Текст книги "Миг бесконечности"

Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: пока лежал в больнице, влюбился в лечащего врача Арину Ивановну Семенову, женщину пятидесяти лет, единственная дочь которой жила в Германии. Через год предложил ей руку и сердце и перевез к себе за город. Так как совместных детей заводить было уже поздно, а внуки Семеновой жили за границей, они все чаще стали намекать Кате с Виталием, что пора бы им и о наследниках подумать. Живут душа в душу, в достатке. Ну сколько можно откладывать?

Александр Ильич даже попросил Арину Ивановну поговорить с дочерью на эту деликатную тему. Вот тут-то все и открылось… Больше подобными беседами отец Кате не докучал, но при встречах заглядывал в глаза с тайной надеждой: а вдруг?

Сложнее в связи с отсутствием детей складывались отношения со свекром и свекровью, которые жили в Смолевичах. Нет-нет, да и ввернут они в разговоре обидное: мол, неспроста все. Свекровь же, особо не миндальничая, однажды пошла еще дальше: наверняка сделала аборт до знакомства с нашим сыном. Да не делала она никаких абортов, и Виталик прекрасно об этом знает, потому что был и остается ее единственным мужчиной!

Такое «взаимопонимание» тепла в отношения с родственниками не прибавляло, и нередко муж отправлялся к ним в гости один, без жены. И за это Катя была ему благодарна: меньше недвусмысленных намеков и разговоров на больную тему. К тому же ей некогда разъезжать по гостям – все свободное время отнимала работа. Впрочем, как и у Виталика, – он неустанно раскручивал собственный бизнес.

Пережив сложный процесс становления, когда существовали без гроша в кармане, супруги Проскурины достигли немалых материальных высот. Просторная квартира в новом доме в престижном районе, две машины, обязательный отпуск за границей: зимой – в Альпах, летом – на теплом море. Раз в месяц выезды на шашлыки к Замятиным, обязательный секс два-три раза в неделю. И пусть днями каждый из них вращался на собственной орбите, ближе к ночи обязательно возвращались домой. Допросов и расспросов, где и почему задержался тот или другой супруг, не устраивали. Потому что полностью доверяли друг другу. Они даже ссорились крайне редко, так как поводов не давали.

В общем, все у Проскуриных было хорошо. Спокойно, немного однообразно, зато стабильно. Что тоже немаловажно в наше время.

Не было только детей…

2

…Синее море, бравшее начало от босых Катиных ног, простиралось до самого горизонта и сливалось там с насыщенно-голубым небом. Да так, что практически невозможно было заметить переход от одного к другому.

Утопая в теплом песке, Катя шла по берегу и готова была бесконечно любоваться этим видом. Вдруг вдали показалась белая точка, которая быстро увеличивалась в размерах.

«Лайнер… Такой большой, такой красивый, – рассмотрела она. – К берегу идет… Прямо на меня… – неожиданно осознала она и огляделась. – Но ведь здесь нет ни порта, ни причала… Куда же он? Неужели капитан не видит, куда ведет судно? Вот уже и музыка слышна, люди на палубах, радуются, машут мне руками… Господи, неужели они не понимают, что скоро разобьются? – в ужасе расширила она глаза и что было сил закричала: – Стойте! Остановитесь!!!»

Но ее никто не слышал. Меж тем корабль стремительно приближался, и вот уже прямо над ней нависла тень от палубы. В страхе Катя попятилась назад, развернулась, чтобы убежать прочь. Но ноги почему-то отказались слушаться и безнадежно увязли в песке… В этот момент содрогнулась земля…

Испуганно распахнув глаза, Катя не сразу сообразила, где она. В салоне было темно. Как оказалось, микроавтобус съехал с асфальта и медленно двигался по ухабистой дороге в глубь густого леса. Водитель, состоявший на службе в банке у Колесникова, мастерски переваливал «мерседес» через пересекавшие узкую колею мощные корни и искусно маневрировал между плотно стоящими у проезжей части деревьями. Чтобы не свалиться с сидений, женщинам пришлось крепко уцепиться за поручни и забыть о сне.

