Текст книги "Первый человек"

Глава 4

Щекотка в горле заставила ее проснуться среди ночи. Она закашлялась и села, громко чихая. Утерев нос, она глянула вперед.

В пещере не потухли всего два факела, снаружи по камням стучал дождь. Кровать Падифа почти не было видно – но она разглядела, что там были две фигуры вместо одной. Сердце ее быстро запрыгало в груди, и она пожалела, что проснулась.

– Кто это? – взволнованно воскликнула она.

Вместо ответа она услышала знакомый шелестящий, точно дождь, голос, который сливался с шумом воды снаружи. В памяти девушки шевельнулся образ старика, который был с Падифом.

Ветер прокрался в пещеру и всколыхнул пламя в факелах – она ясно увидела и Падифа и этого старца. Одежды последнего, утром просто старые и оборванные, сейчас походили на кучу грязи. Он был очень встревожен и жестикулировал, явно передавая какие-то сведения. Падиф не двигался.

Вспышка ее страха угасла, и вместе с ней потух еще один факел. Похоже, ее восклицание никто не принял во внимание, потому она медленно легла обратно в постель. Но вид обеспокоенного старика, который явно очень спешил со своими вестями, если пришел сюда в такую погоду, не давал ей сомкнуть глаз. Она смотрела на две тени перед собой, ожидая.

Старик наконец-то перестал дергаться. Какие-то секунды Падиф все так же сидел неподвижно, а сердце ее уже стало успокаиваться. Но вдруг он всколыхнулся, а сквозь пещеру к ней раздался его резкий голос.

– Уходим!

Но тут же раздался отчаянный крик старика, молния полыхнула вдали, сопровождаемая раскатами грома. И в следующие секунды несколько событий быстро сменили друг друга. Кровать Падифа протяжно и ветхо заскрипела, в проходе появились фигуры незнакомых людей. Каменные стены дрогнули от удара – одеяло слетело с ее тела, а сама она упала на пол. В тот же момент молния, разветвляясь, вспыхнула в пещере, и несколько мужских голосов вскрикнули. Едкий дым ударил ей в ноздри, и она согнулась от кашля. Блеск оружия отразился в чьих-то глазах совсем рядом. Лезвие вспыхнуло ярким, озарившим все вокруг огнем – Падиф стоял с перекошенным лицом, сжимая в руке длинный полыхающий ятаган. Клинок вспыхнул и померк, и тут же несколько глухих ударов разнеслось об стены. Она застонала от боли и неизвестности, когда вдруг все стихло.

Время, ускорившись, теперь как будто замедлилось: она чувствовала лишь, как дым заползает ей в легкие. В темноте чьи-то руки вздернули ее на ноги, набросили на голову мешок, связали руки и ноги и взвалили на чьи-то плечи.

Как только ее вынесли наружу, она промокла насквозь. Носильщик ее подпрыгнул и опустился на что-то шаткое, и снова подпрыгнул. Энди поняла, что они передвигаются по кронам деревьев, как поступал и Падиф. Значит, что ее захватили его соплеменники?

Ветер хлестал ее лицо, небеса громыхали над головой, молнии вспыхивали белым светом в ее глазах сквозь мешок. Ей хотелось закрыть глаза, уснуть, а проснувшись, понять, что всего этого не было.

Но она не могла уснуть. Они прыгали среди тонн воды, и иногда казалось, что она барахтается в океане. Но неожиданно раздался лязг цепей, и шторм остался где-то позади: его звуки стали шептаться, как за плотной стеной. Ее носильщик сбросил ее на что-то плоское – на мгновение она подумала, что они сбрасывают ее с обрыва, и ее дыхание остановилось…

Внезапно раздался стук, послышался свист, и промозглый ветер охватил ее сырое тело. Зашуршали чьи-то сапоги, буря снова стихла, а она согнулась и чихнула от пронявшей ее дрожи. В горле запершило, она стала глотать воздух и хрипло кашлять. Она хотела унять эти потуги, потому что ей было больно в груди, но не могла. Обессилев, она упала на колени, но секунды спустя твердые руки сжали ее плечи и вздернули на ноги. Повязка слетела с ее глаз.

