Текст книги "Колыбельная для смерти"

– Инга, что-то случилось? – спросила она, едва услышав родной голос.

– Нет. Это ты давно не звонила.

Лиза невольно перевела дух и улыбнулась.

– Занята, Инга. Много учебы, приезжаю поздно и…

– Лиз, у тебя все в порядке? – перебила ее Инга.

– Да, а что?

– Нет, просто… – Инга громко вздохнула, а затем, после заметно длинной паузы, сказала: – Я чувствую, что что-то происходит, а ты это от меня скрываешь. Я тебя сегодня во сне видела. Можешь спорить со мной и уверять, что у тебя все в порядке, но я тебя видела во сне.

Лиза тихо рассмеялась. Спорить она и не собиралась. Когда-то Инга считалась сильной ведуньей, но уже давно не практиковала: после того, как утратила силу, она вышла замуж и посвятила себя семье и новой работе, не связанной с заговорами и оберегами. Но на протяжении этих десяти лет Инга потихоньку обучала падчерицу всему тому, что знала. Вещие сны вернулись к Инге после того, как она родила четыре года назад сына. Сама женщина считала, что частично ее сила вернулась из-за переполняющего ее счастья материнства. Но возвращаться к прежней практике она не собиралась.

– Что тебе приснилось? – взволнованно спросила Лиза и даже забыла откусить от поднесенного ко рту пирожка.

– Я увидела тебя одну в темноте и холоде. Ты мерзла, и твой холод передался мне так, что я проснулась и отправилась за вторым одеялом. Ничего вроде не происходило, ты просто выглядела замерзшей. Но мне стало страшно. Лиз… От меня-то не скрывай. Что происходит?

– Да пока ничего… – протянула она, не зная, как и что сказать Инге. Встретиться бы им и за чашкой горячего чая поговорить. Тогда бы Лиза рассказала Инге и о Роне, о своей первой любви и о разлуке, из-за которой до сих пор кровоточило сердце. Может, она бы наконец-то расплакалась, как маленькая, и со слезами избавилась от части боли. А может, они бы с Ингой просто стали смеяться, и смех излечил бы куда лучше, чем слезы. Ей вдруг так сильно, невозможно сильно захотелось увидеться с мачехой, что к горлу подкатил ком. Она и правда чувствовала себя одинокой и замерзшей вдали от семьи.

– Происходит, – уверенно сказала Инга. – И уже давно. Я не лезла к тебе с расспросами, когда ты приезжала на каникулы, надеялась, что сама мне все расскажешь. Даже папа заметил, что ты изменилась. Похудела, осунулась. И эта темная одежда… Будто у тебя траур. Конечно, я папе сказала, что все дело в том, что у тебя большая нагрузка и ты устаешь. Чернов, может, и поверил, но меня не проведешь.

– У тебя интуиция, как у кошки.

– Да нет, просто я тебя знаю, моя девочка. Душа болит за тебя. Но ты стала взрослой… – Инга тяжело вздохнула. – Я ужасно по тебе соскучилась!

– И я по тебе.

– До зимних каникул еще так далеко!

– Может, приедешь? Хоть на несколько дней. Сама или с Темой. Папа, конечно, занят работой… – усмехнулась Лиза. Многое в их жизни изменилось, не изменилось одно: всемогущественный бизнесмен Чернов был отчасти «женат» на работе.

– Я подумаю, Лиза. Тема сейчас простужен. С тех пор как пошел в детский сад, не вылезает из простуд.

– Ой!

– Не переживай. Справимся. Но не уходи от разговора! Что с тобой происходит?

– Долгая история… Даже не знаю, с чего начать.

– Ты влюбилась, – утвердительно сказала Инга.

– Это так заметно? Да… Но… Мы не вместе, в общем. Он меня бросил. Не сейчас, уже почти год прошел. Но я все как-то не отойду. И еще… Инга, я сегодня видела призрака.

Говорить о призраке было не так неловко и горько, как на любовную тему. Потому что раньше они с Ингой часами разговаривали о магии, ритуалах, обрядах и прочем. И о любви тоже – на примерах из книг. Только обсуждать чувства книжных героев было легко, а вот собственные…

– Какого призрака? – насторожилась Инга.

