Текст книги "Гребень Маты Хари"

Короче, я разозлилась и обозвала Игорешу козлом и придурком, поскольку он несет чушь. Когда это я ему изменяла, интересно знать. И этот… не подобрать для него приличного слова… еще смеет такое говорить!

И что вы думаете? Он тут же на голубом глазу обвинил меня в связи с моим начальником Мирославом.

В первый момент я просто разинула рот. Мирослав – парень хороший, фирмочка у нас маленькая, все на виду, и наши тетки сразу бы что-то заметили, если бы он крутил с сотрудницами. Но даже они никогда не смотрели на меня косо. Потому что не за что. Мирослав относится ко мне неплохо, как и ко всем, держится ровно, как и со всеми, и мне никогда не приходило в голову, чтобы мы с ним…

Потому что если живешь с одним, то… ага, про это я уже говорила. В общем, Мирослав – хороший человек и приличный начальник, иногда мне даже кажется, что мы с ним друзья. Во всяком случае, когда мы едем куда-то вместе (по работе, разумеется), то разговариваем на отвлеченные темы, и мне это нравится. Надеюсь, что ему со мной тоже интересно.

И вот Игореша вдруг ни с того ни с сего устроил такую безобразную сцену! Он орал, что я сплю с начальником, перечислял, куда мы с ним ездили на выходные и в отпуск, и утверждал, что мы совершенно обнаглели и закрываемся в его кабинете в обеденный перерыв. Вот уж это чистое вранье, тем более у нас в фирме нет никакого обеденного перерыва, сотрудники бегают в кафе на углу по очереди, так что в офисе всегда кто-нибудь есть. Нет, подумала я, у Игореши точно крыша едет. Так, это без меня, кончилось мое терпение.

Итак, я хотела быстренько собрать вещи и молча удалиться, потому что если уж точно у нас с ним все, то для чего тогда ругаться, только силы зря тратить.

Но не получилось у меня просто так уйти. Этот… ну вы понимаете кто, вырвал у меня из рук платье, бросил его на пол и растоптал ногами. Совершенно новое платье, в прошлом месяце только купила! И кто бы на моем месте не озверел?

В общем, дальше даже вспоминать противно, кажется, мы разодрались. Ну куда мне было справиться со здоровым мужиком? Забыла сказать, Игореша ростом метр восемьдесят, а весит девяносто кило. Или даже больше. Так что драться с ним – себе дороже обойдется.

Я всегда трезво оцениваю свои возможности, поэтому отступила, чтобы он не вздумал портить остальную одежду. У меня ее не так много. А он вытряхнул все то, что я успела положить в чемодан, оторвал у него замки…

В общем, я успела проскочить в прихожую и спасти пальто и сапоги. Хорошо, что в сумке был паспорт и пропуск на работу, а также кошелек и кое-какая косметика.

Игореша выскочил за мной и орал, чтобы я выметалась немедленно из его дома, что он видеть меня не желает, и отобрал ключи, которые я неосмотрительно оставила на полочке в прихожей.

В общем, я подхватила сумку и дала деру, потому что оставаться с ним в одной квартире было чревато, похоже, мой гражданский муж и правда сошел с ума.

Выйдя из дома, я сунулась в кошелек и обнаружила, что в нем совершенно нет наличности, ста рублей не наберется. И у ближайшего банкомата я поняла, что эта сволочь Игореша заблокировал мои карточки. Карточки были мои, я сама вносила на них деньги, так что он сделал это чисто из вредности. Господи, мы жили вместе почти два года, и я не поняла, какая же он скотина!

Потом я позвонила Инке, она как всегда выручила меня и передала ключи от квартиры своей не то тетки, не то троюродной сестры, когда ехала в аэропорт. Ну а потом… про это вы уже знаете.

Я тяжко вздохнула и повернулась на неудобной кровати. Теперь, когда кошмар с трупом в шкафу остался позади и мне удалось уйти из той квартирки без потерь, не считая истрепанных нервов, я обрела способность логически рассуждать. И, вспоминая, с чего все началось, глубоко задумалась.

