Текст книги "Целительница. Первое испытание"

Наталья Бульба
Целительница. Первое испытание

Глава 1

Машина стояла во дворе.

Нет, не так!

Моя! Новая! Машинка! Стояла! Во дворе!

– Ключи, документы, – передал мне Данила Евгеньевич свидетельства собственности на джипик.

Маленьким. Отполированным до блеска. Черненьким чудом с огромным розовым бантом, привязанным к водительской двери.

– Круто! – восхищенно протянула, пристроившись рядом со мной, Юля. – Дашь покататься?

– Юля! – одернул ее Данила Евгеньевич.

Я только засмеялась. И ведь знала, что меня ждет подарок, но забыла. Как-то все вылетело из головы.

Последняя неделя выдалась неспокойной. Но это если не сравнивать ее с той, что была до нее.

А так…

В мою курточку, в которой ходила в ночной клуб, была вшита камера. Запись велась с момента, как я вышла из дома в тот злополучный вечер, и до самого приезда следователя, когда Андрей ее отключил.

Мне и так ничего особо не грозило – операция проводилась стрелковым клубом совместно с полицией и была одобрена Трубецким-старшим, запись же сняла даже малейший намек на обвинения.

А они могли быть. Внучка князя Ушакова! Андрей проговорился, в какой тот находился в ярости, когда узнал, что именно инкриминируют Антонине. Употребление магических наркотиков, серия убийств…

На записи моего лица не было. Допрашивали в стрелковом клубе, чтобы исключить малейшую возможность утечки информации. В материалах дела фигурировали лишь мои инициалы.

Единственные из тех, кто мог «сдать», – Антонина и парень, ставший ее сообщником.

Но ни она, ни он ничего сказать не могли. Распад личности. По словам Людмилы Викторовны, счет в их случае и так шел на дни, а ранение и факт задержания послужили толчком для схода лавины, окончательно убив тех, кем они были.

Ну а Светлана…

Невольная жертва, невольная соучастница, обеспечивавшая не только контакт с девушками, но и алиби. Она и так была не в себе, что я заметила еще в больнице, а после откровений, как именно ее использовала Антонина, полностью перестала осознавать реальность.

Страшная история.

История, которой могло не быть, если бы…

Наркотик, который принимали Антонина и ее парень, разрабатывался в фармкомпании, принадлежавшей Ушаковым.

Естественно, не как наркотик, а как препарат, улучшающий когнитивные функции у пожилых людей. Когда стало понятно, какими могут быть побочные эффекты, проект закрыли, а все наработанное – утилизировали.

Как оказалось, не все.

Об этом рассказал Трубецкой-старший. Естественно, лишь после того, как устроил нам всем головомойку.

Как он кричал!

Было страшно. Он хоть и крепок телом, но столь сильное волнение не очень полезно для мужского организма, о чем я ему и поведала.

Лучше бы молчала.

Второй его заход выглядел еще более драматично. Для нас.

Оставшиеся до начала учебы дни я проводила либо в стрелковом клубе – как выразился Андрей, восстанавливала форму, либо вместе с Данилой Евгеньевичем и Людмилой Викторовной в академии. Юля тоже занималась повышением своей квалификации – писала цикл статей о простых людях.

Моя идея, но я даже не думала, что Юля ею воодушевится. И если первая заметка явно была написана из-под палки – не чувствовалось в ней души, то следующая уже воспринималась иначе. Искренне.

Парням тоже досталось. И первое, что до них попытались донести, была мысль об ответственности. Не за самих себя, за нас с Юлей.

Если не принимать во внимание тот факт, что мы тоже вроде как не кисейные барышни, то такой подход лично мне импонировал.

Игоря, Антоху и Трубецкого-младшего я постоянно видела в стрелковом клубе. Но не на стрельбище, а на полосе препятствий. Тоже… восстанавливали форму.

А вот Илья пропал. Не в прямом смысле, конечно, просто выпал из нашей компании.

Не знаю, как остальные, но я об этом не жалела. Неприятный осадок остался от родственников отца. Если бы не княгиня… Князь на роль любящего дедушки точно не подходил.

