Текст книги "Лорнет герцогини де Рошфор"

– Ваши, ваши! – повторил Осетров насмешливо. – Вы их надели таким привычным, уверенным жестом… и сразу смогли прочесть надпись, значит, очки вам подошли…

Я хотела снова возразить, но по его довольному лицу поняла, что это бесполезно.

– Откуда они у вас? – спросила я наконец.

– А вы как думаете?

Только бы не из той машины… да нет, я не могла их там потерять, ведь я точно надела эти очки перед тем, как постучать в таинственный дом! Это я хорошо помню! Хотя если честно, то я вообще ничего не помню, потому что дома-то я не нашла, когда приходила туда во второй раз. Тропинка от шоссе была, дерево сломанное было, а дома не было. Ни дома, ни собак каменных у крыльца.

Вспомнив о собаках, я рассердилась:

– Вы что – в загадки со мной играете?

– Боже упаси! Я просто хочу получить полную картину того, что произошло той ночью. Так это ваши очки?

– Ну, допустим, мои… и все же, где вы их нашли?

– А где вы их потеряли?

– Что за дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос? Если бы я знала, где их потеряла, я бы их тут же нашла!

– Да, пожалуй, вы правы… – Осетров поскучнел. – В общем, я нашел этот очечник вместе с очками в траве, в том поселке, где мы с вами встретились.

– Ну, вы же знаете, что я была там!

– Знаю… но я нашел это очень близко к тому месту, где находилась машина с убитым человеком. Вы больше ничего не хотите мне рассказать? Вы точно не видели ту машину?

«Не была, не имела, не состояла, не привлекалась… – звучало у меня в голове, – ничего не видела, ничего не слышала и уж точно ничего не помню».

– Я вам уже говорила, что не видела! И не один раз! Вы мне что – не верите?

– Ну, зачем же так… у меня нет причины не верить вам, – примирительно заговорил Осетров.

– Тогда чего вы от меня хотите? – гораздо спокойнее спросила я.

В самом деле, если уж и правда он меня подозревает, то не стал бы в кафе приглашать, вызвал бы повесткой на допрос. Значит, ничего у него на меня нет, нечего бояться. Тем более что мужика того я и правда не убивала. Хотя хотелось, было такое желание…

– В данный момент я хочу, чтобы вы выпили кофе.

Действительно, к нашему столу подошла официантка, принесла наш заказ.

Я отпила глоток.

Кофе был теплый и невкусный. Ни за что не пойду больше в эту кофейню.

Официантка отошла, и Осетров тут же снова перегнулся через стол и быстро проговорил:

– Вам ничего не говорят имя и фамилия Андрей Воробейчик?

– Нет, – ответила я удивленно. – А кто это?

– А Аркадий Чернышев?

– Первый раз слышу.

– А Алексей Савицкий?

– Да нет! А кто все эти люди?

– А Антон Синельников?

– Да нет же!

– А может, такая кличка – Скорпион?

– Никогда не слышала.

– А Артур Семибратов?

И тут… когда я услышала это имя, кафе перед моими глазами качнулось и куда-то поплыло. Голова закружилась, в глазах потемнело, в затылке тяжело забухали негритянские барабаны.

– Вам плохо? – расслышала я пробивающийся сквозь грохот этих барабанов голос Осетрова, и передо мной появилось его встревоженное, озабоченное лицо.

– Все… все нормально… – с трудом проговорила я. – Просто здесь… здесь душно… мне бы на воздух…

– На воздух? – переспросил он озабоченно. – Давайте выйдем на воздух… Хотя… там жарко…

Он положил на стол деньги, помог мне встать, поддержал за локоть и вывел на улицу.

Я стояла перед дверью кафе и глубоко дышала, пытаясь понять, что же со мной произошло. Что так на меня подействовало? Неужели имя, которое назвал Осетров?

В самом деле, когда он произнес последнее имя, мне вдруг показалось, что я маленькая девочка, что я лежу в кровати и дверь моей комнаты медленно открывается…

А за этой дверью…

Что это было за имя?

Артур Семибратов…

И снова у меня закружилась голова – не так сильно, как первый раз, но все же… Улица пропала, вообще ничего не было видно, перед глазами была темнота, как будто меня накрыли одеялом.