– Обычного, – вздохнула Лиза, понимая, что зря затеяла этот разговор на ходу и по телефону. Здание университета уже выросло перед ней высоченной стеной, оставалось только пройти по огибающей газоны дорожке к главному входу.

– Стоп! Ты сейчас где?

– В университет иду. Почти дошла. У меня был большой перерыв.

– А домой когда вернешься?

– У меня еще две пары.

– Понятно. Вечером в семь я тебе позвоню. Или давай поговорим по скайпу. Нет, лучше выйду прогуляться и позвоню. Иначе Тема влезет в эфир и не даст нам пообщаться.

Лиза засмеялась, представив себе, как ее младший брат картаво рассказывает свои новости. Она бы с удовольствием пообщалась с ним, но Инга права, лучше поговорить наедине.

– А ты пока больше никуда не влезай!

– Да я никуда и не влезаю, – пробормотала Лиза, испытывая неловкость оттого, что говорит неправду. С одной стороны, она и не искала приключений, с другой – оказалась в них втянута.

Лиза успела прийти на занятия за пять минут до начала пары, и в тот момент, когда она выкладывала на парту письменные принадлежности, к ней подошла Скворцова.

– Чернова, тебя какой-то мужчина искал, – сказала Алена без приветствия.

Лиза удивленно повернулась к сокурснице, обескураженная не столько ее словами, сколько тем, что со Скворцовой за все время обучения они не перекинулись ни словом. Алена постоянно улетала на съемки, на занятиях появлялась редко, сдавала все долги и вновь пропадала. Впрочем, Скворцова не общалась ни с кем, только с Барашовым.

– Какой мужчина?

– Такой. Обычный. Лет под тридцать.

– …Лиз, тебя какой-то мужчина искал, – сказала ей в тот день полтора года назад сокурсница. Другая, не высокомерная Алена Скворцова, а приветливая Таня Ужова.

– Какой мужчина? – спросила Лиза, и сердце ее учащенно забилось.

– Ну… Такой. Необычный.

Необычный – и этим было сказано все.

Она впервые увидела его в автобусе по дороге в университет. На высокого молодого мужчину, который стоял неподалеку от нее, невозможно было не обратить внимания: слишком приметной внешности он был, слишком выделялся из толпы пассажиров, хоть среди студентов их университета встречались и не такие «фрики». Но мужчина, несмотря на одежду – кожаные брюки, белую рубаху с пышными рукавами и темную жилетку, выбритые виски, черно-белый «хайер» и длинную серьгу в ухе, фриком не казался. Было что-то аристократичное и в его осанке – гордо поднятой голове и прямой спине, и в изящных чертах лицах, и во взгляде – задумчивом и немного печальном. Лизе тогда подумалось, что у него что-то случилось. Может, неразделенная любовь. Или болезнь близкого человека. Но она тут же отвергла эту мысль, потому что печаль в его глазах казалась светлой, на красивом лице не отражалось страданий, горе не ссутулило его плечи. Заинтригованная, Лиза заложила пальцем страницу книги и сделала вид, что выглядывает в салоне автобуса кого-то знакомого, но на самом деле украдкой бросала взгляды на незнакомца. Рассматривать его было интересно. Девушка отметила, что его запястья украшены серебряными браслетами, а в вырезе рубахи выглядывает краешек кожаного шнурка. Ей вдруг нестерпимо – до жжения в животе и жара в груди – захотелось узнать, какое украшение носит он под одеждой. Засмотревшись, она утратила осторожность. И незнакомец, конечно, заметил ее взгляд. Но не рассердился, не удивился и не приосанился, как если бы женское внимание ему было лестно. Он просто чуть улыбнулся ей – заговорщицки, будто старому другу. Лиза вспыхнула и уткнулась в книгу. А потом, когда автобус остановился, поспешно вскочила и вышла на остановку раньше. Образ этого мужчины сопровождал ее до самого здания университета. Потом, отвлекшись на занятия, Лиза на какое-то время перестала думать о нем, но вспоминала перед сном. Сны в ту ночь ей виделись яркие, эмоциональные. Проснулась девушка радостной и в предвкушении чуда. Она даже распустила волосы, хотя на учебу убирала их в высокий хвост или заплетала в косы, и надела любимое платье с ярким принтом. Она не ошиблась: чудо действительно случилось. Мужчина оказался в том кафе, в которое Лиза ходила на обед. Только когда она вошла в помещение, он уже расплачивался за заказ. Они столкнулись почти в дверях, и Лиза от смущения извинилась. Мужчина ответил ей молчаливой улыбкой и вышел. Чудо обернулось разочарованием. Прошла неделя, но мысли о незнакомце не уходили. Распустившаяся цветами и молодой зеленью весна бурлила в крови адреналиновым предвкушением, свежие запахи будоражили обоняние и обманывали ложными надеждами. Лиза каждое утро укладывала волосы, тщательно подбирала наряд и подкрашивала цветным блеском и без того яркие губы. Но мужчины не оказывалось ни в кафе, ни в автобусе. После недели бесполезных ожиданий и подколок однокурсников насчет того, что серьезная Чернова наконец-то влюбилась, Лиза вытащила из шкафа привычные джинсы и блузку, заплела волосы в две косы и стерла с губ нанесенный перед выходом по уже выработавшейся за неделю привычке блеск. «Тебя какой-то мужчина искал», – сказала ей Таня Ужова, едва Лиза вошла в аудиторию. «Какой мужчина?» – как можно равнодушнее спросила она, боясь розыгрыша. «Такой… Необычный».

