Текст книги "Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание"

– Подожду пару дней… – неопределенно пробормотала Ксения, – чтобы билет не менять…

– Ну-ну… тогда, может, еще увидимся… ладно, вы, наверно, торопитесь, не смею задерживать!

И Ксения обрадовалась, что он сам понял, что ей не до него сейчас. С другой стороны, уж слишком он проницательный. А может, она плохо играет свою роль?

В своем номере она проверила телефон, и как раз на него пришло сообщение. На присланном снимке была страшная морда инопланетного монстра из фильма ужасов, Ксения даже не сразу догадалась, что это просто аксолотль.

Она переоделась в джинсы и маечку с надписью: «Спасем синих китов от вымирания!», а кепку надела простую и козырек надвинула пониже. Очки темные, за спиной рюкзачок, ни дать ни взять – туристка, приехала посмотреть старинный русский город, прикоснуться, так сказать, к корням и истокам.

Она не спеша шла по тихой улице, потом свернула на небольшую площадь перед церковью. Вчера только там была, когда мадам Голубеву отпевали.

Утром на площади было тихо и чинно, к вечеру же собрался разный народ. На паперти толпились нищие, чуть в стороне торговали разной всячиной, а в углу под развесистой липой устроился инвалид в выгоревшей тельняшке, с гармонью, который играл старинный вальс «На сопках Маньчжурии».

Ксения прислушалась – а ведь прилично играет. А вон и такса рядом сидит, в зубах морская фуражка поношенная. Ну-ну…

Она подошла ближе и опустила в фуражку две собачьи галеты. Гастон посмотрел на нее строго – не видишь, что ли, что я на работе, отвлекаться не могу на такие пустяки.

– Перерыв! – провозгласил инвалид, закончив играть, повесил гармонь на плечо и пошел в сторону, волоча ногу. Такса потрусила за ним. Ксения выждала пару минут и пошла следом.

Она нашла их в скверике на скамеечке, инвалид кормил голубей, Гастон ел печенье.

– Что скажете?

– Вот, – связной протянул ей клочок бумаги. – Судя по всему, машина «Скорой помощи», которая нас интересует, принадлежит клинике «Чистый взгляд». Это клиника пластической хирургии, очень, кстати, дорогая, приезжают в нее из Москвы и Петербурга. Находится в двадцати пяти километрах от Козловска. Очень уединенно расположена, богатые и известные клиентки не хотят, чтобы журналисты сфотографировали их в таком виде.

Ксения прикинула по карте в телефоне: ага, вот тут несчастный убитый Рахмулла ожидал мадам Голубеву возле ее старого дома, очевидно, тут их и взяли. Старуху пересадили в «Скорую» и отвезли в клинику, значит, ехать оттуда примерно полчаса, умножаем на два, и еще примерно два часа остается на то, чтобы что-то там с ней сделать. Вот интересно что…

– Мне нужно попасть в эту клинику! – твердо сказала Ксения.

– Я понял. Значит, в качестве богатой клиентки вы никак туда не попадете, вам пластика пока не нужна… медсестер все же проверяют на профпригодность… остается горничная. Вот как раз подходящий вариант… есть одна бабенка ненадежная… я тут все написал…

– Валентина, «Золотой гвоздь»… – прочитала Ксения. – Прямо как Сонька – Золотая Ручка…

Она повернулась к связному, но на скамейке рядом с ней никого не было. И под скамейкой не было таксы. И даже голубей не было, только два шустрых воробья подъедали крошки от собачьего печенья.

В десяти километрах от Козловска находится село Большие Козлы. На краю этого села с незапамятных времен стоял старый бесхозный амбар. Строго говоря, он не был бесхозным, а принадлежал отставному трактористу дяде Паше, но поскольку дядя Паша последние несколько лет пил, не просыхая, амбар ему был без надобности, и когда ушлый местный предприниматель Гоша Гвоздь сделал ему предложение, от которого нельзя было отказаться – а именно предложил за амбар две бутылки водки «Козловская золотая» объемом ноль семьдесят пять, дядя Паша не отказался, и амбар сменил владельца.

Гоша Гвоздь подлатал амбар, покрасил его внутри и снаружи воодушевляющей золотистой краской и устроил в нем питейное заведение под названием «Золотой гвоздь».

