Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

– Мессир, постарайтесь успокоиться и унять сердцебиение. – Элиар кажется всерьез обеспокоенным. – Новое тело отвергает священную кровь – открылось сильное кровотечение! И без того много крови потеряно во время ритуала. Я не могу снова лишиться вас.

– Немедленно объяснись, будь ты неладен!

– Неужели вы совсем ничего не помните, мессир? – тихо спрашивает Элиар. – Ваша жизнь давно закончилась, и сегодня я призвал ваш дух в чужое тело.

– Все это решительно невозможно. – Он холодеет и невесть зачем добавляет: – На свете нет магии, способной совершить подобное.

– Есть. – Элиар неожиданно опускает взгляд, будто смешавшись. – Теперь есть. Это магия Черного Солнца. И это магия нашего нового мира.

Не может быть. Нет, нет, не может быть! Неужели история повторяется? Неужели вновь затмилось Красное Солнце Лианора? Неужели окончилась благостная эпоха Второго Рассвета?

Какие-то обрывки слов, давно забытые названия всплывают в голове, но самого главного имени среди них нет.

– Как меня зовут? – с невольным ожесточением от этой беспомощности спрашивает он.

Элиар качает головой.

– Прошу простить, но вы должны вспомнить сами. Ваш ученик не может называть мессира по имени в лицо. Это недопустимо. Могу сказать лишь, что на долгие годы ваше имя стало и моим именем тоже.

В этих словах слышатся отзвуки какого-то сильного чувства, не разобрать в точности, но оно не оставляет равнодушным ни одного из них. Может, гордость, а может, горечь?

Что-то в прошлом глубоко тревожит. Но, хоть убей, он не может вспомнить, что именно.

Он не может вспомнить вообще ничего!

Тем временем кровотечение усиливается, и силы окончательно оставляют его – даже удерживать вертикальное положение тела становится затруднительно. Пожалованные ему статусные одежды Черного жреца слишком тяжелы для этого хрупкого юного тела. Какой позор! Мог ли он подумать, что доживет до такого дня?

Элиар бережно подхватывает заваливавшегося на него изнуренного ритуалом Учителя и, более не тратя времени на разговоры и разъяснения, плотнее закутывает его и несет прочь из святилища.

Его светлость мессир Элирий Лестер Лар, Совершенный, Красный жрец, прямой потомок небожителей, рожденный на Утонувшем острове.

Истекающий нечистой кровью, беспомощный как дитя и проклинающий собственную невиданную слабость в теле принесенного в жертву мальчишки-полукровки.

Определенно, то был несчастливый день.

Глава 3. Цветущие пионы, острые шипы. Часть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон начала весны

Рыба показывается из-подо льда.

День четвертый от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Одеяло за одеялом быстро пропитывались кровью и заменялись новыми.

Обильное горловое кровотечение в конце концов удалось остановить, но жизнь едва удержалась в беспомощном пленнике нового тела: из-за значительной кровопотери он был крайне истощен и, как ни пытались лучшие лекари удержать его в сознании, очень быстро впал в беспамятство.

Это могло привести к худшему варианту развития событий.

Хрупкое чужое тело было нездорово: его мучил то озноб, то невыносимый жар, то приступы внезапного удушья. В крови неясно шевелилась древняя сила. Кровь тяжело перекатывалась, гулко билась, уловленная тесной паутиной вен, а каждый удар сердца отзывался тягучей, изнуряющей болью. Голова раскалывалась на части.

Новое тело Красного жреца боролось само с собою, точнее, кровь принесенного в жертву молодого человека боролась с созревающей в венах совершенной кровью небожителей, воспринимая ее как угрозу, как нечто чужеродное. Конечно, то была неравная битва: священная лотосная кровь всегда одолеет смертную. Но пока борьба еще шла, кости ломило, суставы немилосердно выкручивало, и навалилась такая слабость, что не удавалось даже открыть глаза или произнести вслух что-то осмысленное.