«Необычный» мужчина ожидал ее в тот день возле крыльца после занятий. Он улыбнулся ей, как старой знакомой, на глазах у изумленных сокурсников преподнес шикарный букет экзотических цветов и взял Лизу за руку.

Куда он собирался ее вести, ей было все равно. Лишь бы куда-то вел и не выпускал ее ладонь из своей, лишь бы что-то рассказывал – что именно, Лиза, оглушенная и неожиданностью, и радостью, не слышала. А он привез ее в маленький клуб, в котором полукругом были расставлены стулья, а на сцене грустило пианино. И они весь вечер слушали невероятную музыку – певучую, светлую, омывающую душу плачем скрипки и флейты. Музыкант трогал струны виолончели, а Лизе казалось, что он касался ее оголившихся нервов. Ее сердце рыдало от переполнившей его вдруг боли и одновременно счастья, по щекам катились непридуманные слезы. Фортепьянные аккорды отзывались в душе маленькими взрывами, от которых Лиза то умирала, то вновь возрождалась. Это была не просто музыка, а дуэль между жизнью и смертью. Так она и сказала, когда они вышли из зала.

– Ты даже не представляешь, насколько права, – серьезно ответил ей тогда Рон. И впервые с непонятной Лизе грустью добавил: – Ты – сама жизнь. В тебе ее столько…

Потом они ходили на художественные выставки, где в картинах удивительно органично смешивались контрасты. Пробовали невероятные блюда, в которых горячее сочеталось с холодным, горькое со сладким, кислое с соленым. Поднимались на крыши высоток, чтобы коснуться руками звездного неба или, затаив дыхание, смотреть с головокружительной высоты вниз. С Роном Лизе не бывало ни скучно, ни страшно. Ее переполнял восторг. И она понимала то, что Рон желал ей без слов сказать: без жизни не бывает смерти. Без смерти не бывает жизни. Они – два контраста, холодное и горячее, темное и светлое.

– Смерть – это темное, – заметила как-то Лиза.

– Иногда жизнь может быть темной, а смерть – светлой, – возразил Рон.

– А любовь? Что такое любовь? – вырвалось у нее.

– Любовь… – задумался он. – Любовь – это та граница, где заканчивается смерть и начинается жизнь. И наоборот.

Она не раз пыталась понять, что так привлекло ее в Роне. Почему никак не может его отпустить и с каждым днем тоскует по нему все больше? Чем он ее приворожил? Своим неземным взглядом и грустной улыбкой? Или просто тем, что всегда чувствовал, когда она замерзала, и согревал объятиями?

