Текст книги "Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание"
Автор книги: Наталья Александрова
Жанр: Исторические детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Значит, этот слепой – никакой не слепой, а связной! Впрочем, она уже подозревала, что так оно и есть.
Однако быстро же он отреагировал на ее призыв о помощи! Не успела Ксения надеть панаму, а он уже тут как тут!
– Не верти головой! – прошипел мнимый слепой. – Иди, как шла, а после перехода веди меня в тот скверик перед памятником! – и снова скукожился и стал шарить тростью.
Ксения послушно перевела связного через улицу, свернула направо и вошла в небольшой сквер, посреди которого стоял выкрашенный серебряной краской памятник какому-то неизвестному герою времен то ли коллективизации, то ли индустриализации.
Связной сел на скамейку и лаконичным жестом велел ей сесть рядом. Такса комфортно устроилась под скамейкой. Мнимый слепой достал из кармана пакет с хлебными крошками, принялся сыпать перед собой. Тут же шумно захлопали крылья, и перед ними на дорожку опустилась эскадрилья голубей.
Такса под скамейкой занервничала.
– Гули-гули… – заворковал связной и тут же прошептал: – Ну, что случилось? Какая тебе нужна помощь? Только головой не верти!
– Не учи ученого! – усмехнулась Ксения и коротко изложила связному свои приключения.
– Короче, возле старого дома Голубевых стоит такси, в нем – труп водителя… нужно от него избавиться, чтобы расследование не привело ко мне. Это – первое…
– Сделаем! – отозвался слепой и снова ласково забормотал: – Гули, гули, гули…
Такса под скамейкой еле слышно зарычала.
– Второе, хотя, может быть, как раз первое. Мне понадобится машина. Такси больше брать не хочу – не нужны лишние свидетели, а тем более трупы.
– Нет ничего проще.
– И третье… а впрочем, тоже первое. Нужно выяснить, кто в нас стрелял.
– Это сложнее.
– Понимаю. Но для начала попробуйте узнать все что можно об этой пуле, – и она незаметно положила на скамейку полиэтиленовый пакетик, в котором лежала пуля, подобранная ею на дороге возле машины несчастного Рахмуллы.
– Попробуем! – прошептал «слепой», и пакетик тут же исчез, словно его и не было.
– Когда можно ждать результатов? – спросила Ксения.
Ответа не последовало.
Ксения удивленно покосилась на странного соседа… но его и след простыл, не было и преданного Гастона, Ксения одна сидела на скамейке. И даже голуби разлетелись, поняв, что их больше никто не собирается кормить.
Вернувшись в гостиницу, Ксения приняла душ и переоделась, чтобы снова стать человеком.
Стоя под горячим душем, она думала о результатах своей сегодняшней поездки.
Первым и самым печальным результатом этой поездки была смерть несчастного водителя. Рахмулла ни в чем не был виноват, ему просто не повезло, он оказался не в то время и не в том месте. Причем не только сегодня, но сначала в тот злополучный день, когда возил Анну Ильиничну на пепелище…
Что он сказал Ксении перед самой своей смертью?
Что не помнит, как возвращался в город. И что ему досталось от хозяина за то, что полдня пропадал неизвестно где.
А вот действительно, где он пропадал?
Его уже не спросишь, да он и не помнил ничего. Но кто-то еще мог видеть в тот день его машину…
Где-нибудь в Европе можно было бы просмотреть записи с дорожных камер видеонаблюдения, но в окрестностях Козловска таких камер днем с огнем не найдешь.
Но об этом после. Теперь еще один вопрос: какого черта нужно было покойной старухе в бывшем своем сгоревшем доме? Что она искала в тайнике? И нашла ли?
Отчего-то Ксении казалось, что Анна Ильинична ничего не нашла. Стало быть, кто-то другой эту вещь из тайника вытащил. А кто – теперь и не узнать, столько времени прошло.
Мысли Ксении прервал телефонный звонок от Григория, который сообщил, что приехал адвокат его покойной тети, а у него распоряжения насчет похорон.