Сквозь тягостный сон и дрожь лихорадки порой доходили до сознания смутные внешние ощущения. Вот чьи-то прохладные пальцы дотрагиваются до горячего лба, заботливо расправляют свежую повязку, смоченную разведенным водой ароматным яблочным уксусом. Сладковато пахнет камелиями, будто кто-то без жалости отломил цветущую красным ветвь зимней розы и принес сюда. И этот кто-то пытается поить его медовым, немного приторным настоем трав, осторожно, по капле заливая снадобье в иссушенные жестоким недугом губы.

Камелия… Лепестки насыщенно-красные, как пылкая взаимная любовь, и такие же недолговечные. Это значит – зима осталась позади. Наступил первый весенний сезон, олицетворяющий собою переход прошлого в будущее. Как возмутительно символично.

Но тело отвергает протянутую ему руку помощи: тело не хочет жить. Смешно сказать: он не имеет никаких ран и не нуждается в перевязках, однако в первый же день едва не истек собственной благородной кровью. Определенно, для столь сложного ритуала подошел бы более крепкий организм. Да и для магии красного цвета в будущем потребуется мощная жизненная сила, которой тут нет и в помине: он находится на пороге смерти, одной ногой по-прежнему стоя в небытии.

А может, дело здесь вовсе не в слабости нового тела? Может, дело в том, что душа не желает покидать небытие?

Стоит прекратить бороться – и душа возвратится в покой. Морские течения унесут прочь и укроют от прошлого, которое совсем не хочется вспоминать. Только дыхание океана будет слабо колыхать холодное сердце, пустой раковиной перекатывая его по улицам прекрасного Лианора.

Вода, вода. Непривычный штиль встревожит тишиной. Само небо утонуло здесь, в зеркальной пучине, и звезды спокойно лежат на дне, как блестящий жемчуг. Не только звезды, но и белокаменные тесаные мостовые, по которым доводилось беззаботно гулять когда-то, еще совсем мальчишкой. Юность его прошла здесь.

Но все это в прошлом. Теперь же – Лианор пал и покоится на глубине, и просвечивает насквозь мутной зеленью волны, как призрак потерпевшего крушение величественного корабля.

О Лианор, ты поглотил тысячи жизней… и забрал и его собственное сердце.

Воистину, переменчивы благословения небожителей.

Почему же сохранились одни лишь невообразимо далекие, самые ранние воспоминания? Почему не помнит он событий более поздних?

– …Позвольте вашему ученику позаботиться о вас, мессир, – сквозь пелену дурноты слышит он все тот же гортанный голос, подернутый дымкой усталости и сдержанной печали. Печаль проступает неявно: так сквозь многие слои лака показывается подлинный цвет дерева.

Кажется, прежде не замечал он за своим учеником склонности к меланхолии, – так откуда такая печаль? Откуда, о небожители, взялась она в этом твердом голосе? В голосе, который, словно далекий маяк, выводит его из кромешной тьмы.

Тем временем Элиар берет в руки маленькую золотую чашу в виде цветка вишни, а в ней – темное, как кровь, багряное вино. Что это еще за новые методы лечения? По вогнутому лепестку чаши густое питие аккуратно стекает ему в рот, и становится ясно – это никакое не вино. Это и вправду кровь, и она пахнет лотосом.

Дивный аромат красного лотоса, тот самый аромат, что после кончины его несколько недель стоял в адитуме… Откуда он это помнит?

Мысли понемногу успокаиваются и наконец начинают течь медлительной густой патокой. Корабль-призрак неуверенно ложится на курс.

Удивительно, но он и вправду хорошо помнит корабли – большие галеоны с крылатыми серебряными парусами. Не помня самого себя, помнит пьянящее ощущение зыбкой палубы под ногами, помнит грозную мощь океана, которую они, непревзойденные мореходы, смогли приручить…

Чьи-то пальцы выпускают край покрывала и бережно собирают неприбранные волосы: растрепавшиеся, спутанные, они в беспорядке рассыпаны по подушкам. Так могло быть только в глубоком нездоровье, когда больного боятся лишний раз побеспокоить, дабы не усугубить плачевное состояние. Чужая рука случайно касается горла и цепенеет, будто пораженная необычной беспомощностью лежащего без чувств человека. Он смутно ощущает прикосновение запястья, и, кажется, на нем – ритуальный траурный браслет? Но уже в следующий миг голову ему осторожно приподнимают, высвобождая оставшиеся, сбившиеся за спину длинные пряди.

