Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

Глава 6. Феникс распускает хвост. Часть 2

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон дождевой воды

Долгожданные дожди драгоценны как масло.

День шестой от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Жесткий взгляд едва царапнул по приближенной, предостерегающий жест решительно пресек любые попытки объясниться или оправдаться. Дав Шеате знак немедленно исчезнуть, вошедший обратился к откинувшемуся на спинку кресла обессиленному Элирию.

– Учитель?.. – осторожно окликнул он, будто по-прежнему не до конца веря своим глазам.

Чуть повернув голову на зов, Элирий бросил краткий взгляд из-за плеча. Посетитель уверенно приблизился и встал прямо перед ним. Каждый шаг его был, как печать.

– Вы здесь… вы живы. – Слова звучали насколько возможно мягко и почтительно, но металл в этом гортанном голосе сложно было скрыть полностью. Голос звенел, как клинок, хорошо знакомый со вкусом крови. И сам незваный гость, а точнее, хозяин здешних мест, выглядел как клинок… как человек, сознательно превративший себя в оружие.

Наконец-то Элирию представился случай внимательно рассмотреть своего ученика. Стоящий напротив был его воспитанником – и одновременно казался чужаком. Он знал ученика с отрочества – и словно бы видел впервые. Безродный звереныш, выкормыш южного племени Степных Волков… нет, того угловатого мальчишку из прошлого было не узнать.

Надо сказать, высоко титулованный гость производил впечатление: Элирий немедленно отметил проскальзывающую в каждом движении скрытую силу. Ему была известна эта страшная текучая грация, свойственная прирожденным бойцам. Таковы были его личные Каратели когда-то, лучшие из лучших, и глаз Совершенного был наметан на подобные вещи.

Без сомнений, храм Затмившегося Солнца был военизированным орденом.

Безошибочным чутьем Элирий всегда умел распознавать опасность, и в этот раз оно четко дало о себе знать. Вошедший был опасен, как никто другой. Видно, не зря вместо положенного по статусу духовного одеяния ученик носил легкий черненый доспех, а за поясом его покачивался хищно изогнутый клинок – столь любимая степняками сабля-гаддарэ, в позолоченных ножнах, оклеенных черной кожей. Ножны богатые, парадные, а вот сам клинок определенно боевой – от него так и веяло нечистой энергетикой смерти, тяжелым запахом крови.

Со смешанными чувствами Элирий уставился на эти драгоценные ножны, скрывающие клинок необычной формы, тонкий, словно крылышко цикады. Коготь Дракона! Красивый, но неприятный. На лезвии – сакральные узоры, насеченные черным серебром в час полного солнечного затмения. Элирий помнил все это до странности отчетливо, так отчетливо, будто точно такой же клинок вошел однажды в его собственную плоть…

Элирий погрузился в странное оцепенение: что-то в нем отозвалось и тоскливо заныло внутри грудной клетки, за шестым ребром. Один только взгляд на легендарное оружие обездвиживал и лишал воли: сияющему клинку бессознательно хотелось вручить себя. Так жертва желает оказаться на алтаре ради искупления грехов. Но это же все не на самом деле? Какие-то причудливые игры разума, не справляющегося пока с наложением двух реальностей.

Столько лет минуло!.. Неужели ручной звереныш его так возмужал? Ученик сделался похож на человека крутого нрава, который в подвластных ему землях распоряжается даже дуновением ветра, карая и милуя по своему произволу. Только чувствительный рот несколько противоречил общему образу сурового воина, сообщая о характере сложном, импульсивном и вспыльчивом.

В их первую встречу, которую Элирий так удачно вспомнил, волчонок был еще не до конца сформировавшимся подростком. Сейчас же рост его превосходил, пожалуй, рост самого Элирия в те далекие годы.

Как вышло, что волчонок вырос и превратился в дракона, который одним крылом своим закрыл Красное Солнце? Кажется, своими собственными руками взрастил он зверя, крылатую черную тварь, которая может теперь разорвать его…

Чужие пальцы без разрешения коснулись запястья, ища пульс. От неожиданности Элирий резко отдернул руку, и Черный жрец застыл, раздосадованный собственной поспешностью.

