Текст книги "Семь разгневанных богинь"

Она плохо соображала, когда набирала этот номер. Андрей Валентинович сразу все понял. Общались они не так чтобы часто, но общались. Юля знала, что все эти десять лет Петровский-старший времени зря не терял. Отказывал себе во всем, потребности у него и в самом деле были минимальные. Экономил. Начал скромно: открыл лавчонку с товарами первой необходимости, сам встал за прилавок.

Но потом напал на золотую жилу. На картошку. Туристов на Кипре полно, круглый год развлечения, праздники всякие. А что туристу надо? Выпить и закусить. Андрей Валентинович самолично сконструировал жаровню и придумал фишку с картофелем. Очищенный клубень нарезали спиралью, насаживали на стальной стержень и окунали в кипящее растительное масло. Получалась аппетитная хрустящая картофельная стружка, которую оставалось только присолить. Расхватывали влет. Дешево, вкусно, всем доступно.

Кипрским гражданством и недвижимостью обзавелось много богатых людей из России, где Андрея Валентиновича Петровского хорошо знали. Он без проблем получал займы. Петровский был прирожденным бизнесменом. Юля была в курсе, что за последние три года Андрей Валентинович заработал кучу денег. Он оформил патент на свое изобретение и запустил его в массовое производство.

Леня же был занят коттеджным поселком в Крыму и за отчимом не следил. Ему главное было, что тот не нарушает условий договора, не пытается приехать в Москву.

Во время последнего разговора Андрей Валентинович сказал Юле:

– Я тяжело болен. Не знаю, сколько мне осталось. Хочу прожить этот год или больше с Эвой. Хочу умереть у нее на руках. Пока жив Леонид, мать он ко мне не отпустит. Дело на мази. Киллер заряжен, я ему заплатил. Он уже действует. Но надо, чтобы наверняка. Без осечек. Ты должна мне помочь.

Тогда она сказала: «Я подумаю». Хотела было твердо сказать нет. Жизнь понемногу наладилась. Как-то Леня обронил:

– Заработай кучу денег и купишь дюжину таких пупсов.

Она последовала его совету. Эти мальчики, похожие на него, Юлю вполне устраивали. Иллюзия превосходства. Это лучше, чем ничего.

Но сейчас все рушилось. Она испугалась. Ей еще никогда в жизни не было так страшно. Леня ведь не простит. Какую кару он готовит своему бывшему финдиректору? И Юля сказала:

– Я согласна. Что мне делать?

– Ждать удобного момента. Как только Леонид поедет в Бережки, позвонишь на конеферму.

– На конеферму?!

– Ты ведь постоянная клиентка. Киллер устроился туда на работу. Он ждет. Все готово. Ты позвонишь и скажешь: «Тренировка сегодня. Я приеду через час. Готовьте лошадь». Это и будет условный сигнал.

– Я поняла.

– Больше я звонить не буду. Скоро мы оба получим то, что хотим. Эва вернется ко мне, а ты – кресло гендиректора. Все свои акции я отдал Эве, она тебя поддержит. Я помогу.

– А если узнают? Вычислят убийцу, а он меня сдаст? Вы-то на Кипре.

– Такие убийства не раскрываются, не беспокойся.

Все случилось через три недели. Петровский заглянул в ее кабинет и холодно сказал:

– Ты еще здесь? Время вышло, Каткова. Я уезжаю в Бережки, новость сногсшибательная. Завтра меня тоже не будет. Когда вернусь – чтобы тебя здесь уже не было.

Дверь закрылась. Юля машинально потянулась к телефону. Она не узнала своего голоса, когда сказала:

– Готовьте лошадь.

Но она это сказала.

Афина

Дева-воительница. Женщина с мужским складом ума и сильным характером. Она всегда в мужском обществе, помогает воинам и ремесленникам. В отличие от других богинь, использует мужские атрибуты: одета в доспехи и держит в руках копье. Именно Афине принадлежит замысел троянского коня. Богиня сама помогала троянцам незримо тащить коня в город.

– Юлия Петровна Каткова дала показания.

Снегин немного волновался. Ему дали важное задание, и он его выполнил. Правильно ли он все рассчитал? Летучка по рабочим вопросам закончилась, обсудили текущую повестку дня, но Снегина почему-то задержали. Хорошо это или плохо?

– Неужели удалось ее прижать? – спросил он. – Каткова ведь уничтожила конверт.

