Текст книги "Боруэлла"

Утреннее превращение

Утром, которое и положило начало этой нелепой истории с Элькой на дереве, Борька тоже проснулся в незнакомом месте. Нет, он оказался не на дереве, и даже не в речке. Не было Борьки ни на борту космического корабля, ни в жаркой Африке.

Просто он никогда раньше не спал на раскладушке. Так рано, на рассвете, он просыпался тоже нечасто.

Когда в комнату на цыпочках вошла мама, Боря притворился спящим. Мама по привычке поставила будильник на тумбочку возле кровати, но, спохватившись, переместила его к раскладушке. Теперь будильник тикал прямо около Бориного уха. Тихонько скрипнула дверь детской комнаты, а чуть позже бахнула входная дверь.

Борька высунул из-под одеяла руку и резким жестом хлопнул по будильнику. Что толку звенеть? Бодрствующего всё равно никакими звонками не разбудишь.

Рядом мирно посапывал Элька. Мирно, но громко. Чтобы вовсю пользоваться полученной привилегией, он, крепко обхватив подушку, лёг наискосок кровати. Хихикнув, Боря подошёл и потянул за край подушки. Элька сжал руки ещё крепче, но не проснулся. Его лицо показалось Боре каким-то… слишком спокойным и поэтому незнакомым. Боря думал, что за эти два дня он к Эльке уже ко всякому привык. Но разве можно было подумать, что эта буря может быть настолько маленькой и беззащитной?

Кто он, Элька? Как ни странно, Боря ещё ни разу над этим не задумывался. Времени не было, что ли? Элька и Элька. Забавный, смешной, непоседливый, вредный и умный братишка. То есть сестрёнка. Когда как… Мало ли у кого какие способности!

Борька вспомнил тот момент, когда он впервые увидел Эльку. Или не Эльку? Вспомнил превращение…

А вот не было этого! Потому что дети туманами не бывают. И всё тут. Главное, убедить в этом Эльку… или разучиться превращать. Ведь Боря понимал – как только превратит Эльку в туман, он улетит. Навсегда. А прощаться с братом (сестрёнкой) очень-очень не хотелось. Да, он вредный, но ведь свой!

Решено – Элька остаётся! Теперь нужно как можно дольше делать вид, что превращения не получаются, а за это время обязательно удастся что-нибудь придумать. Да и Петька поможет, он практичный.

– Значит, начнём с чистого листа! – вслух сказал Боря.

И Элька исчез. Это чуть позже Боря нашёл листок из тетради в косую линеечку и понял, что произошло. Но сначала Борю обожгло страхом. Неужели это всё?

Всё?!

– В Эльку! Превратись в Эльку! – отчаянно кричал Боря на листочек. Но тот даже количество линеечек не менял.

– В туман! В Боруэллу! Ну превращайся же! Немедленно! Хоть в кого-то! Элька!.. Слышишь?

Если бы Боря не был так взволнован, он наверняка вспомнил бы, что до сих пор превращать у него получалось только раз в день. Но он вспомнил об этом лишь по дороге в школу.

Эльку он нёс в рюкзаке – зажатым между страниц большой книги. Чтобы не помялся…

Я всё слышал

Вадик сидел на ступеньках перед главным входом в школу и от нетерпения ковырял засохшую царапину на щеке. До первого урока была ещё уйма времени, и школьники не очень спешили в пустые кабинеты. И месторасположение Вадика никому не доставляло неудобства. Только один раз какой-то из педагогов остановился и сделал замечание:

– Вымажешься.

– Я на рюкзаке сижу, – сказал Вадик и ткнул пальцем в упомянутый объект.

– А потом к спине. А маме твоей – стирать.

– А я на той стороне, которая к спине, сижу. А вымазывается та, которая к обществу.

Вадик улыбнулся, и учитель, качая головой, прошагал к входной двери. Уже открыв дверь, он повернулся и, улыбаясь, погрозил:

– Ты мне смотри!

И Вадик стал смотреть – направо, налево и вперёд. Но всё чаще – направо и налево, именно оттуда, из-за углов школы, появлялись ученики, пренебрегая центральными воротами. Каждого нового школьника Вадик встречал с замиранием сердца.

