Текст книги "Война мага. Том 2. Миттельшпиль"

Глава шестая
Мельин

О случившемся возле замка барона Грациана Аастера Император велел рассказывать повсюду. В крепости остался небольшой гарнизон, дружинников разоружили, заставив сдать мечи, панцири и длинные пики. Новоиспеченный молодой барон Марий Аастер стоял перед Императором навытяжку. Глаза у юноши были красны, но голос уже не дрожал.

– Согласно повелению моего Императора, мы провели поиск. Впереди на Тракте поселяне говорят о волчьих стаях. Это небывалые волки, повелитель. Они…

– Знаю, – перебил Император. – Мы столкнулись с ними по дороге сюда. Что ещё?

– К деревням выходят дикие звери, повелитель. Во множестве. Простые волки, медведи, даже рыси. Словно защиты просят… Кое-где объявились жрецы додревних богов, что якобы знают, как повелевать животными. Но боятся…

– Пошлите весть, – повернулся к легату-порученцу Император, – чтобы все, кто каким угодно способом может защитить мирных поселян, сделали бы это, не страшась кары за «незаконную волшбу», «ересь» или что-либо иное.

Легат кивнул, торопливо делая заметки на свитке.

– Что-нибудь ещё, барон? – Император нарочно сделал ударение на титуле молодого Мария.

– Никак нет, мой повелитель. Какие будут приказания?

– Возвращайтесь в передовой дозор, – распорядился повелитель Мельина, игнорируя предостерегающие взгляды проконсула Клавдия. – Капитан, придайте барону двух воинов. На всякий случай.

Кер-Тинор отрывисто кивнул, едва заметно шевельнул бровью – рядом с Марием как из-под земли выросли двое мрачного вида Вольных.

– Разрешаю идти, барон.

Юноша молча поклонился, судорожно стискивая эфес отцовского меча, явно ещё слишком тяжёлого для него.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, проконсул, – не поворачиваясь к старому вояке, уронил Император. – Потому и послал Вольных. Но… парнишка, уверен, не предаст. И не предупредит других мятежников. А если и предупредит… меня сейчас больше интересуют имена, чем действия.

– Мой Император, как всегда, мудр, – поклонился Клавдий.

– Брось это, старый друг, – рассмеялся Император, хлопнув консула по плечу. – Лесть тебе не к лицу. Прикажи трогаться. Так мы ещё год до Мельина не доберёмся.

Легионы маршировали дальше. Весна наступала дружно, снега оседали, дороги развезло, когорты растянулись по единственной нитке мощённой камнем дороги. Междуречье Суолле и Илдара было густо заселено, Полуденный тракт шёл мимо небольших городков и разросшихся сёл, баронских замков, порой стоявших так близко друг к другу, что с башен их можно было просто перекликаться.

Весть о случившемся с бароном Аастером уже успела широко разойтись. На пути Император не встретил ни единого стяга мятежной Конгрегации. Сплошные изъявления преданности и покорности. Но вот воинской силы – почти и не было. Мол, от оскудения великого пахари разбежались, на этот год зяби поднимут едва ли треть прошлого, самим баронам доспехи не обновить, починкой стен замковых не озаботиться, дружинников пришлось распускать, иначе кормить их нечем станет, пусть сами на своей земле порядок наведут…

Усталая армия приближалась к реке Илдар, когда аванпосты донесли, что вокруг начинают скапливаться волчьи стаи. Те самые, что наводили страх на всю округу. Селяне спешили укрыться за прочными городскими стенами, бароны тоже впускали своих арендаторов – слухи, один страшнее другого, о сожранных подчистую деревнях дальше на западе распространялись с пугающей быстротой.