Оказывается, тетка еще давно распорядилась похоронить ее в Штатах, она жила там в небольшом городе недалеко от Бостона, так что Григорий договорился об отпевании завтра утром, а потом гроб повезут в Москву, а там уж самолетом через океан…
Ну, это уже будут не его проблемы.
Ксения уточнила место и время и отсоединилась.
И тут же стала решать архиважный вопрос: можно ли идти в церковь в единственном черном платье, которое у нее с собой взято?
С одной стороны, нужно быть в трауре, с другой – платье совершенно неподходящее, слишком короткое, без рукавов, да еще сложный вырез на спине.
Да, по всему получается, что идти в нем нельзя. Тогда остается брючный костюм. В церкви всегда прохладно, даже если на улице жара эфиопская.
Утром было прохладно, так что костюм как раз подошел. Ксения купила еще по дороге в церковь темненький шарфик у тетеньки, что торговала на площади разными сувенирами – деревянными раскрашенными петухами, магнитами с изображением той же церкви, салфеточками с вышитым на них гербом города Козловска (очень грозный козел с позолоченными рогами и копытами, а борода расчесана надвое, как у старорежимного генерала).
Тетенька сказала, что утром, конечно, народу немного, а днем торговля идет бойко, козлы всем нравятся.
В церкви было сумрачно и мало народу. У гроба было человек восемь, Ксения уже всех знала. Однако на ее приветствие ответил только Григорий да еще пожилой мужчина в когда-то хорошо сшитом, а теперь весьма потертом костюме. Эльвира в пышном черном платье, которое ей совершенно не шло, и черной же шляпе со слишком широкими полями посмотрела с привычной неприязнью, ее муж, как обычно, держался индифферентно.
Две сестрички, Таня и Маня, стояли рядышком и, увидев, что Григорий тихонько пожал ей руку, тут же неодобрительно зашептались. В последний момент прибежала Василиса – одна и не в черном, а вообще одетая кое-как – юбка в пятнах, платок на голове чуть ли не дырявый.
Эльвира тут же сделала ей замечание, но та только отмахнулась и все отпевание простояла, глядя перед собой пустыми глазами. Ушла она раньше всех, перемолвившись о чем-то с осанистым священником отцом Никодимом.
На улице Григорий сообщил, что оглашение завещания покойной назначено на завтра, и заторопился встретить похоронный катафалк, который должен был отвезти гроб к поезду.
У себя в номере Ксения переоделась в незаметную курточку и джинсы и снова покинула гостиницу.
Выйдя на порог отеля, она огляделась.
Совсем рядом с выходом стояла неприметная серая корейская машина, на лобовом стекле которой была прикреплена яркая рекламная листовка:
«Доставка корма для тритонов, аксолотлей и прочих экзотических амфибий».
Аксолотль! Пароль для связи с ее человеком!
Ксения подошла к машине, подергала ручку.
Дверца была заперта.
Ну да, кому придет в голову оставлять открытую машину в Козловске, пусть даже рядом с приличной гостиницей! Но где же ключ?
Тут из-за угла неторопливо вышла такса, подошла к Ксении, остановилась перед ней и очень выразительно заглянула в глаза. Левое ухо у нее, как и прежде, было завернуто.
– Гастон, это ты? – приветливо проговорила Ксения. – Как поживаешь?
Она наклонилась, чтобы потрепать таксу за ушами, – и нащупала прикрепленный к ошейнику небольшой плоский предмет.
Так и есть – ключ от машины!
Ксения взяла ключ, вставила его в дверной замок.
Ключ подошел.
Она повернулась, чтобы похвалить Гастона, – но того уже и след простыл. Он, как и его хозяин, умел внезапно появляться и так же внезапно исчезать.
Ну что ж, свое дело он сделал.
Ксения села за руль, включила зажигание, отъехала от гостиницы и направилась в ту же сторону, куда ездила с покойным Рахмуллой.
Дело в том, что прошлый раз она видела недалеко от выезда из города автозаправку. А на автозаправках даже в Козловске должны быть видеокамеры…
Она ехала не торопясь, соблюдая все правила и посматривая в зеркало заднего вида. Показалось ей или нет, что какая-то синяя «Тойота» держится подозрительно близко?..
