Текст книги "Станция похищенных душ"

С Ульяной, несмотря ни на что, она продолжала общаться в школе. Только разговоры девочек теперь были короткими и исключительно по учебе – отчасти потому, что Ева сама свела общение к минимуму из страха, что Ульяна по своей привычке начнет делиться с ней интимными подробностями своих отношений с Иваном. А отчасти потому, что у Ульяны уже не было времени и желания общаться с подругой.

За все то время Ева с Иваном обменялись вне игр лишь несколькими общими фразами. Однажды он все же попытался заговорить с ней о чем-то, но Ева ответила коротко и нехотя, так, что парень тут же свернул разговор.

Но однажды случилось то, из-за чего Ева едва не прекратила приходить на собрания. В тот вечер не играли, а обсуждали за чаем новые идеи. Борис купил печенья, Ева – конфет, кто-то из ребят принес большую коробку пирожных. Однако разговор оказался таким увлекательным, что ни к пирожным, ни к конфетам почти не прикасались. Остывающий в чашках чай подергивался сероватой пленочкой, но никто не обращал на него внимание, даже Борис, обычно следивший за тем, чтобы гости не оставались голодными. Ева активно принимала участие в обсуждении. В тот вечер настал ее звездный час: предложения девочки принимали с шумным одобрением, и даже Иван, которому предстояло провести, как Мастеру, вместо Бориса следующую игру, пару раз отпустил в ее адрес похвальные реплики. В какой-то момент Ева, увлекшись, неловко взмахнула рукой и задела чашку. Содержимое выплеснулось на брюки сидевшей рядом Ульяны. Чай, к счастью, уже был остывшим, но подруга подняла такой визг, что присутствующие в шоке смолкли. Резко сдвинув стул, Ульяна вскочила из-за стола и принялась яростно отряхивать стремительно намокающие джинсы. Иван первым опомнился и бросился помогать девушке. Ева, увидев, что у него закончились салфетки, схватила со стола пачку и вскочила, чтобы подать ее Ивану. Но одновременно с этим Ульяна наклонилась, и две девушки нечаянно, но сильно стукнулись лбами.

– Ты совсем, что ли, дебилка?! – заорала Ульяна, схватившись за ушибленный лоб и гневно сверкая на подругу глазами.

Ева выронила салфетки и, пробормотав какие-то извинения, бросилась из комнаты. Убегая, она еще успела перехватить ошеломленный взгляд Ивана, которым он ее проводил.

Открыла дверь квартиры бабушка, которая приняла заплаканную внучку в объятия и, встревожено задавая вопросы, на которые не получала ответов, проводила Еву в комнату. К счастью, матери не оказалось дома, иначе бы шуму было куда больше.

– Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай, ба! – бормотала Ева, закрывая ладонями лицо.

– Что с тобой там сделали?! – не унималась бабушка, уже готовая бежать к соседу вниз и с боем вступаться за внучку.

– Ничего, ничего ба! Ничего не сделали!

– Кто-то из мальчишек тебя обидел?!

– Нет, нет. Подруга. Мы поссорились, – выдавила Ева.

– С Улькой, что ли? – с облегчением выдохнула бабушка. – Не велика беда! Гнать ее надо! Не нравится она мне. И не реви из-за нее! Нашла из-за кого – из-за Ульки этой! Дрянная девка, прости Господи…

– Ба, оставь меня одну, – простонала Ева, которой было совсем не до того, что думает бабушка об Ульяне. – Пожалуйста!

Бабушка сдалась, но только после того, как внучка еще раз заверила ее в том, что никто из мальчишек не причинил ей вреда.

Ева рухнула на кровать и зарыдала в подушку. От стыда и унижения ей хотелось умереть. Она бы предпочла, чтобы ее обозвали нехорошими словами перед целой толпой людей, но только не перед Иваном. Погруженная в свои переживания, Ева не сразу услышала доносящиеся из коридора голоса. И только когда возле ее комнаты послышались шаги, прислушалась. После решительного стука в дверь в комнату заглянула бабушка:

– Ева, к тебе гость.