В городе Император долго принимал старейшин, выборных гильдемейстеров, хором жаловавшихся на тяжёлые времена. От Сегена до илдарского устья – множество лиг, однако лихие пираты на лёгких судёнышках поднимались вверх по течению, собирая обильную дань с ошалевших от неожиданности поселян и даже с баронов – после того как два самых упорных замка были взяты внезапными приступами. Смиргл, порт в устье Гедерна, уже трижды отражал приступы и сражался почти в полном окружении – однако его жители, все как один, вышли на стены, готовые драться до конца, и морские разбойники отступили, решив поискать добычу полегче. В старых горах к северу от Смиргла, меж близко сходящимися здесь руслами Гедерна и могучего Илдара, Империя испокон веку разрабатывала серебряную руду. Жилы поистощились, но кое-что там ещё можно было наскрести, и не так уж и мало; пираты всерьёз рассчитывали завладеть рудниками и портом, после чего создать в низовьях двух рек свой собственный анклав, обещая жителям защиту, свободу торговли и низкие «честные» пошлины. Но народ в Смиргле – мореходы, купцы, корабелы, мастера серебряных дел – встали стеной, не изменив присяге.

Здесь, далеко от Семандры и Разлома, жизнь Империи казалась почти что обычной. Да, пираты, конечно, досаждают. Но морские находники предпочитали грабить всё же западнее, где было больше приморских городов.

Император не задерживался в Сегене. Вербовщики бросили клич, прошлись по улицам раз, другой, третий – но увели с собой не больше полусотни новобранцев. Конечно, Суолле лежала далеко, и Император разбил вторгшихся – но отнюдь не отбросил их за Селинов Вал; а ну как военное счастье вновь повернётся к Мельину спиной? Не-ет, лучше оставаться дома, в случае чего – драться на стенах, а не тащиться за легионами.

То же повторилось и в Форгле, и в Саоне. Едва пятнадцать десятков рекрутов соблазнились щедрыми посулами; а ведь легионное жалованье сейчас не шло ни в какое сравнение с тем, что получали ещё совсем недавно, в последний год правления предыдущего Императора.

За Саоном начались леса. Земля здесь родила плохо, несмотря на тёплый климат. Яблоки, вишни, груши принимались скверно, пшеница не достигала и колена взрослого человека. Между Саоном и Галаном вдоль Полуденного тракта лежали дикие лесистые края, с далеко разбросанными поселениями лесорубов, древоделей да постоялыми дворами и почтовыми станциями, редкой чередой выстроившимися вдоль большой дороги. К северу, почти до самого Поясного тракта, тянулись пустые земли, долгие унылые равнины, перемежавшиеся расплывшимися грядами древних холмов, поросших скудным, худосочным лесом. Владения иных баронов тут были размером с доброе королевство там, за Селиновым Валом, вот только у такого барона редко когда насчитывалось и пять десятков арендаторов. Довольствовался такой владетель обычно даже не замком, а простой башней в три этажа – на верхнем жил сам сеньор с семьёй, в среднем – слуги, там же хранились припасы, ну а внизу и вовсе по-простому держали скот, так что даже баронесса частенько садилась к корове с подойником, не кичась голубыми кровями.

Никто не мог сказать, коготь какой беды царапнул эту землю, поразив её бесплодием. Даже в годы, когда Север опустошал Смертный Ливень, собирая обильную дань, желающих перебраться в эти края почти не находилось – что тут делать, что есть-пить? Даже охота здесь отличалась бедностью.

Именно здесь, в краях, где поселения отстояли далеко друг от друга, и было настоящее приволье для пришедших с запада волчьих стай. Слухи, от которых трепетали Саон, Форгл и Сеген, шли как раз отсюда.

Легионы встретила угрюмая картина – запустение, разор, неприбранные тела возле брошенных изб с сорванными крышами. Волки резали скот не для еды, а, похоже, просто забавы ради. Уцелевшие жители сбивались вместе, наспех возводили, где только могли, палисады вокруг селений; при виде императорского поезда люди выбегали на Тракт, падая на колени и с мольбой протягивая руки; Император лишь гневно щурил глаза, глядя на тощих, почерневших с голодухи детишек, женщин, что казались глубокими старухами, не перевалив и на четвёртый десяток; мужчин, скорее напоминавших беглых каторжников, чем добрых и усердных имперских налогоплательщиков.