Почему-то он был уверен, что Элька придёт рано. Он собирался пригласить его в гости и даже предупредил маму, что, может быть, ей придётся кормить сегодня на одного оболтуса больше. Или на двух, если Борю придётся пригласить тоже. Этого уже он маме не сказал, только подумал. Интересно, этот Боря – он Эльке кто? На брата вроде не похож. Разве что на какого-то там многоюродного, и то вряд ли. Вчера они вон как играли! Так, что хотелось побежать следом. И, если бы не упавшая кепка, Вадик ни за что не решился бы подойти… Только наблюдал бы за ними – тихонько, незаметно.

Вдруг из-за угла вышел Боря. Вадик радостно сорвался с места, схватив рюкзак, но тут же остановился и посмотрел на Борю. Удивлённо, недоверчиво.

Боря шёл один.

Нельзя сказать, что он был мрачнее тучи – грозы часто бывают стремительно-радостными. Выражение «на нём лица не было» тоже не подходит, потому что лицо на Боре как раз было, но очень уж кислое. Он был настолько погружён в свои мысли, что прошёл мимо Вадика, даже не заметив. Вадик догнал его, дёрнул за рукав и вопросительно посмотрел.

– Мне… я на урок… я опаздываю. Идти надо. Потом… мы потом поговорим, – сбивчиво сказал Боря, не поднимая глаз.

И пошёл прочь.

– Боря! – звенящим голосом крикнул ему вслед Вадик. – Он уехал, да?

Боря обернулся и грустными глазами посмотрел на Вадика:

– Он заболел.

На первой перемене Петька с Борей совершали экскурсионный поход вокруг школы, чтобы быть подальше от любопытных глаз и ушей. У Борьки уже голова гудела от этих бесконечных вопросов одноклассников, задаваемых с ехидцей: «Веткин, где ж это твой воспитанник? Довоспитывался?»

– Допревращался! – ныл Петька. – В моей жизни, можно сказать, первая тайна общемирового значения появилась, а он эту тайну в макулатуру превратил!

– Прекрати, – сухо отрезал Боря. – Мне и так тошно.

– А может он сам из листочка перепревра-тится? – предположил Петька. – И рюкзак на мелкие куски…

– Не, Элька сам не превращается. Не умеет…

– Жаль, – серьёзно сказал Петька.

Дальше они долго шли молча, Борька пинал камешки. Они все катились не прямо, а ныряли в траву – хоть и истоптанную школьниками, но всё равно высокую.

– Ну Элька! Хотя бы в девчонку превратился! – с досадой сказал Борька. – Ему даже идёт.

Вдруг кто-то легонько дёрнул его за рукав. Борька повернулся, следом за ним повернулся и Петька. От неожиданности никто не двигался, будто нажали на кнопку «Пауза»…

Перед мальчишками стоял Вадик и требовательно смотрел на них.

– Я всё слышал, – наконец решительно сказал он.

Мальчишки молчали.

– Значит, ты всё знаешь, – наконец сказал Борька.

– Это кто? – спросил Петька.

– Элькин друг.

– Я Вадик, – объяснил Вадик. – Борь… Так ты его… насовсем в листочек?

– Нет, Вадик, – успокоил его Боря. – Завтра, наверное, обратно превращу. Но мне всё равно неспокойно…

– Чтобы было меньше неспокойно, за ним следить надо, – сказал Вадик. – Присматривать. Он где сейчас?

– Да в классе он, в рюкзаке лежит. В целости и сохранности!

– Боря… – шёпотом сказал Вадик. – Ты его оставил… одного?

Мальчишки переглянулись и, не сговариваясь, понеслись к школе.

При появлении троицы одноклассники наперебой затараторили:

– Явились – не запылились!

– Вы бы ещё подольше ходили!

– Айда к нам!

– Тута такие соревнования по самолёто-запусканию – закачаешься!

– Веткин, слышь, я лидирую! Я у тебя там листочек спёр, ничего?

И, пока Боря успел что-то сказать, одноклассник с криком «Третий – пошёл!» запустил самолётик, то есть Эльку, в открытое окно…

Самолётик летел хорошо. В другой ситуации любой начинающий конструктор порадовался бы. Но сейчас радоваться было совсем нечему.

Подхваченный играющим ветром, самолётик сначала поднялся высоко вверх, а потом стал стремительно удаляться, будто говорил: «Ребята, простите, я бы остался, но как теперь? Теперь нельзя». И ни разу не обернулся.

