Текст книги "Принцип айкидо"

Какие бы кризисы и катаклизмы ни случались в жизни умеющих разговаривать людей, они тоже, вполне вероятно, приходят к выводу: надо что-то менять, надо… разводиться. Но потом садятся и анализируют ситуацию: кому от этого будет лучше. Оказывается – никому. Оказывается, надо просто выработать определённые правила поведения, при которых люди друг друга не изводят, и никто никому не говорит: «Ты мне всю жизнь испортила!» или «Я на тебя свои лучшие годы потратила».

Но теперь так не принято «заморачиваться». Чуть что не так и – привет: «У меня уже другая семья, а ты как думала! Я ж мужчина нарасхват, ни какой-нибудь там тебе второсортный. Это ты, разведёнка, теперь мало кому нужна!». Не было бы разводов, не было бы и жарких споров, с кем жить ребёнку. Ребёнок должен жить с родителями, для этого родители должны жить вместе. А они не могут вместе! Вместе они могут только сделать этого ребёнка и бежать к другим, доказывать, «с какой сволочью» пришлось спознаться. А жить вместе такие горе-родители решительно не хотят. Все зациклены на телесных и материальных утехах: «Где лучше утешили – там и поживу маленько. Пока ещё лучшее утешение не встречу». Во всех журналах, в каждой газетёнке лидеры мнения, на которых рядовой обыватель худо-бедно равняется, смакуют свои разводы и измены. Кто, как, сколько раз и кому изменил, кто у кого мужа или жену свёл со двора, чисто бычка или корову, а под конец ещё так псевдоинтеллигентно: «Мы развелись, но сумели сохранить добрые отношения». Чего разводились-то, коли отношения добрые? А они не знают. Повело куда-то, а дальше оно само как-то потянулось. Такое впечатление, что развелись единственно для того, чтобы эту фальшивую интеллигентность всем продемонстрировать.

Люди перестали сожалеть о разводе. Люди даже хвалятся своим неумением жить с другим человеком! Они могут писать романы о своих похождениях, могут в философской манере выдавать глубокомысленное: «Не то чтобы это трагедия, нет. Это – жизнь. Зато я стал лучше понимать людей». Ну да, десять раз замужем надо было побывать, двадцать жён сменить для такого нужного дела: понимать этих непонятных людей. Типа сам не человек. Видимо, так оно и есть, раз дела нет, что дети без отцов растут, братья – без сестёр. Зато, пардон, оральный секс научились делать по высшему классу, слава богу, хоть что-то осилили.

Не успели СМИ показать роскошную свадьбу некой модели, на которую молодожёны угрохали аж миллион долларов, как они же сообщают о разводе, обогатившем личных адвокатов на сумму в два раза большую. Люди словно не могут остановиться в своём надругательстве над браком и семьёй. Так глупые дети в разрушенный храм случайно заглянули, и от нечего делать там гадят, потому что не понимают, что это – храм. Никто им не объяснил доходчиво, что НЕЛЬЗЯ так в храме себя вести, зато внушили, что ВСЁ МОЖНО. Вот они и беснуются, не ведая, что нельзя кусками пусть и разбитого иконостаса швыряться и ржать дурным голосом.

Только и слышишь о громких разводах, потом о таких же громких и глупых свадьбах с обязательным венчанием, об обмене жёнами, мужьями, сожителями, партнёрами, после чего опять разводы, беременности, аборты, скандалы, суициды. Всё громко и шумно – в личной жизни теперь отсутствует всё личное. Всё напоказ, как в кресле гинеколога, причём не только у женщин, но и у мужчин. Кто с кем и сколько раз женился, разводился, тусовался, изменял. Всё выставляется, как ордена, добытые в доблестном сражении непонятно с кем и неизвестно за что.

А Дениска вдруг почувствовал, что ему как бы никто не благодарен, что он теперь – чей-то отчим. И медалей с орденами ждать не приходится, так как от Тоньки понеслись одни упрёки. Началось с того, что он якобы неправильно воспитывает её ребёнка! «Господи, да какое там воспитание он видел раньше, дура! Когда ты с Васькой гуляла. Или с Толькой». Он и не собирался никого воспитывать – он не для этого сюда пришёл, чтобы чьих-то детей воспитывать! Сказал только чисто машинально:

– Не чавкай, ешь аккуратней, а то под столом уже горы крошек.