Она разбирала свою любовь по полочкам, вспоминала первые и последние встречи с Роном, пыталась отыскать в его фразах скрытые намеки, но не получала желаемых ответов. Может, все дело было в незакрытом гельштате: не было никаких тревожных звоночков, предшествующих расставанию. Еще накануне Рон был ласков, собирался в августе поехать с ней в ее родной город. И в тот вечер, последний их совместный, казался таким же влюбленным в нее, как и раньше. Только, когда они засыпали вместе, вдруг обнял Лизу крепче, чем обычно. И не шептал ей на ухо ласковых слов, а просто молчал. Она и уснула в его молчании и крепких объятиях. А утром проснулась одна. Разбудил Лизу в то утро не будильник, а холод. Рон ушел, не написав ей записки. В шкафу не оказалось его вещей, он не оставил после себя никакой мелочи в виде забытой зубной щетки или оброненного использованного билета. Он словно никогда и не жил вместе с ней в ее квартире. Больше они не виделись. И никто не знал, куда Рон делся и что с ним стало. Может, если бы он нашел в себе смелость сказать о своем желании расстаться, Лиза нашла бы в себе силы его отпустить.

5

К столичным пробкам Дэн привык давно и научился использовать это время с пользой: слушал программы, аудиокниги или надиктовывал отрывки для будущих книг. Но сегодня, после звонка Дины, пробки, казалось, растянулись на сотни километров. Время умирало в бесполезных простоях, а с ним вместе умирал и Дэн – от тревоги и неведения. Дина на его звонки не отвечала, хоть ее телефон и был включен. Сообщения оставались непрочитанными. Дэн готов был уже бросить завязший в пробке, как в болоте, «Ниссан» и отправиться дальше на метро, но в этот момент впереди стоящие машины тронулись с места.

Торопливо входя в кафе, он еще тешил себя надеждой, что подруга просто забыла мобильный дома. Но на условленном месте Дины не было. Она бы обязательно его дождалась! Дина отличалась пунктуальностью и обязательностью. Если бы ей понадобилось отлучиться, а телефона при ней не оказалось, нашла бы любой способ предупредить. Нехорошие предчувствия только усугубились после разговора с девушкой-администратором: Дина зашла в кафе, попросила сок, а потом куда-то исчезла. Дэн бросился по знакомому адресу, но дверь ему никто не открыл. Тогда он вытащил телефон и позвонил мужу Дины Николаю.

К вечеру стало окончательно ясно, что Дина пропала. Ее телефон оказался отключен, сообщения она так и не прочитала, в детский сад за детьми не пришла. Пока не на шутку напуганный Николай обзванивал знакомых, Дэн угрюмо бродил из угла в угол маленькой, но отделанной со вкусом кухни. Из соседней с кухней комнаты раздавались звонкие детские голоса, перекрывающие низкий голос разговаривающего по телефону Николая. Это хорошо, что мальчики заняты игрой и еще пока не встревожены отсутствием мамы.

Не выдержав ожидания и бездействия, Дэн вытащил телефон и набрал номер Ивасина.

– Петь, Дина пропала, – бухнул он без всякого вступления. И, предваряя вопросы, рассказал другу все, что знал.

– Заявление подавайте, – ожидаемо ответил Ивасин. – Не дожидайтесь исхода трех суток. Подавайте сейчас.

– Уже.

– Хорошо. Дай мне фамилию того, кто принял заявление.

– Узнаю у Николая и перезвоню.

– Буду ждать. И это, Весенин… – строго произнес Ивасин. – Не вздумай играть в детектива! Это тебе не твои книги с вымышленными убийцами.

– Да я и не…

– Не верю. Зря я тебе это дело про гадалок отдал. Зря!

– Думаешь, пропажа Дины как-то связана с ним? – угрюмо спросил Дэн, чувствуя очередной приступ вины.

– Не утверждаю. Но слишком там… Много всего намешано опасного. Такого, что лучше вам было не лезть.

– Мы и не лезли!

– Ну да, конечно. Написать сценарий и снять фильм – это называется «не лезли». Небось и книгу уже строчишь?

– Ну… Пока не строчу.

– Дэн, послушай. Оставь эту идею. И придумай новую. Мой хороший тебе совет, как другу. Все, жду от тебя звонка и фамилию.