Наконец впереди замелькали огни, деревья расступились и открыли взгляду заброшенный поселок на берегу озера: унылые дома из толстых почерневших бревен с изредка светящимися окнами, покосившиеся ворота, поваленные заборы. В сгустившихся сумерках все это выглядело особенно удручающе.

Продолжая аккуратно объезжать ямы и ухабы, почти у самой воды микроавтобус резко повернул налево, и картина в мгновение ока изменилась: вдоль береговой линии показался ряд добротных свежесрубленных домов. Вокруг них – металлические решетки, мощеные дорожки, освещенные фонарями.

«Дачи, – поняла Катя, выпрямив поджатые под сиденье затекшие ноги. – Для местных – дороговато, скорее всего, наши, минские. Места здесь красивые, слов нет, однако далековато. А уж снежной зимой сюда и вовсе не доберешься».

Миновав пару новехоньких домов-близнецов, автомобиль снова свернул налево, поднялся на взгорок и с ходу въехал в широченные распахнутые ворота. Практически уткнувшись носом в крытый грузовик, водитель затормозил.

– Вовремя прибыли, – довольно заметил он, наблюдая, как на залитую светом заасфальтированную площадку из кузова выпрыгивали люди.

– Ну что, девочки? Выгружаемся? – первой поднялась Лена и потянула на себя ручку двери. – Всем привет! Не ждали? – с обворожительной улыбкой игриво обратилась она к опешившим мужчинам, среди которых был и муж Яны Григорий. – А где наши? – довольная произведенным эффектом, спросила она елейным голоском.

– Ваши – там, – придя в себя, показал тот в сторону второй, более многочисленной группы охотников у сарая. – А…

– А Яна дома осталась, – успокоила его Колесникова и громко позвала: – Игорь!

На звонкий женский голос отреагировали все без исключения. Кто-то замер в недоумении, кто-то, увидев Лену, открыл рот. И было от чего: в ярком комбинезоне цвета фуксии, в белоснежном шарфике и шапочке, из-под которой рассыпались по плечам темные вьющиеся волосы, с пышной челкой до бровей, Леночка была так кукольно красива, что напоминала манекен в витрине дорогого магазина или, на крайний случай, увеличенную куклу Барби.

Сделав несколько шагов по направлению ко впавшим в ступор охотникам, она снова улыбнулась, и тут же стало понятно, что хваленая пластмассовая кукла проигрывает ей по всем статьям. Такую походку нельзя повторить, такую улыбку невозможно воспроизвести на миллионах искусственных лиц! Жемчужные зубки, пухлые, четко очерченные губки, завлекательные ямочки на щечках. А глаза? Разве можно повторить такие глаза? Огромные, темно-зеленые с карими крапинками, обрамленные густющими черными ресницами!

Как поговаривали, красотой своей жены Колесников (лысоватый коренастый мужчина весьма плотного телосложения) гордился ничуть не меньше, чем капиталами собственного банка. Баловал, опекал, исключительно вместе с супругой посещал все приемы и вечеринки. Но к такому неожиданному приезду жены с подружками он, как и другие, оказался явно не готов.

– Что ты… что вы здесь делаете? – приблизившись к жене, растерянно забормотал он.

– Разве ты не рад? – наградив мужа легким поцелуем, театрально надула губки Леночка.

– Ну почему же? Я всегда рад… Вот только… – Игорь смущенно оглянулся на охотников. – Хоть предупредили бы…

В отличие от Полевых, Колесниковы никогда и ни при каких обстоятельствах не выясняли отношений на людях. Хотя на самом деле проблем в этой семье тоже хватало. Игорь обладал крутым нравом, к тому же был самолюбив и ревнив. А здесь – молодая жена модельной внешности, с точеной фигурой, которую ничуть не испортили роды. Даже наоборот: девичьи плоские места обрели соблазнительные выпуклости, грациозная походка и движения стали более женственными, плавными. Теперь ее запросто можно было сравнить с холеной породистой кошечкой. Но Ленка хорошо понимала, как ей следует себя вести, дабы не навредить себе же любимой. И Колесникову удавалось себя контролировать.