Встречаться нам с ребятами не запрещали. В свободное от остальных забот время, не позднее девяти часов вечера и только под присмотром охраны.

Андрей назвал подобное меры расплатой за неспортивное поведение. И не важно, что это самое неспортивное поведение он мог пресечь еще в самом начале.

В этом был весь Андрей. Он всегда говорил, что люди учатся только на своих ошибках. А то, что подстраховывал…

Он – мой крестный. Кому, как не ему, заботиться о своей крестнице?!

– Ты во сколько сегодня заканчиваешь? – вернула меня в реальность Юля.

Прежде чем ответить, вспомнила расписание. Первой стояла приветственная речь ректора первокурсникам. Затем – вводная лекция. Потом – экскурсия по академии.

За эти полмесяца академию я узнала не хуже, чем флигель, в котором жила, но откалываться от коллектива не собиралась. И так освобождена от части практических занятий, зачет по которым сдала, работая в больнице санитаркой и медсестрой.

– Думаю, в двенадцать, – прикинула я расклад по времени.

– Тогда предлагаю потом пересечься и посидеть с парнями. А то у них с завтрашнего дня казарма. Видеться будем только по выходным.

– Согласна, – кивнула я, мельком посмотрев на Данилу Евгеньевича, который разговаривал с вышедшей на крыльцо Людмилой Викторовной.

К Тамаре Львовне он сегодня собрался ехать без меня. Тоже, похоже, давал возможность провести последний более или менее свободный день с друзьями.

– Тогда сбросишь сообщение? – улыбнулась я ей и, помахав рукой чете Соколовых, направилась к машине.

Сняв бант, открыла свое чудо. Бросив украшение на пассажирское кресло, устроилась на водительском.

Документы в бардачок, вдавить кнопку START, руки на руль…

На курсе восемьдесят три человека. Двоих дополнительно взяла в свою группу Людмила Викторовна. Одного – тот самый Березин, который с таким энтузиазмом пытался завалить меня на экзаменах.

В академии наставники едва ли не индивидуально работали с каждым студентом. Дар хоть и назывался одинаково – целительским, но у каждого свои нюансы. Кому-то хорошо удавалась диагностика, кто-то прекрасно справлялся там, где нужна была нейтрализация. А были и универсалы. Вот с ними проблем больше всего. Требовали особого внимания.

В группе Людмилы Викторовны, куда попала и я, таких большинство. Но, как она говорила, оно того стоило. Самая востребованная категория целителей.

Подъехала я к академии за двадцать минут до начала занятий. Выбрала место на стоянке и…

За рулем человек меняется – доказанный факт. Вот лично во мне тут же просыпается кровожадность. Выйти и набить некоторым особо ретивым морду. И не важно, что я – девушка. Девушки, если их учить, тоже способны надавать по физиономии.

Пристроила свой джип через две машины от опередившего меня наглеца. Прихватив рюкзачок – сегодня было можно, вышла из салона.

Погода выдалась как на заказ. Тепло, ярко светит солнышко. И ни облачка.

Точно погодники постарались. Хоть и запрещено без особых на то причин, но сегодня такой причиной стал общий праздник.

Закинув рюкзачок на плечо, поставила машину на сигнализацию. Шагнула на тротуар.

У спорткара, занявшего приглянувшееся мне место, стояли двое парней. Точно не первокурсники, но в форменной одежде нашего факультета. Темно-синий костюм-тройка.

Мое появление они не пропустили. Буквально вцепились взглядом, словно поймали в аркан.

Когда подошла ближе – выход со стоянки находился в той стороне, один криво усмехнулся, но сдвинулся, пропуская.

– Тачка – крутая, а сама…

Фразы он не закончил. Совсем рядом взвизгнули шины… Я оглянулась, тут же улыбнувшись.

Ну вот не может Антоха по-другому. Везде ему нужно устроить показуху.

Впрочем, с таким спортивным кабриолетом, как у него, можно. Что машина, что водитель – оба хороши. А с учетом курсантской формы гвардейского имени его императорского величества общевойскового училища так вообще неотразимы.

– Саш!

