Текст книги "Семь капель счастья"

Глава 6

Коттедж для персонала особыми изысками не выделялся. Никаких тебе арабских мотивов на тему «тысячи и одной ночи», никаких декоративных излишеств. Так, незатейливый прямоугольник в три этажа. Двери да окна, ни балконов, ни крыши. И стены не краснеют плиткой под кирпич, как гостевые коттеджи, а скромно сереют светлой штукатуркою.

Располагалось общежитие на внешней стороне дороги, окружавшей территорию отеля по периметру, на задах основной территории и гостевых корпусов, где-то на полпути к морю и поблизости от ресторана – купол его крыши виднелся поверх коттеджей.

– Проходи! – Егор открыл дверь, Инка вошла в маленький холл, который направо и налево разбегался коридорами, а вверх взбегал нешироким лестничным пролётом. К лестнице Егор и отправился:

– Нам туда!

На втором этаже он повернул направо, прошёл мимо нескольких дверей и, остановившись возле очередной, постучал:

– Соня, ты там? Можно войти?

– Заходи, – звонко разрешили из-за двери. Егор толкнул дверь и пригласил Инку:

– Заходи.

Комната, куда она вошла, оказалась небольшой, втрое меньше того номера, что она занимала каких-то полчаса назад. Впрочем, для двух кроватей с тумбочками, стенного шкафа и небольшого столика у окна места хватало. Из-за столика навстречу Инке поднялась невысокая чернявая девушка с весёлыми глазами, та самая, что вчера подходила к Егору после концерта.

– Привет! А ты кто?

– Я Инна, – растерялась Инка и оглянулась на Егора.

– Соня, это Инна, она на замену Еве.

Егор занёс в комнату Инкину сумку и огляделся.

– Где Евина кровать? Эта? Проходи, Инна, располагайся.

– Жорж, а с Евой что, всё? Её уволили? – веселье в глазах Сони погасло, и Инке на какой-то миг показалось, что в них появилась неприязнь.

– Нет, Еву не уволили, – Егор поставил Инкину сумку возле кровати, сел и покачался, проверяя матрас. – Но неделю кто-то должен вести анимацию. Инна согласилась быть этим человеком, и она пока здесь поживёт. Соня, пожалуйста, помоги Инне разобраться с местом и с вещами. Инна, запоминай свой режим: завтрак с десяти до половины одиннадцатого, в одиннадцать первая группа на анимацию, каждая новая группа начинается каждый час. С двух до двух тридцати мы обедаем, до шестнадцати в анимации перерыв, потом работаешь ещё две группы. Закрываешь анимацию в восемнадцать, ужин у нас в двадцать, в двадцать два ты должна быть на дансинге и участвовать в разогреве. Вопросы есть?

– А… – Инка забуксовала от такого наплыва информации. Вопросы были, и много. Как набирать группы, как вести анимацию, где брать все эти краски-чашки-плошки, что означает разогрев? Но вопросы возникли все сразу, и от этого в голове образовалась толчея, как в узком дверном проходе, куда стремится пролезть толпа народу одновременно. И в этом заторе ни один из вопросов не смог выскочить наружу.

– Нет вопросов? – не дождался Егор. – Ну и ладно. Если что, Соня, подскажешь Инне, хорошо? Поможешь?

Соня молча кивнула, разглядывая Инку всё ещё с некоторым недоверием.

– Спасибо. Всё, мадемуазели, я должен вас оставить, у меня занятия по теннису через четверть часа. – Егор махнул им рукой и исчез за дверью.

Инка села на освободившуюся кровать и, наконец, смогла задать первый вопрос:

– Соня, а куда можно положить вещи?

– А много их у тебя?

– Не очень. Я же на девять дней ехала. И восемь ночей, – вздохнула Инка.

– Не поняла, – уставилась на неё Соня. – Специально в гости к Жоржу, что ли? Тогда почему он тебя у себя не поселил? Один ведь в комнате живёт!

– Я ехала не в гости к Егору. Я ехала в романтическое путешествие со своим женихом.