Как назло, волчьи стаи благоразумно не появлялись на виду, лишь преследуя проходившую армию издевательским дальним воем. Многие жители, доведённые до полного отчаяния, бросали дома и жалкий скарб, грузили на тележку то немногое, что могли увезти, сверху сажали детвору и сами впрягались в оглобли, следуя за уходящими на запад легионами. Ни проконсул Клавдий, ни даже сам Император ничего не могли с этим поделать. Войско просто не могло терять время на долгие и, возможно, бесплодные облавы.

Единственное, что оставалось во власти повелителя Мельина, – это дать бежанам место в середине войсковой колонны, чтобы никто не отстал. Остаться одному среди этих лесов, из глубины которых то и дело доносился глухой и низкий волчий вой, означало верную гибель.

В портовый город Галан армия вступила, отягощённая несколькими тысячами семей, бежавших от волчьей напасти.

Галан стоял на самой границе бесплодных земель. К юго-западу от него, за невысокими Ставийскими горами, лежали благословенные, плодородные области Пенного Клинка, иногда именовавшегося ещё и Полуденным. Там, во фруктовом саду Империи, простые крестьяне некогда жили зажиточнее многих северных баронов; до недавнего времени, пока не пришли пираты.

Морские разбойники знали, где можно поживиться. Деревни в дне пути от побережья вообще не имели никакой защиты; бароны южных земель содержали многочисленные дружины большей частью ради спеси и желания перещеголять соседа; тем не менее обилие оружной силы и обязанность сеньора хоть как-то, но защищать сервов и арендаторов дали возможность сэкономить на частоколах. Так, во всяком случае, думали тогда.

…Пираты появлялись внезапно, ночью или на рассвете, не обращая внимания на мелкие прибрежные деревушки, поднимались вверх по рекам. Дерзкими атаками захватывали города и городки. Находники хорошо понимали, что штурмовать укреплённые замки подобно смерти, и потому ограничивались только дозорами. Пока баронские дружины добирались к месту боя, грабители уже успевали скрыться с богатой добычей. И именно здесь, на Пенном Клинке, морские удальцы сумели создать первые несколько анклавов. Три портовых города с деревнями вокруг них с отчаяния переметнулись под власть пиратов. Предводители захватчиков старались дать овцам обрасти шерстью, прежде чем стричь их наголо, – жителей обязали лишь продовольственными поставками. Даже денежные мыта не взимались.

Оставленные для охраны побережья легионы растянулись на широком фронте. Отдельные когорты прикрывали десятки лиг взморья и, само собой, не могли поспеть всюду. Бароны предались Конгрегации и предпочитали договариваться с пиратами, а не противостоять им. Вступить в пределы Пенного Клинка означало войну, долгую, затяжную и без надежды на скорый успех.

Полуденный тракт здесь начинал загибаться к северо-западу, устремляясь прямиком к Мельину. Сердце Империи. Её коренные земли. Те, с которых начинали первые Императоры, после того как полудикие пришельцы, уцелев в битве на Берегу Черепов, сломили сопротивление старых хозяев этих мест. Здесь вволю погуляли беды и несчастия недавних лет. Тут пронеслось всепожирающее облако саранчи, здесь разбойничали волчьи стаи и не осталось настоящих магов, что могли вызвать дождь посреди свирепой засухи или, напротив, очистить небеса во время сенокоса. Многие молодые мужчины уже вступили в легионы во время войны с Радугой. Рассчитывать на пополнение не приходилось, но люди всё-таки присоединялись. Понемногу легионы латали прорехи в рядах.

Слухи о победе Императора разнеслись быстро и далеко. Мятежные бароны поспешили убраться восвояси, армия Императора без боя заняла несколько важных замков на Полуденном тракте.

А потом передовой дозор доложил, что Тракт преградила армия мятежников.

Известие доставил Марий. Молодой баронет – впрочем, нет, уже полноправный барон – явился к Императору в сопровождении двух Вольных. Это сильно смахивало на конвой, однако юноша изо всех сил старался делать вид, будто ничего не замечает.