– Тебе спасибо. За флешку. Юлия Петровна сломалась, когда узнала, что отчет Ильинского Леонид Андреевич отсканировал и занес в компьютер. И еще… Она его, похоже, любила, Петровского-то, – майор тяжело вздохнул. – Странная такая любовь. Но Каткова уже пожалела о том, то сделала. Срок ей, конечно, дадут. Условный. Она ведь всего лишь наводчица. Пристроится где-нибудь, такие не пропадают. Она очень грамотно пошла на сделку со следствием, понимая, что проиграла.

– Она сказала, кто заказчик?

– Да. Андрей Валентинович Петровский.

– Отец?!

– Отчим. У них, оказывается, давняя вражда. Какая-то запутанная история с огро-о-омной бородой. Еще одно убийство прицепилось паровозом, – поморщился майор. – Раскрыть его невозможно. Есть только показания Катковой, но ни улик, ни фактов. Двадцать лет прошло. Леонид Петровский мертв, а его отчим вот уже десять лет как живет на Кипре. Достать его оттуда невозможно. Сам знаешь, Женя, какая сейчас международная обстановка. У Андрея Валентиновича Петровского двойное гражданство. И со вторым паспортом он может податься куда угодно.

– Заказчик живет за границей?!

– Ты как с луны свалился, Онегин, такие вопросы задаешь. Это уже не наша забота. Мы свою задачу выполнили: помогли раскрыть громкое дело, и в кратчайшие сроки. Ты молодец, отличился. Звездочку готовься обмывать, кий тебе в помощь.

Снегин слегка разозлился:

– Я-то как раз реалист, а не с луны свалился. Каким это образом Петровский, который безвылазно живет на Кипре, расплатился с Середой? Бандероль ему с баксами почтой отправил? Или на парашюте скинул на конеферму?

– А ты не язви. Оружие нашли? Нашли. Экспертиза подтвердила: то самое. В нашей базе не значится, выходит, оттуда подарочек. Из Донбасса. Значит, киллер – один из фигурантов. Середа исчез, что автоматически означает: признался. Есть, правда, одна странность…

– А именно? – насторожился Снегин.

– В заключении сказано, что на прикладе и на дуле «калаша» нашли прошлогоднее сено. Оружие хорошо смазано, и несколько еле заметных травинок к нему прилипло.

– Это-то как раз объяснимо, товарищ майор, – пожал плечами Снегин. – Киллер с час лежал в засаде. Вот травинки и прилипли. Он ведь на земле лежал. То есть на траве.

– Эксперты утверждают, что сено именно прошлогоднее. Там все обшарили, в районе лежки. Образцы собрали. Не то. Совпадений не обнаружено.

– Не обнаружено… – эхом откликнулся Снегин. – А Каткова сказала, кому именно она звонила? – спохватился он.

– Да. На ресепшен.

– На ресепшен?!

– Да что ж ты так орешь.

– Но тогда почему киллер – это Середа? Потому что он исчез?

– Оружие у него в комнате нашли.

– Подбросили, – уверенно сказал Снегин. – Эта Алена мне с самого начала показалась подозрительной. Она так нервничала. Прямо не в себе была.

– Ты погоди выводы делать, – тяжело вздохнул майор и достал из кармана смартфон.

– Почему это женщина не может быть киллером? Запросто. Вы же сами говорили. Если профессиональная спортсменка, то нервы крепкие.

– Тут такая история… На, короче, смотри.

Снегин увидел фото. На фото был мальчик лет пяти. Светловолосый, голубоглазый.

– Это ее сын, Алены Петренко, – тихо сказал майор. – С ним беда приключилась: от сильного испуга не может говорить после того, как их поселок разбомбили. А ты говоришь – нервничает, – и он полез в карман за сигаретами. – И как ее прикажешь допрашивать, эту Петренко?

– Но это ведь ей Каткова звонила. Я все понимаю, но узнать-то надо, кому Алена Петренко передала информацию.

– Середе. Пошла сказать конюху, чтобы он через час готовил лошадь.

– Свидетели есть? Которые видели, как Середа уезжал с конефермы? Записи с видеокамер?

