Текст книги "Первый человек"

– Ладно уже, достаточно, – услышала она спокойный и ровный голос и чуть не свалилась в обморок.

Падиф смотрел не нее своими огромными черными глазами, лежа на снегу, и губы его не кривились в усмешке, а лицо было серьезным.

– Может, ты перестанешь сидеть на мне и дашь встать? – требовательно произнес он, и она тут же отскочила в сторону.

Падиф, кряхтя, встал, отряхнулся от снега и посмотрел на нее обычным, ничего особо не выражающим взглядом. Она же попросту потеряла дар речи. Два соперничающих друг с другом чувства поднялись в ней: отвращение к этому человеку и радость тому, что она его не убила.

– Легче? – только и спросил Падиф.

– Что, что это значит? – промямлила она, все еще не рискуя приближаться к нему, – Это все ты подстроил, специально?

– Ну, да.

– Зачем? – девушка не сердилась на него: разум ее грела радость, что Падиф оказался все-таки не тем наглым и заносчивым трусом, которым она его уже возомнила.

– Чтобы ты освободилась от той бури чувств, что накопилась в тебе, – сказал он, – Я ведь видел тебя, видел, как ты себя ведешь. Такое состояние тебе не нужно. Ты уж прости, что я тебе там наговорил, но ты должна была освободить свои обиды. Иначе они бы заточили тебя навсегда. А они были сильны, уж поверь, я сполна испытал их мощь на себе! – и он рассмеялся, таким чистым, звонким, приятным смехом, и Энди оставили все страхи.

– Что, я и вправду так страшна в гневе? – улыбнулась она.

– О, да, это определенно! Ну что, пойдем? Погуляем по этому дивному лесу, который ты чуть не разнесла на дрова!

Лес был очень красив: нижние ветви еловых деревьев под тяжестью снега свисали чуть ли не до земли, на иголках сверкали тысячи осколков льда, а кое-где виднелись и завитые причудливыми формами сосульки. Снег под ногами был усыпан шишками, голыми кустами черники и красными сполохами брусник. Лес очаровывал.

Юноша побежал в сторону водопада, гудение от которого, казалось, раздавалось из-под земли. Когда они приблизились к каменной стене, он стал осторожно выбирать, куда ставить ногу – под снегом было скользко. Она шла за ним и смотрела в его широкую спину.

– Я нанесла тебе такой сильный удар по голове, а у тебя даже крови нет. Как такое возможно? – закричала она, перебивая шум водопада

– Очень просто. У меня крепкий череп.

– Падиф, я не глупая, – воскликнула она, – Обычный человек не мог так быстро перемещаться, как это делал ты. И нельзя просто так отбросить человека в воздухе. Скажи мне честно: ведь моя палка даже не коснулась тебя?

Он резко остановился, а она чуть не налетела на него.

– Да, ты права, – точно и быстро выпалил он, глядя на нее в упор, – Твое оружие и не коснулось меня.

– Получается, ты очень хороший актер? Со стороны казалось, что ты упал замертво.

– Видишь ли, все то, что я делал – отшвырнул тебя к стене, позволил себе перемещаться подобно тени, не допустил удара о свою голову – все это последствия того, кем я являюсь. Нет, я самый обыкновенный человек, и у меня нет каких-то необычайных сил, как ты подозреваешь. Я использую силы, что вокруг нас, хотя они тоже требуют взамен энергии.

– Ты имеешь в виду эти ваши основания? – выкрикнула она.

Он кивнул. Она хотела что-то сказать, но все вокруг глушил жуткий рев. Она подняла голову и улыбнулась: они вышли к водопаду. На противоположной его стороне ее недавно поймал тот желтоглазый человек. Тогда он потащил ее в пещеру.

– Падиф, а что находится там, в пещере? Там какой-то проход, да?

– Да, там коридор… Он ведет глубже в скалу, – уклончиво и нехотя протянул Падиф.

– Наверное, не стоит спрашивать, куда именно?

– Не стоит, – быстро сказал он.

Его ответ задел девушку. Она думала, что Падиф доверяет ей, но сейчас поняла, что он скрывает от нее не только подробности своей роли на этой горе, но много других вещей. Она задумалась, действительно ли он считает ее тем великим воином, о котором все время говорит.

