Текст книги "Ее королевское пророчество"

– То есть? – округлила глаза Бьянка.

– Да, да, – улыбнулась королева. – Они перемещают своих хозяев в нужные им места. Кареты и лошади – это очень долго и утомительно. Возница-маг – быстро, удобно, а еще престижно. Потому как недешево.

Морриган усмехнулась каким-то своим мыслям, но уже через мгновение ее взгляд стал пронзительным и холодным.

– Это я придумала для них такое применение, Бьянка. Я создала целую империю для магов. Нас становится все больше. По всему миру. Но только Бриаль – то место, где любому магу будет обеспечена абсолютная безопасность и защита. Я добилась этого ценой нескольких жизней.

– Я читала про Кровавый переворот, – робко отозвалась девушка, распознав воинственные нотки в голосе королевы. – Хотя так и не поняла истинных мотивов предателей королевской семьи.

– Я расскажу тебе. Это не является секретом.

– Но… У вас ведь еще была сестра, верно?

Вопрос Бьянки поверг Морриган в такую долгую задумчивость, что она уже и не надеялась услышать ответ.

– Да, она была старше меня, – наконец ответила королева с большой неохотой. – Когда все случилось, мне было всего десять лет, а ей шестнадцать.

– И что с ней стало? Как ее зовут? – Любопытство толкнуло Бьянку еще на одну пару вопросов.

– Эрин. Ее звали Эрин. – Королева обернулась к девушке, напугав ее пустотой мгновенно почерневших глаз.

Куда уж темнее? Как она вообще меняет их цвет?

Неожиданно поднявшийся ветер затрепал распущенные волосы Бьянки и пышную юбку Морриган. Девушка поежилась, чувствуя, как леденеют пальцы рук, немеют губы и, кажется, даже сердце сковывает холодом.

– Что происходит? – прошептала Бьянка еле слышно.

– Она умерла, – бросила королева через плечо, быстрой походкой удаляясь из сада.

Глава 11
Тайна главного советника

Никогда и никому Анри Хьюз не признавался в своей самой большой тайне. Долгое, очень долгое время он жалел, что родился магом.

Впрочем, расскажи он о том, чего стоило ему просто выжить во времена, когда королевой не была Морриган Инганнаморте, его чувства на этот счет были бы вполне оправданны…

Никто не знает, когда и по какой причине в мире стали появляться маги.

Все люди изначально рождались обычными детьми, росли и развивались, мало чем отличаясь друг от друга. И почему вдруг в возрасте шестнадцати лет у некоторых из них на руках стали проявляться причудливые узоры, было никому не ведомо. Вместе с узорами у подростков открывались и удивительные способности, мгновенные перемещения из которых были самыми безобидными умениями.

Времена были дикие, народ гадал и не понимал, как реагировать на столь диковинное явление. Что это? Подарок богов? Или их же проклятие? Увы, последняя версия прижилась быстрее и охотнее, чем все остальные.

Магов стали бояться. Магов стали избегать. На магов стали охотиться.

Юный возраст новоиспеченных жертв при этом никого не смущал, а, напротив, придавал остроты и пикантности. Кто-то из особо одержимых преследователей выведал закономерность – если сплести из цветков вербены венок и набросить его на мага, он окажется словно в петле, не сможет ни переместиться, ни исчезнуть. С этого момента у охотников появился особый азарт, ведь чем дольше скрывался тот или иной маг, тем дороже оплачивалась из казны его поимка.

Семьи, в которых подрастали дети, отныне жили в ожидании и страхе. Не было большей беды, чем обнаружить в день шестнадцатилетия своего чада узоры на его руках. Кто-то пытался спасти своего ребенка. Подростков прятали в погребах, отсылали к родственникам, где охота была менее активной. Но в конечном счете дело почти всегда заканчивалось плохо. Укрывателей стали наказывать не менее жестоко, чем самих магов. И потому изгнание последних стало все более часто принимаемым решением, почти повсеместной обыденностью.