– Гость? – девочка рывком села на кровати и торопливо стерла слезы. В первый момент ей подумалось, что это Иван. Она запаниковала, потому что предстать перед ним в таком виде – с заплаканным лицом и опухшими глазами – ей вовсе не хотелось. Но не успела Ева что-либо ответить, как за спиной бабушки уже нарисовалась высокая фигура Бориса.

– Ева, пустишь? – спросил молодой человек. Девочка молча кивнула, и сосед вошел в комнату. Бабушка, прежде чем выйти, окинула подозрительным взглядом гостя, но затем деликатно прикрыла за собой дверь.

Испытывая заметную неловкость и словно не зная, с чего начать разговор, Борис с деланным интересом огляделся. Его взгляд скользнул по книжной полке, перебрал сложенные на письменном столе аккуратной стопкой тетради, а затем задержался на постере с известной рок-группой.

– Тебе нравится их музыка? Не знал, что у тебя такие музыкальные вкусы, – улыбнулся он. – Думал, ты выбираешь что помягче.

Ева смущенно потупила глаза. Меньше всего ей хотелось, чтобы сосед догадался, почему она стала слушать музыку этой группы, и что похожая фотография была на футболке Ивана в тот день, когда они познакомились. Но Борис больше не стал комментировать музыкальные пристрастия подруги. Спросив, можно ли присесть, он опустился на стоящий у стола стул.

– Не смертельно, Ева, – сказал молодой человек, глядя девочке в глаза.

– Что? – не поняла она.

– То, что случилось. Не смертельно. Ерунда, над которой потом еще сама и посмеешься.

Ева только дернула плечом. Ему не понять. В глазах Бориса происшествие выглядело досадной оплошностью с ее стороны. Для нее же обернулось катастрофой.

– Я больше не приду, – пробубнила она.

– А вот это зря! – покачал головой Борис и придвинулся со стулом ближе к девочке. – Зарывать такой талант, как у тебя, и лишать себя удовольствия из-за истерички…

– Ты не понимаешь! – вырвалось у нее.

– Понимаю, – ответил он с таким значением, что Ева внутренне похолодела. Неужели Борис догадался? Но она ведь все это время так тщательно старалась скрыть свои чувства к Ивану от всех!

– Что ты понимаешь?

Они пасовали короткие вопросы-ответы, как мячик пинг-понга. Только для Евы этот диалог вовсе не казался игрой. Борис вместо ответа вздохнул, поднялся со стула и подошел к плакату. Те долгие моменты, что он, казалось, с интересом изучал постер, показались Еве мучительными. Наконец, Борис повернулся к ней и с легкой улыбкой произнес:

– В сказках как бывает – то Иван-Царевич, то Иван-дурак. Наш хоть и выглядит, как царевич, но ведет себя сейчас, как полный дурак. Согласна?

– Согласна, – неожиданно для себя улыбнулась Ева. Страх и неловкость как рукой сняли. Она поняла, что Борис полностью на ее стороне.

– Это… так заметно?.. Что я… Я старалась, чтобы нет, – косноязычно попыталась объяснить она ему то, что ни за что бы при других обстоятельствах не произнесла вслух.

– Не заметно. Но я понял, – ответил Борис и улыбнулся. – Мне по должности положено замечать и понимать. Я же вас всех старше и, стало быть, мудрее. Не переживай так из-за него, Ева.

– Не могу, – упрямо мотнула она головой. Какое это счастье, невероятное счастье – поговорить наконец-то с кем-то об Иване. Впервые за все это время ее раненое сердце перестало болеть – не потому, что излечилось, а лишь потому, что получило обезболивающее.

– Ты не представляешь, каково это – видеть их каждый раз вместе! Смотреть, как она к нему лезет, трогает… И как он… Даже противно! А наши ребята, я сама слышала, гадают, случилось ли у них «это» или еще нет, – Ева смутилась до краски, но уже не могла остановиться. Боль выходила из сердца вместе с горячими словами. И эти откровения приносили ей облегчение. Борис слушал Еву молча. Только его губы, и без того тонкие, сжались в какой-то момент в совсем узкую линию.