Вот с чего это Игорешу так разобрало? Ведь должна же быть какая-то причина для такого его поведения.

Ну не мог никто с моей работы так художественно ему все наврать! А сам он вряд ли такое придумал бы, Игореша – человек без воображения, уж это я точно знаю, за два года его изучила.

Привиделось спьяну? Но опять-таки, я хорошо его изучила и не раз видела выпившим. И точно знаю, что, когда Игореша сильно переберет, он становится тихим и сонным, ему все до лампочки, лишь бы улечься где-нибудь в уголке и поспать. А тут такое учинил, стало быть, не сильно был пьян.

И вот теперь я вспоминаю, что Игореша себя все время накручивал, подгонял, чтобы скандал получился громкий. Для чего? Я ему надоела и он хотел выгнать меня из дома? Так сказал бы прямо, я и пошла бы себе. Квартира – его, мы не женаты, детей, слава богу, нет, так какие проблемы? Не стала бы я за него цепляться, еще не хватало! Честно говоря, небольшая радость мой Игореша. Теперь уж точно не мой, что-что, а это я твердо знаю. Сто лет бы его не видеть, но как бы выцарапать свои вещи… Хотя не удивлюсь, если этот урод все изрезал и изорвал. Нет, по нему точно психушка плачет!

На этой мысли я неожиданно заснула, просто отключилась, и все, как в омут провалилась.

Сто семьдесят пять, сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь… еще четыреста тридцать шагов – и она дойдет до школы…

Греша старалась не смотреть налево, туда, где был дом старой Нелле. Можно смотреть на нарядный дом булочника Ван Даллена, в окнах которого выставлены румяные крендели́ и забавные пряничные человечки, можно смотреть на скучную аптеку господина Мюллера, но мимо дома старухи Нелле она старалась пройти как можно быстрее, опустив глаза в землю.

Сто семьдесят девять, сто восемьдесят, сто восемьдесят один, сто восемьдесят два…

Папочка сказал, что она достаточно взрослая, что она может одна ходить в школу. Греша хочет доказать папочке, что он прав, что она взрослая, но этот дом, мимо которого ей приходится проходить, внушает ей безотчетный страх. Да, собственно, не сам дом, а окно, закрытое тюлевой занавеской.

Потому что эта занавеска едва заметно шевелится, когда Греша проходит мимо, и девочке мерещится за этой занавеской лицо страшной старухи…

Дети в их городке рассказывают друг другу страшные истории про этот дом и его обитательницу. Понизив голос почти до шепота, они говорят о маленьком Виллеме ван Мильхе, который из любопытства зашел в этот дом, и больше никто никогда его не видел. И о дочке мукомола Аньет Герст, которая только заговорила со старой Нелле и тут же лишилась дара речи. С тех пор Аньет только мычит и объясняется жестами, которые почти никто не понимает…

Сто восемьдесят три, сто восемьдесят четыре, сто восемьдесят пять…

Краем глаза Греша заметила слева какое-то движение и не выдержала, взглянула туда.

Занавеска на окне шевельнулась и приподнялась. За этой занавеской Греша увидела чудесную золотую карусель.

По кругу бежали красивые маленькие лошадки и собаки, крошечные человечки и олени с развесистыми рогами, зайцы и незнакомые девочке удивительные существа.

Карусель звала, манила Грешу.

А там, позади карусели, она заметила темный выпуклый глаз и прячущееся в тени лицо…

Девочка собрала все свои силы, отвернулась от окна и сделала еще один шаг.

Сто восемьдесят шесть…

Но это оказалось сильнее ее.

Она снова взглянула на окно, и золотое сияние наполнило ее душу.

А за каруселью Греша увидела старую Нелле. Старуха смотрела на нее и манила желтым скрюченным пальцем…

Сто восемьдесят семь…

Нет, она не могла устоять.

Греша повернулась, огляделась по сторонам и поднялась на высокое крыльцо.

– Заходи, милая! – раздался из глубины комнаты негромкий голос, скрипучий, как дверца буфета у них в доме. – Заходи, золотко. Ты смелая девочка.