Ксения свернула на заправку, «Тойота» проехала мимо. Показалось.
К ее машине развязной походкой подошел долговязый парень с забранными в хвост волосами.
– Полный бак, пожалуйста!
Заправщик наполнил ей бак, и она протянула ему крупную купюру.
– А помельче у вас нет? – протянул парень. – У меня сдачи не наберется… я только что сдал выручку…
– А мне и не надо сдачи, – ответила Ксения, выразительно взглянув на парня.
– Что, правда?
– Правда, правда, оставь себе…
– Это много как-то… – засмущался заправщик, однако купюра уже перекочевала к нему в карман.
– Только ответь мне на пару вопросов…
– Да хоть на десять!
– У вас ведь есть камеры видеонаблюдения?
– А как же! Порядок такой…
– А за какое время вы сохраняете записи?
– За две недели.
– Значит, есть запись за… – Ксения назвала день, когда Рахмулла возил Анну Ильиничну к ее сгоревшему дому.
– Е… есть. – Парень заметно забеспокоился.
– А можно ее посмотреть?
Парень шмыгнул носом, потрогал карман, где лежала полученная от Ксении купюра, и все же кивнул:
– Ладно, посмотрите…
Ксения прошла в его контору.
Заправщик пощелкал кнопками на пульте, и картинка на мониторе сменилась.
– Ну, вот тот день…
Ксения поставила ускоренную перемотку. Заправщик сопел у нее за спиной.
На экране мимо заправки одна за другой проезжали машины – одни в город, другие из города…
Вот промелькнул синий «Ниссан» Рахмуллы…
Ксения остановила изображение, приблизила его.
С трудом, но все же можно было разглядеть в машине два силуэта – Рахмулла за рулем и крошечная старушка рядом с ним…
– Нашли, что хотели? – нетерпеливо пропыхтел заправщик.
– Не совсем…
– Мне работать надо…
– А ты иди, работай. Я тут одна справлюсь.
Парень, однако, остался на прежнем месте.
«Ниссан» на экране проехал мимо заправки.
Ксения снова включила ускоренную перемотку, поглядывая на счетчик времени в углу экрана.
Прошло довольно много времени – и на экране снова появился синий «Ниссан». На этот раз он не проехал мимо, а свернул к заправке, остановился. Из него вышел человек.
Ксения снова остановила и приблизила изображение.
Это был вовсе не Рахмулла, а какой-то другой мужчина – приземистый, широкоплечий, с ухоженной бородой. Он огляделся по сторонам, и тут же к нему подошел заправщик – тот самый, который стоял сейчас рядом с Ксенией. Он о чем-то переговорил с бородачом, из рук в руки перешла купюра, и бородач отошел в сторону.
– О чем он тебя попросил? – спросила Ксения заправщика, остановив запись.
– Не помню, – тот пожал плечами, отвел глаза.
– Не помнишь? Не помнишь, за что у него деньги взял?
– Ну, наверное, заправить машину нужно было.
– Заправить? А что-то я не вижу, чтобы ты ее заправлял.
Заправщик отвел глаза и промямлил:
– Ну, что вы хотите, я уж не помню… у меня каждый день столько клиентов, разве каждого упомнишь…
– Ну, не так уж у тебя их много! Что-то я не замечала на твоей заправке аншлага!
Парень промолчал.
Ксения немного вернула запись назад и максимально увеличила изображение. Теперь было видно, что на переднем пассажирском сиденье кто-то сидит, безвольно откинув голову на спинку. Фигура была явно мужская, и, внимательно приглядевшись к ней, Ксения узнала своего знакомого водителя Рахмуллу.
Так, это интересно…
– Ну, вы все посмотрели, что хотели? – подал голос заправщик. – Мне работать надо, некогда с вами тут… я вам и так слишком много времени уделил!
– А вот хамить не надо! Мне почему-то кажется, что ты мне не все рассказал!
– Ты что, дамочка, думаешь, что за пару тысяч можешь мной командовать? Давай уже, заканчивай и проваливай отсюда, если не хочешь проблем!