– Я вижу, ваша светлость, вы почти не хотите жить, – прислушиваясь к прерывистому дыханию спящего, тяжело резюмирует Элиар. Вот уже много часов подряд он молча сидит подле кровати и смотрит, как вздрагивает неспособное вырваться из тяжелого полусна тело, тихо лежащее на простынях. – Никто не в силах запереть дух во плоти против его желания, даже подобрав идеально подходящий сосуд. Если бы это и было возможно, подобное насилие претит мне. Однако ваша душа поверила моим словам и по своей воле откликнулась на зов. В этом решении я узнаю духовную силу того, кого называли когда-то Красным Фениксом Лианора… того, кто прежде не принимал поражения.

Черный перламутровый гребень мягко касается волос, и от этого проявления заботы Элирий вдруг чувствует желанное успокоение. Перламутр напоминает о милом сердцу море. Долг ученика служить ему и быть рядом – хоть что-то осталось незыблемым в новом незнакомом мире.

Дыхание делается глубже и размереннее.

– Эти пряди – не дивный тонкий шелк волос народа Лианора, и священная речь ли-ан прозвучит несовершенно из уст полукровки. Все это не может не оскорбить ваш дух. Но умерший юноша приятными чертами немного напоминал Учителя. Вам не придется слишком уж ломать чужое тело: сила вашего духа с легкостью исправит недостатки, вернет точеные черты лика Первородного. Потерпите совсем немного, пока лотосная кровь не созреет полностью.

Пальцы ловко сплетают широкую свободную косу, как вдруг, дрогнув, застывают…

Что-то изменилось. Произошло что-то важное. Элиар будто заметил нечто необыкновенное, выходящее из ряда вон, и, боясь ошибиться, приблизил лицо, чтобы рассмотреть внимательнее.

– Учитель не покинет нас, – со спокойным облегчением проговорил он наконец. – Зерна крови Первородных крепко проросли в новом теле. Верное свидетельство тому – серебряная нить в волосах. Это добрый знак. Красные бумажные фонари будут гореть в ваших покоях день и ночь, возвещая великий праздник.

Элирий немедленно вспомнил: серебро!

Серебро в волосах всегда отличало прямых потомков небожителей. Низшие народы поначалу принимали его за седину, но седина, напротив, не была свойственна воинственному народу Лианора: их волосы – яркий черный обсидиан, что никогда не теряет цвет. И в этих волосах с рождения сияло священное серебро – своеобразный знак качества, знак чистой крови высшей пробы.

И, так как этой самой крови высшей пробы, обладающей магической силой крови небожителей, в их жилах текло не так уж и много, то и серебряные нити можно было перечесть чуть не по пальцам: они появлялись в основном на висках. Чтобы заострить внимание на этой благословенной особенности на Лианоре принято было сплетать серебряные пряди в отдельные тонкие косицы. Со временем количество крови небожителей в жилах повелителей людей и вовсе стало стремиться к нулю, но гордость от обладания ею, вопреки этому, все возрастала.

Так и пал однажды великий Лианор, погребенный холодной морской водой и собственной непомерной гордыней.

– Память об ушедшем, о покинувшем этот мир не иссякает с годами, если он достоин памяти. Память о вас живет. И в этой схватке жизни и смерти… жизнь должна победить.

Пальцы ученика замерли, держа прядь его волос, будто святыню, будто явившуюся из небытия давно утерянную реликвию, обладающую чудодейственной силой.

– Хорошо. Теперь и всегда все будет хорошо.