Со временем за счет дешевой забористой выпивки и обаятельной буфетчицы Катерины «Золотой гвоздь» стал популярен не только среди жителей Больших Козлов, но и среди обитателей всего обширного Козловского района.

Вечером погожего летнего дня в «Золотой гвоздь» вошла белобрысая особа лет тридцати с озабоченным лицом. Оглядев заведение, она тут же обнаружила за барной стойкой загорелого парня с короткой стрижкой, выдававшей бывшего десантника, перед которым стоял недопитый стаканчик с чем-то золотистым. Она подошла к этому парню и проговорила с укоризненным выражением:

– Вот ты где!

Парень взглянул на нее и поморщился:

– Ну, здесь. А тебе что?

– Гуляешь, да?

– Положим, отдыхаю после трудного рабочего дня. А тебя, Валентина, это каким боком касается?

– Раньше касалось! – воскликнула Валентина с надрывом. – Раньше еще как касалось!

– Вот только не начинай! – Бывший десантник поморщился. – Мы же все с тобой обсудили. У нас с тобой, Валентина, разные жизненные приоритеты!

– Ишь как заговорил! А с Веркой Мухиной, значит, у вас общие приоритеты?

– Верка здесь вообще ни при чем! Верку ты сюда вообще зря приплетаешь!

– Ах вот как? А мне говорили, что тебя с ней видели на прошлой неделе…

– Мало ли, что тебе говорили! Я тебя просто больше не хочу видеть, понятно? Мне твоя физиономия осточертела, как и твои необоснованные претензии!

С этими словами бывший десантник соскочил с табурета и направился к выходу. Валентина рванулась было за ним, но передумала, решив, что это будет унизительно. Она проводила парня тоскливым взглядом, села на освободившееся место и разом допила оставшуюся в его стаканчике золотистую жидкость. Затем нашла взглядом знаменитую барменшу, больше похожую на буфетчицу советских времен, и горестным голосом проговорила:

– Катя, налей еще того же!

– Может, не надо? – осторожно осведомилась опытная Катерина. – А то будет как прошлый раз.

– Надо, Катя, надо! Иначе мне не справиться с грузом эмоций. А как прошлый раз не будет, я теперь свою норму знаю. Тем более мне с утра на работу.

– Ну, коли знаешь… – И барменша поставила перед Валентиной полный стаканчик.

– Бывший? – раздался над ухом Валентины сочувственный, проникновенный голос.

– Ну, допустим, бывший, – ответила та, отпив половину стаканчика. – А ты кто такая? Позлорадствовать хочешь?

Рядом с Валентиной сидела разбитная девица с пышными светлыми волосами и глазами, подведенными почти до висков. Надето на девице было что-то такое в воланчиках и цветочках.

– Так ты кто?

– Я, Валя, как и ты – женщина, и мне близко то, что ты сейчас переживаешь. И я вовсе не злорадствую, я тебе глубоко сочувствую и хочу разделить с тобой этот тяжелый момент. У меня такое тоже было и еще будет не раз!

– Разделить – это хорошо! Будем, подруга! – Валентина чокнулась с новой знакомой и одним глотком допила содержимое стаканчика. – А как тебя хоть зовут?

– Зовут меня Ксюша. И я считаю, что надо нам, Валя, повторить – за знакомство.

– А откуда ты меня знаешь? – неуверенно осведомилась Валентина. – Я тебя чего-то не признаю…

– Имя твое я услышала, когда ты с этим хмырем стриженым разговаривала. А как человека я тебя сразу поняла, как только увидела, и почувствовала к тебе симпатию и сочувствие. Как человек к человеку. Больше того – как женщина к женщине. Так что необходимо немедленно повторить!

Ксения повернулась к барменше и громко потребовала:

– Катя, повторить!

– А может, ей уже хватит? – с сомнением протянула Катерина, окинув Валентину цепким взглядом.

– Ты за меня не решай! – возразила ей Валентина. – Я сама знаю, хватит мне или не хватит!

– Ну, смотри! – Катерина пододвинула ей еще стаканчик и взглянула на Ксению: – Ты уж пригляди за своей подругой, у меня и без того забот хватает!