– Мой Император. Войско Конгрегации в двух лигах от нас. Они заняли позицию… – Марий поискал взглядом карту. – На холмистой гряде, местные жители называют её Ягодной. Дорога проходит между двух склонов. Перегорожена баррикадой в полтора моих роста. Выкопан также ров. На холмах – палисады, плетни, так, так и вот так… – конец ножен быстро набрасывал в пыли примерный план поля боя. – Мы подобрались так близко, как только смогли. Там не меньше десяти тысяч пехоты и столько же конницы. Баронской конницы, – зачем-то уточнил он.

– На что они рассчитывают? – вполголоса заметил Клавдий. – У нас пять легионов, гномий хирд… больше чем полуторное превосходство, даже если не посылать в бой новобранцев.

– Полагаю, другая их армия выдвигается к Мельину, – проговорил Император, склоняясь над картой.

– Мы их опрокинем, мой Император, – вставил слово и легат Аврамий.

Правитель Мельина взыскующе глянул на юного барона Аастера.

– Склоны холмов размокшие, повелитель, – облизнув губы, поспешно ответил Марий. – Луга перед грядой тоже. Когортам придётся наступать по колено в грязи. Медленно. Под стрелами из-за палисадов. А конницы, чтобы обойти и ударить с фланга, у нас нет.

Клавдий ухмыльнулся:

– Парнишка дело говорит.

– Благодарю тебя, барон, – кивнул Марию Император. – Ты сделал всё, что мог. Ступай отдохни.

– Если я более не нужен моему повелителю…

– Ты понадобишься мне, и скоро, – пообещал Император. – И пусть явятся все легаты с консулами.

…Император обвёл взглядом наскоро собранный военный совет. В былые времена его отец, дед и прадед увидели бы перед собой блистательную знать. Ещё при деде Императора все командиры легионов имели титул не ниже баронского. Времена изменились. Сейчас ни один из явившихся командиров не похвастался бы голубой кровью.

Первый, Второй, Шестой, Девятый и Одиннадцатый легионы. Остальное – на Суолле, под командой Тарвуса. Графа Тарвуса. Герцогский патент по-прежнему лежит в Мельине…

– Повиновение Империи, – возгласил старший из собравшихся, консул, командовавший возрождённым Первым легионом, Серебряными Латами.

– Повиновение Империи, – подхватили остальные и Клавдий. Аврамий со свитком пристроился сбоку, готовясь записывать.

– Проконсул, прошу тебя, – кивнул Император.

Старому вояке не потребовалось много времени. Обстановка такая-то и такая-то. Противник перед нами, его позиция сильна. Разведчики отправлены прощупать его фланги, но тяжёлая пехота есть тяжёлая пехота, войско отягощено большим обозом и тысячами беженцев, ищущих защиты и спасения. А за спиной – волчьи стаи, они висят на плечах армии и ждут своего часа.

– Атаковать, – не задумываясь заявил Публий, командир Одиннадцатого легиона, едва только Клавдий закончил и Император кивнул, давая знак, что остальные могут говорить.

– Обойти, – так же уверенно и веско бросил командир Второго консул Сципион. – Фураж, припасы – на спину. Обоз бросить. Беженцев – в середину, как и раньше.

– Согласен с консулом, – заметил бородатый Гай, командовавший Шестым легионом. – Ни к чему рисковать здесь и сейчас. Обманем их. Выставим небольшой авангард, который скуёт противника. Готов им командовать.

– Здесь трусов нет! – хором возмутились начальники Второго и Девятого легионов. – Мы и сами пойдём!

…Спор затянулся. Клавдий и Император молчали, не вмешиваясь. Публий и Скаррон, Одиннадцатый и Девятый легионы, стояли за атаку. Остальные – за обход. Войска устали, говорили они. А впереди – ещё долгий переход до Мельина, где тоже нельзя задерживаться. Твари Разлома шутить не умеют и ждать нас не будут. Оборону же столицы вполне можно предоставить ополченцам. Мастеровые Мельина баронов не жалуют. Тем более что Конгрегация – это не гномы, справиться с ними вполне по силам, особенно если стены высоки и припасы в достатке. На самый крайний случай можно оставить в столице гномий хирд, подземные воители почти что непобедимы, когда сражаются из крепкого места.