– Я понимаю, почему он выбрал ее, а не меня, – глухо проговорила в конце Ева. – Она красивая. Мне такой никогда не стать.

– И слава богу! – неожиданно вырвалось у Бориса. Увидев, как она удивленно вскинула на него взгляд, он тихо засмеялся. – Ева, какой ты все же еще ребенок…

– Я не ребенок! – выкрикнула она, внезапно разозлившись. – Вот и он посчитал меня маленькой! А это не так!

– Я не в смысле возраста, Ева. А в том, что ты иногда выдаешь такие наивные вещи. Ну зачем тебе быть, как Ульяна? Ты тоже, как и другие, думаешь, что она – бриллиант, потому что блестит? Но это не так. Да простит меня Ульяна, но она – недорогой и доступный фианит. Сверкает ярко, но дешево. А алмаз, пока незаметный – это ты. Ты очень красивая, Ева.

– Ты так считаешь? – с надеждой спросила девочка, и ее глаза заблестели от удовольствия и радости. Еще никто не говорил Еве, что она красивая.

– Да. Потому что так и есть. Ты еще расцветешь, когда придет время. А скороцветы и вянут быстро.

– Но Иван не станет дожидаться, когда я расцвету, – закручинилась Ева.

– Иван, увы, пока не умеет разбираться в людях. Надеюсь, со временем научится. Иначе нахлебается проблем.

– С Ульяной?

– Не только, – туманно ответил Борис.

– Что ты имеешь в виду? – встревожилась Ева. – Вернее, кого?

– Никого конкретного. Просто говорю, что Иван плохо разбирается в людях.

– Думаешь, он когда-нибудь расстанется с Ульяной? – с надеждой спросила Ева. Борис не торопился с ответом. Опять обвел комнату девочки взглядом и наконец-то со вздохом произнес:

– Не знаю. Может быть. Я бы на его месте после сегодняшнего случая сразу дал отставку такой скандальной подружке.

– А он что? – затаила дыхание Ева. И в сердце вновь вернулась тянущая боль.

– А он, говорю же, не разбирается в людях.

– Понятно, – вздохнула Ева. – Ты и правда мудрый «старик», Борис.

– Зови меня уж, как все, Долговязым. А что до «мудрости», так у меня жизнь короткая, Ева. Нет времени на разные глупости. Жить и умнеть приходится экстерном.

– Не говори так! – испугалась она.

Он оставил ее реплику без ответа, вместо этого спросил:

– Ну, так что, вернешься?

Ева на секунду задумалась и кивнула:

– Да. Но не сегодня.

– Сегодня у тебя полное право «прогулять», – улыбнулся Борис и поднялся. – И не плачь больше! Время все расставит по местам.

Возможно, Борис оказался прав в своих ожиданиях, что Иван научится разбираться в людях. А может, просто трагедия всех их встряхнула. Но Иван с Ульяной расстались. Что между ними произошло – Ева так и не узнала. Только слышала, что Иван уехал в Москву сдавать вступительные экзамены и, поступив в университет, в поселок в то лето не вернулся. Наверняка он приезжал на каникулы – навещал родителей. Только Ева больше его не встречала. Как провела лето Ульяна, она тоже не знала. Но осенью, увидев бывшую подругу в школе, ужаснулась тем переменам, которые с ней произошли. То ли расставание с Иваном и его отъезд так на Ульяну повлияли. То ли трагедия, в которой они все невольно оказались замешанными. Но красота Ульяны к осени словно отцвела. Девочка подурнела и потускнела лицом. Одета она тоже была неаккуратно – в мешковатые джинсы и обычную футболку. Чтобы Ульяна, да так оделась?! Они не разговаривали, будто не были знакомы. Ульяна первая проигнорировала приветствие бывшей подруги. Ева озадачилась, но приставать с расспросами не стала. Но однажды, уже в конце сентября, застала Ульяну плачущей в школьном туалете. Девушка рыдала в рукав дешевой трикотажной кофточки, прикусывая зубами ткань, и подвывала – совсем по-бабьи, некрасиво и ужасно, как на похоронах. Ева испугалась до ступора, внезапно решив, что умер кто-то еще из их бывшей компании. А вдруг Ульяна получила страшную весть об Иване?! Эта ужасная мысль вернула Еве способность двигаться. Она бросилась к бывшей подруге, та вдруг обняла ее и уткнулась зареванным одутловатым лицом ей в плечо. Так они и простояли вместе до начала урока, обнявшись. Но когда прозвенел звонок, Ульяна вздрогнула всем телом и вдруг оттолкнула от себя Еву.