– Мессир не позволит осмотреть его? – негромко, полным беспредельного терпения голосом обратился тот, с грацией атакующего зверя опускаясь перед Элирием на колени. – Прошу прощения, но сделать это необходимо.

Пальцы вновь скользнули по нежной коже запястья – бережно, словно грубое прикосновение могло заставить Элирия исчезнуть. На сей раз он не отстранился. С великой деликатностью ученик его взялся прощупывать жемчужную нить пульса, по голосу крови определяя текущее состояние.

– Пульс стабилизировался, – кратко подытожил Черный жрец, – но по-прежнему почти неразличим. Пришло время заменить сладкий целебный настой на «Горькую слезу», которая стимулирует вашу жизненную силу. Кроме того, добавим к назначенным тинктурам экстракт цветков красного сандалового дерева, для общего укрепления.

Произнеся все это напористым, не терпящим возражения тоном, ученик и не подумал разжимать пальцы. Элирий потянул было кисть на себя, пытаясь вырвать свое запястье, свою пульсирующую кровь из крепкой хватки, но на сей раз Черный жрец без труда удержал его руку. Взгляд Элирия невольно зацепился за этот стальной обруч: сильные пальцы, созданные не для сладости молитвенных жестов, не для умиротворенного перебирания крупных бусин четок, попеременно шершавых и гладких… нет, проще представить, как они эти четки рвут. Они скорее подходят рукояти меча – пальцы воина, а не жреца. И меч – единственный бог, которому Черный жрец, по-видимому, готов был молиться.

В глазах, полных яркого золота, отразились смешанные чувства. Кажется, беспомощность и уязвимость Элирия странным образом будоражили сердце ученика.

Уже в следующий миг Великий Иерофант развернул его ладонь кверху и быстрым движением-росчерком поставил на коже знакомый магический знак, проявляющий цвет. Печать немедленно ожила и смутно засветилась красным. Едва заметно пульсировали четкие линии, проведенные пальцами ученика.

Элирий пренебрежительно фыркнул, видя столь вопиющее положение дел: в крови его почти нет цвета. Немедленно пришла на ум памятная сцена, когда сам он проверял наличие способностей волчонка… как ярко загорелся тогда проявляющий знак! Впервые он видел такое и, если честно, был поражен: слишком большая сила, нуждающаяся в строгом контроле.

– Вы вспомнили что-то из прошлого? – догадливо предположил Элиар, внимательно глядя на него. Должно быть, его новое лицо слишком невинно, чтобы скрывать эмоции: наблюдая за сменяющими друг друга искренними выражениями, ученик читает их так же легко, как открытую книгу. Кажется, потребуется тренировка, чтобы вновь научиться тонкому искусству лицемерия, церемонности и разного рода притворства. – Что бы это ни было, прошу, не делайте поспешных выводов. Жизнь Учителя была длинна и наполнена самыми разными событиями.

– Зачем ты призвал меня из небытия? – Проигнорировав эти слова, Элирий прямо задал главный беспокоящий его вопрос.

Черный жрец оставил его руку в покое и помолчал немного, прежде чем ответить.

– Это был мой долг перед вами, – совершенно серьезно сказал он наконец. – Долг как ученика.

«Не думаю, что ты задолжал мне настолько. Нет, не проси меня поверить в это».

Человек, пошедший на дикие эксперименты с Черной магией… отступник, осквернивший и исказивший саму суть его учения… кто знает, на какую еще извращенную жестокость окажется он способен? Нет, доверять волчонку решительно нельзя.

– Я принес вам подарок, – тем временем миролюбиво сообщил Элиар, надеясь несколько разрядить обстановку. – Возможно, вещь из прошлого навеет мессиру новые воспоминания и придаст сил.

С этими словами ученик извлек из рукава небольшую коробку, обернутую в старинную узорчатую бумагу цвета кармина, и протянул ему.