– Что скажешь, Сулла? – повернулся Император к легату.

Сейчас уже полный легат Сулла командовал всеми легковооружёнными велитами и арбалетчиками Первого легиона. Император не забывал верную службу.

– Мой Император, в Мельине мы победили, потому что атаковали. Пойдём в обход – бароны на плечах повиснут.

Публий и Скаррон дружно нахмурились.

– А потери так и так выйдут. По лесам – отбившиеся, заплутавшие, да и те же волки недалеко отстали.

– А храбрый легат Сулла полезет в лоб на палисады? – со злой усмешкой бросил Публий. Чином Сулла был равен Публию, но Серебряные Латы есть Серебряные Латы – там и командир легковооружённых будет повыше начальника отдельного легиона.

– Легат Сулла выстроит щиты на колёсах, вдобавок к тем, что в обозе. Через луговину перейти «черепахами». А мои стрелки не подведут. Сам отбирал. Руки не поднимут.

– Не слишком ли, мой Сулла? – хмыкнул Император.

– Не слишком, повелитель, – отважно ответил легат. – После магиков да Мельина с Кутульской башней уже ничего не слишком. Да и Свилле…

Император усмехнулся:

– Будем атаковать. Сломаем мятежу хребет раз и навсегда.

* * *

На следующее утро, прекрасное весеннее утро, когда небеса чисты и легкомысленные облачка, кажется, вот-вот обратятся в бабочек и запорхают по собственной воле, вырвавшись из-под власти ветров, – в такое именно утро собравшиеся на холмах мятежные бароны увидели перед собой выстроившуюся за последние ночные часы и готовую к бою имперскую армию. Перед рассветом легионы заняли позицию.

От холмов, где дымили многочисленные костры баронской армии, когорты отделял широкий луг, посередине исчерченный извивами ручья. Не самое лучшее место для наступления, мягко говоря.

Легионы выстраивались вразбивку, оставляя между манипулами достаточно места. Сегодня боя хватит всем и победа достанется тому, кто сможет давить и давить, ни на миг не ослабляя напора, – именно то, что так хорошо умели делать имперские легионы, встав глубоким строем.

Восходящее солнце светило в глаза мятежникам, и это тоже было хорошо.

Император со свитой сидели в сёдлах возле самого края леса. Вольные, как всегда угрюмые и молчаливые, закрывали повелителя со всех сторон – Кер-Тинор беспокоился: волчьи стаи осмелели, приблизились к самым тылам войска.

И именно капитан Вольных заговорил с Императором о Тайде.

– Мой повелитель. Её императорское величество…

Правитель Мельина с трудом скрыл удивление. Мало того, что Кер-Тинор сам, первым обратился к нему, так ещё и поименовав бывшую Видящую народа Дану не принадлежащим ей титулом – ведь они с Императором не пребывали в законном, освящённом Церковью Спасителя браке…

– Продолжай, капитан.

– Мой повелитель, лагерь небезопасен. Я не поручусь, что мы выстоим против волков, если они ринутся все сразу.

– Почему ты так решил? – отрывисто бросил Император. Передовые манипулы Одиннадцатого легиона уже двигались через луговину, пока ещё – вольным размашистым шагом, вне досягаемости вражеских стрел.

– Вольные сродни иным расам, не людям. – Сегодня Кер-Тинор оказался необычайно разговорчив. – А Её величество… она была Видящей. Мы чувствуем опасность, ей угрожающую. Её сородичи, Дану, ощутили бы это куда острее. Но… Волки идут за ней, мой повелитель.

– Договаривай! – приказал Император, видя, что Вольный заколебался.

– Мне кажется, за волками стоит та же сила, что увлекла Тайде в Разлом, мой повелитель.

– Правильно мыслишь, капитан. – Император сдвинул брови. – Благодарю за службу, жаль только, что… ты так редко бываешь столь красноречив. Клянусь тем же Разломом, эта твоя речь стоит опусов всех имперских риторов, вместе взятых.