– Уйди! Беги на свою математику. Или что там у нас…

– Что с тобой? Что случилось?! – забормотала Ева, игнорируя то, что ее прогоняют. Ей не хотелось уходить, не узнав, что произошло.

– Оставь меня в покое же! – заорала Ульяна и даже затопала ногами. Еве ничего не оставалось, как развернуться и уйти. А Ульяна в школу больше не приходила.

… Ева скучала по Борису. Не так, как по Ивану. Скучала как по старшему брату, с которым было полное понимание. Та трагедия пятнадцатилетней давности разметала их жизни, словно взорвавшаяся граната, кого-то поломала, кого-то убила. И, может, кто-то из них все же и вышел из той истории совсем невредимым, но наверняка, как и Ева, хоть иногда, да думал об их Долговязом. И, может, потому что Ева невольно вспоминала в ту ночь и его, Борис ей приснился. Он улыбался и протягивал ей что-то в закрытых ладонях, а когда раскрыл их, Ева увидела в них те кубики, которые нашла на коврике.

– Не ходи туда, Ева, – произнес вдруг Борис. Кубики в его ладонях превратились в насекомых, которые поползли по его тощим запястьям, обвивая их живыми браслетами. Девушка отшатнулась и проснулась.

С пробуждением вернулись боль в затылке и тошнота. Ева застонала, открыла глаза и увидела растекающуюся по полу ртутной лужей лунную дорожку. Это было бы красиво, если бы не неожиданно пугающе. Эта дорожка таила в себе угрозу, как ядовитые испарения. Ева не сразу поняла, что такого страшного может быть в обычном лунном свете. Только когда скользнула взглядом дальше и увидела стоявшую у окна молодую девушку, испуганно подскочила. Но затем страх сменился радостью, потому что в этой девушке Ева узнала младшую сестренку, несмотря на то, что распущенные волосы той оказались вдруг белыми, словно посыпанными мукой, а не темными.

– Тина! – бросилась Ева к девочке. И тут же осеклась, потому что сестра обернулась. Ева увидела, что лицо у нее темное, почти черное, а глаза, наоборот, светятся белым. Полная луна находился за спиной гостьи, как раз напротив ее головы, создавая причудливый нимб. Только не было в этой фигуре ничего святого, напротив, казалась она демонической. От внезапности и накатившего ужаса Ева даже не смогла вскрикнуть. А ночная гостья плавно подняла черную, как и лицо, руку и тихим голосом прошелестела:

– Я не Тина. Я Анит. Спаси меня, Ева. Забери отсюда.

Последние слова ночная гостья произнесла дребезжавшим голосом. Силуэт девочки задрожал, словно раскаленный воздух. В это мгновение туча закрыла луну, и комната погрузилась в темноту. Ева в панике бросилась к выключателю. Но когда из лампочек брызнул желтый свет, Ева увидела, что в комнате она находится одна.