Ну да, так и есть, на голову мне накинули одеяло – мое собственное одеяло, поэтому я ничего не вижу, иду на ощупь, шаркая тапочками. Тапочки мне подарили недавно – смешные такие, с собачьими мордами, они мне чуть велики, но все равно я ношу их с удовольствием.

Внезапно тапочка падает с моей ноги, я начинаю искать ее.

– Осторожно! – говорит кто-то вполголоса, потом тихонько чертыхается, сильные руки поднимают меня и несут.

Тут все пропадает, и я ощущаю себя на оживленной улице, возле входа в кофейню.

Осетров крепко взял меня за локоть, заглянул в глаза:

– Вам снова стало плохо?

– Да нет, все нормально… а что это за люди, имена которых вы перечисляли?

– Это не разные люди. Это разные имена одного и того же человека. Того самого, чей труп мы нашли в машине.

– Вот как? Вы установили его личность?

– Ну да… мы сняли его отпечатки пальцев и проверили их по базе данных. И выяснили, что человек с такими отпечатками носил в разное время несколько имен – те, которые я вам перечислил.

Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Так вы узнали какое-то из этих имен?

– Я… я не уверена. Мне нужно время, чтобы попытаться вспомнить… кто же он такой был, если жил под разными именами?

– Определенно, это был не обычный законопослушный человек. Эти имена всплывали несколько раз по самым разным поводам. Этот человек был свидетелем одного убийства, двух ДТП со смертельным исходом и еще нескольких криминальных эпизодов. Его ни разу не привлекали к уголовной ответственности, но он подозрительно часто был в двух шагах от места преступления.

– И что это значит?

– Я бы сказал, что он мог быть наемником.

– Наемником? – переспросила я, понимая, как глупо выгляжу.

– Наемником… или киллером… человеком, которого нанимают для разных темных, проще говоря, криминальных дел. Так вы мне ничего не хотите рассказать?

– Ну, сами посудите – где я могла встречаться с киллером? Я в таких кругах не вращаюсь…

– Ну, он же не сообщает всем о своей настоящей профессии. Он мог быть среди ваших знакомых…

– Я говорю вам – мне нужно время, чтобы попробовать вспомнить. А что, его правда загрызли?

Я задала этот вопрос для того, чтобы как-то сменить опасную тему разговора.

Осетров быстро взглянул на меня и проговорил:

– Вообще-то, я не имею права разглашать посторонним такие подробности дела.

– Но я не совсем посторонняя!

– Ну, да… и все же… да, характер нанесенных ему ран очень похож на укусы животного.

– Животного? Какого именно животного?

– Ну, я не большой специалист по диким животным. Нужно еще проконсультироваться с зоологами, но на первый взгляд это похоже на зубы волка.

– Или собаки?

– Да, или крупной собаки. А если учесть, что волки уже давно не замечены в тех местах, то да, вы правы, скорее всего, это укус собаки.

Тут как раз из-за поворота дороги вышел огромный черный ротвейлер, за которым на поводке тащилась миниатюрная старушка.

Я невольно отступила в сторонку, подальше от ротвейлера, и проводила его опасливым взглядом.

– Ну, я думаю, если это была собака, то, скорее всего, бродячая. Их в окрестностях города довольно много. И они не боятся людей. Были случаи нападения.

– Собаки… – проговорила я задумчиво, – возможно.

– Но… – проговорил Осетров, и по тону его я поняла, что сейчас-то он и скажет самое главное, – но только собаки никак не могут напасть на человека, едущего в машине, верно ведь? Ну, не голосуют же они на дороге, а если и голосуют, то никакому водителю не придет в голову останавливаться, чтобы подсадить их в машину.

Угу, вот и к делу подошли. Стало быть, он все-таки мне не верит. Но вряд ли он считает, что это я загрызла того типа в машине. С другой стороны, что-то такое он болтал про экспертизу, которая затягивается. И если определят, что тот тип в машине был без сознания, да еще найдут в машине мои отпечатки…

Я задумалась, не для того ли этот хитрый капитан заманил меня в кафе, чтобы потом украсть оттуда чашку из-под кофе и таким образом достать мои отпечатки. Получалось, что он не успел это сделать, мне стало плохо, и мы вышли. И вообще, так только в сериалах делают. Но баллончик все-таки я выброшу.

