Текст книги "Тот, кто появляется в полночь"

– Вот санитары, черти! – ругнулся Виталик. – Мы ж им велели двери запереть и ключ под крыльцо положить!

Он пошарил под третьей ступенькой крыльца и нашел ключ – большой, старинный, с фигурной бородкой.

– Вот же он!

Малахольный не оглянулся: он внимательно рассматривал дверь. Дверь была старая, дубовая, потемневшая от времени, но крепкая. Рядом с замочной скважиной едва просматривались следы старинной печати, как будто кто-то аккуратно вырезал ее из дерева. Какой-то странный крест в круге, и еще полустершаяся надпись, ее было совсем не разобрать. Следователь достал было из кармана лупу, но, оглянувшись на нетерпеливо топтавшегося Виталика, пробормотал: «Ладно, это потом» – и потянул на себя тяжелую дверь.

И тут же мысли о странной печати вылетели у него из головы, поскольку в холле они увидели лежащую навзничь мужскую фигуру.

– Мамочки! – взвизгнул Виталик, которому показалось, что это позавчерашний покойник вернулся в дом, чтобы умереть в нем еще раз, что называется на бис.

– Это чтой-то? – голос Михалыча от неожиданности пустил петуха.

Один Малахольный не потерял присутствия духа, похоже, его ничем не возможно было удивить.

Труп принадлежал молодому человеку лет двадцати пяти. Он лежал, раскинув руки, на лице застыло непонятное выражение. Шея была повернута под немыслимым углом. В холле было полутемно. Михалыч повернул выключатель – никакого эффекта.

– А ведь позавчера свет был! – заметил он. – У него еще масляная батарея комнату наверху грела…

Теперь в доме стоял вселенский холод.

– Я ставни открою! – Виталик с видимым облегчением выскочил из дома и стал открывать ставни снаружи.

У Михалыча в голове мелькнуло воспоминание, что в прошлый раз ставни были открыты, в холле было не так темно. Но он посчитал эту мысль неважной.

При свете дня Михалыч нашел электрический щиток, который располагался в углу. Все рубильники на нем были выключены.

– Эти, из труповозки, постарались? – вслух спросил он и сам же себе ответил: – Ага, электричество вырубили, а дверь не заперли… вот умники, прости господи!

Он повернул рубильник, но ничего не произошло. Теперь видно было, что лампочка под потолком разбита, один патрон торчит.

Малашкин осматривал труп, Михалыч же поднял голову и оглядел лестницу. Перила на ней были сломаны.

– Значится, мне так видится картина случившегося, – залопотал вернувшийся Виталик. – Это бомж какой-нибудь забрался ночью, дверь-то не заперта, вот он и решил поживиться чем-нибудь. Или переночевать. Полез в темноте, а перила старые, они и подломились…

– С чего это им ломаться? – недоверчиво спросил Михалыч, он вспомнил, что, когда они в тот раз ходили наверх, перила на лестнице были хоть и старые, но крепкие.

– Никакой это не бомж, – сказал, поднимаясь, Малахольный, – одет прилично, вон куртка фирменная, норвежская, и лицо чистое. Брился недавно.

Лицо и правда было гладкое и чистое. А на руках грязь, но не давнишняя, въевшаяся в поры и под ногти.

– Городской он, – согласился Михалыч, – и как здесь очутился?

В карманах потерпевшего не было никаких документов, только билет на электричку в оба конца от Финляндского вокзала до станции, следующей за Лиственным.

– Тот, прошлый, так же лежал? – спросил Малахольный.

– Не, тот в подвале отдыхал, – заторопился Виталик, – и шея вроде нормальная у него была…

– Вроде… – хмыкнул Малахольный, – работнички…

Света в подвале тоже не было. При скудном огоньке Михалычевой зажигалки удалось рассмотреть только кучу досок на полу. Лестница была пустая – все ступеньки целы и ни следа крови.

– Ладно, идем наверх, научу вас, как протокол осмотра составлять положено…

Под занудливый, пробирающий до печенок голос Малахольного Михалыч писал протокол. Виталик рыскал по дому и под лестницей нашел три не слишком плотно набитых рюкзака. Набор вещей в них был примерно одинаков: термос, пустой контейнер из-под еды, топорик, складная лопатка, моток веревки… В одном рюкзаке была походная аптечка и косметичка со скромным набором: помада, пудра, носовой платок, влажные салфетки… Этот рюкзак был поменьше и понаряднее.