Анри с самого детства знал, что его отец, злой и жестокий человек, не станет его спасать, случись с ним такое несчастье. Скорее он даже не даст ему шанса скрыться. Встретит с вилами и выместит, наконец, на Анри всю свою ненависть за то, что жена умерла в родах, оставив ему ненужного младенца.

Мальчик не стал напрасно испытывать судьбу, а потому накануне своего дня рождения собрал узелок нехитрых пожиток и ушел в лес на окраине деревни. Заходить слишком далеко не стал, а вдруг боги смилуются, и ему еще придется возвращаться домой. Правда, в свое везение, положа руку на сердце, Анри верил с большим трудом.

Лишь только первые лучи солнца коснулись сомкнутых век мальчика, как тот мгновенно проснулся. Полежал, вдыхая свежий лесной воздух, послушал первые трели ранних птах, тем самым сознательно оттягивая момент встречи со своей судьбой. Конечности затекли от неудобной позы, и Анри с наслаждением потянулся. Ворох осенних листьев, послуживших ему этой ночью постелью, отозвался сухим шелестом.

Пора.

Анри осторожно приподнял край одного из своих рукавов и даже дышать перестал от страха и важности момента.

Узоры были.

Анри очень редко позволял себе плакать. Даже увесистые тумаки отца, сыпавшиеся на него с младых лет как из рога изобилия, всегда переносил стойко. Но сейчас он разрыдался горько и жалобно, словно маленький ребенок. В этот момент он ощутил всю свою ненужность этому миру, всю нелюбовь единственного и жестокого родителя, все свое горькое, как полынь, одиночество.

Анри не хотел быть тем, кем он был. И он совершенно не представлял, как ему жить дальше.

Все глубже в лес двигаться было страшно до дрожи в коленях. Кроны деревьев, несмотря на частично опавшую листву, становились все гуще, черные ветки зловеще выделялись на фоне серого неба и порывисто шумели, заглушая другие звуки леса. А звуков, надо сказать, становилось все больше.

Анри шел, постоянно оглядываясь и боясь пропустить подкрадывающегося к нему хищника, встреча с которым была лишь вопросом недолгого времени. Провести еще одну ночь в лесу теперь казалось ему верхом безумия. Анри был совсем не приспособлен к жизни в дикой природе, худой и щуплый, он мог похвастаться лишь ростом, но никак не силой. Мысль о том, чтобы вернуться и пойти с повинной к старосте деревни, теперь представлялась ему более привлекательной, чем оказаться в лапах какого-нибудь страшного зверя. Смерть от рук охотников наверняка будет более быстрой и гуманной.

Голод тоже не придавал оптимизма. Скудные запасы провизии, прихваченные из дома, в лучшем случае можно было растянуть на три дня. Ягод в лесу уже почти не осталось, а в грибах Анри разбирался плохо.

Спотыкаясь от усталости, незадачливый путник в очередной раз уныло подумал о теплом и сухом крове, оставленном позади, и вдруг… очутился на тускло освещенной кухне отчего дома.

Усталость в мгновение ока сняло как рукой. Анри ошарашенно огляделся вокруг, отмечая и пустую бутылку на заляпанном чем-то кухонном столе, и нестройный храп, доносившийся от отцовской кровати. Если уж отец пил, что, к слову сказать, бывало редкостью, то до беспамятства.

Было ли это поводом для радости или, напротив, печали о пропавшем сыне?

Анри и сам не понимал, хотел бы он знать ответ на этот вопрос.

Эту ночь Анри провел в сарае, зарывшись в стог сухого колючего сена. Остаться дома, несмотря на то, что сон отца был пьян и оттого крепок, он все же не рискнул. Ранним утром, освежив свои припасы и пополнив холщовый мешок нужными в дороге вещами, о которых раньше и не подумал, Анри снова двинулся в путь. Дойдя до калитки, остановился.

Что, если кто-то увидит?

Быть пойманным после желанного отдыха и на сытый желудок Анри уже не хотелось.

