Текст книги "Сага о Кае Безумце"

Хёвдинг положил руку на плечо десятирунному.

– Нет. Не убьешь. Ты привезешь его на суд Рагнвальда. Думается мне, что конунг сумеет придумать наказание потяжелее, чем ты. Чтоб Хрейн даже червям подземным после смерти завидовал.

Мы повернули «Волчару» к чужим землям и снова взялись за весла.

Глава 3

Медленно и неотвратимо на нас надвигались огромные поросшие лесом горы. Из неприметных голубоватых теней на горизонте они разрослись до небесных гигантов. Все побережье было исчерчено утесами, испятнано одиночными скалами. Высоко над нами, распахнув широкие крылья, парил орел.

Боги не знали, одобряют ли они нашу поездку или нет. Солнце то обжигало кожу последними летними лучами, то пряталось за пухлые тучи, и сразу же налетал ледяной ветер. Пару раз даже начинал накрапывать дождик, но быстро передумывал.

Сакравор стоял рядом с Арне Кормчим и показывал, куда вести корабль.

– Тут на дни пути что туда, что обратно нет толкового берега. Одни скалы. Так дед Хрейна и выбился в ярлы: поставил свое поместье возле единственного места, где можно высадиться. Остальные поместья разбросаны так, что Фомрир ногу сломает. От одного до другого по несколько дней идти. Даже не идти, а ползти. То вверх, то вниз. Любую ровную площадку, где почва наросла хотя бы в половину ладони, тут же вспахивают.

Мы вошли во фьорд, прямой, точно стрела. На дальнем его конце виднелись постройки. Завидев нас, там забегали мелкие черточки – люди.

– Врасплох их не застать, – отметил Альрик.

– Да и застанешь – толку никакого. Тут только пара домов да сарай. Товары почти сразу увозят вглубь леса.

– Ты много знаешь о землях Хрейна.

– Не первый год враждуем.

Когда «Волчара» мягко коснулся бортом деревянного причала, там уже стояли пятеро хускарлов. Без оружия и щитов. Мы же, наоборот, приготовились к бою. Альрик поднял руку, давая знак остановиться. Сакравор легко запрыгнул на доски с секирой наперевес.

– Хрейн. Где он?

– Как вернулся с боя, больше не видели, – низко кланяясь, ответил один из местных.

С виду вылитый трэль – выбритый наголо, в худой одежонке, босой.

Эрн повернулся к нам и кивнул. Мол, высаживаемся.

Альрик оставил на «Волчаре» аж шестерых ульверов. Точнее, пятерых и Ящерицу. Сакравор сразу предупредил, что калека горную тропу не выдюжит. Я понял, почему хёвдинг был настолько осторожным. Несмотря на жалкий вид встречающих, чахлые домики, что того и гляди снесет ветром, и безлюдность, я чувствовал угрозу. Словно в лесу в засаде сидит вооруженный до зубов хирд и ждет команды атаковать.

Более того, Альрик сказал отвести «Волчару» подальше от берега и внимательно следить за пристанью и морем. Может, Хрейн внезапно научился думать и оставил пару кораблей вне фьорда? К тому же, если сам ярл в поместье, а подходящих бухт поблизости больше нет, где тогда его драккары?

Наши подумали о том же. И Вепрь, проходя мимо трэля, схватил того за шкирку, прижал лезвие ножа к его шее и ласково спросил:

– Где корабли Хрейна?

– Он… он послал их за людьми, – бритый говорил быстрым шепотом, косясь на нож. – Сказал, что скоро понадобятся новые воины. Что битва еще не закончена. Что он еще отомстит за оскорбление.

– А не слишком ли ты много знаешь? А, трэль?

– Это не он, – шепнул Хвит.

Альрик взмахнул рукой, мы разбились по двое и побежали обшаривать халупы. Нам с Тулле достался домик на отшибе. Я выхватил нож, секирой тут особо не помашешь, открыл дверь и влетел внутрь. В нос шибанула смесь запахов: от застарелой рыбной вони до незнакомого пряного аромата. Но домик оказался пустым. Лишь старые сети грязным комком валялись в углу.

– Ну? – спросил Тулле.

– Ничего.

Зачем сеть бросили в дом? Да еще и в таком виде. Ее либо просушивают на улице, либо ловят ей рыбу, либо сжигают, если сплести новую оказывается быстрее, чем чинить старую.

«Волчара» отплыл от причала. А мы двинулись к поместью Хрейна.