В комнате было почти совсем темно. После яркого дневного света Греша вначале практически ничего не видела – только удивительную золотую карусель, которая светилась в полутьме чудесным волшебным сиянием. Но потом глаза ее понемногу привыкли, и она разглядела массивный черный шкаф, который занимал едва не половину комнаты, и круглый стол, накрытый плюшевой скатертью в красивых узорах, и резную шкатулку на этом столе.

А перед столом она увидела глубокое кресло с резной деревянной спинкой, и в этом кресле – маленькую худую старушку, похожую на ручную обезьянку, которую Греша видела на ярмарке, куда отец возил ее прошлым летом.

Старую Нелле.

Старушка держала в руке трубку с длинным резным чубуком, от которой исходил сладковатый ароматный дым. Старушка глядела на Грешу и улыбалась. Она вовсе не была такой страшной, как говорили другие дети на их улице.

– Ты не только храбрая девочка, ты еще и красивая.

Греша удивленно взглянула на старуху.

До сих пор никто не называл ее красивой. Мало кому нравились ее выпуклые темные глаза, ее густые курчавые волосы. У тех девочек, которых называли красивыми, глаза были голубыми, а волосы – светлыми, золотистыми. Только папочке она нравилась – тем, что она была похожа на него.

– Да, ты красивая, – повторила старая Нелле. – А после того, как я сделаю тебе подарок, ты станешь еще красивее. Ты станешь красива, как маленькая принцесса.

– Подарок? – переспросила Греша. – Я люблю подарки… я очень люблю подарки…

Старуха поднесла к губам длинный узорчатый чубук, затянулась, выпустила облачко ароматного голубоватого дыма, которое разошлось, заполнило всю комнату, как утренний туман. Золотистые, текучие, искрящиеся отсветы волшебной карусели растворились в этом облаке, поплыли по комнате, и маленькая Греша с удивлением поняла, что плывет среди них.

Темная комната куда-то подевалась, скрылась в голубом дыму, а девочка плыла теперь по далекому южному морю на грязном, закопченном корабле… а потом она увидела удивительные деревья и цветы и полуразрушенный храм, обвитый цветущими лианами, храм, стены которого покрыты статуями незнакомых танцующих богов, удивительных существ со многими руками, существ с головами диких, экзотических животных…

А потом она увидела на расколотых плитах храма танцующих девушек, гибких, как лианы, и смуглых, как южный закат, и в одной из этих девушек узнала саму себя…

А потом раздался мелодичный звон – и все эти удивительные картины растаяли, и Греша снова стояла посреди полутемной комнаты, а перед ней сидела в кресле маленькая старушка – старая Нелле, о которой рассказывали столько страшных историй.

Зря рассказывали – в ней не было ничего страшного. Наоборот, она показалась девочке доброй.

– Что это было? – спросила Греша, с трудом сбрасывая с себя сонное оцепенение.

– Что это было? – переспросила старуха. – Тебе лучше знать. Ведь это тебе карусель показала волшебные картины! Ведь это ты плыла среди них!

– Вы говорили о подарке! – напомнила ей девочка. – Вы обещали мне подарок…

– Ах да! Подарок! Хорошо, что ты мне напомнила… – Старая Нелле открыла шкатулку, что стояла перед ней на столе, и стала перебирать ее содержимое.

– Это не то… – бормотала она. – Это не для нее… это тоже не годится… а вот это – в самый раз! – И она достала из шкатулки небольшой черепаховый гребень.

Это был простенький, недорогой гребень, украшенный разноцветными стекляшками, поддельными самоцветами – синим, красным и зеленым, простенький гребешок из тех безделушек, какими торгуют уличные разносчики.

Но Греше гребешок очень понравился, глаза ее заблестели, она потянулась к старухе.

– Подарок! – пролепетала она, зачарованно глядя на красивую безделушку.

– Подарок, – кивнула старая Нелле, – я же тебе обещала. Только запомни, девочка: этот подарок нужно беречь как зеницу ока. Пока он будет у тебя – с тобой не случится ничего дурного! Мужчины будут плясать под твою дудку…

– Дудку? – удивленно переспросила Греша. – Какую дудку?