Осетров смотрел на меня в ожидании ответа, но вот уж фиг ему, не дождется.

– Вообще-то, я уже пришла, – сказала я радостно. – Спасибо за кофе и всего доброго!

Осетров неумело скрыл разочарование и ушел.

Когда я вошла в квартиру, Нинка заманила меня в свою комнату.

– Ты слышала? – прошипела она.

– Что? – переспросила я недоуменно.

– Женщина пропала! Танцовщица из кордебалета! В нашем районе, между прочим! По телевизору несколько раз объявляли, и листовки всюду расклеены! Поздно вечером с работы вышла, а до дома не дошла, по дороге пропала!

– Ну и что?

– Ты еще спрашиваешь? Сегодня же вторник…

– Ну, само собой, вторник. И что в этом удивительного?

– Алиска, ты что – совсем не врубаешься?

Вообще-то, я еще не отошла после разговора с Осетровым и не очень внимательно слушала Нинкину болтовню. Тем более что пока не замечала в ней никакого смысла.

– Убийца по вторникам! – произнесла она страшным, трагическим шепотом. – Ты помнишь, что мы видели ночью?

Тут я действительно вспомнила минувшую ночь, крадущегося по коридору соседа Викентия в плаще и шляпе, из-под которой свисали черные космы, кровавые разводы в раковине…

Мне заметно поплохело. И так неприятности, так еще и дома покоя нет.

– Это его работа! – уверенно проговорила Нинка.

– Ну, не знаю…

– Знаешь или не знаешь – а я в этом просто уверена! И я не я буду, если его не разоблачу! Я сегодня из дома ни на минуту не выходила, следила за его дверью…

– Ну и как?

– Да никак, – Нинка тяжело вздохнула, – отдыхает… отсыпается после тяжелой ночи. И вообще, ждет, пока стемнеет. Ты же знаешь, что они боятся света…

– Они? Кто они?

Нинка не удостоила меня ответом. Она только взглянула свысока, а потом добавила:

– Кстати, раз уж ты пришла, последи за ним, я хоть в магазин сбегаю, а то у меня холодильник пустой, все, что было, за день подъела. Знаешь, как во время слежки есть хочется!

Я отпустила Нинку в магазин, клятвенно пообещав, что не упущу злодея Викентия.

Но почти сразу после ее ухода он выбрался из комнаты, наведался в ванную и после этого ушел.

О чем я и сообщила Нинке, когда она вернулась.

– Что ж ты, ты же обещала за ним проследить! На минуту оставить нельзя! Я целый день с него глаз не спускала, и все зря!

– Ты просто целый день сидела дома и опустошала холодильник. А я, между прочим, работала. И сейчас хочу отдохнуть.

Нинка ушла к себе недовольная.

А я поужинала, послушала музыку и легла спать.

На этот раз мне снилось, что я иду по какому-то средневековому зданию со сводчатыми потолками, спускаюсь по лестнице в подвал и вижу там несколько огромных каменных гробов… как-то они называются… кажется, саркофаги.

И вдруг крышка одного из этих саркофагов начинает медленно подниматься…

Я в ужасе попятилась.

Крышка слетела с саркофага, и из него поднялась во весь рост Лариса, секретарь Пумпянского.

– Кто здесь от Ларионова? – проговорила Лариса гулким замогильным голосом.

– Я… – отозвалась я испуганно.

И тут я увидела, что губы Ларисы измазаны кровью. Значит, она не только взглядом убивать умеет, но еще и загрызть может…

– Что же вы к нему не идете? – процедила Лариса. – Менелай Орестович ждет!

С этими словами она показала мне на соседний саркофаг.

И тут я услышала, что из этого саркофага доносится негромкий стук.

Я ахнула…

И проснулась.

Я лежала в собственной кровати, но в мою дверь действительно тихонько стучали.

Я вскочила с кровати, подбежала босиком к двери и испуганно прошептала:

– Кто здесь?

– Это я, Нина! – донеслось из-за двери. – Впусти меня!

Я немного поколебалась, но все же открыла дверь.

Нинка протиснулась в мою комнату.

