Текст книги "Станция похищенных душ"

Мать ожидаемо всполошилась, когда увидела сына на пороге в такой час. Пришлось спешно объяснять про сломавшуюся машину и то, что проехал станцию. Правда, дальнейшие приключения Иван от мамы утаил, сказал, что поймал попутку. Мать ожидаемо запричитала, что ездить ночью с незнакомцами опасно. Даже если ты уже давно не подросток, а крепкий здоровый мужик тридцати двух лет. Но, несмотря на причитания матери, Иван видел по ее глазам – рада. Рада его приезду. Отец же пожал ему руку и довольно улыбнулся в еще не седые усы. А у самого Ивана, когда он увидел родителей, от сердца отлегло: как бы он ни хорохорился перед самим собой, та странная и страшная записка, которой его «вызвали» в родной дом, все же заставила его поволноваться.

– Ложитесь, ма. Я сам тут. Чаю попью и тоже лягу.

– Так я тебе чайник вскипячу! – засуетилась мать. И Ивану пришлось сдаться: мама все равно не уйдет спать, пока не накормит его. Да и можно ее понять: видит она единственного сына нечасто, скучает и беспокоится.

– Мама, а что у вас тут за история с пропавшей девочкой-подростком недавно приключилась? – спросил Иван, когда перед ним на столе появилась миска с дымящимися щами (как он и предполагал, чаем дело не обошлось).

– Ой… Весь город всполошен, – всплеснула руками мама и начала рассказывать. Иван слушал молча, прихлебывая ложкой горячие щи и отламывая от толстого ломтя хлеба маленькие кусочки. Щи были такими вкусными, ароматными и горячими, что ему просто хотелось молчать в тишине, жмуриться от удовольствия и полностью отдаваться еде. Но он сам спросил. А матери так хотелось рассказать ему все поселковые новости, что прерывать ее он уже не решился.

4

Нужно было что-то делать. Отправить сообщение следователю, написать руководителю поисковой группы, позвонить, как настаивал Иван, в полицию. Что-то делать, но не стоять посреди прихожей безмолвной обездвиженной статуей, не в силах даже поднять руку, чтобы потереть раскалывающийся от боли затылок и проверить, а заперта ли дверь. Но Ева и правда будто окаменела – не только снаружи, но и внутри. Иначе как объяснить то, что мысли двигались тяжело и неловко, словно сыпались булыжники, и в голове раздавался приглушенный грохот, похожий на тот, который бы издавали соприкасающиеся друг с другом каменные грани. Только боль прорезалась сквозь непробиваемую, казалось бы, толщу настырным ростком и расходилась трещинами от затылка к вискам. Наверное, все же лучше лечь. А то вдруг голова, наполненная камнями, станет такой неподъемной, что Ева сломается под ее тяжестью. Ей стоило великих усилий сдвинуться с места, поднять отяжелевшую ногу и сделать первый шаг. Кое-как она добрела до своей комнаты и упала в кровать прямо поверх покрывала одетой. Пусть. Ничего страшного. Нет никого рядом, кто бы мог сделать замечание или просто помочь ей расстелить постель. Ева не без труда скинула кроссовки, поджала ноги и пристроила обе руки под щекой. И только тогда заметила, что держит один кулак сжатым. Она разжала пальцы, и на ковер посыпались белые кубики. Игральные кости. Кто-то выманил ее из дома, ударил по голове и отвез на старую станцию специально для того, чтобы подложить ей на коврик эти кубики. Ей неожиданно стало смешно: такие глобальные вещи – и ради такой глупости.

Наверное, удар все же как-то сказался не только на ее возможности думать, но и на восприятии событий. Мир будто перевернулся вверх тормашками, вывернулся наизнанку, и значительные вещи поменялись местами с мелкими. Единственная разумная мысль, что она неправильно воспринимает вещи, заклинилась на мелочи и отодвинула в сторону важное, что на самом деле в центре событий – не игральные кости на коврике, а пропажа Тины, пробилась-таки сквозь грохот камней в голове, но вскоре оказалась подавленной. Ева прикрыла глаза, и в воображении тут же возник Иван. Вот, оказывается, причина «камнепада» в голове. Не удар по затылку, не пережитые приключения, а потрясение, вызванное встречей с тем, кого не видела пятнадцать лет.