Попробую-ка я выкинуть еще раз такой же фокус. Но в обратную сторону.

Анри закрыл глаза, представил опушку леса, где встретил свой шестнадцатый день рождения. Затем медленно-медленно открыл и впервые за последние несколько долгих и тревожных часов улыбнулся от уха до уха.

А может, магом быть не так уж и плохо?

Удар в затылок, который обрушился на Анри, едва он успел додумать свою мысль, сшиб его с ног и погрузил в темную неизвестность.

Последнее, что успело зацепить ускользающее сознание новоиспеченного мага, был стойкий запах вербены.

– Я, значит, только решил сходить по нужде, как вдруг этот рыжий! Вырос как гриб из-под земли! Ну, я его дубиной-то и шарахнул. Моя, надежная-то, завсегда со мной, ага. Даже по нужде без нее не хожу.

Голос говорившего был Анри не знаком и сначала, казалось, шел откуда-то издалека. Постепенно громкость наросла, и стало понятно, что мужчина находится совсем рядом. К звукам вскоре добавились и ощущения. Анри почувствовал, что его везут на старой, бесконечно скрипящей повозке, руки и ноги у него связаны, правда, не слишком туго. Видимо, серьезным противником его никто не считал. Сильно болела голова, что в сложившихся обстоятельствах было совсем не удивительно. Запах вербены тоже усилился. Приоткрыв глаза, Анри увидел на своей груди скрученные в тугой венок соцветия.

Его личные оковы.

Эти печально известные цветы теперь были в ходу круглый год. Осенью и зимой их специально выращивали дома в горшках, и они всегда были в арсенале каждого уважающего себя охотника на магов.

Значит, охотник. Недолгими же были приключения…

Анри оценил широкие плечи, крепкую спину и затылок своего возницы. Шансов на удачное бегство у него не было.

– А может, это, отметим успех-то? – Второй голос, на удивление, оказался женским, и Анри выгнул шею, чтобы получше рассмотреть говорившую. Спина была узкая, даже хрупкая, черные волосы собраны в конский хвост и перехвачены простой серой лентой.

– Отметить? Оно, конечно, недурно, – мечтательно крякнул мужчина. – Да только сперва ж надо сдать рыжего куда полагается. Да награду за него выручить. А потом можно и выпить чарку-другую.

– Ой, дуралей! Да разве ж отметить только выпивкой можно?! – Голос женщины стал игривым и кокетливым. – Вот ведь недогадливый! Давай у тех кустов тормози свою клячу.

– Эк, какая ты проворная! – снова крякнул мужчина, как показалось Анри, даже слегка смущенно. – А куда ж я этого дену?

– Да куда ж он денется-то! Связанный и с вербеной! Пошли, красавчик, не робей!

Женщина прямо на ходу легко спрыгнула с повозки, плавной походкой удаляясь к обозначенным кустам. Она шла, не оглядываясь, уверенная в том, что за ней точно последуют.

Наконец лошадь, понукаемая руганью возбужденного возницы, остановилась, и тот поспешил за пропавшей из виду чаровницей.

Анри остался совсем один. Выждал для верности пару минут, затем приподнялся на локтях, стараясь оценить свои шансы на ставший неожиданно возможным побег.

– Далеко собрался, красавчик? – услышал он вдруг все тот же игривый голос.

Карие глаза смотрели с насмешкой, на розовых щеках обозначились две красивые ямочки. Женщина оказалась совсем молодой, почти девушкой.

– Чего молчишь? Язык проглотил? – спросила она, начиная ловко развязывать веревки на руках Анри.

– А где охотник? – выдал он первое, что пришло ему в голову.

– В кустах отдыхает, – хмыкнула неожиданная спасительница. – Я тоже умею дубинками махать. Давай дальше сам, – распорядилась она, развязав первые узлы. – Повозку и лошадь мы заберем, нечего такому добру пропадать. Шевелись, нам надо поторапливаться. Тут полно его дружков, место неспокойное.