– Бабский, – уверенно заявил Виталик.

В последнем рюкзаке нашли компас и карту.

– Все ясно, – вздохнул Михалыч, – копатели это. Шляются по деревням, ищут невесть чего… Не то оружие в финских дотах, не то иконы старые, не то еще что… Некоторые скелеты выкапывают, которые с войны остались, а потом хоронят как положено. Судя по вещам, их трое было. Заблудились, сунулись в дом этот, только куда они потом делись? Так испугались, что товарища своего бросили и дали деру? Это уж совсем надо сволочами быть…

– Или очень испугаться, – вполголоса проговорил Малахольный, – только такие хлюпики не стали бы по болотам ошиваться… А вот это что такое? – он ткнул пальцем в старую карту, где посредине болота был поставлен шариковой ручкой крестик.

К нему шли едва заметные стрелочки через лес от станции, той самой, куда, согласно билету, приехал утром покойник.

– Что там находится?

– Да черт его знает! – Михалыч пожал плечами. – Болото там гиблое, никто не ходит…

– Эти же пошли… – Малахольный упрямо наклонил голову, вглядываясь в карту.

– Значится, мне так видится картина происшествия! – встрял приободрившийся Виталик. – Что-то случилось там, на болоте, и этот… – он мотнул головой в сторону покойника, – за помощью побежал. Но сам навернулся…

– Ага, только зачем он три рюкзака с собой тащил? – хмыкнул Михалыч. – Тяжесть такую…

– Дом кому принадлежит? – отрывисто спросил Малахольный. – Хозяину сообщили?

– Да нет его, он за границей надолго! Так девчонка сказала, свидетельница. Она его не знает.

– А вы проверили? Мало ли что девчонка скажет! В регистрационную палату в Выборге звонили? Кто раньше хозяином был?

– Позвоним… – глухо сказал Михалыч, добавив про себя еще несколько непечатных слов.

Малахольный сам позвонил в морг и добился того, что санитары обещали приехать сразу же. Затем, тщательно заперев входную дверь и закрыв ставни, прошелся вокруг дома.

* * *

Два дня после того, как она узнала о смерти Никиты, Лиза провела как в тумане. Хорошо, что они пришлись на выходные. Лиза вернулась в пятницу совершенно без сил и молила Бога только об одном: чтобы у Капы было относительное просветление и она не устроила пожара, Всемирного потопа или еще какого-нибудь светопреставления.

Капа встретила ее во всеоружии. На ней были винтажная широкополая шляпа и трикотажные Лизины брюки, а сверху – клетчатая мужская рубашка, в которой Лиза красила в прошлом году балкон. Она точно помнила, что выбросила ее, стало быть, Капа успела тогда перехватить и спрятать. Морщинистую Капину шею и плечи прикрывал шелковый шарф, который волочился сзади по земле.

Капа вышла в коридор босая, и чтобы ни у кого не осталось сомнений, чей образ ее вдохновил, еще и мурлыкала песенку: «Айседора Дункан – ля-ля-ля…»

Впрочем, из зрителей в наличии была одна Лиза, а она давно уже изучила все Капины заморочки.

В квартире, как ни странно, было относительно чисто, на плите остывал суп, и посуда вымыта – соседка честно отрабатывала деньги, что платила ей Лиза.

Лиза думала, что без сил упадет в постель и проваляется там два дня, однако, увидев суп, она осознала, что безумно хочет есть.

Он зажгла под кастрюлей горелку и заставила себя переодеться и вымыть руки. Всю одежду нужно отправить в химчистку, а сапогам, похоже, уже ничего не поможет, из новых они стремительно превратились в старые, и изменения эти необратимы, как у человека. Но в данный момент это Лизу не интересовало.

Она набросилась на еду, как будто не ела неделю. Съела тарелку супа и положила добавки.