В следующий миг Элиар склонился и молча запечатлел на серебряных волосах поцелуй – чистый поцелуй преданности, подобный тому, который оставляют священнослужители на краю одежд своего верховного жреца.

Печатью такого церемониального поцелуя всегда скреплялись данные клятвы верности.

– С Днем рождения, Учитель.

* * *

Эпоха Красного Солнца. Год 274.

Сезон летнего солнцестояния

Пышно цветут степные ирисы

Великие степи. Халдор

*черной тушью*

То был долгий день середины лета.

Он выдался особенно жарким: постепенно стихали бушевавшие весной порывистые ветры, и сухой воздух, успокоившись, недвижным маревом стоял перед глазами. Всюду разносились запахи буйно цветущих кустарников и нежный, еле различимый, – жимолости, а высоко в небе безмятежно парили птицы. Травы отдавали сладковатым и пряным: ароматы смешивались и стелились под ногами так густо, что хотелось с головой окунуться в их манящее тепло.

Полуденное солнце уже набрало силу, и ослепительное сияние заливало Великие степи до краев, как гигантскую глиняную чашу. Иссушенная степная земля отдавала дымной горечью; степи полнились пением насекомых: несмолкающий звон поднимался над нагретыми камнями и пылью. Это был благословенный сезон самых длинных дней и самых коротких ночей.

Высокими кострами полыхало лето.

Однако, несмотря на царящую вокруг сонную атмосферу благодати, то был дрянной день.

Худший день в его жизни.

Жара не мешала Райару привычно упражняться в искусстве боя, с удовольствием перенимая опыт старших товарищей, как вдруг во временном лагере кочевников нежданными гостями объявились чужаки. Красный цвет их одежд, щедро разбавленный белым, был печально известен на Материке и запрещен для ношения всем, кроме Карателей – элитных бойцов Красного ордена Ром-Белиата.

Испокон веку появление их не сулило ровным счетом ничего хорошего, и соплеменники ощутимо напряглись, побросав свои повседневные дела. Однако, несмотря на дурную славу, мирных посланцев Запретного города чревато принимать без должного уважения, а потому им оказали почести, надо сказать, намного превосходящие законы южного гостеприимства, и без того не свойственного свирепому племени Халдора – Степным Волкам. Сам вождь вышел навстречу посольству.

Среди незваных визитеров особенно явственно выделялся один: наверняка именно его и сопровождали Каратели. Райар настороженно покачал головой. Какое роскошество – использовать дюжину непревзойденных орденских воинов в качестве личной охраны! Или свиты? Важная птица, как ни посмотри. Вон и жеребец у него – грациозный, будто из фарфора, редкой вороной масти с серебристо-белой гривой и хвостом.

Горделивый скакун почти парил над землей; в алом шелковом седле статный всадник не шевелился, сидел как влитой, походя на древнюю конную статую. Великолепный, будто высеченный из черного камня, жеребец остановился и застыл в эффектной позе, но в том мастерстве была заслуга не чужеземца, а самого племенного животного. Да, пришелец прекрасно держался в седле, но наметанный глаз Райара различил, что ездить верхом все же не слишком привычно для него. Сразу видно: из господ, предпочитающих передвигаться с комфортом, в экипажах или носилках.

Мальчишка пренебрежительно фыркнул: воистину, такому подойдет только тщательно выезженный конь, а если вдруг понесет – неопытный всадник не сумеет справиться с ним.

Райар же, как и всякий кочевник, мог показать чудеса выездки. Жеребец должен чувствовать малейшее желание всадника – это не пустая прихоть, в бою от этого порой зависит жизнь. Как и все степняки, Райар был страстным любителем лошадей и знал толк в благородных животных. С детства он решительно не доверял людям, которые не любят лошадей: определенно, была в них какая-то гнильца, неискоренимый душевный изъян. Только полные ничтожества могли не замечать их верности и бескорыстной привязанности. Для кочевника боевой конь был первый друг и компаньон, а для этого… гостя… – так, средство передвижения.