– Там все время кто-то уезжает и приезжает. И зачастую верхом. Середа пустился в бега. Это ли не доказательство? А что касается денег… Ну наличными заплатили. Все вещи Середы на месте. Налегке сбежал. Значит, имел при себе крупную сумму денег. Как в воздухе растворился, сволочь. Объявлена спецоперация, но результатов пока нет. Никто Середу не видел аж с вечера пятницы. Они с Петренко, как бы это сказать, сошлись, что ли. Говорят, пожениться хотели.

– Кто говорит?

– Соседи в санатории. Работники конефермы. Их часто видели вместе. Чему тут удивляться? Середа использовал несчастную женщину втемную. Задурил ей голову.

– Но ведь это жестоко.

– Ему деньги нужны, а не разведенка с прицепом. Его обязательно надо найти, Женя. С Аленой Петренко надо крайне аккуратно побеседовать. Поэтому мы решили, что на конеферму поедешь ты.

– Я?!

– К Петровским ведь тебе больше не надо.

– Но меня уже вывели из состава спецгруппы!

– Надо, Женя. Середа ведь мог проговориться. Он упоминал каких-то родственников, живущих в Подмосковье. Вдруг Петренко известен город, где они живут, эти родственники? Населенный пункт. Возможно, деревня. Киллер не мог далеко уйти, объявлен план «Перехват». Федеральный розыск на ушах, проверяют все возможные варианты. Границу Середа не пересекал. Но где-то же он прячется?

– Оружие можно взять? – Снегин сглотнул.

– Дело твое. Если тебе так спокойнее, то я не возражаю. Мы тебя будем прикрывать. На рожон не лезь, понял?

– Есть.

– У тебя с женщинами хорошо получается, они тебе доверяют. Поговори с ней по душам, с Петренко. Ты на конеферме, похоже, свой.

– Вы думаете, это она его прячет? Алена?

– Я ничего не думаю. Кроме того, что киллера обязательно надо взять. Задание ясно, старший лейтенант Снегин?

– Да.

– Выполнять. Мы тебя отвезем. Высадим у ворот, дальше сам.

– А вы где будете? – Снегин почувствовал холодок. Это ведь киллер! Человек, для которого убийство стало профессией.

– Рядом, не беспокойся. Конеферма под наблюдением. Все передвижения на ней фиксируются. В санатории, где размещены беженцы, тоже полно силовиков. Ничему не удивляйся. В форме там никого нет, никто тебе не представится, учти.

– Значит, не один я буду пытаться раскрутить Петренко?

– Конечно. Ты страхуешь. И потом: удачлив ты, Онегин. Связного нашел. Медали потом делить будем, сейчас надо найти киллера. Середа ведь не только с Петренко контактировал. Все его связи рассматривают под микроскопом. Кроме официального допроса возможных свидетелей, в кабинете у следователя информацию по Середе собирают «повара», «дворники» и «психологи». Да кто угодно. Важен результат.

– Я все понял.

Перед тем как сесть в машину, он позвонил Алле. Буднично спросил:

– Как дела?

– Нормально. Братец, похоже, тихоня. Или очень умный. Ведет себя примерно. Красиво держит столовые приборы и улыбается всем без разбору. Меня, честно сказать, в дрожь бросает от этой улыбки. Он и в самом деле невероятно похож на отца! Ну а как ты?

– Писаниной занимаюсь, – он покосился на начальство, которое внимательно прислушивалось к разговору. Майор одобрительно кивнул. – Обычная рутина, ничего серьезного.

– Приедешь сегодня вечером?

– Не смогу.

– А завтра?

– Завтра не знаю… Алла, я… – он запнулся.

– Что? Але, Женя? Ты куда-то пропадаешь.

– Я рад, что ты у меня была.

– Что значит – была?

– Что мы познакомились. Я пошел, меня вызывают, – и Снегин дал отбой, пока не сказал лишнего.

– Девушка твоя? – с пониманием спросил майор.

– Да.

– А вот прощаться не надо, Женя. Все, поехали.

«В самом деле, будто попрощался. Да ничего не случится. Киллер сейчас далеко. Нос боится высунуть, его со всех сторон обложили».

Он машинально погладил буквы на груди, надпись: «Физтех». Сегодня Снегин умышленно надел Аллину футболку. Как талисман. В этой футболке с ним ничего плохого не должно случиться.

* * *

Ворота конефермы оказались закрыты. Это было странно. И клиентов почти не было. Снегин прошел прямиком на ресепшен. Алена Петренко, как и в прошлый раз, сидела за секретарским столом. Когда Снегин вошел, она оторвала огромные испуганные глаза от монитора и тихо сказала:

– Здравствуйте.