– Ты кто? – наконец спросил ошалевший от столь бурной деятельности Анри.

– Я Уна. Тоже маг. Поживешь пока у меня. Один, я вижу, ты долго не протянешь.

Глава 12
Мятная девочка

Лошадь и повозку Уна бросила на окраине очередного леса, коих для Анри было уже более чем достаточно. Он уныло созерцал однообразный пейзаж, не желая снова погружаться в эти чуждые ему дебри. Очень хотелось под привычную крышу хоть какого-то, пусть даже совсем ветхого дома. Словно в подтверждение правильности такой светлой мысли на большой нос Анри упала тяжелая холодная капля.

Начинался дождь.

– Здесь нашу добычу заберет один мой знакомый. И оставит нам мешочек с монетами, – между тем приговаривала Уна, комментируя свои действия. – Чего такой кислый? – весело подмигнула она своему спутнику, заметив его насупленные брови и удрученный вид.

– А дальше что же? Пешком пойдем? – буркнул Анри, нехотя слезая с повозки.

– Вот сразу видно, что маг ты совсем зеленый, – засмеялась девушка. – Маги не ходят, а перемещаются. Потому и другие средства передвижения нам не нужны.

Уна подошла к Анри совсем близко, положила руку на плечо, заглянула в глаза. Она едва доставала ему до груди, и отчего-то он сразу же смутился, застеснялся своего роста, худобы, крупного носа и вечно торчащих, будто солома, волос. Ему было неловко и оттого, что он как будто бы возвышался над Уной, хотя та в действительности превосходила его по всем параметрам своего жизненного опыта и знаний о мире, в котором ему лишь предстояло научиться жить. Анри хотел было сделать шаг назад, но маленькая ладонь Уны стала тяжелой, надавила сильнее на плечо, не давая сдвинуться с места.

– Добро пожаловать в мой дом, – произнесла она серьезным тоном, и лес позади них испарился.

Первое, что ощутил Анри, оказавшись в гостях у своей новой знакомой, был запах. Это не был едва уловимый аромат, к которому нужно принюхиваться, напротив, запах стоял насыщенный, но в то же время ненавязчивый. Тонкий и мягкий, он деликатно щекотал ноздри, будто приглашал разобраться в составляющих его компонентах.

Анри завертел головой, одновременно и принюхиваясь и осматриваясь. Дом Уны был простым, но добротным. Это был именно дом, а не наспех сколоченная избушка. Мебель сделана под стать жилищу из хорошего дерева, с виду прочная и удобная. Большой квадратный стол в центре комнаты выглядел тяжелым и массивным, вокруг него расположились крепыши-табуретки. А еще было много полок, сплошь уставленных разными склянками, посудой, мешочками и прочей утварью, назначение которой с первого взгляда не угадывалось.

– Нравится? – спросила Уна, глядя на него с прищуром.

Анри коротко кивнул и, не спрашивая разрешения, двинулся изучать жилище более детально.

– Дом большой, спальное место для тебя найдется. Ты не первый, кому я помогаю, – приговаривала хозяйка, наблюдая за своим гостем. – Тебя как зовут-то? – Уна подставила табуретку и потянулась за какой-то банкой на самой верхней полке.

– Анри, – отозвался тот, подходя сзади. Он поднял руку и легко дотянулся до нужного девушке предмета.

– Ух ты! Ловко! – улыбнулась она, в очередной раз являя миру свои крошечные ямочки. – Чувствую, ты все-таки сгодишься мне в хозяйстве.

– Зачем так высоко ставишь, раз не достаешь? – пробурчал он. Намек на то, что пользы от него совсем мало, прозвучал обидно.

– Там самая оптимальная температура и освещение для нужного мне отвара, – пояснила Уна, слезая с табуретки. – Я травница. Бабка моя и матушка знали толк в травах, да и мне это ремесло по душе. Этим и живу. А как маг я предсказательница, – продолжила она без перехода. – У меня бывают видения. Они всегда правдивы.

