Текст книги "Медиаполитика государства в условиях социокультурной модернизации"

Н. Б. Кириллова
Медиаполитика государства в условиях социокультурной модернизации

ВВЕДЕНИЕ

Демократические реформы в России продемонстрировали поразительные результаты: страна сделала мощный рывок от тоталитарной системы к цивилизованному обществу, при этом очевидно возрастание роли медиакультуры как катализатора многих социальных процессов, повлиявших на политическое и экономическое развитие страны. Результатом стало формирование новой российской медиасреды, более открытой и демократичной, что позволило нашему обществу войти в информационное пространство мира. Расширились межкультурные контакты: мы активно участвуем в международных форумах и конференциях, обмениваемся опытом в профессиональной сфере, общаемся через Интернет, имеем возможность путешествовать по всему миру, повышать квалификацию за рубежом и т. д.

Глобализация средств массовой информации, несомненно, способствует преодолению географических, экономических, духовных и прочих границ для распространения текстовой, аудиальной, аудиовизуальной информации посредством технологических инноваций: компьютерных сетей, спутниковой связи, цифрового кодирования текста, звука, изображения и т. д.

Вот почему растут требования к профессиональной подготовке специалистов во всех направлениях гуманитарной деятельности, в том числе в системе менеджмента социально-культурной сферы.

Предлагаемое читателю учебное пособие ставит своей целью дать студенту представление об основных тенденциях развития медиакультуры как особого типа культуры информационного общества – ее теории, истории, а также практических основах медиаменеджмента.

Современная медиакультура – это совокупность книжной (печатной) и экранной культур, визуальной и аудиовизуальной;

в последние годы распространенными стали и такие понятия, как «электронная культура» и «киберкультуры». Все эти понятия свидетельствуют о том, что культура становится все более открытым понятием.

Анализируя процессы развития медиполитики, нельзя не коснуться таких терминов, как «медиасреда», «медиапространство», «медиакультура», «медиатворчество», «медиаменеджмент», которые также входят в структуру учебного пособия, дополняя теорию и практику медиакультуры. Все это доказывает, что данное исследование носит междисциплинарный характер.

Основными задачами, которые решаются в данном учебном пособии, являются следующие:

1. Раскрыть содержание понятия «медиакультуры» в контексте процесса модернизации общества, то есть его медиатизации.

2. Рассмотреть основные направления государственной медиаполитики и степень ее влияния на процессы социокультурной модернизации общества.

3. Проанализировать степень воздействия на медиакультуру разных социальных институтов культуры и медиаструктур.

4. Выявить роль медиакультуры как посредника во взаимодействии между властью и обществом, социумом и личностью, разными этносами и социальными группами.

5. Раскрыть социокультурные факторы, влияющие на трансформацию медиасреды и медиапространства: роль информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) и правовых основ медиаполитики, медиаобразование личности, создание единого информационного пространства России и мира в целом.

Автор искренне надеется, что данное издание, объединяющее разные научные и учебные дисциплины, поможет читателю разобраться в таких непростых явлениях, как «медиаполитика», «медиакультура», «медиаменеджмент», «медиаобразование», сориентирует его в вопросах современной российской модернизации социально-культурной сферы.

Раздел 1
МЕДИАПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА И ПУТИ РЕАЛИЗАЦИИ СРЕДЫ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

1.1. Методологические аспекты социально-культурной модернизации

Три последних десятилетия, с самого начала «гласности» и «перестройки», российские исследователи (историки, социологи, политологи, культурологи, философы), прогнозируя процессы дальнейшего развития общества в третьем тысячелетии, размышляют о путях российской модернизации, имея в виду «комплексное, преимущественно эволюционное преобразование общества как социокультурной системы: ее типа, конкретно-исторической формы»11
  Лапин Н. И. Социокультурная трансформация // Российская цивилизация: этнокультурные и духовные аспекты / Энциклопедический словарь. М., 2001. С. 420.