– Что случилось? – спросила я, сонно протирая глаза.

На самом деле сна у меня не было ни в одном глазу, но я хотела поставить Нинку на место.

– Он вернулся! – прошипела Нинка.

– Кто?

– Да проснись ты уже! Он, Викентий! Сосед наш новый! По совместительству, убийца по вторникам!

– Вернулся – и спать лег? Я тоже спать хочу!

– Да нет, он еще по лестнице поднимается. Я его из окна увидела.

– Ты что – не спала?

– Что ты все – спала, не спала… тебя только сон интересует! Я же решила за ним следить – ты не забыла? Правда, сперва ненадолго заснула, но потом проснулась, потому что машина к дому подъехала. И увидела, как он из этой машины вышел…

Она сделала трагическую паузу, округлила глаза и добавила:

– И что-то вынес!

– Что? – переспросила я очень тихо, чувствуя, как мне передается Нинкино возбуждение и по спине расползаются мурашки.

– А ты как думаешь?

В это самое время во входной двери квартиры негромко заскрипел ключ.

Нинка прижала палец к губам и метнулась к двери комнаты, чуть приоткрыла ее и выглянула в коридор.

И я тоже не выдержала, тихонько подкралась к двери и присоединилась к Нинке.

Входная дверь бесшумно открылась, и в прихожую протиснулся Викентий.

На плече он нес что-то длинное, тяжелое, завернутое в темную шелковистую ткань.

– Видела? – прошипела Нинка мне в ухо. – Как ты думаешь, что он несет?

– Ну… не знаю…

– Зато я знаю! Труп!

– Труп? – переспросила я недоверчиво. – Какой труп?

– Труп своей очередной жертвы! Я сколько раз видела в кино, что трупы переносят, завернув в ковер или в какое-нибудь покрывало! Вот и он так…

– Постой, он же убийца по вторникам, а сегодня уже среда… – Я покосилась на часы.

– Ну да, но вчера-то был вторник, и он уже убил ту женщину из кордебалета. Но ты же помнишь, что труп не нашли, потому что он не успел от него избавиться. Он его где-то прятал…

Пока мы шептались перед дверью, Викентий крадучись прошел по коридору и вместе со своей ношей скрылся за дверью своей комнаты. Я проследила за ним и снова повернулась к Нинке:

– И что – не нашел ничего лучше, чем притащить его домой? Как-то это глупо…

– Ну, так сложилось… может, он его сюда временно принес, пока не найдет ничего лучше.

– Но, извини, труп очень быстро завоняет!

– А он его положит в холодильник…

– Какой холодильник? – рассмеялась я. – Ты что – не знаешь, какой у этого жмота Валерки холодильник?

Это верно, Валерка притащил для жильцов откуда-то подержанный маленький холодильник, морозилка там крошечная, две пачки масла с трудом входят, а на полку бутылка пива и то стоя не влезает, класть приходится.

– Вечно ты меня критикуешь! – обиделась Нинка.

– Да потому что глупость говоришь. Ты видела то, что он нес? Это гораздо тоньше, чем любой труп.

Кажется, на этот раз я заставила Нинку задуматься. Но все же она нашла ответ:

– А ты помнишь, что эта женщина танцевала в кордебалете? Знаешь, какие они стройные! – при этих словах Нинка завистливо вздохнула и ущипнула себя за талию.

Потом она покосилась на меня и прошептала:

– А тебе лишь бы спорить! Никогда со мной не соглашаешься!

– Ну ладно, допустим, ты права. И что же нам теперь делать? Звонить в полицию?

– Ну, уж сразу и в полицию… а если они приедут, а трупа у него не найдут? Мы же будем выглядеть дурами!

– Почему «мы»? – Я посмотрела на нее вопросительно.

– Но-но!

– И все же что ты планируешь сделать?

– Нужно как-то пробраться к нему в комнату и убедиться, что он прячет там труп! И вот тогда уже можно будет позвонить…

– И как ты это себе представляешь? – Я насмешливо взглянула на нее. – Постучишься к нему, скажешь, что тебя неожиданно обуяла страсть…

– К нему? – Нинка фыркнула. – Да ну тебя…

– А какие еще у тебя есть варианты? Постучаться и сказать, что испекла пирог и непременно хочешь его угостить?