– Лизочек, какой у тебя замечательный аппетит! – тотчас восхитилась Капа, сама она ела как птичка, обожала только сладкое печенье и мягкие шоколадные конфеты. – Я знаю, ты ждешь маленького! Конечно, теперь надо питаться за двоих…

Это был больной Капин вопрос, она то и дело утверждала, что безумно любит детей. По наблюдению Лизы, она просто понятия не имела, что это такое – маленький ребенок. У самой Капы детей никогда не было.

Ответить Капе у Лизы не было сил.

Утром она спала долго, так что Капа в конце концов вломилась к ней в комнату и принесла даже чашку растворимого кофе, очевидно, с утра она кое-что соображала. Лиза попробовала кофе с опаской – в последний раз Капа перепутала банки и вместо сахара положила в чай две ложки питьевой соды. На этот раз обошлось – большое везение.

Лиза занялась домашними делами, а физический труд, как известно, способствует душевному здоровью, так что к вечеру беспорядочные мысли кое-как улеглись в голове.

Никита умер. Что ж, вероятно, это судьба. Может, кто и виноват в его смерти, только не она, Лиза. А скорей всего, никто не виноват, это был просто несчастный случай. А ей нужно жить дальше. Тем более что она никогда не строила никаких серьезных планов относительно Никиты. Снова с ней будет ее одиночество, которое разделяет только Капа.

– Лизочек! – Капа напомнила о себе. – Мы будем пить чай?

– Будем, Капа, – улыбнулась Лиза, – я блинчики с вареньем пожарю…

* * *

В понедельник Лиза задержалась на работе. Нужно было подготовить файлы к завтрашней презентации, и, как всегда, в последний момент всплыли какие-то мелкие недоделки. Разумеется, начальник велел остаться ей, поскольку она отпрашивалась в пятницу. Лиза и не сомневалась, что так будет. Как ни грустно это признавать, но шеф ее отчего-то невзлюбил. В фирме работало много сотрудников женского пола, у всех были свои проблемы – у кого дети маленькие, у кого свадьба, у кого, наоборот, уже с мужем нелады, а то и развод. А у Лизы только Капа, которую нельзя было оставлять одну в выходные, потому что соседка уезжала обычно на это время к сестре на дачу. Многие отпрашивались с работы, шеф часто шел навстречу – сам говорил, что работают у него живые люди, не машины. Лизу тоже отпускал, только смотрел на нее почему-то волком. Может, думал, что она врет про Капу? Поглядел бы сам на нее или пожил вместе хоть недельку…

Так или иначе, шеф затыкал Лизой все дыры. Надо задержаться подольше? Скворцова останется. Нужно прийти в офис раньше всех, чтобы впустить мастеров по ремонту кабеля? Скворцова приедет, у нее машина. Срочно надо доставить плакаты из типографии к предстоящей презентации? Скворцова в обед съездит, ничего, что поесть не успеет, ей похудеть только полезно. Это уж была совершеннейшая ложь, но, как известно, с начальством спорить – все равно что против ветра плевать.

Вот и сегодня шеф ни минуты не раздумывал, кому поручить недоделанную работу. И Лиза только вздохнула покорно.

Когда она вышла на улицу, было уже совсем темно. Моросил мелкий осенний дождь, резкие порывы холодного ветра гоняли по тротуару опавшие листья.

Лиза нашла на парковке свою машину, села за руль. Ей было как-то зябко, и, прежде чем поехать, она включила печку.

Несмотря на позднее время, на дорогах было полно машин, перед Кантемировским мостом выстроилась пробка, в которой она проторчала минут сорок.

Наконец она добралась до дома.

Ее обычное парковочное место было уже занято, и Лизе пришлось дважды объехать квартал, прежде чем удалось припарковаться. Она закрыла машину, включила сигнализацию и пошла к дому.

Пройдя мимо овощного ларька, возле которого трудился смуглый гастарбайтер, она свернула на дорожку, ведущую к ее подъезду. Как всегда в это время года, меняли трубы, и посреди дорожки красовалась огромная яма. Лиза чертыхнулась и ступила на газон. Ноги сразу промокли. Она прибавила шагу, и тут навстречу вывернулся какой-то здоровенный подвыпивший мужик.

– Д-девушка, куда идешь? – пробасил он, перегораживая дорогу. – Д-давай познакомимся!