– Проблем? Вот как раз у тебя могут быть проблемы! Боюсь, что мне придется закрыть твою заправку, а тебя самого увезти для серьезного разговора!
– Чего? – заправщик вытаращил глаза. – Да ты кто вообще такая? Да ты откуда взялась? Да я сейчас хозяину позвоню… – и он достал из кармана мобильный телефон.
Однако Ксения выбила телефон из его руки, а саму руку очень болезненно заломила за спину.
– Да ты что? Да ты кто? Да ты что себе позволяешь? – заверещал заправщик.
Вместо ответа Ксения сунула ему под нос удостоверение с какой-то загадочной аббревиатурой на обложке. Удостоверение выглядело достаточно солидно, хотя и было изготовлено в домашних условиях, на обычном принтере.
– Особый комитет при специальной федеральной комиссии! – отчеканила Ксения ледяным голосом, отпустив все же руку заправщика. – В случае неподчинения вы будете арестованы за противодействие следственным мероприятиям!
Заправщик ойкнул и обмяк, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.
– Я не противодействую… – пролепетал он, потирая руку. – Я же не знал, что вы… что он… что они… тот мужик мне просто сказал, что его друг устал и заснул, так вот чтобы я его не беспокоил и присмотрел за ним… ну, я-то что? Пускай спит, мне не жалко. Я подумал, что тот тип выпивши. С кем не бывает?
– И долго он спал?
– Да часа три… может, чуток побольше…
– А потом что?
– А потом его друг – тот, бородатый, – вернулся, сел в машину и уехал. И все на этом…
– Так… а на какой машине он приехал за своим… другом?
– Так на той же, на какой он сперва уехал.
– И на какой же?
– Так на «Скорой».
– На машине «Скорой помощи»? – переспросила Ксения, внимательно вглядываясь в экран. – Где же она?
– Она в стороне стояла, поэтому на камеру не попала…
Ксения промотала часа три записи и наконец увидела, как прежний бородач снова подошел к синему «Ниссану», сел на водительское место и уехал.
Немного отмотав назад, она увидела, как мимо заправки в сторону города проехала машина с красным крестом.
– Это та самая «Скорая»? – спросила она, показав на экран заправщику.
– Ну да, она самая. Проехала мимо нас, остановилась, и тот бородатый тип вышел.
Ксения увеличила кадр, на котором была видна машина «Скорой», и вывела его на печать.
– Больше ты ничего не можешь вспомнить про тот день? – спросила она заправщика, сверля его строгим взглядом.
– Ни… ничего! – ответил он дрожащим голосом.
– Ну ладно, на этот раз прощаю!
По дороге в город Ксения обдумывала результаты сегодняшнего расследования.
Выходит, покойный водитель Рахмулла говорил правду. Он действительно не помнил, что случилось после того, как он отвез Анну Ильиничну к ее бывшему дому.
Не помнил, потому что проспал все это время в машине на автозаправке. И проспал не по своей воле – кто-то его усыпил.
И наверняка, пока он спал, саму Анну Ильиничну куда-то возили. Ведь в синем «Ниссане» Рахмуллы ее не было.
А возили ее в машине «Скорой помощи»…
Но вот куда и, самое главное, зачем? И по своей воле старуха ездила на странной «Скорой» или же ее похитили? Но отчего же потом она ничего никому не сказала? А что, если… если она тоже ничего не помнила…
Вернувшись в город, Ксения поставила машину на стоянку возле гостиницы, но не вернулась в свой номер.
Ей опять была нужна помощь связного, поэтому она достала из бардачка голубую джинсовую панаму, нахлобучила ее на голову, вылезла из машины и отправилась в центр города.
На вокзальной площади она купила мороженое, подошла к газетному лотку, перелистала детектив в яркой глянцевой обложке, купила журнал для садоводов. Тут рядом с ней остановилась старушка в кокетливой розовой шляпке, с большой кошачьей переноской в руке. Кто сидел в переноске, не было видно, но кто-то большой и тяжелый, потому что старушка с явным трудом тащила ее. Поставив переноску на землю, старушка вздохнула, вытерла лоб тыльной стороной руки и проговорила гнусавым простуженным голосом:
– Девушка, у вас совесть есть?