– Благодарю моего Императора. – Вольный чуть склонил голову, поклон не раболепный, а лишь с достойным уважением, как и положено у служащего перед тем, кому он присягнул служить. – Тем не менее дерзну настаивать: Её величество следует переместить сюда, в боевые порядки. Охрана лагеря может не справиться.

Император мрачно воззрился на Вольного. Слова Кер-Тинора имели смысл, и немалый.

– Ты знаешь это наверняка – или это ваше знаменитое чутьё Вольных?

– Чутьё, мой Император. – Кер-Тинор виновато развёл руками.

– Понятно, – кивнул правитель Мельина. – Но… если я прикажу доставить Тайде сюда, сниму охрану, что станет с лагерем? С беженцами?

Лицо Вольного вновь стало непроницаемой маской.

– Мой Император отдаст приказ, и я исполню его в точности, каким бы он ни был.

– Ох уж эта мне гордость Вольных… – проворчал Император. – Я не могу оставить лагерь без защиты, Тин, – добавил он полушёпотом, так, что услыхал его один лишь Кер-Тинор. – А войска боевой линии – все потребуются там, на холмах. Может, придётся и нам с тобой помахать клинками.

Тин – так Император называл капитана своей стражи в те редкие мгновения, когда они говорили действительно по душам.

– Мой Император, без Тайде лагерю ничто не угрожает, – возразил Вольный. – Волки нацелились на неё одну.

– Ты уверен?

– Моя жизнь в руках моего Императора. Пусть меня четвертуют, если я не прав.

– Только цена окажется непомерной, – проворчал правитель Мельина. – Нет, Тин. Спасибо тебе, не думай, что я не ценю твоё предостережение. Марий! Да, да, ты, барон. Моим именем – манипулу Первого легиона в лагерь. Сказать, чтобы вооружились все мужчины. Могут напасть волки.

– Волков не удержат ни Серебряные Латы, ни даже мы, Вольные, – со внезапно прорезавшейся тоской уронил Кер-Тинор. – Только маги бы смогли…

– Посмотрим, – мрачно ответил Император. – Значит, надо как можно скорее разобраться с теми дураками, что на холмах. Сударь проконсул!

– Я здесь, мой Император, – тотчас откликнулся Клавдий, обозревавший в подзорную трубу возведённые врагом палисады.

– Публий наступает бодро. Не пришла ль пора двинуть вторую линию?

Во второй линии стоял гномий хирд. Наступать предстояло по открытому пространству, а гномы куда лучше, чем легионеры, держались под стрелами. Жаль только, что их было так мало…

– Я бы подождал, мой Император, – покачал головой Клавдий. – Бароны сейчас пустят в ход лучников. Пусть втянутся. Ударим хирдом, когда поймём, где стрелков больше всего.

– Принимаю, – коротко кивнул Император. Из-за спин его свиты вновь донёсся долгий и протяжный волчий вой, на сей раз совсем близко.

– Мой повелитель, прикажи нам отправиться в лагерь, – одними губами произнёс Кер-Тинор. – В крайнем случае мы вынесем Её величество.

– Боюсь, что ты потребуешься мне здесь, Тин, – также чуть слышно ответил Император. – Я бросался за Тайде в Разлом, но сейчас… мы должны победить. И мы победим. Но как бы всё не решилось опять при помощи вот этого, – он потряс левой рукой. Сверкнула белая латная перчатка. – А не хотелось бы.

– Мой Император всё решил правильно, – кивнул Кер-Тинор; ещё одно небывалое дело – чтобы Вольный стал бы вслух осуждать или одобрять решения своего повелителя! – Мы должны победить. И мы победим. Надо только – быстро…

Тем временем Одиннадцатый легион прошёл уже половину разделявшего армии расстояния. Топких берегов ручья на излёте достигали первые баронские стрелы, но лучники мятежников пока ещё ждали команды.

– «Черепаху», – прорычал Публий. Трубачи повторили приказ, сыграв короткую, всем легионерам прекрасно знакомую мелодию.

Не обладая мастерством гномов, легионеры превосходили их в ловкости. Манипулы с грохотом сдвигали щиты, шеренги переходили ручей по пояс в воде и останавливались, словно имперской армией вдруг овладела нерешительность при виде целого леса копий с развевающимися на них штандартами большинства благороднейших фамилий государства.