– Не бойся, пригляжу!

Ксения чокнулась с Валентиной. Та выпила одним глотком полбокала, Ксения только сделала вид, что пьет, а когда Валентина отвлеклась, подсыпала в ее бокал белый порошок.

– За нашу женскую солидарность! – провозгласила Ксения и снова чокнулась с новой подругой.

Валентина допила свой бокал, и на ее лице появилось выражение сдержанного недоумения.

– Что-то меня сильно забирает, – пожаловалась она. – Ксюха, что это мы сегодня такое пьем?

– Текила «двойная забористая»! – ответила ей Ксения, поскольку барменша отошла к другому концу стойки.

– И правда забористая… – протянула Валентина с чувством, – чересчур забористая… а мне ведь завтра утром на работу…

– Так то утром! До утра еще сколько времени!

– И правда… – Валентина повысила голос: – Катька, повтори!

– Ну, вот теперь тебе уже точно хватит! – отрезала Катерина, приглядевшись к ней.

– Ничего не хватит! Я свою норму знаю!

– Да ты посмотри на себя – ты уже никакая!

Валентина взглянула в зеркало позади стойки, с трудом нашла свое отражение и процедила:

– И ты туда же? Прямо как он! Тебе тоже моя физиономия не нравится? Да мне она и самой, может, надоела, но другой не имею! И денег не имею, чтобы ее подправить, как эти старухи богатые в чистом взбл… вздл… взгляде!

С этими словами Валентина схватила пустой бокал и швырнула его в зеркало. Зеркало пошло трещинами.

– Ох, ведь знала я, что будет как прошлый раз! – вздохнула барменша и повернулась к Ксении: – Уведи ее отсюда, пока она на большие неприятности не нарвалась. Ей проспаться надо.

– Уведу! – Ксения подхватила подругу под мышки и стащила с табурета. Та пыталась сопротивляться, размахивала руками и ногами, при этом зацепила еще один табурет и уронила на пол, смазала по лицу какую-то подвыпившую брюнетку, та сунулась было расцарапать ей морду, но наткнулась на взгляд Ксении и передумала нападать.

Ксения в конце концов с трудом управилась с Валентиной и подтащила к двери заведения.

– Знаешь хоть, где она живет? – крикнула вдогонку ей Катерина.

– Знаю, знаю!

Ксения вытащила сопротивляющуюся девицу на улицу, погрузила в свою машину. Оказавшись в машине, Валентина на какое-то мгновение протрезвела и проговорила озабоченно:

– Ох, мне же утром на работу надо! Если не приду, у меня неприятности будут! Дядя Федя мне выволочку устроит… он уже прошлый раз меня предупреждал…

– Не волнуйся, я тебя подменю! Для чего еще существуют подруги?

– А, ну тогда ладно! – Валентина тут же успокоилась и безмятежно заснула.

Ксения привезла ее к неказистому домику на другом конце Больших Козлов, где Валентина обитала вдвоем с кошкой Манефой.

Однако дверь им открыла не Манефа, а странный невысокий человек, весь какой-то скрюченный. Он помог Ксении вытащить сонную девицу из машины, вдвоем они втащили ее в комнату и уложили в постель.

– И что теперь делать с этим аксолотлем? – осведомился скрюченный человек.

– Проследите, чтобы она проспала двое суток. Мне этого времени должно хватить.

– Нет проблем!

В сенях кошка Манефа выясняла отношения с Гастоном.

Царь Соломон собственной рукой отворил резную дверь в соседнюю комнату.

Его царственная гостья шагнула вперед – но тут же вскрикнула и приподняла подол своего хитона: ей показалось, что комната залита водой, в которой плавают золотые рыбки.

Правда, царица тут же осознала свою ошибку: пол в комнате был из прозрачного хрусталя, под которым и правда была налита вода и плавали рыбы.

Царь Соломон усмехнулся: когда гостья приподняла край платья, он успел разглядеть ее ноги.

Слухи, ходившие о царице Савской, отчасти подтвердились.

О ней говорили, что она происходит от джинна, коварного демона пустыни, и потому ноги у нее покрыты густой шерстью и с козьими копытцами.

Так вот, никаких копыт у нее не было, ноги же были просто очень волосатыми.