И, как будто пышного эскорта и дорогостоящего жеребца было недостаточно, одежды незнакомца также приковывали к себе всеобщее внимание. Окинув их взглядом, Райар только присвистнул. Насыщенный темно-багряный оттенок поистине редко доводилось увидеть так далеко от стен Ром-Белиата. Цвет красной вишни! Статусный цвет, дозволенный для ношения только высшим иерархам храма Закатного Солнца.

При священнослужителе не было заметно никакого оружия, лишь на бедре угрожающе покачивалась примечательного вида плеть: казалось, в ней заперто злое пламя.

Хвост Феникса – знаменитое духовное оружие Красного жреца!

Неужто это и вправду Красный жрец собственной персоной?.. Тот мог позволить себе не носить меча. Заинтригованный донельзя, Райар влез повыше на ограждения тренировочного круга и всмотрелся внимательнее.

Облик чужеземца поразил его. Строгий лик своей надменностью напоминал вырезанных из камня языческих идолов степных народов, жестоких каменных богов. Прибывший держал себя с достоинством высокорожденного аристократа, а если кому-то, чтобы понять это, не хватало безупречных манер, макушку венчала причудливой формы заколка с красной яшмой.

Нечасто можно было встретить носящих такое ранговое украшение. Сверкая серебром, оно громко сообщало окружающим об особенном статусе владельца: принадлежности к высшей родовой знати Ром-Белиата, Запретного города. О том же говорили и необычные серебряные пряди, обрамляющие узкое лицо Совершенного – красивое молодое лицо, испорченное лишь намертво застывшим на нем надменным выражением… волнующее жестокое лицо.

По правде говоря, от этой странной красоты, преисполненной въевшимся в кожу чувством собственного превосходства, делалось немного не по себе. Как может красота принадлежать настолько высокомерному человеку? Он ведь считает себя непогрешимым, не иначе!

Взгляд пришельца безразлично скользил поверх голов собравшихся. Уголки глаз подчеркивали красные тени, сами глаза – холодный океан.

Райар никогда не видел океана, но почему-то казалось: он должен выглядеть именно так. Во всяком случае, в Великих степях не было ничего для сравнения, имеющего такой же удивительно глубокий цвет. В раннем детстве мать говорила об этом – о необычном оттенке глаз, выдающем голубую кровь. Священный цвет циан – изменчивый цвет морской воды, своеобразный отличительный признак Совершенных. Ну, не считая, конечно, жестокости – известной болезни морского народа. Потомки небожителей от природы ослеплены гордыней, в сердцах их нет милосердия к тем, кого они называют неполноценными – то есть ко всем остальным.

Почуяв пристальный взгляд, Красный жрец чуть повернул голову и, в свою очередь, посмотрел Райару прямо в лицо. Кажется, он был озадачен оттого, что мальчишка не смущается и продолжает нахально глазеть в ответ.

Немудрено, что наружность его привлекла внимание чужеземца. Волосы Райар собрал на макушке в высокий волчий хвост, как принято среди воинов племени Степных Волков. Это было вполне обычно, а вот цвет… цвет этих самых волос резко выходил за границы обычного и говорил о том, что к человеческой крови кочевника щедро примешалась чужая кровь.

Небесная кровь выходцев из Лианора.

Глава 4. Цветущие пионы, острые шипы. Часть 2

Эпоха Красного Солнца. Год 274.

Сезон летнего солнцестояния

Пышно цветут степные ирисы

Великие степи. Халдор

*черной тушью*

Голос Красного жреца оказался глубоким, как море.

Но звучал этот голос устало и безучастно. До тренировочного круга едва доносились обрывки сухих фраз из разговора с отцом:

– …ты слушал меня невнимательно, вождь. Разве я что-то сказал про смерть? Мне нужна жизнь твоего сына, и ею я распоряжусь, как посчитаю нужным. Тебя это больше не касается.

Райар почувствовал, как сердце тревожно заныло в груди, но все еще не понимал, что значат лично для него эти загадочные слова про жизнь и смерть.