– Сейчас начнётся… – проворчал Клавдий.

Он был прав. Баронская армия не зря стояла на Ягодной гряде несколько дней, вгрызаясь в землю и тратя боевой припас на тщательную пристрелку. Над палисадами взвилось целое облако – свистящее, шипящее, колючее, пронзающее. Окованный сталью дождь забарабанил по предусмотрительно поднятым щитам легионеров, хлестнул по неподвижным манипулам.

Когорты не дрогнули. Воины Империи обучались стоять, сомкнув щиты, под градом учебных стрел, не способных убить, но причинявших достаточно болезненные раны. Поднятые над головами широкие скутумы опирались не только на руки, но и на подставленные пилумы. Манипулы и центурии способны были стоять так часами.

– У них вся первая линия – стрелки. – Проконсул Клавдий протянул Императору подзорную трубу. – Пора двигать хирд…

– И арбалетчиков Суллы, – закончил Император. Клавдий только молча кивнул.

В отличие от дисциплинированных, скованных уставом легионеров гномы наступали весело, в полный голос горланя боевые песни. Большой прямоугольник хирда выкатился из леса, и низкорослые подземные воители бегом бросились через луг. Над их рядами высоко и гордо трепетало уже познавшее кровь и вкус победы знамя с Царь-Горой и имперским василиском. Где-то там шёл и неукротимый Баламут, некоронованный король тех гномов, что сумели встать выше ненависти к людям…

Справа и слева от хирда наступали манипулы Суллы. Первый легион, Серебряные Латы – обычно они решали исход боя, но сегодня им выпало завязывать сражение. Перед собой арбалетчики катили множество поставленных на колёса высоких дощатых щитов. Им придётся попотеть, перетаскивая тяжёлые и неуклюжие конструкции через ручей, но лучше уж пот, чем кровь.

Лучники мятежников продолжали опорожнять колчаны, азартно осыпая стрелами застывший Одиннадцатый легион. Как бы плотно ни сдвигались щиты, иные острия всё-таки находили дорожку, и воины падали. Раненых молча оттаскивали назад, медикусы волокли их в тыл.

– Мой повелитель! – выкрикнул кто-то из молодых легатов, вскидывая руку. – Они контратакуют!

– Я удивился б, не сделай они этого, – проворчал себе под нос Клавдий.

Вместе с велитами Суллы, вперемешку с ними, без легионных значков и прапоров, в атаку шли испытанные когорты Второго легиона, и неукротимый Сципион вновь отказался остаться сзади, как подобало бы при его ранге.

А справа и слева из-за холмов вылетала, сверкая в лучах поднявшегося солнца, закованная в сталь баронская конница. Впрочем, «вылетала», пожалуй, будет слишком сильно – могучие боевые кони шли в атаку рысью, и сами бароны давно оставили неподъёмные доспехи, в которых сбитый наземь благородный нобиль не мог подняться без посторонней помощи. Разумеется, рыцарь шёл в атаку не в одиночестве. Каждый барон брал с собой не менее двух так же тяжело, как и он сам, вооружённых всадников – кто предпочитал молодых сквайров, детей других баронов, ищущих славы и рыцарских шпор, кто-то считал более надёжными опытных наёмников. Кроме двух копейщиков, истинно благородный барон выставлял ещё и пару конных стрелков, имевших и лук и арбалет – в бою никогда не знаешь, что спасёт жизнь: тяжёлый ли бронебойный болт или лёгкая быстрая стрела.

Над двумя железоблещущими потоками вился целый рой узких прапорцев. Благородные дома Империи не скрывали своих гербов. Похоже, они и в самом деле уверовали, что настал день «решающего боя». Глупцы. Кто верит в «решающее», тот проигрывает, не понимая, что истинная война заканчивается, лишь когда падёт мёртвым последний из солдат той или иной стороны. Замысел Императора удался вполне, бароны бросились на лёгкую добычу, на неосмотрительно двинутую вразнобой пехоту, очевидно решив, что, если у Императора и есть резервы, кавалерия вполне успеет разбить их по частям. А пока что баронская конница вознамерилась стереть с лица земли неосторожно сунувшихся вперёд стрелков.