Кричал не Антон – Игорь, сидевший справа от Мещерского. Толкнув дверь, выскочил, неся впереди себя огромный букет ярких гербер. Подойдя, сунул цветы мне в руки, щелкнул каблуками и исчез. Вместе с Тохой и его машиной.

Вот это я понимаю! Тщательно спланированная операция.

Поймав себя на том, что по-прежнему улыбаюсь, посмотрела на наблюдавших за всем происходящим парней.

Показав язык – выглядели парни обескураженными, прижала букет к груди и направилась к академии.

Будем считать, что день задался. А что будет дальше…

Загадывать не стоило. Стоило просто жить!

А цветы… Цветы я отдам Людмиле Викторовне. Они, конечно, красивые, но я любила другие.

* * *

В нашей группе двадцать два человека. Парней шестнадцать, но у большинства дар средний или даже немного ниже. Этому есть объяснение. Тем, кто посильнее, прямая дорога в полковые целители. Там и статус другой, и возможности. Империя благосклонна к погонам.

А еще среди них был Иван Струпынин, двоюродный брат Антона. Как говорится, неожиданная встреча.

Девушек – шесть. С тремя из них мы вместе сдавали экзамены на первом потоке. Подружиться – не подружились, но хотя бы знали друг друга по именам. Есть на что опереться.

– …Теперь о практических занятиях.

Приветственная речь ректора была короткой. Несколько слов об истории академии. О том, что отныне уже нам предстояло продолжать летопись славных дел ее студентов и выпускников. О мастерстве преподавателей и наставников. Ну и о базе, на которой предстояло оттачивать свой дар.

Академия готовила специалистов по четырем направлениям: целительское, прикладное, бытовое и теоретическое.

И если с первыми тремя все понятно: целители лечили, прикладники выпускались как маги-инженеры в разных областях, бытовики работали со всем, что облегчало повседневную жизнь, – то с теоретиками ситуация выглядела значительно интереснее.

Именно они двигали вперед магическую науку. Изучая ее законы, открывали новые области применения и описывали основы, позволявшие создавать более эффективные магемы.

Звучало, конечно, красиво, но по факту многие из выпускников этого факультета затем преподавали в лицеях или других учебных заведениях, где проходила начальная подготовка одаренных.

В академии в этом году таких было сто сорок человек. И практически все – парни.

Как сказала одна из моих новых знакомых, Аня Филоненко, кто не хочет работать руками – идет думать головой.

Так это или не так…

Наш преподаватель в лицее был умельцем на все руки. Пусть и имел слабенький дар.

– Расписание все видели. С завтрашнего дня у вас начинается блок подготовки младшего медицинского персонала. Проще сказать, санитара.

– А зачем это нам? – приподняв руку, поинтересовался один из парней, сидевший рядом со Струпыниным.

– Представьтесь, пожалуйста, – без малейшего намека на неудовольствие попросила Людмила Викторовна. – Чтобы все знали наших героев.

– Виктор Бабичев к вашим услугам, – поднявшись, склонил он голову.

– Внучок князя Бабичева, – чуть слышно прошептала Аня. – Тот еще тип.

Я кивнула, давая понять, что приняла к сведению. А сама попыталась вспомнить – откуда знакома фамилия? И ведь слышала, но, скорее всего, это случилось достаточно давно, чтобы благополучно забыть. Да и контекст… Когда разговор важный, каждое слово впечатывается в память.

– Что ж, господин Бабичев, объясняю. – Выйдя из-за кафедры, Людмила Викторовна направилась к окну. Подошла. Остановившись, посмотрела вниз.

Аудитория находилась на втором этаже. Там же, где и кафедра практического целительства.

Не знаю, как выглядят учебные помещения в университете, но в академии все оказалось по высшему уровню. Красиво, чисто и удобно.

– Так вот, – развернувшись, продолжила она с той же улыбкой, – хоть вы в детстве и освоили в совершенстве горшок, вряд ли данный навык поможет справиться с уткой, судном или мочеприемником. А без этого, – она развела руками, – в целительстве никуда. Представьте себе богатого, но абсолютно беспомощного пациента, к которому в связи с его пограничным состоянием нельзя подпустить даже опытную сиделку. Вот и пригодятся навыки санитара. Захочет ваш пациент помочиться, а вы тут как тут.