Поначалу идти было легко, но уже вскоре я пожалел, что не остался на судне. Мелкий дождик, который прежде слегка накрапывал, усилился. И без того трудная дорога вверх по склону стала еще и скользкой. Затяжелевший от воды волчий плащ я не взял, потому промок до последней нитки. Холодные порывы ветра пробирали до костей.

Я перехватил секиру поудобнее и, стиснув зубы, продолжал идти. Видарссон и тот не жаловался со своей одной руной, пыхтел в спину, но шел.

Довольно быстро те немногие признаки дороги, что еще виднелись, исчезли. Мы словно пробирались по дикому лесу. Ни запаха дыма. Ни стука топора. Ни забытой тряпки. Сколько раз я оскальзывался и падал в мокрую траву? Раз чуть не прибил Тулле секирой, когда взмахнул ей, чтоб удержаться на ногах. Впрочем, друг отомстил. Огрел по спине, когда сам выплясывал на крутом склоне.

Теперь мы выглядели не так устрашающе, как в начале. Все с ног до головы грязные, в ошметках листьев и земли, волосы повисли серыми сосульками. Видарссон вовсю шмыгал носом и сморкался в траву. Хвит, поначалу подбиравший красивые кённинги для дождя, вскоре перешел на проклятья.

Чтоб хоть немного отвлечься, я спросил у Тулле:

– Слышь, вот убитый в бою попадает к Фомриру. Так?

– Ну.

– Утопленник – к Нарлу. От зверя какого – к Хунору. Если кто умрет от старости или болезни – возвращается в землю к Фольси. А если от яда помер? Куда он пойдет?

Хвит кашлянул, сплюнул и ответил:

– К землепашцу. Яд – это ж как болезнь.

– Не, – возразил Тулле. – Тогда и нож в горло тоже, считай, болезнь. Это убийство. Значит, Фомрир.

– Фомрир только сталь и кулак признает, – встрял Вепрь. – С чего ему отравленника брать?

– Может, Орса прибирает? Она ж не вылечила, – робко предложил Видарссон.

– Ты дурак? – ругнулся Рыбак. – Орса только баб берет. Что-то я не слышал о яде, от которого яйца отваливаются.

Трюггве после смерти друга Йодура почти всегда молчал. Поэтому я даже не сразу узнал его голос.

– Так может, Скирир? Он же бог-конунг. Может, он ярлов к себе берет?

Мы замолчали, обдумывая такой вариант. Потом Хвит неуверенно сказал:

– Скирир, он над богами конунг. Зачем ему мертвые люди? Хоть и ярлы. Ярлами еще поди покомандуй.

– К Фомриру он ушел! – рявкнул сакравор. – Его честь по чести похоронили, как брата и отца. С мечом в руках да в кольчуге. Коня зарезали, кровью помазали. Фомрир примет!

– Хвала Фомриру, – отозвался я, нисколько не убежденный словами Эрна.

Надо будет жрецу Мамира такой вопрос задать. Зря, что ли, они пальцы рубят? Пусть отдуваются.

Я все время смотрел под ноги, выглядывая место посуше и чтоб никаких корней или веток. Надоело падать. Потому не сразу понял, что подъем закончился. Мы вышли на плоскогорье.

Тугие кочаны капусты растрескались от лишней влаги. Стрелки чеснока торчали вперемешку с побуревшими перьями лука. Рожь уже убрали. Редкие соломенные комли, оставленные на поле, напоминали о близкой зиме. Я заметил свежекопанные комья земли и рядом с ними брошенные тяпки. То ли от нас удирали, то ли попрятались от дождя.

– Это и есть поместье Хрейна, – буркнул Эрн.

Выглядело оно далеко не по-ярловски. Приземистые длинные дома, накрытые поржавевшим дерном, темные от воды бревна, хлипкие оградки. У Видарссонов хутор и то смотрелся богаче. Крупного скота в загонах не было. Наверное, еще не пригнали с пастбищ. Куры забились под навес, прижимаясь друг к другу от холода.

– Сколько тут людей?

– Двадцать-тридцать, больше эта земля не прокормит. Остальные хутора еще меньше. Чтоб собрать тут войско, надо изрядно побегать.

– Тогда понятно, чего он в Сигарровы земли вцепился. На том острове можно и сотню прокормить, – сказал Альрик.

– У нас тоже жрать хотят. Что ж нам теперь – соседей идти рубить?

Нас заметила девчонка, вышедшая до ветру. Увидела и завизжала. Еще бы! Полтора десятка воинов, невесть откуда взявшихся.

