знаешь, позвоночник сломан был, а голова цела…

– Да погоди ты! – закричала Лариса. – С мысли меня не сбивай!

Тотчас открылась дверь, и на пороге появился кот. Глаза его горели зеленым волчьим светом, шерсть на спине стояла дыбом, отчего, и так-то большой, он стал просто огромным. Кот раскрыл пасть и зашипел грозно. Выглядел он устрашающе, но на Ларису не произвел ни малейшего впечатления.

– Отвали! – отмахнулась она. – Никто на твоего хозяина не покушается! У нас с бабушкой такая в детстве игра была, – заговорила Лариса, когда кот без лишнего звука удалился, чихнув на прощанье, – вроде как по телевизору «Угадай мелодию». Только нужно было ту мелодию простучать и по ритму угадать. Я поэтому и запомнила те скрипы как мелодию.

– И что? Какая мелодия? – недоверчиво усмехнулся Володя. – «Во поле березка стояла»? Или «Боже, царя храни»?

– Тебе надо узнать секрет шкатулки или нет? – теперь Лариса постаралась не повышать голос, поскольку кот снова припрется и на этот раз может броситься на нее без предупредительного шипенья.

– Надо, – Володя стал серьезным, – так какая мелодия тебе запомнилась?

– «Августин…»

– Чего?

– Того, – передразнила Лариса, – в сказке Андерсена «Свинопас» принцесса что поет?

– А что? – Он оторопело хлопал глазами.

– Ах, мой милый Августин, Августин, Августин. Ах, мой милый Августин, все прошло, все… – пропела Лариса, – а теперь слушай… – она простучала первую часть. – Ну, будешь пытаться или мне самой открыть? Время идет, уж скоро стемнеет…

– Ну, давай. – Он положил руки на крышку, и Ларисе показалось, что птицы орнамента слегка отпрянули в стороны, как будто испугавшись.

Главное – не ошибиться. Лариса затаила дыхание, слушая неравномерный прерывистый скрип. Вроде бы так было у старика…

«Все прошло, все…»

– Все! – сказал Володя.

И вдруг дно шкатулки волшебным образом поднялось вместе с крышкой. И там, в углублении, мелькнуло что-то грязно-белое.

– Ой! – вскрикнула Лариса. – Что там?

– Спокойно! – Володя пинцетом достал из углубления ветхую, пожелтевшую от времени бумагу и осторожно развернул сложенный вчетверо лист.

Это была старая, выцветшая от времени карта, точнее, городской план.

Очертания улиц показались Ларисе знакомыми, а когда Владимир передал ей лупу и она смогла прочесть названия улиц, всякие сомнения отпали. Это был план Санкт-Петербурга. Многие названия были незнакомы, но некоторые сохранились или были восстановлены во время перестройки – Большая и Малая Морские улицы, Сергиевская, Захарьевская, Фурштатская…

Как будто для того, чтобы избавить ее от последних сомнений, внизу было напечатано мелким шрифтом, в старой орфографии:

«План города Санкт-Петербурга. В квадратном дюйме триста сажен».

Володя взглянул на эту надпись и продекламировал:

 
– В Константинополе у турка
Валялся, порван и загажен,
План города Санкт-Петербурга —
В квадратном дюйме триста сажен…
 

Вот именно о таком плане писал поэт почти сто лет назад!

А еще внутри сложенного плана лежал глянцевый картонный прямоугольник с нарисованным на нем воином в сверкающих латах и царском венце.

– Что это? – спросила Лариса, осторожно подняв картинку.

– Карта, – уверенно ответил Владимир, – игральная карта. Король треф.

Действительно, в уголке картонного прямоугольника стоял значок в виде стилизованного клеверного листа – обозначение карточной масти крестей, или треф.

– Это очень старинная карта, – проговорил Владимир, разглядывая карту. – Ей не меньше двухсот лет. Это карта из так называемой падуанской колоды. Я видел в одной книге такое изображение.

– А кто этот воин? – поинтересовалась Лариса.

– Дело в том, что традиционно фигуры на картах связывали с определенными историческими персонажами. Юлий Цезарь изображал короля бубен, царь Давид – короля червей, Шарлемань, как называют французы Карла Великого, – короля пик, а на этой карте короля треф представляет Александр Македонский.

– Как интересно!

Ларисе на самом деле было не слишком интересно, больше она подыгрывала Володе, который радовался своей находке, как маленький ребенок.

«Бумажки какие-то, а он сияет, как будто кошелек с деньгами нашел», – думала она.

– А что это за слово? Название масти?