Они вернулись в пещеру и наконец пообедали. После этого девушка лениво направилась к кровати. Она надеялась, что Падиф оставит ее в покое хотя бы на полчаса. Но он уже снимал с крючков свое оружие.

– Что это ты собираешься? – спросила она.

– Снаряжаю тебя для первого урока верховой езды.

Он подхватил вещи с кровати, рассек пещеру и вышел наружу, не заметив ее удивления. Она знала, что он не даст ей отдыхать, поэтому последовала за ним. Он вернется и разбудит ее, да еще посмеется над ее страхами и ленью.

– А где мы возьмем лошадь? – промямлила она, выйдя на каменную площадку.

– Есть один конь, – ответил он, и, запрокинув вещи за спину, начал карабкаться вниз по лестнице, – Вы с ним наверняка поладите. У вас есть что-то общее в характере.

Через минуту они вместе стояли у основания лестницы. Он смотрел на темный лес, что окружал гору. Она ждала, что он скажет что-нибудь, но мужчина молчал. Наконец, она уловила отдаленный стук копыт о твердый снег.

Две лошади выскочили из-под деревьев. Белый конь подбежал к Падифу и ткнулся мордой в его плечо. Мужчина ласково погладил животное, потом повернулся к другому, вороному коню. Он взял его за поводья и протянул их Энди.

– Вот, это Ветер, – сказал он, а она со страхом отшатнулась, – Подержи, пока я оседлаю его.

Едва она взялась за уздцы, как тревога навалилась на нее. Но конь только посмотрел огромными черными глазами и отвернулся в сторону холмов, словно прикидывая, сколько он сможет проскакать. Девушка слегка расслабилась.

– Почему его назвали Ветер? – пробормотала она.

– Хм… Он появился на свет очень быстро и всегда был непредсказуем, – и тут Падиф улыбнулся, – Его мать, Асенес или Спасение, стоит рядом со мною.

Энди выпучила глаза на белую кобылу. Падиф кивнул и вскочил на спину Спасения. Он не пользовался седлом, а на спину Ветра постелил кожаный мешок.

– Самое главное, что ты должна запомнить, квален: Кристо не просто твой скаковой конь, он, в первую очередь, твой союзник. Ты должна относиться к нему с любовью и пониманием, и тогда получишь это же взамен. Едва только ты обрушишь на существо, которое оберегаешь, беспричинный гнев или изольешь на него свою досаду, оно тут же отвернется от тебя, ибо этим ты проявишь не только свое истинное отношение к нему, как к игрушке, но и обнаружишь свою слабость. Запомни: в общении с любым существом в этом мире важно найти гармонию. Ты понимаешь меня?.. – говорил Падиф мелодичным, похожим на всплески волн об утесы, голосом, а она задумчиво кивала головой.

Но важным оказался только опыт. Она старалась копировать движения Падифа, терпеливо исполняла его приказы. Казалось, ему не требовалось вообще никаких усилий, чтобы держаться на спине Асенес. У него даже не было поводьев, он изредка хватался за шею лошади. Из-под копыт Спасения взвинчивались клубы снега, рот ее был открыт, из него тонкими клочками выскакивал пар. Всадник же оставался совершенно спокоен: его глаза отслеживали каждое еле уловимое движение кобылы бесстрастными, холодными взглядами. Он выглядел величественно.

В отличие от нее. Она жутко не хотела залезать на Кристо только потому, что этим обременит бедное животное, а вдобавок она жутко боялась, что новый друг не примет ее. Когда она наконец-то при помощи Падифа вскарабкалась в седло, то у нее закружилась голова: земля показалось ей чем-то очень далеким, а поднимающаяся от дыхания спина Ветра укачивала ее сильнее, чем океанская волна. Конь постоянно шевелился, то перебирая копытами, то дергая головой, то сокращая и расслабляя тугие мышцы, а Энди готова была свалиться с него при первом же дуновении ветра… Единственное, что подбадривало ее, то, что Кристо не поднялся на дыбы и не сбросил ее, когда ощутил на себе чужеродное существо – он только удивленно уставился на нее, изогнувшись всей шеей. Она же, заглянув тогда ему в глаза, всем сердцем взмолилась о милости своего вороного не убить ее. Она готова была заплакать.