– Мы пытались, но вы же телефоны отключили, – ответила подошедшая к Колесниковым Людмила. – А где мой герой?

– В сарае.

– Как охота?

– Нормально. Твой Павел, кстати, отличился: такого красавца кабанчика добыл!

– Живодеры, – не разделила мужского восторга подошедшая к ним Катя.

– Пошли посмотрим? – предложила подругам Полевая.

– Ни за что! – замотала головой Ленка. – Я крови боюсь, еще в обморок хлопнусь.

– Я тоже не пойду, – категорически отказалась Проскурина. – Зверюшек жалко.

– Ну, как хотите!

Оставив Колесниковых наедине, Катя отошла подальше от сарая и достала сигареты.

– Неужели совсем не хочется даже взглянуть на добытую дичь? – услышала она за спиной приятный мужской голос, обернулась и тут же столкнулась с насмешливым взглядом из-под натянутой до бровей защитного цвета трикотажной шапочки. Что-то знакомое почудилось ей в этом типе. – Зачем же тогда приехали? – щелкнул для нее зажигалкой высокий мужчина в камуфляже.

– Случайно получилось, – пожала та плечами. – Девчонки позвали, я и поехала. Но ваши трофеи меня не волнуют.

– Понятно… Охота час назад финишировала, но… – посмотрев направо, затем налево, он усмехнулся: – Судя по новым вводным, не совсем… Как вас зовут, если не секрет?

– Не секрет. Катя.

Ответного «а вас?» обладатель приятного голоса так и не дождался.

– …А я – Вадим, – представился он после паузы. – Вадим Сергеевич.

– В таком случае Екатерина Александровна.

– Надо же, какое совпадение… – слегка растерялся мужчина.

– Вы о чем?

– Да так, красиво звучит, – туманно ответил он. – Продолжим знакомство: Ладышев. Тридцать семь, почти тридцать восемь, лет. Стрелец по гороскопу, третья группа крови, резус отрицательный. Рост метр девяносто четыре, вес девяносто четыре, размер обуви сорок пять… Холост.

– Странная манера знакомиться, – хмыкнула она.

Вот так, с перечислением анатомических и не только подробностей, ей представлялись впервые.

– Просто я решил избавить вас от вопросов, которые непременно возникнут, – самодовольно пояснил тот.

«Ну, конечно, осталось только уточнить параметры самой важной части тела! – усмехнулась про себя Катя. – За кого он меня принимает?»

– Вы думаете, мне понадобится ваш размер обуви?

– Ну… Вдруг… – улыбнувшись, он пристально посмотрел на нее карими глазами, обрамленными густыми ресницами, и вполне серьезно добавил: – А вдруг вы решите подарить мне на день рождения домашние тапочки?

– А вы в них нуждаетесь? – опешила Катя от такой наглости. – Не обессудьте, но есть одна важная причина, из-за которой мне в голову не придет дарить вам этакий… почти интимный подарок. Я замужем. И тапочки мне есть кому дарить, – гордо добавила она и, заметив, что рядом с Колесниковыми появился Григорий, демонстративно направилась к ним.

– …Такой грохот в лесу стоял! На меня дважды лосиха с лосенком выходила, во второй раз совсем рядом, чуть не описался от страха. А стрелять нельзя: лицензия только на кабана, – сетовал Игорь, делясь впечатлениями об охоте. – Предупредили ведь, что здесь строго. Эх, не то что в прошлую субботу! Там сразу сказали: можете стрелять во все, что шевелится.

– У Михалыча всегда строго, – уважительно пробубнил в усы Григорий. – Потому и зверья полный лес.

– Согласен. И если мы пришлись вашей компании ко двору, будем наведываться в гости.

– Ну отчего ж не ко двору?.. А как наши, местные, дали вам жару в первом загоне?

– Мы сразу сообразили, что это проверка, – понимающе кивнул Колесников. – Решили, небось, что у городских кишка тонка за ними по лесу гоняться?

– Всякое бывает, – проворчал подошедший пожилой мужчина, судя по выговору, из местных. – А вы молодцы! Потому и поставил вас потом на верное место. И стрелять умеете. А насчет городских, так здесь, кроме вас, еще пятеро из Минска. Угодья у нас богатые, много кто приезжает на охоту… Меня Михалыч зовут, я егерь. А вы кто такие будете? – повернулся он к женщинам.