Инка раскрыла сумку и начала выкладывать вещи на кровать: длинную, в пол, штапельную юбку в разводах цвета осени; синий сарафан в белых ромашках, на толстых бретелях и с подолом, после вчерашнего купания в морской воде, в соляных разводах; «голоспинное» шёлковое плате пыльно-розового цвета на тонких бретелях – её любимое, купленное к прошлому новому году; пара топиков, серые льняные брюки и набор тёплой одежды для возвращения в холодную Москву.

– А где он, жених твой? – спросила, наконец, Соня с любопытством разглядывая Инкино барахлишко.

– Жених? А не прилетел жених.

Инка вытащила из кучи сарафан и решила, что в нём и пойдет рисовать на тарелках. Нужно только подол застирать, а то он белёсый от вчерашней соли. Здесь жарко, быстро высохнет.

– И за номер не заплатил. А у меня денег нет, и обратный чартер только через неделю. Вот и согласилась отработать… натурой. Сонь, а где тут можно сарафан застирать? А то вчера подол в солёную воду попал, теперь весь в разводах.

– А там, в душевой, в конце коридора, – показала та подбородком на дверь.

– Как ты думаешь, до одиннадцати высохнет?

– Должен, здесь через полчаса такое пекло начнётся. Эти козлы нам кондиционеры не ставят, чтобы мы в номерах зря не сидели. И электричество по ходу экономят. А зачем тебе сарафан к одиннадцати?

– На работу идти. Или в джинсах пойти? А, как ты думаешь?

– Какой сарафан! – изумилась Соня. –Тебя Жорж что, не предупредил?

– Нет, наверное. А о чём?

– В рабочее время – никаких личных вещей, только униформа. Вот, смотри!

Соня открыла шкаф и достала тёмно-голубую футболку с белым цветком на груди. Инка вспомнила, что вчера что-то такое она уже видела…

– А где её берут, вашу униформу?

– Внизу, у Алимджана-завхоза. Потом покажу, где. У тебя какой размер, сорок восьмой?

– Сорок шестой…

– А, не важно, всё равно майки просторные. На пока Евкину футболку, она чистая, Ева не успела надеть.

Инка взяла из рук Сони голубую футболку, приложила к себе и посмотрелась в зеркало, вделанное в створку шкафа.

– И вот это надень, – Соня нахлобучила ей на голову белую бейсболку с синим цветком. – Так и ходи до вечера. А на дискотеку можешь надеть свой сарафан.

– Спасибо, – сказала Инка, вглядываясь в своё отражение. Бледное лицо, перепуганные глаза. И она в таком состоянии собирается работать с людьми? Рассказывать им, как мазать краской по чистой посуде? Да, кстати, а где брать эту краску и посуду?

– Сонь, а где брать краски и тарелки?

– Жоржу напомни за завтраком, он распорядится, мальчишки принесут. Ты только, слышь, не увлекайся там сильно всякими художествами. Народ сюда простой приезжает, отдохнуть, расслабиться, а не повышать художественное мастерство!

– Да я и не собиралась… – растерялась Инка от такого напора. До неё вдруг дошло, что она знать не знает, как нужно организовывать занятия. «Так, надо вспомнить, как это вчера делала Ева. Предложила взять кружку или тарелку и нарисовать на них горохи, линии, цветочки и спиральки»… Инка стала прокручивать в памяти всё, что говорила Ева, и вспомнила, что та говорила и по-русски, и по-английски.

– И правильно, и не собирайся, – продолжала Соня. – Я вот, к примеру, веду две анимации. До обеда – аква-аэробику, после обеда – шейпинг. И если каждый раз буду выкладываться на всю катушку, надолго меня не хватит! Я этим коровам, которые ко мне приходят, самые элементарные движения даю, два притопа, три прихлопа. Чтобы пирожные, которые они за обедом сжирают подчистую, в пузе улеглись, того, что я даю, как раз достаточно!

– А ты с ними по-русски разговариваешь, или на английском? – спросила Инка, отметив краем сознания, что Соня, похоже, не очень-то симпатизирует своим подопечным.

– На русском, конечно, на каком же ещё? – удивилась та.