– Всунь ноги в стремена! Сползи немного на седле назад! И открой глаза, в конце концов! Возьмись за поводья! – слышала она громкие приказы Падифа, который вертелся на месте, наблюдая за ее жиденькими успехами.

Едва она бралась на поводья, как ответственность с ощущением собственной беспомощности наваливалась на нее. Она пыталась мысленно просить Ветра сохранять спокойствие. Она не могла понять, слышит ли он ее, да и эта телепатическая связь казалась ей безумием. Кристо едва заметно шевелил кончиками ушей и только бил копытом по снегу.

– Великолепно! А теперь – двигайся! – приказал Падиф и вспорхнул на спину Асенес

Едва Ветер тронулся с места, она бросила поводья и схватилась за черную шею, прижавшись к коню всем телом.

– Я боюсь!

– Чего ты боишься? Травм и ушибов? Тогда тебе вообще нечего тут делать! Боль – это вечный спутник нашей жизни, и тебе остается либо принять его, как равного, либо постоянно прятаться! – попрекнул ее Падиф и пронесся мимо них так близко, что чуть не задел ее плечом. Ветер испуганно отшатнулся от Асенес.

Он отъехал от них на некоторое расстояние, и это словно развязало Энди мысли. Она обмякла на теле коня и прошептала ему в ухо ласковые слова. Кристо качнул головой, словно кивая, и медленно пошел вперед. Стараясь двигаться в соответствии с ритмом движения лошади, девушка выпрямилась и взяла в руки поводья. Обрадованная своим маленьким успехом, она вскинула голову, но забыла об осторожности и мгновенно соскользнула с седла, ударившись плечом об твердый наст. Ветер тут же остановился, иначе Энди, одна нога которой запуталась в стремени, поволочилась бы за ним. Когда белые блики перед глазами прошли, она увидала над собою, очень высоко, Падифа, подъехавшего к ней и глядевшего теперь сверху вниз.

– Садись в седло, это еще не все.

Она поморщилась и с трудом поднялась. Ее первые успехи остались пока единственными. Теперь она падала, не успев вскарабкаться в седло. Падиф же, похоже, то ли не замечал ее страданий, то ли делал вид, что не замечает.

Солнце медленно, но неуклонно начинало садиться, и девушке казалось, что дневная звезда нарочно так лениво ползет к горизонту, чтобы ее мучения продлились дольше. Она уже не соображала, что творится вокруг, фигуры Падифа и его лошади размылись, превратившись в одно сплошное серое пятно на белом фоне снега, а черная шея Кристо казалась ей невероятно яркой и отчетливой до рези в глазах. Но, когда снег обагрился красками заката, а на горизонте замаячили серенькие тучки, Энди услышала самую лучшую фразу за этот день.

– На сегодня хватит! Обратно пойдем пешком!

Дважды просить не пришлось. Она со вздохом облегчения скатилась со спины Ветра и, согнувшись, принялась массировать себе задеревеневшие мышцы на бедрах.

Разогнувшись, она сначала погладила Ветра по гриве. Этот конь сегодня, несмотря на все ее травмы, тоже хорошо потрудился. Она, сама пока еще этого не осознавая, уже прониклась к нему крепкой привязанностью, ибо он всегда останавливался, когда она падала, и смотрел на нее намного сочувственнее, чем ее человеческий друг. И только сейчас, когда она любовалась его великолепной черной шерстью, она поняла, что все ее страхи прошли: она не думала о том, что они с Кристо не поладят, не ощущала трепета от того, что завтра уроки продолжатся и будут намного труднее из-за синяков. От этой внутренней свободы ей стало так хорошо, что ее даже слегка мутило… Но стоило девушке представить постель, как глаза ее загорелись, а ноги сами запросились следовать за Падифом.

Сегодня она свалилась на кровать, даже не подумав раздеться, только скинула сапоги и куртку. Падиф все-таки не оказался до безобразия жестоким садистом и накормил ее мясом, за которым он еще ходил на охоту после их возвращения в пещеру. Лошадей он отпустил, уверяя, что ему не нужны загоны, чтобы они были всегда рядом.