Он вспомнил светловолосого мальчика на фотографии. Глаза похожи. Словно окна в другой мир, где взрываются бомбы и стреляют. Задание Снегина – вытянуть из Алены все, что только возможно, о Середе. А для нее ребенок главнее всего. Его боль. Какие вопросы задавать и как? А если она и в самом деле знает, где прячется киллер?

– Невесело у вас, – вырвалось у Снегина. – И тихо.

– Да, клиентов нет, – промямлила Алена.

– Ну а что вы хотели? – раздался властный женский голос. Но сегодня хозяйкины нервы были расстроены, и голос Марьяны Ильиничны, внезапно возникшей рядом с Аленой, звучал фальшиво. – Здесь же полно полиции! Допрашивают всех. А я разве сделала что-то не то? Документы у всех пятерых были в порядке, у всех подтвержденный статус беженца, разрешение на работу есть, – раздраженно сказала она.

– Можно вас на пару слов? – спросил Снегин.

– Пожалуйста, – Марьяна Ильинична указала ему рукой на дверь своего кабинета. – Вы один, молодой человек? Без своей девушки? – спросила хозяйка, усевшись в кресло. – Петровские тоже решили нас покинуть?

Он не стал ходить вокруг да около. Молча выложил на стол удостоверение.

– Как?! И вы?! А как же… – она кивнула на его футболку. Ветровку Снегин до половины расстегнул, когда уселся за стол.

– Я действительно МЧ Аллы. Но служу в полиции. Вас ни в чем не подозревают. Но кто-то из пяти взятых вами на работу беженцев убийца. Подозревают Середу. Что вы можете о нем сказать?

– Только хорошее. Нареканий по работе не было, не злоупотреблял, лошади его любят, – отрывисто сказала хозяйка конефермы. – Не вынуждайте меня врать. Вам же хуже.

– Все правильно. А вот Алена Петренко. Говорят, у них был роман.

– Ну, какой роман? – усмехнулась Марьяна Ильинична. – Глубоко несчастные люди, потерявшие близких. У Алены муж погиб, Середа тоже близких потерял. Понятно, что они тянулись друг к другу. Общее горе. Да еще мальчик. Саша. Я все понимаю: отпускала Алену беспрепятственно. Хотя отдавала себе отчет, когда брала ее на работу, что такой ребенок требует внимания. С ним работают психологи. Мальчик перестал говорить после того, как попал под бомбежку.

– Вообще не говорит?

– Подробностей не знаю, мне неловко спрашивать об этом Алену. Она замечательная мать. Я отпускаю ее пораньше, когда просит. Бывает, что ей срочно надо отвезти Сашу к врачу. Взамен она подменяет тренера или конюха. Алена прекрасно ездит верхом и с лошадьми обращаться умеет.

– А почему на ресепшен сидит?

– Она ведь девушка. И симпатичная. Ну не мужика же мне сюда сажать? У нас все друг друга заменяют по возможности.

– А вот Люба? Горничная?

– Люба старательная, но себе на уме. Перед Гришей хвостом виляет, и не только перед ним. Мужик ей нужен, вот и пытается отбить.

– А Середу у Алены не пыталась? – уцепился за эту мысль Снегин. Может, на Любу надо переключиться?

– Они, бывало, вместе с работы уходили. Люба водит машину. Не бог весть что, старенькая «Лада», но и ехать близко.

– У Гулевой есть машина?!

– Я уже об этом говорила, – раздраженно сказала Марьяна Ильинична. – Вашим коллегам. Гриша помогал ее чинить. Там все время что-то ломалось.

– Ну а в тот день, когда убили Петровского… Вы наверняка в подробностях описали все, что здесь было.

– Разумеется, – хозяйка конефермы все больше раздражалась.

– Зимин уезжал, его алиби тщательно проверили. Еще кого из пятерых не было? Середа был на работе?

– Не могу сказать точно. Видеокамера на территории вышла из строя. Даже не знаю, как это случилось. Жара, наверное. Техника, бывает, сбоит.

– Нет, тут не сбой, – тяжело вздохнул Снегин. – И не жара.