– Пошел к черту! – Лиза отступила в сторону, нога попала в лужу, и она еще больше разозлилась. – А ну, пошел к черту, козел!

– Ишь какая сердитая! – Пьяный осклабился, попытался обнять ее, потянулся жирными губами. – Брезгуешь простым человеком? Тебе только прынца подавай? Или этого… аллигатора… тьфу, олигарха?

Лиза с размаху ударила его сумочкой и бросилась бежать. Впереди были густые мокрые кусты, она продралась сквозь них, оцарапав лицо и руки, прислушалась.

Ее никто не преследовал.

Она огляделась, пытаясь понять, где находится, и вдруг из темноты показалась девушка в свитере и джинсах, с широко открытыми темными глазами.

– Пьяный привязался, – проговорила Лиза, чтобы объяснить свой испуганный, растрепанный вид.

Впрочем, девица и сама была не в лучшей форме: воротник свитера разорван, на рукава налипли желтые листья, на щеке – какое-то красное пятно, а само лицо мертвенно-бледное. Губы, правда, подкрашены, но эта кроваво-красная помада совсем ей не шла. А самое главное – глаза: слишком большие, слишком темные и совершенно пустые.

«Наркоманка, что ли?» – подумала Лиза. Во всяком случае, спиртным от странной девицы не пахло. Зато пахло чем-то другим. Чем-то куда хуже спиртного. Пахло тлением и смертью. Этот запах напомнил Лизе тот загородный дом, где она нашла мертвого Никиту. Только там запах был гораздо сильнее. При этом воспоминании Лизу передернуло, сердце ухнуло вниз, в висках застучало.

– Пьяный? – переспросила девица каким-то неживым голосом. – Здесь полно пьяных… Пойдем, я тебя провожу, со мной ты можешь никого не бояться!

Она взяла Лизу за локоть.

Рука ее была неожиданно сильной и очень-очень холодной.

Лиза ахнула, резко выдернула руку и отскочила в сторону.

И тут из-за кустов появился высокий парень с таким же бледным лицом, с такими же кроваво-красными губами и большими, пустыми, темными глазами.

– Куда же ты? – проговорил парень таким же неживым голосом. – Пойдем с нами… Мы с сестрой тебя проводим!

– Не надо меня никуда провожать! – выкрикнула Лиза, оттолкнула бледного парня и снова бросилась сквозь кусты, не замечая колючих веток, хлещущих по лицу.

Выскочила она возле овощного ларька. Смуглый рабочий шел навстречу с ящиком в руках. В ящике было что-то белое. Увидев выбежавшую из кустов Лизу, он испуганно попятился и проговорил что-то на своем языке, Лиза поняла только слово «шайтан».

Впрочем, она тут же забыла о нем, потому что следом за ней из кустов вылетела бледная девица с кроваво-красными губами. Буквально вылетела, почти не касаясь земли ногами.

А навстречу уже бежал ее брат, такой же бледный и ужасный, с полуоткрытым ртом, в котором белели длинные острые клыки.

Лиза заметалась между двумя кошмарными существами и налетела на растерянного гастарбайтера. Тот споткнулся и выронил ящик. Его содержимое рассыпалось, раскатилось по земле, словно маленькие белые мячики. Несколько мячиков подкатилось под ноги бледной девице, несколько – ее брату…

И тут с ними случилось что-то непонятное.

Они зашипели, как две огромные рассерженные кошки, и бросились прочь. Только кусты трещали еще некоторое время, а потом и этот шум затих.

Лиза уставилась на маленькие белые мячики, рассыпанные под ногами, и наконец поняла, что это такое.

Чеснок.

В голове что-то крутилось, какая-то легенда, какое-то суеверие, что-то связанное с чесноком, но ее мысли прервал гастарбайтер.

– Наркоманы, шайтан! – проговорил он, глядя вслед сбежавшей парочке.

Он повернулся к Лизе, пристально взглянул на нее и добавил:

– А ты – тоже нехороший дэвушка! Хороший дэвушка ночью по кустам нэ ходит, хороший дэвушка дома сидит, плов варит!

– Да отстань ты! – вяло сказала Лиза. – Тоже еще придумал – плов…

Она подобрала головку чеснока и спрятала ее в карман.