Она увидела большую комнату, освещенную факелами – их тени вздрагивали на сквозняках, отчего казалось, что стены двигались. Ее окружали четыре охранника с мечами на поясах. Напротив, в высоком металлическом кресле сидел мужчина. Он был не стар и не молод, уже в летах, но по-юношески статен. У него были огромные синие глаза, вытянутые уши торчали сквозь длинные и курчавые черные волосы с сединой. Резкие черты лица перекрывала тонкая сетка из морщин и усталости. Этот мужчина смотрел на нее настороженно и придирчиво, в его глазах была власть, под действием которой ее сердце сжалось.

Это чувство напомнило ей что-то – как будто она уже ощущала этот взгляд раньше. Она посмотрела на него внимательно…

Внезапно Энди услышала рядом шевеление и повернула на звук голову: поддерживаемый двумя людьми под руки, откуда-то сбоку появился Падиф. Его колени бессильно волочились по полу. Он был в крови и лохмотьях, голова его безжизненно болталась на шее, а на поясе не было оружия. Чуть поодаль, в окружении охраны, стоял, весь трясясь, тарик. Вид у него был измученный и изодранный, у него руки были в земле, а глаза – в слезах. Старик посмотрел на нее безучастно, но только на секунды – взор его был прикован к Падифу.

Девушка снова посмотрела на мужчину в кресле. Он тоже смотрел на нее. Заметив ее внимание, он открыл рот, и оттуда раздались шепелявые и шелестящие звуки, которые она уже слышала, но не могла понять.

Но его голос словно разбудил ее. Она выровняла дыхание и смело заглянула ему в глаза. Злоба за то, что он сделал с Падифом, начала подниматься в ее душе, как водопад: стремительно.

– Я не понимаю вас, – произнесла она твердо.

Он сощурил глаза и немного опустил голову.

– Я спросил: кто ты? – произнес он. Выговор у него был неровный, некрасивый, но властный.

Она устало вздохнула. Ей хотелось просто лечь тут и поспать.

– Давайте лучше вы сначала скажите, кто вы, потому что я одна здесь, похоже, этого не знаю, – тихо и спокойно предложила она, смотря в сторону.

Мужчина в кресле вскинул на нее острый взгляд. В нем был гнев и удивление.

– Даже ярик в чужом доме и будучи в плену не станет задавать вопросы, ибо участь его решится только из его ответов, – вкрадчиво и с расстановкой сказал он, и, оперевшись на подлокотник, вытянул спину вперед, приближаясь к ней, – Или ты считаешь себя гостем более сильным и более великим, нежели хозяин?

Она закрыла глаза. Она могла сейчас ответить «нет», но не знала, зачем ей это говорить. Зачем, если эти звуки не имели смысла в этом мире? Все эти люди здесь уже знали, что она хотела сказать, что могла бы сказать. Поэтому она молчала и чувствовала, как гнев клокочет в ней.

Хозяин этого места долго смотрел на нее в ожидании. Потом он ухмыльнулся и повернулся к Падифу. Стражи сильно встряхнули юношу – она услышала это и распахнула глаза на своего единственного знакомого в этом мире. Он не поднял голову, но подобрал под себя ноги. Стражи отпустили его, и он сел на колени, сгорбившись.

Мужчина в металлическом кресле плавно и равномерно опустился на спинку своего сиденья. Он смотрел на Падифа долго, проникновенно и вкрадчиво, словно хотел убедиться в чем-то, что можно еще изменить, чего может еще не быть.

Несколько минут никто не двигался. Энди не могла понять, что происходит. Мужчина в кресле смотрел на Падифа, а Падиф, подняв голову, смотрел на него. В его мутном и болезненном взгляде было сопротивление и сожаление.

Неожиданно мужчина в кресле взревел, глаза его заполыхали безумством. В ту же секунду Энди услышала сбоку от себя приглушенный девичий крик и повернула голову: там, в проходе, стояла невысокая черноволосая девушка, а рядом с ней тот самый угловатый охотник, что выследил Энди у водопада. Девушка, вскрикнув, закрыла рот ладонью и рванулась вперед, в зал, но светловолосый схватил ее за руку, удерживая; девушка затрепыхалась, он прижал ее к себе, взгляд его взметнулся на Энди: она увидела в нем злобу и ненависть.