«А Иван меня не помнит», – мазнула горечью несправедливая мысль.

Он ее не помнил – что и не удивительно. В подростковом возрасте, когда гормоны отплясывают сальсу и вертят не только чувствами, но и разумом, ждать, что самый популярный и привлекательный в округе парень обратит внимания на серую мышку, пусть и с богатым внутренним миром, но с до обидного плоской грудью, все равно что ожидать снегопада в пустыне Сахара. Хотя, Ева слышала, будто выпадал снег и там. Но Иван ею никогда не интересовался. В том возрасте с жадностью сметается все, что лежит на поверхности, а до внутреннего мира, пусть и богатого, докопаться охотников не находится. А она его не только помнила, но и вспоминала. Нечасто, но достаточно для того, чтобы узнать в этом взрослом и стильно подстриженном мужчине того шестнадцатилетнего парня со взъерошенными темными волосами и прищуром глаз, которые имели способность в зависимости от света и настроения менять цвет от янтарного до почти черного. К своим воспоминаниями Ева каждый раз прикасалась с осторожностью, будто к крапивному стеблю, и пролистывала их быстро, не останавливаясь на обжигающих подробностях. Но все равно ее сердце ухало вниз, как на спуске с американских горок. «Осторожно, Ева», – говорила она себе, когда возникал соблазн перебрать детали, словно драгоценные бусины. «Остановись!» – приказывала, если рождалась шальная мысль поискать Ивана Селина в социальных сетях. «Не глупи», – одергивала себя, когда пыталась представить взрослого Ивана и невольно сравнивала нафантазированный образ с теми двумя мужчинами, с которыми у нее случились недолгие и несерьезные отношения. Они не виделись уже пятнадцать лет, и Иван, как Ева знала, жил в столице, но оставалась вероятность однажды с ним встретиться во время его приездов к родителям. И все же несмотря на это, сегодняшняя встреча потрясла ее, на какое-то время вытеснила тревогу за Тину и стерла пережитый на старой станции ужас от встречи со страшным стариком.

2000-2001 год

В компанию Еву привел в один из промозглых вечеров в конце ноября Борис. Общение с соседом с четвертого этажа завязалось на базе исторических и фэнтезийных романов, которые нравились обоим. Ева как-то поднималась по лестнице, читая на ходу потрепанный томик, взятый в библиотеке, и неожиданно уперлась во что-то мягкое. Мягким оказалась толстая куртка высокого парня. Ева смутилась и растерялась. А незнакомец, засмеявшись, спросил, чем таким увлекательным она зачиталась. Они разговорились. Молодой человек оказался ее новым соседом Борисом, сыном уважаемого всеми жителями врача Семена Васильевича. Прощаясь, молодой человек предложил Еве приходить в гости и брать книги в их домашней библиотеке. Девочка воспользовалась приглашением через два дня. Ее страхи, что ей не будут рады, оказались беспочвенными. Напротив, Борис обрадовался и подвел Еву к большому книжному шкафу. Пока она выбирала роман, Семен Васильевич заварил на кухне мятный чай и пригласил гостью к столу. С того дня и повелось, что Ева раз в неделю, по пятницам, когда уже возвращался домой отец Бориса, ходила в гости к соседям, пила с ними чай с печеньем и карамельками и обсуждала прочитанные книги. Эти вечера стали отдушиной для нее в то время, когда ее собственную семью разламывала на части случившаяся катастрофа: беременная мать убивалась по посаженному в тюрьму любовнику, а негодование и злость срывала на дочери. Ева как никогда страдала от одиночества и несправедливости, и только погружаясь в волшебный мир книг, чувствовала себя счастливой.