Элирий со сдержанным любопытством развернул тончайшую упаковку. Внутри, к его изумлению, величаво покоился алый Хвост Феникса – знаменитая магическая плеть. Его плеть.

Совершенный легонько коснулся грозного духовного оружия, и то ярко вспыхнуло: призрачные языки огня пробежали от рукояти до самого кончика и обратно. Воодушевившись, Элирий вознамерился было достать плеть из футляра, но та оказалась тяжела – не обычной земной тяжестью – и тут же выпала из руки.

Владеть не имеющей себе равных пламенной плетью мог вовсе не каждый.

Элиар опустил глаза, напряженно следя, как Хвост Феникса падает и откатывается чуть в сторону. Нечитаемое выражение застыло на его лице, будто он уже видел нечто подобное прежде. И такого рода дежавю совсем ему не нравились.

– Воистину, эта плеть слишком тяжела, – тихо сказал Элиар. – Но в руках Учителя и травинка может стать оружием.

В спокойном голосе не было и намека на непочтительность, но в сложившихся обстоятельствах сказанное не могло восприниматься иначе, как насмешка. Элирию пришла в голову мысль, что сам он, несомненно, не удержался бы от язвительности и желания уколоть в угоду минутной прихоти… но таков ли его ученик? Увы, он почти ничего не помнил о сыне Великих степей.

Элиар потянулся за упавшим артефактом и медленно поднялся на ноги.

В руках его был блистательный Хвост Феникса – яркий, как пламя, гибкий, как ивовая лоза. Нельзя не признать, Элиар выглядел до крайности эффектно – длинная плеть вилась и сияла у его ног, как живая.

Элирий вздохнул и мысленно воздел глаза к небу. Нынешнее тело так слабо, что один удар Хвоста Феникса вышибет из него дух. Да что уж там, один удар обычной плетью с легкостью возымеет тот же самый результат. А Хвост Феникса был не просто великолепно сделанной плетью: в духовном оружии спала древняя магия, пробудить которую он, увы, пока что не в силах.

Однако, похоже, и ученик его не очень-то преуспел в этом деле.

– Ты не справился, не так ли? – едко усмехнулся Элирий, ничуть не беспокоясь о том, что может ранить чье-то самолюбие.

– Увы, – ученик развел руками, – после вашей смерти плеть будто потеряла силу. Но я знаю, что это не так – запечатанная, сила солнечного пламени все еще таится внутри.

– Ты пробовал овладеть ею?

Элиар слегка смутился: наверняка очень давно никто не задавал ему неприятных вопросов в лоб.

– Да, – честно признал он. – Было бы глупо не попытаться заполучить столь могущественное духовное оружие. Но Хвост Феникса признает только вашу кровь. Я ничего не смог с этим поделать, хоть и испытывал разные способы.

– Что ж, очевидно, ты был не лучшим моим учеником.

На сей раз удар оказался точнее: лицо Элиара на миг перекосилось, будто ему снова ни за что ни про что неожиданно влепили пощечину и указали на место.

– Потеряв память, вы не растеряли ни капли своей природной ироничности, ваша светлость. – Несмотря на это, ему удалось сохранить самообладание.

– Да? А мне думается, растерял, потому что и не думал шутить.

Демонстрируя завидную выдержку, Элиар пропустил мимо ушей новый словесный выпад. Пристально всматриваясь в лицо Элирия, он казался взволнованным.

– Вы очень бледны, – сухо констатировал он и с нажимом продолжил: – Нужно немедленно вернуться в постель. Состояние мессира внушает мне серьезные опасения.

Стыдно признать, но он прав: снова накатывает проклятая дурнота, хоть Элирий и старался не подавать виду. Нет нужды лишний раз выказывать перед учеником слабость, и без того уже явленную предостаточно.

Исключительно благодаря своей упрямой гордости он все еще держится прямо, а не вяло сползает на пол.