Царица Савская перехватила взгляд Соломона, и лицо ее залилось румянцем.

– Ты мудр, Соломон, – проговорила она, – ты не только мудр, но и хитер. Хитростью ты узнал мой маленький смешной секрет, которого не знал ни один человек на свете. Но ты не знаешь женскую душу, а значит, не знаешь мой самый большой секрет.

– Ты права, царица! – ответил Соломон, грустно улыбаясь. – У меня семьсот жен и триста наложниц, помимо этого, я познал еще многих женщин, дочерей разных племен и народов. Среди них были смуглые, страстные финикиянки и томные, волоокие женщины северных островов; ревнивые египтянки и чернокожие эфиопки; привязчивые гречанки и хладнокровные, развратные вавилонянки. Были среди них даже китаянки, похожие на кукол из белого нефрита, и дикие женщины великой степи, насыщающиеся сушеным мясом и кобыльим молоком. Я познал всех их, но мне так и не удалось понять женскую душу, ибо она – самая большая тайна во Вселенной.

– Потому, Соломон, ты и стремишься обладать многими и многими женщинами. Ты думаешь, что, познав многих, ты познаешь нашу великую тайну. Но ты не прав, царь. На дне женской души всегда остается тайна, как осадок на дне сосуда из-под драгоценного вина. Познавший одну-единственную женщину может больше знать о женской душе, чем познавший тысячу и одну.

Говоря эти слова, царица подошла близко-близко к Соломону. Она смотрела на него снизу вверх, и глаза ее увлажнились, а ресницы ее колыхались, как крылья бабочки. Грудь ее высоко вздымалась, дыхание стало жарким и прерывистым, как ветер пустыни.

«Познай меня, царь! – говорили ее глаза. – Познай меня, и тогда, быть может, ты познаешь наконец тайну всех женщин, величайшую тайну Вселенной!»

– Иди ко мне, царица! – проговорил царь и щелчком пальцев удалил из покоя всех слуг. – Иди в мои объятия!

– Не царица я сегодня, а простая женщина по имени Балкис! Не царица я, а серна, пасущаяся на склонах Галаадских! И ты сегодня – не царь, а молодой охотник, преследующий дикую серну! Натяни же свой лук, охотник, и пронзи меня своими стрелами! Лобзай меня лобзанием уст твоих, ибо ласки твои лучше вина. Скажи мне ты, кого любит душа моя, где пасешь ты свои стада? Где ты отдыхаешь в полдень? К чему мне быть скиталицей возле стад спутников твоих?

– Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, – отвечал Соломон, – то иди по следам овец и паси козлят твоих подле шатров пастушеских. Да, не царица ты сегодня, а роза, расцветающая майским утром в долине Саронской. И я сегодня – не царь, но молодой садовник, что пришел, чтобы сорвать эту розу, пришел, чтобы насладиться красотой ее и ароматом.

– Так сорви же эту розу, садовник! Не медли!

Слуги Соломоновы безмолвно покинули покой, дабы не препятствовать своему господину, и служанки Балкиды последовали за ними, дабы не мешать своей госпоже. И только двое остались в брачном покое – не царь и царица, а мужчина и женщина, Балкида и Соломон. Балкида сбросила пурпурное покрывало, и драгоценный, шитый золотом хитон, сотканный мастерицами Финикии, и тунику тончайшего египетского полотна – и предстала Соломону в одеянии своей зрелой красоты. Соломон привлек ее к себе и обнимал ее на шелковых китайских коврах и на полу из прозрачного хрусталя, и золотые рыбы плавали под ними, завидуя их отражениям.

И Соломон познал Балкиду, как многих женщин до нее и многих после, и радость наполнила сердце его – и с этой радостью была смешана грусть, как вода с вином. Потому что и на этот раз он не узнал великую тайну всех женщин.

Пресытившись жаркими ласками, лежали Соломон и Балкида на китайском шелковом ковре с изображениями цветов и драконов. Соломон играл черным шелком ее волос, Балкида перебирала крутые завитки его бороды.

– Благодарю тебя, Соломон! – проговорила Балкида, потершись щекой о его плечо, как кошка. – Ты сделал мне сегодня бесценный подарок.