– Всё, я его не вижу, – грустно сказал Боря и растерянно посмотрел на Петьку с Вадиком. – Пойдёмте искать, что ли?

– Я видел, – сказал Вадик. – Он на дереве застрял. Пойдёмте.

Класс так и не понял, что случилось. Недоуменными взглядами они провожали уходящих ребят…

Возвращение

О том, что произошло со мной, Борька стал рассказывать по дороге к Вадику (на походе в гости настояла я, это чтобы Вадик не волновался).

Борька – какой-то слишком радостный и громкий. Ну да, они меня вызволили. И каждый бы вызволил на их месте! Ладно, день я потеряла. А Борька смеётся, машет руками и говорит, говорит, говорит…

– Так вот, а Вадик и говорит – давайте я полезу! Мы ему – ты что, сорвёшься, высоко!

А он – полезу, и всё тут. А там, понимаешь, веток никаких, чтобы зацепиться, ну. Потом говорит так – не мне, не Петьке, а себе вроде говорит: «Волноваться будет…» Начали интересоваться, что да как, оказалось, что он о маме. Во даёт, да? Ты знаешь, каких трудов нам стоило его уговорить пойти домой! Не пойду, говорит, и всё тут. Я ему – хочешь, тридцать рублей дам на мороженое? А он: «Ты что, дурак?» И обидно так говорит, что я аж задумался, может и правда дурак я… Думаю, ну его на фиг, пусть остаётся. Мы и бросили уговаривать. А через час он сам так смущается и говорит: «А можно я домой сбегаю, ненадолго?» Ну и Петька его за руку – и оттарабанил домой. Скажи, Петька?

Петька кивнул в темноте. Он вообще тихий какой-то сегодня, не по годам. Может, на него пожарная команда так подействовала? А Борька продолжал:

– Бегал он с полчаса, а я всё сидел и превращал, чуть мозги не сломал, честное слово! И всё боялся – а вдруг ты насовсем сломаешься? То есть не сломаешься, а как это… ну чего ты дерёшься, я тебя трогал? Не сломаешься, а повредишься, вот. Потом Петька вернулся, а я всё превращал, превращал… Ещё немного, и я бы сам в кого-то превратился! А потом Петька говорит: «Давай я попробую»… Так что ты ему жизнью обязана!

– Вот ещё, – фыркнула я. – Нет, чтобы во что-то дельное превратить, а он меня – опять в девчонку!

Тут Петька очнулся:

– А классно получилось, когда ты заревела-то… «Дяденьки пожа-а-арные, мама на больничном третий год, я единственный ребёнок в семье, к тому же на моей детской шее два маленьких брата… Если мама всё узнает, она этого не перенесёт, не сообщайте ей, пожалуйста!»

Я решила не комментировать Петькин восторг, потому что гордиться собой нужно молча. Только сказала скромно:

– А как же! Мне помогло профессиональное владение тонкой наукой – просьбологией! – и добавила не по уставу: – Есть хочу…

– Листочков пожуй, – предложил Боря.

Поскольку корчить рожи в темноте абсолютно невыгодно, я снова пнула Борю ногой.

И вот мы в гостях! При виде меня Вадик поступил довольно неожиданно: он обнял меня, потом Борьку и пожал Петьке руку.

С нами поздоровалась мама Вадика (она назвалась тётей Ирой). Поступок Вадика оказался ненаследственным, и тётя Ира не стала меня обнимать. Тоже совсем зря.

– Моя охрана, – представила я Борю и Петьку, кивнув в их сторону.

– Девочка шутит, – сказал Боря, переступая с ноги на ногу и противно улыбаясь. – Мы того… шефство у нас, вот. Подтягивать будем Вадика. По этой… по внеклассному чтению.

– Да пойдёмте уже! – звонко засмеялся Вадик и потащил меня за руку в комнату.

Комната оказалась светлой-светлой, как сам Вадик. А на стене висела фотография в рамочке. На ней Вадик в какой-то странноофициальной одежде стоял рядом с девчонкой (тоже странно-нарядной). На вытянутой вверх руке Вадик держал какую-то статуэтку.

– Это чего? – спросила я и показала на фотографию.

– Это на бальных танцах мы награду получили, – объяснил Вадик и махнул рукой. – Да я тогда совсем маленький ещё был.