– Знакомьтесь: это моя жена Лена, – спохватился Колесников. – Это Катя, наша соседка, а третья – супруга Павла Людмила. Вот, приехали оценить наши трофеи, – словно оправдывался он. – Вы не против?

– Полюбопытствовать, значит, – одобрительно хмыкнул егерь. – Ну, чего ж против? Раз жена уважает мужево увлечение – то добре.

– Мы еще долго здесь? – чувствуя, что начинает подмерзать на студеном воздухе, тихонько спросила Катя у Григория.

– Посмотрим. Надо обмыть удачную охоту.

– Девчата, раз уж вы приехали, помогите моей невестке стол накрыть, – неожиданно обратился к Кате с Леной Михалыч. – Продукты в пристройке, на столе. А невестка в доме. Если что надо – спросите у нее.

– Точно: раньше сядем за стол, раньше выпьем, раньше отсюда выберемся, – подхватил Григорий.

– Хорошо, – переглянувшись с подругой, согласилась Проскурина. – Заодно и согреемся.

– Конечно, в хате теплее. И в пристройке вчера отопление подключили. Проводи, племяш.

Дав Григорию указание, Михалыч направился к сараю.

– А почему в пристройке? – поинтересовалась Лена.

В отличие от подруги, перспектива накрывать стол ее не больно вдохновляла. Но и отказать было неудобно. Слишком уж почтительно все обращались с егерем.

– Потому что ее пристроили специально для охотников. С другой стороны дома. Идем, я покажу, – увлек за собой женщин Григорий. – У Михалыча невестка – аккуратистка, не дает через хату ходить.

«Еще бы, – подумала Проскурина. – Здесь человек двадцать, не меньше. Все в сапогах, натопчут. Попробуй потом полы отмыть».

– А дичь вы проверяете? Ну, на болезни всякие? – полюбопытствовала Ленка, когда они направились в обход дома.

– А как же! У Михалыча даже свой микроскоп имеется!

Свернув за угол, в сгустившейся темноте женщины наткнулись на два прижатых к дому блестящих под лунным светом черных автомобиля с минскими номерами.

– «Range Rover»! Новенький! Ни фига се!.. «Autobiography»… Круто! – присвистнула продвинутая в марках автомобилей Ленка, идентифицировав один из них. – Эксклюзив! Высочайшие воплощения роскоши! А-а-а! Хочу такой же! Судя по всему, неслабые у вас охотники!

– А то! Все, пришли, – спокойно отреагировал на ее восторг Григорий и показал на белеющее свежими досками крыльцо.

В огромной отделанной вагонкой комнате из обстановки были лишь старый трехстворчатый шкаф, несколько топорно сбитых двухэтажных кроватей и длиннющие столы с лавками. Грубая деревянная мебель никак не гармонировала с покрытыми лаком светлыми полами, позолоченными потолочными светильниками, батареями парового отопления, прикрытыми белыми экранами, и белоснежными тюлевыми занавесками на окнах.

– Михалыч соорудил пристройку для охотников, а невестка все норовит придать ей жилой вид, – поймав недоуменные женские взгляды, пояснил Григорий. – Хозяйственная. Вот продукты, – показал он на гору кульков и контейнеров, сваленных на край стола. – Надо бы нарезать и…

– Разберемся, – снисходительно отмахнулись от его ценных указаний женщины.

Вооружившись выданными охотничьими ножами, они принялись вытряхивать из пакетов нехитрый охотничий провиант – сало, колбасу, вареные яйца, овощи, хлеб, лук.

Минут через пять в комнате появились двое мужчин в камуфляже во главе с хозяином. Распахнув скрипучий шкаф, тот открыл дверцу упрятанного внутри внушительного сейфа, извлек оттуда книгу и металлическую коробку.

– Вот видите, все на месте, – заметил он довольно. – Срезы первого кабана – на блюдце.

– Нет проблем, Михалыч. Проверю, – расслышала Катя уже знакомый мужской голос.