– Ну, здесь же иностранцы тоже есть…

– Я тебя умоляю! Все иностранки ходят на теннис или дайвингом развлекаются. Ну, к Люське на билиданс ещё иногда приходят. А со мной только наши коровушки скачут. А если вдруг забредёт какая-нибудь немка, ей и четырёх слов хватает: ап, даун, лефт, райт. А, ещё джамп – типа, прыгай.

– Хорошо тебе, показываешь, и всё понятно, – вздохнула Инка. – А мне, наверное, придётся по-английски разговаривать. А я язык не очень хорошо знаю.

– А чего тут знать? Хочешь, помогу словарь составить? – Соня достала из тумбочки блокнот и ручку с символикой отеля и раскрыла перед Инкой. – На, пиши. Как по-английски будет «рисовать», знаешь?

– Ту дроу.

– Это если карандашами. А у тебя краски, значит, «колэ». Сможешь сказать «Возьмите чашку или тарелку и разрисуйте её»?

– Возьмите…

– По-английски!

– Э… Тэйк а кап ор а плайт энд колэ самсинг ю лайк! – выпалила Инка и удивилась. «Ну надо же, откуда что взялось!»

– О, молодец, – похвалила Соня. – Что они там у тебя рисовать будут?

– Линии…

– Пиши: «Ю кэн мэйк лайнс»… Что ещё?

– Горохи…

– Поинтс… Ещё что?

– Э… цветы, это слово я знаю, и как «солнце» сказать, тоже знаю. Ещё цвета надо вспомнить…

Английские слова, словно прорвавшись, всплывали в памяти сами собой, и Инка записывала их в аккуратный столбик. Страх перед предстоящей анимацией прошёл, и ей даже захотелось поскорее попробовать сказать всё это по-английски. Надо же, после института три года уже, как не вспоминала язык. И вот – вспомнила.

– Молодец, умничка, – похвалила её Соня. Слушай, Ин, а можно я тебя спрошу? А то ведь лопну от любопытства!

– Не надо, не лопайся, – улыбнулась Инка. – Спрашивай.

– А как ты с Жоржем пересеклась? Где он тебя откопал, да ещё так вовремя?

– Слушай, Сонь, а почему ты Егора Жоржем называешь?

– А так прикольнее звучит. Так где пересеклась?

– Да так, познакомились случайно. Позавчера на пляже он помог мне избавиться от какого-то сексуально озабоченного француза. Представляешь, я сидела, никого не трогала, на звёзды смотрела, а он пристал…

– Кто пристал? Мишель, что ли? – заинтересовалась Соня.

– Да, кажется, Егор его так называл, – кивнула Инка.

– К тебе клеился сам Мишель, и ты ему не дала? – весело изумилась Соня. – Ну, ты даёшь! Ему тут иностранки за интим валютой платят, а ты такой случай упустила!

– Сонь, ты о чём? – нахмурилась Инка.

– Ой, извини, – спохватилась та, – это я так шучу. Мишель у нас дамский угодник с репутацией, иностранки его наперебой на случку приглашают. Он у нас единственный француз и среди наших мальчиков первый по рейтингам.

– Соня, ты о чём? Ты хочешь сказать, что аниматоры обязаны оказывать отдыхающим сексуальные услуги? – у Инки перехватило горло от ужаса.

– Скажешь тоже! – расхохоталась Соня. – Что тебе здесь, бордель, что ли? Обязаны! Никто никого не заставляет. И вообще-то, если по правилам, неформальные контакты персонала с гостями возбраняются. Но все ведь взрослые. И если что-то такое случается между мужчиной и женщиной… Ну, искра там пробегает и вообще, кто же им помешает уединиться? И кто запретит дарить друг другу подарки, а? Никто. В общем, тут каждый сам решает для себя, быть или не дать.

– И ты… решаешь? – осторожно поинтересовалась Инка.

– А я уже всё решила, у меня Базиль есть. Ох, и парень! Он серб. Горячий, ревнивый, – счастливо засмеялась Соня. – Между прочим, я очень рассчитывала, что поживу в этой комнате одна…

– Ну, извини…

– Да это я так, не парься.