Кто засмеялся первым, я не заметила, но спустя несколько секунд хохотали все. Включая Бабичева. Сноб не сноб, но на шутки он не обижался.

– А так как этому мифическому пациенту, скорее всего, потребуется не только утка, но и капельница, – дождавшись, когда мы успокоимся, продолжила Людмила Викторовна, – освоив навыки младшего медицинского персонала, вы перейдете к следующему этапу собственной эволюции – обучению на квалификацию медицинской сестры.

– Или брата, – вновь подал голос Бабичев.

– И брата – тоже, – прежде чем вернуться к кафедре, благожелательно кивнула Людмила Викторовна. – От практических занятий по дисциплинам освобождены: Иван Струпынин, Анна Филоненко и Александра Салтыкова.

– А это еще почему? – подал голос другой парень.

Кому-то больше всех надо?!

– Потому что эти трое прислушались к рекомендациям для поступающих на целительский факультет нашей академии и отработали положенные часы до начала учебного года. О чем у них имеются соответствующие документы, подписанные руководителями тех медицинских учреждений, где они проходили подготовку.

– А что они будут делать, пока мы будем осваивать утку, судно и мочеприемник? – не сдался Бабичев.

– А они в это время, – продолжая сохранять удивительную невозмутимость, посмотрела на Бабичева Людмила Викторовна, – будут заниматься на кафедре медицины катастроф.

– Так это же третий курс? – Виктор явно не собирался отступать.

– А вам завидно? – чуть склонила голову к плечу Людмила Викторовна.

Выглядела она сегодня великолепно. Не зря профессор хмурился, глядя ей вслед. Догадывался, что не одно мужское сердце при виде ее забьется сильнее.

– Есть немного, – с некоторым вызовом сознался тот. – Я, может, тоже хочу.

– Для вас – по субботам, с девяти до пятнадцати, – кивнула Людмила Викторовна. – Аудитория триста один в нашем корпусе.

Мы с Анной понимающе переглянулись. Это же надо было так ловко поймать в изящно расставленные сети. Вариантов отказаться у Бабичева не было – до потери репутации недотягивало, но все равно пятно. А за ним подтянутся и другие. Потому как не просто факультатив, а с третьим курсом.

А это уже серьезно. По-взрослому.

– Раз возражений нет, невыясненным остался последний момент, – сменила тему Людмила Викторовна. – Кто из вас был в морге?

Первой руку подняла Анна. Затем Иван. Потом я. Затем еще четверо. И среди них Бабичев.

– Прекрасно! – Людмила Викторовна сделала пометки в журнале. – Будете старшими в тройках. И если ко мне вопросов нет…

Вопросов не было. Были эмоции. И даже больше, чем хотелось.

– Эй, подожди! – ухватили меня за плечо, когда я была на полпути к стоянке.

– Руки убрал! – огрызнулась я, остановившись.

Пусть скажет спасибо, что узнала по голосу, а то не обошлось бы без отработки приемов освобождения от захватов, которым учили Андрей с Ревазом.

– Убрал, убрал! – не стал нарываться Бабичев, опуская руку. Обойдя, встал напротив, преграждая путь. – Ты из каких Салтыковых?

– А что, в вашем роду этикету не обучают? – неприязненно посмотрела я на Виктора.

Там, в аудитории, он вел себя хоть и несколько вызывающе, но все-таки в рамках приличий. Сейчас же его поведение граничило с оскорблением.

– Да ладно, – вроде как улыбнулся он. – Ты же из провинции?

– Это позволяет тебе вести себя по-хамски? – уточнила я, заметив появление у выхода пары знакомых лиц.

– Слушай, детка… – подался ко мне Бабичев.

– Какие люди!.. – насмешливо протянул подошедший вместе с Игорем Трубецкой.

Бабичев оглянулся.

– Саш, – предложил мне руку Игорь, – тут без тебя разберутся.

Я кивнула, ухватилась за подставленный локоть. Конечно, и сама могла за себя постоять, но знать, что есть кому тебя защитить, для девушки очень приятно.