Стащив с головы шапку, Вадим Ладышев пригладил пятерней темные волосы, раскрыл футляр, осторожно достал из него микроскоп и водрузил на противоположный от женщин край стола.

– А что это вы собираетесь делать? – игриво поинтересовалась у него Колесникова.

– Искать паразитов, – ответил тот, не повернув головы.

– Эти… как их… Я читала… Трихо… трихомонады?

– Могу вас заверить, милая барышня, – развеселился Ладышев, – что трихомонады ищут по другому поводу и в другом месте. Кстати, не могла бы одна из вас мне помочь? В поиске личинок трихинелл мне без ассистентки не обойтись! Ну о-о-о-чень ответственный процесс!

– Помоги, – не удостоив его взглядом, кивнула подруге Катя.

«Пусть Ленка потешится, – решила она, предвкушая стандартную сцену, когда мужчина, попав под обаяние Колесниковой, начисто лишался способностей адекватно воспринимать реальность. – Должен же кто-то проучить этого самонадеянного самца».

Ничего, кроме раздражения, поведение Ладышева у нее не вызывало.

– И чем я могу помочь? – приблизившись к мужчине, раскладывавшему стеклышки, томно полюбопытствовала Ленка. – Вы, наверное, ветеринар? Очень романтическая профессия…

Последовала обязательная пауза, во время которой объект ее внимания, по идее, должен был представиться и спросить, как зовут прекрасную незнакомку. Однако пауза неприлично затянулась.

– И как же вас зовут? – так и не дождавшись вопроса, нетерпеливо поинтересовалась она сама.

Проскурина досадливо хмыкнула: не по сценарию. Всегда и без исключения мужчина, завидев рядом с собой такую неземную красоту, торопился проявить благорасположение. Еще и ручку мог поцеловать.

– А вы как думаете? – прильнув глазом к микроскопу, слегка небрежно отреагировал Ладышев.

Снова не по сценарию. Но с учетом ситуации можно сделать поправку на его занятость.

– Артем? Андрей? Анатолий?.. – стали на выдохе перечисляться имена, что придавало голосу Ленки завораживающее грудное звучание. – Неужели не угадала?

– Пока дойдем до нужной буквы, столько времени зря потеряем… Так и быть, ускорим процесс, – привстав, мужчина сбросил куртку, демонстративно вытерев ладонь о штанину, протянул ее Колесниковой и осторожно коснулся женских пальчиков. – Вадим.

«Есть! – довольно отметила наблюдавшая за ними Проскурина. – Однако это больше напоминает театр: похоже, пленительные чары Колесниковой цели пока не достигли. Ладно, подождем. Еще не вечер».

– А вас величают…

– Елена.

– Прекрасная… – понимающе кивнул мужчина, опустился на свое место, глянул в микроскоп, затем снова поднял голову и, не стесняясь, восхищенным взглядом с головы до ног окинул Ленку. – Ба!.. Простите… Работать рядом с такой красотой… невозможно, – забормотал он и вдруг продекламировал: – «Мысли бессвязны, руки дрожат. Сердце стучит… Но… пути нет назад!»

При всей уместности строк прозвучали они скорее насмешливо. Катю это снова насторожило.

– Ого! Вы еще и поэт?

– Пытался им стать в пятнадцать лет… Но родители мечтали о другом поприще для своего отпрыска.

– Ветеринара? – съехидничала Колесникова.

– Селяви, – развел он руками. – Значит, так, Краса Ненаглядная, – тут он сменил тон на деловой, – берем вот эту толстую книгу и ищем в оглавлении интересующий меня раздел. Могу объяснить, как это делается.

– Разберемся, – уловив скрытую иронию, надула губки Ленка, присела на скамейку и раскрыла книгу.

«Ветеринария», – значилось на обложке.

Похоже, первая попытка зацепить Ладышева потерпела фиаско.

Став вполоборота, Катя украдкой поглядывала на сосредоточившегося над микроскопом мужчину, непроизвольно перевела взгляд на его руки… и замерла. Так уж она была устроена, что именно руки в первую очередь воздействовали на бессознательные реакции, давали или не давали старт тем биохимическим процессам, которые не оставляли ее равнодушной к этому мужчине.