Однажды Семен Васильевич задержался на работе. И, может, поэтому, что ни Еву, ни Бориса не стесняло присутствие третьего человека, разговор в тот вечер между ними завязался откровенный. Они впервые заговорили не о книгах, а о личном. Ева принялась рассказывать соседу о своей жизни, проблемах в семье и о том, что пережить материнские вспышки раздражения и придирки ей помогают фантазии: она представляла себя героиней книг и разыгрывала в воображении понравившиеся сцены. Борис откровения подруги принял с большим энтузиазмом. И поделился в ответ, что из-за болезни в детстве ему часто приходилось проводить время в больнице, а в какой-то период даже перейти на домашнее обучение, поэтому друзей у него практически не было. Но спасали Бориса от одиночества книги и богатое воображение. Он тоже, как Ева, придумывал мысленно «кино», в котором был тем или иным книжным персонажем. Позже Борис узнал о ролевых играх и увлекся ими. Правда, играл он в основном в настольные из-за проблем со здоровьем. Но мечтал когда-нибудь провести собственную большую игру.

– Ты приходи в среду, – сказал молодой человек. – У нас уже складывается команда. Пока мы играем в настольные ролевые игры, а там, может, и «полевку» организуем. Приходи! Тебе будет интересно. Заодно новых друзей найдешь.

– А можно я приведу подругу? – робко спросила Ева.

– Конечно! Даже нужно. У нас девушек в компании пока нет.

На следующий день в школе Ева рассказала о разговоре с Борисом своей однокласснице Ульяне.

– А он симпатичный, твой сосед? – заинтересовалась та. Ульяне уже исполнилось четырнадцать, и ее превращение из худенькой девочки с острыми коленками в юную девушку с четко обозначившимися формами произошло рано и стремительно. Казалось, еще вчера Ульяна носила банты и подтягивала сползающие гольфы. А сегодня уже распустила косу, позволив блестящей лавине пшеничных волос заструиться по узкой прямой спине, сменила плиссированную серую юбку на обтягивающую упругие ягодицы джинсовую мини, выставила напоказ длинные стройные ноги в тонких колготках и ярко накрасила губы. Стоит ли говорить, что Ульяна, оформившаяся как молодая женщина уже в ее четырнадцать, налитая соком, словно аппетитное молодое яблоко, вызывала у противоположного пола активный интерес. Девочки продолжали дружить по инерции, хоть общего между ними уже было мало: Ева еще жила в мире кукол, книг и нафантазированных историй, подруга же от невинных сексуальных грез уже желала перейти к нецеломудренной практике. Ульяне было выгодно дружить с отличницей Евой, потому что та всегда могла выручить на уроках и дать списать домашнюю работу. К тому же на фоне невзрачной худенькой подруги привлекательность юной красавицы вспыхивала особо ярко. Ева же, в глубине души догадываясь, что на самом деле бескорыстно дружит в одни ворота, не торопилась рвать эти отношения и потому, что больше подруг у нее не было, и потому, что Ульяна рассказывала ей о том неизведанном и пока запретном мире, о котором Ева имела представление лишь по книгам. Женщина в ней еще только начинала просыпаться – через невинные грезы о книжных героях и романтичных поступках, которые бы совершали ради нее отважные рыцари. Ульяна же с усмешкой рассказывала Еве о том, что не стоит ожидать от мальчишек героизма, и на самом деле желания их примитивны до смеха – зажать понравившуюся девочку в углу и, как грубо выражалась Ульяна, «облапать». Ева и сама видела, как мальчишки-ровесники на переменках норовили задрать какой-нибудь симпатичной однокласснице юбку. Девочки визжали под довольный гогот мальчишек, а Ева замирала от ужаса, боясь даже представить себе, что так унизительно могут поступить и с ней. Подруга же, если видела подобное, презрительно цедила сквозь зубы:

– Дебилы.