Она вспомнила музыкантов на храмовом празднике. У одного из них действительно была дудка, которая испускала резкие и визгливые звуки. В этом не было ничего хорошего.

– Это так говорят, – усмехнулась старуха. – И еще говорят – не все то золото, что блестит. Но бывает и наоборот. Бывает, что подлинное сокровище не выдает себя ярким блеском.

Старуха пристально взглянула на Грешу и продолжила, таинственно понизив голос:

– Настоящая красота не видна сразу. Этот гребешок кажется простым, но ему нет цены. Ты кажешься скромной девочкой, дочкой шляпника, но на самом деле ты принцесса из далекой удивительной страны. Потому ты и не похожа на своих школьных подружек. Но только никому, никому об этом не рассказывай! Это тайна, большая тайна! – Старуха поднесла желтый от табака палец к губам и, покачав головой, добавила: – А сейчас, малышка, тебе пора в школу…

Греша хотела что-то возразить, хотела что-то спросить, но вдруг старая Нелле и ее полутемная комната куда-то подевались, и девочка обнаружила себя посреди улицы, на полпути от дома до школы. Она удивленно захлопала глазами: что это было? Привиделось ли ей, или она взаправду побывала в доме старухи, о которой рассказывают столько страшных историй?

Тут Греша почувствовала, что сжимает что-то в руке. Она осторожно разжала кулачок и увидела гребешок, черепаховый гребешок, украшенный тремя цветными камушками или тремя ограненными стеклышками.

Так что, выходит, это на самом деле было? Она пересилила страх, решилась войти в дом старой Нелле, в дом старой ведьмы, о которой рассказывают такие страшные истории? И ведьма не сделала ей ничего плохого, наоборот, она подарила ей этот чудесный гребешок и открыла ей удивительную тайну. Рассказала, что она принцесса из далекой страны…

А ведь Греша всегда это подозревала!

Греша спрятала гребешок в карман передника и прибавила шагу – наверняка она уже опаздывает в школу, и учитель будет на нее сердиться.

Греша и правда опоздала на урок, и учитель, минхеер ван Гуттен, очень на нее рассердился. Он назвал Грешу легкомысленной и пустой девчонкой и велел ей остаться после уроков, что не предвещало ничего хорошего.

На первом уроке девочки занимались французским языком. Пока учитель писал на доске французские глаголы, Греша шепотом рассказала своей соседке по парте Марте ван Брюен, что опоздала потому, что побывала в доме старой Нелле.

– Ты была в доме ведьмы? – прошептала Марта, округлив глаза от восторга и страха. – Врешь!

– Честное слово! – Греша незаметно перекрестилась. – Погляди, что она мне подарила!

Она показала под партой гребешок. Разноцветные стеклышки брызнули искрами света.

– Подумаешь! – разочарованно протянула Марта. – Такой можно купить на ярмарке за гроши! Старуха не только уродлива, как ведьма, она еще и скупа!

– Подлинная красота не видна сразу! – повторила Греша слова старухи.

Ей было обидно, что Марта не оценила подарок, и тогда она выложила главный козырь:

– А еще она сказала, что я принцесса из далекой удивительной страны.

– Врешь! – фыркнула Марта. – Твой папочка никакой не король, он торгует шляпами, это все знают!

Греша покраснела и отвернулась.

Старая Нелле говорила, что нельзя никому открывать свою тайну, зря она не послушалась ее…

Когда уроки закончились, Греша хотела тихонько улизнуть домой, надеясь, что учитель забыл о ее прегрешении. Однако минхеер ван Гуттен перехватил ее возле двери, схватил за ухо жесткими холодными пальцами и прошипел:

– Куда это вы направляетесь, барышня? Вы забыли, что вас ждет наказание?

Греша тяжело вздохнула и села за парту.

– Я скоро приду, а вы, барышня, пока прочтите Псалтырь от сих до сих!

Учитель ушел, чтобы приготовить все к завтрашнему дню, а Греша раскрыла псалтырь и задумалась.