– Как вы оказались здесь так вовремя? – уже выйдя на стоянку, спросила я у Игоря.

Очень хотелось оглянуться, но я сдержала порыв. Для драки не дойдет – не тот повод, а уж в умении убеждать словесно Трубецкой-младший был неподражаем.

– Иван Тохе прислал сообщение, что этот тип на тебя глаз положил. Как только нас распустили, рванули сюда.

– Беспокоились? – остановилась я у своей машинки.

Та, на которой приехали парни, стояла у самого выхода.

– За Виктора, – ухмыльнулся Игорь. – А то пришлось бы потом труп прятать.

Сказано было настолько серьезным тоном, что я сначала даже опешила. Неужели они обо мне столь плохого мнения? Затем вспомнила о проснувшейся утром собственной кровожадности и была вынуждена признать: трупы не трупы, но мало ли чем все могло закончиться.

И только потом поняла, что это – шутка.

Мы рассмеялись. И не важно, что повод вроде как был разным.

* * *

В кафе мы приехали первыми. Устроились за столиком у окна. Пока ждали остальных, заказали по безалкогольному коктейлю.

Я бы предпочла что-нибудь посущественнее, но отрываться от коллектива не хотелось.

В отличие от меня коллектив был в ударе. Пообщаться на тему кто и насколько изменился за время отпуска они, похоже, не успели и теперь развлекали меня рассказами о сокурсниках.

Если бы не солдафонский юмор…

Благодаря Андрею и Ревазу я была знакома с этой частью армейских будней, так что понимала, где и над чем смеяться.

И все было бы просто замечательно, не испорть все сама.

– Саш, – перебила я Трубецкого-младшего, который собирался поведать нам очередную байку, – а что это было там, у академии?

Он как-то резко замкнулся. Бросил взгляд исподлобья на явно подобравшегося Игоря.

Реакция была странной. Более того, для меня она оказалась совершенно неожиданной. Я-то рассчитывала на то, что сведут все к шутке, намекая на их мужские игры, а тут…

– Уверена, что хочешь знать? – после недолгого, но многозначительного молчания мрачно поинтересовался тезка.

Вопрос был из тех, на которые ловятся, как на крючок. Я исключением не стала.

– Да, уверена, – солгав, твердо произнесла я.

Вступления оказалось достаточно, чтобы включился инстинкт самосохранения, намекавший, что многие знания – многие печали. Вот только отступать было поздно. Сказав «а»…

Прежде чем заговорить вновь, тезка расстегнул пуговицу на воротнике-стойке парадного кителя, потянув за цепочку, вытащил наружу похожий на часы амулет. Только вместо стрелки был черный овальный камень.

Повернув этот самый камень, Трубецкой-младший «выставил» его на шесть часов. И лишь после этого вновь посмотрел на меня.

Защита от подслушивания!

У отца был такой амулет. Техническими средствами не пробить. Да и магией ключик подобрать непросто.

– После той истории отец для вразумления показал мне одну бумагу, – сложив руки на груди, неохотно принялся объяснять тезка.

Начало было не очень приятным. Та история, когда я осталась один на один с двумя слетевшими с катушек наркоманами. Антонина Ушакова и ее парень. Вседозволенность и избалованность с одной стороны. Извращенная любовь – с другой.

Сочетание получилось страшным, отметившись кровавым следом.

– Какую бумагу? – отставила я практически еще полный бокал. Машинально пододвинулась.

Особой нужды не было – амулет надежно прикрывал от подслушивания, но когда речь заходит о тайнах… В таких случаях хочется быть как можно ближе.

– Свидетельство о временном попечительстве над девицей дворянского происхождения, именуемой Салтыковой Александрой Игнатьевной, – не отводя взгляда, четко, по слогам произнес он. – И не просто свидетельство, а еще и с резолюцией его императорского величества, что делает эту бумагу особо весомой.

Я отшатнулась, когда он еще только начал говорить. Схватилась за стакан с коктейлем, тут же вновь поставив его на место. Потянулась за салфеткой…

Игорь перехватил руку. Бережно сжал ладонь…

Я оценила его желание поддержать, но вместо слов благодарности за чуткость в голове набатом билось: «Отец! Отец. Отец…»

Нет, с ним все было в порядке, я чувствовала. Но это сейчас. А вот что будет потом?!