Великий Лианор взрастил народ завоевателей, три столетних периода назад терроризировавших весь Материк. Влекомый ветрами, Священный остров дрейфовал в Полуденном море, и точное местонахождение его всегда было тайной для жителей Материка. Мореходы Совершенных изучили траекторию движения Лианора, и корабли их всегда могли найти дорогу домой; для остальных же обнаружить край Вечной Весны было практически невозможно. Разве что кто-то мог наткнуться случайно, но, вернувшись на то же место, обнаружил бы лишь пустые волны.

Так вышло, что темными и жестокими деяниями Совершенные осквернили свое гордое имя и происхождение, в конце концов вызвав гнев высочайших покровителей: небесная твердь пролилась дождем из огня и серы и погребла под собою Священный остров. Морские воды поднялись выше самых высоких гор Лианора и сошлись над ним, ниспровергнув повелителей людей и уничтожив, как говорят, самую прекрасную землю из всех, что когда-либо существовала.

Как ни велика была трагедия и тоска по утраченному, а многие в те годы вздохнули с облегчением. Хвала небесам, благословенная цивилизация Лианора навеки сгинула в небытие!

Но уцелевшие не желали забывать прошлое. Они ведь богоизбранный народ, народ-богоносец! Одержимые идеей собственной исключительности, Совершенные не оставили попыток возродить утерянное государство на суше, и немалую роль в этом сыграл как раз таки явившийся к ним сегодня Красный жрец. Осевшие на Материке разрозненные выходцы из Лианора сплотились под его рукой и основали на Востоке Запретный город Ром-Белиат, первый правопреемник Лианора, а затем и затмивший его размахом и величием восьмивратный город Бенну, сияющую в зените славы Янтарную Слезу Запада. Так цивилизация Лианора возродилась на Материке – подобно фениксу, восставшему из пепла. Так закончилось Смутное время и началась эпоха Второго Рассвета, эпоха Красного Солнца.

Райару, разумеется, не доводилось бывать ни в одном из двух великих городов Оси, однако Бенну, привлекающий за свои стены многие народы Материка, располагал к себе как-то больше гордого Ром-Белиата, продолжавшего упрямо стоять на принципах чистоты крови. Там жила, как говорили, исключительно элита и высший свет общества Совершенных. И там же, город в городе, располагалась легендарная Красная цитадель.

Степные боги были суровыми и редко внимали молитвам кочевников. Лицемерные же божества морского народа прощали тем все что угодно: любые беззакония и зверства на покоренных «диких землях», как Совершенные презрительно именовали Материк. Увы, спустя сорок семь лет после гибели Священного острова высшие небожители сменили гнев на милость и вновь снизошли до молитв жрецов Совершенных, ниспослав в новый храм Закатного Солнца благодатный небесный огонь, символ нового благословения. С тех пор наследники Лианора, великие города Оси Ром-Белиат и Бенну, изрядно попортили крови жителям Материка, притесняя и угнетая их вот уже несколько поколений.

Зная все это, Райар вовсе не гордился наличием в своих жилах доставшейся от матери небесной крови народа Совершенных, к которому она принадлежала.

Красный жрец неожиданно изменил свой маршрут и, окруженный следовавшими неотступно Карателями, направился прямиком к его импровизированному наблюдательному пункту. Статусные одежды гостя развевались при движении, подобно огненным крыльям феникса. Отец следовал за ним, как привязанный, и непривычная обходительность его неприятно удивила Райара.

Подойдя ближе, посланник из Ром-Белиата дал знак спуститься с ограждений, и Райар неожиданно для самого себя послушался. Странного цвета глаза смотрели на него в упор, будто лишая воли, и он сам не заметил, как Красный жрец взял его за руку и кончиком указательного пальца начертил на ладони какой-то знак.

Несмотря на жару, узкая кисть жреца оказалась приятно прохладна, как тенистый ручей.

Придя в себя, Райар нахмурился и хотел было вырваться, как вдруг по только что проведенным линиям начало разливаться сияние. Словно диковинная раскаленная печать, словно свежее клеймо, знак на ладони ярко разгорался алым и с каждой секундой набирал свой чистый цвет.