– Алене позвонила детский психолог. Сказала, что у Саши истерика. С ним это случается. Я Алене кое-какие продукты дала. Мы много заказываем, а клиенты разборчивые. Вот недавно, к примеру, в мусорном контейнере нашли большой пакет. И не в первый раз, между прочим. Вы даже не представляете, что эти олигархи выкидывают! Колбасу сырокопченую, дорогой сыр, фрукты. И даже шоколадные конфеты. С жиру бесятся. Была я на днях в Москве. Открытые веранды дорогих ресторанов полны народа, в центре – толпы туристов. Вечный праздник. А в мусорных контейнерах шоколад, – усмехнулась Марьяна Ильинична. – Алена же небрезгливая. Мы кое-что собрали, и она уехала. Но к вечеру вернулась. Помогла на конюшне. Она очень старательная.

– А разнорабочий? Захар?

– Пьет, – резко сказала Марьяна Ильинична, – потому и разнорабочий.

– Пьет как? Пахнет от него? Или поведение неадекватное? Можно ведь притворяться пьяным.

– Лошади запах чуют. Потапова к ним не допускают.

– Значит, верхом он не ездит, – задумчиво сказал Снегин. – И опять все упирается в Середу. Вы по какому разу все это рассказываете? – улыбнулся вдруг он.

– Считать замучилась.

– Потому и эмоций нет. Каких нужно. Сплошные типажи: Алена – прекрасная мать, Люба – себе на уме, Потапов – пьяница, Середа – хороший работник. Про Зимина все выяснили еще неделю назад и вопросов больше не задают.

– А каких эмоций вы хотите? У меня бизнес рушится. А я в него душу вложила.

– Сейчас у многих жизнь рушится, – тихо сказал Снегин. – Если мне что-то потребуется прояснить, я вам позвоню. Телефон диктуйте.

– Сколько вам лет, Евгений?..

– Юрьевич. Тридцать.

– А выглядите моложе. Сегодня вы совсем другой. А почему в куртке? – кивнула хозяйка на его ветровку. – Жара ведь.

– Чтобы выглядеть старше, – Снегин встал. – Я сегодня на работе.

– С Аллой у вас как? Серьезно?

– С Аллой не может быть несерьезно.

– А вот она выглядит старше. Вы с ней кажетесь ровесниками.

– Я заберу ненадолго Алену? Мы с ней погуляем. У вас здесь есть кафе?

– Буфет. И разве я могу вам что-то запретить, раз вы сегодня на работе?

– Нет. Но я хотел по-хорошему.

Он вышел из кабинета и увидел Алену с подносом, которая сказала:

– Я хотела вам кофе…

– Мы вроде не просили.

– Я так виновата… – она чуть не плакала.

– В чем?

– Коля был такой хороший… Сашу любил… Я думала…

– А давайте я вас мороженым угощу?

– Нет, что вы! – она испугалась еще больше. – Нельзя!

– Марьяна Ильинична вас отпустила.

– Алена, я сама приму звонки, – сказала появившаяся в дверях своего кабинета хозяйка. – Тем более их сейчас почти нет. Иди, отдохни.

Они вышли на улицу. Снегину и в самом деле было жарко в ветровке, но зато он мог спрятать под ней оружие. С тех пор как Снегин вошел на территорию конефермы, у него было ощущение, будто он под прицелом. Снегин мог поклясться, что за ним наблюдает киллер. Хотя постоянно себя одергивал: «Чудится. У страха глаза велики».

Он честно признался себе, что боится. Только дуракам умирать не страшно. Да и им, наверное, тоже. Вот ты есть – и вдруг тебя нет. Одно мгновение отделяет от небытия. Сразу, конечно, хорошо, он ни испугаться не успеет, ни почувствовать что-то. Но сама возможность вмиг перестать что-то чувствовать, исчезнуть – она убивает.

«Здесь он. Они все не замечают очевидного. Я тоже ничего такого не вижу. И его не вижу. Но я чувствуют его взгляд. Он давит».

На Алену тоже что-то давило. Она шла рядом со Снегиным, поникшая. Может быть, о сыне думала?

– Какое мороженое ты любишь? – Снегин улыбнулся как можно мягче. – Можно на ты?

– Конечно.

– Я Женя.

– Вы… ты из полиции, Женя?

– Да.

– Вас здесь так много, – она поежилась.

– Мы ищем Середу.

– Мне сказали.

– Присядем?

Они расположились на веранде одноэтажного коттеджа, в котором была столовая при гостинице и буфет для постояльцев.

– Я буду клубничное, – сказал Снегин.