– Вот еще, пирогами его угощать!

– А если у тебя нет какого-то определенного плана, я, с твоего позволения, еще посплю… мне, между прочим, сегодня на работу! В отличие от тебя…

Говорила уже, что Нинка работает сменами, сутки через трое, и завтра у нее тоже выходной.

Она обиженно фыркнула и ушла к себе.

А я легла и, как ни странно, сразу же заснула, и проснулась только по сигналу будильника.

И больше никакие сны мне не снились.

Утром я встала и отправилась в ванную.

Но в коридоре увидела Нинку – она прижалась к двери комнаты Викентия и странно поводила носом.

– Ты что тут делаешь? – спросила я удивленно.

Она прижала палец к губам, а потом поманила меня.

Я тихонько подошла.

– Принюхайся – чем пахнет?

Я принюхалась.

Из-за двери и правда сочился какой-то пряный экзотический запах, от которого у меня сразу зачесалось в носу. Я зажала нос пальцами, чтобы не чихнуть.

– Ну что – чувствуешь?

– Что-то чувствую, но что именно…

– Я думаю, это пахнет он. То есть она.

– Кто?

– Труп. Труп той несчастной женщины.

– Ну, не знаю… как-то непохоже.

– А ты что – знаешь, как пахнет труп?

– Не сказала бы…

– Так и не говори! А я где-то читала… или в каком-то фильме слышала, что запах трупа сладковатый.

– Да, но все говорят, что он очень неприятный. А тут пахнет довольно приятно.

– Ну да… наверное, он его нарочно облил какими-нибудь духами, чтобы не чувствовался собственный запах трупа.

– Ох, что ты говоришь… а ты не боишься, что Викентий выйдет и застанет нас перед своей дверью?

– Да нет, не застанет! – Нинка отмахнулась. – Он никогда так рано не встает!

– Все равно как-то неприятно перед его дверью шептаться…

С этими словами я вернулась в свою комнату, надеясь, что Нинка за мной не увяжется. И верно, она остановилась на пороге.

– Если хочешь, можешь дальше за ним следить, – сказала я.

– Всегда ты так!

– Как – так?

– Уходишь, оставляешь меня один на один с маньяком-убийцей… а может быть, даже с вампиром!

– Но ты же сама говорила, что хищники не охотятся возле своего логова, а маньяки не убивают соседей…

Как ни странно, на этот раз у Нинки не нашлось подходящего ответа, и я отправилась на работу.

За неимением машины последнее время я ездила на работу на метро.

На станции, как всегда по утрам, была давка.

Я кое-как втиснулась в вагон, уцепилась за поручень, чтобы удержаться на ногах.

Прямо перед моими глазами оказалась рекламная листовка:

«Наследственные дела. Срочное оформление завещаний. Брачные договоры. Нотариальное заверение документов. Возможен выезд на дом. Нотариус Семибратов».

И тут меня как под дых ударили.

Я вспомнила вчерашний разговор с Осетровым.

Он назвал мне одну из фамилий убитого человека – Артур Семибратов…

Вчера, придя домой, я столкнулась с Нинкой и забыла и этот разговор, и эту фамилию. А сейчас отчетливо вспомнила, и у меня в голове словно вспыхнул свет.

Я увидела мать, которая разговаривает по телефону. Она не замечает меня и повторяет, словно заклиная кого-то:

– Да, Семибратов! Артур Семибратов! Мне очень нужно с ним поговорить! Очень, очень нужно! Это… это буквально вопрос жизни и смерти… смерти. Как – нет такого? Не может быть! Вы что-то путаете! Семибратов, я сказала…

Тут она заметила приоткрытую дверь и захлопнула ее, так что больше я ничего не слышала.

Вдруг парень, который сидел прямо передо мной, вскочил и смущенно пробормотал:

– Девушка, садитесь, пожалуйста!

Я удивленно взглянула на него, но не стала спорить и села. Раз уж попался такой воспитанный человек, надо пользоваться. Когда еще так повезет…

И тут же сидевшая рядом женщина наклонилась ко мне и сочувственно спросила:

– Какой месяц?

– Что? – переспросила я удивленно.