[Закрыть]. Модернизация рассматривается одновременно и как переход «от закрытости к открытости общества или большей его открытости путем дифференциации и усложнения структуры общества, которые существенно расширяют свободу выбора и ответственность субъектов в соответствии с усложнением личности и возвышением ее потребностей»22
  Там же.


[Закрыть]. Словом, модернизация рассматривается как явление цивилизованного масштаба, как глобальный феномен мировой истории.

Изучение модернизационных процессов в российской истории включает такие важные аспекты, как преемственность и разрывы в цивилизационно-культурной динамике, особенности переходных периодов, закономерности и случайности в ходе реформ, их альтернативный характер и т. д.33
  См.: Опыт российских модернизаций XVIII–XX веков / под ред. акад. В. В. Алексеева. М., 2001.


[Закрыть]

При анализе всех этих проблем следует учитывать рост социальных противоречий, неустойчивый характер развития страны в определенные периоды, а это требует постоянного обновления методологических подходов исследования.

Один из них связан с «самоорганизацией», возникшей в рамках синергетики – одной из фундаментальный концепций, составляющих ядро современной научной картины мира.

Появление синергетического подхода связано с открытиями двух исследователей-естественников – И. Пригожина (бельгийского ученого русского происхождения, лауреата Нобелевской премии) и Г. Хакена, немецкого физика-лазерщика, собственно, и давшего в 1970 году название «синергетика» (от греч. συνεργεια – совместное, согласованное действие) – новой области междисциплинарных исследований.

Теория И. Пригожина, отраженная в книге «Порядок из хаоса», дает методологическую основу и аналитический инструментарий для исследования переходных процессов (к каковым относится и социокультурная ситуация в России на рубеже XX– XXI веков), хаотизации и альтернатив развития в самых разных науках, в том числе истории, культурологии, политологии, социологии, философии. По мнению И. Пригожина, «мы подошли к концу представления о классической рациональности»44
  Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1996.


[Закрыть], давления схемы линейного процесса как закона истории», в результате чего ученые стали приходить к выводам, подтверждающим ряд положений синергетики.

Заметный вклад в развитие синергетического подхода применительно к методологии историко-культурного исследования принадлежит Ю. Лотману. Основные идеи этого научного подхода ассоциируются у него с методологическими подходами школы И. Пригожина, которая переносит акцент в исследованиях с постепенной эволюции процессов на взрывной характер развития, что подчеркивалось даже названием одной из последних монографий Ю. Лотмана «Культура и взрыв»55
  См.: Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992.


[Закрыть]. Естественно связать данную составляющую трудов Ю. Лотмана не только с проблемой «свободы выбора» (в данной трактовке ассоциируемой, очевидно, с фундаментальным положением о свободе воли), но и с органическим усвоением духовного опыта, накопленного русской культурой.

Сегодня можно говорить о трех уровнях влияния синергетики на развитие гуманитарных наук – концептуальном, категориальном и методическом, позволяющих, как в нашем исследовании, проводить анализ на междисциплинарном уровне: на стыке культурологии и социологии, политологии и философии, педагогики и психологии.

При этом в концепции модернизации наиболее приемлемым для российской ситуации является подход А. Ахиезера, сблизившего культурную антропологию с социологией. Дело в том, что на Западе, где в социологии существует понятие «нормы», социологические концепции «вторичной» модернизации ориентированы на понимание перехода от «традиционных» к «современным» обществам как на приведение незрелого, отсталого образца к известной «норме».

Эти концепции, как известно, дали возможность обозначить сам процесс модернизации как «вестернизацию», «европеизацию» и даже «американизацию», что соответственно вызвало к жизни идею защиты «культурного наследия», «культурной самобытности страны» и т. д.