Что тут началось! Тонька так взвилась:

– А он твоё ест, что ли? Он тебя объел, да?! Да у него кусок поперёк горла встанет, от твоего-то! Родной отец не пожалел бы лишнего куска-то…

Вот дура серая! Твоё-моё – теперь так и пойдёт преграды возводить между ним и ребёнком. Был бы он ему родным, так Дениска не обратил бы внимания, но он-то тут на положении отчима, поэтому скрытый смысл сразу угадал: «Он тебе не родной, родному так не сказал бы!». Ага, родному так скажи – самого без обеда оставят.

Может, и нужно поспорить, как ест ребёнок, но не в его же присутствии. Материнская любовь часто слепа, мать может не замечать недостатков в своих «кровиночках», а отчим-то как раз смотрит на чужих детей более объективно, без нервов: «И это – мои дети! В кого они такие у идеального родителя?». Его замечания оказывают лучшее корректирующее влияние, чем этой истерички. А её уже понесло:

– Я его родила, растила, лелеяла, ночей не спала, и вдруг явился этот, который моему ненаглядному ребёнку делает замечания, что-то указывает!

Нет, чтобы трезво подумать: правильны ли замечания в принципе? И при этом не забывать, что женские и мужские приёмы воспитания неодинаковы. Мужчина более строг и требователен, но это и хорошо. Хуже нет, когда мужик потакает любым капризам, а потом недоумевает, как это ребёночек в милицию загремел на краже в магазине: ведь он ему никогда ни в чём не отказывал! А надо отказывать. Надо учить, что мир не только для исполнения твоих желаний придуман. И для гармоничного развития детям в равной степени нужны и ласка, и требовательность. А в одиночку женщина не в состоянии в полной мере сочетать оба эти начала. Ей бы радоваться, что приход в семью отчима восполняет такой пробел, а она визжит.

При детях родителям вообще нельзя спорить. Родители в глазах детей должны представлять собой единое целое. А если они будут подавать детям неоднозначные сигналы, то получат неоднозначные и результаты. Глупо потом доказывать, что сигареты – это плохо, так как противник по браку мгновенно выкрикнет нечто противоположное. Единство требований к ребёнку – важнейшее условие правильного воспитания. Стоит ему только почувствовать, что отец и мать постоянно противоречат друг другу, лишь бы насолить, как ребёнок этим непременно воспользуется. Если у матери и отца нет единой позиции в отношении важнейших воспитательных моментов, если на запрет матери идти на вечеринку в «таком легкомысленном наряде» отец или свекровь из вредности сразу машинально отвечают «да», то такая «доброта» и попустительство в воспитании постепенно перекупит любовь детей, а любое замечание родителя «злого» и требовательного будет восприниматься негативно и вызывать сопротивление.

И что бы Коркин теперь ни сказал, а Тонькин ребёнок сразу вопросительно смотрит на мать, которая тут же опровергает: ничего страшного не случится, если он не почистит зубы, будет смотреть телевизор до полуночи, играть на компьютере вместо уроков и ещё тысяча других нарушений элементарного детского режима! Короче, полемика.

Денис был расстроен. Мало того, что не дали почувствовать себя олигархом, так ещё и роль благородного отчима медленно, но верно накрывалась медным тазом. Но что за дуры те бабы, которые вот так заводят отчимов своим детям, требуют, чтобы те заменили им отца, в то же время не дают возможности этим отцом быть! Несколько подобных эпизодов – и он уже был готов уйти. А она ещё посмела сравнивать Коркина со своими бывшими, и не в его пользу!

– Вот Толик никогда моего ребёнка не ругал, всё позволял.

– Ага, трахаться ему ещё не позволял?

– Толик лучше тебя был, а Вовик…

– Это Толик-то лучше меня?! Который тебя обрюхатил и к твоей младшей сестре переметнулся…

– А это не твоё дело! Зато я его любила…

– Ты – и любила? Ты только ноги раздвигать мастерица, шлюха бестолковая. Тебя даже с фермы попёрли, пока ты там всех телят не перепортила.

– Чего ты тогда ко мне прилип? Ишь, ты, благородный отчим до шлюхи снизошёл, ха-ха!