Ей снова вспомнилась полутемная комната старой Нелле, чудесная золотая карусель и удивительные слова старой женщины. Девочка достала из кармана гребешок, расчесала им густые вьющиеся волосы. Волосы затрещали, кожу под ними словно закололи тонкими острыми иголочками.

Тут как раз вернулся учитель.

Греша гадала, какое наказание ее ждет – бывало, он бил девочек линейкой по рукам, иногда ставил на колени на рассыпанный горох – все зависело от его настроения.

Однако минхеер ван Гуттен, войдя в классную комнату, вдруг застыл на пороге и прикрыл глаза, словно от яркого света. Затем он широко открыл их, подошел к Греше и заговорил каким-то незнакомым, задыхающимся голосом:

– Дитя мое, я думал, как наказать тебя за опоздание, но вдруг понял, что ты ни в чем не виновата. Для такой юной и прекрасной особы, как ты, жизнь полна всяческих соблазнов, перед которыми трудно устоять. Пожалуй, я не буду тебя наказывать. Я лишь попрошу тебя иногда задерживаться в школе, как сегодня, чтобы поговорить со мной… чтобы обсудить твое будущее…

Учитель взял девочку за руку и принялся гладить ее. При этом лицо его было удивленным и растерянным, словно он прислушивался к чему-то слышному только ему.

– Поговорить, господин учитель? – переспросила Греша, безуспешно попытавшись высвободить руку. – О чем вы хотели бы со мной поговорить?

Ей отчего-то вспомнилась вдруг сказка о Красной Шапочке и Сером Волке.

Учитель и вправду был похож на волка, нарядившегося безобидной старушкой. Он крепко держал ее руку и смотрел на девочку странным, словно голодным взглядом.

Вдруг Греше показалось, что она перенеслась в полутемную комнату старой Нелле. Классная комната наполнилась ароматным золотистым туманом, по нему заскользили искрящиеся, мерцающие, переменчивые фигуры, вот сейчас она снова увидит те волшебные картины, которые показала ей старуха, волшебные картины далеких стран и далекого времени…

И в это мгновение дверь классной комнаты распахнулась. Звук открывшейся двери разрушил волшебную, мерцающую тишину, сгустившуюся вокруг Греши.

На пороге стояла ее мама. Лицо ее было взволнованно. Увидев Грешу, она облегченно вздохнула и воскликнула:

– Слава богу, ты здесь! Я забеспокоилась, когда ты не пришла в обычное время. Добрый день, минхеер учитель! Извините, что вошла без стука.

Учитель отпустил руку девочки и отстранился от нее. На лице его проступило смущение, будто его застали за чем-то неподобающим, за чем-то скверным.

– Я задержал вашу дочь, фрау Зелле, чтобы обсудить с нею ее успехи по основным предметам. Должен сказать вам, что у нее прекрасные способности к языкам. Она очень хорошо успевает по французскому и немецкому языкам, также по гимнастике. Прилежание у нее тоже в порядке…

Учитель шумно вздохнул и продолжил более сухим и сдержанным тоном:

– Однако если она хочет продолжить образование, следует уделять больше внимания математике, а также классической литературе и истории…

Проснулась я от скрипа двери. Спросонья не поняла, где я нахожусь, потом увидела тени от качающегося на улице фонаря и вспомнила, что ночую в отеле, который на самом деле обычный бордель.

Снова послышался скрип двери, потом крадущиеся шаги в коридоре. Кто-то старался идти неслышно, но явно торопился. На улице было тихо, потом подъехала машина и остановилась, судя по всему, прямо у двери этого, с позволения сказать, отеля.

Я встала и подошла к окну, в свете фонаря была хорошо видна дверь, из нее как раз выскочила Алиска. Ну да, ее курточка, ее узкие обтягивающие джинсы и светлые взбитые волосы. Ага, обокрала небось того мужика, а теперь удирает. Что ж, надо полагать, здесь это обычное дело.

Алиса подошла к машине, тотчас опустилось стекло, и высунулась рука. Алиса положила что-то в эту руку и спросила о чем-то, во всяком случае, я видела, как шевелились ее губы.