Теория А. Ахиезера в подходе к модернизации позволяет выявить культурное содержание социальных процессов, переход культуры (образцов, ценностей, программ) в социальное действие, в деятельность как воплощение культурных смыслов. Модернизация по А. Ахиезеру – это не только «процесс целостного обновления общества, попытка пройти путь от Традиционной суперцивилизации к Либеральной»66
  Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России): в 2-х т. т. Т. 2. Новосибирск, 1998. С. 281.


[Закрыть], это и «ответ на вызов дезорганизации человечества в результате социокультурного раскола мира, что требует жизненно важного для существования людей на Земле развития плюралистических, диалогических, гуманистических элементов в каждой культуре»77
  Там же. С. 282.


[Закрыть].

В отличие от многих исследований по проблемам модернизации, в отличие от традиций, заложенных в работах М. Вебера88
  См.: Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избр. произведения. М., 1990.


[Закрыть] и А. Тойнби99
  См.: Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.


[Закрыть], в концепции А. Ахиезера почти не уделено внимания религии, ее роли. Автор выдвигает на первый план динамику нравственных систем и ориентаций как одно из оснований массовой деятельности людей. Это имеет свои резоны и для исследования роли медиакультуры как интегратора социальной модернизации в России на рубеже XX–XXI веков, где православие стало не только абстрактной высшей ценностью, но и реальным содержанием не «массовой», а «личностной» культуры (то есть степени духовности, веры, строя мыслей, поведения и т. д.).

А. Ахиезер рассматривает ситуации и отношения, возникающие в обществе, с позиций участвующих в них субъектов, его интересуют мотивы, которыми руководствуются люди, сами процессы коммуникации. Так, формирование философии диалога, гармонизация отношений между культурами для него – это следствие выдвижения на первый план в современную эпоху «рефлексивной модальности»1010
  Ахиезер А. Россия: критика исторического опыта. Т. 2. С. 279–281.


[Закрыть], что свидетельствует о гуманизации знания, мировой культуры, исторического процесса (это, кстати, показательно и для вопросов эволюции медиакультуры, трансформации российской медиасреды и т. п.).

Одним из важнейших методов изучения социокультурных процессов, широко используемых А. Ахиезером, является «интерпретация как инструмент интеграции». Другими словами, «принятие массовым сознанием новой идеи или концепции никогда не происходит без ее интерпретации»1111
  Там же. С. 211.


[Закрыть]. А выход, по Ахиезеру, – диалог между субъектами1212
  Там же. С. 212.


[Закрыть](в процессе модернизации – властью и обществом, социумом и личностью и т. д.

Однако анализ медиасреды российской модернизации предполагает также исследование диалога культур на глобальном культурно-цивилизованном или геополитическом уровне, так как Россия на рубеже XX–XXI веков становится структурной составляющей мирового информационного пространства.

«Сегодня весь мир говорит на “языке” модернизации, – констатирует Г. Бордюгов, – поэтому важно, чтобы власть, вводя Россию в мировое сообщество, четко различала необходимость соблюдения определенных и общепринятых для цивилизованных государств модернизационных “правил игры” и неизбежность самобытного пути развития для нашей страны. В конце концов, употребление английского языка в качестве международного отнюдь не лишает нас возможности говорить друг с другом по-русски»1313
  Бордюгов Г. А. Чрезвычайный век Российской истории: Четыре фрагмента. СПб., 2004. С. 36.


[Закрыть].

В отечественной и зарубежной науке получила распространение и достаточно полемичная точка зрения, согласно которой Россия пережила период «постмодернизационной революции», что было связано с необходимостью «осуществить… скачок на более высокий технологический уровень, к информационно-компьютерным технологиям»1414
  Стародубровская И. В., Мау А. Великие революции. От Кромвеля до Путина. Изд. 2-е. М., 2004. С. 107.


[Закрыть].

Термин «post-modern revolution» одним из первых включил в научный оборот английский исследователь З. Бауман, подчеркивая, что «постмодернизационный вызов стал чрезвычайно эффективным в ускорении разрушения идей коммунизма и триумфа антикоммунистической революции»…1515
  Там же.