Так и зажили. Вскоре Коркин почувствовал себя не членом новой семьи, а квартирантом, которого большей частью только терпят. Да-а, быть отчимом сложнее, чем отцом – не зря многие дурни так на эту роль ломятся, экстриму ищут, чтобы хоть как-то серую жизнь разнообразить.

* * *

Однажды вечером после работы он не захотел идти домой. Решил заночевать в комнате отдыха при цехе, где рабочие хранили посуду для обеда, спецовки и инструмент. Его заметил начальник. Тот самый, с которым предыдущая жена развелась только из-за того, что он потребовал пыль с серванта вытереть. У него уже была новая семья, но странное дело – он тоже не хотел идти домой, а куковал на работе. Увидел Коркина – обрадовался, позвал к себе в кабинет, накапал коньячку и вдруг спросил:

– Скажи мне, брат Коркин, за каким ты развёлся? Вроде нормальная жена у тебя была, так чего ещё надо, чтобы спокойно встретить старость? Ведь дом без бабы – всё равно, что без фундамента.

– К-как?! – чуть не поперхнулся Дениска. – Вы же сами удивлялись, чего я такой неразведённый хожу, да рассказывали, как это здорово и интересно…

– Что интересно? Разводиться?!

– Ну да.

– Неужели я такую глупость мог говорить… Развод – он развод и есть: развели по полной. Поменьше надо других слушать. Мало ли, чего я там наплету. Спьяну… А ты слышал анекдот, где Вовочка предлагает Машеньке: «Машка, давай мы с тобой в современную семью поиграем? – Как это? – Сначала потрахаемся, а потом характерами не сойдемся». Вот так нынче семьи и создаются. Ребёнка заделают, потом начинают выяснять: подходим ли мы друг другу? Раньше некогда было «такой пустяк» выяснить, а как ребёнок народился – самое время. Батюшки-светы, да мы же по гороскопу не совпадаем, оказывается! Только спать вместе умеем и жёнкину стряпню жрать, а жить вместе – это извини-подвинься. Удивительно, как просто становятся чужими и безразличными друг к другу два человека, которые вместе когда-то… сломали диван! То жить друг без друга не могли, и вдруг брак трещит по швам. Почему сейчас разучились создавать такие крепкие семьи, какие были раньше, когда не было ни психологов этих, ни консультаций, ни книг и передач о гармонии в личной жизни? Может, поменьше надо слушать «советы шпециалистов» и побольше собственной головой думать? Голова ведь думать должна, мозгами работать, а не только в каких-то мудрёных позах Камасутры использоваться. А инстинкты все в задницу – там им самое место. Они оттуда, собственно, и появляются.

– Чего это с Вами? – недоумевал Коркин.

Он не узнавал в этом мрачном философе того бабника и болтуна, каким всегда был его руководитель. Или он таким только казался?

– Я внука своего на днях видел, – сказал вдруг начальник. – От самой первой жены. Уже школу закончил. По улице шёл и меня даже не узнал. Отчим у него сейчас неплохой мужик, вроде бы. Его отец, мой первый сын, умер прошлой весной – мы почти не общались. Три жены у него было, весь в папу. Было бы больше, но не успел, помер вот, да и куда ему до меня. Хотя жаловался, что все беды его оттого, что характер у него бабский, якобы от матери. Так и цапался с ней постоянно, словно с неё мир начался. Глупо как-то, когда дети обвиняют родителей, что те им не тот характер дали или внешность – они их тоже от кого-то получили. Характер-то у него был стопроцентно мой, я даже хотел, чтобы он в мать пошёл: она волевая, решительная, скажет, как отрежет. Мою сущность сразу раскусила и быстро меня выставила. Я с ней постоянно бодался, самоутверждался, как сейчас говорят. Мне почему-то казалось, что настоящий мужик именно таким и должен быть: доказывать бабам, какие они дуры, как они во всём не правы. Только после смерти сына до меня дошло, что нормальный мужик как раз должен уметь ладить с женщинами, а иначе это фигня какая-то, а не мужчина. Не пойму, откуда в нас это? У меня и батька такой был: всё поперёк жены, матери, тёщи, как на автомате. Они хорошую погоду похвалят, он тут же доказывает, какие они дуры, ни черта не смыслят в метеорологии. Потом ещё и орёт: «Чтобы я ни сказал, а они спорят!». Сын с жёнами не жил, а воевал, с третьей пил по-чёрному. Сначала она померла, потом он. Две первые жены хорошие были, жалели его, вытаскивали из разных переделок, просили не влезать в новые, не водиться с отребьем всяким, но он не слушал. Что ни говорили – всё поперёк делал. А верная жена плохого не посоветует, но я его с детства приучил их посылать, только он говорить научился, чтобы дружков своих развлечь. Мать его позовёт: «Сыночек, иди поещь», он огрызнётся: «Да пошла ты, курица!», я его поощряю, подмигну: «Так их, баб, чтобы своё место помнили». Огорчит её до слёз, а я хвалю шёпотом: настоящий мужик растёт. Я тогда ещё трусливым был, тихим, вот как ты, никогда не хамил открыто, а только исподтишка, через детей, потом делал вид, что я тут ни при чём. Нагадишь бабе по мелочи и радуешься, словно настоящий мужской поступок совершил. «Выложил хозяйке сердце из говна – отлупила тапком: жизнь котов трудна»… А тут внука увидел и обалдел, как время летит. И на что я его потратил? Вообще, странно как-то, что вот мой внук, мои гены идут, а мимо меня. И папой он зовёт совершенно постороннего человека, а не моего сына. Ещё подумал, что хорошо бы его с собой на рыбалку взять или в горы махнуть, но он меня не помнит и не знает толком. Странно.