– Как удалось вам дойти сюда? – почти рассерженно воскликнул Элиар, возвращая Хвост Феникса в футляр. – Если попробуете отправиться назад, упадете на пол от слабости! Учителю вообще не следовало вставать.

Элирий молчал, и это молчание вместо ожидаемых шпилек и возражений, кажется, встревожило ученика еще сильнее.

– Пока вы нездоровы, с вами рядом постоянно будет находиться сиделка, – строго сообщил он. – Нет нужды напрягать силы понапрасну.

Элирий вовсе не горел желанием соблюдать постельный режим, но спорить не стал: сил на пререкания не осталось. В голову вдруг закралась мысль, что ученик непременно накажет Шеату за то, что та не отговорила подопечного и даже, потакая его капризу, позволила выбраться из комнаты и подойти к зеркалу. Волчонок захочет заменить сиделку, прислать к нему другую, более ответственную и дисциплинированную приближенную, вот к чему завел он весь этот разговор.

– Та молодая женщина… верни ее мне.

Досадуя, Элирий покачал головой: он не привык, чтобы такие, как Шеата, разговаривали с ним – в прежнем мире им было дозволено лишь возносить хвалу. Но, кажется, выбирать не приходилось.

Элиар удивленно приподнял брови.

– Это Шеата, Первый иерарх храма Затмившегося Солнца, – хмуро пояснил он, подтвердив статус жрицы. – Но я не могу рисковать, вновь допустив ее сюда и доверив жизнь Учителя. Как оказалось, она не в состоянии позаботиться о вас. Вы могли навредить себе…

– Ты слышал, что я сказал.

Элиар напряженно замер. Эти прохладные шелковые нотки, почти забытые повелительные интонации подействовали на него, как ушат ледяной воды вперемешку с осколками льда. Уголок рта Элиара чуть дернулся, но он вновь взял себя в руки.

– Видят небожители, Учитель, вы в полной мере сохранили свой прежний нрав, – невозмутимо заметил он. – Спустя столько долгих лет вы снова тот, кто вы есть.

Элирий ничего не ответил, терпеливо пережидая новый приступ дурноты. Спокойное достоинство, с которым держался его маленький волчонок, подсознательно выводило из себя. Да как смеет ученик быть таким дерзким! За минувшие годы Элиар совершенно отбился от рук.

– Ступай, звереныш, – ровным тоном вымолвил наконец Элирий. – Я утомлен твоими беседами. Пришли сюда грязнокровку, она поможет мне добраться до спальной комнаты.

Ученик его на мгновение застыл, нервно сжимая кулаки. Казалось, чаша терпения его вот-вот переполнится и он силой заставит слушаться несносного мальчишку, из глупого упрямства перечащего ему во всем.

Но вместо этого Элиар только вздохнул и вновь преклонил колени.

– Простите меня. – Он остался обходителен. – Учитель сам волен решать, кто будет прислуживать ему. Я сейчас же позову Шеату. В конце концов, к ней вы уже привыкли, и кто-то другой может вам не понравиться.

Элирий почти не слушал. Новое тело оказалось слишком хрупким, оно изначально не соответствовало духу прямого потомка небожителей. Совершенный едва сдерживал бьющие в него волны слабости, более всего опасаясь, что может вновь потерять сознание перед своим учеником. Но слабость не хотела оставлять его, она возвращалась снова и снова, тяжелым покрывалом опускалась на грудь, сковывая члены.

Проклятье. Даже сила священной крови не преобразит это жалкое тело в достаточной мере, не сделает полностью идентичным прежнему! Элирий почувствовал поднимающееся к горлу раздражение и холодно покосился на ученика.

– Ты выбрал вместилищем духа Первородного крайне неудачный сосуд.

– Увы, прежние сосуды оказались недостаточно чисты, чтобы дух Учителя смог войти в них. – Не пытаясь возражать, Элиар покаянно опустил голову. – А может, умений вашего ученика недоставало. Капкан смерти крепок.

Воистину, так. И вытащивший его из самого глубокого омута достоин называться повелителем смерти. Внутри себя Элирий не мог не признать это. Но если волчонок рассчитывает услышать похвалу на сей счет – нет, получить ее будет не так-то просто.