Ровесники Ульяну не интересовали. Подруга мечтала завязать отношения с парнем старше ее. Поэтому вопрос про привлекательность Бориса не слишком удивил Еву, но поставил в тупик. Общаясь с соседом, девочка никогда не обращала на него внимания как на молодого человека. Борис был для нее старшим другом, разделявшим с нею книжные интересы. Был ли он симпатичным? Наверное, да – когда с увлечением делился с Евой впечатлениями о последней прочитанной книге. Тогда его светлые глаза будто впитывали в себя небо, становясь насыщенного цвета, а бледные щеки окрашивались в яркую зарю румянца. Да, в такие моменты Борис становился даже красивым. Ева так и попыталась объяснить Ульяне. Но подруга внезапно рассмеялась:

– Поня-ятно. Ботаник. Он, может, и очки носит?

– Ну… Когда читает, – стушевалась Ева.

– Да уж! – скривила накрашенные губы Ульяна. – Наверняка на его вечеринках скука смертная. Нет уж, нет желания тащиться к этим чудикам-эльфам и светлым лютикам!

Идти одной в незнакомую компанию, к тому же мужскую, Еве было страшно. С ней редко заговаривали мальчики, и чаще всего это были одноклассники, которые просили списать домашку. Поэтому оказаться в компании незнакомых парней, которые станут ее рассматривать, возможно, потешаться, для Евы было равносильно выходу на арену с молодыми львами. Она уже собиралась позвонить соседу и отказаться от приглашения, как Борис опередил ее. Словно почувствовав, что соседке будет сложно решиться, он лично зашел за ней. Чтобы приободрить девочку, сказал, что купил в кондитерской вместо повседневного печенья пирожные и свежие шоколадные конфеты. И пообещал не дать ее в обиду.

Борис слово сдержал. Когда он привел Еву в комнату, в которой вокруг большого стола уже собралось около десяти подростков, то представил им гостью с такой теплотой, словно представлял кого-то очень дорогого ему.

– Это наша Ева, – сказал он, местоимением «наша» подчеркивая то, что девочка не просто случайная гостья, а один из важных членов команды. – Прошу любить и уважать.

Кто-то хмыкнул в ответ, не разделяя просьбы хозяина «любить и уважать» незнакомую девчонку. Кто-то усмехнулся. Кто-то, скользнув по лицу и фигуре гостьи взглядом и не заинтересовавшись, со скучающим видом отвернулся к окну. Кто-то, желая угодить хозяину, улыбнулся Еве быстрой вежливой улыбкой. Ее опасения оправдались: в этой компании ее не желали видеть. Зря она пришла. От волнения у Евы туманилось в глазах, лица мальчишек, сидевших за столом, виделись расплывчатыми и похожими одно на другое, как откопированные. Борис представлял ей каждого присутствующего, но Ева едва его слышала и не запоминала имен. В какой-то момент раздался звонок домашнего телефона. Хозяин извинился перед всеми и вышел в коридор, вынужденно оставив соседку без поддержки, в центре комнаты как на сцене, под прицелом взглядов.

– Девушка, а вы к нам за персонажкой принцессы пожаловали? – раздался насмешливый голос. Ева подняла глаза и увидела развернувшегося к ней вместе со стулом парня лет шестнадцати с широким ухмыляющимся ртом и нахальными темными глазами. – Увы, остались только хоббиты!

Кто-то захихикал. Ева вконец растерялась и не нашла, что ответить на реплику парня.

– Хотя, с таким именем вам не хоббитов играть, – продолжил задира и сделал театральную паузу. После чего, обращаясь к друзьям, торжественно объявил:

– Мужики, представляю вам новую игру «Изгнание из рая»! Персонажка Евы уже занята. Кто согласится стать Адамом? Я, чур, играю змея! Буду нашу Еву соблазнять.

Он снова сделал эффектную паузу, в которую раздались смешки. А затем, стрельнув в сторону девочки взглядом, насмешливо добавил:

– Яблоком, а не тем, чем вы могли подумать.

Грохнул смех, а на глаза Евы навернулись слезы. Она уже собралась развернуться и убежать, как вдруг кто-то спокойным, но властным тоном осадил ее обидчика:

– Уймись, остряк!