«Баллончик с собой носить… – думала она, – или шокер купить… Совсем обнаглели наркоманы проклятые, житья от них нет…»

* * *

Тощая кошка с рыжим пятном на боку подняла голову. В подвал, где она поселилась, кто-то забрался. С виду это были обычные люди – девушка в джинсах и свитере, с ней парень постарше. Только пахло от них не так, как от людей. Пахло от них опасностью. И еще кровью. И лица у них были такие бледные, а губы – красные, как кровь. Кошка вскочила, шерсть у нее поднялась дыбом. Она прокралась к полуоткрытому окошку и выскользнула на улицу. На улице шел дождь, но лучше дождь, чем страх и опасность.

Девушка с бледным лицом и кроваво-красными губами услышала подозрительный шорох и огляделась.

Нет, показалось.

В подвале было пусто, тихо и, самое главное, темно. Здесь можно будет переждать светлое время. Правда, очень хотелось есть, но она вспомнила тот омерзительный запах, который исходил от овощного магазинчика, зябко передернулась и решила, что голод можно утолить и завтра. Она забралась в самый темный угол подвала, свернулась калачиком. Ее спутник устроился рядом. Они уже начали засыпать тяжелым, глухим сном без сновидений.

И тут раздался голос Хозяина.

Этот голос слышался сразу отовсюду, со всех сторон, справа и слева, сверху и снизу, он заполнял собой темный подвал, он звучал прямо в голове.

«Я недоволен, – проговорил Хозяин грозно. – Вы не смогли сделать такую простую вещь. Не смогли привести ее ко мне. Я подарил вам вечную жизнь, вечную молодость, а вы не хотите служить мне!»

– Мы хотим! – ответила девушка за них обоих. – Мы хотим, Хозяин, но там был какой-то ужасный запах. Невыносимый запах…

«Это чеснок, – голос Хозяина стал чуть тише. – Такие, как мы, не выносят его запаха. Но это не должно вам помешать! Я должен получить ее! Должен! Она мне необходима! Без нее я не могу обрести свободу!»

– Мы сделаем все, что в наших силах, Хозяин!

«Ладно, я дам вам еще один шанс. Найдите людей – обычных людей. Не убивайте их, только припугните или подкупите. Сделайте так, чтобы они похитили ее за вас. Потом, когда они это сделают, можете утолить голод. Но ее не трогайте. Она – моя добыча. Привезите ее ко мне. Вы должны сделать это завтра».

– Мы сделаем это, Хозяин!

* * *

– Это все? – Хорек пересчитал деньги и недовольно взглянул на Петровича. – Побойся Бога! Там барахла было тыщ на пятнадцать, а то и больше!

– Хватит с тебя! – отмахнулся Петрович. – Я же знаю, что это ворованное…

– Ничего не ворованное! – Хорек оскалил гнилые зубы и правда стал похож на обозлившегося хорька. – Ну добавь хоть пару сотен!

– Обойдешься! Не хочешь – отдавай деньги!

Хорек разозлился. Петрович жмот, лишнего рубля у него не выпросишь. Он не любил Петровича, но что делать, если нужны деньги! А деньги нужны всегда…

– Черт с тобой… – Хорек сунул деньги в карман, вышел из гаража и направился в сторону магазина.

Пока они препирались с Петровичем, на улице стемнело. Тропинка шла мимо кустов боярышника. Вдруг эти кусты зашевелились, и перед Хорьком появился парень с очень бледным лицом. Хорек подумал, что это нарик. Нариков он не любил. Впрочем, он никого не любил.

Хорек оскалился, пошел прямо на нарика, сжав кулаки. Но тот ничуть не испугался. Наоборот, двинулся навстречу, облизывая чересчур красные губы. Хорек вдруг испугался. Непонятно, почему он испугался – нарик был не очень-то крупный. Тот снова облизнул губы, сглотнул и проговорил тусклым, холодным голосом:

– Заработать хочешь?

Хорек удивленно прищурился: обычно нарики не предлагают денег, они сами вечно ищут деньги на дозу.

– Так хочешь или нет?

– А что делать-то? – спросил Хорек, настороженно оглядывая нарика.

Нет, точно, хлипкий. Такого пристукнуть ничего не стоит. Пристукнуть и забрать деньги. Если они у него есть.