– По правде говоря, шансы были так ничтожны, что я… – Элиар на миг осекся, – я запрещал себе даже надеяться, – лишь делал, что должно. Все эти годы усердно совершенствуя мастерство, я наконец смог добиться успеха. Вы не представляете, как дорого вы мне обошлись.

Элирий неопределенно хмыкнул, гадая, что бы могли значить эти напыщенные слова. Но ученик не дал ему задуматься надолго.

– Я вижу, как сильно вы утомлены, мессир, – с чувством сказал он. – Без блестящей изоляции на острове чистая кровь потомков небожителей постепенно смешалась с кровью простых смертных, и сила Совершенных была утрачена. Но, повинуясь влиянию вашего духа, лотосная кровь вновь созреет и наберет былой цвет. Кровь Учителя – пламя пламени, сохранившее жар, из которого разгорается новый огонь. Через сорок дней после ритуала трансмутация будет завершена, и вы почувствуете себя намного лучше. Нужно подождать.

Прежде Красного Феникса Лианора называли светочем этого мира – за то, что он вернул народу Совершенных благословение небожителей… Да, его кровь – священный красный лотос благословения. Но какое значение имеет это теперь, когда все, что было смыслом его жизни, утеряно? Волчонок лишь сыпет соль на открытые раны.

– Хорошо, – с трудом превозмогая слабость, коротко отозвался Элирий. Для дискуссий было не время.

– Вход в Красные покои отныне заказан всем, кроме Шеаты. Она исполнительна и скромна, и всегда будет подле вас, как вы того пожелали. В некоторые внутренние комнаты даже она не сможет заходить без вашего позволения. Я также не буду излишне обременять мессира своим присутствием.

Он поднял на него золотые глаза и задал последний вопрос на сегодня:

– Те красные маки, цветущие в опочивальне… Учитель доволен ими?

Элирий молча кивнул.

По правде говоря, учитывая вспомнившийся неприятный эпизод из прошлого, его действительно тронул неожиданный знак внимания. С другой стороны, внимание это могло быть продиктовано сугубо практичностью, не так ли? Красный цвет оказывает благотворное воздействие на его энергетику, хоть цветовое воздействие в видимом глазу спектре и самое слабое.

– Определенно, обилие вибраций красного цвета, пусть и проявленного грубо, поможет мне восстановиться быстрее, – сдержанно заключил Элирий.

Этот красный цвет он будет тянуть в свои вены отовсюду, как неводом собирают и тащат из моря рыбу. Такова природа его крови.

Элиар удовлетворенно кивнул.

– Если Учитель будет и впредь вставать без разрешения, мне придется привязать его к кровати, – то ли в шутку, то ли всерьез бросил Черный жрец, проходя мимо него к дверям. – Ваша жизнь слишком дорога, чтобы рисковать ею.

Сырой металлический привкус снова наполнил рот. Элирий незаметно сглотнул кровь и холодно улыбнулся, не разжимая губ и не смотря на своего ученика. Кажется, тот поклонился и вышел прочь.

Едва дверь за ним затворилась, Красный Феникс Лианора в изнеможении прислонился к подлокотнику, медленно заваливаясь набок. По лбу предательски ползли капли пота, сознание заволокло багряным туманом.

Хвала небожителям, услужливая Шеата уже спешила к нему со снадобьями.

Глава 7. Журавлиные перья. Часть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон дождевой воды

Весенний воздух благодетелен.

День седьмой от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Шеата, приставленная к ослабленному ритуалом Элирию, оказалась женщиной заботливой и прекрасно подготовленной в вопросах организации быта: задрапированное ярко-красной мантией жреческое одеяние сидело на нем идеально, волосы были тщательно расчесаны и уложены в безукоризненную, подобающую высокому статусу прическу.