– И ты до сих пор танцами занимаешься? – спросил Борька, вгрызаясь в яблоко, которое вручила ему тётя Ира.

– Ага, – сказал Вадик, будто о чём-то обыденном. – Говорят, что по мне это сразу видно.

Я аж присела. Надо же, танцует! А я умею только головы морочить. Хотя да, я же поэт! Тогда ладно. Жизнь гения ещё не до конца загублена!

– А я стихи пишу, – сказала я неожиданно для самого себя.

У Петьки отвисла челюсть, а Борька так громко сказал: «Во хвастается!», что проснулся хомячок.

– Ой, Вилка проснулся! – обрадованно сказал Вадик, схватил бедного хомяка и поднял высоко над собой.

– На столовый прибор имя похоже, – сказал Петька о хомячке. – Да ещё и девчачье.

– Ну да! – сказал Вадик. – Он обжора ещё то-о-от! Да, Вилка?

Вилка промолчал и беспокойно задёргал лапками.

– На, Элька, хочешь подержать? – спросил меня Вадик.

Не то чтобы я очень хотела подержать хомячка, просто мне показалась забавной идея перевернуть животное лапками кверху и почесать брюшко. К сожалению, мне попался какой-то неваляшка, да к тому же и нытик. Нашёл кому рассказывать о трудностях нечеловеческой жизни!

Эти домашние грызуны, кстати, много лишнего говорят. Вилка стал в подробностях ужасно шепелявым голосом рассказывать о том, как плохо он себя чувствует, когда съедает слишком много всего (а то я не знаю!), и как он боится высоты. Не картавил воспитанник Вадика, видимо, только потому, что вообще не выговаривал букву «р». А я вдруг вспомнила, что ужасно боюсь хомячков!

Нет, правда! Надо же, забыть о таком важном моменте! Вилке я об этом не сообщила, только сказал Вадику:

– Держи своего паука, – и передала зверя, брезгливо держа его за шкирку.

Вадик улыбнулся и положил хомячка обратно в клетку, сказав: «Вилка, ты пока здесь посиди, ладно?» Вилка, естественно, не согласился, но добрый Вадик не обратил на это ни малейшего внимания. Он смотрел на меня. А потом шепнул:

– Элька… Ты же… необычная. Расскажи, что ты умеешь, пожалуйста!

И тут я сама вырыла себе могилу. Эх, если бы не Вадик! Спроси меня Борька, или Петька, или даже Борькин папа, что я умею делать необычного, я бы сказала, что умею готовить оладьи с капустой или ещё что-то почти правдоподобное. А Вадик на меня как-то странно действует – я такой правильной становлюсь… И что это меня так понесло? Мы с Вадиком разговорились не на шутку. А вот о Петьке с Борькой мы вообще забыли. А они, вместо того чтобы разговаривать о проблемах воспитания хомячков, нас слушали!

Правда, чуть позже они всё-таки заговорили. Я отчётливо услышала, как практичный Петька сказал Боре: «Так давай её использовать!» Увидев, что я смотрю в их сторону, Борька мило улыбнулся и помахал мне рукой.

Всю дорогу домой мы с Борькой молчали. Только поднимаясь по лестнице, я выразила своё негодование.

– В монастырь уйду! – заявила я, громко топая ногами.

Так мне и надо?

Стоит ли говорить о том, что утром никакого превращения не последовало? Борька сказал, что пробовал, но снова не получилось. Я предложила ему тренироваться на хомячках, и он пообещал в следующий раз попробовать превратить меня в нечто хомякоподобное.

И тогда я почувствовала, что действительно нахожусь в заточении. Подумать только – я в плену у Борьки и его бывшего врага! Мною завладела такая тоска, что я даже ногти грызть перестала. Надо же, докатиться до такого! Так мне и надо?

– Ну что ты, Элька! – сказал Борька и легонько толкнул меня плечом. – Ведь пока не получается превратить тебя, надо же это время рационально использовать?

Я молча подошла к шкафу, потянула за дверцу и достала оттуда мою зелёную кепку.

– Вот, – протянула я её Борьке. – Когда вы меня окончательно угробите, отдай это, пожалуйста, Вадику. Прощальную записку в стихах я напишу чуть позже. Спасибо за внимание.

– Элька! – обиженно сказал Боря. – Я же вчера нечаянно!