– Что, простите? – удивленно переспросила Ксения.
– Совесть. Слово такое. В мое время оно было в ходу, но современная молодежь уже не знает, что это такое.
– Почему же вы считаете, что у меня нет совести? – обиделась Ксения за всю современную молодежь и за себя в частности.
– Потому что вы видите, как старый человек надрывается, но у вас и мысли нет предложить ему помощь!
– Да я вас только что увидела! Когда я могла вам что-нибудь предложить? Но, если на то пошло, я готова вам помочь. Куда вам нужно отнести этого кота? – И Ксения подняла переноску.
Переноска была и правда очень тяжелая.
– У вас там кто – мейкун, что ли?
– Кто? – воскликнула старушка, как будто Ксения нанесла ей смертельное оскорбление.
Из переноски тоже донеслось возмущенное рычание.
– Ах, у вас там собака!
– Да, собака! Не аксолотль же… а еще упаковка корма – по дороге купила, очень удачная цена, по акции. А идти нужно вон туда, в сквер, к памятнику…
– Повторяетесь, – проговорила Ксения, догадавшись, что перед ней связной. – Второй раз в одном и том же месте беседовать опасно. Хотя маскировка у вас, конечно, отличная. Но зачем вы Гастона запихнули в переноску? Вряд ли ему там удобно!
– Чтобы не слишком бросался в глаза. Он, знаете ли, такой приметный, такой запоминающийся… а что ему неудобно – можете не волноваться. Он у меня очень дисциплинированный, а для дела и не на такое способен. Настоящий профессионал!
Из переноски донеслось довольное ворчание.
Они вошли в сквер возле памятника неизвестному герою славного прошлого, сели на скамейку. Ксения поставила переноску на скамейку, заглянула в нее:
– Привет, Гастон! Как поживаешь?
Гастон в ответ негромко тявкнул.
«Старушка» достала пакетик с хлебными крошками, посыпала горсточку на дорожку и умильно залепетала:
– Гули-гули-гули!
На дорожку тотчас с шумным хлопаньем крыльев десантировалась эскадрилья голубей.
– А что это вы всегда голубей кормите? – заинтересовалась Ксения.
– А вы разве не знаете, что голубиное воркование мешает прослушке? Голуби воркуют на такой частоте, что заглушают человеческую речь. Итак, что вам нужно на этот раз? – осведомилась «старушка», не поворачивая головы.
– Вы садоводством интересуетесь? – спросила Ксения.
– Не особо.
– Но все же прочтите этот журнал. – Ксения положила на скамейку рядом со связным журнал, купленный на площади. – Особенно обратите внимание на статью о декапетировании тюльпанов. Это на двенадцатой странице.
Именно в этом месте Ксения незаметно вложила в журнал копию фотографии машины «Скорой помощи», которая в роковой день подъезжала к автозаправке.
– Мне нужно узнать все о том, что там изображено… кроме того, мне нужен список медицинских учреждений, расположенных к западу от города в пределах часа езды.
– Любых медицинских учреждений?
– В первую очередь стационаров, куда можно привезти человека без сознания, не вызывая подозрений.
Связной молчал.
Ксения повернулась к нему – но рядом с ней на скамейке никого не было. Исчезла и старушка, и переноска с Гастоном, и журнал для садоводов-любителей. И голуби тоже улетели, только последний недотепа подбирал оставшиеся крошки. Потом и он улетел.
На следующее утро на одиннадцать часов было назначено оглашение завещания Анны Ильиничны Голубевой. Сделать это любезно разрешила хозяйка гостиницы в номере покойной, тем более что завещание хранилось там же в сейфе.
Григорий вошел в гостиную.
У него появилось чувство, которое французы называют дежавю, – будто все это уже было, что он уже переживал когда-то прежде настоящий момент.
Ну да, десять дней назад, в день смерти тети Ани, он точно так же вошел в эту комнату и так же, как сегодня, увидел, что вся родня уже в сборе. Даже расселись все так же, как в тот день – Михаил с Эльвирой слева, у окна, рядом с ними – неповторимые сестрички Таня и Маня, Роман Андреевич в своем бессменном костюме – в дальнем углу, демонстрирует свою отдельную от остальных жизненную позицию. Василиса сегодня была одна. Ах да, ее полоумную мамашу разбил инсульт, она в больнице, и врачи говорят, что вряд ли восстановится, возраст все-таки.