– Саш, – взгляд тезки несколько смягчился, – такое попечительство оформляется, когда родители несовершеннолетнего служат в определенных структурах и выполняют особое задание. И твое настоящее имя не важно…

– Меня зовут Александра, – перебила я его. Закрыла глаза, чувствуя, как близко подступила паника.

Сейчас бы побыть одной. Привести мысли в порядок…

– Ты ведь так и не осознала, что это значит, – «встряхнул» меня Трубецкой.

Открыв глаза, посмотрела на тезку, давая понять, что готова к продолжению откровений.

На самом деле все было не так – внутри то ли кипело, то ли сжималось в пружину, то ли пробивало холодом.

Да и как к такому подготовишься?!

– Пока тебе не исполнится двадцать один год…

– Восемнадцать, – поправила я, намекая, что с возрастом совершеннолетия он ошибся.

Трубецкой качнул головой:

– В свидетельстве возраст оговорен – двадцать один год. До этого момента за все, что происходит с тобой, отвечает отец. И я, как его наследник.

Судя по взгляду, он рассчитывал на негативную реакцию.

Что ж, она была. Только показывать ее я не собиралась.

Увы! Внутренних сил, чтобы сдержаться, мне не хватило.

– Так ты поэтому примчался?! – поднимаясь, скривилась я. – Опасался, что свяжусь с Бабичевым. Не хотел подвести…

– Саш, – мгновенно остудив меня, грустно улыбнулся Трубецкой, – не говори ерунды. Хотя… – Он вновь бросил взгляд на Игоря и, когда тот кивнул, продолжил: – А вот что касается Бабичева, то ты права и не права. Ты ведь в курсе, что именно Бабичевых подозревают в похищении дочери изгнанного из рода Воронцовых Воронина?

– Кого? – от неожиданности отшатнулась я. Да так резко, что Игорь даже отпустил мою ладонь.

О том, что меня потребовалось срочно воскресить, Андрей сказал. Но как-то вскользь и сопровождая фразой, начисто отбивавшей желание узнать подробности.

Так надо…

Мужчинам – их игры. Женщинам – ждать и верить, что те знают, что делают.

– Ты что, новости не смотрела? – удивился он. Потом, вспомнив, как меня нагружали последнюю неделю, понимающе кивнул. – Информацию раскопал журналист из одной желтой газетенки, но отец, когда я спросил, подтвердил – основания для подобной версии у следствия имеются.

– А причина? – как-то даже успокоилась я.

Андрею, явно прокручивавшему за моей спиной свои дела, я не только верила, но и доверяла.

А то, что эти самые дела касались меня лично…

Не самое приятное ощущение, но у Андрея должны были быть веские основания для таких сложностей.

– Вроде как князь Воронцов, вопреки отсутствию прав на нее, сосватал непризнанную внучку за второго из сыновей князя Бабичева. Как раз отца того самого Виктора, с которым ты схлестнулась.

– За кого?! – не пропустив и всего остального, «возмутилась» я возрастом своего мифического жениха.

Если Виктору семнадцать, то папеньке…

Минимум ровесник моего отца.

– Вот и я о том же, – отнюдь не весело подтвердил оставшееся несказанным Трубецкой. – А если учесть еще и слухи, касающиеся гибели матери Виктора, то все становится совсем интересно.

– А что за слухи? – тут же вцепилась я.

Своя судьба меня, конечно, тоже интересовала, но кто пройдет мимо чужих тайн? И хотя я не считала себя слишком уж любопытной…

В моем положении информация не могла быть лишней. Уж если Андрей, зная о попечительстве Трубецкого, организовал запасное жилье и другие документы, значит, до конца не верил в то, что князь способен меня защитить.

Тезка только качнул головой:

– Там все настолько мутно, что конкретно никто ничего не знает. Но погибла она, когда Виктору было уже девять. То ли была измена, то ли ее не было. То ли отец Виктора сам убил жену, то ли нашел ее мертвой, то ли она покончила с собой… Короче, тайна, покрытая мраком.