– Ну, на каком ты месяце? Третий, наверное?

– Ну да, третий… – подтвердила я, поняв, что меня приняли за беременную.

– Ну да, меня на третьем тоже жутко тошнило… наверное, мальчик будет.

Ясно.

От этих воспоминаний я так побледнела, что меня приняли за беременную. Поэтому и парень уступил место. Ну и ладно. Хоть доеду с комфортом, в кои-то веки…

Я прикрыла глаза…

И снова передо мной замелькали картины давно прошедшего.

Казалось бы, благополучно забытые, они снова проступили, как фотографии в проявителе.

Точнее, как темная комната, в которой включили свет, перед тем открыв дверь.

Массивную резную деревянную дверь, которую очень давно закрыли на замок.

Тогда, двадцать лет назад, я проснулась среди ночи от какого-то шума.

Видимо, родители опять ссорились. Последнее время это случалось все чаще и чаще.

Они кричали друг на друга, стараясь приглушить голоса, чтобы не разбудить меня. Можно сказать – кричали шепотом… Я натянула на голову одеяло, чтобы не слышать их голосов.

Потом что-то упало, послышался звук удара, хлопнула входная дверь, снова что-то упало…

Я начала уже засыпать, как вдруг к двери моей комнаты кто-то подошел. Шаги были мужские, и я подумала, что это отец идет проведать меня, проверить, что я сплю, что они не разбудили меня своей полуночной ссорой.

Я закрыла глаза – пусть думает, что все в порядке, что я не проснулась…

Дверь скрипнула и открылась.

Я услышала приближающиеся шаги… и поняла, что это не шаги отца, что в мою комнату вошел совсем другой человек. И еще запах, очень сильный запах. Совсем не папин. От папы пахло табаком, но чуть-чуть, даже приятно, еще мылом и еще чем-то острым.

От этого же человека пахло звериным потом и еще чем-то противно-сладким. Но не едой.

Откуда в нашей квартире посреди ночи чужой человек?

Я испуганно открыла глаза…

В комнате было не то чтобы темно, потому что я с детства боялась засыпать в темноте, и как раз на прошлый Новый год родители подарили мне ночник в виде лягушки. Лягушка была забавная, с ней я всегда засыпала спокойно.

И теперь в зеленоватом свете ночника я увидела вошедшего.

Это, конечно, был не отец.

Это был незнакомый мужчина, с капризно изогнутыми губами, красивым, холеным лицом, которое немного портил приплюснутый, как у боксера, нос.

Незнакомец перехватил мой взгляд, недовольно поморщился, поднес палец к губам и тихо вышел из комнаты…

И только тогда я вспомнила, что однажды уже видела его – он разговаривал на улице с мамой, кажется, он был чем-то недоволен, но, когда я подошла ближе, его уже не было, мама стояла одна, с каким-то странным выражением лица…

Я снова задремала – а потом проснулась оттого, что в квартире раздавались незнакомые громкие голоса, двигали стулья, что-то роняли и переставляли.

Я приподнялась на кровати, и в это время в мою комнату снова вошел незнакомый человек – на этот раз действительно незнакомый, в новенькой сине-серой форме, с молодым веснушчатым растерянным лицом. Он подошел к моей кровати, сгреб меня в охапку, завернув в одеяло, потащил к двери.

– Что такое? Что случилось? – испуганно пробормотала я, пытаясь высвободиться из его сильных рук.

– Спи, девчоночка, спи! – отозвался человек в форме. – Спи, закрой глазки! Не надо тебе это видеть! – И он закрыл мое лицо краем одеяла и вывел в коридор.

Я слышала какие-то тревожные, озабоченные незнакомые голоса, но ничего не видела и ничего не понимала. Машинально шаркая ногами в сползающих тапочках, я шла куда-то, не зная направления. В коридоре пахло чем-то неприятным, приторно-сладким, от этого запаха меня повело в сторону.

– Осторожно! – Сильные руки подхватили меня и подняли в воздух.

Только перед самой дверью край одеяла чуть приоткрылся, и я увидела на полу прихожей свою собственную тапочку, испачканную чем-то красным, похожим на вишневое варенье.