Воздух вокруг мужчины у кресла словно сгустился, обвил и рассыпался, и через мгновение Падиф поднял перед собой раскрытые ладони, словно заслоняясь от чего-то. Глаза его остекленели, руки задрожали. Энди раскрыла рот от ужаса: было что-то жуткое в этом молчаливом представлении.

Мужчина у кресла начал брюзжать слюной от ярости. Но спустя миг Падифа отшвырнуло назад, он пролетел через весь зал и с силой ударился о каменную стену. На мгновение он застыл с раскинутыми в разные стороны конечностями и быстро скатился на пол. Он не встал.

Раздался глухой девичий крик. Падиф не двигался, и Энди не могла видеть, дышит ли он, поднимается ли его грудь, темнота заливала ее сознание, дождь стучал в ее мозгу. Она медленно повернулась к незнакомому мужчине: он сел в кресло и смотрел на тело Падифа. Но она не видела этого. Она оттолкнула от себя копья, поранившись, и рванулась трону.

– Ах ты! – заорала она, глаза мужчины округлись, но стражники ухватили ее за талию, оторвали от земли и понесли прочь из зала. Она билась и трепыхалась, совсем как та девушка в проходе, но очень скоро разум ее просто закрыл занавес, и она видела только темноту…

Неясные образы мелькали в пространстве вокруг нее, вились в темноте, и тихий шепот говорил ей в глубине ее разума. Она села и начала тереть лоб ладонями, стараясь унять этот голос.

– Оххх, хватит… Хватит… – слабо взмолилась она и снова повались на спину.

Она полежала так немного. Шепот наконец-то стих, и она, приподняв голову, огляделась. Она снова была в тюрьме, каменной камере с деревянной дверью и квадратным небом в решетку.

– А-а-а, – тупо улыбаясь, протянула она, – Я уже привыкаю! Не беспокойтесь! Только вот когда завтрак? Или обед? Или ужин? – она требовательно покосилась на дверь, – Эй! Эй! – закричала она и захихикала, зажмурившись и тут же потеряв сознание.

Ни разу не виденные, не слышанные, не пережитые события вертелись в ее снах, которые растягивались на несколько дней. Белый, ослепительный блеск осенял вершины гор, остроконечные пики башен светились на бледном солнце… Много, много людей толпились внизу, как муравьи, беспокойно, метаясь в разные стороны… Ей что-то вливали в горло. Рядом стояли люди, прозрачные, как будто из воды, и не двигались. А внизу расплывалось черное, гладкое, как зеркало, озеро, и в нем были тела мертвых… Голос надвигался на нее, громкий, он был везде.

– Скорее же, быстрей!

Энди свалилась с кровати, хватаясь за голову в попытках унять жжение и боль, что раскалывали ее на части. Внутри гремел и резал настойчивый шепот в голове.

– Да, да! – завопила она, и согнулась крючком. Голос стал удаляться, эхом повторяя болезненные приказы.

– Что случилось, очнись! – другой голос, ясный, звонкий раздался у нее над самым ухом.

Она подняла от пола гудящую голову, в которую словно изнутри колотили молотком, затуманенные глаза ее жалостливо посмотрели вверх.

– Падиф! – задохнулась она. Глаза ее выпучились.

– А ты что думала, что я умер? – насмешливо, но тревожно буркнул он.

Она залепетала что-то, опуская голову.

– Ладно, некогда, – проворчал Падиф, схватил ее под мышки и усадил на кровать, она уставилась в его задумчивые, но наполненные энергией глаза, – Сейчас важно одно: твой выбор. Я могу оставить тебя здесь, а ты находишься в тюрьме ревенов. Но я могу забрать тебя, и это будет побег, после чего я расскажу тебе все, что спросишь, научу возможностям валена и сделаю из тебя сильного воина и мудрого талена, но сильно повлияю на твои будущие решения, поступки. Выбирай.

Его неожиданное появление, радость за его жизнь мешали ей думать.

– Время не ждет нас, Энди! Я ухожу! – сказал Падиф.

– Нет, подожди! – она ухватила его за полы черного плаща, – Все будет хорошо? Они не будут бить меня? – вытаращив глаза, спросила она со слезами.