– Ты когда возвращаешься?

– Скоро. Скоро, Весенин. Но не так быстро, как хотелось бы.

Дэн зашел в комнату и подождал, пока Николай закончит разговор. А затем передал ему просьбу Ивасина.

– Дай я сам поговорю с вашим следователем, – попросил Николай. Дэн продиктовал ему номер, зная, что Петр в такой ситуации возражать не будет. И отправился открывать на звонок дверь: пришла свекровь Дины, чтобы посидеть с внуками. Маме, которая проживала в Питере, о пропаже дочери пока не сообщили, решили выждать до утра. Дэн помог Валентине Семеновне снять пальто и, на ходу пытаясь успокоить женщину, проводил ее в комнату к мальчикам. Чувствуя себя лишним, но не зная, под каким предлогом распрощаться, Дэн вновь заглянул к Николаю и увидел, что тот уже закончил разговор и сидит на диване, ссутулив плечи и опустив взгляд.

– Ник, прости.

– За что? – тот поднял на него светло-голубые глаза.

– Это я Дину втянул во все это. Похоже, из-за нашего сценария она пропала, – ляпнул Дэн и мысленно обругал себя. Вряд ли его слова утешат Николая и помогут ему. Но мужчина смотрел на него не с осуждением, наоборот, с надеждой, будто ожидал, что Дэн может знать что-то такое, что прольет свет на исчезновение его любимой жены.

– Ивасин обещал помочь, – добавил Весенин.

– Да. Знаю. Он мне тоже это сказал. Хороший у вас друг!

– Да… – Дэн качнулся с пяток на носки, не зная, что еще сказать и как поступить. От неловкости его спас телефонный звонок с незнакомого номера. Весенин ухватился за предлог и, поспешно извинившись, вышел в коридор.

Звонила Лиза. Девушка без особого интереса, так, словно просто из вежливости, спросила, зачем ему понадобилась. Дэн не стал объяснять все по телефону, а попросил сразу о встрече. Если можно, то прямо сейчас.

– Уже поздно, – засомневалась Лиза.

– Я подъеду в любое место, куда вы скажете. Есть ли рядом с вашим домом кафе или какое-нибудь подходящее для разговора заведение?

Сердце невольно сжалось: всего несколько часов назад так в кафе у своего дома ему назначала встречу Дина. Где она сейчас? Что с ней случилось?

– Есть бар. Но я там ни разу не была, – ответила Лиза.

– Диктуйте адрес!

– Разговор такой срочный, что не может подождать до завтра? – спокойно, без ехидства или кокетства спросила девушка. Так, словно просто была удивлена.

– Да. Понимаете… Кое-что случилось. Я при встрече расскажу.

– Ладно, – после недолгой заминки согласилась девушка и сказала, куда подъехать.

Место не очень располагало для разговоров: все слова тонули в грохоте музыки. Сюда приходили, чтобы выпить коктейлей, а потом танцевать до рассвета, завязывать непродолжительные знакомства, флиртовать и уходить созданной лишь на эту ночь парой. Дэн видел, что Лиза чувствует себя неловко: постоянно озирается, теребит тонкими длинными пальцами серебряный браслет с подвесками или поправляет косички. Пульсирующий свет танцпола раздражал и совершенно не располагал к беседам. Они выпили по стакану минералки, которую принес им бармен, а разговор между ними так и не начался.

– Может, просто прогуляемся, если другого места нет? – сдался Дэн, поняв, что здесь они так и не поговорят.

Лиза с готовностью поднялась: похоже, и сама жалела о том, что назначила место для встречи в таком неподходящем заведении.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросила девушка, когда они вышли на улицу и оба с облегчением вдохнули пахнущий дождями и мокрым асфальтом прохладный воздух.

– Дина пропала. Та, с которой мы были вместе, когда подвозили вас. Пропала сегодня, в послеобеденное время.

– Ой! – натурально испугалась Лиза и даже остановилась. – Но я не… Я не…

– Да-да, знаю, что вы ни при чем. И что помочь мне не можете, – поспешно проговорил Дэн. Лиза вдруг шумно выдохнула, и он невольно улыбнулся: неужели она и правда подумала, что он посчитал ее причастной к исчезновению его подруги?