И словно по приказу смолкли, будто разом отсеченные, смешки. Ева подняла взгляд и увидела стоявшего у окна парня. Может, Борис и представлял гостье его среди остальных, но Ева не обратила на него внимания и от волнения, и потому, что молодой человек не сидел вместе со всеми за общим столом, а держался особняком. Хоть не заметить его было сложно из-за ярко-алой толстовки и высокого роста. Парень стоял, небрежно привалившись к подоконнику, и смотрел на Еву спокойно, без любопытства, с долей сочувствия во взгляде, словно понимал, что она в этот момент могла чувствовать. Его поза – сложенные на груди руки, одна поверх другой, и повелительные нотки в голосе, когда он даже не попросил, а приказал задире замолчать, и то, что его послушали, без сомнений говорило о том, что этот парень в компании занимает лидерскую позицию. Ева невольно задержала на нем взгляд, со смущением отметив про себя, что он довольно симпатичный, и в качестве благодарности за заступничество кивнула.

– Ева, не обращай внимания на Вовку. Он такой – языкастый. А на самом деле добрый.

– Добрый, добрый, – торопливо закивал обидчик и растянул губы в широкой улыбке. – Только зря, Иван, просишь Еву не обращать на меня внимания! Я люблю, когда девушки наоборот, обращают.

– Не волнуйся, тебя заметили, – усмехнулся парень в толстовке и обратился к девочке:

– Располагайся, Ева. Будь, как дома.

Он жестом указал на ближайший к нему свободный стул, и Ева поняла, что ошиблась, приняв изначальную позу Ивана со сложенными на груди руками за «наполеоновскую». Просто оказалось, что он поддерживал правой рукой загипсованную левую. И это открытие вызвало у Евы неожиданный прилив волнения, словно травма разом прибавила привлекательности парня очков. Ева с ее фантазией тут же вообразила, что Иван сломал руку в драке, защищая какую-нибудь девушку от хулиганов. Подобное предположение моментально возвело ее заступника в ранг героев, но при этом остро кольнуло неизвестным доселе чувством: предполагать, что твой рыцарь мог вступиться за другую девушку – это не столько, оказывается, романтично, сколько неприятно. Ева тут же мысленно поправилась, уже вообразив, что Иван увлекается экстремальными видами спорта. Ей нарисовался образ его, несущегося навстречу ветру на скейтборде, и дыхание перехватило от накатившего восторга и, одновременно, легкого страха, как если бы она сама летела на бешеной скорости на роликовой доске по крутой наклонной плоскости.

– Ева? – окликнул ее вдруг Иван. И девочка к своему стыду поняла, что продолжает стоять истуканом и молча таращиться на него уже, наверное, долгое время, по крайней мере достаточное для того, чтобы это стало заметно и вызвало новые осторожные смешки. Ева вспыхнула и неловко плюхнулась на стул, едва не промахнувшись мимо сиденья. Иван вскинул одну бровь, но промолчал. Еве же моментально захотелось умереть от позора, потому что ее собственные «акции привлекательности», и до этого невысокие, сокрушительно обрушились и ушли в минус. Но в этот момент в комнату вошел Борис, и Иван как ни в чем ни бывало занял свободное место за столом напротив Евы. Она же предпочла, чтобы он сел где-нибудь в сторонке, откуда бы не мог видеть ее раскрасневшегося до свекольного цвета лица. И не маячил у нее перед глазами. Иван, задумавшись над листочком, который ему протянул Борис, машинально взъерошил темные волосы, отчего показался Еве еще красивее. Она не встречала в своей жизни таких симпатичных парней, которые, к тому же, вставали бы на ее защиту и обращались к ней не по фамилии, а по имени. Ева едва дышала, боясь того, что Иван вновь посмотрит на нее, но одновременно и желая этого. И парень, словно услышав ее мысли, поднял глаза:

– Ева, ты знакома с ролевыми играми?

Но тут же повернулся к Борису:

– Долговязый, может, сам ей объяснишь? Она же твоя подруга.