Впервые она прочувствовала это еще в детском саду, в песочнице. Тогда в их группе появился новичок – полненький светловолосый и голубоглазый мальчик Гена. Естественно, активная и со всеми дружелюбная девочка Катя тут же взяла над ним шефство. На первой же прогулке все и случилось: как завороженная, не в силах вымолвить слова, смотрела она на неторопливые, основательные движения пухлых ладошек. В том, как мальчик наполнял ведерко песком, как его переворачивал, как поправлял осыпавшиеся края, было что-то магическое, возбуждавшее необъяснимые чувства. Назавтра история повторилась, а в последующие дни девочка уже не могла дождаться прогулки – так хотелось снова оказаться во власти этих странных, волшебных ощущений.

Конечно же она подружилась с этим удивительным мальчиком!

Однако скоро наваждению пришел конец: наступила осень, затем зима, а весной отца перевели из Темиртау под Ярославль. Семья переехала следом, там Катя пошла в школу. Новые друзья, новый круг общения. Пухленький мальчик Гена и связанные с ним ощущения постепенно забылись. Но, повзрослев, она вдруг с удивлением поняла, что в представителях противоположного пола ее по-прежнему в первую очередь волнуют руки… Не рост, не стать, не цвет глаз, не голос, а именно руки, их завораживающие движения.

И дело не в том, насколько они ухоженные. Если в движениях рук присутствовала невидимая энергетика, если Катя не могла оторвать от них завороженный взгляд и чувствовала при этом нестерпимое желание прикоснуться, то она могла тут же увлечься их обладателем. Так случилось и при знакомстве с Виталиком, когда он заполнял бланк объявления в редакции. Судьбой была уготована и новая встреча с Геной…

– Трихо… – меж тем водила пальцем по оглавлению Ленка.

– Трихи… – едва слышно напомнил ей мужской голос.

Оторвавшись от книги, Колесникова хлопнула ресницами и звонко расхохоталась. Вслед за ней засмеялся и Вадим.

Заставив себя оторваться от разглядывания мужских рук, Катя незаметно вздохнула и снова повернулась к разделочной доске с колбасой.

«И где хваленая невестка Михалыча? Никакой посуды! Куда же все это раскладывать?» – подумала она раздраженно.

– Нашла! – раздался за спиной победный возглас. – Траля-ля! – пропела Ленка и гордо посмотрела на мужчину, продолжавшего возиться с микроскопом и стеклышками.

Забросив ногу на ногу, она демонстративно уложила книгу на колено и, раскрыв нужную страницу, ахнула:

– Ничего себе! Здесь столько всего написано!

– Ага, мелким шрифтом, – не удержался от очередной колкости Вадим и тут же успокоил: – Вы не переживайте, много читать не придется. Только освежим в памяти пару раздельчиков: патологоанатомические изменения и диагностика. И вслух, пожалуйста.

– Ну, хорошо. Значит, так… «У животных нарушается строение мышечных волокон…»

Поборов желание наблюдать за их дальнейшим общением, Катя снова переключила внимание на разделочную доску. Разложив провиант во все те же пластиковые контейнеры и на салфетки, она критично осмотрела стол, сбросила в пакет мусор и снова непроизвольно покосилась влево.

Кокетливо растопырив пальчики, Ленка прильнула глазом к микроскопу и что-то рассматривала.

– …Ой, они действительно похожи на блестящие пузырьки!

Судя по всему, Колесникова решила сменить тактику и стала играть по чужим правилам, что было ей несвойственно. Однако старалась она зря: насмешливым взглядом Ладышев в это время наблюдал не за ней, а за Катей.

– А у вас нет желания взглянуть на жировые клетки? – блеснул он темными глазами. – Рекомендую! Бич доброй половины человечества! Особенно женской!

«Специально, что ли, по больному месту?» – мелькнуло у Проскуриной.