5

Улица, на которой проживали родители Ивана, разительно отличалась от тех, на которых жили когда-то Долговязый и Владимир. Отец долгое время занимал в городской администрации одну из руководящих должностей. Поэтому семья не бедствовала и пользовалась привилегиями, которые другим семьям в те времена были недоступны. Так, у отца в личном пользовании был служебный автомобиль, каждое лето семья Ивана могла выбрать отдых в лучших санаториях страны, а после распада Союза – ездить на отдых за границу. У Ивана всегда была модная одежда и импортная техника. Еще в тот год, когда отец заступил на должность (вскоре после рождения сына), он среди других служащих администрации получил участок земли под строительство. И так в их городке возникла улица, застроенная только частными домами, принадлежащими местной элите. Конечно, со временем кое-что в городе поменялось. К примеру, возникли огромные причудливые коттеджи, которые стали, как грибы, вырастать на окраине и брать их до поры до времени неинтересный городок в кольцо блокады. Выглядели они куда богаче, но все же проигрывали во вкусе и стиле одноэтажным домикам с «элитной» улицы. Да и сама эта улица оставалась одной из самых ухоженных и красивых в городе: зеленая, чистая, с разбитыми клумбами и маленьким действующим фонтаном в центре небольшой площади. Здесь всегда было тихо и спокойно. И только птичий щебет нарушал тишину, но добавлял ей идиллии.

Улица, на которой жил Володька, являла собой прямо противоположную картину. Хаотичная, образованная из натыканных в произвольном беспорядке однотипных хрущевок, шумная, с бесстыдно вывернутыми напоказ смердящими нутрами мусорных контейнеров и завешанными застиранным бельем фасадами. Когда-то этот район населяли только семьи рабочих местного текстильного комбината, но с тех пор, как комбинат встал, ситуация изменилась. Место это стало считаться одним из неблагополучных в городе. Здесь нередко возникали пьяные кровопролитные драки, случались ограбления и хулиганства. И так длилось до тех пор, пока территорию комбината не выкупила одна строительная фирма и не перестроила пустующие здания под торговый центр и офисы. Но все равно за этой частью города так и осталась слава неблагополучной.

Улица, на которой частоколом выросли девятиэтажки, в одной из которых жил когда-то Долговязый, находилась как раз посередине в оценочном плане между двумя полюсами улиц Ивана и Владимира: не элитная, но и не бедная. Среднедостаточная. Обычные девятиэтажки и населяли обычные семьи – в основном молодые, купившие жилье в складчину с помощью родственников или получившие квартиры по социальным программам. В этом районе находилось все для удобной и благополучной жизни: скверы, детские площадки, сетевые магазины, школа и два детских сада.

Несмотря на разность среды, в которой росли мальчишки, между Иваном и Владимиром много были общего. Они были похожи, как братья – не только внешне, но и характерами. Оба высокие, видные, темноволосые. Оба сообразительные, хваткие, дерзкие. Только способности свои распыляли по-глупому, прислушиваясь не к разуму, а идя на поводу горячей крови, толкающей их на сомнительные приключения. Отец Ивана не поощрял эту дружбу, но когда парни однажды вляпались в неприятную историю, грозившую им крупными неприятностями, заступился за обоих. Потом дома Ивана наказали. Никогда он еще не видел отца в таком гневе, и ту выволочку помнил до сих пор. Ему тогда только исполнилось шестнадцать, после летних каникул он должен был перейти в выпускной класс. Родители планировали, что их сын после окончания школы поступит в столичный вуз, который уже был выбран заранее. Только сам Иван к родительским планам относился легкомысленно. Несмотря на не самое примерное поведение, с учебой дела у него обстояли неплохо. Ботаником-зубрилой он никогда не был, но почти всегда удачно «выезжал» на том, что все схватывал на лету. Он быстро соображал, не терялся, даже если ситуация выглядела безнадежной, и умел удачно выкрутиться. Вступительные экзамены в вуз Иван надеялся сдать легко и без забот, тем более что за него уже было замолвлено словечко: деканом одного из факультетов был старинный друг отца. Но после уличной драки, грозившей им с Вовкой проблемами, отец выдвинул ультиматум: либо сын берется за ум, бросает вечерние похождения и начинает готовиться к поступлению, либо после школы его ждет армия, потому что никто за него хлопотать не будет. В армию Иван не хотел. Но и расстаться с прежним легким образом жизни было тоже непросто. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы ему так вовремя на пути не встретился Борис. Возможно, первые заметные изменения под влиянием Долговязого произошли с Иваном не тогда, когда он принес домой стопку исторических романов, и не тогда, когда под давлением отца согласился три раза в неделю по два часа заниматься с репетитором, а в тот день, когда неожиданно для самого себя вступился за незнакомую девочку. Иван вспомнил тот вечер, когда к ним в компанию пришла Ева. Все уже успели рассесться за столом. Он подошел к окну, чтобы открыть форточку. И в этот момент Долговязый, который куда-то отлучался, ввел в комнату робкую девочку. Как-то вышло, что она на какое-то время осталась наедине с ними – ухмыляющимися и задиристыми пацанами. Иван увидел расплескавшийся в ее глазах страх, словно девочка не к ним в компанию пришла, а взошла на эшафот. Еще месяцем раньше Иван сам бы, опередив Вовку, сострил бы как-нибудь по поводу ее прихода и редкого имени. Но в тот вечер, заметив, как после реплики Владимира глаза девочки наполнились слезами, неожиданно для себя и всех срезал друга. И что-то, видимо, оказалось в его тоне такое, новое, непривычное, отчего Вовка сразу замолчал. По его лицу было заметно, что резкостью друга он ошеломлен. Такого еще никогда не случалось, чтобы Иван повышал на него голос, тем более при всех. Конечно, тогда они как-то вышли из неловкой ситуации, оба сгладили внезапно вылезшие углы и сделали вид, что ничего страшного не произошло. А девочка у них осталась и игроком оказалась отменным.