– Что не мешает ей время от времени пованивать, – добавил Игорь, кивнув на окно.

В отличие от Трубецкого, чтобы увидеть подъезжавшую к кафе машину Тохи, оборачиваться мне не пришлось.

– А вот и наши голубки пожаловали, – прокомментировал их появление тезка.

Я закатила глаза – ну зачем так откровенно, но мысленно была вынуждена согласиться. Отношения Антона и Юли все больше выходили за рамки дружеских.

И если, с одной стороны, это было здорово – нам только и оставалось, что радоваться за друзей, то с другой…

То, что будущего у них нет, понятно. И не только мне или тезке с Игорем. Думаю, что и сами Антон с Юлей это прекрасно осознавали.

Но тогда возникает вопрос: зачем все это?! Потрепать себе нервы?

Я опасалась другого. Того, что пережили отец с мамой, пойдя против воли родителей.

– Кстати, а профессор о попечительстве знает? – отвлекла я Трубецкого от наблюдения за Тохой, который как раз помогал Юле выйти из машины.

И ведь ни малейшей фальшивой ноты, чтобы заподозрить в игре на публику. Оба были искренни. И оба наслаждались тем, что с ними происходило.

– Скорее нет, чем да, – развернулся к нам с Игорем тезка. Вернув камень амулета на три сорок пять, убрал его под одежду. Застегнул воротник кителя. – В субботу в «Медузе» вечеринка молодых дворян.

– Лично я идти не намерен, – поморщился Игорь. – Хватит с меня череды обязательных осенних балов.

– А меня никто не приглашал, – продемонстрировала я беззаботность.

– Это не проблема, – вроде как ухватился за мысль Трубецкой, но, увидев, с каким выражением лица я посмотрела на него, тут же поднял руки, сдаваясь. – Понял, даже не предлагаю.

– Это вы о чем? – услышав конец фразы, остановилась у стола подошедшая Юля.

– О вечеринке в субботу, – тут же поддержал разговор Игорь.

– А… – протянула Юля, присаживаясь на отодвинутый для нее Антоном стул. – Мы не идем.

– Мы – это кто? – явно уловив в сказанном намек, поинтересовался Игорь.

– Мы все, – невинно улыбнулась Юля и подмигнула мне. – Мещерские приглашают нас на выходные в свое загородное имение. Мы уже согласились. За всех, – добавила она с улыбкой.

– Ну если за всех… – хмыкнул Трубецкой-младший. – Так отцу и скажу: Юля распорядилась.

– Да ладно тебе! – отмахнулась она.

А я в душе порадовалась.

В тот вечер, когда ловили маньячек, не зная, что одним из этой пары окажется парень, Андрей перехватил Сашку, Антона, Игоря, Илью и Юлю, заставив покинуть ночной клуб.

Что чувствовали ребята, оставив меня одну, я даже не пыталась представить. Лишь догадывалась, что легкими те минуты, когда все висело на волоске, для них не стали.

И ведь не их вина. Да и предательством произошедшее назвать невозможно, но… Несколько дней общались едва ли не через силу, словно тот вечер продолжал стоять между нами.

И вот наконец все изменилось. Не стало как прежде. Стало по-другому. Еще крепче и надежнее.

И хотя я знала, что вряд ли это продлится долго, но…

Иметь друзей – здорово.

Иметь таких друзей – счастье!

* * *

– Не стой истуканом, – кивнул Трубецкой на стул у приставного столика.

Всем был хорош его помощник, но иногда включал режим подобострастия. И вот тогда князю, предпочитавшему в работе краткость и четкость, приходилось туго.

Он даже пытался пару раз поговорить с Маратом, но некоторых легче пристрелить, чем убедить. И ведь во всем остальном вполне адекватен – попробовал бы быть таким упертым в том, что касалось службы, но вот во взаимоотношениях его иногда замыкало.

– Узнать о содержании разговора вашего сына и его друзей, который состоялся в кафе, обычными способами не удалось. Александр Трофимович использовал амулет полной защиты.

– Даже так… – сложив руки на груди, откинулся назад Трубецкой-старший. – И кого прикажете благодарить за появление у ребенка новой игрушки?