Глаза выходца из Лианора удивленно расширились, и он сам выпустил руку Райара.

– Представь меня, – коротко бросил кому-то жрец, не поворачивая головы.

Один из воинов в бледно-красном немедленно шагнул вперед и с почтением представил чужеземца полным именем и титулом:

– Перед тобою его светлость мессир Элирий Лестер Лар, Совершенный, рожденный на Священном острове, Великий Иерофант Ром-Белиата, Наместник небожителей на земле, верховный жрец храма Закатного Солнца, глава Красного ордена, обладатель священного цвета, называемый также Красным Фениксом Лианора.

Райар оторопел: видано ли, сколько лишних слов! Пустое сотрясание воздуха, смешно даже. Вольные степняки испокон веку носили только одно имя, которого было вполне достаточно, но Совершенные, как и всегда, все слишком усложняли. Нужно ли говорить: подобная вычурность раздражает и только?

Хотя, нельзя не признать, все эти напыщенные громкие титулы звучат довольно-таки устрашающе.

– Как твое имя? – в свой черед вопросил Красный жрец. Его медоточивый голос оказался до странности притягательным, мягко принуждающим вслушиваться в сказанное.

– Райар, сын Тьера.

– Неверный ответ.

Без лишних объяснений выходец из Лианора ударил Райара по лицу.

От неожиданности тот покачнулся и едва удержался на ногах. Впрочем, нельзя сказать, что от одной только неожиданности: Красный жрец не выглядел столь же внушительно, как обступавшие его профессиональные орденские бойцы, но рука его оказалась тяжела.

– Но это действительно мое имя! – вспыхнув, в недоумении бросил Райар.

Губы саднили от унизительной, до слез обидной пощечины, которую ему отвесили на глазах у вождя и всего племени.

– Больше нет, – тоном, не терпящим возражений, заметил Совершенный. – В Ром-Белиате у рабов не бывает имен.

– Я вовсе не раб, – непреклонно заявил Райар, непонимающе глядя на отца. – Я сын вождя Степных Волков!

Его светлость мессир Элирий Лестер Лар покачал головой и раздраженно произнес что-то в ответ – на языке певучем и вязком, как горько-сладкий акациевый мед.

Каратель, которому прежде приказано было представить его, незамедлительно перевел на стандартную речь Материка:

– В твоих жилах течет кровь потомков небожителей, и она оказалась достаточно чиста, чтобы накапливать красный цвет. Это редкий дар, и способности твои велики, а потому ты поступишь на службу в храм Закатного Солнца и его светлость мессир Элирий Лестер Лар сам соблаговолит стать твоим Учителем. Тебе оказана большая честь. Но, поскольку низкое происхождение не позволяет занять положение выше положения раба, личного имени у тебя не будет. Конечно, если твой господин не захочет однажды его даровать. Кроме того, тебе придется как можно скорее выучить ли-ан, Высшую речь, древний язык Лианора, так что слушай внимательно, что говорит мессир Лар, и крепко запоминай.

Цвет – что-то вроде духовной энергии, лихорадочно вспомнил ошеломленный происходящим балаганом Райар. Способность накапливать цвет врожденная и проявляется, если кровь чиста и сильна. Сам же цвет зависит от личных качеств человека. В обществе потомков небожителей такие выдающиеся люди стоят на высшей ступени иерархии… Но почему все это должно теперь касаться его?

– Я – воин и не хочу быть служителем храма, – отрезал он. – Я не надену сутану! И у меня есть имя.

Красный жрец вновь посмотрел на него – с холодным презрением, как смотрят на последнее отребье или на мусор под ногами.

– А отваги тебе не занимать, звереныш. – Он только пожал плечами. – А что насчет ответственности за свои необдуманные слова?

Жрец щелкнул пальцами и небрежно стряхнул с кончиков алый сгусток энергии. Красный цвет немедленно пролился в воздух – и несколько человек вокруг, до того с любопытством наблюдавших за их перепалкой, просто повалились замертво. Тихо и молча, не издав ни единого звука!