Падиф не ответил, но она увидела в его глазах волны раздражения, что захлестнули его сознание. Он вскинул голову и повернулся от нее к проходу.

– Нет, нет, я иду с тобой! – вдруг воскликнула она, и что-то гигантское, мощное шевельнулось в ней, сдвинуло огромную плиту, изменило все. Силы, которые, как она думала, она потеряла навсегда, вернулись к ней. Она выпрямилась, встала.

– Тогда накинь вот это, – отрывисто сказал Падиф и достал откуда-то из-за пазухи плотно свернутый моток черной ткани.

Она развернула ткань и накинула на себя такой же плащ, который был на Падифе. У нее тряслись руки от страха и она не могла зашнуровать накидку у себя на груди. Мужчина подскочил к ней, шлепнул ее по ладоням и быстро затянул веревки вместо нее. Он накинул ей капюшон на голову.

– Иди спокойно и медленно, молчи, не останавливайся, – только и сказал он и, ухватив ее за конец бечевки, которой опоясал, пошел ко входу.

Когда он дернул ее, Энди ступила шаг вперед, но больше не двинулась. Падиф снова дернул ее, но она уперлась стопами в пол. В ответ на молнии в его глазах она замотала головой в стороны.

– Нет. Нет-нет. Я не собака, чтобы вы все так со мной обращались, – забормотала она, смотря в нетерпеливые черные глаза.

Взгляд Падифа расширился, а в лице его вдруг наступило понимание. Он ослабил веревку.

– Энди, так нужно, без этого я не смогу вывести тебя, – неожиданно ровным и спокойным голосом сказал он.

Его слова убаюкивали, но она не могла двинуться с места.

– Либо ты идешь так, либо ты не идешь, – уже холоднее промолвил юноша.

Она качала головой, в которой танцевали противоречивые мысли. Наконец, она опустила взгляд и ступила вперед. Падиф медленно кивнул, развернулся и натянул веревку.

Сквозь узкий проход они вышли в не менее узкий каменный коридор. По стенам были развешаны горящие факелы: в мерцании огня казалось, что камни зорко следят за преступниками и переговариваются между собой.

Они прошли несколько метров до поворота. Падиф осторожно ступил за него, уводя ее за собой. По бокам были двери от других камер, воздух тяжелел от тишины.

Падиф шел плавно: балахон на его плечах будто скользил по полу без тела. С каждым его шагом Энди казалось, что он становился все более невесомым, легким, даже прозрачным. Вот уже она едва видела черный цвет его одежды, различала блеск его глаз – еще несколько шагов, и он исчез.

Энди остановилась, открыв рот и расширив глаза. Она затрясла головой, пытаясь проснуться, но почувствовала, как веревка дернула ее за талию. Она посмотрела на свое туловище и поняла, что оно тоже стало прозрачным, каким-то серым. Она хотела вскрикнуть, но только открыла рот – ни звука не донеслось из груди, и она не поняла, то ли это она вспомнила приказ Падифа молчать, то ли ее голос вдруг просто не отразился от стен.

Веревка снова дернула ее за талию, и тут она вспомнила ходячее дерево и допустила невозможное. Закивав, она наконец повиновалась зову невидимого Падифа.

Она шла медленно, насколько могла, чтобы всегда чувствовать натяжение веревки. Впереди замаячил еще один поворот, и веревка ослабла. Энди остановилась.

– Согнись немного, руки засунь в рукава, передвигайся как можно плавнее, лучше мелкими шажками, и ни в коем случае, ни в коем случае ничего не говори, – услышала она шепот Падифа так близко, как если он говорил ей в ухо. Через несколько мгновений веревка снова потянула ее вперед, и они повернули за угол.

В конце коридора за поворотом были двери, у которых стояли два охранника с длинными копьями. Они смотрели на нее, пристально и озабоченно. Каждый шаг давался ей с трудом – она хотела развернуться и побежать, хотя бежать было некуда. Когда она подошла вплотную к дверям, то грудью уперлось во что-то невидимое и встала между стражниками, которые при ее приближении выпрямились и преградили путь копьями. Сердце ее застучало так сильно, что помешало дышать, и ей показалось, что она не дышит вообще.