– Да эгоисты они все сейчас, – успокоил его Дениска.

– А чьими стараниями? Нашими же стараниями и стали эгоистами! Ребёнку надо, чтобы мама и папа жили вместе. Ему не дежурный трёп по воскресеньям нужен, что «вот я с тобой положенные три часа отсидел-отгулял, твоя мама-дура, никогда не может тебя по погоде одеть, и бабушке передай, что она тоже – сука старая». Я тоже гордился, что иногда по выходным с собственными детьми сидел. Не с чужими! А со своими родными. Ты понимаешь, до какой деградации мы дошли, раз такими вещами гордимся? А им не надо по выходным и иногда, им надо, чтобы родители просто были рядом. Без всякой болтовни. Мы не понимаем своих детей, только мусолим фразы, что «я, как честный человек, должен был жениться на этой брюхатой, поэтому развёлся с той, предыдущей». Безответственность наша и легкомысленность просто катастрофические! Мы должны быть взрослыми, а вместо этого наш уровень развития ничуть не выше, чем у наших же детей. Они даже серьёзней воспринимают жизнь и ответственней относятся к таким вещам, как семья. Я детям от второго брака приводил свою дочь трёхлетнюю, когда с пятой женой разводился, и они с ней сидели, а я гулял. Им по десять лет было, а мне за сорок – кто из нас взрослый? Мы только болтаем да оправдываемся, а отношения с детьми завязываются не от дежурных тошнотворных бесед «с неподдельным интересом» о школе и оценках, которые я сам в детстве ненавидел. А когда родители просто идут, взяв ребёнка за руки. И ничего при этом не говорят. Потому что тут и не надо ничего говорить. Казалось бы, такая малость, но они ему этого дать не могут, потому что у мамы – новый муж, у папы – две новые жены и три любовницы, как у «уважающего себя человека», хотя он не любит ни одну. Трахается без любви, как проститутка последняя, а в телевизоре его успокаивают, что такое дерьмо – настоящий мужик. От баб откупается, от ребёнка. Детей задаривают, заваливают подарками подороже, отмахиваются короткими встречами и нудными рассказами, как они их якобы любят и как ради них буквально из кожи лезут. А всё не то! И не так. С ума сойти: я ведь всю жизнь занимался только тем, что откупался от собственных детей! Я не отцом был, а тем, «кто денег дал, чтобы отстали от него», но это не семейные отношения, а рыночные. Ещё орал: «Я им столько денег отвалил, а они чего-то требуют!». Но они не денег требовали, а меня хотели видеть. Теперь я и хотел бы, чтобы они меня позвали, но не зовут. Так отчаянно откупался от отцовских обязанностей, а ничего не получалось – детям нужно общение, которое не в деньгах измеряется. И ещё насмехался, что я вот могу откупиться, потому и ухожу в очередной раз к другой дуре, а вот у того лоха денег нет, поэтому он и сидит при жене смирно: кому он нужен. А теперь мне падчерица от третьего брака заявляет, что «ты не отец, а просто донор спермы»!