– Работа простая, – тянул нарик, косясь на кусты.

– Как бы заработать, чтобы не работать… – пропел Хорек и придвинулся поближе, примериваясь. – Так что за работа?

– Девку одну похитить.

Это прозвучало так буднично, словно он сказал, что нужно разгрузить машину картошки.

– Что? – Хорек вызверился на нарика. – Это что ты мне такое предлагаешь? Как это – похитить? Я таких и слов-то не знаю!

– Вот только не надо тут невинность изображать! – прошипел нарик. – Все ты знаешь! Люську Кудрявую помнишь?

Хорек растерялся. Откуда этот нарик знает про Люську? Он что, в голове копается?

Нарик усмехнулся:

– Вижу, что помнишь! В общем, сделаешь так: вдвоем с другом встретишь девку возле дома – я ее тебе покажу, скрутишь и приведешь ко мне. Тогда я тебе заплачу…

– А я думаю, ты мне прямо сейчас заплатишь! – Хорек ударил нарика левой в живот и одновременно правой в челюсть.

От такого двойного удара люди и покрепче падали замертво. Но тут произошло что-то непонятное: левая рука вошла в живот нарика, не встречая сопротивления, как будто там ничего не было, а правая попала вовсе в пустое место. А сам нарик оказался сбоку от Хорька и навис над его горлом, оскалив нереально белые зубы.

Хорек испугался пуще прежнего. Эти белые зубы возле горла и пустые темные глаза нарика… да что же это такое?

И тут, словно этого было мало, из кустов появилась девица – такая же бледная и красногубая. Облизнув губы, она прошипела:

– Ну, что ты тянешь?

– Может, мы его… того? – отозвался нарик, и его зубы коснулись горла Хорька.

– Хозяин не велел! – прикрикнула на него девица.

– Правда, не велел! – с сожалением отозвался нарик и нехотя отстранился от Хорька, как пьяница от полного стакана. – Ну так что – договорились?

– До… договорились! – произнес Хорек.

Он был готов на что угодно, только бы эти двое оставили его в покое.

Нарик отпустил его, сделал шаг назад.

Хорек почувствовал облегчение и решил поторговаться:

– А как насчет аванса?

– Никакого аванса! – отрезал нарик. – Я тебя знаю: тебе вперед ни копейки нельзя давать. И не тяни: отправляйся за другом, и чтобы через час были возле дома номер девять по Шадринской улице! Смотри, Хорек, если обманешь – мы тебя везде достанем!

И тут же странная парочка исчезла.

Хорек покрутил головой: может, ему все это померещилось? Может, не было никаких нариков?

Но вспомнил пустые черные глаза, красные губы возле своей шеи – и понял, что это было на самом деле. И что нужно делать, что они велели, иначе ему будет плохо. Так плохо, как никогда не бывало. Тем более что работу они предлагали плевую.

* * *

Хорек нашел своего старого друга – Вазелина, в общих чертах обрисовал предстоящую работу. Про странного нарика и его подругу, а особенно про пережитый страх говорить не стал – отчего-то не захотелось, да Вазелин и не понял бы.

Сказал только, что работа легкая и деньги заплатят приличные.

Вазелин, может, и удивился, но лишних вопросов задавать не стал – на то он и Вазелин.

В назначенное время приятели стояли возле дома девять по Шадринской улице.

– Ну, и чего теперь делать? – осведомился Вазелин.

– Погоди минутку… – протянул Хорек.

И тут кусты у них за спиной зашевелились и тусклый, холодный голос проговорил:

– Вон она, из синего «Пежо» вышла!

* * *

На этот раз Лиза почти не задержалась на работе, но долго стояла в пробках, и когда подъехала к дому, было совсем темно. Она поставила машину на свободное место и быстро пошла к подъезду. И вдруг от темной трансформаторной будки отделились две фигуры и вразвалку двинулись ей навстречу.

– Куда это ты так торопишься? – проговорил, остановившись у нее на пути, тощий тип, похожий на хорька. – Поговорить надо!

– Пошел вон! – огрызнулась Лиза и сунула руку в сумочку. – Не о чем нам разговаривать!