Сейчас, по дороге к дому Долговязого, Иван вновь вспоминал с легкой грустью те вечера. Как удалось Борису увлечь их, разгильдяев, ролевыми играми и книгами так сильно – загадка. Долговязый в короткие сроки смог сделать то, что не удавалось ни учителям, ни родителям – правильно расставить акценты в жизни Ивана, вымести мусор из его головы и дать нужные ориентиры. Ведь если бы не Борис, как знать, каким в итоге был бы его, Ивана, путь? Да и Вовкин тоже. В столице соблазнов было много, даже с избытком. Студенческая жизнь без родительского контроля то и дело искушала веселыми загулами, симпатичными девчонками и утонувшими в табачно-алкогольном угаре вечеринками. У Ивана был выбор – весело и ярко проводить время и вскоре вылететь из университета, как некоторые его сокурсники. Или взяться за ум и начать усиленно строить фундамент своего будущего. Каждый раз, когда Иван глотал из стакана дешевое спиртное или затягивался сигаретой, он будто наяву слышал голос Долговязого: «Пфу… Это же не клево!». И в итоге он выбрал второй вариант.

Учиться ему было легко, умение схватывать все на лету пригодилось тут, как никогда. На втором курсе Иван начал подрабатывать. Вначале на складе грузчиком. Потом устроился в строительную бригаду. Не потому, что денег было мало, а потому, что где-то услышал, что сложно стать успешным руководителем, не попробовав чернорабочего труда. А Иван с его амбициями и целеустремленностью метил не просто в руководители, а собирался построить свою Империю. Работая, он много важного почерпнул от Архипа. Немолодой бригадир, видя, как студент всем интересуется и прислушивается к советам, стал потихоньку делиться с ним своими профессиональными секретами: какую плитку выбрать для ванной, как правильно положить паркет, на каком цементе можно сэкономить, а какой и брать не стоит. Иван все слушал, вечерами записывал в тетрадь и самостоятельно готовил плацдарм для будущего бизнеса. Он объезжал столичные микрорайоны с новостройками, дотошно исследовал там обстановку: плотность населения, его среднюю платежеспособность, популярные маршруты, стоимость аренды помещений. Заводил знакомства с бригадирами, выяснял потребности клиентов и их предпочтения. Затем настала очередь крупных складов. Иван набрал контактов поставщиков. Проконсультировался по юридическим вопросам. И, наконец, разработал свой бизнес-план, с которым и приехал к отцу с просьбой помочь ему в получении кредита. Отец план изучил, кое-где внес коррективы, но в целом одобрил. Правда, выдвинул сыну два условия. Во-первых, тот должен окончить университет, потому что бизнес бизнесом, а образование пригодится. А, во-вторых, если дело прогорит, гасить кредит будет Иван без помощи родителей. Следующим шагом стало убедить вернувшегося из армии Вовку переехать в столицу и совместно заняться реализацией задуманной идеи. Друг согласился быстро. Вместе они сняли дешевую квартиру в том районе, который выбрал для начала своего дела Иван, арендовали торговую палатку, заказали вывеску «Стройматериалы», купили подержанный грузовичок и начали активно работать. В палатке-магазине разместили образцы предлагаемых товаров. Как только поступал заказ, Иван с Владимиром ехали на склад и привозили требуемое. Район был новым, расстроившимся, квартиры сдавались без ремонта. Ребята работали честно, качественно, быстро. И клиенты, пусть и не сразу, потекли к ним рекой. Когда с таким потоком работы вдвоем справляться стало сложно, взяли в компанию третьего. Затем арендовали склад, на котором хранили товар. А со временем их скромный поначалу бизнес и правда превратился, как когда-то мечтал Иван, в крупную сеть магазинов. Поставки стройматериалов были налажены не только из Европы, но и Азии. Магазины открывались уже по стране. Дело процветало. Жить бы им да радоваться. Только вот Вовки не стало. А радость может быть полной только тогда, когда ее есть с кем разделить. А для одного она становится бременем.