[Закрыть]

Схожую характеристику этому процессу дал известный российский экономист и журналист О. Лацис, по словам которого еще «в начале XX века под маской задачи построения социализма решалась задача модернизационная, связанная с поиском приспособленного к российским условиям пути перехода от аграрной цивилизации к индустриальной, построения индустриальной цивилизации. Строй рухнул тогда, когда встала следующая цивилизационная задача – перехода к постиндустриальной цивилизации, которую этот строй решить не мог»1616
  Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития / под ред. Л. А. Арутюняна, Т. И. Заславской. М., Интерпракс, 1994. С. 47.


[Закрыть].

Данными причинами была обусловлена «постмодернизационная революция», изменившая экономическую основу общества, характер социально-культурной среды, ее духовно-психологическую атмосферу. Рухнули стереотипы старой идеологии, под воздействием демократизации начался процесс формирования новых

социальных отношений, ценностей и институтов, стала возможной реализация гражданских прав и свобод.

Цель данной работы состоит в том, чтобы доказать интегрирующую роль медиаполитики государства в вопросах модернизации социально-культурной сферы страны. Формирование единого информационного пространства новой России, интенсивное развитие медиакультуры (как печатных, так и электронных СМК: кабельное, спутниковое ТВ, видео, цифровое кино и фото, компьютерные каналы, Интернет, мультимедиа, сотовая связь и др.) стали катализатором многих социальных процессов, повлиявших на политическое и экономическое развитие общества, становясь действенным лицом эпохи перемен.

1.2. Особенности российской модернизации

Отметим сразу, что в российской истории социальная модернизация, как своеобразная «европеизация» страны, происходила неоднократно. Достаточно вспомнить реформы Петра I, прорубившие «окно в Европу», или трансформационные процессы эпохи Александра II.

Чтобы понять масштабы произошедших перемен в России на рубеже XX–XXI веков, выделим основные периоды современной модернизации и их особенности.

Первый, горбачевский (1985–1991), вошел в историю как период «гласности и перестройки». Открыв путь к демократическим преобразованиям российского общества и к завершению эпохи «холодной войны», перестройка стимулировала долговременные исторические процессы, результаты которых сказываются до сих пор.

И можно согласиться с академиком Ю. Красиным (Институт социологии РАН) в том, что этот период можно определить как самый «романтический» в истории современной российской модернизации. «Прорыв к свободе, – пишет Ю. Красин, – имел пьянящий эффект на все общество. Важнейшим следствием этого прорыва стала гласность. Люди перестали бояться высказывать свое мнение. Общество заговорило о наболевших проблемах, а заговорив, стало размышлять и включаться в публичную политику. Именно в годы перестройки в недрах самого общества впервые зародились демократические тенденции и соответствующие формы их реального проявления. Никто не навязывал их людям. Просто они получили возможность для общественно-политического самовыражения и воспользовались ею. Перестройка создала классическую ситуацию “негативной свободы” в либеральном понимании – свободы от тирании власти. В действиях людей было много наивного и романтичного, что позднее в ельцинский период обернулось против “низовой” демократии и позволило власти сравнительно легко обуздать ее. Но именно в годы перестройки с наибольшей силой проявилась та самая энергия самодеятельности, которая лежит в основе демократии и гражданского общества. Позднее, в постперестроечный период, уже никогда не было таких благоприятных условий для развития гражданского общества. По этому важнейшему критерию – участие масс в политическом процессе – перестройка была высшей точкой демократии за годы российской реформации»1717
  Уральский федеральный округ (УрФО) // Общественно-политический журнал. 2005. № 7–8. С. 28.


[Закрыть].

