Текст книги "Пятёрка. Повесть"

– Да, «семерочка». Может, все-таки помочь?

– Да не надо, – отказался от помощи тот, хотя и нуждался в ней, – А далеко еще?

– Машина на остановке. Чуть-чуть осталось. Миро, идем, – потянул поводок на себя, и щенок неохотно засеменил вперед, бросив свое занятие обнюхивать пустой пакет из-под орешков.

– Ты один живешь? – поинтересовался Николай.

– Пока да, – не совсем определенно ответил тот.

– Что значит – пока? Временно?

– Думаю жениться скоро, – взглянул на него.

– А-а! – протянул Николай, опуская сумки у темно-синего автомобиля, – Местная?

– Нет, наша. Может, помнишь – Ксюшка Данилина из нашего двора. Светленькая такая, кудрявая… – Игорь по его лицу понял, что тот не слишком-то помнит девушку, – Ну, еще тогда у нее кролик был, помнишь? Летом вынесет его во двор гулять, на травку посадит, на веревочку привяжет…

– Так она же маленькая! – дошло, наконец, до Коли, – На сколько лет она младше нас?

– Всего на три года, – пожал плечами, открывая багажник, – Грузи… Миро, лапы… – и взяв щенка на руки, принялся вытирать малышу лапы. Потом посадил его в салон и сам спрятался от холода, – Коль, ехать нам минут сорок, можешь поспать, все равно еще темно, город ты и не увидишь путем…

– Так я и сделаю, – тот устроился на пассажирском сидении и оглянулся назад, – А он как, не кусается?

– Да не бойся ты его, он же еще маленький… – Игорь завел автомобиль, – Ну, поехали…

Кудинов, пожалуй, был одним из немногих, кто не особо обрадовался приобретению в клуб Чикаева. Вторым таким негостеприимным оказался тренер Захаров. Он до последнего сопротивлялся тому, чтобы из команды уходил Семен Корнилов, его главный помощник – опытный, но возрастной хоккеист, вместе с которым Виктор Анатольевич и создавал коллектив, играющий сегодня. И хотя он был наслышан о мастерстве Николая, еще больше он слышал о его трудном характере.

Игорь знал Кольку с детства. Худой, долговязый пацан с длинными руками, с острыми чертами лица. Сейчас он вырос, поправился, но эти самые острые черты не растерял. Они никогда не ладили, нередко сталкивались во дворе и даже дрались. Игорь тогда, да и теперь, легко закипал, распалялся, особенно если видел несправедливость. А Колька исподтишка подначивал его, порой обижал ту же Ксюшку – специально ради того, чтобы позлить его. Потом они подросли, стали умнее. Но дружбы у них так и не вышло. Стоит отметить, что Игорь, когда пришел в хоккейную школу «Стали» еще мальчиком и узнал, что играть ему придется с Николаем (было это после очередной их ссоры), развернулся и побрел в другую школу – менее престижную. Но все эти годы ему жилось более или менее спокойно. Он считал Кольку вредным, расчетливым эгоистом, чрезмерно воспитанным и в то же время обладающим качеством, которое в большей степени присуще женщинам, – стервозностью.

В свою очередь Николай всегда определял для себя и всех Кудинова как наглого напористого типа, который идет по головам, чтобы добиться своего.

Так или иначе, оба сейчас оказались в одной машине и на обоих нахлынули детские воспоминания. Но видели друг друга очень давно. Колька для Игоря стал своеобразным приветом с родины, Игорь для Николая – почти родной человек в чужом городе. Непонятное смешанное чувство вроде неудобной радости.

Чикаеву удалось задремать ненадолго. Открыл глаза, почуяв мягкий толчок. Машина остановилась.

– Приехали, – оповестил Игорь, вынимая документы из укромных местечек, – Осторожно, перед подъездом лужа. А ты иди сюда, нельзя лапы мочить…

– Ты с ним прямо как с ребенком нянькаешься!

– Ксюша тоже так говорит, – взял волчонка подмышку и потерся носом о его мокрый нос.

– У тебя уже кончилась дисквалификация? – этот вопрос Коля задал уже на улице.

– Я не выхожу еще на завтрашнюю встречу, – поморщил нос, – А вот на выходных я уже буду играть.

– Не в курсе, что со мной делать собираются?