Меня удивляла беспечность ярла Хрейна. Он так был уверен в собственной безнаказанности? Почему возле пристани не было воинов? Почему оттуда не подали сигнал в поместье? Хотя б огонь развели да дымом предупредили. Почему после визга девчонки из дома вышли лишь пятеро мужчин, хоть и с топорами в руках?

– Зовите вашего ярла! – бухнул сакравор.

Вперед выступил хускарл лет двадцати, чем-то смахивающий на Хрейна. Может, брылявостью щек, а может, нахальной рожей.

– Кто такие?

Эрн зарычал и двинулся было к нему, но Альрик придержал.

– Я Альрик Беззащитный. Со мной мои ульверы. А это Эрн, заплечный ярла Сигарра. У нас дело к твоему ярлу.

– Ярл не говорил, что ждет гостей.

Хвит за спиной хёвдинга округлил глаза и кивнул в сторону Хрейнова хускарла. Потом изобразил, что пьет из невидимой кружки, схватился за горло и указал пальцем на встречающего.

– Да он же… – открыл было рот Видарссон и тут же заткнулся, получив кулаком в спину от Тулле.

– Зови Хрейна! Или я сам его покличу, – рявкнул сакравор.

Парень попятился, но проход не освободил. Из дома вышли еще воины. Теперь напротив нас стояли три хускарла да пятеро карлов. Сакравору на один зуб.

– Я слыхал, помер твой ярл. Какой же ты заплечный, коли уберечь его не смог?

Рука Альрика уперлась в грудь Эрна. Хёвдинг еще и улыбаться умудрялся.

– Мы назвались. Как твое имя?

– Сверр. Сверр Хрейнссон.

Я вглядывался в сына ярла и не понимал, как Хвит его узнал. Не помнил я таких на пиру. Хотя тогда меня больше беспокоили мои кишки, чем чужие морды.

– Ярл уехал по другим поместьям. Вернется ближе к концу зимы. Я не предлагаю разделить стол, так как год выдался неурожайный. Самим бы до весны дотянуть. Возвращайтесь на корабль.

Зря он сказал последнюю фразу. Ой, зря. Я перехватил секиру поудобнее. Тулле придвинулся ближе, готовый прикрыть меня щитом.

– Мы уйдем, – согласился Альрик. – Но сначала я хочу посмотреть на всех мужчин в поместье.

– Зачем? Если так оголодали по ласке, могу поделиться рабынями, – хохотнул Сверр. – Хотя у вас вон какие красавчики есть, никакие девки не нужны.

Снежный гневно фыркнул, решительно протолкался вперед и шепнул Альрику. Тот удивленно глянул на скальда, переспросил:

– Уверен?

– Я узнал голос. Голова вся перемотана была.

Тогда хёвдинг снова повернулся к Сверру, состроил вежливую рожу.

– А что же ярл не взял тебя с собой? Не дождался, пока ты вернешься с пира ярла Сигарра?

Все замерло.

Где-то наверху раздался пронзительный орлиный крик. Нервно кудахтнула сонная курица. Тихо скрипнул щит, вытягиваемый из-за спины. Переступил с ноги на ногу Вепрь.

Сакравор не двигался.

Молчал.

Миг.

Альрик полетел в сторону, а вслед за ним полетела россыпь алых капель от располовиненного тела сына Хрейна.

Разрубленное на части копье. Вспоротый живот хускарла. Заломившаяся назад голова второго.

Крик!

Наконец-то крик. Секира застряла в плече третьего.

– Стой! Эрн! – орал хёвдинг.

Сакравор бросил секиру, схватился за топор в руках карла, выкрутил, переломав кости, и вонзил лезвие в лицо двурунного. Еще мгновение, и оставшиеся карлы были перемолоты в кашу.

– Стой!

Спина сакравора мелькнула в дверном проеме, из дома донеслись истошные женские вопли.

И снова все стихло.

Полыхнуло силой. Видарссона отбросило назад. Захрипел Тулле, хватаясь за голову. Я шагнул к Альрику, заслоняя его собой. Кто знает, каким выйдет сакравор? Я ждал, что вот-вот посыпется земля с крыши, треснут брусья и покажется великанья голова с отвисшей губой.

Эрн вышел не сразу. Через дверь. С ног до головы покрытый кровью.

Я выдохнул, расставил ноги пошире, сжал покрепче секиру и приготовился к скорой встрече с Фомриром.