Все это мимо Григория прошло, ему со своей покойницей забот хватало.
Значит, один персонаж выбыл, зато другой прибавился – недалеко от двери сидела Ксения, их новообретенная родственница.
Григорию она казалась симпатичной, во всяком случае, приятно выделялась из их милой семейки, из их родственного гадючника. Да и какие они все родственники? Седьмая вода на киселе… Вот он – единственный родной племянник тети Ани. Правда, еще Михаил…
Но Мишка в последнее время выглядит как будто пыльным мешком из-за угла стукнутый, страдает, видно, из-за жены-изменщицы. И что он в ней, интересно, нашел? Гнал бы в шею… не может. Правду говорят – любовь зла…
Все милые родственнички, кроме Ксении, как и прошлый раз, хоть и находятся в одной комнате, усиленно делают вид, что не замечают друг друга. Но, в отличие от прошлого раза, когда в комнате появился Григорий, все взгляды устремились на него. И в этих взглядах читались самые разные чувства – от откровенной, грубой зависти до приниженной угодливости и желания подольститься. Знают, знают шакалы, кто все теткино получит, кто выйдет из этой комнаты богатым человеком.
Эльвира презрительно фыркнула на своего невнятного мужа и состроила Григорию глазки, невзначай поправив короткую не по возрасту юбку. Ляжки-то у тебя, милая, пухловаты для такой юбочки…
Таня (или Маня) завистливо вздохнула и потупилась, даже рыбоглазая Василиса неумело изобразила классический прием «в угол, на нос, на предмет». Ну, эта до того несуразная и несчастная, что даже жалко ее…
И только Ксения приветливо улыбнулась, как старому другу.
Но, приглядевшись к родственникам, Григорий заметил еще одну разительную перемену.
Если тогда, две недели назад, в лицах и взглядах всех присутствующих было какое-то ожидание, предчувствие каких-то радостных событий – то теперь все они выражают обиду и недовольство. Как будто покойная тетушка всех их чем-то обидела. Всех вместе и каждого поодиночке.
«Да они же ее ненавидят!» – внезапно осознал Григорий.
И тут же задумался: а он-то сам как к тетке относится? Понятно, что с радостью ждет наследства, хочется вылезти наконец из этой честной бедности, но вот если бы не было никакого наследства, то что бы он о тетке думал? Вспомнил бы ее добрым словом?
Григорий представил, как страдала мать четыре последних месяца жизни, а у него не было денег на дорогое обезболивающее, и он мучился от бессилия, глядя на ее страдания. А тетка-то там у себя в Штатах не бедствовала… Нет, нету у него к ней добрых чувств.
Эльвира, осознав, что ее кокетство не достигло цели, от злости закусила губу и что-то шипит на ухо своему бессловесному мужу, Таня (или Маня), судя по красным глазам, недавно плакала, Василиса похожа сегодня не на снулую щуку, а на мороженую треску.
Роман Андреевич держится более выдержанно, но и у него в глазах читается злое разочарование.
Да, и еще одно отличие сегодняшней встречи от той, прежней.
В центре комнаты, за маленькой конторкой, сидит мужчина лет пятидесяти, в тщательно отглаженном черном костюме-тройке, с редкими волосами, начесанными на блестящую лысину.
Он похож на сотрудника похоронной фирмы, но Григорий знает, что это – доверенное лицо покойных Голубевых, адвокат Збигнев Конрадович Лозовский.
Збигнев Конрадович взглянул на Григория особенным адвокатским взглядом, которым сумел выразить две несовместимые эмоции – с одной стороны, легкое осуждение за то, что явился позже всех, с другой же – преданность будущему выгодному клиенту и готовность осуществить любое его желание.
– На всякий случай подождем еще несколько минут, – проговорил адвокат.
– Кого еще ждать-то? – недовольно фыркнула Татьяна. – Все же уже собрались!