Они все смотрели на нее, но она не поднимала головы. Никто не двигался. Но через минуту копья раздвинулись перед ней, а ворота открылись. Гонимая вперед веревкой, она вошла в новый коридор. У нее темнело в глазах, в горле щекотало до слез, но она не смела даже сглотнуть слюну – нервов ее едва хватало, чтобы не упасть.

Сзади ее обошел еще один охранник, только лицо его было сокрыто опушенным забралом легкого шлема, одет он был в дорожную куртку и толстые сапоги. Он прошел вперед и открыл перед ней еще одни ворота – она прошла сквозь них, следуя беззвучным указаниям Падифа.

Там было еще одно помещение – круглое и тесное, с маленькой дверью напротив, рядом с которой стоял коренастый и широкоплечий мужчина. Она вновь остановилась и стояла неподвижно, пока он не отошел в сторону, а дверь не распахнулась сама собой. На нее дунул холодный воздух, а в ночной темноте она разглядела деревья. Она и ступила за пределы тюрьмы. Вслед за ней прошел и человек в шлеме.

Землю устилал молочный туман, из-за чего казалось, что во мху были сырые облака; серо-синие небеса тускло освещались звездами. Полуголые ветви деревьев плотно нависали над головой. Воздух был какой-то спертый и тяжелый.

Веревка задергала ее, а мужчина в шлеме пошел вперед. Она пошла за ним и ей казалось, что она чувствует дыхание Падифа на своих щеках – он был совсем рядом.

Он, они вели ее через лес долго, медленно. Чем дальше они уходили от тюрьмы, на которую она не осмеливалась оглянуться, тем больше усталости она чувствовала, хотя воздух вокруг очищался и становился легче. Деревья расступались, мысли в ее голове освобождались от страха. Она начинала поднимать голову и спрашивать себя о человеке в шлеме – долго ли Падиф будет терпеть его?

Наконец, когда дышать ей стало совсем легко, а ноги едва ли не волочились по земле, они остановились. Неизвестный мужчина развернулся к ней лицом и снял свой шлем.

Это был он, тот юноша с горящим желтым взором, который поймал ее у водопада и который смотрел на нее с ненавистью, пока Падифа швыряли по стенам. Глаза его и сейчас полыхали отвращением к ней и светились во мгле желтыми огнями. Он скользнул по ней глазами и вскинул взор куда-то в пустоту. Девушка, насилу отрывая от него удивленный взгляд, посмотрела туда же.

Из ночной тьмы, сначала теряясь и сливаясь с деревьями, мерцая, проявился наконец-то и сам Падиф. Его черные курчавые волосы делали его похожим на меленькое деревце: он словно отделялся от леса, становясь все более и более человечным. Когда он подошел вплотную к ней, тело его обрисовало нормальный силуэт, а в глазах появилась твердость и восторг. Его губы дернулись в улыбке, и она вдруг искренне поверила, что она – свободна! Резкий прилив радости заставил ее вскинуть руки и тихо похлопать в ладоши. Падиф ухмыльнулся ей в ответ и подошел к союзнику.

Они не разговаривали – по крайней мере, она этого не слышала. Но тут Падиф поднял ладони и начал жестикулировать перед лицом другого мужчины, а тот стал махать руками в ответ. Их взгляды пересекались, как мечи. От них исходила какая-то сила, которая отталкивала и объединяла их – иногда ей казалось, что они – две части чего-то, давно разбитого.

Шум из беззвучного спора разносился вокруг не словами, но воздух впитывал их страсти и обдавал накаленными волнами тело Энди. Она покачивалась – то ли от этой энергии, то ли от усталости, пока неожиданно не наступила тишина. Светловолосый выпрямился, быстро взглянул на Падифа и, приняв из рук последнего протянутый ему шлем, развернулся и начал быстро удаляться вглубь леса. Через несколько секунд из него всего виднелись только его белые волосы, а через минуту он полностью растворился во мраке. Падиф вздохнул и подошел к ней.

– Все складывается более чем хорошо, – тихо произнес он и поглядел куда-то в пустоту, – А потому цепляйся за меня и держись как можно крепче и ни в коем случае не кричи, не вопи! Сейчас самое важное – скорость, а потому я понесу тебя древесным путем, – сказал он и повернулся к ней спиной, – Ну же, хватайся!