– Ответ неправильный! – Тощий потянулся к ней, а второй, рослый и толстый, с безвольным скошенным подбородком, зашел сбоку, раскинув руки, как для объятия.

Лиза выдернула руку из сумочки – и разряд электрошокера отбросил тощего в сторону.

Но второй бандит уже обхватил ее поперек туловища и тащил к темным кустам.

Лиза завизжала, но липкая волосатая рука зажала ей рот…

Она в ужасе смотрела на приближающиеся кусты. Там, среди черных ветвей, кто-то ее поджидал… кто-то куда более страшный, чем эти бандиты…

И вдруг толстяк охнул, разжал руки и отпустил Лизу.

Девушка выпрямилась, отскочила в сторону.

Ее глазам предстало удивительное зрелище. Толстый здоровяк неловко топтался в круге света под фонарем, а перед ним выплясывал худощавый мужчина средних лет совершенно не героической внешности. Неожиданно подпрыгнув, этот незнакомец ударил толстяка ногой. Тот покачнулся, охнул и неловко осел на асфальт. В это время за спиной незнакомца возник второй бандит, очухавшийся от электрошока.

– Сзади! – крикнула Лиза.

Незнакомец быстро обернулся, выбросил вперед ногу, потом руку – и похожий на хорька тип отлетел в сторону.

Тем временем толстяк поднялся с земли и снова попытался напасть на неожиданного противника. Тот, однако, был начеку: он пригнулся, поднырнул под руку толстяка, затем резко выпрямился и перебросил его через свою спину, как мешок картошки. Толстяк с грохотом упал прямо под ноги своему более ловкому напарнику. Хорек споткнулся, потерял равновесие и полетел вперед, нелепо размахивая руками. Незнакомец придал ему дополнительное ускорение, и Хорек с треском влетел в кусты. Оттуда донеслись какие-то странные звуки – будто наступили на хвост огромной кошке.

Толстяк снова встал, но на этот раз не напал на незнакомца, а бросился наутек. Его тощий приятель выбежал из кустов с перекошенным от страха лицом и побежал следом, не оглядываясь.

На поле боя наступила тишина.

– Спасибо! – проговорила Лиза, подойдя к своему спасителю. – Если бы не вы…

Прежде чем ответить, тот достал из кармана очки, водрузил их на нос, расправил ладонью редкие волосики, сквозь которые просвечивала желтоватая лысина, и только тогда проговорил:

– Следователь Малашкин. Я веду дело по поводу событий в загородном доме возле поселка Лиственное и в самом поселке. У меня к вам имеется несколько вопросов. Я вам звонил, но ваш телефон не отвечал. Вот я и решил…

Настроение у Лизы резко изменилось. Только что она чувствовала к этому человеку горячую благодарность, а сейчас… нет, она, конечно, была ему очень благодарна, но его заурядная внешность канцелярской крысы, а особенно этот сухой, занудный голос заметно понизили градус этой благодарности.

Действительно, кто-то названивал ей весь день, но сегодня была презентация, и она отключила мобильник. А потом забыла про эти звонки, потому что презентация прошла неудачно и после нее шеф устроил грандиозный разбор полетов. Попало больше всех Лизе, хотя как раз с ее стороны работа была сделана неплохо. Но разъяренному шефу никто не решался возражать, а уж она-то особенно.

А теперь этот Малашкин, или как его там, еще подумает, что она уклоняется от допроса. И повестку пришлет, на работу сообщит…

Какой странный человек! Сейчас трудно было поверить, что он только что в одиночку отделал двух бандитов. Эти гнусные очки, и глаза за ними такие маленькие, противные. И волосики жидкие…

Однако, напомнила она себе, этот тип ее и вправду спас! Как он раскидал тех уродов! Нужно проявить к человеку хотя бы элементарную вежливость.

Лиза улыбнулась как можно приветливее и проговорила:

– Зайдемте ко мне, я вам сварю кофе… и потом, у вас здесь кровь! – она заметила ссадину на щеке у своего спасителя. – Нужно это срочно обработать, чтобы не попала инфекция!

– А, ерунда! – отмахнулся Малашкин. – Заживет. Хотя я бы к вам зашел. Кофе я не пью, а от чашки чая не откажусь. И заодно задам вам несколько вопросов.