– Дина – ваша… супруга?

– Нет. У нее есть муж и дети. Мы – давние друзья. И еще соавторы.

Лиза промолчала и никак не выказала ни удивления, ни восхищения, ни заинтересованности. Дэн привык, что в его обществе женщины ведут себя несколько иначе: восхищаются, кокетничают, восторгаются если не его романами, то популярностью, борются за его внимание, расспрашивают о планах, книгах, а особо смелые – о личной жизни. В общем, ведут себя так, как ведут обычно в обществе известного, привлекательного и состоявшегося мужчины. Лиза же молчала – не смущенно, не застенчиво, а просто потому, что, похоже, Дэн Весенин ей был не интересен. Совсем.

И это неожиданно задело.

Может, она просто не знает о его профессии? Да нет же. Прежде чем звонить ему, Лиза наверняка зашла на его страницу, увидела количество подписчиков и список изданных книг. Легкая обида сменилась стыдом от понимания, насколько это все глупо – его «подростковое» тщеславие и желание поразить юную девушку количеством подписчиков и лайков в блоге. Это все мишура – интернет-воздыхательницы, их восторженные комментарии и виртуальные открытки. Мишура, которой он обманывается сам и которой обманываются читательницы, полюбившие не его самого, а искусно созданный образ. А кто из них знает Дэна Весенина настоящего – с его недостатками, ненастроениями, рассеянностью и склонностью к беспорядку в моменты вдохновения? А если бы узнали, как долго бы продлилась та самая «любовь», признания в которой он так часто получает? С последней подругой, малоизвестной, но подающей надежды актрисой они смогли прожить вместе лишь полтора месяца. Дэну стало стыдно и перед самим собой за тщеславие, из которого, оказывается, он еще не вырос. И перед Лизой: ему вспомнились ее обстоятельные рецензии на серьезные и несерьезные книги, ее рассудительность, грамотность, умение видеть глубоко и докапываться до сути. Как было бы здорово, если бы их прогулка носила иной характер! Если бы они взахлеб, перебивая друг друга и договаривая друг за другом фразы, обсуждали прочитанные книги или ту, над которой он бы работал. Если бы она шла рядом не такая молчаливая, погашенная и грустная, а возбужденно жестикулировала и с блеском в цыганских глазах рассказывала о прочитанной ею книге. И если бы он сам в этот момент не был оглушен и опустошен неожиданной пропажей Дины, а фонтанировал идеями, вступал бы с Лизой в увлекательные споры, в которых рождались новые замыслы.

Если бы все было так!

– Мы с Диной работаем над сценарием, – продолжил он, потому что Лиза молчала. – Но возникли какие-то проблемы, о которых она мне собиралась сказать. И пропала. Ее поисками уже занимается полиция. Знакомых мы с ее мужем тоже обзвонили. Объявления в Интернете дали. Но пока никаких следов.

– Ужасно, – искренне посочувствовала девушка. – Надеюсь, Дина скоро найдется.

– Да… Спасибо.

– О чем вы хотели меня спросить? В сообщении вы написали, что вам нужна моя помощь. И это было еще, так понимаю, до того, как пропала Дина.

– Да. Я хотел попросить вас помочь мне с книгой. Я и писатель тоже. И мне подумалось…

Отчего-то ему вдруг стало неловко говорить с Лизой о своей профессии. Боялся с ее стороны насмешек или осуждения? Или того, что девушка, заинтересовавшись, возьмет одну из его книг и отзовется о ней невысоко? С одной стороны, ему хотелось, чтобы Лиза написала о его книгах. С другой – стало страшно, что они ее разочаруют.

– Наверное, это так здорово – быть писателем, – мечтательно перебила его Лиза.

– Вы не пробовали писать? – ухватился он с радостью за ее реплику.

– Нет. И не хочу. Я просто люблю читать. И обсуждать потом прочитанное.

– Я читал ваш блог, – признался Дэн. – Очень интересно. Я даже выписал себе несколько книг по вашим рекомендациям и наметил перечитать некоторые.