Однако даже простая прогулка из комнаты в комнату стоила немалых трудов: он мог идти, только опираясь на протянутую руку. Выходцу из могущественного Лианора было непросто смириться с осознанием собственной немощи, но скрепя сердце приходилось снова и снова принимать помощь Шеаты, благо, она предлагалась ненавязчиво и деликатно.

Тем не менее дело явно повернуло на поправку: он наконец-то перестал беспрерывно кашлять кровью и терять сознание с завидной регулярностью впечатлительной юной девицы. Кроме того, после сытной утренней трапезы Шеата принесла на десерт свежие фрукты и какое-то новое стимулирующее восстановление организма снадобье.

– Что за зелье вы тут сварили? – Элирий поморщился и демонстративно сплюнул тинктуру обратно в овальную серебряную чашу. – Решили угробить меня во второй раз? В жизни не пробовал большей гадости.

– Это «Горькая слеза», мессир Лар, – терпеливо объяснила Шеата, аккуратно промокая его рот кружевом белоснежной салфетки. – Очень эффективное средство.

– И название говорит само за себя, – брезгливо фыркнул Совершенный, отставляя в сторону сосуд с решительно забракованным им лекарством. – Отвратительная горечь.

– Великий Иерофант повелел приготовить ее, помните? – извиняющимся тоном проговорила Шеата и склонилась в глубоком просительном поклоне, ожидая, когда бывший верховный жрец сменит-таки гнев на милость. Уйти, позволив больному не принять назначенное средство, она не могла.

Уголки рта Элирия чуть шевельнулись в пренебрежительной улыбке.

– Тебе придется пообещать мне что-нибудь очень заманчивое, чтобы я согласился проглотить эту редкостную дрянь. – Капризным движением он оттолкнул от себя поднос еще дальше, едва не перевернув неприятную бутыль с зельем, а заодно и ни в чем не повинную вазочку, заполненную крупными ягодами соблазнительной сладкой клубники, первой в этом сезоне.

Шеата на миг задумалась. Вступать в спор рассудительная женщина не собиралась – то ли из почтительности, то ли успев уже уяснить всю бессмысленность этого занятия. Но своевольного подопечного нужно было как-то уговорить.

– Выпив «Горькую слезу», вы очень скоро окрепнете и будете в состоянии безопасно принять ванну, – с вкрадчивой надеждой проговорила жрица. – Как я слышала, ваша светлость любит воду. Я испрошу у Великого Иерофанта разрешения приготовить для вас расслабляющую горячую ванну. Его высокопреосвященство всерьез опасается, что для полноценных водных процедур все еще слишком рано и мессиру может стать нехорошо. Но я уговорю его, если мессир согласится не выплевывать лекарство.

Воду? Да, кажется, прежде он любил воду.

Неизвестно почему Элирию вдруг привиделся океан. На мгновение показалось, будто он вновь стоит посреди длинной полоски песчаного берега, а море круто вздымает пахнущие солью прозрачные зеленоватые валы и вдребезги разбивает у его ног.

В раннем детстве Элирий готов был пропадать на причале часами. В Городе-Солнце, главном городе Лианора, лучшем на свете, он находил особенное удовольствие каждый день приходить на мол, любуясь тем, как на реях медленно распускаются белоснежные облака парусов, а величественные волны качают на своих ладонях изящные и быстрые военные корабли.

Те корабли, на которых впоследствии, в эпоху Последних Дней, бежали они на Материк – и лишились дома. Те самые корабли, что едва не утонули под тяжестью их печали.

Полузабытое прошлое накатывалось на него, как прилив, ленивыми мутными волнами. К случайно выросшему кусочку памяти одно за одним притягивались новые воспоминания. Малиновая от весенних закатов вода – как зеркало, стремительные чайки вскользь касаются ее крылами. Это было начало, а конец… далеко не так радужен. В нем только пасмурное море, забравшее сияющий Лианор. Из которого упрямо тянутся в его вены водоросли застарелой тоски.

Так много всего было уже пережито. Липкий мох успел покрыть древние скалы, выросшие из песка, по которому ступал когда-то… и вот теперь снова приходится начинать жизнь с нуля, сталкиваясь с совершенно новой реальностью.