За воспоминаниями дорога к дому, который Иван накануне в потемках не сразу признал, показалась короткой. На какое-то счастливое мгновение мужчине подумалось, что волшебный маховик времени стремительно отмотал назад шестнадцать лет, и сейчас его встретят, как ни в чем не бывало, Долговязый и Вовка. Сердце заныло, как больной зуб. Оказывается, старая рана, вызванная потерей настоящего друга, может болеть так же, как и свежая. Макс, Леонид и другие так и оставались для него приятелями, с которыми можно выпить пива и потолковать о политике и футболе, но не более. Больше друзей у Ивана не было.

Мужчина пересек знакомый двор, ненадолго задержав взгляд на женщине без возраста, одетой в развивающиеся хламиды. Та топталась возле облезлой лавочки и размахивала, словно волшебница, тонкой палочкой, от которой исходил сизый пряный дымок.

– Смердит. Смердит. Смертью смердит, – бормотала себе под нос женщина, выписывая тлеющей ароматической палочкой, пакет которых торчал из кармана многоярусной юбки, замысловатые формулы. Когда Иван поравнялся с чудачкой, она вдруг вскинула на него глаза, и Иван невольно содрогнулся, увидев в них чистое безумие.

– Смердит, смердит! – громче зачастила женщина и замахала палочкой так, что от той во все стороны полетели серые ошметки пепла. Иван поспешно скрылся за дверью.

В подъезде жили призраки. Они атаковали его, едва он переступил порог. По старой привычке мужчина затаил дыхание и принялся бесшумно подниматься по лестнице, игнорируя вечно ломающийся лифт. Он шел, как всегда, впереди, а за ним, перешептываясь и шикая друг на друга, поднимались призраки Володьки и Пономаря. «Не разбуди Дракониху!» – явно услышал он шепот – то ли Вовки, то ли Вити, и с горечью улыбнулся. Вот и дверь, за которой припадала к глазку скандальная баба Поля. Вот сейчас, едва Иван ступит на площадку, дверь с новой обивкой откроется, и в проем высунется недовольное сморщенное лицо. «Ты чего тут, а?» – строго вопросит бабка. «Я к Борису», – ответит, как обычно, Иван. И нажмет белую кнопочку звонка возле соседней двери. Он и правда, забывшись, чуть не позвонил в квартиру, в которой когда-то проживал Долговязый. Но, чуть задержавшись на четвертом этаже – ровно на столько, чтобы привести расшалившееся под влиянием ностальгии воображение в чувство, поднялся этажом выше.