– Ты о тех жалких самоцветах, о ничтожных золотых украшениях, что я подарил тебе в ответ на твои подарки? Все они не стоят одного твоего взгляда, одного твоего вздоха!

– Нет, Соломон, я говорю не о них. В своей далекой стране я услышала о твоей мудрости и красоте, и приехала взглянуть на тебя, и поняла, что твоя мудрость и красота превосходят все то, что о них говорит молва. И тогда я захотела увезти к себе часть тебя – и ты подарил мне сегодня эту часть. Я вернусь к себе и привезу с собой твое дитя, твоего сына, в котором будет твоя мудрость и твоя красота. И когда придет мое время, я оставлю его на своем престоле.

Но сейчас, Соломон, я думаю, чем отблагодарить тебя за твой дар. Что может быть достойно тебя?

– Ты уже отблагодарила меня, Балкис, своей любовью. Мне не нужен другой подарок!

– Сегодня мы были, Соломон, только мужчиной и женщиной – но сейчас я вспомнила, что ты – царь, а я – царица. А цари отличаются от простых людей тем, что на удар они отвечают ударом более сильным, а на подарок – подарком более дорогим. Конечно, ничто не может быть дороже подарка, который ты сделал мне сегодня, но я подарю тебе нечто, что будет достойно тебя.

С этими словами Балкида сняла со своего среднего пальца кольцо и надела его на мизинец Соломона.

Это было простое кольцо из серебристого металла, на котором были начертаны письмена на неизвестном языке.

– Это кольцо кажется простым, – проговорила Балкида, нежно погладив руку Соломона. – Однако простота его обманчива. Ты слышал, должно быть, что про меня говорят, будто я происхожу от джинна, жестокого демона пустыни. Так вот, Соломон, это правда. По крайней мере, мне так говорил мой отец, а ему – отец его отца.

Так вот, это кольцо принадлежало тому джинну, который дал начало моему роду. И это кольцо хранит в себе его могущество. Оно дает своему владельцу дар долгой и счастливой жизни и помогает до самого конца сохранять молодость и красоту.

– А что написано на этом кольце?

– Эта надпись сделана на языке джиннов, что же она значит – никому не ведомо.

– Как же можешь ты лишиться этого кольца? Как же можешь утратить свою молодость и красоту?

– Мне больше не нужно это кольцо. Я привезу с собой твое дитя, твоего сына – и в нем воплотится и твоя красота, и моя, и он передаст их своим детям и внукам.

– Благодарю тебя, царица! – проговорил Соломон. – Позволь же и мне сделать тебе на прощание маленький подарок. Конечно, он не может сравниться с твоим подарком, как не может серый дрозд сравниться с многоцветным зимородком, но все же он может тебе пригодиться.

С этими словами царь хлопнул в ладоши, и тут же в покои вбежала молодая служанка. В руках у нее был маленький хрустальный сосуд, наполненный какой-то зеленоватой субстанцией.

Служанка с низким поклоном подала этот сосуд Балкиде и тут же удалилась.

– Что это? – спросила царица Соломона.

– Это мазь, которую мои придворные знахари и лекари делают из горных трав Галилеи и соли Мертвого моря. Она прекрасно выводит волосы на ногах.

На следующее утро к воротам клиники «Чистый взгляд» подошла молодая девушка в скромном синем платьице и недорогих китайских кроссовках.

– Кто такая? По какому вопросу? – строго осведомился охранник Виталий.

– Я к дяде Феде… – робко пролепетала девица.

– К какому еще дяде? – Виталий строго сдвинул брови: ему нравилось изображать сурового начальника, особенно перед такими испуганными симпатичными девушками.

– К Федору Михайловичу… – уточнила девица. – Он у вас здесь завхозом работает.

– Ах, значит, к Федору Михайловичу! – подобрел Виталий. – Ну, если так, тогда ладно…

Он снял трубку переговорного устройства, набрал трехзначный номер и проговорил:

– Михалыч, это Виталий беспокоит, с главного входа. Тут какая-то девчушка пришла, тебя спрашивает.

Через несколько минут к воротам подошел толстый невысокий мужчина лет пятидесяти, отдаленно напоминающий Колобка из одноименной сказки.