– Здорово, – ответила она, и ее голос потеплел, так, будто она улыбнулась в темноту. – Я никогда раньше не общалась с писателями.

– Мы обычные люди. Такие же, как другие. Ну, может, немного сумасшедшие. Рассеянные, потому что голова забита персонажами и идеями. А в моменты творческого кризиса невыносимые.

– Забавно. Иногда мне хочется знать, что стоит за созданием той или иной книги. Что в тот момент переживал автор, откуда черпал вдохновение, долго ли подыскивал метафоры, или они пришли сами, легко, словно с неба. А потом я думаю, что, может, рассказ о создании книги развеет волшебство. Пусть лучше эти «обычные люди», как вы говорите, для читателей остаются необычными. Почти небожителями. По крайней мере для меня.

– Ну вот! – засмеялся Дэн. – А я только решил, что, возможно, с вами мог обсудить не только прочитанное, но и работу над книгами. Мне бы хотелось включить в сюжет то странное происшествие в пансионате, и подумал, что вы могли бы мне помочь найти ему объяснение.

– Я уже сказала, что не знаю, что там случилось.

Ее тон снова стал холодным. Лиза опять закрылась и даже отстранилась от него физически: чуть приотстала и обняла себя руками.

– Да-да, помню… Мы с Диной приехали в пансионат, потому что мне захотелось посмотреть на то место, где, говорят, погибли подростки. Вы об этом знали?

Лиза промолчала и никак не выказала эмоций.

– Я сделал несколько фотографий, – продолжил Дэн, все еще не теряя надежды снова разговорить ее. – Просто потому, что здание такое… колоритное. Его невозможно не сфотографировать! Пока я снимал, Дина куда-то отошла. А когда я нашел ее, она постаралась убедить меня в том, что помимо нас кто-то еще был в помещении. А потом мы увидели те тени. Мне они показались бестелесными. Но они напали на нас и попытались убить. Как вы думаете, могли бы это быть переодетые люди? Потому что ну не призраки же!

Он засмеялся, но Лиза не поддержала его, и Дэн оборвал свой неуместный смешок.

– Сейчас, конечно, я шокирован пропажей Дины. И о книге или сценарии думается в последнюю очередь, – продолжил он, потому что девушка молчала. – Но что, если исчезновение Дины связано со сценарием? Что, если вчера в пансионате мы увидели переодетых убийц?

– Вряд ли, – несколько резко оборвала его Лиза и тут же извинилась: – Простите. Но мне кажется, что вряд ли по пансионату в то время разгуливали убийцы. И зачем им вас убивать?

– Не знаю. Может, из-за этого сценария…

– И много людей знает о нем? – усомнилась Лиза.

– Нет.

Она многозначительно хмыкнула, и Дэн понял всю нелепость затеянного им разговора.

– Мне просто не дает покоя это происшествие. Ведь если бы не ваше появление, то, может, нас с Диной уже не было бы в живых! Вы должны были видеть эти тени.

– Видела. Издалека. Поэтому не могу сказать, люди это были или… призраки.

– Они ушли, как только появились вы.

– Совпадение! Я никакого отношения к тем теням не имею. И уже говорила вам об этом.

– Но почему-то тоже оказались в то время в пансионате, – невольно вырвалось у Дэна. И он тут же пожалел о своей горячности.

– У меня там была назначена встреча, – отрезала девушка. – Но человек не пришел. Я обошла весь пансионат и никого, кроме вас с Диной, не встретила.

– Честно?

– Честно, – ответила она и вытащила из кармана мобильный. – Уже очень поздно. Мне завтра рано вставать в университет.

– Да-да, конечно. Спасибо за то, что согласились со мной встретиться. И простите мне мою дотошность. Я переживаю из-за пропажи Дины.

– Да, это понятно. Ничего страшного.

– Пойдемте, я доведу вас до подъезда.