«Я не его подруга!» – мысленно прокричала Ева, ужаснувшись тому, что Иван мог решить, будто она и Борис встречаются. Но сосед уже с энтузиазмом принялся рассказывать ей и остальным правила игры. Оказывается, Ева удачно попала на начало новой. Она слушала, пытаясь вникнуть в правила и понять, что от нее потребуется. Но мозг будто обернули ватой, мысли ворочались медленно, запутываясь в тончайших паутинках и умирая в них, так и не додуманные до конца. Голову словно кололо изнутри этими оборванными мыслями, но Ева никак не могла сосредоточиться. Ей было страшно только подумать, что мальчишки, а особенно Иван, сочтут ее отсталой. Поэтому она старалась, старалась изо всех сил сконцентрироваться на инструкциях, так, что мысленное усилие наверняка отражалось на ее лице. Что лишь усугубляло ситуацию. Ничего нет хуже, чем пытаться выглядеть умной в ситуации, когда чувствуешь себя полной дурой! А все из-за Ивана, его раздражающе алой толстовки, которая мельтешила перед глазами ярким пятном. И его взгляда, который Ева случайно перехватила. Она начала злиться – на себя за свою нервозность, на мальчишек, которые то и дело косились на нее и ухмылялись, будто все понимали, на Бориса, из-за которого эта неловкая ситуация и случилась. Если бы не настойчивое приглашение соседа, сидела бы она сейчас дома, читала взятый у него накануне роман, и была бы счастлива в своем спокойствии! А то, что мать сегодня была особенно раздражительна, потому что у нее болели отекшие ноги, так Ева к этому уже привыкла.

– Ева, тебе все понятно? – спросил участливо Борис, сам того не зная, что, заострив на ней внимание, лишь все усугубил.

– Д-да. Да, все понятно, – выдавила девочка на удивление ровным голосом, глядя в листочек, который важно звался листом персонажа. Господи, она даже еще не вникла в то, кого ей предстоит играть. Хоббита? Орка? Да хоть гоблина! Ситуация все равно уже безнадежно испорчена.

– Да, Борис, все понятно, спасибо, – повторила Ева, собравшись с последними усилиями. И даже смело, с неким вызовом взглянула на соседа, при этом старательно избегая взглядом Ивана, который, оказывается, уже успел снять толстовку. Видимо, ему стало жарко: батареи шпарили так, что впору бананы было выращивать. Но лучше бы уж он оставался в своем «плаще тореадора», потому что черная футболка с изображением известной рок-группы, музыкой которой Ева никогда не интересовалась, шла ему куда больше свободной одежды. Футболка с короткими рукавами обтягивала торс парня, и оказалось, что плечи у Ивана широкие и вовсе не щуплые, как у большинства мальчишек возраста Евы, а вполне даже мускулистые. Сколько ему лет? Шестнадцать? Может, он ходит в какую-то спортивную секцию, занимается борьбой или каратэ и травмировался на тренировке? Ева поймала себя на том, что уже довольно долго пялится на загипсованную до локтя руку парня и кусает губы, чтобы не спросить, что с ним случилось. К счастью, Иван в это время разговаривал с бледным щуплым пареньком рядом с собой и на Еву не обращал внимания. Зато на нее, оказывается, глядел с ехидной улыбкой ее обидчик. Ева сердито стрельнула взглядом на Владимира и вопросительно подняла брови, тот качнул головой и отвернулся. Ну и пусть! Ей бы только пережить сегодняшний вечер. А больше она сюда не придет.

Придет. Это Ева поняла в тот момент, когда два часа спустя Иван, прощаясь с нею в коридоре, спросил, понравилось ли ей играть и придет ли она еще. Ева кивнула и добавила:

– Да, понравилось. Борис…

– Мы все зовем его Долговязым, – с улыбкой перебил ее парень. – И ему это нравится.

– Дол… Борис все здорово придумал!

– Да, он настоящий Мастер. Фантазия у него зашкаливает. Ну, я рад, что ты хорошо провела время. Значит, скоро снова встретимся, – с этими словами Иван неожиданно коснулся ее плеча. Всего лишь легкое касание, которым он желал ее приободрить, но смутившее и обрадовавшее Еву до свекольного румянца. Какой кошмар! Счастье, что в коридоре свет тусклый.