Сакравор выронил оружие, провел рукой по лицу, размазывая кровавую маску, тихо спросил:

– Это правда был он?

Хлопнув по плечу сзади, хёвдинг отодвинул меня в сторону, грустно улыбнулся, кивнул Хвиту.

– Лица я не видел, врать не буду. Я больше ушами запоминаю. По голосу и шагам могу узнать любого. Был на пиру перевязанный по уши хускарл, сидел тихо, молчал, почти не пил, не ел. К нему привязалась одна из Сигурдовых женщин, все допытывалась, откуда он да как звать. Вот он и выругался, чтоб отвязаться от нее. Голос у того хускарла был точь-в-точь как у Сверра.

– Зачем? Эрн, зачем? – мягко спросил Альрик. – Говорили же… Надо было взять отравителя и отвезти к конунгу. На суд.

Сакравор лишь пожал плечами.

– Это ты говорил.

– И дальше что? Будешь искать Хрейна в этих лесах?

– Нет. Я знаю дорогу только сюда.

– Тогда что? Будешь ждать его до весны? – Альрик не на штуку разозлился. – Какой смысл в этих убийствах? Ведь Хрейна тут нет! Теперь ты и сам подлежишь суду. Какие доказательства ты сможешь предъявить конунгу? Лучше б я бросил тебя в Кривом Роге.

– Теперь отвези меня в Сёльвхус, – устало сказал сакравор. – Пусть ярл узнает, что его отравитель мертв.

После получения руны в нем должна была бурлить энергия, но Эрн выглядел так, будто не спал и не ел с неделю. Он отвернулся от побоища и медленно побрел в сторону фьорда.

Изрубленные тела, разбросанное оружие… Что было в доме, и представить страшно. И с этим сумасшедшим мы должны плыть на одном корабле?

– Одиннадцатая руна, – сказал Тулле. И я вздрогнул.

Одиннадцатая… Видать, немало Эрн перемолол воинов во время сражения на острове. Крохи благодати, полученные с нескольких хускарлов, не могли бы поднять его на целую руну. Значит, ярл Сигарр вовремя отправил своего заплечного за сердцем твари. Вовремя. И все же не успел.

– Если он сейчас сожрет сердце… – заговорил я.

– Нет. Поздно, – ответил Альрик. – Обычно охотиться на тварей начинают еще на девятой руне. И далеко не все доживают до десятой. А ведь еще и не каждая тварь сгодится. Потому карлов и хускарлов полно, а вот хельтов уже поискать.

– И теперь он?..

– Да. Но не сразу.

Наш ульвер Ивар сплюнул:

– Ты прости, хёвдинг, но я ухожу из хирда. Не по мне все это. Честный бой, твари, шторма, даже безденежье я как-нибудь выдержу. Но стать изменившимся? У меня ярла с сундуком серебра нет. Я лучше на земле осяду. Три руны тоже немало. Мне хватит.

У меня были примерно те же мысли, только без ухода из хирда. Вот уж правда, лучше умереть в бою, чем превратиться в тварь, но сдаваться я не собирался. Мне до десятой руны еще биться и биться. Неужто я не сумею найти подходящую тварь?

– Кто согласен на уход Ивара?

Я шагнул вперед, за мной Тулле, Вепрь, Рыбак.

– Хорошо. Я отпускаю тебя. Где ты хочешь поселиться?

– Мы же пойдем в земли Сигарра? Там и останусь. Опытные воины там нынче в цене.

Хёвдинг кивнул и пошел за сакравором, и мы следом.

Когда мы спускались к кораблю, настроение было препоганейшее не только у меня. Отяжелевшие листья уже не удерживали капли дождя, и стоило кому-то задеть ствол, на нас обрушивался водяной поток. Я грохнулся еще пару раз. Видарссон вообще половину пути проехал на собственной заднице. Наверное, он как-то иначе представлял жизнь доблестных хирдманов.

И Ивар…

Сколько ему? Лет двадцать? Третья руна. До опасного порога еще жить и жить. И вообще многие до него не добираются за всю жизнь. Мы не так уж и медленно растем. По руне в год. Хотя это только в начале так быстро идет, хельты могут и по пять лет тратить на накопление благодати. Может, ему попросту надоело? И он схватился за первый попавшийся предлог?

Я глянул на Тулле. Он ведь тоже не особо стремился подняться до уровня богов, все грезил пашнями да скотом. Когда наступит его предел?

Тулле тоже скосил глаза на меня и усмехнулся.

– Ты чего?