Глава 8

Ностальгия снедала ее. Она падала в Кейп-Тир, бродила по его улицам, прыгала в его океан. Там она была полна надежд и воли, здесь она полна разочарований и чужими приказами. В ее сознании отражались лица любимых и это лицо в голубых глазах. Рядом с ним появлялось еще одно, без формы и цвета…

– Все, хватит, – твердо сказала она себе.

Она резко поднялась с кровати, оделась, пересекла пещеру и вышла наружу. Вместо бледного солнца на голубом небе сидели неподвижно серые кучевые тучи.

Она плотнее закуталась в одежду и попыталась размять мышцы, хотя это было больно – полтела у нее опухло от тренировок. Она двигалась, пока ей не стало совсем больно, и после вернулась в пещеру.

Не зная, чем себя занять в отсутствие Падифа, она принялась исследовать пещеру. На одной из стен что-то ярко блеснуло. Она приблизилась и ахнула: это было зеркало.

Она исхудала. Кисти рук костяшками торчали из рукавов куртки, а штаны свисали на выступающих бедрах. Лицо ее вытянулось и заострилось, а глаза сверкали как-то беспокойно и лихорадочно. Они словно постоянно двигались, покрывались рябью. Она все вглядывалась и вглядывалась и вдруг отшатнулась: это было не ее отражение. Она не хотела больше на него смотреть – кто-то другой смотрел на нее оттуда.

Она отвернулась и увидела стол с какими-то дощечками с неизвестными письменами. Она взяла одну в руки, повертела, но безучастно положила на место. Ее влекло в другое место, в кладовую, где она могла раздобыть что-нибудь поесть. Она даже могла сделать себе завтрак, пока Падиф не видит.

Она заглянула в каждый мешок в кладовой, просто чтобы знать, что Падиф от нее прячет. Там были запасы яблок, вишни, картошки, огурцов, репы, редьки, моркови и свеклы, хлеб, черный и белый, приправы и специи вместе с зеленью, мед, варенье, даже сыр, вяленое мясо и, в самом темном и холодном закутке, куриные яйца.

Она взяла еду, раздула угли и быстро поджарила яйца. Не успела она проглотить первый кусок, как пещера наполнилась холодным воздухом, снег всколыхнулся на пороге и внутрь зашел Падиф. На поясе у него блестел ятаган. Он посмотрел на нее приветливо.

– Я вот тут решила приготовить завтрак… – промямлила она.

Он повесил оружие на стену и присел к ней.

– Угостишь меня?

– Конечно! Что за вопрос? – воскликнула она.

Они ели молча. Когда Падиф отложил свою тарелку, она убрала посуду, а он сел за стол.

– Подойди-ка сюда, квален, у меня есть для тебя хорошее занятие, – сказал он.

Она присела рядом с ним.

– Я приготовил записи по истории и географии. Начнем, пожалуй, с географии, потом история, потом язык… Хм… С языком будет сложно, но это будет и нескоро…

– О, мы начинаем уроки? – с воодушевлением спросила она.

– Уроки чего? Знаний? Да. Но их недостаточно, чтобы знать Искримен. Тебе нужно не просто выучить его, а захотеть понять, уметь предсказывать, слышать, что он тебе говорит.

– Такое ощущение, что только и делаю, что слушаю его…

– Что ты имеешь в виду?

– Сегодня снова этот голос мучал меня во сне.

– Мучал, потому что ты слышишь, но не понимаешь.

– А ты научишь меня?

– Я не могу научить. Могу направить.

– Ой, да это все равно…

Последнее она сказала уже про себя, отмахиваясь от туманных изречений.

– Ну так что там у нас? География? – бодренько, но с фальшивыми нотами сказала она.

Падиф медленно повернулся к ней лицом и с секунду внимательно следил за ее глазами.

– Не совсем. Мы не станем разбирать каждую часть познания отдельно. Пусть наши уроки будут похожи на жизнь всего мира – мы начнем с самого начала, тогда, когда еще вокруг царила Зима… – и глаза Падифа, потеряв задумчивость, вспыхнули интересом.