Некоторые критики бросают упрек М. С. Горбачеву: надо было сначала осуществить экономические преобразования, а потом браться за политические. Напомним, перестройка шла по этому пути, были предприняты усилия к тому, чтобы осуществить прорыв к рынку. Ради достижения этой цели были приняты законы о реформах рыночного характера, об индивидуальной трудовой деятельности, о государственном предприятии, о кооперации. Однако реализация этих реформ, приоткрывавших дверь к рыночной экономике, по существу, блокировалась партийно-хозяйственной бюрократией, которая не могла и не хотела отказаться от командно-административной системы управления экономикой.

В книге о Горбачеве английский политолог А. Браун справедливо пишет: «Именно в попытках радикальной перестройки экономической системы Горбачев столкнулся с наиболее эффективным сопротивлением со стороны учреждений, кооперация с которыми была необходима как для повседневного функционирования экономики, так и для осуществления реформы»1818
  Brown A. The Gorbachev Factor. Oxford University Press. 1996. Р. 132.


[Закрыть]. Стала ясной невозможность проведения полноценной экономической реформы без коренной перестройки политической системы.

Главным рубежом этого поворота к политическим реформам стала ХIХ партийная конференция (июнь 1988 года), выдвинувшая программу реорганизации политической системы. Произошло разделение государственных и партийных функций, вся полнота власти перешла к Советам, выборы депутатов стали проводиться на альтернативной основе, начала формироваться многопартийная система.

В то же время возникла неотъемлемая институциональная структура демократии, ее символ – свободно избранный парламент. Вся страна с волнением наблюдала и слушала выступления депутатов (достаточно вспомнить академика А. Сахарова), в полном смысле слова выражавших интересы общества. Тогда же, в 1990 году, был принят первый демократический закон о средствах массовой информации. Цензура была упразднена еще раньше, и свобода печати фактически существовала в таком объеме, как ни в какой другой период российской модернизации.

Безусловно, российской демократии еще предстояло освободиться от тяжкого груза авторитарного наследия, которое пронизывало все поры общества, в том числе глубоко коренилось в сознании и психологии людей. Ни творцы перестройки, ни тем более рядовые граждане не представляли себе поначалу всего объема и сложности задач, которые нужно было решить для утверждения демократии в России. Все были захвачены завораживающей «романтикой свободы». Было немало иллюзий и несбыточных надежд, которые постепенно улетучивались по мере того, как перестройка натыкалась на все более серьезные преграды.

Неудачи перестройки, завершившиеся отставкой М. С. Горбачева, – основной аргумент для тех ее критиков, которые ведут исчисление российской модернизации только с 1991 года. Перестройка в их интерпретации – бесплодная утопия, так как поставленная ею цель «демократического преобразования коммунистической системы» в принципе недостижима, потому что система эта по своей природе не поддается реформированию. Разбирая эти доводы, американский исследователь С. Коэн справедливо замечает, что именно горбачевские реформы в основном произвели «демонтаж»: «Двойственность институтов советской системы не только делала ее в высшей степени реформируемой, без нее, скорее всего, невозможна была бы мирная демократизация и другие преобразования эпохи Горбачева, во всяком случае, они не были бы столь стремительными и исторически значимыми»1919
  Коэн С. Можно ли было реформировать советскую систему? // Прорыв к свободе: О перестройке двадцать лет спустя (критический анализ). М., 2005. С. 45.


[Закрыть].

В канун 20-летия перестройки, коснувшись этого вопроса, М. Горбачев подчеркнул, что, по его мнению, «нереформируемых общественных систем не бывает». Перечислив изменения, вызванные перестройкой, он заметил, что еще до того, как перестройка была остановлена августовским путчем 1991 года и распадом Советского Союза, она уже модифицировала систему, в частности, осуществила смену политического режима2020
  См.: Горбачев М. С., Славин Б. Ф. Неоконченная история. Три цвета времени. Беседы М. С. Горбачева с политологом Б. Ф. Славиным. М., 2005. С. 208–209.


[Закрыть].

Главное состояло не в «романтических иллюзиях», которые, несомненно, были, а в том, что перестройка дала мощный импульс демократическим переменам, пробудившим массовый энтузиазм и общественную самодеятельность, заложивших основы формирования гражданского общества.