– А мне пломбир.

– Я понимаю, что тебя уже сто раз спрашивали, – сказал он, зачерпнув ложечкой ароматное мороженое. – И ты уже все сказала. Но все же. Почему, когда тебе позвонила Юлия Петровна Каткова, ты пошла к Середе?

– Как же? Она ведь сказала: готовьте лошадь. Через час буду.

– А разве за каждым клиентом закреплен постоянный конюх?

– Она ездила только на Васе. А его обслуживал Коля.

– Вася?

– Властелин. Кличка жеребца.

– Да, Каткова могла оседлать только властелина. Значит, ты передала Коле информацию? А дальше?

– Ушла. Потом психолог позвонила, сказала, что у Саши истерика. И я отпросилась. Люба мне помогла собрать кое-какие продукты. С разрешения Марьяны Ильиничны, разумеется. Конфеты шоколадные. Саша очень их любит. Хотела порадовать ребенка.

– Понимаю. Ты ешь мороженое-то.

– Я ем, – Алена зачерпнула ложечкой пломбир.

– Ну а в пятницу. Когда Середа уехал?

– Вечером.

– Ты видела, как он уезжал?

– Да, – тихо сказала Алена. – Он пошел на электричку. Вещей при нем было мало. Один рюкзак. Здесь есть короткая дорога до станции, напрямки. Коля, похоже, очень спешил.

– А ты его спросила, куда он так срочно едет?

– Не успела. Поймите, мне к ребенку надо было. Я вечером пораньше ухожу, мы с Марьяной Ильиничной договорились.

– А ночью?

– Ночью? – она вздрогнула.

– Вы ведь были близки?

Алена смешалась.

– Я понимаю: это личное. Но он мужчина, ты молодая женщина, оба одинокие. Это естественно, что ты к нему заходила, когда уложишь ребенка спать.

– Заходила, – призналась Алена.

– В пятницу заходила?

– Я постучала – он не открыл.

– А ключ? У тебя ведь есть ключ?

– Есть, но… – Алена замялась. – Это неудобно.

– Понял. А в субботу? Середа не вышел на работу. Тебе хозяйка позвонила?

– Да.

– И ты не зашла к своему мужчине? Проверить, как он.

– Я стучала.

– Но снова не вошла, – утвердительно сказал Снегин. – Неудобно.

– Мне на работу надо было, – начала оправдываться Алена. – Я Марьяне Ильиничне много часов должна. А надо было еще Сашу куда-то пристроить. Суббота ведь.

– Середа говорил тебе о своих родственниках, живущих в Подмосковье?

– Говорил. Я и подумала, что он к ним поехал. В пятницу. И заночевал там.

– Город, поселок? Быть может, деревня? Название не вспомнишь?

– Нет. Вроде бы недалеко. Две или три станции.

– В сторону Москвы? Или Клина? Может, они под Тверью живут?

Алена смешалась.

– А, вот вы где! – Снегин увидел Гулевую. – Кто-то работает, а кто-то с кавалером. Быстро ты, Петренко. Вроде и с прицепом, а все одно мужиков находишь. Оно понятно: доступных женщин все любят. А ты с разбега в койку.

– Не надо завидовать! – вспыхнула Алена.

– Чему? Разве что ты моложе. Зато про меня слухи разные не ходят.

– Про тебя-то как раз и ходят.

Снегин с интересом наблюдал за перепалкой женщин. Бильярдные шары катились по зеленому сукну, искали лузы.

– Люба, а хотите, я и вас мороженым угощу? – миролюбиво предложил он.

– А хочу!

– Присаживайтесь. – «Очная ставка», – подумал он.

– Не буду я с ней сидеть! – резко встала Петренко. – Потом сплетни пойдут! Любка их и распространяет! Мне надо работать, вы уж меня извините.

– Но Марьяна Ильинична тебя отпустила, – напомнил Снегин.

– Мне нечего больше сказать. Между прочим, Люба, этот мужчина из полиции. Тебе лишь бы ярлыки навесить.

– Из полиции-и? – прищурилась Гулевая. – Очень интересно!

«А ведь она меня сдала. Петренко, – Снегин аккуратно, чтобы не заляпаться, доел растаявшее мороженое. – Интересный персонаж эта Гулевая».

– Люба, а вас допрашивали? – спросил он.

– И не раз! Вы не там ищете, вот что я вам скажу.