– За нечаянно чаем не поят, – поучительно сказала я и сложила руки на груди. Но тут в дверь настойчиво позвонили, и Борька не обратил ни малейшего внимания на мой знак протеста.

Петька, который оказался в квартире всего лишь во второй раз, чувствовал себя как дома. Или ещё хуже?

– Есть хочу! – закричал он с порога, даже не успев снять кроссовки.

– Я тоже! – закричала я ещё громче, подняв руки вверх. После чего спохватилась, вернула на лицо кислую мину и снова скрестила руки.

Подумать только – уже двенадцать часов, а ребёнок, то есть я, не кормлен! Это наблюдение помогло мне прийти ещё к одному выводу.

– Кстати, а чего это мы не в школе? – подозрительно спросила я.

– Потому что нас там нет! – выкрикнул Боря из-за дверцы холодильника. – Правда, Петька?

– Ага, – подтвердил Петька, продвигаясь на кухню. – Нас там нет, потому что мы здесь. А что у нас здесь?

И тоже заглянул в холодильник. Я заинтересовалась и тоже подошла к этому нехитрому устройству. Ничего интересного там не оказалось, потому что там всё было холодным.

– Это будешь? – спросил Борька Петьку, доставая из холодильника кабачковую икру.

Петька пожал плечами.

– А это? – снова спросил Борька.

Через полчаса, вывалив все продукты на стол, мы остановились на бутербродах с сыром. Жевали молча. Вдруг Петька поднял вверх вытянутую ладонь и согнул её крючком. Борька тут же поставил вытянутую ладонь параллельно столу. Я насторожилась и смотрела то на Петьку, то на Борьку. Игра это такая, что ли? В ответ на Борькин жест Петька растопырил пальцы, после чего собрал их вместе и снова согнул крючком. Борька же показал ладони, окрещённые буквой «икс». Петька поднял указательный палец вверх, Борька приподнял брови (а сама я их уже давно приподняла). Петька кивнул (я на всякий случай отчаянно замотала головой, но на меня не смотрели). Борька опять приподнял брови. После чего тоже согнул ладонь крючком. Петька растопырил пальцы и завертел ладонью возле виска. Борька постучал пальцами по макушке. Петька замотал головой. Борька поднял вверх большой палец. Тут я не выдержала и показала им кулак! Поднесла каждому под нос! Персонально! Они посмеялись и больше не жестикулировали. Только Петька как-то странно на меня смотрел…

Я, наверное, никогда бы не разгадала их разговора. Если бы не приснившийся через неделю сон. Снился мне такой же разговор, как будто прокручивали киноплёнку (я даже себя видела!), но ещё и шли субтитры. Вот такие:

Петька: Ну как уговоры?

Борька: Да никак!

Петька: Эльку превращал?

Борька: Не-а…

Петька: Я тут кое-что придумал.

Борька: (Приподнял брови=удивление, недоверие, лёгкое одобрение).

Петька: (Кивок=утверждение, подтверждение, тяжёлое одобрение).

Борька: (Приподнял брови=повторное удивление, повторное недоверие, повторное лёгкое одобрение).

Борька: И чего ты придумал?

Петька: Ну, я его перепревращу немного.

В этой… в мозговой области.

Борька: А это не опасно?

Петька: (Замотал головой=отрицание, порицание, запрет).

Борька: Здорово! Давай!

Мой кулак: (не переводится).

Но всё это я поняла, как я уже говорила, к сожалению, позже. А сейчас…

– Ну что, Элька, – радостно сказал Петька, подмигнув. – Прогуляемся по городу, совершим кучу полезных дел?

– Ага! – с энтузиазмом сказала я и побежала одеваться.

Поиски вдохновения

Братья (один почти троюродный, второй почти родной) перед прогулкой завязали мне множество косичек, и на конце каждой было по маленькому бантику. Я, правда, пыталась заставить расчёску забастовать, но эти расчёски такие воображалы, что… А сама сопротивляться Борьке с Петькой я не могла. Не знаю почему. Полюбила я их, что ли, как родных?

Борька с Петькой всё время задавали какие-то глупые вопросы:

– А волосы на человеке тоже говорят? – спрашивал Борька, заплетая косички.

– Нет, только состриженные…

– А мои кроссовки что говорят? – спросил Петька, обуваясь.