Но он по-прежнему любил океан и никогда не смотрел на него с укором.

– Договорились. – Что ж, в конце концов, это и впрямь неплохая сделка. – И еще – принеси вина, перебить мерзкий вкус…

Элирий провел языком по сухим от болезни губам и задумался. Наморщил лоб, тщетно пытаясь вспомнить, но решительно ничего не приходило на ум. Уже в полной мере к нему вернулась ясность сознания, но память… память возвращалась очень избирательно.

– Твой господин должен точно знать, которое мне по вкусу. – Элирий в конце концов сдался и пожал плечами, так и не выудив из своей головы ни одного любимого сорта. – Спроси у него.

Хвала небесам, хотя бы это не его заботы. Ученик обязан разбираться в предпочтениях Учителя.

Едва Шеата, поклонившись, вышла, Элирий немедленно поднялся вновь и кое-как доковылял до широкого окна с великолепным наборным витражом. Разноцветные кусочки мозаики радовали глаз, складываясь в яркий цветочный узор, а сразу за ними едва различимо переливалась в воздухе некая мутная взвесь, словно маслянистая пленка плыла по гладкой поверхности воды. На этом открытии с разведыванием местности можно было заканчивать: пейзаж за окном размывался в смелую абстракцию. Ничего не разглядеть, хоть во все глаза смотри.

Нахмурившись, Совершенный поднял руку и осторожно приблизил ладонь к витражному стеклу. Характерное покалывание жаром заполнило кончики чутких пальцев, давая ответ.

О небожители! Здесь мощное силовое поле. Двустороннее.

Это значит, никто не может проникнуть внутрь, и никто – свободно выйти наружу. Это тонкое цветное стекло совершенно непреодолимо, словно каменная стена.

С одной стороны, магические контуры и запоры защищают от всевозможных опасностей извне, с другой – превращают временное убежище в тюрьму, из которой нет выхода. Защищена ли настолько серьезно вся цитадель Великого Иерофанта или, учитывая немалые затраты ресурса, только Красные покои? И для чего было устроено так?

Красный Феникс не был мастером взлома настолько монументальных барьеров и вообще нечасто прибегал к методу грубой силы. Используя ее лишь в крайнем случае, он предпочитал тратить цвет своей крови рационально и эффективно, добиваясь больших результатов с меньшими усилиями. Именно потому, даже владея самым редким даром небес – способностью управлять священной стихией солнечного первоогня, мессир Элирий Лестер Лар так любил обманчивую стихию иллюзий, переменчивый и лукавый дух бесцветия.

А вот его ученик всегда тяготел к созданию воздушных барьеров – незримых и непреодолимых защитных преград, которые успешно сдерживали в том числе и сокрушительные удары легендарного Хвоста Феникса. Но все это дела давно минувших дней. В нынешнем состоянии говорить о каком-то применении цвета крови вообще не приходилось. На повестке дня стоял более насущный вопрос: как бы этой драгоценной кровью не истечь или не захлебнуться случайно во сне во время очередного приступа кашля.

Само по себе наличие силового поля выглядело весьма подозрительно и навевало разные мысли. Всегда лучше ошибиться в излишних подозрениях, чем недооценить реальную опасность.

Больше всего ситуация походила на то, что эта красивая комната – клетка, и он уловлен в нее, как алая птица феникс, которая не живет в неволе. Гордая птица в руках птицелова.

Еще раз тщетно взглянув наружу сквозь молоко туманной пелены, мессир Элирий Лестер Лар отвернулся и задумчивым взглядом обвел щедро украшенные цветами внутренние покои. Пусть сейчас Совершенного никто не видел, он попытался придать лицу привычное непроницаемое выражение. Нет сомнений: в прошлом Красный Феникс Лианора оставил что-то очень важное, бывшее весомой частью жизни. Что-то, а точнее сказать, кого-то, кого за минувшие четыре сотни лет, увы, он умудрился напрочь позабыть. Смутное ощущение точило душу, тяготило и не давало покоя, будто нечто значительное играючи пряталось от него и не позволяло ухватить себя за хвост… Казалось, воспоминание скрывается, словно молния в белоснежных облаках, ускользает от взгляда, как белое журавлиное перо, упавшее на ослепительный снег. Белый снег, укрывший память белым саваном забвения.