– А твой парень тоже ходит к туристкам… за подарками?

– Базиль-то? Не, он брезгует. Тут его несколько вечеров одна фрау пышнотелая уж так на дискотеке зажимала! Так телесами своими притискивалась! А он – кремень, нихт ферштейн, и точка!

– Дискотека… Егор что-то говорил про разогрев, – вспомнила Инка.

– Так а я про что? Когда танцы начинаются, мы должны гостей растанцовывать. Мы – мужчин, а ребята – женщин. Ну, чтобы люди не стеснялись и не отсиживались за столиками, понимаешь?

– Понимаю, – опять вздохнула Инка, подумав, что ей предстоит та ещё неделя. Весёлая. Может, было бы спокойнее побомжевать в аэропорту?

– А если понимаешь, надевай футболку и айда завтракать. А то после этих туристов и так мало еды остаётся, а если прокопаемся, и вовсе только мюсли нам и достанутся.

Они не опоздали. Ресторан, покормив гостей завтраком, только-только закрыл парадные двери и отворил служебный вход для персонала. Соня с Инкой в числе первых вошли в неприметную дверь, прошли по служебному коридору и вышли в хорошо знакомый Инке обеденный зал с незнакомой стороны, по соседству со стойкой с закусками. На этот раз стойка не поражала изобилием еды: многих лотков не было, а те, что остались, демонстрировали остатки колбасы, сыра и бекона.

– Так, Инка, хватай тарелку, пошли загружаться! – скомандовала Соня, взяла посудину и заспешила к колбасе. – Давай, давай, а то сейчас мужики набегут, ничего мясного не достанется.

– Сонь, я не хочу мясного. – Инка посмотрела на колбасу, подумала, и взяла несколько кусочков сыра. Пошла дальше, прихватила варёное яйцо и булочку с кунжутом.

– Чего-то ты совсем немного взяла, – оценила её добычу Соня и пошла к столику. – До обеда ведь далеко, оголодаешь.

– Ну, я подумаю и потом ещё что-нибудь съем, – пожала плечами Инка и пошла следом.

– Потом поздно будет, – хмыкнула Соня, мотнув головой в сторону группы парней, вошедших в зал и с шумом расхватывающих закуски. Следом за ними появилось несколько человек в строгих жакетах, и Инка поняла, что это администраторы с ресепшн. – Видишь, народ подтягивается, всё сейчас разберут подчистую.

– Ну и на здоровье. Я пойду чаю налью.

Возле чайного столика Инка обнаружила три вазочки с остатками джема, взяла немного. И завтрак получался вполне приличным: сыр, яйцо, булка с джемом. Фруктов бы ещё… Она оглянулась на стойку с фруктами, увидела, что там ещё остались апельсины, сбегала и принесла парочку.

– На, Соня, один для тебя.

– Спасибо, только у меня от них уже оскомина, сама ешь, – отказалась та. – Слушай, попить не взяли! Тебе принести каркаде?

– А что это? – не поняла Инка, решив, что Соня спрашивает про экзотический фрукт.

– Ну каркаде, напиток местный! Принести?

– Принеси.

Инка была заинтригована необычным названием напитка. Воображение рисовало нечто терпко-цитрусовое в высоком запотевшем бокале… Соня принесла два фужера с тёмно-красным кисло-сладким напитком. Тем самым, который Инка распробовала в первый же день и с удовольствием смаковала всё то время, пока жила тут туристкой.

– Это – каркаде? – изумилась она. – А я-то думала!

– Тебе не нравится? – села за стол Соня.

– Нравится. Только я не знала, что этот компот называется каркаде.

– Это не компот, это отвар из лепестков суданской розы. Ну что, примем по семь капель за знакомство?

– А он что, с алкоголем? – Инка понюхала свой бокал.

– Скажешь тоже! – засмеялась Соня. – С алкоголем тут строго – вылетишь без выходного пособия. Мусульманская страна всё-таки, тут бухать – аллаха гневить!