Гномы продолжали наступать, словно и не замечая угрозы флангам, манипулы Суллы в центре – тоже; однако фланговые центурии мигом развернулись навстречу всадникам, тяжеловооружённые шеренги Второго легиона прикрыли собою велитов. Латники Сципиона знали, как встречать набравшую разгон конницу, даже не имея десятифутовой длины пик.

Бароны сквозь прорези шлемов видели только стрелков, поспешно вскидывавших арбалеты. Сколько-то всадников выбьет первый же залп, но… он, скорее всего, окажется и последним. Зато потом начнётся уже настоящая резня.

– Сципион устоит, – услыхал Император.

…Второй легион знал свой маневр. Арбалетчики Суллы действительно успели дать всего один залп – первые ряды баронов изрядно проредило, но остальные просто перемахнули через упавших и раненых; однако панцирники Сципиона встретили конницу дождём пилумов и стеной щитов. Серебряные Латы в упор разряжали запасные самострелы, от которых не спасала даже самая толстая броня.

Справа и слева от наступающего имперского войска мгновенно воцарился кровавый хаос – бьющиеся в агонии лошади, втоптанные в землю люди, лязг и треск ломающихся копий, дружное «барра!» центурий второй линии. Лихая атака баронов увязала в стойких копейщиках Сципиона, стоявших тесно и ни на ладонь не разомкнувших щиты, по примеру гномов сцепленные перед атакой короткими цепями. Иные бароны ухитрялись таранить строй манипул грудью своих лошадей, но человеческие квадраты лишь вздрагивали, спина упиралась в спину и плечо – в плечо. Разорвать строй Второго легиона не удалось.

Многие нобили спешивались, бросаясь врукопашную; иным не повезло, и храпящие кони осадили назад перед ощетинившейся остриями преградой; всадники, кто поудачливее, просто упали на конские шеи, но иных и вовсе выбросило из сёдел.

Император холодно наблюдал за происходящим. С такими легионами, как у него, он не имел права проигрывать. Никому, включая даже тех самых «тварей Разлома», которых ему ещё предстояло узреть во всей красе.

В центре гномы, Одиннадцатый легион и стрелки Суллы двигались дальше. Железная дисциплина брала своё. Они выполняют приказ и обязаны выполнить его в точности. Ничего, что по бокам бушует сражение. Император на то и Император, чтобы всё продумать. С ним мы не проигрывали. Ни против магиков, ни на Свилле, ни на Суолле.

Гномы умерили шаг, сбили ряды, выстраиваясь правильным хирдом. Поднялись длинные копья, лишняя преграда для летящих стрел. Рыча и ругаясь, стрелки Суллы перетаскивали щиты через топкий ручей; здесь баронские лучники собрали с наступавших первую дань.

– Командуй атаку, Клавдий, – спокойно приказал Император.

Волки за спинами его свиты выли всё громче, всё отчаянней, словно понимая, что им тоже придётся идти на смерть, но не могли не выполнить чей-то безмолвный приказ.

– Шестому и Девятому, – распоряжался тем временем Клавдий. – Передайте Гаю и Скаррону, чтобы атаковали!

Шестой и Девятый легионы стояли на крыльях имперского войска, оттянувшись далеко вбок. И сейчас, когда оба отряда баронской конницы отчаянно пытались пробить запруду центурий Сципиона, целых пятнадцать тысяч тяжёлой пехоты, в свою очередь, навалились на их бока, стиснули, погнали перед собой, наступая сплошной стеной выставленных пик. Пилумы легионеры несли за спиной, лишняя тяжесть, но сегодня она решит исход боя.

Тем временем в центре стрелки Суллы состязались с баронскими лучниками. Щиты на колёсах превратились в подобия ежей, однако легионеры не останавливались. Данное старым воякой перед боем обещание они сдержали – всё меньше и меньше мятежников дерзало подниматься над палисадами.