Рука убралась, но открылась задняя дверца машины, оттуда выскочил накачанный парень и мигом втянул Алису в салон. Она отбивалась, но у нее не было шансов, я услышала только сдавленный крик, который тут же прекратился, как будто Алиске заткнули рот, после чего машина газанула и скрылась за поворотом. И опять стало тихо, даже не слышно машин с проспекта.

Да, у них тут свои разборки. Я зевнула и снова улеглась на продавленную постель.

На этот раз проснулась я от шума дождя.

Открыв глаза, я долго пыталась понять, где нахожусь.

Однозначно, не дома. Узкая скрипучая кровать, низкий потолок в художественных разводах, дешевая мебель, пыльный графин и пара простых залапанных стаканов на столе… все это напоминало дешевый гостиничный номер. Ну да, это и есть дешевый гостиничный номер. В этот клоповник меня пустили ночью, содрали кучу денег, и за это я была благодарна, потому что…

И тут я разом вспомнила все: безобразную ссору с Игорешей, как я выскочила из его квартиры без вещей и позвонила Инке. Как Инка пожурила меня – она, дескать, меня предупреждала, а я не слушала. О чем, интересно, она предупреждала, наоборот, она советовала в свое время не решать все сплеча насчет Игореши, все же мы прожили с ним больше двух лет, а это по нынешним временам немало.

В общем, старшие подруги любят поучать младших. И я Инку послушала, а надо было послать Игорешу подальше… ну, что теперь говорить.

Инка дала мне ключи, и я вспомнила, как пришла в квартиру Инниной тетки, как нашла там труп, как сбежала из той квартиры и сняла на ночь номер в отвратительной гостинице.

Это было слишком ужасно, слишком отвратительно, чтобы быть правдой, но это именно и была правда. Слишком отчетливо я помнила труп, выпавший на меня из стенного шкафа… помнила его коротко стриженный затылок, плохо выбритую щеку…

Да, вот и еще одно доказательство реальности моих воспоминаний: бумажник, который лежит на прикроватной тумбочке. Бумажник, который я позаимствовала у того покойника. Бумажник, в котором я нашла свою собственную фотографию…

Эта деталь вчерашних событий была особенно непонятной и пугающей. Как я оказалась на той фотографии, рядом с совершенно незнакомым человеком?

Это было совершенно необъяснимо.

Не нужно ломать голову, внушила я себе, нужно отбросить этот факт, как будто его не существует, и держаться за что-то реальное, обычное, неизменное.

А что в моей жизни неизменно после ссоры с Игорешей?

Разве что работа.

Ну вот, отлично, значит, нужно идти на работу, может быть, там, среди знакомых людей и привычных дел, я смогу найти какое-то объяснение для необъяснимых событий и выход из безвыходной ситуации. Опять же, может, кто посоветует что-то насчет квартиры. В любом случае нужно отсюда выбираться как можно скорее.

Я встала, выглянула в окно.

За окном была отвратительная, хмурая погода, моросил мелкий дождь, обычный для этого времени в нашем городе.

Глядя в окно, я невольно вспомнила, как вчера вечером, точнее, уже глубокой ночью за этим окном стояла машина, которая увезла девицу из соседнего шестого номера. Причем увезли против ее воли, она не хотела, орала даже, но ей заткнули рот.

Впрочем, мне до нее нет никакого дела, у меня своих неприятностей хватает.

Я отправилась в ванную – точнее, в совмещенный санузел, в крошечный закуток, где помещался разболтанный унитаз и душевая кабинка в ржавых потеках. Впрочем, я и такого не ожидала.

К счастью, вода в трубах была, и достаточно горячая, так что я, постояв несколько минут под душем, почувствовала себя гораздо лучше.

Я насухо растерлась гостиничным полотенцем, оделась (противно было надевать вчерашнее белье, но что делать) и вышла из номера, предварительно набросав кое-что на лицо.

За столом, что был тут вместо стойки, сидел вчерашний мрачный мужик в несвежей клетчатой рубашке, перед ним стоял крупный мужчина лет сорока, в приличном дорогом пальто в елочку. Честно скажу, если бы не пальто, я не узнала бы в нем того человека, которого накануне вечером привела сюда бойкая девица.