– А почему тогда «по семь капель»? Так обычно про алкоголь говорят.

– Инка, ну ты чего такая скучная, а? Говорят про алкоголь, а мы с тобой выпьем каркаде. Какая разница, что пить, если человек хороший!

– Это точно, – улыбнулась Инка. – Ну, давай, по семь капель за знакомство.

Девушки стукнулись бокалами и дружно выпили.

– Хей, Софи, ты нарушаешь правила? – к их столику подошёл красивый черноволосый парень в форме аниматора и с интересом уставился на Инку.

– Базиль! Привет! – потянулась ему навстречу Соня, подставляя щёку для поцелуя. – Знакомься, это Инна, она будет заменять Еву, пока та болеет. Мы с ней пьём каркаде за знакомство. Инка, это Базиль.

– Привет, Инна! – сказал Базиль, делая ударение на последнем слоге её имени, и протянул Инке руку.

– Привет, Базиль, – Инка осторожно пожала сухие прохладные пальцы. – Выпьете с нами по семь капель?

– Не выпьете, а выпьешь, мы тут все на ты, – поправила её Соня. – Базиль, сердце моё, сядешь с нами?

– Сяду. Пойду, возьму еды, и вернусь.

– Ох, как бы голодным не остался, – озабоченно посмотрела ему в спину Соня.

– Сонь, что-то я в толк не возьму, – сказала Инка, обстукивая яйцо о край тарелки. – Что за напряжёнка с едой? Вас тут что, впроголодь держат?

– Нас тут по-всякому держат. – Соня перестала наблюдать за Базилем и принялась сооружать бутерброд из сыра, булки и колбасы. – У нас по контракту питание и проживание за счёт отеля, а управляющий, гад, всё экономию разводит. Живём, сама видела где, едим то, что на шведском столе после туристов останется. А они, туристы эти, жрут, как слоны. Мясного чтобы вдоволь осталось или десертов – шиш. Хотя, может быть, ту ещё и повара химичат… Они ведь египтяне.

– Ну и что? – не поняла логики Инка.

– Так и остальной персонал – египтяне. Их кормят отдельно от нас, европейцев. Может, все закуски им туда и относят.

– Так сходи и посмотри…

– Нельзя, неприлично.

– Слушай, а долго ты тут в таких условиях уже работаешь? – Инка перестала очищать яйцо и подняла глаза на Соню.

– В каких таких?

– Ну, на жаре, впроголодь разминаешь толстых обожравшихся туристок…

– Что? Кто тебе про меня сказал такую гадость? – вытаращилась на неё Соня.

– Ты… В смысле, ты всё утро мне про это рассказываешь, и у меня сложилась такая картина…

– Кошмар! – захохотала Соня. – Пока ты вот так не сказала, я даже не догадывалась, насколько всё ужасно! Не, нас самом деле всё не так! Здесь клёво и весело, хотя и утомительно иногда. Правда ведь, Базиль?

– Правда, – кивнул вернувшийся серб, ставя на стол свою тарелку, вопреки опасениям Сони, полную всякой снеди. – А что правда?

– Что здесь весело и клёво!

– Весело, – согласился Базиль. – А ты откуда, Инна?

– Из Нижнего Новгорода, это на Волге.

– А, из Руссии! А я из Воеводины.

– А где это? – удивилась Инка.

– Это в Сербии, я же тебе рассказывала, – вмешалась Соня. – А я, кстати, из Одессы. Слушай, Инка, а до меня дошло – теперь, с тобой у нас опять полный интернационал! У нас работали две девчонки из России, из Ростова, кажется, уехали в сентябре. А теперь, с тобой, опять комплект!

– А остальные ребята откуда? – заинтересовалась Инка.

– Люська из Кишенёва, Эмма из Азербайджана, Ева у нас полька, Кристина румынка, про меня и Базиля ты знаешь, Гришан из Болгарии, Мишель алжирец…

– Ты же говорила, что он француз! – удивилась Инка.

– Француз, а живёт в Алжире, из Франции у нас Жорж.

– Слушайте, как же вы тут все собрались? – покачала головой Инка.