– Ты виновен в их смерти, – спокойно и безжалостно пояснил Красный жрец. Взгляд его казался почти ласковым. – Они погибли из-за твоей дерзости и непокорности.

Райар молчал.

Что, так все просто? Жрец легко взмахнул рукой, и все эти люди действительно… мертвы? Воистину, выходцы из Лианора подобны небожителям. Народ, угнетающий их долгие годы, имел для этого достаточно сил.

Ситуация выходила из-под контроля. Придя в ярость от выходки чужака, соплеменники похватались было за оружие, но вождь упреждающе поднял руку, призывая к тишине. Заметив беспокойство степняков, Каратели также достали из ножен мечи, а Красный жрец лениво положил ладонь на рукоять Хвоста Феникса. Солнце над их головами палило нещадно, словно придавая сил своему служителю.

С лица Райара сошли краски. Красный жрец только усмехнулся, видя, как бледнеет лицо мальчишки. Пламенная плеть в руке в мгновение ока изменила внешний вид: как живая, она затрепетала под рукой своего хозяина, обильно разбрызгивая алые снопы искр, будто рвалась в бой. Плеть Тысячи Образов – так называли Хвост Феникса за способность менять обличье в зависимости от желания владельца и от ситуации, в которой ее собирались применить. Длинные пальцы жреца, словно моток красных ниток, окутывало пульсирующее красноватое сияние.

– Свободные не слушают плеть. – Райар мрачно насупился, не отрывая глаз от знаменитого духовного артефакта.

Красный жрец чуть приподнял бровь, в холодных глазах появились смешинки.

– Все эти земли с живущими на них принадлежат Ром-Белиату. – Широким жестом он обвел вокруг себя, массивным кнутовищем очерчивая всю необъятную территорию Великих степей. – Ром-Белиат не имеет границ. Разве не знаешь ты девиз нашего города?

– Лучше умереть, чем жить в рабстве!.. – с угрозой в голосе вскинулся Райар.

В этот раз он даже не успел заметить, что произошло, просто вдруг захлебнулся горячим и сладким воздухом. Линия горизонта резко перевернулась, опрокинулась, и чистое летнее небо неспешно потекло над ним. Взметнулась плеть из огня и с хлестким звуком опустилась на свою жертву.

А вокруг горла оплелся, распускаясь цветами жгучей боли, тугой огненный ошейник.

– Ты невоздержан на язык, говоря со старшими, – услышал он уже знакомый медовый голос Совершенного. – Таких, как ты, непослушных учеников в храме Закатного Солнца принято сечь розгами. Получишь их по прибытии во храмовом флигеле для наказаний… ах да…

Красный жрец вдруг вспомнил что-то и поморщился.

– Ты ведь мой личный ученик, маленький волчонок. Радуйся: тебя не посмеет тронуть никто, кроме меня.

Прекрасное время для нотаций, ничего не скажешь! Стремясь избежать ожогов, Райар отчаянно извивался на земле в попытках освободиться, но удавка крепко держала его. Рот и нос забила сухая пыль. Дыхание стало прерывистым, боль заслонила все – задыхаясь, он словно поплыл куда-то прочь в вязком туманном мареве…

– Райар! – откуда-то издалека строго одернул его отец. – Не упрямься! Поезжай. Твой отъезд в храм – единственное условие нашего будущего мира. Мессир Красный жрец дал слово, что воины Ром-Белиата не вернутся в эти края, если ты отправишься с ним. Сделай это для нашего народа. Подумай о Халдоре.

Окрик отца подействовал на Райара хуже унизительной прилюдной пощечины чужеземца. Щеки до сих пор горели, помня ее. Смятение охватило сердце. Его, сына вождя, позволят увезти в постыдный плен? Они и вправду готовы принести его в жертву прихотям мерзких жрецов? Кочевник замер, прекратив сопротивление, и плеть немедленно отпустила его.