– Мои мне ещё и не такое говорят. Ноутбук вот требуют, а то грозятся, что в интернат попросятся. Дети сейчас такие приспособленцы: кто им в данный момент более выгоден, к тому и идут. Если отец что-то запретил, то враждебная мать тут же разрешит. Даже если ребёнок анаши попросит – будьте уверены, разрешит! Да ещё и лекцию отпрыску прочтёт, как она «лучшие годы угрохала на этого урода».

– Вот-вот! Но мы их такими и делаем. Ведём себя ни как отцы и матери, а как доноры да инкубаторы: один оплодотворил, другая выносила, а растить отдаём каким-то совершенно посторонним людям с доплатой. Воспитываем иждивенцев, а не отраду себе на старости лет. Иждивенцы ведь из них растут, потому что мы их приучаем, что все проблемы за них будем решать, так как вину свою чувствуем за свой блуд, за разводы вот эти, будь они не ладны. За то, что ребёнок в мирное время лишён нормальной семьи, как только во время войны бывает. Сейчас самая настоящая война и идёт, мужики и бабы воюют между собой, хотя природой всё иначе задумано. Папа налево побежал, маме тоже надо кого-то срочно искать, потому что в глянцевых журналах пишут, что «одинокая женщина – это стыдно и неприлично». Быть проституткой нынче приличней всего. Откупаемся, соревнуемся друг с другом, кто больше заплатит, кто дороже игрушку купит. Я своим как-то принёс конфет, печенья какого-то, а они этим друг в друга швырялись, играли, хохотали. Ничего не ценят, ничем не дорожат, хлебом кидаются, как мячиком – папа ещё купит. А не купит, так отчим на что. А этот дурак и рад стараться, чтоб биологического папашу ниже плинтуса опустить! Грёб бабло где-то на рубке леса, деньгами сорил, ну, моим детям тоже что-то перепадало. Покупал барахла навалом: они мне его нахваливали, в пример ставили. А он потом слинял, другую дуру себе нашёл, помоложе моей бывшей, тоже с детьми. Я как его морду увидел первый раз, сразу понял, что он ей рогов наставит при первом же случае, да разве эти курицы чего в кобелях смыслят… Детей вот только приручил, обнадёжил, а всё ради личной забавы, насмешки надо мной. Они теперь ревут, мне и матери грозятся, что более платёжеспособного отчима себе найдут.

– Вот сволочи!

– А мы тогда кто? Мы-то раньше них на свете жили, должны кое-что о жизни понимать. Мне уже шестьдесят, а я до сих пор нормальной семьи не создал. Всю жизнь бегал где-то, прыгал, взбрыкивал, чисто козлик своенравный, а в итоге ерунда какая-то получилась. И ты знаешь: сколько баб поменял, а словно бы с одной всю жизнь прожил. Никакой разницы! Чего менял, спрашивается, как шило на мыло? Точно говорят, что умный муж и с одной женой проживёт как с целым миром, а дураку сколько баб ни дай, а ему всё скучно и новых шлюх хочется. Знакомый риелтор мне рассказывал, когда я с шестой квартиру разменивал: люди мечтают улучшить свои жилищные условия, но каждый раз ищут точно такую же конуру, какая и была. Он им находит потрясающие варианты с лоджией на освещённую сторону, с утеплёнными перекрытиями, с видом на парк из окна, вдали от автострады. Но они морщатся: «А почему кладовки нет? И туалет не справа от входа? Вот что, найди такую же, только чтобы кладовка была слева, а гальюн справа – я так привык». Хотят найти что-то новое, лучшее, но упорно ищут, что у них и так есть. Рвут дружбу, в которой их подставили, но тут же находят себе точно таких же собутыльников и вороватых сплетников. Уходят от жены, а потом выясняется, что ушли к точно такой же истеричке и психопатке, в которую с нами любая царевна-лебедь превращается. Жалко, что я это поздно понял. Сначала был какой-то постельный угар, а через месяц уже ругаться начинали, через год друг друга люто ненавидели и посылали при каждом случае, куда подальше. Каждый раз одно и то же с точностью до мельчайших деталей! Те же слова, поступки, драки, бытовые проблемы, дети, сопли, неустроенность – всё приходило в определённый день и час и брало за горло.

– Все так живут.