Вчера он был вдрызг пьян, еле держался на ногах, сейчас вполне трезв, но переполнен яростью.

– Я ваш клоповник по кирпичику разнесу! – гремел он, нависнув над портье. – Вы меня надолго запомните!

Мужчина был небрит, и в глазах красные прожилки, щеки слегка обвисли, как у бульдога, но видно было, что настроен серьезно. Однако и тот тип за столом, видно, повидал всякого на своей работе, так что нисколько не боялся.

– Мужик, не горячись… – уныло отбивался он. – Я не пойму, чего ты от меня-то хочешь?

– Меня в твоей так называемой гостинице обчистили! Ограбили! Ты тут явно в доле!

– Вот это ты зря, мужик! – Портье тоже начал закипать. – Я к вам в номер не заглядывал! Что там между вами происходило, меня не касается! Вы люди взрослые, можете делать что хотите! Я вам номер сдал, а что потом твоя подруга сделала – не мой вопрос!

– Она мне никакая не подруга! – перебил его ограбленный клиент. – Она наверняка постоянно в твоем клоповнике работает и тебе процент от добычи отстегивает! Ты ее знаешь и сейчас мне скажешь, как ее зовут, иначе…

– Все, мужик, ты мне надоел! – Портье поднялся из-за стола и угрожающе нагнул голову. – Вали отсюда, пока я тебе рыло не начистил! У меня с этим просто!

Ограбленный вдруг сбавил обороты, отступил на полшага от стойки и спросил гораздо более спокойным голосом:

– Тогда хотя бы дай мне телефон – позвонить. Она у меня и телефон украла.

– Телефон у меня разрядился, – проговорил портье издевательским тоном. – Разрядился, понятно?

Я не стала дослушивать этот, с позволения сказать, разговор, бросила ключ на стойку и вышла на улицу.

То есть вышла за дверь и остановилась на крыльце этой, с позволения сказать, гостиницы.

Пока я выходила из номера, дождь резко усилился и теперь хлестал как из ведра. Зонтика у меня не было, и, если я несколько минут пройду под таким дождем, промокну, как курица в аквапарке. Точно знаю, что Игореше в это время здорово икалось, поскольку я выругала его такими словами, которые стараюсь не произносить вслух.

Я встала на крыльце под бетонным козырьком, надеясь, что дождь хоть немного стихнет. Тут дверь гостиницы открылась, и вышел тот мужчина, который только что препирался с портье.

– Не дал телефон? – сочувственно спросила я.

Не знаю, кто меня потянул за язык, но во мне шевельнулось сочувствие к этому человеку. Наверно, оттого, что сама я была вчера ночью в таком же положении, только меня подставил собственный муж. Неофициальный и бывший.

– Скотина! – выдохнул мужчина с чувством и повернулся ко мне: – Может быть, вы меня выручите?

– Ну да, почему бы и нет… – Я полезла в сумку за телефоном. В конце концов, люди должны помогать друг другу. Я сама попала в ужасное положение и поэтому сочувствовала ему. Кроме того, когда этот мужчина не был пьян и не ругался, выглядел он очень прилично. Вблизи я разглядела, что пальто точно очень дорогое. И шарф, и ботинки не иначе как итальянские. Небедный мужик, это точно, вот интересно, как он в такую передрягу попал?

Он благодарно улыбнулся мне, набрал номер и что-то быстро проговорил. Я не разобрала ни слова: он относился к тем счастливцам, чей голос хорошо слышишь по телефону, но совсем не разбираешь, стоя рядом. Полезное свойство.

Переговорив, мужчина вернул мне телефон и вежливо поблагодарил.

– Не стоит, – ответила я. – Может, когда-то и вы меня выручите. Кстати, ее зовут Алиса.

Вот кто меня снова потянул за язык? Зачем я ему это сказала?

Он не переспросил – видно, сразу понял, что я говорю о той девице, которая его обчистила. Зато в его взгляде что-то изменилось. Благодарность из него исчезла, а проявилось что-то противоположное.

Мне сразу стало как-то неуютно рядом с ним. Дождь как раз немного стих, и я хотела уже шагнуть с крыльца, но тут рядом с нами остановилась большая черная машина.