***

– Нет, квален, все было не сразу. Жизнь, какой ты ее знаешь сейчас, зародилась постепенно, благодаря трудам первого человека, кто смог преодолеть пустоту и мрак зимы. Просто взять и появиться естественным путем, как ты говоришь, ничего не могло, ибо вокруг царила одна лишь гиблая пустыня. Первопроходец сумел создать жизнь из смерти… Я уже говорил тебе об этом… – Падиф свел брови на переносице и напряженным взглядом уперся в стол.

– Да, я помню. Но как первопроходец смог взаимодействовать с основаниями, и откуда он оказался среди той гиблой пустыни, если там ничего не было? – не унималась Энди.

– Этот вопрос волнует не только тебя, но и всех нас, таленов. Не существует разгадки этой тайны, и когда-то именно этот пробел в истории послужил дополнительным поводом для сомнений таленов прошлого, которые и привели к разобщению людей… – Падиф прервался и наполовину грустным, наполовину гневным взглядом посмотрел прямо перед собою, – Пожалуй, лучше будет, если ты сама прочтешь вот это, чтобы понять, какие сведения мы имеем по этому вопросу, – и он потянулся к краю стола, где лежала увесистая стопка деревянных дощечек.

– О, нет, нет, ведь я не пойму ничего на вашем шепелявом языке! – тут же попыталась отмахнуться Энди, с некоторым отчаянием смотря на колоду пластинок.

– Не тревожься, – тихо сказал Падиф и снял со стопки несколько дощечек, – Записи сделаны на твоем языке.

– Что? Но… Как это возможно?

– Это возможно, потому что твой язык использовался на самой заре мира, когда по земле еще ходил Первопроходец, – и юноша, загадочно улыбнувшись, протянул ей деревянную повесть лет.

– Серьезно? – риторически спросила Энди, но не притронулась к своеобразной книге, – Но… Тебе не кажется это странным? Я попала в этот мир сама не знаю как, и оказывается, что первый человек в этом месте говорил на моем наречии? Или это просто совпадение? – нервно усмехнулась она.

– Я говорил тебе, что все взаимосвязано. И совпадения… Это оправдание слабых духом и разумом. Такого явления просто не существует.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты знаешь, – довольно резко ответил Падиф.

Энди облизнула губы и, опустив веки, приняла из рук юноши деревянные листки.

«Ужас, беспроглядный мрак и опустошение – это окружало меня, и не было вокруг ничего, кроме смерти. Воздух, плотный, безвкусный, такой же пустой, как и все вокруг, просто не мог уместиться в груди, разрывая ее… И не одного звука вокруг. И единственное, что оставалось, это слушать голос внутри себя, следовать его зову, высасывая у смерти ее убийственную энергию, чтобы жить самому, чтобы таяли снега для новой жизни… Но пустота не могла покинуть мир, она не могла просто так уйти, если единственная мысль в мире была в одном лишь человеке, возрождающем жизнь из праха. И тогда мне стало ясно, что делать, и моею просьбою было создать для меня подругу, и я попросил основания, попросил мир об этом. И я отдал свою мысль всему, что жило, впустил в себя тот разум, что был вокруг. И так появился род ваш, разумный, живой, свободный и смертный, ибо смерть нельзя искоренить навечно.»

– Он что, писал его сам? – она недоуменно посмотрела на Падифа.

– Да, – улыбаясь, закивал головой наставник, – А еще у него были помощники – летописцы, некоторые из которых писали с его слов.

– Помощники – ученики?

– У него не было учеников, хотя многие хотели бы, – скривил губы мужчина.

– Многие? – переспросила она, но Падиф укоризненно и строго взглянул на нее и она тут же поправилась, – Я имею в виду, кто хотел и почему он не взял их?

– Хотели те, кто был наиболее приближен к нему, если кто-то вообще мог быть ему близок. Ведь вся его семья умерла, тогда как он был обречен жить долгое, долгое время среди чужих людей, не ведающих о том, что было в самом начале. Хм… Считается, что он не брал учеников, потому что руководствовался тем правилом, которое используется и поныне – к познанию приходят самостоятельно.

– Но как тогда передались все эти знания об основаниях и прочее?

– Он дал лишь ключи. Тем более, его мысль была повсюду.

– Падиф, а когда он создал людей, он стал их вождем? Или просто очень почитаемым человеком?