– А где надо искать?

– Наши мужики все порядочные. Никто не стал бы этим заниматься.

– Этим – это чем?

– Сначала Гриша, теперь Микола, – продолжала кипеть Гулевая. – Конечно! На беженцев все можно повесить! Прав у нас никаких!

– Вы ошибаетесь, у вас очень много прав. Успокойтесь, пожалуйста.

– Вот вы уйдете, а клиенты не вернутся! И что нам делать?

– Люба, а кто выбрасывает еду в мусорный контейнер?

– Я пойду, – резко сказала Алена.

Снегин не стал ее удерживать, он переключился на Гулевую.

– Откуда мне знать? – сказала та. – Завелся привереда. Раньше такого не было.

– Раньше? А когда началось?

– А как все это началось. Неделю назад.

– Очень интересно.

Бац! Один из шаров упал в лузу! Снегин понял, что ему здесь делать больше нечего. Нужны еще факты. Но перед тем как покинуть конеферму, он забежал на рецепцию. Алена опять сидела за монитором и смотрела в него не отрываясь. Хороший работник.

Снегин скользнул взглядом по приемной, отметил вешалку для верхней одежды, полочку для обуви. И одну любопытную деталь.

– Не ладите вы с Гулевой, – сочувственно сказал он Алене. – Я тебя понимаю. Неприятная женщина. Сплетница. Завистливая. Небось Середу у тебя пыталась отбить.

– Еще как! – щеки у Алены порозовели. – Потому и наговаривает, что не получилось!

– Но может, все-таки получилось? – подмигнул Снегин. – А что, если Гулевая знает, где сейчас Середа? Или сама его прячет? Как считаешь? Может такое быть?

– От нее всего можно ожидать. Да хоть у Марьяны Ильиничны спросите. Любка соврет – недорого возьмет. Нечистая она.

– Вот и я так думаю. Ладно, побежал. Не расстраивайся. Все наладится.

– Спасибо.

Снегин был доволен, что хоть немного ее успокоил. Перед глазами стоял светловолосый мальчик с большими грустными глазами.

– Подвезете меня в санаторий, где живут беженцы? – спросил он у водителя служебной машины, выйдя за ворота.

Его ждали, во всяком случае, «карету» подали мгновенно. Снегин надеялся, что в тыкву к вечеру она не превратится и обратно его тоже отвезут.

– Что удалось узнать? – по телефону спросил майор. – Она сказала название населенного пункта?

– Петренко его не знает. Но я кое-что понял. Неделю назад стали выбрасывать дорогие продукты.

– Онегин, ты бредишь? При чем тут продукты? Где скрывается Середа?

– А это и есть след, товарищ майор.

– Ты загадками не говори.

– Я сейчас съезжу в санаторий, а вечером напишу подробный рапорт. И про сено.

– Какое еще сено?

– На прикладе и дуле. Интересное сено. Как и продукты в контейнере. Вы чужого бьете, а там свояк.

– Ты говори, да не заговаривайся. Бильярдист хренов. Толком скажи: где Середа?

– Он здесь. Рядом.

– Где именно?

– Ну не знаю я. Пока. Но найду.

– Ладно, работай. Вечером жду подробный рапорт.

* * *

Снегин ехал и уговаривал себя: надо. Он должен побеседовать с детским психологом. Узнать, что за истерики у маленького Саши и почему. Его мать постоянно срывается с работы, возит ему шоколадные конфеты, утешает, гладит по головке. А мальчик все равно молчит. Или уже не молчит?

Разговор с Гулевой Снегина насторожил. Вранье и нестыковки. Агрессия. Но главное: как только он уехал из санатория, ощущение, будто на него смотрит киллер, у Снегина пропало. Прямо сразу и отпустило после того, как закрылись ворота конефермы. Он даже ветровку готов был снять. Но оружие-то табельное куда деть? Сдать водителю на хранение? Очень смешно.

Поэтому Снегин, вздохнув, застегнул ветровку и отправился искать детского психолога. Санаторий был типично советский. Снегин родился спустя год после развала Советского Союза и ничего по отношению к нему не чувствовал. Это была история. Страницы из учебника. Который он сдал на «хорошо» и тут же об этом забыл. Родители да, ностальгировали. Снегин подозревал, что идеализировали тогдашнее бытие.