Под изображением Александра Македонского было выведено красивым почерком какое-то латинское слово.

– Bibere, – прочел Владимир. – Нет, это не название масти. По-латыни это значит «пить».

– Надо же, – удивилась Лариса. – Ты еще и по-латыни читаешь?

– Ну, какое там! – Володя смутился. – Запомнил несколько слов, чтобы разбирать ту галиматью, которую пишут врачи в моей медицинской карте, да еще понимать названия лекарств, которые они мне выписывают…

– Значит, «пить»… – повторила Лариса. – Но какое отношение это имеет к игральным картам?

– Понятия не имею, – Володя пожал плечами. – А вот это что такое?

В нижнем правом углу карты виднелась печать в виде двуглавого орла.

– Двуглавый орел, герб царской России. – Лариса решила показать новому знакомому свою эрудицию.

На самом деле никакой эрудиции не было и в помине, просто когда-то в детстве дед пришел домой с работы, загадочно улыбаясь, и вытащил из кармана несколько стеклянных фигурок.

– Деда! – радостно закричала Лариса. – Это мне?

– Тебе, егоза, тебе! – засмеялся дед.

Но когда Лариса рассмотрела фигурки, то оглянулась на деда в недоумении. Не было там ни забавных зверюшек, ни цветочков, были одни птицы. Лебеди с красиво выгнутыми головами, гордые петухи, павлины с яркими многоцветными хвостами – и все это не слишком новое, кое-где отбитое.

– Деда, ты что мне черепки принес? – обиделась Лариса. – И краска облупилась.

– Это не черепки, – серьезно ответил дед, – это история.

И рассказал, что стекольный завод на Дружной Горке – очень старый, еще до революции работал. А нынче разбирали рабочие сарай, что во дворе испокон веку стоит – решили его снести и сделать площадку для отдыха. Ну и нашли ящик вот таких фигурок. В основном все побитые, а что поцелее – дед внучке принес.

– А это что за птица? – Маленькая Лариса держала в руках птицу с двумя головами. Клювы на головах были большие, крючком, сами головы сердитые. Тут-то дед ей и объяснил про двуглавого орла, а корона, сказал, стеклянная, за долгое время отвалилась.

– Это герб царской России, – повторила сейчас Лариса.

– Не совсем, – ответил Володя, вооружившись лупой и внимательно разглядывая печать. – На российском гербе две головы орла увенчаны царской короной, шапкой Мономаха с крестом. Здесь же совсем другая корона, с тремя остроконечными зубцами. Это корона византийских императоров…

– Ну вот, опять попала пальцем в небо! – расстроилась Лариса. – Выходит, это герб не России, а Византии? Сколько же лет этой карте? Я мало что помню из школьных уроков истории, но, по-моему, Византия пала лет пятьсот назад… Турки ее завоевали…

Про это она узнала не из уроков истории, а когда ездила в Турцию на море. Собрались они с подругой на экскурсию, скучно целыми днями на пляже валяться. Попался такой экскурсовод настырный, всю дорогу пичкал их историей Турции, так что они решили, что в этот отель ни за что больше не поедут. А вот сейчас пригодилось.

– Примерно пятьсот пятьдесят, – ответил Володя. – Но вообще-то двуглавый орел был гербом не самой Византии, а последней династии византийских императоров – Палеологов…

Лариса хотела было головой кивнуть солидно – вроде бы она в курсе, но тут же рассердилась на себя. Что она из себя строит? Зачем все это? Да она знать не знает никаких Палеологов, в жизни про них не слыхала!

Она поглядела на Володин затылок – волосы отросли, надо бы его подстричь, снова на себя рассердилась – какое ей дело? Он поднял голову, почувствовав ее взгляд, и Лариса поскорее нагнулась над картой.

– Посмотри-ка, а здесь тоже такая печать… – Лариса показала на нижний край плана Санкт-Петербурга.

Там тоже виднелся бледный отпечаток двуглавого орла в византийской короне.

– Да, ты права! – Владимир поднес лупу к этой печати. – Точно такой же значок! А этот план вовсе не такой старый, судя по названиям улиц, он сделан не раньше середины девятнадцатого века. Так что к Византийской империи эта печать имеет весьма отдаленное отношение, но зато к семейству Палеолог… смотри-ка, а ведь на этом плане есть еще какие-то значки!

Передавая друг другу лупу, Лариса и Владимир внимательно изучили карту города и нашли на ней четыре значка, нанесенных выцветшими лиловыми чернилами, четыре символа карточных мастей – червей, пик, бубен и треф.