– А почему ты так уверенна, что людьми тогда кто-то вообще руководил? – Падиф наклонил голову, словно бы пытаясь рассмотреть ее лицо с другого ракурса.

– Ну, так устроен человек. Без власти будет хаос. Иначе откуда будешь знать, как поступать? Нужен какой-то образец, какой-то стандарт, в соответствии с которым следует жить…

– А ты не думаешь, что если человечество будет жить в гармонии друг с другом, то никому не нужно будет руководить им?

– Только если это будет. Но этого не будет – люди не смогут согласовать все свои действия и желания.

– Человек не так различен, как ты думаешь. И немногое нужно согласовывать, если вообще есть, что.

– Вот в этом то вся и загвоздка. Если всех поставить под одну линейку, то это и будет называться управлением! Только власть будет представлять не человек, а условность. И свободы уж точно не будет! – пожалуй, слишком громко сказала она, но Падиф остался спокоен.

– О свободе речи не было, квален, – твердо опрокинул он ее слова, – Гармония и мир не подразумевают под собою безграничную свободу, но жизнь, когда ее пользователи не задумываются, что нужно делать, а что не стоит. Так суть существования без руководства заключается не во всеобщем равенстве, а всего лишь в понимании каждого своей истинной цели, талантов, требований.

– Знаешь, Падиф, все это звучит довольно неопределенно.

– Не более неопределенно, чем твои рассуждения, – сказал он, – Ну а теперь скажи мне, что ты думаешь о происхождении оснований и о тексте, который прочла.

– Да, точно, – спохватилась она и сосредоточилась, – Первопроходец говорит, что слышал голос внутри себя – что это за голос?

– Я думаю, это голос оснований. Возможно, но мы не знаем точного ответа.

– Нет, тогда бы он написал, что слышит голоса, ведь оснований – четыре?!

– Возможно, – только и сказал Падиф.

– А что если это… Тот же голос, который и в моей голове? – предположила она, – Ты можешь его чувствовать, но не слышишь, а я – слышу, но не различаю. Может, только Первопроходец мог понимать, что этот голос говорит ему?

– Знать бы, что этот голос говорит тебе… – и он посмотрел на нее с нетерпением.

– Ну ты же сам сказал, что потом я пойму…

– Да, но я и не предполагал, что это может быть тот же голос, что и у Первопроходца!

– Ты сомневаешься в моих силах? – она пошутила, но Падиф, очевидно, воспринял эти слова серьезно.

– Наоборот – это воодушевляет меня еще больше! – и он вскинул руки, улыбаясь.

– Ладно-ладно, – заворчала она, пытаясь унять неприятную тему в зародыше, – Я еще кое-что хотела спросить по поводу этого текста. Он пишет, что пустота не могла уйти, если мысль была только в нем… Но даже если он отдал свою мысль миру, все равно это была одна и та же мысль! В чем смысл?

– В этом наша гармония. Все мы – плод одного сознания, именно поэтому мы можем общаться с основаниями и друг с другом, не открывая рта. В каждом из нас – части его, Первопроходца. Хотя и с каждым новым рождением сознания людей все больше отличались друг от друга.

– Неплохо тогда кровь смешивалась… – пробурчала девушка скорее для себя, чем для собеседника.

Падиф проигнорировал ее реплику.

После они покатались на лошадях. Когда они возвращались обратно, она обратила внимание на тонкую белую полоску на горизонте.

– Что это там? – выпалила она, не в силах сдержаться от пробравшей все ее тело дрожи, – Там, на горизонте?

В ответ Падиф нахмурился и напряженно вгляделся в белеющую вдалеке полоску.

– Это Смерть, – коротко сказал он ей и, отвернувшись, опустил взор.

– Смерть? Что ты имеешь в виду?

Но Падиф не отвечал. Его молчание становилось каким-то зловещим.

– Это Зима? – спросила она, а юноша только едва заметно кивнул ей, – Но… Но ведь ее уже нет… Ты ведь говорил, что она была уничтожена…

– Я не говорил тебе этого! Я говорил тебе, что жизнь постепенно приходила в этот мир, но это не значит, что она уже заполонила его весь!