Борьба с лишним весом была ее второй большой проблемой. За последние два года набрала ни много ни мало десять килограммов. И это при том, что от природы не была худышкой! Теперь же при ее росте в метр шестьдесят девять имела семьдесят пять килограммов! И всему виной гормональные препараты. Как всегда, одно лечишь, другое калечишь. Уж какие только диеты не перепробовала, можно сказать – совсем не ела, а клевала, как птичка. И все равно поправлялась. Полное впечатление, что даже от воздуха. Хоть совсем не дыши! И худеть становилось все тяжелее: раньше за неделю могла привести себя в форму, чтобы влезть в какое-нибудь вечернее платье. Теперь же добрая треть гардероба болталась в шкафу без надобности.

Однако, смирившись с мыслью, что для достижения цели – забеременеть – все средства хороши, в один прекрасный день она снова пошла на очередной курс гормонотерапии: Проскурины решили повторить попытку ЭКО. Стрелка на весах медленно, но верно вновь поползла вверх…

Приняв обидный намек на свой счет Катя почувствовала, что начинает краснеть, и отвернулась.

– Да мне как-то все равно, – буркнула она, пожав плечами.

Раздражение на Ладышева в одно мгновение взлетело к пиковой точке: не будь она интеллигентной, воспитанной барышней, так бы и запустила в него каким-нибудь контейнером с колбасой.

– А вы не бойтесь, они не кусаются, – похоже, Вадим не заметил ее состояния. – Даже если в последний раз смотрели в микроскоп еще в школе на уроках ботаники, то это вовсе не значит, что вы потеряны для нашего научного сообщества! – пошутил он. – Мы все здесь, можно сказать, самоучки.

Прозвучало, вроде, вполне безобидно.

«И чего я на него взъелась? – попыталась урезонить себя Катя. – Может, слова «бич человечества» сорвались у него с языка без всякого умысла».

– Кстати, а кто вы по профессии? – Ладышев явно старался вовлечь в разговор Катю.

– По профессии я, можно сказать, с миру по нитке… – не конкретизируя, нехотя ответила она.

– Катя у нас журналистка. Очень известная, между прочим, – гордая за подругу, ответила Лена.

– Вот как?!

Взгляд Вадима вдруг утратил выразительность, словно споткнулся обо что-то. В наступившей тишине звякнуло уроненное стеклышко.

– Она самая-самая талантливая! – довольная произведенным эффектом, продолжала Колесникова. – В «ВСЗ» печатается. «Вчера. Сегодня. Завтра». Вы, должно быть, читали ее статьи.

– Должно быть, читал, – глухо выдавил Ладышев и снова встретился с Катей взглядом.

Блеска в его глазах уже не было. Более того, они показались ей страдающими. Однако буквально через секунду боль в них исчезла. Ее сменили жесткость и холодность, по губам скользнула неприятная ухмылка.

– В таком случае странно… Насколько я знаю журналистов, настолько не устаю поражаться их животному любопытству: надо не надо – везде дай сунуть нос! Катя, а вдруг вам придется писать о новомодной диете? Тогда уж точно пожалеете, что не воспользовались случаем и не разглядели жировые клетки в упор. Готов спорить: в вашей редакции нет микроскопа! – через силу постарался улыбнуться Вадим и спустя мгновение стал прежним – расслабленным, вальяжным, игривым.

«Три разных человека в течение одной минуты! – поразило Проскурину. – Невозможно… Наверное, мне показалось. К тому же здесь неважное освещение. Давненько я не сталкивалась с такими типами: то притягивает к себе, то отталкивает. Будто играет. Одно ясно: у него сильнейшая энергетика, он знает это и умело ею пользуется. К таким женщины прикипают намертво. Тогда… почему он не женат? Никак не подберет себе пару? Разведен? Или же это типичный сердцеед? Все может быть. А журналистов, судя по всему, не больно жалует. Что ж, будем с ним настороже, – приняла она решение. – И все же не мешало бы его расколоть. Придется сделать вид, что я, вслед за Ленкой, готова играть по его правилам. А там посмотрим, кто кого!»

– Ладно, уговорили, – небрежно бросила Катя.

С выражением полного безразличия она подошла ближе, сунула руки в карманы куртки, склонилась над микроскопом и разочарованно вздохнула: зажатые стеклышками бесцветные пузыри были настолько невзрачными, что не вызывали никаких эмоций.