Энди засмущалась, но в конце концов она вскарабкалась ему на спину. Падиф резко вскочил и, подобно испуганной кошке, завилял ловко между тесными рядами деревьев. Ее голова откинулась назад, но она, преодолев внушительную силу инерции, прижала лоб к его шее.

Он бежал, как если бы порхала бабочка – бесшумно, легко и очень быстро, словно совсем не чувствуя у себя за спиной массу плоти и костей, а она именно так себя и чувствовала: при неожиданных поворотах ее заносило в сторону, при прыжках придавливало книзу, а когда он погружался в овраг, взлетала на доли секунды вверх. Иногда ей казалось, что она упадет, но в те мгновения Падиф хватался своими забронированными в жесткие перчатки ладонями за ее руки и крепко их сжимал.

Он бежал еще быстрее, разгоняясь, и тут в животе у нее образовалась дыра – он подпрыгнул высоко и резко, зацепился за сук и, перекувырнувшись, встал на него. Ее чуть не стошнило, а он уже прыгнул на другую ветку более высокую и тонкую, а потом еще выше, выше – едва он касался сучков, как уже летел к другим. Иногда ей казалось, что она теряет сознание, но конечности ее будто онемели и плотно обвивали Падифа. А он сжимал ее ладони своей рукой…

Но тут Падиф упал на что-то устойчивое, завертелся и плавно сбросил ее с себя, посадив на твердую поверхность. Она закачалась, медленно встала на карачки и ее стошнило слюнями и желчью. Неловко вытерев рот ладонью, она перекатилась обратно на спину. Падиф стоял перед ней, самодовольно улыбаясь. Повернувшись на бок, она осмотрелась.

Они находились на какой-то каменной площадке, похожей на ту, куда Падиф уже однажды привел ее. Большая часть площадки острым краем поддевала горизонт, который раскинулся над огромной равниной. Лес был за их спинами, а сбоку была каменная стена горы.

– Где это мы сейчас? – спросила она.

– Это скрытое место, о нем знают лишь несколько человек, называется оно Предзакатная ступень. Поедим? – и он, все также улыбаясь, обошел ее.

Энди глянула ему вслед и заметила, что в скале сереет большая дырка, обозначавшая вход в пещеру, куда и отправился Падиф. Значит, и здесь его дом. Но ее почему-то не привлекала пещера и еда, а тянуло заглянуть за край площадки, куда указал Падиф. Она встала и медленно двинулась к пропасти. Голова ее все еще слегка кружилась, потому, дойдя до обрыва, она легла на живот и заглянула вниз.

Мерцая и переливаясь, в нескольких десятках метров от плато серебрилось водное зеркало. Небольшое озеро, из которого выбегала река, растянулось вдоль основания горы, и где-то справа в него падали огромные массы водопада, но здесь оно было спокойным и гладким; ни волна, ни рыба, ни ветер, – ничто не тревожило ровную, черную гладь. Она могла видеть в отражении блеск своих глаз, а небо казалось в этом зеркале намного ярче, глубже и как будто чуточку ближе, чем есть на самом деле.

Она смотрела вниз, и ей казалось, что стоит коснуться этой темной, густой воды и сразу же упадешь в небеса, перекувырнешься и утонешь в вечности звезд навсегда. Едва она подумала об этом, как отчуждение к озеру, неясная тревога поднялись в ней, она отшатнулась от обрыва, бросив взгляд вдаль, на холмы. Кто-то коснулся ее плеча, и она вздрогнула: над ней склонился Падиф. В первое мгновение она ужаснулась его глаз – они мерцали так же, как озеро, но то было лишь мгновение.

Они устроились на ужин точно также, как и в прошлый раз: на скамьях у входа в пещеру. Рядом снова загорелся костер, и девушка вновь почувствовала пережитые страхи: словно снова грядущей ночью к ним в пещеру придут чужие, заберут их, искалечат Падифа и закроют ее в камере.

На горизонте, между холмами, небо покрылось золотистыми полосками, означавшими скорый восход солнца. Начало своему дневному циклу небесное светило брало прямо напротив их убежища, и Энди задумалась о том, почему оно названо Предзакатной ступенью, а не Предрассветной – солнечные лучи светили прямо в дыру в пещере. Холмы покрылись переливчатым оранжевым сиянием, лес наполнился желтым светом, а камни заблестели осевшими за ночь капельками тумана. Ночной сумрак еще слабо темнел в вышине, вместе с серыми тучами уходя во внутренние слои неба. Девушка повернулась к Падифу. В его глазах сумрак уходил вместе с ночью.