Они в полном молчании дошли до дома, в котором проживала девушка. Двор освещался и фонарями, и светом из окон. Лиза сказала, что дальше дойдет сама. Дэн не стал настаивать, но проводил ее взглядом. Девушка дошла до неширокой дороги, отделяющей двор от детской площадки, и в этот момент Дэн услышал шум шин. Она не заметила несущуюся на нее машину. Дэн закричал, и следом за этим последовал громкий удар. Лиза нелепо взмахнула руками, и ее тело отлетело в сторону, легко и невесомо. Машина, не притормозив, умчалась. А Дэн, завопив, бросился к тому месту, где лежала, раскинув в стороны руки, будто распятая, девушка. И только когда уже сам оказался на дороге, увидел Лизу снова – живой и невредимой. Она вошла в подъезд и закрыла за собой дверь. Остановившись как вкопанный, Дэн изумленно перевел взгляд туда, где должна была лежать сбитая девушка, и никого на том месте не увидел.

– Ничего не понимаю, – прошептал он и с силой потер лоб. – Бред какой-то. Может, я схожу с ума?

Он запрокинул лицо к небу – ясному, звездному и высокому. И спросил уже у него:

– Что, черт возьми, происходит? Что происходит?

Небо ожидаемо промолчало. Но рядом раздался смешок. Дэн оглянулся и увидел стоящего в стороне высокого мужчину.

– Ее же машина сбила! Вы видели? – спросил Дэн с тайной надеждой на то, что незнакомец даст ему хоть какое-то объяснение.

– Ты следующий, – вдруг ответил тот и быстрыми шагами направился в сторону.

– Эй! – крикнул Дэн. – Стой!

Но незнакомец уже растворился в темноте.

* * *

Комната, в которой ее держали, была похожа на гостиничный номер: узкая односпальная кровать, тумбочка из дешевого материала, красный, вытертый в середине ковер, встроенный шкаф и небольшой столик. На оклеенных розовыми обоями стенах висели репродукции в деревянных рамках. К комнатушке прилегала ванная комната с вполне современной и, главное, чистой душевой кабиной, что только усугубляло сходство. Единственное окно выходило на хозяйственный двор. Возможно, ее и правда поселили в гостинице – двухзвездочной, пригородной, богом и туристами забытой. Дина могла бы решить, что гостиница оказалась вынужденной импровизацией, что в плане похитителей что-то пошло не так, но этой версии противоречила стопка заранее приготовленной для нее одежды: нижнее белье, теплая пижама, носки и белоснежный банный халат.

Сколько она провела здесь времени, Дина не имела представления: часов в номере не было, ее личные вещи – сумку с документами и мобильным – ей не оставили. Как она попала сюда – тоже не знала. Она просто проснулась в чужой кровати и незнакомой комнате и не сразу вспомнила, что произошло. Голова гудела, как после бурной вечеринки с алкоголем, все виделось расплывчатым и туманным. Очень хотелось пить. Дина встала и, проигнорировав стоявший на столике графин с водой, отправилась в ванную. Там она долго пила прямо из-под крана, не обращая внимания на явственный привкус хлорки и железа. Проточная вода казалась ей чище и безопасней налитой в графин. Ее чем-то опоили – в этом она не сомневалась. Помнила лишь то, как зашла в кафе, заказала апельсиновый сок и приготовилась ждать Дэна. Сок она выпила залпом. А что случилось потом – не знала.

Утолив жажду, Дина подняла шум: кричала, стучала то в запертую дверь, то в закрытое окно. Если она действительно находится в гостинице, ее должны услышать. Но прошла вечность, а на шум никто не пришел. Дина только сорвала голос и обломала ногти. Ей ничего не оставалось, как успокоиться и приготовиться ждать. Что-то ведь должно произойти – рано или поздно. Кто-то придет и все ей объяснит. Тревога не за себя, а за семью – мужа и детей – мучила ее. И чтобы не впадать в отчаяние, она решила действовать. Что-нибудь делать и о чем-нибудь думать – другом, не о сыновьях. Первым делом она приняла душ и переоделась в приготовленную ей пижаму, потому что в узкой юбке-карандаше, тонком свитерке и колготках было и неудобно, и холодно. Пижама оказалась новой, байковой и почти ей по размеру. Сверху Дина накинула халат и почувствовала себя уверенней и спокойнее. Телевизора в номере не было, книг и газет тоже, но вместо них в ящике стола обнаружился блок бумаги для заметок и несколько ручек.