Эльвира же взглянула на часики, встала со своего места и передвинулась поближе к Григорию. Остановившись возле него, томно вздохнула и тихо проговорила:
– Скука! Все заранее известно… Кстати, что ты собираешься делать, вступив в права? – И она заглянула в глаза Григорию с таким выражением, что он смутился.
– Ну, я еще не знаю…
– Кто-то должен тебе помочь…
Тут адвокат взглянул на часы.
– Что ж, все заинтересованные лица в сборе, – проговорил он бархатным голосом, – так что мы можем приступить к оглашению последней воли покойной…
Он взглянул на часы и проговорил:
– Сейчас одиннадцать часов семь минут.
Затем он взял свой телефон, набрал какой-то номер и произнес торжественно:
– Прошу!
Почти тут же дверь комнаты открылась и вошел служащий гостиницы. В руке у него был небольшой плоский ключ.
Адвокат достал из жилетного кармана такой же ключ.
Вместе со служащим он подошел к стене, на которой висела картина – невразумительный морской пейзаж с парусником на заднем плане. Служащий снял эту картину со стены, и под ней обнаружилась дверца сейфа с двумя замочными скважинами.
Все присутствующие следили за происходящим как завороженные, как будто у них на глазах разыгрывался финал античной трагедии. Хотя, пожалуй, адвокат больше походил на опытного иллюзиониста, выполняющего свой коронный номер, а гостиничный служащий – на его послушного ассистента.
Служащий отеля вставил свой ключ в одну скважину, адвокат – в другую. Они одновременно повернули ключи, и сейф с негромким звуком распахнулся.
Збигнев Конрадович оглядел родственников покойной клиентки выразительным взглядом, чтобы еще усилить драматический эффект происходящего. Затем он вынул из сейфа аккуратную папку и повернулся к служащему со словами:
– Спасибо, вы свободны!
Служащий кивнул и неспешно покинул помещение.
Проводив его взглядом, адвокат вернулся за конторку и торжественно произнес:
– Сейчас одиннадцать часов тринадцать минут. В присутствии свидетелей мы извлекли завещание госпожи Голубевой из сейфа, куда она поместила его незадолго до своей кончины. Приступаем к оглашению ее последней воли…
Затем он снова обвел всех взглядом, открыл папку и достал из нее несколько листов плотной гербовой бумаги.
Адвокат отработанным жестом поправил очки, откашлялся и приступил к чтению:
– Я, Голубева Анна Ильинична, такая-то дата рождения, такой-то паспорт и так далее, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое движимое и недвижимое имущество…
Адвокат сделал эффектную паузу, собираясь перейти к главному, но тут его брови поползли вверх, голос дрогнул, но он все же справился с ним и произнес:
– Завещаю все свое имущество… инвестиционному фонду «Золотая заря»… что такое…
В комнате установилась гнетущая тишина, которая чуть погодя сменилась шумом.
Все говорили одновременно:
– Что?
– Какой еще фонд? Первый раз слышу!
– Позвольте, что за дела?
Только Григорий какое-то время молчал, удивленно переваривая услышанное. До него никак не доходило очевидное.
Сидела тихонько только Ксения, внимательно наблюдая за остальными и стараясь ничего не упустить.
Наконец, выплеснув первоначальные эмоции, все растерянно замолчали. И тогда в растерянной тишине отчетливо прозвучал голос Романа Андреевича, обращенный к адвокату:
– Уважаемый, мы ничего не понимаем. Вы можете нам объяснить, что это за фонд?
– Извините, – ответил адвокат, с трудом сохраняя профессиональную выдержку, – извините, но я не знаю.
– И больше никто в завещании не упомянут? То есть больше никому Анна Ильинична ничего не оставила?
– Как следует из этого документа – никому.
– Вот стерва! – подала голос молчаливая обычно Василиса.
Никто ей не возразил. Только Таня и Маня согласно закивали головами, как китайские болванчики.
– Но это вы оформляли завещание Анны Ильиничны? – задал следующий вопрос Роман Андреевич.
– Извините, но это – не то завещание, которое оформлял я.