– Падиф, – откликнула она своего приятеля дрожащим голосом, – Падиф, расскажи мне, кто этот человек, что… который заточил меня в тюрьму, а тебя допрашивал в том зале?

Глаза юноши потемнели, как будто снова наступала ночь, а взгляд опустился вниз.

– Это правитель ревенов, правитель нашего народа, – ответил он и окинул омраченным взглядом долину.

– Он командует и тобой?

– Мне не совсем ясен твой вопрос. Мы чтим интересы тех, кто это заслужил и чья воля кажется разумной для нас, – Падиф действительно был слегка озадачен.

– Но если он – правитель, значит, он главный.

– Нет, ты не понимаешь. Мы руководствуемся в выборе правителя только нашим разумом и нашими традициями. Никто из нас, будь то даже сам правитель, не может рассчитывать на выполнение своего приказа, если его сила и ум не превышают силу и ум остальных, и в выборе союзников или возможных действий мы легко можем подчиниться любому, если его предложение разумно. Любой из нас начинает с пустоты, и мы движемся постоянно вперед, совершенствуя себя и постепенно приобретая все больше прав к командованию над другими или преподаванию нашего опыта юным. Но даже славный командир и искусный мастер может потерять свой авторитет, если допустит ошибку, приведшую к горю других. Это значит, что только поистине великие, сильные, мудрые из нас продолжают ими считаться до самого конца жизни, многие же возвращаются к своим истокам, ибо ошибка может означать только одно: таковые не достойны считаться наиболее опытными из нас. Потому, как правило, правитель ревенов есть самая сильная личность среди нашего народа, наши командиры есть самые опытные в боях люди, наши учителя есть самые мудрые, искушенные жизнью преподаватели.

– Я не совсем понимаю, как это возможно.

– Ты поймешь, – устало улыбнулся он.

– А за что этот правитель мучил тебя, а меня посадили в тюрьму?

Лицо Падифа нехорошо посерело, словно тень нашла на него. Он напрягся и стиснул ладонями край скамьи. Ему явно не хотелось говорить об этом.

– Он допрашивал меня за мое решение. Талены, о которых я говорил тебе, живут на горе Ревен и в Хафисе повсюду, вален же всего один. Однажды один мудрый человек сказал мне, что вален вернется и изменит нашу жизнь, но вот неурядица, на Ревен уже воспитывался вален. Этот мудрый человек не признавал валена, он не верил выбору правителя, но задолго до этого изрек слова о том, что валена должны найти лучшие из ревенов, а значит, правители. Он противоречил сам себе, получается, и ревены перестали ему доверять. Я же нашел его, провел с ним много времени и уверовал в его ум, его знания. Я всегда сомневался в истинности валена, который живет сейчас у правителя. Это не тот человек, я был уверен. За это я был изгнан из своей семьи… И вот, я нашел валена. Точнее – вален нашел меня.

– Я же говорила тебе…

Первые лучи солнца уже поднялись из-за горизонта: они были тусклыми и прозрачными.

– Пойдем-ка спать, – вдруг сказал юноша и поднялся.

Они зашли в пещеру. Было видно, что это убежище подготовили к их приходу: две деревянные кровати были застелены свежей соломой и чистыми мехами, факелы были обильно смазаны маслом. В углу были свалены чашки и тарелки, а еще набитые чем-то мешки. Здесь было тепло и нагрето – остатки костра еще сверкали углями.

Как только она увидела кровать, мозг ее отодвинул все тревожные мысли. Не дожидаясь указаний Падифа, она повалилась на нее с тихим стоном. Мужчина же пошуршал и полязгал чем-то напротив нее и вышел наружу. Может быть, ей показалось, может быть, ослабленный тревогами и нерешенными задачами мозг дал сбой, но когда Падиф приподнял штору в проходе, она увидела на краю каменной площадки еще одну человеческую фигуру, тоненькую и низкую. После сон накрыл ее разум темнотой.