– Не о такой семье я мечтал… Хотя, я вообще о семье не мечтал. Только западал на всякую шваль, квасил с друзьями и казался себе очень смелым и свободным. Не хотел никому уступать, но при этом мечтал, чтобы все вокруг меня плясали. И не понимал, что это невозможно по всем законам физики: никто не будет вращаться вокруг слабого ядра, которое даже ядром не является, а только воображает себя им. Говорил, что хотел, при детях и жене валялся пьяным и не понимал, что этого нельзя делать. Мне было плевать: я думал, это и есть свобода, когда плевать на всех. Не нужны были ни жёны, ни дети, ни отношения – разве это не свобода? И я чувствовал, что мне завидуют, что под этими крамольными словами подпишутся процентов девяносто мужиков. Пусть тайно и боязливо, но подпишутся! Они только болтают избитые общественные установки, как они из последних сил борются за сохранение идеалов семьи, но это только лишнее подтверждение, что им эти самые идеалы в тягость. Кому семья нужна, об идеалах не болтают – они им следуют. А остальные только языками трещат, какие они праведные и правильные до первой пьяной оторвы. Просто не имеют смелости сказать правду… Так мне казалось. А теперь мне захотелось в семью, к детям и внукам, чтобы собрать всех вместе за одним сто л о м …

– Зачем?

– Старым стал. Да это и невозможно. Не станут они прогибаться, чтобы это моё нехитрое желание исполнить. Разве что на моих поминках. Мне моя нынешняя говорит, что семья нужна только настоящему мужику, а настоящему мудаку она становится нужной только в старости, когда ему требуется, чтобы кто-то за ним убирал. Мужчина начинает понимать ценность семьи ближе к старости, когда уже помирать пора. Чтобы было кому ухаживать, когда ему хреново, а так всю жизнь тратит на её разрушение. А женщине семья нужна смолоду, чтобы жить. Она на её создание смотрит, как на главное событие жизни, а для мужика это – главное поражение. Только к пенсии начинает искать себе няньку, от которой никуда не денется, потому что уже никому не нужен. И рад бы рвануть за студентками, да гипертония и камни в почках мешают. И ведь права, стерва, ха-ха!

– Все они – стервы, – обиженно подтвердил Коркин.

– А ты их знаешь, всех-то? Что там у тебя было по женской части, чтобы сразу обо всех говорить?

– Нужны они мне! Знаю, что все они стервы и ведьмы.

– Да нешта ведьмы так живут? С такими недоразумениями, как мы, ведьмы и знаться не станут, они себе кавалеров покрасивше наколдуют – на то они и ведьмы. Так что не заливай. Ты когда-нибудь сходил с ума, был влюблён по-настоящему?

– Я запретил себе думать о любви.