Тот самый парень в милицейской форме осторожно, заботливо поправил одеяло, вынес меня на лестницу, прошел в соседнюю квартиру и только здесь наконец открыл мое лицо.

Я оказалась у соседки, тети Али. Она торопливо вытирала слезы, потянулась ко мне.

– Горе-то, горе какое! – проговорила она. – Бедная девочка… бедный, бедный ребенок!

– Потише вы! – оборвал соседку парень. – Не говорите ей ничего, завтра с утра в школу отправьте, вот тут портфель и вещи ее… Главное – молчите!

– Да что ж я, не понимаю, что ли… – возмутилась тетя Аля, но дверь хлопнула, и мы остались одни.

– Девять, восемь, семь… – раздался в моей голове чей-то властный, строгий голос. – Шесть, пять, четыре… когда я досчитаю до нуля, ты очнешься и забудешь все, что тогда случилось. Мы закроем эту дверь, закроем ее навсегда…

Все события той страшной ночи останутся в запертой комнате за этой дверью…

И передо мной действительно появилась массивная резная деревянная дверь, она захлопнулась, лязгнул замок, и снова зазвучал прежний властный, уверенный голос:

– Два, один, ноль!

И тут же вспыхнул свет, я проснулась и увидела лицо с густыми кустистыми бровями, с карими пронзительными глазами, пристально глядящими на меня, словно ввинчиваясь в мою голову, в мое сознание, в мою душу.

– Вот и все! – проговорил этот человек. – Больше тебя не будут беспокоить те воспоминания! Эта дверь закрыта, заперта на замок, и ключ от нее есть только у меня!

– Вы уверены, доктор, что так ей будет лучше? – озабоченно спросила мама.

– Так будет лучше и для нее, и для вас! – ответил тот властным, не допускающим сомнений голосом, и мама взяла меня за руку и вывела из кабинета.

– Дочка, тебе что, совсем плохо? – сочувственно проговорила женщина рядом со мной – и я очнулась.

Я по-прежнему ехала в метро и, как ни странно, еще не проехала свою остановку.

Все эти воспоминания заняли от силы две или три минуты…

– Ничего, все в порядке! – ответила я и вымученно улыбнулась. – Вы же знаете – на третьем месяце так бывает!

– Ты точно в порядке?

– Да все нормально!

– Ты куда едешь-то?

– К врачу.

– Может, тебя проводить?

– Да нет, честное слово, все хорошо!

Хотя, конечно, все не хорошо.

Чего уж там хорошего.

В моих давних, казалось, забытых воспоминаниях, которые много лет хранились в темной комнате за запертой дверью, было кое-что очень важное.

Я попыталась вспомнить все еще раз…

И отчетливо вспомнила красивое холеное мужское лицо с капризно изогнутыми губами. Лицо, которое почти не портил приплюснутый, как у боксера, нос.

И поняла, что видела это лицо той ночью, когда убежала с чертовой дачи, куда привез меня Лешка.

Тот мужик, который подсадил меня в машину, а потом начал приставать…

У него был такой же капризно изогнутый рот, такой же приплюснутый нос, как у человека из моих забытых воспоминаний.

Да нет – это был тот же самый человек, только постаревший на двадцать лет. Обрюзгший, поседевший, траченный временем, как молью, сменивший множество имен, как другие люди меняют одежду, – но тот же самый.

И одно из его имен – Артур Семибратов…

Снова я вспомнила мать, взволнованно говорящую в телефонную трубку:

– Артур Семибратов! Мне непременно нужно с ним поговорить! Это вопрос жизни и смерти!

Жизни и смерти…

История сделала круг, закольцевалась, как змея, кусающая себя за хвост.

Она началась со смерти, с той ночи, которая разделила всю мою жизнь на «до» и «после».

На ту ночь, когда молодой веснушчатый полицейский вынес меня из моей спальни, из нашей квартиры к соседке, тете Але.

Алевтине Ивановне.

А закончилась другой смертью – смертью человека, загрызенного на ночной дороге.

Нет, поняла я, эта история закольцевалась – но вовсе еще не закончилась, она продолжается и принесет мне еще много, много неприятностей…

Тут как раз поезд подъехал к моей остановке, и я протиснулась из вагона на выход.

Нина Сундукова шла домой в превосходном настроении.