– Да я вот подумал, что ты никогда не сдашься, – ответил он.

– Ага.

– Но не потому, что ты крутой вояка. А потому, что только у тебя хватит глупости остаться на этом пути.

– Да иди ты! – рассмеялся я.

Хотя нас не было не так уж и долго, пристань выглядела более заброшенной, чем прежде. Словно из живых там остался один сакравор. Никто из людей Хрейна не вышел нас проводить, даже бритый трэль.

«Волчара» болтался в середине фьорда и ждал сигнала хёвдинга.

Альрик засунул пальцы в рот и четырежды свистнул. На корабле выдвинулись шесть весел и медленно погребли в нашу сторону. С такой скоростью они доберутся до нас лишь к ночи. Поэтому мы пошли в ближайший домик обсохнуть. Дрова весело потрескивали в очаге, бурлила вода в котле, но местных видно не было.

– Гляди! – Тулле провел рукой по лавке. – Кровь. Свежая.

По спине пробежал озноб, и явно не из-за промокшей одежды.

Сакравор! Твариный сын!

Он нарочно ушел вперед, чтобы вырезать людей на пристани. Неужели изменения начались так скоро? Что если у него приступы ярости, как у Тулле? Только вот Тулле я скрутить могу, а что мы сможем сделать с взбесившимся хельтом?

– Нет, он все правильно сделал, – сказал Вепрь.

Тулле согласно кивнул.

– Да какой, в Бездну, правильно? – проблеял Видарссон.

– Если он дойдет до конунга и суда, у Хрейна не должно быть свидетелей, что мы тут были. Тогда и с той, и с другой стороны будут лишь слова, без доказательств.

Глава 4

Серебряный дом встретил нас не так радушно, как в прошлый раз. Может, из-за погоды? Тогда ярко светило солнце, и тонкие струи воды на горе блестели, точно расплавленное серебро. Сейчас же близилась осень. Серые тучи бесконечно сыпали дождиком, слабеньким, надоевшим до печенок. И гора ничем не отличалась от десятков других гор, а ручьи, стекающие по ее бокам, больше напоминали потоки слез.

Нас встречали с оружием в руках. Скорее всего, местные воины ждали Хрейна и готовы были умереть за свой дом. Но стоило им увидеть сакравора, как они побледнели, попятились, а кто-то даже выронил топор.

– Эрн! Ты получил весть? – заговорил один из них. – Наш ярл… – и захрипел, схлопотав мощный удар в живот.

– Я отрубил руку, которая подсыпала яд. Осталось снести голову. Где он похоронен?

Из дома высыпали все его обитатели. К сакравору подошла дряхлая старушонка, погладила ласково по плечу, для чего ей пришлось встать на цыпочки, и сказала:

– Идем со мной.

Эрн сразу сник, уменьшился в размерах. Тяжелая секира спала с его плеча, точно стала неподъемной для почти что хельта. И он, как мокрая собачонка, поплелся за старушкой.

Мы переглянулись между собой. Что делать дальше? Идти на могилу ярла? Ждать возвращения сакравора? Возвращаться на корабль? Врываться в дом без приглашения было неправильно.

Хвала богам, вперед протолкалась женщина. Явно из тех, у кого косточка в носу[2]2
  Сильная решительная женщина. Аналог русскому «в горящую избу войдет, коня на скаку остановит»


[Закрыть]: крупная, плечи что коромысло, зад больший и крепкий, как щит. На ее поясе побрякивала массивная связка ключей. Она осмотрела нас, признала Альрика за хёвдинга, поклонилась ему.

– Заходите, погрейтесь у огня, обсушите плащи! Брита, Санна, принесите колбасы и сыр! Сигрун, пиво!

За минуту она разогнала людей. И вот мы уже сидели возле очага, чувствовали, как нагреваются мокрые рубахи, потягивали пиво и заедали его теплыми лепешками с сыром. В это время девки споро накрывали на стол, то и дело пробегали мимо нас, держа миски со снедью.

– Мда, мужчина без жены – что сарай без крыши, – протянул Облауд, не сводя глаз с хозяюшки.

В прошлый раз в суматохе я ее как-то не заметил. Да и куда мне было? Я больше думал о своем животе. Да еще и девки Сигарра перетягивали все внимание на себя.

– Да у нас тут целая деревня без крыш, – буркнул Вепрь.

Ивар, всю дорогу державшийся наособицу, привстал со скамьи, поймал взгляд Альрика.

– Хёвдинг, – прошептал он.