Дверцы этой машины распахнулись, из нее выскочили два подтянутых парня в одинаковых черных костюмах. Один из них раскрыл зонтик, шагнул к крыльцу и поднял зонт над моим собеседником. А тот вдруг кивнул на меня:

– Девушку посадите в машину.

– Что значит – посадите? – Я отшатнулась от обоих, шагнула в сторону, но парень в черном подхватил меня за локоть – вроде мягко, но очень сильно – и потащил к машине.

Я изо всех сил отбивалась, но это было все равно что бороться с бульдозером. Кричать я почему-то стеснялась, и вся сцена происходила в тишине, нарушаемой только моим пыхтением.

Парень втолкнул меня на заднее сиденье машины, мужчина из отеля сел рядом. Дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места.

– Вы с ума сошли! – прошипела я, едва смогла отдышаться. – Отпустите меня сейчас же!

– Отпущу, как только ты расскажешь мне все, что знаешь!

– Да ничего я не знаю! Вот зачем я дала вам телефон? Зачем вообще заговорила? Говорят же, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным!

– Ты знаешь, как зовут ту девку, которая меня вчера подпоила и обчистила.

И тут до меня дошло.

Он подумал: раз я знаю имя той девицы, может, я вообще с ней знакома. Может, я сама такая же. Может, я причастна к темным делишкам, которые творятся в этом отеле. Вот почему у него так переменилось выражение лица. Смотрит на меня с презрением, как на мошку какую-то, «тыкать» начал.

Я вспыхнула и возмущенно проговорила:

– Да я это случайно услышала! Ее портье так назвал, когда она с вами пришла! Может, это вообще не настоящее ее имя! Я ее первый раз в жизни увидела! Да и то со спины!

– Все равно ты можешь что-то вспомнить. Это очень важно. От этого зависит многое. Я тебе ничего плохого не сделаю. Вспомнишь что-нибудь – и я тебя отпущу.

Ага, так я и поверила. Ну надо же быть такой дурой! Вот с чего это мне вздумалось помогать незнакомому человеку? Посочувствовала ему, видите ли, ограбили бедного, телефон отняли и все деньги! Ну, он меня за это и отблагодарил. Господи, учат меня, учат, а все без толку.

Мужчина смотрел на меня пронзительно.

– Слушай, если что знаешь – лучше сразу скажи, – прошипел он, – а то ведь у меня есть способы все из тебя вытрясти. Все скажешь, как миленькая.

Ага, если такой крутой, то что же позволил этой дешевке Алиске себя облапошить, подумала я, но вслух сказать не решилась. Очевидно, что эта мысль отразилась у меня на лице, потому что мой сосед сжал зубы, так что на скулах заходили желваки. Глаза его сверкнули, он схватил меня за руку и рявкнул:

– Ну?

И тут я действительно кое-что вспомнила – вспомнила, как подошла ночью к окну и как увидела эту Алису на улице. Вспомнила, как она подошла к машине и как ее в эту машину втолкнули, точно как меня сегодня.

Этот тип больно сжал мою руку, так что я вскрикнула и поняла, что он может и сломать, до того сейчас зол. И хоть я прекрасно понимала, что рассказывать ничего ему нельзя, будет только хуже, но выдавила из себя несколько слов про то, что видела ночью.

– И они ее увезли, – закончила я, – а больше я ничего не знаю, так что отпустите меня, пожалуйста.

Но ничего подобного не случилось.

Он, конечно, очень заинтересовался и вцепился в меня, как клещами. Требовал, чтобы я описала ему машину, назвала ее номер…

– Ну, уж это слишком! Я и вообще цифры плохо запоминаю, а тут еще ночь, погода отвратная…

– А ты постарайся вспомнить! Лучше вспомни!

Руку мою он отпустил, но смотрел так, что я впала в панику.

– Да не могу! Я и так вспомнила все, что могла! Даже больше! Выпустите меня! – заорала я, увидев, что машина остановилась на перекрестке. Но что толку? Стекла в машине были тонированные, никто меня не увидел.