– Петька, лучше этого не слышать! Твоя мягкая детская психика может быть серьёзно травмирована!

– А всё-таки?

– Они только одно слово постоянно повторяют, – застенчиво сказала я.

– Какое? – хором спросили Петька с Борькой.

– «Двигай-двигай-двигай» – это говорят отечественные. А твои, Петенька, слово «move» повторяют.

Я подумала, стоит ли к этому списку добавить словарный запас резиновых сапог, но решила, что лучше не надо…

Таким образом, выяснив, что говорят ключ, замок, лифт (который наконец-то заработал!) и ещё много других вещей, мы выбрались на свежий воздух. Хорошо хоть они меня не спросили, как изъясняется воздух!

– Вот, Элька, смотри туда внимательно, – сказал Борька. – Видишь, мальчик скачет? Это Сивка. Он всегда скачет. Ну-ка, крикни голосом его мамы что-то подозрительно-обвинительное!

– Я не знаю голоса его мамы, – развела я руками. – Могу твоим голосом крикнуть, если хочешь.

– Не, моим не надо… – Борька сразу поскучнел.

– Ну, блин, – нелитературно сказал Петька. – У нас в руках такое… такая Элька, а мы не можем придумать чего-то сногсшибательного! Чтобы страх в глазах и волосы дыбом!

– Элька, а ты сама подобным образом развлекалась? – поинтересовался Борька. – Не могла же ты не применять свои таланты!

– Применяла, было дело, – немного уклончиво сказала я. – Шипела, как сбегающее молоко, например. Всем нравилось, вызывали на «бис».

– И всё? – удивился Борька.

Я попробовала почесать затылок, но сильно мешали косички. Пришлось дёрнуть себя за косичку, да к тому же сделать вид, что мне это понравилось.

Честно говоря, поразвлечься я и сама была не против, но учитывала также, что из каждой ситуации нужно пытаться извлечь выгоду! Кстати, раньше за собой я таких размышлений не замечала. Вернее, если они и были, то их не к чему было применить…

– Для выдумок необходимо вдохновение, – начала терпеливо разъяснять я. – Для вдохновения необходимо особое состояние. Для особого состояния необходима причина. Для причины…

– Мороженое будешь? – спросил практичный Петька, перебив меня в самом начале лекции.

Мне оставалось только кивнуть.

Уже через минуту я держала в руках сливочный рожок. Прежде чем наброситься на него с уничтожительной целью, я прислушалась. Мороженое ничего не говорило. Вернее, это мне сначала так показалось. Потом я услышала мелодию – тихую-тихую и очень приятную. Я до сих пор ещё не встречала более музыкальных продуктов! Даже есть жалко было. Но себя-то ещё жальче! Я же ни разу не пробовала мороженого!

Через три минуты по моей просьбе (а орала я громко) Борька с Петькой купили мне ведёрко с той же холодной смесью. Правда, они говорили, что целое ведёрко мне одной не съесть, но я лишь отобрала у них две лишние ложки, села на бордюр и принялся за вторую серию музыкального произведения под названием «Мороженое и я».

Второе такое же ведёрко получить было сложнее. Жадные они всё-таки, эти мои братья! Не могут выполнить такой простой просьбы!

– Тебе не кажется, что ты чего-то не доработал? – шёпотом спросил Борька у Петьки.

Петька пожал плечами. Я в это время устраивала голодную забастовку и лежала перед прилавком.

Но есть в мире этом замечательные люди! Со словами «На, только уйди отсюда!» продавщица дала мне ещё одно славное, холодное ведёрко с мороженым!

Так я нашла самого доброго человека в мире! Второго после меня, конечно же. Гордо прошествовав мимо Борьки с Петькой и показав им язык, я снова уселась на бордюр и ела мороженое уже не спеша, съедая всего по одной ложке в десять секунд. Боря с Петькой встали за спиной и вовсю обсуждали моё якобы ужасное поведение. На своё бы посмотрели, жадины!

Когда мороженое всё-таки закончилось, я всё никак не могла в это поверить, и поэтому сосредоточенно грызла пластмассовую ложку и с грустью смотрела на пустое ведёрко.

– Ну? – немного насмешливо спросил Борька. – Пришло твоё вдохновение, обжора ты мелкая?

– Да. Я готова, – сказала я и икнула.