– Ты бы уж предложил девушке проводить ее, – не оставил без комментария подсмотренную сцену Владимир.

– Я… Я тут живу. Не нужно меня провожать, – пробормотала вконец смущенная Ева и торопливо распрощалась.

Она даже не заметила, как взлетела этажом выше. И только там, остановившись у своей двери, прикрыла глаза и выдохнула. Сердце стучало так, будто Ева пробежала на время стометровку. Она прислонилась к холодной стене и прислушалась к тому, что происходит внизу. Парни высыпали на площадку, но, к Евиному разочарованию, молча, стараясь не шуметь, стали торопливо спускаться. А ей хотелось еще раз на прощание тайком услышать голос Ивана.

Той ночью Ева долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, сминая простынь, то порывисто садилась, то вновь падала в постель и, перевернувшись на живот, утыкалась лицом в подушку. То, что с ней происходило, никак не походило на пошловатые рассказы Ульяны о ее собственных любовных переживаниях. Подруга все сводила к физическим ощущениям и делилась интимными секретами без всякого стеснения. Ева же испытывала фейерверк из абсолютно противоположных эмоций: к искрящей радости примешивалась грусть, в бурной эйфории растворялся страх, ожидание чего-то неизведанного, волшебного заглушалось беспокойством по поводу того, что волшебство может не случиться. Ей одновременно хотелось плакать и смеяться. От бурлящего по венам адреналиновой рекой волнения лихорадило так, словно она заболевала гриппом. Ева то куталась в одеяло, то решительно его сбрасывала. Когда она закрывала глаза, то видела перед собой Ивана – со взъерошенными темными волосами и спокойным взглядом прищуренных глаз. Иван поселился в ее воспоминаниях, мечтах, надеждах сразу и бесповоротно. И не было спасения от этой обрушившейся на нее, как цунами, сокрушительной любви. Да Ева и не желала спасаться. Напротив, боялась того, что проснется и обнаружит, что в душе, как и раньше, пусто и скучно.

Не удивительно, что в ту ночь ей приснился Иван. Только во сне ему было не шестнадцать лет, а вдвое больше. Одет он был не в яркую толстовку и черные джинсы, а в серый костюм. И рука у него уже, конечно, зажила. «Вот мы и встретились снова, Ева», – сказал ей взрослый Иван. Но почему-то без улыбки.

Нет, ее влюбленность не растворилась, как Ева боялась, вместе с той ночью в рассвете. Напротив, эмоции на следующий день оказались острее. Только она сама все испортила. Может, будь Ева не такой доверчивой и чистой, жившей в наивном заблуждении, что коварство и предательство существуют лишь на страницах книг, то не допустила бы страшной ошибки. В школе Ульяна спросила у нее, как прошел вечер в компании «светлых лютиков», и Ева, обидевшись за новых знакомых, эмоционально рассказала об игре. Только об Иване умолчала. Спрятала свой секрет, как сокровище, боясь, что Ульяна высмеет его, опошлит и тем самым обесценит. Ульяна же из упрямого желания доказать подруге, что та не права, и общество «эльфов» на самом деле скучно до зубного скрежета, напросилась в гости к Борису. А Ева не смогла придумать предлога для отказа.

Они пришли с опозданием по вине Ульяны. Дверь им открыл Борис, и Ева с неудовольствием заметила, как хорошенькое личико подруги на мгновение исказила гримаска разочарования. Видимо, Ульяна до последнего надеялась, что хозяин окажется привлекательным. Ева еще до этого успела пожалеть, что взяла с собой подругу. Но в тот момент, когда увидела гримаску, внезапно поняла, в какую опасность поставила свою новорожденную влюбленность, потому что привела с собой не подругу, а хищницу. Но было уже поздно. Ульяна эффектно вошла в комнату, в которой за столом собрались мальчишки, и произвела своим появлением фурор. На приход юной красавицы отреагировали совсем не так, как на первое появление Евы. Ребята оживились, засуетились, заулыбались. Даже остряк Владимир на этот раз вместо колкостей отпустил несколько комплиментов. А зашедшую следом в комнату Еву почти никто не заметил. Только робкий мальчишка Виктор кивнул девочке в знак приветствия. Ева машинально ответила ему и с громко бьющимся сердцем поискала взглядом Ивана.