Она сегодня была снова выходная, потому что в прошлом месяце отработала пару смен за свою напарницу, и теперь у нее получался прямо настоящий отпуск.

Планировала, конечно, она эти выходные провести не одна, а с бойфрендом. То есть это она так мысленно называла уже одного такого… с которым познакомилась, когда выронила в автобусе сумку с ягодами, что везла от матери из деревни.

Ягоды не рассыпались, потому что этот мужчина подхватил сумку буквально на лету. И поддержал саму Нину крупной сильной рукой, и даже донес ей сумку до подъезда.

Нина рассыпалась в благодарностях и тут же пригласила его на чай с вареньем из этой самой клубники, сказала, что у нее замечательный рецепт, доставшийся от бабушки.

Мужчина кивнул и сказал, что обязательно придет. Нина посчитала это хорошим знаком (а вдруг это судьба) и буквально всунула ему свой номер телефона.

Условились на завтра, но завтра он позвонил и сказал, что у него проблемы на работе, а потом вроде бы согласился на встречу через два дня. И вот когда она приготовила ужин и купила даже бутылку вина (какое там варенье, у нее вообще от клубники аллергия, это она для сына Ваньки варит варенье), этот коварный тип не пришел. И на звонки ответил механический женский голос, что этот номер не обслуживается.

А она-то уже размечталась, что в жизни встретился ей наконец приличный человек!

Впрочем, Нина недолго расстраивалась, она уже давно привыкла к разочарованиям.

Следовало использовать неожиданный отпуск как можно лучше, так что Нина по этому поводу только что побывала в парикмахерской с романтическим названием «Рапунцель», где мастер Татьяна выкрасила ее в очень красивый золотистый цвет (краска называлась «осенний поцелуй») и отлично уложила волосы.

Нина так понравилась себе с новой прической, что долго не могла отойти от зеркала и сейчас смотрелась во все витрины и окна, мимо которых проходила.

Нина не сомневалась, что с новой прической непременно начнет новую жизнь. И обязательно найдет мужчину своей мечты. Потому что какой же мужчина устоит перед «осенним поцелуем»?

Кстати, о мужчинах. Подойдя к своему подъезду, Нина увидела перед входной дверью незнакомого мужика и машинально придала своему лицу загадочное и мечтательное выражение, которое ей очень шло. Особенно с новой прической.

Правда, подойдя ближе, она разглядела незнакомца, и интерес к нему заметно убавился.

Незнакомец был толстый, неопрятный, с выпученными, как у вареного рака, глазами.

Подойдя же еще ближе, Нина почувствовала исходящий от него невыносимый запах застарелого пота, и тут же ее первоначальный интерес упал до точки замерзания.

Нина отвернулась от незнакомца, который как раз достал телефон и кому-то торопливо звонил.

Она поднялась на лифте на свой четвертый этаж, открыла дверь квартиры…

При этом ей показалось, что замок плохо открывается.

Не успев закрыть дверь, Нина оглядела прихожую и увидела, что дверь ее соседки Алисы полуоткрыта.

– Алиска, ты дома, что ли? – удивленно крикнула Нина в эту дверь.

Из-за двери не ответили.

Нина толкнулась в комнату соседки, заглянула внутрь.

Честно говоря, ей просто хотелось показаться Алисе, похвастаться новой прической…

Однако Алисы в комнате не было.

Там находилась какая-то женщина средних лет, крепко сбитая, с коротко стриженными волосами.

Эта незнакомка по-хозяйски рылась в выдвинутых ящиках Алисиного комода.

– А где Алиса? – проговорила Нина удивленно. – А ты вообще кто такая?

Тетка оглянулась, на лице ее проступило выражение удивления и злости. Она кое-как справилась с этим выражением, выдала кривую фальшивую улыбку и проскрипела:

– Сестр-ра я ее… двоюр-родная… из Новоржева…

– Сестра? – с недоверием переспросила Нина. – Что-то Алиса никогда ни про какую сестру не рассказывала!

– Мы с ней давно не виделись!

– О как! А как же ты в квартиру-то попала?

– Алиса ключи дала.

– О как!

– Вот так! А тебе-то что за дело? Мы с Алисой как-нибудь сами разберемся.