– А, через Интернет и собрались, через аниматорский сайт. Там отели вакансии вывешивают, кидаешь резюме, получаешь приглашение, едешь и работаешь.

– И всё? Так просто?

– Ну, не совсем просто… Нужно ещё разрешение на работу получить и всё такое… Но это уже мелочи, – махнула рукой Соня и посмотрела на часы. – Ой, Инка, слушай, у тебя полчаса осталось до анимации, а нужно ещё всё приготовить и принести. И Жоржа что-то не видно!

– У него фрау на индивидуальном занятии, – флегматично отметил Базиль, отправляя в рот кусок бекона. – Я попросил повара отложить ему еды, он должен прийти через четверть часа.

– Ё-к-л-м-н! Какая ещё фрау! – всполошилась Соня. – У Инки первая анимация через полчаса, а он с фрау развлекается! Бросил девку на амбразуру, не сказал, где что брать, и заниматься затеял! Индивидуально!

– Я знаю, где брать, – серб оставался невозмутимым. – Он мне поручил проследить, чтобы подготовили Евину анимацию. Я сделаю.

– Ну и чего же ты тогда молчишь? – Соня, как видно, не могла успокоиться столь же быстро, как завелась. – Сидит, жуёт, а мы тут переживай!

– Софи, не надо переживай, – сказал, продолжая жевать, Базиль. – Сейчас мы закончим, и я всё сделаю.

«Горячий серб, – хмыкнула про себя Инка. – Если он горячий, то кто тогда флегматичный? Вот Сонька – да, тот ещё темперамент. Вон как всполошилась, а этому всё ничего – сидит, жуёт». Настроение её как-то враз испортилось, и она доела свой завтрак, почти не почувствовав вкуса джема. Опять вернулось волнение по поводу предстоящих занятий. И ещё какая-то тоска поселилась в сердце, сжимая его томительными тисками. Инка прислушалась.

Тоску звали Егор. Ну да, она-то думала, что он поможет ей подготовиться, скажет что-нибудь, ободрит как-нибудь. В конце-концов, это же он втянул её в эту историю. Втянул и бросил. И занимается какой-то фрау. Индивидуально. И тут сердце сжалось сильнее, и Инка поняла, что у её тоски есть второй слой. И что ей, Инке, после утренних Сонькиных рассказов о простоте здешних нравов невыносимо думать, какого рода занятия задержали Егора. Слишком уж гадкими получались мысли, совсем не вязавшиеся с образом, который она уже успела себе составить.

Эти мысли не отставали от Инки и тогда, когда поевший Базиль подозвал невысокого, по-обезьяньи подвижного паренька, оказавшегося болгарином Гришаном. И тогда, когда Соня отвела её к навесу со столами, куда парни следом принесли посуду и краски. И тогда, когда она раскладывала то и другое, поглядывая на часы и на потихоньку собиравшихся желающих рисовать: несколько женщин с детьми разного возраста, трое подростков лет четырнадцати, толстяк в рубашке-гавайке и светлых шортах, пара девушек-подружек.

– Скажите, девушка, а мы скоро начнём? – обратилась к ней одна из подружек, и Инка словно очнулась.

– Да, конечно, через пару минут начинаем, – улыбнулась она, а себе мысленно приказала: «Пре-кра-ти. Он взрослый человек. Он сам знает, что ему делать. Он пришёл к тебе на помощь, только и всего. И это вовсе не означает, что он должен соответствовать каким-то твоим фантазиям и ожиданиям. Как говорит бабуля: «Позволь себе быть собой, а другому – другим». Всё, я ему позволяю заниматься тем, что он считает для себя нужным. А себе я позволяю собраться и начать. Блин, и всё-таки мог бы прийти ко мне на первое занятие! Мамочки, как же я волнуюсь!»

Инка сделала глубокий вдох, приготовила блокнот со шпаргалкой на английском языке, выдохнула и сказала:

– Доброе утро, дорогие друзья! Могу ли я говорить только по-русски, или кто-то не понимает? Кэн ай спик ин рашн? А энибоди хеа доунт андестенд ми?