Он сидел в углу стола и смотрел на Ульяну – совсем не так, как в первый раз на Еву. Не было в его взгляде того уверенного спокойствия, покорившего тогда девушку, напротив, в его потемневших глазах просыпались сулившие катастрофу ураганы. Иван смотрел на Ульяну не с оценивающим, чуть снисходительным прищуром, а во все глаза, так, будто увидел что-то, поразившее его до глубины души. Его губы с запозданием тронула улыбка – не открытая и уверенная победителя по жизни, а смущенная и растерянная, которая сказала Еве куда больше, чем адресованный не ей взгляд Ивана. А затем, спохватившись, парень поспешно вскочил с места и предложил новой гостье свой стул. Ульяна улыбнулась молодому человеку так, что ни у кого не осталось сомнения, кого она выбрала себе в провожатые.

Ева могла бы больше не ходить на те вечера, чтобы не видеть вместе Ивана и Ульяну, сидевших рядом и соприкасавшихся плечами, не перехватывать случайно их улыбки, которыми они тайно обменивались, не страдать, видя, как Иван смотрит на ее подругу. И не задыхаться каждый раз от ревности и горя. Но она не могла. Иван стал для нее наркотиком, зависимость от которого она могла победить, только умерев. Они учились в разных школах, расположенных в противоположных концах района, поэтому единственной возможностью видеться с ним оставались эти вечера. Да еще игры позволяли Еве справиться с ее первым крахом. Ее настоящей жизнью становилась воображаемая, в которой девочка радовалась, сражалась, принимала верные решения, почти никогда не ошибаясь, и побеждала. Она оказалась отличным игроком, который мог играть любого персонажа и предложить нестандартные, порой очень неожиданные решения, которые только украшали игру. И за это ее ценили. Но когда заканчивался вечер и наставала пора возвращаться в обыденность, Ева снова становилась «невидимой». Ее переставали замечать, и если к ней и обращались, то только с короткими вопросами по теме. Мальчишки даже больше замечали другую девочку, появившуюся в компании уже после Ульяны – Евгению. Та оказалась с чудинкой, потому что часто говорила невпопад, без причины начинала хихикать, играла так, будто вещала со сцены и не всегда после окончания сессии могла сразу из воображаемого мира вернуться в реальность. Носила Евгения огромные круглые очки и заплетала жидкие волосы в две тощие косицы. Но Евгению тоже ценили за умение предлагать интересные ходы.

Ульяна же оказалась игроком никудышным. Персонажей она выбирала однотипных и действовала также – без вариаций и просто. Игра не поглощала ее, девочка сидела каждый раз с выражением скуки на лице и периодически закатывала глаза к потолку, словно про себя удивляясь тому, что делает в этой компании и в этой комнате. Ходила она лишь из-за Ивана, это было всем и так ясно. Но Ульяна каждый раз старалась продемонстрировать, что они с Иваном вместе. Когда ей становилось особо скучно, она занимала себя тем, что начинала собственнически ерошить парню волосы, поглаживать его по забинтованной руке или класть свою ладонь ему на колено. Еву каждый раз действия Ульяны сбивали с ритма. Она никак не могла понять, как Иван терпит все это, ведь если бы кто-то постоянно растрепывал ей волосы или сжимал коленку, пусть и любимый человек, она бы долго не выдержала. Иван же сносил все молча. Только однажды, Ева заметила, чуть дернул раздраженно головой, когда Ульяна опять запустила пальцы ему в волосы, и предусмотрительно убрал со стола руку. У Евы это неожиданно вызвало улыбку.