– Ключница! – махнул рукой Альрик. – Я смотрю, у вас девок полон дом, а вот с мужчинами беда.

Та подбоченилась, нахмурилась:

– Зато каждый десятка стоит.

– И в поле, и в постели? Ну, да я не об этом речь веду. Один мой хирдман решил осесть на земле, да пока места не приглядел. Я думал, может, вам на что сгодится? Но если тут такие мужчины, то куда ему…

Ключница расплылась в теплой улыбке, перекинула длинную косу, осмотрела нас так, будто коней на ярмарке выбирала. Особенно долго ее взгляд задержался на хмурном Вепре да на белоголовом Хвите.

– Тут, конечно, не мне решать.

– Супротив твоего слова разве кто сможет выступить? – ласково улыбнулся ей в ответ Альрик.

Вот же ушлый торгаш!

– Кто нынче в доме за главного?

– Кто-кто… Сигвальдовой крови никого и не осталось. Нужно с Эрном поговорить. Можно позвать младшего брата жены Сигвальда, коли он согласится. Может, четвероюродного племянника. А может и вовсе все земли клятому Хрейну отойдут, если конунг так решит.

– Не отойдут! Клянусь бородой Скирира! – в дом вошел сакравор со старушонкой под рукой. – О чем речь?

– Да вот, хотел оставить одного человека в этих землях. Он решил оставить ратное дело.

– Добро, – кивнул Эрн. – А то может и все останетесь? Сигвальди Добряк тоже в свое время объездил все северные моря, а как-то проснулся и говорит, мол, больше не по душе ему ватажье ремесло. Хочу, говорит, жену любить да сыновей растить.

На последних словах голос его дрогнул. Вспомнил, видать, что не осталось в живых сыновей его ярла.

– Ну если Эрн не против, – хозяюшка скрестила руки на груди. – Только бы твой малец не оказался жевателем угля[3]3
  Жевателями углей называли мальчиков, которые просто сидели дома рядом с очагом, в то время как все остальные вспахивали поле.


[Закрыть].

– Ивар никогда не прятался за спинами товарищей. Ни в бою, ни на веслах, ни за столом.

Альрик кивнул. Ивар встал, неловко поклонился, а ключница заметно расстроилась. Зато приободрились девки, стоявшие поодаль. Пусть Ивар выглядел не таким могучим, как Вепрь, а его внешность уступала скальдовой, но он был крепок, молод и строен. Его тут быстро оженят.

Мы не стали долго тянуть: похлопали Ивара по плечу, высказали ему все обиды, что накопились за время общения с ним, он в ответ обругал каждого из нас. Расставаться нужно с чистым сердцем и без камней за пазухой. Мне досталось лишь несколько слов, из которых самыми обидными были «коротышка» да «безусая морда». Усы-то еще отрастут, какие мои годы, а вот ростом я и впрямь был ниже всех ульверов. Как был в прошлую зиму Тулле по плечо, так и остался.

– Ничего! – сказал я. – Когда стану сторхельтом, навещу тебя. Поглядим, кто выше будет!

Ивар рассмеялся и пошел дальше. На его счастливой роже ясно было видно облегчение и радость. Радость, что он оставляет сноульверов. А потом его утащили девки вглубь дома. Пока мы здесь, лучше делать вид, что мы его знать не знаем. После нашего отъезда жители Сёльвхуса проведут обряды, познакомят местных духов с новым членом семьи, а точнее обманут их, убедят, что Ивар всегда тут жил.

– Как могила ярла Сигарра? – спросил Альрик, когда мы пересели за накрытый стол.

Рубахи уже просохли, в животе приятно булькало пиво, и уже хотелось завернуться в теплые одеяла и уснуть. Казалось, будто мы не спали под крышей не один месяц. Но отказаться от дымящейся каши и тушеного мяса? Какие ж мы ульверы после такого?

– Его достойно похоронили, – благодарно кивнул сакравор. – Надели на него кольчугу и шлем, его мечом закололи раба и вложили в руку. Останки раба также положили в могилу. Я положил туда волосы с головы убийцы. Фомрир примет Сигарра в свою дружину.

– Конечно, примет! За ярла Сигарра! И его место возле Фомрира!

– Дранк! – рявкнули мы.

И это было не самое плохое поминовение усопшего.

Дальше хёвдинг с сакравором принялись обсуждать возможных кандидатов на место ярла. И хотя Альрик, как мне кажется, ничего не знал о родне Сигарра, он каким-то образом умудрялся поддерживать разговор, одобрительно кивал или хмурился при упоминании имен, а потом и вовсе начал настаивать на некоторых кандидатурах.