– Не впечатляет? – услышала она над ухом и, уловив дыхание Вадима, невольно замерла.

Закружилась голова. Исходивший от этого человека энергетический поток был настолько мощным, что буквально пронизал насквозь. Она даже пошатнулась.

– Что случилось? – тут же отреагировал он. – Вам плохо?

– Слишком долго спала, – нашла она первое пришедшее на ум объяснение. – Не привык мой организм к подобным перегрузкам.

– Верно, – подтвердила Колесникова. – Проснулась почти в двенадцать. Даже я встала раньше. Ну, и когда мы увидим эти ваши трихо… трахо… тьфу! – капризно топнула она ножкой. Похоже, внимание, оказываемое подруге, было ей не по душе. – Дайте хоть глазком взглянуть на этих личинок, пока они не свернулись в спираль и не покрылись капсулой!

– Лучше бы нам их не видеть!

Присев за стол, Вадим вернулся к прерванному занятию и коснулся скальпелем лежащего на тарелке кусочка мяса.

– Иначе всем испортим настроение… – зажимая тончайший срез стеклышками, пояснил он. – К тому же в сарае еще одного кабанчика разделывают.

– Мы только об одном слышали.

– Одного ваши уложили, другого местные.

– А вы стреляли?

– Стрелял. Но сегодня не мой день, – скупо поделился он впечатлениями.

– А кабанчики большие? – настойчиво пыталась завладеть его вниманием Колесникова.

– Одному года два, второй – сеголеток.

«И куда подевалось его красноречие? – недоуменно посмотрела на Вадима Катя. – Сосредоточен. Вряд ли Ленке удастся заманить этого типа в свои сети. А ведь бедняга старается: с ее-то лингвистическим образованием не может запомнить слова «трихинеллез» и «трихинеллы»! Да и к теме охоты до этого она была более чем равнодушна!»

– Что значит сеголеток? – решила проявить профессиональное любопытство Катя.

– Значит, ему не было года. Сего лета.

– И не жалко?

– Вопрос риторический, плавно переходящий в главный: в чем смысл охоты? – не отрываясь от микроскопа, парировал он.

– И в чем смысл охоты?

– В первозданности, в первобытности… Гены. Память далеких предков.

– С предками все понятно: они добывали пропитание, – согласилась Проскурина, предвкушая словесную баталию. То, что не вышло у Колесниковой, вполне может получиться у нее. Надо как-то раскачать этот «айсберг в океане», прощупать, чем он дышит, вызвать на спор – в споре рождается истина. – А меня интересует, для чего нужна охота в наши дни? Неужели вы и вам подобные до сих пор испытывают нестерпимый голод? – постаралась она зацепить собеседника наверняка.

– Провокационный вопрос… Теперь я готов поверить, что вы – журналистка. Да, я и мне подобные охотники на самом деле испытываем голод. Но не животный, – он поднял голову и пронзил ее новым взглядом – внимательно-оценивающим, словно попытался проникнуть в ход ее мыслей.

– А какой же тогда?

– Хорошо… Для начала назовите синоним слова «сытость».

– Пожалуйста. Сытость… это… насыщение, пресыщение, полное удовлетворение тех или иных потребностей…

– Близко, но слишком банально, – он разочарованно пожал плечами и, сделав небольшую паузу, словно выстрелил: – Сытость – это скука! Именно поэтому я испытываю голод, свойственный человеку разумному: это поиск новых впечатлений, острых ощущений, таких, чтобы холодела спина, прошибал пот, а внутри все замирало, переворачивалось. Биохимическая реакция, если хотите, при которой уровень азарта и адреналина зашкаливает. В данном случае новое – это хорошо забытое старое. К тому же ожившие охотничьи инстинкты дают возможность самоутвердиться, почувствовать радость победы. В каком-то смысле все люди – охотники: каждый ставит цель, стремится ее достичь. Каждый хочет быть победителем. И это нормально. Потому что человек, потерявший подобный охотничий инстинкт, не представляет никакой ценности для общества. Это балласт.