Характерной чертой периода перестройки было то, что и «пресса была равна общественному состоянию». Это подчеркнул в своем интервью один из «медиапрорабов» перестройки Е. Яковлев, бывший в те годы главным редактором еженедельника «Московские новости», олицетворявшего собой рождение новой, демократической прессы. «Газета, – особо подчеркнул он, – играла заметную роль в формировании демократических устремлений в обществе и, по сути, способствовала объединению единомышленников. Мне и моим коллегам – Юрию Карякину, Алесю Адамовичу, Александру Гельману, Николаю Шмелеву, Тимуру Гайдару, Юрию Рыжову и другим – необходимо было как бы распрямить в себе пружину, до предела сжатую временем тоталитаризма… Мы все очень торопились… потому что мы кожей чувствовали ограниченность отведенного нам времени…»2121
  Яковлев Е. В. Пресса равна общественному состоянию // Пресса в обществе. (1959–2000) Оценка журналистов и социологов. Документы / под ред. А. И. Волкова и др. М., 2000. С. 260.


[Закрыть]

О роли печати, влиянии слова на общественное сознание в период перестройки интересно размышляет и В. Коротич, бывший

главный редактор самого популярного в те годы журнала «Огонек», сумевшего наладить «обратную связь» со своими читателями: «Мы получали тысячу писем в день… Ездили в командировки для подготовки материалов по письмам. Содержание почты о чем-то говорило. Во-первых, это было изъятие страха из людей. Они писали о том, о чем раньше боялись даже разговаривать вслух. Люди получили возможность выговориться… Нарастал огромный слой активной интеллигенции, вообще людей, жаждущих перемен…»2222
  Пресса в обществе (1959–2000). Оценка журналистов и социологов. Документы / под ред. А. И. Волкова и др. М., 2000. С. 314–315.


[Закрыть]

Что и говорить, на первом этапе социальной модернизации роль средств массовой коммуникации в формировании нового общественного сознания была, по сути, первостепенной. Достаточно вспомнить очередь за толстыми журналами «Новый мир», «Знамя», «Огонек», каждый из которых выходил тиражом более миллиона экземпляров, или массовый интерес к новинкам литературы, включая и прозу русского зарубежья. Книги А. Рыбакова, В. Дудинцева, А. Солженицына, М. Алданова, Е. Замятина, В. Набокова, М. Осоргина, как и «полочные» фильмы В. Аскольдова, А. Кончаловского, К. Муратовой, С. Параджанова и других, доминировали в общественном сознании. Можно вспомнить и первые телемосты, проведенные Владимиром Познером (Россия) и Филом Донахью (США), которые позволили зрителям обеих стран вглядеться друг в друга.

Перестроечный заряд демократизма был столь велик, что и спустя три десятилетия он остается источником энергии, защиты и дальнейшего развития демократического содержания российской модернизации.

Второй, ельцинский период реформ (1991–1999), можно охарактеризовать как утилитарно-прагматический период. Именно в этот период началось форсирование развития рынка, капитализация не только экономических, но и всех общественных отношений. По сути, началось то, что в западно-европейских странах происходило на протяжении второй половины XVIII–XIX веков. На смену «демократическому романтизму» пришел трезвый расчет в борьбе за власть и раздел государственной собственности; в обществе начался радикально-либеральный политический курс, зачастую осуществляющийся антидемократическими мерами, что проявилось и в авторитарной приватизации государственной собственности, и в расстреле парламента в 1993 году, а также в президентских выборах 1996 года. В 1993 году в стране была принята постсоветская Конституция новой России.

Анализируя политическую ситуацию 1990-х годов, С. Коэн пишет, что за терминами «политическая реформа» и «демократизация» скрывалась «едва замаскированная форма российского авторитаризма». Президент был «не столько гарантом демократии, сколько гарантом олигархии»2323
  Cohen S. Failed Crusade. Р. 31–32.