– А чего так? Не иначе, ты эту театральную фразу вычитал в интервью очередного разведённого звездуна, что теперь наперебой рассказывают о своих похождениях? Сейчас это модно. На каждой обложке – какой-нибудь высокомерный и разочарованный в жизни юнец со скрещенными на груди руками, недопонятый и загадочный отшельник с печатью мировой скорби на челе, не в ладах с самим собой. Упивается этой позой для ловли недалёких девок – в мои годы так тоже делали. Так всегда делают ещё со времён лорда Байрона. Забей на эту прыщавую глупость, взрослые же люди давно! Какая там у вас любовь была, где она? Было всё, кроме самой любви. Сейчас если мужик снимает фильм или пишет сценарий, то героини стервы и суки, если женщина – всё наоборот. Не столько сюжет получается, сколько половые обиды автора вылезают. Шли бы к хорошему психологу или даже наркологу, а не грузили зрителя своими сбоями в интимной сфере и подростковыми страхами перед противоположным полом. У меня знакомый нарколог проводит матер-класс для начинающих алкоголиков, которые воспринимают себя настолько всерьёз, что готовы покончить с собой за любую неудачу. У них никогда не было отношений, но они часами могут доказывать, как это страшно и опасно, им непременно встретится какая-нибудь прожжённая оторва, которая оставит их без квартиры и бабушкиного серванта. Живут с родителями, на досуге играют в компьютерные игры, стыдливо подглядывают порнушку и иногда дико напиваются. Никто не может понять, с чего бы. Обычно про такие ситуации говорят: «Не иначе бабы довели хорошего парня». Потому что это нормальные мужики, не голубые, их тянет к живым отношениям, но они не умеют их создавать. Они их боятся! Хотят и боятся. Запуганы жизнью через чужой неудачный опыт по телевизору и прочие каналы информации настолько, что у них полностью перекрыта способность общаться. Даже друзей нет, только такие же запуганные задроты. Наделяют женщину чертами монстра, хотя никогда с ней не жили – у них панический страх перед личными отношениями, как водобоязнь. Женщин видели только в кино из разряда «кому-то баба не дала», вот автор-бедолага и соорудил фильму, как мировых парней истязают. Вообще, забавляют такие детишки, сочиняющие про секс и страдания, хотя секс они видели только в порнушке, а страдали только запорами. Русское общество обвиняет в этом бабу, которая должна быть «мудрой», то есть подстраиваться под таких, хотя проблема не в ней. Женщина вообще ничего не боится, особенно после жизни с подобными экземплярами, но как бы она ни прогибалась под проблемного мужика, добром это не кончится. И вот наркологу их удаётся вылечить обычной прогулкой по улице, отклеиванием от телика и компьютера. Страдалец видит, что там совсем не страшно, никто на него не бросается, женщины совсем не такие кривляки, как в рекламе или кино, никто не клянчит шубу и бриллианты. Для него это потрясение, что с ними можно знакомиться без дурмана, общаться, шутить, просто прогуливаться без всяких денег и крутизны. И отпадает потребность пить «для смелости». Это всё молодёжь, которая выросла под присмотром телевизора и компьютера. У меня почти все дети так росли, к сожалению. Тогда стало опасно выходить на улицу, страну захлестнула преступность, и простым людям ничего не оставалось, как прятаться от этого беспредела по домам. Не помню себя в детстве, чтоб смотрел телевизор – его попросту не было. Мы росли на улице. Мать нами не занималась, нас у неё было пятеро, она работала по пятнадцать часов на комбинате, голыми руками обрабатывали заготовки из древесины. По вечерам мы бинтовали ей руки: они все были в занозах, порезах, ожогах. Она не могла ими даже картошку почистить, поэтому мы сами готовили обед и ужин. Она только шла с работы и собирала нас по дому и двору, кто где уже уснул. Так все жили. Моя бабка своих так же «растила», а у неё было двенадцать детей, старшие присматривали за младшими. Летом мы бегали босиком на речку, по вечерам на конный завод, катались на лошадях до озера, где их купали – сказочное время было, очень доброе. Никогда не болели, у нас был потрясающий иммунитет – я думаю, до сих пор живу благодаря такому здоровому подвижному детству, невзирая на свой разрушительный образ жизни. И никто из нас не стал жертвой педофилов, наркоманов, алкашей – мы даже слов таких не знали. Заслуга власти это была, здоровой идеологии или народ был нормальным, но улица была абсолютно безопасна для ребёнка. Конечно, там была шпана, но они не втягивали в свои разборки малолеток. Даже автомобилей не было, никто не мог попасть под машину! А в Перестройку понеслось: не пускайте детей на улицу, сами туда не ходите – там бандиты и маньяки, наркотики и разврат. Хорошо помню первую рекламу компьютеров, где отец хвалится, что ребёнок целыми днями сидит перед монитором, зато не ходит на эту ужасную улицу, в подворотню, где опасно, как на фронте. Которая вырастила моё поколение, не говоря про предыдущие. И сейчас я вижу, что не улица опасна, а телевизор с компьютером. Нет, они могли бы дать людям образец нормального человеческого поведения, хороших отношений, но они почему-то этого не делают. Они запугивают, как страшен мир, в котором люди только убивают и насилуют друг друга, кидают и опускают, чтобы зритель носа туда не казал, а дальше сидел у экрана. Иные всю жизнь так и сидят. А я вчера прогулялся с младшими детьми по городу, в парк сходили – так хорошо! С живыми людьми поговорить, а не с киборгами и андроидами, не с кривляками из рекламы. И мы не увидели там никакого разврата с маньяками, убийств и расчленёнки – их в телевизоре больше. Когда человек жизни боится, когда позволил себя запугать – она его по любому прихлопнет. Не в подворотне, так через телевизор.

– Цензуру надо вводить, все об этом говорят.