Физиономия Марата осталась каменной. Впрочем, князь не пропустил, как в глазах плеснуло весельем. Но это – все. Все, что тот себе позволил.

– Разрешите высказать версию? – вытянувшись сидя на стуле, уточнил Марат.

– Высказывай, – не моргнул глазом Трубецкой.

– Вряд ли это Андрей Аркадьевич. Он хоть вроде как и снял группу наблюдения, но пару раз наши люди натыкались на подозрительных личностей.

– Так, может…

– Не может, ваше превосходительство. Без сомнения, это люди стрелкового клуба.

– Тогда кто? – нахмурился Трубецкой.

Вариант с Хлопониным был самым простым, хоть и вызывал вопросы. Насколько он успел узнать Андрея, за информацию тот был готов на многое.

– Уверен, что это работа княгини. Тамары Львовны, – на мгновение отвел взгляд Марат.

– Кого? – опустив руки, выпрямился князь.

Ему оказалось достаточно минуты, чтобы все взвесить и согласиться – такое вполне могло быть. Во всем они с супругой сходились взглядами, кроме тотального надзора за отроками.

Впрочем, и с этим он не спорил – должна быть у них определенная степень свободы. Но…

Данный случай оказался особым. Ошибиться нельзя.

– Ты ведь уже раскопал, чья она внучка? – жестко посмотрел князь на Марата.

Вот тут этот тип маску и сбросил.

– Обижаете, Трофим Иванович. Уже неделю как знаю. Аккурат когда детишки маньяков наших ловили, тогда и выяснил. Признаться честно, был удивлен.

– Тем, что Салтыковы не сделали все возможное, чтобы вернуть Анну?

– Тем, что не признали внучку, – поправил его Марат. – С матерью-то уже сложнее – порченый товар, а вот внучка…

– Приказали им туда не лезть, – нахмурился Трубецкой.

Ему ведь тоже… приказали. Правда, обратное. Следить, беречь, наставлять, если потребуется. Ну и жизнь отдать, вдруг сложатся такие обстоятельства.

Он бы и без приказа…

Пряник в этой истории для него тоже имелся. Высочайшее лицо, как оказалось, являющееся настоящим дедушкой Саши, не было против, если под венец ее поведет Трубецкой-младший.

– Ну раз приказали…

– Как думаешь, Хлопонин в курсе?

Думал Марат недолго.

– Уверен, что – да. Но на его отношение к крестнице это никак не повлияло.

– Вот и я уверен… Ты сказал, что обычными способами не удалось, – вспомнил он касавшуюся разговора в кафе часть доклада. – А необычными?

– Полная расшифровка будет чуть позже, но если коротко, то ваш сын рассказал Александре Игнатьевне про свидетельство о попечительстве.

– Даже не спрашиваю, как вам это удалось…

– А вы спросите, – окончательно избавившись от образа недалекого службиста, с легкой улыбкой «попросил» Марат.

– Если даже так… Ну давай, удиви меня, – вновь откинулся на спинку кресла князь.

– Имеется у меня человечек, умеющий читать по губам. Его работа.

– Удачно, – дернул головой князь. – Знал или предполагал?

– Предполагал, что рано или поздно, но детишки найдут способ защититься от прослушивания. Вот на всякий случай и перестраховался.

– Это хорошо, что перестраховался… – задумчиво постучал Трубецкой пальцами по столу.

Время позднее. Его ждали Тамара и сын, для которого эта ночь будет последней под крышей дома.

– Княжич Мещерский пригласил всю компанию в загородное поместье, – словно прочитал его мысли Марат. – В субботу. С ночевкой.

– Это ты к чему? – насторожился Трубецкой.

С дочерьми было проще. И больше Тамарино влияние, но и сами девчонки, хоть и росли шебутными, границы дозволенного знали твердо.

И с замужеством их проблем у князя не возникло. От предложений отбоя не было, выбирай – не хочу, но князь с решением не торопился. Пока ждал, когда «проснутся», учил разбираться в людях. Не видеть только плохое – оценивать со всех сторон, понимая, что именно стоит за словами и поступками.