[Закрыть].

Можно согласиться и с В. Жуковым в том, что «рынок, капитализация социальных отношений могут и должны выступать не ценою развития, а естественным средством, создающим необходимые материально-экономические предпосылки социального прогресса»2424
  Жуков В. Российские преобразования: социология, экономика, политика. М., 2003. С. 614


[Закрыть].

Акцент на слово «естественным» вовсе не случаен. Рынок становится национальным лишь посредством естественно-эволюционного развития. В иных ситуациях он становится не национальным, а «колониальным».

Цивилизованные рыночные отношения складываются одновременно со становлением гражданского общества и правового государства. Принцип синхронизации этого процесса относится к разряду научных аксиом. Однако в России, как отмечает В. Жуков, он был проигнорирован.

Как и предупреждали объективные, не ангажированные исследователи, нарушение принципа синхронизации в становлении рыночных отношений, правового государства и гражданского общества привело не к «капитализации» экономической жизни, а к ее «криминализации».

Известно, что только стабильное, устойчивое социальное развитие является главным показателем степени цивилизованности и государства, и общества, поскольку означает такое состояние, при котором каждый человек удовлетворяет свои основные материальные потребности и имеет равные возможности для реализации личностного потенциала.

Еще в конце XIX века немецкий социолог и философ М. Вебер в книге «Протестантская этика и дух капитализма» показал, что для перехода общества на путь капитализма в человеке должен получить исключительное развитие прагматизм2525
  См.: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 70–96.


[Закрыть].

Западному христианству, религиозной этике удалось развить прагматизм до уровня величайшей ценности, что и позволило в общественном сознании и социальной практике утвердить культ материального благополучия и философию индивидуализма.

Вот почему, сравнивая влияние религии и философии на население Европы и России, знаменитый философ И. А. Ильин писал: «Их культура выросла исторически из преобладания воли над сердцем, …рассудка над совестью, власти и принуждения над свободой»2626
  Ильин И. А. О русском национализме. Что сулит миру расчленение России? Новосибирск, 1991. С. 102.


[Закрыть]. Тем, кто хотел заимствовать европейскую политическую культуру, И. А. Ильин отвечал, что в России влияние отмеченных сил является обратным, и поэтому он не видит спасения России в «западничестве». Для него, как и для тех, к кому патриотизм приходил на основе зрелых размышлений и жизненного опыта, творить, а не заимствовать, находить свое, а не подражать соседям, дорожить русским содержанием и отечественной формой, а не побираться в силу мнимой бедности было составной частью взгляда на формулу интеграции, субординацию отечественного и общеевропейского.

Разрушительные последствия радикал-либеральных реформ для демократии, социальной сферы, экономики, для жизненного уровня населения были столь велики, что дали основание ряду западных специалистов охарактеризовать ельцинский период как эру «контрреформ» и «упущенных возможностей».

Естественно, возникает вопрос: «Была ли какая-либо преемственность между первым и вторым периодами модернизации?» Конечно, трансформационные процессы продолжались. Хотя и в деформированном виде происходило становление частной собственности и рыночных отношений, формировалась новая социальная структура общества. Однако парадигма модернизации изменилась. Сошлемся опять-таки на мнение академика Ю. Красина: «Перестройка при всех колебаниях и ошибках в целом развертывалась в коридоре возможностей реформируемого советского общества, шла по эволюционному пути трансформации государственности, открывая перспективу консолидации расколотого общества и достижения “исторического компромисса” между разными общественными силами. Напротив, острие радикально-либерального курса было направлено на “слом” государства (“большевизм наизнанку”).

Столь крутой поворот от постепенности к радикализму и экстремистским мерам позволил некоторым аналитикам утверждать, что ельцинские реформы выглядят не как прогресс, а скорее как регресс. По сути дела, дорога консолидации и эволюционного развития демократии оказалась закрытой»2727
  Красин Ю. Пути развития российской демократии // УрФО. 2005. № 7–8. С. 38.