Анри опустился на соседнюю табуретку, вытянул ноги, чувствуя, как наконец-то расслабляется и даже млеет от тепла и уюта этого дома.

Значит, травница. Теперь понятно, откуда этот запах. Смесь разнотравья.

– А еще я умею заговаривать. Вот, чувствую, что человек опасный, хочет на руки мои поглядеть, так я сразу начинаю болтать без умолку, и он про то забывает.

– Я не хочу глядеть на твои руки, но ты все равно болтаешь, – перебил ее Анри и улыбнулся. Чувство безопасности накрыло его как мягкое одеяло, веки сразу потяжелели, и он широко, с наслаждением зевнул.

– Сам-то чего умеешь? – подбоченилась Уна.

– Пока не знаю. – Анри снова зевнул. – Я только два дня как маг.

– Ладно, пока можешь отдохнуть, – смилостивилась его бойкая знакомая. – Со временем разберемся.

Дом Уны стоял в лесу, в самой его чаще. Но для Анри этот факт уже не имел прежнего пугающего значения. Он чувствовал, что оказался на своем месте, там, где ему надлежало быть с самого начала. Рядом с этой хрупкой девушкой весь мир будто обрел новые краски, стал ярче и насыщенней, чем был раньше. Это было одновременно странно и волнительно для столь юного сердца.

Со временем Уна научила Анри всему, что требовала от него жизнь в новой среде обитания: охотиться, ставить силки и ловушки на птиц и зверей, разбираться в грибах, травах, кореньях, а также самому не стать чьей-то случайной добычей.

Иногда Уна брала Анри в близлежащую деревню, где она сбывала результаты своего ремесла. Это была не та деревня, где родился и вырос Анри, но даже здесь он чувствовал себя неуютно, а потому подобные вылазки не жаловал. Ему нравилась уединенная жизнь с Уной, а больше ему никто не был нужен.

День, когда Анри понял, что является накопителем всей встречающейся ему на пути информации, стал вторым по трагичности днем в его жизни. Сначала его захлестнула паника, голова стала казаться большой и тяжелой, забитой кучей всякого ненужного хлама. Он мог в точности повторить диалог торговок, случайно подслушанный на базаре, помнил, как выглядел и во что был одет встретившийся на дороге путник, любая прочитанная книга откладывалась в его голове полным текстом от корки до корки. Скоро от такого обилия информации незадачливый маг впал в беспросветное уныние, тем более что особой пользы от внезапно открывшегося умения он не видел.

– А ты разложи у себя в голове все по полочкам, – посоветовала никогда не унывающая Уна. – Вот как у меня, например. То, что ты считаешь не важным, убери подальше, а то, что может рано или поздно сгодиться, положи поближе.

Следуя совету девушки, Анри попробовал упорядочить поступающую извне информацию, и неожиданно у него получилось. Молодой маг почувствовал огромное облегчение. Жизнь снова покатилась по накатанной колее.

Три года пролетели для Анри как один день. Он стал еще выше, хотя казалось, что расти уже некуда. Руки и ноги по-прежнему оставались длинными и нескладными, но теперь он чувствовал в них силу и выносливость. Кожа после знойного лета приобрела бронзовый оттенок, и веснушки, вылезшие на лице по весне, стали почти незаметны. Рыжая шевелюра выцвела, волосы стали более послушными, и порой их удавалось довольно сносно пригладить.

Собственные внешние изменения пришлись Анри по душе, он не без удовольствия отметил, что теперь Уна все реже подтрунивает над ним, а порой даже одобрительно прищелкивает языком. Теперь он был для нее не обузой, но подспорьем.

Сам же он все чаще ловил себя на мыслях о прекрасной травнице.

Сны Анри стали жаркие и беспокойные. Всюду ему мерещились запахи, исходящие от девушки. То душистой ромашкой повеет, то сладкой малиной, но все чаще мятой – свежий дурманящий запах Уны сводил его с ума.