Оглядев робкую девицу, он строго осведомился:

– Кто такая? Чего надо?

– Ксюша я… Вали, племянницы вашей, подруга…

– Валькина подруга? А сама-то она где? Она сегодня на работу должна выйти, а ее все нет…

– Вот я про то и говорю! Заболела Валя, плохо себя чувствует, вот и попросила меня ее подменить.

– Заболела, значит? – Федор Михайлович нахмурился. – Знаю я эти ее болезни! Запила, как прошлый раз…

– Нет, дядя Федя, нет! – Ксения замахала руками. – Не запила, нет! Температура у нее, кашель… но очень она беспокоилась, чтобы, значит, вас не подвести. Так мне и сказала – замени меня, чтобы у дяди Феди не было неприятностей…

– Ох уж прямо! Да об одном она беспокоилась – чтобы работу не потерять!

– И об этом тоже, – кивнула Ксения. – Я, говорит, не хочу эту работу потерять, потому что там я всегда рядом с дядей Федей, а он для меня самый родной человек…

– И вот почему я тебе не верю… – протянул завхоз. – Температура у нее, говоришь? Знаю я, какая у нее температура! Сорок градусов! И ведь обещала она мне, что завязала, что это больше не повторится… ох уж эта мне Валентина! Пользуется тем, что я к ней по-родственному отношусь! Веревки из меня вьет!

Федор Михайлович внимательно взглянул на Ксению и строго спросил:

– Ты-то сама как по этому делу – не ударяешь?

– По какому делу? – Ксения растерянно захлопала глазами.

– Известно, по какому. Насчет выпивки.

– А, нет, что вы, дядя Федя… – Ксения придала своему взгляду честное выражение на грани с идиотизмом. – Я насчет этого ни-ни… ничего крепче кока-колы не потребляю…

Завхоз принюхался и махнул рукой:

– Ладно, так и быть, поверю на первый раз… а ты горничной когда-нибудь уже работала?

– Работала, работала! В гостинице «Золотые рога».

– В «Золотых рогах»? Ну, уж в это я никогда не поверю! Чтобы такую тетеху в «Золотые рога» взяли? Да там Елена Васильевна самолично персонал отбирает! Сурьезная женщина!

– А вот и правда! Взяли меня с испытательным сроком, только потом уволили! По сокращению! – вдохновенно врала Ксения. – Столько, говорят, горничных не нужно!

– Да? – оживился Федор Михайлович. – Что, у них дела плохо идут? Ну ладно, так или иначе, мне непременно девушка нужна толковая. Ладно, приступай! Пойдем, я тебя отведу, выдам тебе униформу и обрисую задачи…

Дядя Федя провел Ксению на территорию клиники. Здесь был двухэтажный корпус из белого кирпича, в котором находились все административные службы и медицинские кабинеты, а также разбросанные среди деревьев и аккуратно подстриженных розовых кустов уютные коттеджи, в которых жили пациенты.

Войдя в административный корпус, дядя Федя зашел в кладовую, выдал Ксении аккуратный голубой халатик и крахмальную наколку. Ксения переоделась, и они снова вышли на улицу.

– В административном корпусе для тебя работы нет, – начал дядя Федя инструктаж, – там медсестры сами управляются. Твоя работа – в коттеджах. Прибрать, пропылесосить, кровать застелить. Вот, видишь, пять коттеджей, в них тебе и нужно прибраться…

Тут Ксения заметила, что между кустами вьется дорожка, уходящая в дальний конец участка. Приглядевшись, она увидела в той стороне над кустами красную крышу еще одного коттеджа.

– А вон там, за кустами, еще один коттежд… – начала она. – Так вот в нем тоже нужно…

– Не коттежд, а коттедж, деревня! – поправил ее дядя Федя. – И этот коттежд… тьфу, сбила ты меня! Этот коттедж тебя не касается. В ту сторону даже не смотри, понятно? Я тебе сказал, в пяти коттеджах прибрать, вот ты и прибирай!

– Так мне же только лучше, дяденька! – проворковала Ксения, преданно глядя на завхоза. – Чем меньше работы, тем сподручнее!

– То-то! – успокоился завхоз. – Ладно, приступай, мне с тобой тут некогда лясы точить!

С этими словами он удалился.