[Закрыть].

Польский экономист З. Мадей, размышляя о судьбах России и Восточной Европы на рубеже веков, отметил: «В соответствии с планами М. Горбачева новой общественной системой в России должен был стать недостаточно определенный гуманистический социализм, а согласно Б. Ельцину – до конца не определенная рыночная экономика и демократия»2828
  Мадей З. Россия на пороге XXI века // Мир перемен. М., 2004. – С. 113.


[Закрыть]. Между тем выбор новой траектории экономического развития в России оказался значительно сложнее и труднее, чем предполагалось отечественными реформаторами, и с тем, что осуществлялось в других государствах. Да и в отличие от бывших стран социалистического лагеря он занял больше времени и привел к более глубоким кризисам.

Как бы там ни было, но второй период социальной модернизации был характерен тем, что в 1991 году распался СССР как оплот мировой социалистической системы, рухнула монополия КПСС на политическую власть, новая политическая власть стала базироваться на многопартийности и парламентской демократии; страна вступила в систему рыночной экономики, в том числе и в социально-культурной сфере, началась приватизация многих государственных предприятий, либерализация цен. Но самое главное – Россия вступила в глобальный процесс интеграции в мировое сообщество, сохраняя возможность выбора модели социального прогресса.

Третий период модернизации (1999–2015), связанный с правлением президента В. Путина, можно назвать «административно-технократическим», так как он начался с укрепления властной вертикали. Следует отметить, что в условиях «постмодернистского» хаоса и анархии, ставших нормой в России 1990-х годов, институциональное упорядочение политических отношений, укрепление государственности было востребовано обществом.

В. Путин (тогда еще премьер) 29 декабря 1999 года заявил: «Как ни горько признаваться в этом, но почти семь десятилетий мы двигались по тупиковому маршруту, который проходил в стороне от столбовой дороги цивилизации»2929
  Россия на рубеже тысячелетий // Рос. газета. 1999, 29 декабря.


[Закрыть]. Одновременно он выразил мнение, что для рынка и демократии нет альтернативы. Никто до него – ни М. Горбачев, ни Б. Ельцин – не давал такой оценки коммунизму и так однозначно не определял перспективу. В. Путин, кроме того, подчеркнул, что в перестройке системы надо учитывать традиции и местные условия.

«Опыт 1990-х красноречиво свидетельствует, – отмечал он, – что действительно успешное, не сопряженное с чрезмерными издержками обновление нашей Родины не может быть достигнуто простым переносом на российскую почву абстрактных моделей и схем, почерпнутых из зарубежных учебников. Не приведет к успеху и механическое копирование опыта других государств»3030
  Там же.


[Закрыть]. Имелось в виду не игнорирование главного пути развития цивилизации, а локальная специфика в рамках этого пути. К ней относится роль государства в экономической и социальной жизни. В. Путин говорил и о том, что сильное государство не является для россиянина чем-то ненормальным, чем-то, с чем надо бороться. Наоборот, это источник и гарант порядка, инициатор и двигатель любого прогресса. И при отсутствии демократических традиций в системе государственного управления этот ход был оправдан.

Однако, как считают некоторые исследователи, курс на административное упрочнение государственности таит в себе определенные опасности для демократии. В российском обществе с его глубокими автократическими традициями «упрочнение государственности» сопровождается «усилением авторитарных тенденций».

Не случайно либеральная пресса дала путинскому периоду правления не столь лестные определения, такие как: «демократия конформистского меньшинства» (А. Колесников), «новый авторитаризм» (О. Лацис), «периферийный капитализм» (Г. Явлинский), «выборное самодержавие» (И. Клямкин), «плохо управляемая демократия» (В. Шпак)3131
  См.: Вниз по вертикали: Первая четырехлетка Путина / под ред.
  А. Р. Курилкина, А. В. Трапкова. М., 2005.


[Закрыть]и др.