– Ха, все так уповают на цензуру, будто она уберёт именно то, что не нравится конкретно им. А ведь она может ударить по самим сторонникам цензуры. Кто её будет осуществлять? Мракобесы и фанатики, которые оставят только рекламу памперсов и песню «Есаул», или люди искусства, которые кой-чего в нём смыслят? Роспотребнадзор и так может прикрыть, кого угодно, что с успехом давно и делает – чем не цензура? Новый фильм режиссёра Учителя запретить хотят. Его ещё никто не видел, но верующие уже что-то оскорбительное для себя там «разглядели». На таких верующих хныкалок глядя, поневоле атеистом сделаешься. Как ещё до Маши Распутиной не докопались, что она имя Девы Марии смеет носить при своём разбитном имидже? В том-то и беда, что всю базарную пошлятину типа «Айда замуж» и «Даёшь развод» оставят, а фильм умного человека задвинут. Оставят расчленёнку, сплошной важняк и крутяк, где колбасятся напомаженные педрилы с щетиной, чтобы на мужика было похоже. Оставят журнашлюх, которые вместо правдивых репортажей тарабанят заранее написанный кем-то для них текст. Всё дерьмо сохранят дебилам на радость, а закрывать уже нечего. Давным-давно прикрыты все интересные передачи, каналы, проекты, лет десять как исчезли с экранов самобытные телеведущие и независимые эксперты. Цензура цензуре рознь. Тут передача была, как сносили храмы в годы Богоборчества. Храм снести никто просто так не разрешит, это же государственная недвижимость и очень дорогая, тут документ нужен. И целые комиссии искусствоведов и чиновников подписывали результаты экспертизы, которая многие великолепные церкви и соборы называла «безвкусицей и пошлостью», что не лишне и разрушить. Хотели даже снести Собор Василия Блаженного! Ты его видел?

– Видел. По телевизору.

– И вот такую красоту тогдашняя цензура обозвала «пародией на храмовое строительство»! Есть анекдот, как на комиссии по реконструкции центра Москвы Каганович убрал с макета собор, чтобы танкам было удобней проехать на парад, но Сталин сказал историческое: «Поставь Василия на место». В Ленинграде Спаса-на-Крови хотели разобрать, только начало Великой Отечественной и помешало. Вот мы с тобой выросли в рабочем посёлке, где кроме промышленных блоков и таких же жилых кварталов, больше похожих на тюремные корпуса, ничего нет. Когда я в Питере или Новгороде бываю, там для меня любое здание – произведение искусства. У нас таких нет, в России вообще за пределами немногих областных центров нет архитектуры как таковой. А тут храмы, такое великолепие – ну, как это можно сносить на фоне нашей серости! Казалось бы, их беречь надо только за красоту, а цензура выносит постановление, что это пошлость. Наши бараки – не пошлость, их никогда не снесут, они уже сами заваливаются, иногда вместе с жильцами. Почему все уверены, что такие люди не придут к цензуре снова? Цензуру осуществляют простые смертные, а не боги, у каждого свои представления о прекрасном, свои тараканы в голове. Давно ещё ездил с женой и пасынком в кинотеатр «Колизей». Есть такой актёр Машков, он обычно крутых суперменов играет, но у него есть режиссёрские работы, которые совсем не похожи на его привычное амплуа. Мы ездили на «Папу», мне очень понравилось, жена пять раз смотрела, а пасынок чего-то кривился, мучился, потом свалил на середине фильма. Вообще молодые там многие выскакивали. Я его потом спросил, почему он ушёл. Он ответил совершенно серьёзно: «Ужасный фильм! Погонь нет, драк нет, за полчаса никого не убили, не изнасиловали – как такую пошлость снимать можно?». Образованная молодёжь, креативная, продвинутая. Во всяком случае, таковой себя считает. Если их допустить к цензуре, то они уберут всё, где есть душа, а оставят своих киборгов и покемонов. О необходимости цензуры заговорили даже байкеры! А я помню, как их гоняли при Советах, они тогда сами были под запретом, их достаточно жёстко прессовали менты, разбивали мотоциклы. Это считалось неформальным объединением молодёжи, что не приветствовалось, их даже приравнивали к криминалу и неонацистам, что глупо, конечно. Но теперь некоторые из них сами за цензуру! Они не боятся, что она ударит именно по ним? Иные вожаки помелькали в прессе, сразу выросли крылья, растопырились пальцы, стали поучать, затыкать, хамить – понравилось, вошли во вкус. Так всё и начинается, что потом человека не узнаешь, откуда из него это полезло.