Ксения вошла в первый коттедж и приступила к работе.

Она застелила постель, вытерла пыль, пропылесосила полы. Закончив, вышла на улицу.

Перед входом в коттедж приземистая женщина средних лет подравнивала куст темно-красных парковых роз.

– Здравствуйте, тетенька! – проговорила Ксения приветливо.

– Ну, здравствуй, – отозвалась та. – Ты новенькая, что ли?

– Да я Валентину подменяю.

– Что, опять Валька запила?

– Нет, тетенька, что вы! – Ксения понизила голос. – Приболела она просто… простудилась… воды холодной выпила…

– Знаю я, какой воды! Все тут про нее знают! Чуть что – в запой… Как ее Федор Михалыч терпит?

– По-родственному… – отозвалась Ксения. – А вы, значит, здесь за садом присматриваете?

– Как видишь!

– Вы здесь, наверное, давно работаете? Все знаете?

– Ну, все – не все, но кое-что, конечно, знаю! – солидно ответила садовница.

– А что это за коттедж там, в глубине участка?

– А тебе зачем знать?

– Ну, незачем… просто любопытно.

– То-то, что любопытно! – Садовница придвинулась к девушке, понизила голос и проговорила с мрачной интонацией: – Лучше тебе этого не знать!

– А все-таки?

– Там они секретные опыты производят!

– Опыты? Какие же такие опыты? – испуганно переспросила Ксения. – Разве можно, чтобы на людях опыты? Я думала, здесь богатых старух омолаживают…

– Именно что омолаживают, а вот спроси меня как!

– И как же?

Садовница огляделась по сторонам, приблизила губы к самому уху Ксении и прошептала страшным голосом:

– Они им кровь младенцев переливают!

– Что – правда, что ли? – отозвалась Ксения, округлив глаза. – Вы сами, что ли, видели?

– Кто же мне покажет? – скривила губы садовница. – А только я сама догадалась. Все у них там тайно, в великом секрете, никого постороннего к тому коттеджу близко не подпускают… а все знают, что детская кровь просто чудеса творит. Так что наверняка они там ее старухам и переливают. Можешь не сомневаться.

– Вы говорите – старухам? Значит, они туда старух привозят?

– Ну да, а кого же еще? Как раз неделю назад я тут чайную розу пересаживала, немецкий сорт «Золото Рейна», а тут как раз машина «Скорой помощи» подъехала. Дальше-то дорожка узкая, они встали, носилки выкатили, а на них – старуха…

– Живая?

– Ну, конечно, живая. Кто же будет мертвую омолаживать? Только спала она или, может, под наркозом была. Ну вот, и повезли ее в тот самый секретный коттедж…

– И все?

– А чего тебе еще надо? Иван Алексеич, доктор, который с ними был, меня заметил и шикнул: «Ты что здесь делаешь? Ты что подглядываешь, что вынюхиваешь?»

– А вы?

– А я ему – только мне и дел, что подглядывать! У меня своей работы выше крыши!

– А он?

– А он – вот и работай, причем лучше в другом месте!

– А вы?

– А что мне оставалось? Я и пошла работать. Мне с ним ссориться не с руки, еще выгонит, а где я работу в мои годы найду?

– И когда, вы говорите, это было? Примерно две недели назад или около того?

– Почему же примерно? Я тебе сейчас точно скажу. Было это… – садовница подняла глаза, зашевелила губами, как будто что-то подсчитывала, – было это восьмого… нет, девятого июля.

– Почему это вы так точно знаете? – засомневалась Ксения.

– А потому, что я тебе уже сказала – как раз в тот день я чайную розу сажала, немецкий сорт, мне Федор Михалыч ее из питомника привез. Очень хорошая роза, красивая, и для нашего района подходит! Я его давно просила, да он все жмотничал. А тут расщедрился… я ему еще сказала – это надо прямо в журнал записать, под сегодняшним числом. И было это как раз девятого июля…

«Девятого июля! – отметила про себя Ксения. – Как раз девятого числа несчастный таксист Рахмулла возил Анну Ильиничну к ее старому сгоревшему дому, после чего у него случился провал памяти. Интересное совпадение…»

– И что, – продолжила Ксения свои расспросы, – после того случая никого больше в этот коттедж не привозили?