Все опять зашумели:
– Как же так?
– Так что это – подделка?
– А где же тогда настоящее завещание?
– Извините… – снова проговорил адвокат.
– Да что вы все извиняетесь? – фыркнула Эльвира. – Вы нам лучше объясните, что происходит! Если это не то завещание, которое вы оформляли, значит…
– К сожалению, это ничего не значит! – перебил ее адвокат. – Данное завещание оформлено верно, в полном соответствии с законом, и составлено позже, чем то, которое составлял я. Таким образом, оно отменяет все предыдущие волеизъявления госпожи Голубевой, и только оно является законным и вступает в юридическую силу с момента оглашения. Это я вам говорю как юрист.
– Значит, никому из нас ничего не достанется? – выразила Эльвира общую мысль.
– К сожалению, это так.
– И этому гусю? – проговорила Таня (или Маня), кивнув в сторону Григория.
– Я же сказал – никому.
Все родственники дружно взглянули на Григория. И во всех взглядах было откровенное злорадство.
– Владелец заводов, дворцов, пароходов! – вполголоса проговорила Эльвира.
А потом громко захохотала:
– Что, Гришенька, обломилось наследство-то? И тебя эта сволочь напарила? А ты губенки-то обратно закатай! Все, не ходить тебе больше гоголем! И даром завтракать в этой гостинице никто не разрешит! У-тю-тю, какие мы бедненькие, ой, жалко как… прямо сейчас заплачу горючими слезами…
– Помолчи! – вдруг рявкнул Михаил.
– Что? – Эльвира от неожиданности поперхнулась и повернулась к мужу: – Что ты сказал?
– Я сказал – заткнись! И пойдем отсюда! – Он схватил ее за руку и буквально выволок из гостиной.
– Пойдем и мы! – сказала Татьяна, поднимаясь. – Стало быть, тебя, Гриша, тетенька тоже обманула. Ох, чтобы ей в аду досталась пригорелая сковородка!
– Ой, мне же в больницу! – Василиса подхватила тяжелую сумку и вышла, ни с кем не простившись.
Адвокат Лозовский к тому времени незаметно испарился вместе с бумагами. В комнате остались Григорий и Ксения.
– Ну и ну! Вот уж чего не ожидали! – Она почувствовала, что нужно как-то отреагировать, чтобы Григорий не заподозрил, что она знала про завещание.
Впрочем, ему было не до того, его будто обухом по голове оглушили. Но держится хорошо: зубами не скрипит, тетку последними словами не обзывает, волосы на себе не рвет и на злорадные подколы родственников не огрызается.
Григорий снял очки и тщательно протер их салфеткой. Без очков лицо его стало гораздо симпатичнее.
– А знаете что? Я ведь в глубине души что-то такое подозревал. Несмотря на все ласковые слова, которые она мне говорила, не доверял я ей. Вот как вспомню мать умирающую… ведь родная сестра ее, единственная! И вроде не ссорились они никогда… Но зачем… зачем она все это затеяла? Для чего вообще сюда притащилась, чтобы всем знакомым и родственникам перед смертью гадостей наделать? Ведь она умирала, врач однозначно сказал – несколько месяцев. Не понимаю!
– Может, она не знала, что умирает… – пробормотала Ксения только для поддержания беседы.
– Э, вот этого не надо! – саркастически рассмеялся Григорий. – Тетка была такой человек… она все всегда знала, и про себя, и про всех. Ничего не оставляла на волю случая. Уж это мне мать давно еще объяснила. И ничего просто так не делала. Значит, была у нее причина меня обмануть, только в толк не возьму за что…
Ксения подумала, что тут он не прав, что, судя по всему, покойная мадам Голубева понятия не имела, что написано в ее завещании. Обошли ее, объехали на кривой козе.
А вот интересно, что было в том, настоящем, завещании, действительно она фабрику Григорию хотела оставить? Впрочем, это не входит в круг интересов Ксении, у нее другие задачи.
– Ну, – сказал Григорий, криво улыбаясь, – хочется перефразировать фразу из культового романа прошлого века: «Миллионера из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы!» А у вас какие планы, уезжаете сразу же?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?