Тулле неторопливо потягивал пиво и прислушивался к разговору. Я же все чаще закрывал глаза и все медленнее поднимал налившиеся тяжестью веки. Пока не отрубился.

* * *

По ногам потянуло холодом, я проснулся и хотел было нащупать одеяло, как услышал:

– Нет! Ты должен пойти к Рагнвальду Беспечному! Хрейн попрал его решение и должен быть наказан. Не тобой, а конунгом!

Я узнал голос Альрика.

– Да что тот конунг? Где он и где мы? Нет, Беззащитный, отвези меня обратно на земли Хрейна. Я его дождусь. Кору буду глодать, но дождусь.

Ага, а это сакравор.

– И что? Всю зиму просидишь сиднем в холодном доме? А если Хрейн вышлет вперед себя воинов, тогда что? Он развернется, соберет людей и убьет тебя. Обвинит в нападении. И конунг отдаст Сёльвхус ему! Убийце твоего ярла! Вот уж Сигарр порадуется.

Я медленно приоткрыл глаза. Кажется, я уснул прямо за столом и уже давно. Огонь в очаге погас и еле-еле мерцал красным, светильники выгорели, и только в один из них вовремя подлили масло. Сквозь сомкнутые ресницы я рассмотрел белую голову Альрика и темную сакравора. Хирдманы и жители Серебряного дома ушли спать, а эти, видимо, продолжали пить и спорить.

– И еще подумай вот о чем. А что, если трэль на пристани соврал? Если Хрейн ушел не по суше, а по морю? Тогда ты его точно увидишь лишь перед смертью. А если он уже вернулся и увидел разоренный дом? Что тогда? Нет! Тебе нужно к конунгу. На суд.

– Да пойми ты, тварин сын! – взревел сакравор, и я дернулся, засадив занозу в щеку. – Сколько плыть до Хандельсби? Пять-шесть дней? Я уже чувствую тварь в себе! Не боишься, что она вырвется и убьет твоих людей?

– Так быстро никто не меняется. Нужны еще смерти и время. Если ты будешь убивать людей Хрейна, то превратишься в тупоголового великана, прежде чем увидишь его самого. Уверен, что в Хандельсби смогут что-то сделать с тобой. Может, все же сердце твари поможет.

– Я не понимаю, Беззащитный, – помолчав, сказал Эрн. – Какое тебе дело до наших бед? Ты плату получил и от ярла Сигарра и от меня. Плыви своей дорогой.

– Когда я искал найм, то мне не было дела, кто прав. К кому пойти: к ярлу Сигарру или к Хрейну. И боги направили меня куда нужно. – Альрик поднялся из-за стола и начал расхаживать. Туда-сюда, туда-сюда. – Мы сделали свою работу. И получили плату. Но работа не закончена. И я все еще чувствую себя должным.

– Я снимаю долг.

– Прежде я видел Рагнвальда, когда еще не был хёвдингом. Знаю, как он судит. Знаю, что он злится, когда его волю нарушают. Если ты сдашься, если превратишься в тварь, другие ярлы решат, что убивать можно и сейчас. Только убивать будут ядом, а не мечом. Каким станет тогда этот мир? Миром трусливых мужчин? Миром без закона?

Сакравор долго молчал. Так долго, что я успел задремать.

– Эк ты завернул, Беззащитный. Будто если я не поеду в Хандельсби, Бездна поглотит этот мир.

– А разве это не так? Каждый день мы выбираем, как поступить. И каждый выбор либо приближает мир к Бездне, либо отдаляет от нее. Конец мира не так уж и далек.

– Чудной ты, Беззащитный. И люди у тебя чудные. Ты зачем такого мальца взял? От глотка пива сомлел.

Я едва удержался от того, чтобы вскочить и заорать, что вовсе и не от глотка. Там кружки три было. Да еще и на пустой живот выпил. А уснул, потому что в тепле сморило.

– Кай – один из лучших. На днях кровника убил. Слышал, наверное, о Торкеле Мачте?

– Буди своего лучшего. Пусть на лавку ляжет. Да и нам пора. Скоро уже светать начнет, бабы засуетятся.

Альрик толкнул меня в плечо, махнул вглубь дома. Я добрел до первой свободной лавки, завернулся в одеяло и уснул.