– Никого, – отрезала садовница.

– Может, привозили, да вы не заметили?

– Чего это я не заметила? – Женщина поджала губы. – Я все замечаю, что здесь творится. В этот коттедж вообще редко людей привозят – когда раз в месяц, а когда и того реже.

– Странно как-то… такой коттедж хороший и пустует… как-то это не по-хозяйски.

– А чего же тут странного? Что, ты думаешь, так легко младенца бесхозного раздобыть, которого никто искать не будет? Младенцы, они сейчас на вес золота! Тем более нужно ведь, чтобы группа крови была подходящая…

Тут в другом конце дорожки показался завхоз Федор Михайлович. Он шел по дорожке с озабоченным видом и пока не заметил Ксению и ее собеседницу.

– Ох, заболталась я с тобой… – насупилась садовница. – Если Михалыч увидит, шею намылит… да и тебе тоже попадет. Работать надо, а не языком чесать!

– Ох, ваша правда! – Ксения юркнула в кусты и направилась к следующему коттеджу.

Закончив прибираться в нем, она не перешла в третий коттедж, а углубилась в кусты и незаметно пробралась как можно ближе к таинственному шестому коттеджу, спрятанному в самом дальнем углу участка.

Шестой коттедж был больше остальных. Часть его окон была закрыта ставнями, на углу неподалеку от входа Ксения заметила камеру видеонаблюдения.

Она определила мертвую зону этой камеры и уже хотела подобраться еще ближе и попробовать проникнуть в коттедж, но в это самое время на дорожке со стороны административного корпуса показался высокий мужчина средних лет в белом халате, накинутом поверх костюма, и с острой бородкой. Он быстрой походкой приближался к коттеджу, но не успел дойти до него, как дверь коттеджа открылась, и на порог вышла худощавая, прямая как палка женщина с бледным лицом и узкими, неприязненно поджатыми губами.

– Вы-то мне и нужны, Алевтина! – проговорил мужчина, остановившись в двух шагах от коттеджа.

– Я, Иван Алексеевич? По какому делу?

Ага, это тот самый доктор Иван Алексеевич, о котором говорила любопытная садовница!

– По нашему с вами обычному делу, – ответил доктор. – Сегодня вечером привезут нового пациента. Потрудитесь все подготовить к его приезду. Как обычно – вы меня понимаете. Я надеюсь, что могу на вас положиться.

– Хорошо! – Женщина чуть заметно скривила губы. – В котором часу его ждать?

– Около одиннадцати.

– Порфирия уже предупредили?

– Как раз сейчас к нему пойду.

– Ну, смотрите там, будьте осторожны!

– Что вы, Алевтина, я ведь не первый раз!

– Да это понятно, а все же он очень опасный человек.

Иван Алексеевич кивнул, повернулся, но пошел не обратно к административному корпусу, а по узкой дорожке среди кустов шиповника, которую Ксения раньше не заметила и которая уходила вправо от шестого коттеджа.

Ксения немного выждала и незаметно последовала за Иваном Алексеевичем, опасливо оглянувшись на коттедж номер шесть. Эта Алевтина – баба опасная, глазами смотрит, как рентгеном просвечивает, за всем следит, все подмечает. Может, и в окошко за доктором наблюдает…

Но вроде ничего, дверь плотно закрыта, на окне занавеска не дрогнет, рискнем!

Доктор прошел метров пятьдесят и остановился перед невысоким каменным гротом, какие иногда сооружали в старых парках для создания романтической атмосферы. Тут он оглянулся, словно почувствовал за спиной чье-то присутствие, осторожно наклонился, шагнул вперед и скрылся в гроте.

Ксения смотрела на грот.

Прошло две, три минуты…

Мужчина не выходил обратно, и вообще, на первый взгляд, ничего не происходило.

Что он может там делать?

Прошло еще пять или шесть минут, а Иван Алексеевич все не выходил из грота.

Ксения не выдержала, подобралась к гроту ближе и заглянула внутрь.

Там никого не было.

– Куда же он подевался… – пробормотала она себе под нос… и тут услышала в глубине грота негромкий скрежет, как будто по каменному полу двигали тяжелый шкаф.