Он же без особого энтузиазма разглядывал однотипные кирпичные дома, которые накрывала густая тень огромных деревьев, которые небось еще при Ленине посадили. А выросли они при Сталине. При Брежневе их опилили, а теперь это «культурное наследие». Которое скоро оградят и навесят таблички. Патриархи местного парка, безмолвные свидетели истории.

«А на одной из табличек напишут: здесь был Евгений Снегин. Не путать с Онегиным. Который Ленского убил. Евгений Снегин убийц разоблачал… Фу ты, какой же бред в голову лезет! О деле надо думать. О работе».

Снегин, торопясь, перешагивал через трещины в асфальте, потом пошла выщербленная плитка. И запах здесь был особый. Пахло щами и накрахмаленными простынями. Перед некоторыми корпусами были натянуты бельевые веревки. Видимо, в этих домах и жили беженцы.

– Кого вы ищете, молодой человек? – строго спросила женщина в оранжевом жилете и с метлой, которой она орудовала вяло, все больше по сторонам смотрела.

Снегин без раздумий сунул дворничихе под нос удостоверение:

– Где здесь детский психолог? Который с беженцами работает?

Дворничиха молча ткнула пальцем в самое высокое здание, построенное по типу клуба, а не жилого корпуса. «Администрация», – прищурившись, прочитал Снегин.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил он ее. И спросил: – А Петренко и Середа в самом деле роман крутили?

– Алена быстро его охомутала, – хмыкнула женщина и энергично взмахнула метлой. Снегина окутало облако пыли, и он чихнул. – Бойкая девица.

– У нее ребенок маленький, а вы осуждаете.

– Вот и думала бы о ребенке.

– А не зависть ли это? Вы вот замужем?

– Разведена. А ты никак предложение делаешь, голубь? Я согласная. – Дворничиха поправила яркий, под стать жилету, платок на голове.

– У меня уже есть невеста, – брякнул он. – А вы меня интересуете исключительно как свидетель. Вы лично видели, как Петренко заходила в комнату к Середе?

– Нет. Но я видела, как она оттуда выходила. Она и не пряталась. Ребенок, выходит, один, ночами плачет, слезами горькими захлебывается, а мамаша к мужику в это время шастает. Вывод какой?

– Какой? – эхом откликнулся Снегин.

– Мужик ей дороже ребенка. А психолог у себя. Еще один факт. Мамаша где?

– На работе.

– Ага! Знаем мы эту работу!

– Я лично ее там видел. Сегодня. Вы сплетница, – сердито сказал Снегин.

– А ты пацан еще. Ступай, поговори с Марией Михайловной. От людей ничего не скроешь.

Снегин понял, что Мария Михайловна и есть детский психолог. Сейчас беженцам оказывают не только материальную помощь, но и психологическую, откомандировали местных врачей, всех, у кого нашлись свободные часы.

Снегин нашел Марию Михайловну в игровой. Кроме Саши, там было с десяток детей разного возраста, но взгляд Снегина моментально выцепил светловолосого мальчика. Все дети улыбались, а он нет. Хотя и не плакал. Сосредоточенно расставлял на детском столе кубики с буквами.

– Вы учите его читать и писать? – спросил Снегин у русоволосой полной женщины. Глаза у нее были цвета кофе с каплей молока. Теплые и глубокие. – А не рано?

– Говорить-то он не может. А сказать хочет. Для него это важно. А вы кто? – спохватилась Мария Михайловна.

Снегин молча показал ей удостоверение.

– Что вы хотели узнать? – устало спросила детский психолог. – Саша серьезно болен. Посттравматический синдром. У него был психологический шок, когда рядом разорвался снаряд. Он чудом остался жив. Но перестал говорить. Его мать рассказывала, что тащила сына из-под обстрела. Но почему ребенок туда попал? На ней-то ни царапины. Говорит, мальчик был с отцом. Отец погиб.

– Я вижу, вы с неприязнью относитесь к Алене Петренко. А почему?

– Такому ребенку надо уделять много времени, – сердито сказала Мария Михайловна. – А она наскоками. Прибежала и тут же убежала.

– Она работает.

– Надо было бросить работу. Я вообще не понимаю, зачем Алене эта конеферма. У Саши на мать неоднозначная реакция. Иногда после ее звонка он начинает рыдать. Видимо, замкнуло. Это ведь она тащила его из-под огня. Цепочка ассоциаций. Я говорила с Аленой. Мне важно было знать подробности.