Энди судорожно вздохнула, переводя дух. История о Вечной зиме казалось ей мифом, исковерканной столетиями историей. Теперь круг неизведанных и потенциальных опасностей в ее сознании расширился. Как можно просто так жить, зная, что на расстоянии нескольких сот километров нет ничего живого! Она поежилась. Перед глазами замелькали всякие страшные картинки монстров, виденные ей в фильмах ужасов еще тогда, в Кейп-Тире. Но это было там, а здесь… Здесь ужас не имеет телесного лица, и от этого сети тревоги еще больше раскидывали свои тенета в ее разуме.

– И как вы живете здесь с таким спокойствием, когда рядом это? – не сдерживая своего испуга, взвизгнула она.

– А кто тебе сказал, что мы спокойны? – проникновенно поинтересовался Падиф, – Как ты думаешь, почему Первопроходец выжил? Наше сознание сдерживает ее, – ответил он.

Инскримен оказался действительно не таким великим и большим, каким она его себе представляла. К югу и западу от горы Ревен были сплошь холмы. Севернее скалы лежал тот самый лес, в котором она спасалась когда-то, кажется, уже очень давно, от желтоглазого сообщника Падифа, а сквозь лес, огибая Ревен и теряясь в холмах, протекала река, что и вынесла девушку к каменному гиганту. С северо-западной стороны лес теснили Бринчатые скалы, что когда-то стали приютом для изгнанных таленов, а на восточной стороне леса, рядом с краем карты, были поля. Далеко на западе воздвиглись горы с широким ущельем в самом их центре, которое перерастало в туннель из гор к северу.

– А что здесь? – ткнула Энди пальцем в пустое место южнее гор, – Там Зима?

– Нет. На самом деле, эта территория уже очищена, но мы не можем знать, что там теперь.

– Что вам мешает?

– Не что, а кто, – поправил ее юноша, – Это ярики. Вот это Цараненные горы, а внутри них ущелье Щарегал Элена. Ярики заняли это место еще на заре войны, а ведь оттуда еще не была изгнана Зима… Не знаю, как они смогли выжить, но сейчас они заслоняют от нас юго-западные земли, и мы давно не знаем, что там творится. Мы не можем заглянуть туда даже с помощью силы оснований…

– Что же они там прячут? – прошептала Энди, – А что это за пятно с рожками?

– Это озеро Салиест Темпела, служит своеобразной границей, разделяющей сферы влияния леканов и яриков. Эти две черточки – это две сторожевые башни, которых иногда называют Глазами Равностояния, так одна из них стоит ближе к северу, другая – к югу. Эти башни были воздвигнуты как охранные сооружения после некоторого события, случившегося относительно недавно. С тех пор ярикам трудно пройти незамеченными.

– А что это было за событие?

– Хм… Один очень молодой и неопытный тален попал в окружение врагов, ибо нес при себе ценную информацию, и вынужден был бежать другим путем. Когда силы почти оставили его, он случайно вышел к этому озеру, которое спасло его своими целительными свойствами, силой своей воды. Но ярики преследовали его и только благодаря Селемеру юный воин смог остановить их, ибо воды этого озера почему-то не потребовали для выполнения его просьб многого взамен, и так юноша благополучно вернулся на Ревен, доставив важные новости. После он вернулся к этому озеру и исследовал его. Он соединяет в себе силы Селемера и Ламара и находится посреди пустоши.

– А кто был этот юноша?

– Это был родственник правителя ревенов, – тут же выдал он ей ответ, и предположения Энди за миг сжались и взорвались в голове, оставив только пыль разочарования.

– А какая география Зимы? Или этого никто не знает?

– Может быть, кто-нибудь и знает, может, ярики побывали там, раз они смогли выжить в Цараненных горах… – ответил Падиф.

– Расскажи мне про эти поля… Что они делают на самом краю мира, рядом с Зимой?

– Это посевные поля, зовутся Окраинными. Там леканы сеют зерновые, овощи, пасут свой скот. Может показаться странным, что эта земля обладает таким плодородием, находясь рядом с Зимой, но в близости смерти и кроется суть жизни.

– Значит, все, что мы ели – с тех полей?