При этих словах Лиза помрачнела.

– Только не удивляйтесь ничему, – сухо сказала она, – моя тетя… она очень старая и больна…

Она не успела достать ключи, как дверь квартиры распахнулась. На пороге стояла Капа в шокирующем виде – в розовой шелковой блузке и зеленых клоунских штанах. Только лицо у нее было непривычно встревоженным.

– Лизочек! – воскликнула она, всплеснув руками. – Ты в порядке? Не поверишь, я отчего-то так волновалась за тебя! Просто места себе весь день не находила!

Тут она увидела следователя и мигом забыла о пережитых волнениях:

– Мужчина! С тобой мужчина! Что же ты не предупредила меня, я в таком виде…

– Да в нормальном ты виде! Не хуже, чем обычно! – проговорила Лиза, входя в прихожую, но Капа уже умчалась к себе. – Ну, это вот Капа, моя тетя… – с непонятным смущением проговорила Лиза и провела Малашкина в кухню. – Садитесь, – она показала ему на угловой диванчик. – Сейчас я сварю кофе…

– Я не пью кофе, – напомнил ей следователь.

– Ах, ну да… тогда чай. Ничего, если пакетик?

– Ничего.

Лиза поставила перед ним большую чашку с петухом, включила чайник.

Тут в кухню ворвалась Капа.

За считаные минуты она поработала над собой: подкрасила губы, подвела глаза и даже, кажется, немного нарумянилась. Причем из-за спешки и плохого зрения все получилось неаккуратно – рот сместился на сторону, и румяна на одной щеке были выше, чем на другой.

А еще Капа завязала волосы большим шелковым бантом.

В общем, вид был такой – в цирк ходить не надо.

Лиза привычно расстроилась. Теперь придется объяснять незнакомому человеку про Капу. Впрочем, он не казался ни шокированным, ни удивленным, ах да, следователь, наверное, и не такое повидал.

Капа же чувствовала себя превосходно. Она уселась рядом с Малашкиным, кокетливо взглянула на него, склонив голову к плечу, и пропела фальшивым контральто:

– И я была девушкой юной…

Продолжать она не стала, вместо этого жестом циркового фокусника вытащила альбом с фотографиями и положила его на стол перед Малашкиным:

– Посмотрите, вот это – моя бабушка Матильда в девятьсот третьем году… не правда ли, Лизочка на нее удивительно похожа? А вот это – мой троюродный дедушка…

– Капа, – строго проговорила Лиза, – ему неинтересно.

– Если молодой человек хочет войти в нашу семью, он должен интересоваться ее корнями! – строго возразила Капа.

– Капа, он никуда не собирается входить!

– Как? – Капа удивленно заморгала. – Не собирается? Какая, однако, сейчас пошла легкомысленная молодежь! Но вообще, молодой человек, имейте в виду: Лизочек будет прекрасной женой. Во-первых, она превосходно готовит, – Капа загнула один палец, и без того скрюченный артритом. – Во-вторых, у нее отличный характер…

– Капа, ты наконец прекратишь этот балаган? – оборвала ее Лиза. – Во-первых, у меня отвратительный характер, во-вторых, он – не молодой человек и пришел сюда исключительно по делу. Кстати, – она повернулась к Малашкину, – я даже не знаю, как вас зовут. Не могу же я обращаться к вам по фамилии или по должности – товарищ следователь? Домашняя обстановка не располагает.

– Меня зовут Михаил Юрьевич, – сообщил Малашкин, который совершенно спокойно пил чай, невзирая на Капины старания.

– Замечательное имя! – одобрила Лиза.

– По делу? – недоверчиво переспросила Капа. – Какая жалость! А я уже подумала…

– И совершенно зря! – оборвала ее Лиза, не дав тетке поделиться результатами своих раздумий. – Михаил Юрьевич, хотите печенья? Правда, оно покупное – насчет моих кулинарных способностей Капа явно погорячилась.

– Спасибо, – вежливо сказал Малашкин и отставил чашку. – Спасибо, я напился.

– Следователь? – завопила Капа. – Из полиции? Так это с вами мы говорили по телефону?

– Да, Капитолина Васильевна, это я, – Малашкин поклонился.