– Вот интересно! – проговорила Лариса, разглядывая план. – Значок крестей стоит в том самом месте, где жил Илья Васильевич… ну, тот старик, который перед смертью подарил мне шкатулку. Странно, ведь он жил в обыкновенном современном доме, которого наверняка не было в то время, когда печатали этот план! Квартира самая обычная, лифт вечно ломался…

– Что я могу сказать? – протянул Володя. – На этом месте до революции располагались дачи богатых горожан.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лариса. – Откуда ты все про город знаешь – как улицы назывались, в каком веке что построено…

– Да я же архитектор, – напомнил он, – уж свой-то родной город изучил отлично. Так что, возможно, твой старик совсем не случайно поселился на этом месте.

Владимир неожиданно замолчал, и на лице у него проступило какое-то странное выражение, задумчивое и мечтательное. И снова в дверь заглянул кот и даже шагнул одной лапой в комнату, но сморщил нос, фыркнул и раздумал заходить.

– О чем ты подумал? – спросила Лариса и наклонилась к Володе близко, исключительно назло противному котяре.

– Да, что тут говорить… – отмахнулся Володя. – Все равно это невозможно…

– Ну, все же! – Она рассмеялась интригующе.

– Если бы я мог ходить, я нашел бы те места, которые отмечены на плане значками. Мне кажется, с этим планом связана какая-то важная тайна. Не зря же план и игральную карту так тщательно хранили больше ста лет.

– Тайна? Какая тайна? – переспросила Лариса.

У нее было такое чувство, будто ей за шиворот вылили ушат холодной воды. С таким нежным выражением лица он думает о каких-то древних бумажках!

– Не знаю, какая тайна, – вздохнул Володя. – Однако история семейства Палеолог уходит корнями в глубокую древность, и с ними могут быть связаны самые удивительные загадки!

– А какое отношение эта византийская семья имеет к России? – по инерции продолжала спрашивать Лариса.

– Самое прямое! Племянница последнего императора Византии Зоя, или София, Палеолог была женой великого князя Московского Ивана Третьего и бабкой Ивана Васильевича Грозного. Так что в России какое-то время правили потомки византийских императоров, с которыми связано много удивительных исторических загадок. Может быть, одну из этих загадок удалось бы разгадать, собрав воедино все части головоломки. Я уверен, что эта шкатулка, вернее, ее содержимое – это часть целого… Не зря ведь план так хорошо был запрятан. И твой старик, несомненно, знал о его существовании. – Он вздохнул и закончил: – Но о чем тут говорить, все равно я не могу ничего поделать со своими ногами!

Он опустил голову, и Лариса посмотрела на него с сочувствием. Она видела, как он расстроен от своего бессилия, и ей вдруг очень захотелось его утешить. Что ж, что интересуется такой ерундой, известно же, что в душе каждый мужчина остается ребенком, мальчишкой. Отсюда любовь к оружию и машинам, отсюда же страсть к загадкам и приключениям… А у Володи ведь своя беда – ноги не ходят, вот он и пытается себя развлечь, как может…

И вдруг, неожиданно для себя самой, она проговорила:

– Если хочешь, я могу сделать это вместо тебя.

Она тут же прикусила язык, но было поздно: слово – не воробей, вылетело – не поймаешь.

– О чем ты говоришь? – недоверчиво переспросил Володя.

– Ну, я могу съездить в места, отмеченные на плане, – ответила Лариса без прежней уверенности.

– Нет, мне неудобно… – протянул Владимир. – Я и так отнял у тебя много времени…

Лариса уже не рада была своему предложению, она хотела ухватиться за Володины слова, сказать, что погорячилась, что действительно очень занята… но язык словно перестал ее слушаться, он жил своей собственной жизнью и говорил, не спрашивая у нее разрешения:

– Да мне вовсе не трудно! Мне даже интересно! Ведь, в конце концов, это же мне Илья Васильевич подарил шкатулку, значит, он надеялся, что я разберусь с этой тайной…

– Ну, если тебе и вправду интересно…

Лариса увидела, как заблестели глаза Володи, и всякие сомнения у нее отпали. Она решила сделать все, что сможет, лишь бы к нему снова вернулась радость жизни.

Одно только ее беспокоило.

– Послушай, – проговорила Лариса неуверенно, – конечно, я туда съезжу, найду места, отмеченные на плане, но что дальше? Как я узнаю, что и где нужно искать? Ведь эта шкатулка много лет хранилась в квартире у Ильи Васильевича, а если другие части тоже надежно спрятаны в чьем-то доме? Как я их найду?