Анри и сам не понял, как однажды, ошалевший от собственной смелости, вдруг решительно шагнул к девушке.

– Не гони меня. И сама не беги, – сказал он, глядя на нее с высоты своего недюжинного роста.

Уна, что-то разминающая в глиняной ступке, не спеша вытерла руки о передник, хитро прищурила глаза.

– Девку тебе надо. Вижу, что маешься, – усмехнулась она беззлобно. – Чего ж не сговоришься в деревне? Есть такие, что и на руки твои не глянут, только заплати. А хочешь, уболтать помогу, коли сам стесняешься?

– Никто мне не нужен. Только ты, – выдохнул он, с жаром обнимая девушку. – Думать ни о чем не могу, кроме как о ямочках твоих, о коже нежной. Уна, девочка моя мятная, как же вкусно от тебя пахнет. – Он прижался носом к ее шее, закрыл глаза, вдыхая дурманящий аромат тела, тыкаясь, как слепой котенок, в хрупкое плечо, в тонкую ключицу…

– Совсем одурел ты, как я погляжу, – со смехом отбивалась Уна. – Угомонись, не то напою тебя такой настойкой, от которой весь твой дурман как рукой снимет.

– Нет таких настоек, и не дурман то вовсе. Люблю тебя крепко, веришь? – словно в бреду повторял Анри, осыпая поцелуями лицо своей возлюбленной.

– Верю, отчего ж не поверить, – продолжала смеяться та. – Кроме меня, ведь никто не мелькает пред тобой с утра до ночи. Эх ты! Рыжее недоразумение мое! Да погоди, не спеши ты так… – Пылкость и напор юноши уже не встречали прежнего сопротивления. – Да простят меня боги за мою последнюю отраду, – прошептала Уна, раскрывая губы для ответного поцелуя.

– Анри! Проснись! Ну, давай же! Вот ведь увалень!

Маленькие кулачки больно упирались в бок, колотили по спине. Парень недовольно заворочался, с трудом разлепил веки.

– Что такое? Приснилось чего?

В доме было черным-черно, ночь была в самом разгаре, и Анри тяжело соображал спросонья.

– У меня было видение! – Глаза Уны даже в темноте сверкали лихорадочным блеском, черты лица исказились, она казалась совсем чужой. Анри почувствовал легкий холодок в районе позвоночника.

Спокойно, это всего лишь твоя мятная девочка.

– Что за видение? – спросил он, насколько мог, ровным голосом. – До утра не ждет?

– Да ты что! Разве ж мне уснуть после такого! – Уна подскочила на постели, не находя себе места. – Это касается королевской семьи!

– А нам-то что до них? – заметно расслабился молодой маг, возвращаясь на свою подушку. Потянулся за девушкой, но та проворно увернулась от его рук.

– Ты не понимаешь! – снова воскликнула она. – Весь мир должен узнать об этом! Это перевернет ход истории! И магов, и людей, всех коснется!

– Ладно, допустим, – сдался юноша. Все равно было уже не уснуть. – Что ты предлагаешь? Как ты соберешь народ? Кто станет тебя слушать? Слишком много сложностей, Уна. Это невозможно.

– Но я должна! Это мое главное видение, я уверена! Мне надо выполнить свое предназначение, любимый!

Анри смотрел в горящие глаза девушки и не слышал ничего, кроме последнего слова. Словно тягучий мед, оно влилось в его сознание, заволакивая истинным счастьем.

Он любим!

– Люди приходят на Главную площадь, ты знаешь? – Уна обхватила лицо Анри, словно почувствовав, что его внимание рассеялось. – Каждый месяц там устраивают показательные казни магов. Я буду там и расскажу все, что увидела!

– Уна, что тебе в голову взбрело? – Анри встрепенулся, нахмурил брови. – Это же так опасно! На чью казнь ты собралась?

Она посмотрела в его глаза, улыбнулась грустной и совсем незнакомой улыбкой.

Сердце Анри пропустило удар.

– На мою, глупенький… Разве ты не понял?