– Да. Мы обмениваемся с леканами, жителями леса Хафис, едой и металлами, обучаемся друг у друга, – Падиф замолчал, ибо заметил, что Энди слушает его вполуха. Девушка погрузилась в раздумья: долгие воспоминания, неполные, с трудом воспроизводимые ее мозгом образы вспылили в ее сознании, напоминая о лесной тюрьме, об омертвелых деревьях, о непонятных голосах в голове, о погоне, о тихом шелесте листьев над головой… Тогда еще была осень… Осень была здесь, а в ее мире кончалась весна…

– Падиф, расскажи мне об этом лесе, Хафис.

– Это место было одним из первых, очищенных от смерти, поэтому Хафис считается самой древней частью Искримен, и именно там, по преданию, жил Первопроходец и первые люди, – далеко не сразу начал Падиф, сначала придирчивым взором поглядев на нее, – Там, как ранее говорили, кроются неизведанные силы, и этот лес считается источником некой мощи, мы не знаем, какой. В этом лесу живет что-то большое, сильное и одновременно – истощенное – это странное ощущение, я не могу объяснить тебе это, это чувствуешь только там. Еще там постоянно кажется, что кто-то смотрит на тебя. Причем не так, как здесь на Ревен, там другое. Что-то прокрадывается в самое сознание и наблюдает оттуда… – Энди почудилось, что плечи Падифа дернулись, – Не самое приятное ощущение. Ты, кстати, не чувствовала ничего такого?

– Нет, вроде нет… Обычный лес, – неуверенно сказала она, – А вы не спрашивали об этом у самих леканов? Почему так происходит?

– Леканы уже привыкли к этому ощущению и научились ограничивать его. Они и нас, ревенов, обучают этому. Хотя не открывают секрета такого влияния леса на таленов. Может быть, они и сами не знают… – Падиф покачал головой.

Энди выдержала паузу.

– Там, в лесу, деревья вдруг омертвели… И они говорили со мной. Или что-то вокруг говорило со мной, – тихо и медленно проговорила она.

– Да, я слышал, как Ламар ликовал.

– Ламар – это основание? Но почему? И зачем нужно было убивать те деревья?

– Да, основание. Он не убивал деревья. Он взял их силы, чтобы исполнить твою просьбу.

– Нет. Нет, какую просьбу? Что за чепуха, я не хотела убивать лес!

– Конечно, не хотела, – успокаивающе заворковал Падиф, – И Ламар этого не хотел. Но ему была нужна энергия, чтобы исполнить твою просьбу, но не печалься! – он повысил голос, опережая ее возражения, – Эта энергия была отдана с радостью, потому что это было сделано для валена.

– Что же это за вален такой, который заставляет мир умирать? Это не я! – она вскочила.

– Тихо, тихо! Пойми, для Ламара имело значение заставить тебя верить. А когда ты научишься контролировать свои желания, ему это не потребуется!

– Ничего не понимаю! – она схватилась руками за голову.

Падиф ничего не сказал.

– Ладно. А расскажи мне про Бринчатые скалы! Я хочу знать, как они велики, какова высота их пиков, как глубоки их ущелья и для чего они используются сейчас! – вернулась к изначальное теме она.

– Хм… Когда верных основаниям таленов начали ссылать туда, Зима еще жила в скалах, и люди там страдали. Порою тем, кто остался в лесу, казалось, что со стороны скал они слышат стоны о помощи, обращенные к основаниям… Именно потому эти скалы получили такое название. Однако, сами жители скал в начале войны называли это место по-другому: Приют спасения. Сейчас их потомки объясняют столь необычное имя тем, что Бринчатые скалы стали новым домом для таленов, которые хотели спасти основания. Именно с помощью них талены выжили среди камней, – сказал Падиф и остановился на несколько секунд, глубоко вдохнув и прикрыв глаза, словно бы вспоминая что-то, – Бринчатые скалы на первый взгляд кажутся жутко неудобными, но на самом деле там все не так плохо. Там много пещер, ущелий, пологих склонов и острых пиков, а еще много ручейков. Там тропы ведут в овраги и ямы, а каждый камень похож на другой – чужаку там не пройти. Сейчас Бринчатые скалы защищают леканов от неожиданного вторжения с севера. Там еще сохранилась старая каменная крепость…