* * *

Море – оно как небо. Летом чистое и ясное, ровное и гладкое. Лишь изредка набегут черные тучи, подымутся волны, обрушатся ливни и шторма, и снова тишь да гладь. Осенью – серое, сумрачное. И не спокойное, и не штормливое. Ветра мечутся, воды хлещут, корабль перекатывается с бока на бок, подпрыгивает, скачет по Нарлову полю. И не видно ни конца ни края мутным водам, что сливаются воедино с мутной небесной хлябью.

Порой казалось, что «Волчара» вот-вот доплывет до края земли, где моря соединяются с небом, и поднимется на тучевые волны. И будем мы до скончания веков плавать среди звезд и с тоскою глядеть на покинутые дома.

Какая только чепуха не лезет в голову посреди вод? Все же знают, что за краем земли только бесконечная Бездна, праматерь всех тварей.

Насквозь промокший парус убрали, и снова мы сидели на веслах, а Арне Кормчий вел нас ему одному видимым курсом. Грести гребли, но думали все лишь об одном. О том, что у нас на борту находится изменяющийся. Еще не тварь, но уже и не человек.

Не сразу я вспомнил подслушанный ночью разговор, не сразу понял, что это был не сон. Но лучше б и не вспоминал. Сам сакравор сомневался, что он продержится до столицы в человеческом обличьи. Сейчас он сидел вместе со всеми на веслах. Даже Альрик занял место гребца. Нас стало слишком мало, всего шестнадцать, из которых один – калека, второй – однорунный. Еще один на руле. Маловато для судна с тринадцатью банками. Халле Рыбак и тот взялся за работу, и мы каждый раз, когда его весло выходило из воды, ждали какую-нибудь морскую тварюшку.

Раз. Еще раз. Еще раз.

Хвит несколько раз затевал песнь, чтобы было веселее грести, но быстро умолкал. Наши голоса терялись за плеском волн и шумом ветра. Да и настрой был неподходящим.

Что изменится сначала? Душа или тело? Вырастут ли у него клыки, покроется ли его лицо шерстью? Или в какой-то момент он вскочит, поднимет секиру и разрубит надвое Эгиля Кота, который сидит прямо перед ним? А каково самому Коту? Он не смел оглядываться, потому смотрел вбок – на весло сакравора. Вот оно выскользнуло из воды, значит, поживет Кот. Еще один гребок.

Я бы отдал на время две-три свои руны Видарссону. Чтобы выгнать из головы дурные мысли. Чтобы думать лишь о скользящей рукояти весла, о ноющей боли в плечах и спине, о новых мозолях на ладони. Чтобы возносить беззвучные мольбы богам о нужной ноздре Хьйолкега. Чтобы слышать только хрип легких да слизывать стекающие по лицу капли дождя.

Хороший Видарссон малый. Хоть и старше меня. Хоть и выше на голову. Пыхтит, умирает, но гребет наравне со всеми.

А сакравор, поди, и вовсе не замечает тяжести весла. Точно перышком машет.

Что там Халле? Никак не приманит добычу? Видать, чуют твари своего собрата, вот и не жаждут подниматься из уютной морской пучины.

На второй день плавания я уже готов был сам выбросить Рыбака за борт. Пусть лучше на нас хуорка нападет. Пусть еще какая-нибудь тварь вылезет! Все, что угодно, только бы не это тяжелое молчание и ожидание взрыва. Сейчас я бы даже на Торкеля согласился!

Уверен, что не меня одного терзали такие мысли. Иначе почему ульверы время от времени поглядывали на Рыбака? Тот ежился, нервно оглядывался и уже сам с мольбой смотрел на свое весло. Ничего не подцепилось ли? Неужто дар пропал?

Под вечер Хьйолкег чуть повернул голову, и подул нужный нам ветер. Арне с кормы крикнул убрать весла и поставить парус. Я втянул свое и уложил его вдоль борта. Поднял голову и примерз к месту: одно весло все еще мерно ныряло в воду. Лишь одно. «Волчара» начал понемногу разворачиваться.

– Убрать весла! – гаркнул Арне во всю мощь.

Шлеп. Шлеп. Шлеп.

Промокшая рубаха то обтягивала широкую спину сакравора, то собиралась складками, когда он откидывался назад.

Шлеп. Шлеп. Шлеп.

Он не мог не слышать приказ.

Эгиль Кот медленно отодвинулся в сторону, не сводя взгляда с Эрна. Вепрь потянулся к топорику, я положил руку на нож.

Шлеп. Шлеп. Шлеп.