Элирий нахмурил брови, мучительно пытаясь вспомнить, кто стоял рядом с ним в те давние годы его величия. И кто, возможно, мог бы помочь ему сейчас.

Определенно, этот дикарь, этот рыжеволосый кочевник-полукровка не мог быть единственным учеником прославленного Красного Феникса Лианора.

* * *

Эпоха Красного Солнца. Год 274.

Сезон малой жары

Дуют жаркие ветры

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

После долгого путешествия на восток они наконец прибыли в Ром-Белиат – вскоре после захода солнца, в алой закатной тиши.

Это был вытянутый вдоль побережья город в узкой бухте Красного Трепанга, что вдавалась в плоть материка глубоко и хищно, словно кошачий коготь. Столь удачное географическое расположение давало защиту не только от свирепых морских штормов, бушевавших в этих краях постоянно, но и от внезапных нападений. Правда, из-за отсутствия бурь тихие волны не выбрасывали на берег закрытой бухты самоцветы, коими были так знамениты янтароносные косы Бенну, зато неутомимые ловцы доставали из тела океана немало рожденного им перламутрового и золотого жемчуга, шедшего потом на роскошные украшения для Совершенных.

Не зря с момента основания Ром-Белиат гордо именовали Морской Жемчужиной Востока. Это был один из двух городов Оси, основанных Красным Фениксом. Ось пронизывала весь Материк – от Запретного города Ром-Белиата на востоке до Вечного города Бенну на западе, – и мало-помалу независимые территории, что находились между великими городами, были вновь покорены морским народом. Увы, как и всегда, земля прирастала кровью.

У сопровождавших Красного жреца Карателей имелись превосходные породистые лошади, но Райар, разумеется, предпочел взять из Халдора собственного любимого и не однажды испытанного скакуна с приметной шкурой цвета золота. Верный солнечный конь со струящимися кремовыми гривой и хвостом летел вперед и в теплых лучах закатного света нес всадника в неизвестность. Теперь копыта его, увы, звонко цокали по тесаным камням незнакомых безлюдных мостовых, а не поднимали к небу пыль бескрайних южных степей. Жизнь раскололась на до и после и – пошла в совершенно другом направлении.

Никогда прежде Райар не бывал в большом городе. Ему вообще редко доводилось бывать в городах – разве только в набегах вместе с соплеменниками, но во время этих кратких визитов Степные Волки предпочитали грабить, убивать и жечь, а вовсе не любоваться красотами. Ром-Белиат же оказался не просто большим, а, по меркам неискушенного кочевника, поистине огромным. Страшно представить масштабы Бенну в таком случае!

Когда городские ворота закрылись за ними, на улицы уже начинали опускаться сумерки. В этот час Ром-Белиат дышал влажностью и казался причудливо лиловым, похожим на мираж. Воздух сильно пах морем; долгожданная после жаркого дня, вокруг плавала приятная вечерняя прохлада. Под ногами коней клубились понемногу собиравшиеся с берега марь и морской туман, расползалась по мостовым сиреневая дымка. Подкрадывалась ночь, она была уже близка, и густо-синие тени одна за другой проливались на Запретный город, растушевывая краски и контуры: розовато-перламутровый колорит зданий едва проступал из полумрака, словно на расплывчатой, потускневшей от времени картинке из старых фолиантов.

Сыну Великих степей были не по сердцу закованные в камень города. Природа была его домом, и воля была его жизнью. Исполненная юношеского восторга душа Райара жаждала свободы, простора и широты, но таким, чуточку нереальным и не столь строгим, как воображалось, легендарный Ром-Белиат неожиданно понравился ему. Утонченная красота Запретного города очаровывала и пленяла.