Ева открыла ему сразу, будто находилась в коридоре. И, похоже, ничуть не удивилась его визиту, словно его ждала. На этот раз одета Ева была в легкое летнее платье с накинутым поверху кардиганом из тонкой шерсти, и обута в туфли-лодочки. Похоже, она куда-то собралась, потому что распустила по плечам пепельно-русые волосы и слегка подкрасилась, хоть темные круги под глазами, вызванные бессонной ночью и не проходящей тревогой за сестру, замаскировать ей полностью не удалось. Но эти натуральные тени, как ни странно, даже шли ей: добавляли ее облику интересной драматичности и таинственной грусти, и подчеркивали чистую, насыщенную, словно сентябрьское небо, синеву глаз. Как забавно, что тогда, в прошлом, Иван вовсе не замечал, что у нее такие яркие глаза.

– Пришел узнать, как ты себя чувствуешь, – сказал он после обмена короткими приветствиями. Ева взглянула на него своими грустными глазами и неопределенно пожала плечами.

– Нормально, – ответила она тоном, в котором неожиданно просквозила едва уловимая холодность. Словно вдруг где-то приоткрылась форточка, и потянуло легким ветерком. Такие незаметные сквозняки и вызывают потом сердечную простуду.

– Я рад, – ответил Иван банальностью и, сунув руки в карманы джинсов, качнулся с пяток на носки и обратно. Конечно, он не ожидал от Евы радушия, но и такая отстраненная холодность тоже была непонятна. Ему невольно вспомнился случай, когда он однажды после сессии заговорил с Евой о чем-то незначительном, не связанном с играми, может, спросил, какая музыка ей нравится. Нормальный вопрос приятеля приятельнице, с которой уже не один вечер «сражаешься» плечо к плечу с драконами, орками и прочими тварями. А она тогда тоже вот так взглянула на него глазами-озерами, в северных водах которых плавали льдины, и ответила бреющей фразой, которая сразу срезала его инициативу. Он еще пришел в недоумение, чем мог ее обидеть. Может, случайно ляпнул какую-то глупость в ее присутствии? Но так как ничего подобного припомнить не смог, решил, что Ева просто такая и есть: холодная и с легкой чудинкой, как другая девочка в их компании.

– Давай поговорим? – предпринял еще одну попытку Иван разговорить ее сейчас. – Кое-какая мысль в голову пришла. Может, окажется полезной в поисках твоей сестры.

– Что-то стало известно про Тину? – быстро проговорила Ева, невольно подаваясь к нему всем корпусом. Но Иван качнул головой:

– Нет. Просто думал вчера по дороге домой над тем, что ты мне рассказала.

– Две недели. Сегодня – ровно две недели с того дня, как Тина пропала, – громким шепотом перебила Ева, словно ей стоило великих усилий держать себя в руках и не сорваться на плач.

– Сочувствую. Я очень надеюсь, что ее скоро найдут.

– Что ты хотел рассказать?

– Может, выпьем чая или кофе? – предложил Иван, видя, что Ева не предлагает ему даже зайти. – Я тебя приглашаю. Помнится, тут рядом была кондитерская, где мы брали пирожные. Там же были столики. Она еще существует?

– Да. Только это уже не кондитерская, а кафе.

– Тем лучше. Идем?

Видно было, что она колеблется, словно принимает какое-то важное для нее решение. Хотя, что такого пугающего в совместном завтраке со старым приятелем может быть, Иван не понимал. Но Ева будто опомнилась и даже расщедрилась на улыбку:

– Спасибо за приглашение. На этот раз угощаю я. Ты платил за такси.

Слава богу, хоть не «выкает» ему. И то прогресс.

– Как хочешь. Хотя мне привычней, когда девушку угощаю в кафе я. А ты когда-нибудь угостишь меня чаем у себя дома, идет? – он постарался, чтобы его фраза выглядела шутливой и ни к чему ее не обязывала, но щеки Евы вдруг вспыхнули румянцем.

– Идет, – ответила она после заминки. – Иван, у меня всего сорок минут. Мне назначил встречу следователь. Должна же я рассказать ему о ночных приключениях!

В ее голосе прозвучала легкая ирония, и Иван с облегчением выдохнул: кажется, лед тронулся.

– Сорока минут достаточно. Это даже хорошо, что у тебя потом встреча со следователем.