– Не-а. Даже прогнозировать не могу. Никогда не угадаешь, что у нашего командира на уме. Если уж он Ларионова чекером назвал…

– Кто такой Ларионов? – Николай плохо ориентировался в именах. Новая лига, новые составы – все понятно. Да и потом, не так уж ему это было нужно до сего момента.

– Долго объяснять, потом все узнаешь.

– А вообще нормально в команде?

– Меня все устраивает. И больше, чем когда-либо…

У Чикаева зачесался нос, но пришлось терпеть, потому что они карабкались по бордюру к подъездной двери, держась за облезлые ветки. Отпустив одну руку, можно плюхнуться в воду. Хотя Игорь справлялся и так.

– Ты высоко живешь?

– На втором этаже.

Вновь молчание. Все равно не получается какого-то связного разговора. Игорь его ни разу ни о чем не спросил – действительно неинтересно или это просто от невнимательности? Впрочем, он таким его и помнил. Хотя, может, он и не проснулся еще толком…

Они вошли, наконец, в квартиру, где пахло кофе и стоял запах женских духов. Николай удивленно взглянул на земляка, и тот улыбнулся:

– У меня сегодня Ксюша ночевала. Уже убежала в университет, не дождалась, пока мы приедем… Ну, располагайся. В девять начинается тренировка. Едешь?

– Да, – кивнул устало, – Чаем напоишь?

– Идем, воды не жалко… – рассмеялся.

«ХК Уралец»

Тренерская работа – сплошная головоломка. Постоянно приходится принимать какие-то решения, причем не всегда правильные. Вот и у Виктора Анатольевича, пока болел Сметанин, появилось немало задачек:

Первая. Ушел капитан. Кто-то должен занять его место. Вплоть до самой игры думали с коллегами, кому на свитер прилепить букву «К». По какому принципу? Самому старшему? Но у него на плече уже другая буква «А», ассистент капитана. Тому, кто дольше всех играет за клуб? Или тому, кто считается в составе лучшим? Но таких много. Все идут удивительно ровно, целых четыре игрока входят в пятерку снайперов лиги!.. И спички тянули, и монетку бросали, и нитки жгли, ну, только к гадалке не ходили. Наконец, непосильный ребус поддался тренерскому штабу и в капитаны произвели Ларионова. Подобной катавасии – чтобы капитан играл в последнем звене – мир еще не видел. Но Захаров еще раз напомнил всем, что у него нет последних звеньев, и выпустил четвертую «пятерку» начинать игру.

Вторая. По времени совпала с первой. Куда определить новоприбывшего Чикаева? Он изъявил желание принять участие в первой же встрече. Времени смотреть его на тренировках не было. Ломать существующие звенья Захаров не собирался и поставил его пока на единственное свободное место – место Сметанина.

Третья. Возникла в начале зимы и отпала сама собой. Потихоньку выздоравливал Вадим, и в скором времени коллектив ждал его возвращения в строй. Он уже приступил к тренировкам, набирал форму, а Виктор Анатольевич вновь призадумался, куда деть Чикаева. Он ведь тоже достаточно органично вписался в состав. Наставник собирался уже выключать из игры одного из молодых, как к нему подошел Карпано. В последнее время итальянца было не узнать, ходил осунувшийся, бледный. Попросился на недельку в Италию к жене и дочке, по которым тосковал невероятно. Смотреть на него было страшно, такой уж он был несчастный. Захаров знал, что такое не видеть месяцами собственных детей, поэтому и пожалел Пьетро. Но через неделю он не появился на базе. А потом в команду пришел факс: «Простите, не могу вернуться…»

Так пятнашки встали на свои места: в центре – Николай, с левого края – Егор, справа – Игорь, в защите – Матвей и Вадим, который вот-вот вернется в команду.

– Как рука? – Виктор Анатольевич заметил, что Сметанин в раздевалке пытается работать эспандером.

– В принципе в порядке, – отозвался мальчишка и поднял на него лицо, – Только на погоду реагирует как термометр. Аж ломать начинает, если мороз будет… Когда вы меня выпустите?

– Когда доктор разрешит…

– С этим делом шутки плохи, – поддержал тренера Чикаев. Он сидел напротив, снимая панцирь с плеч, – Я такой же, как ты, молодой дурак был. Не долечил однажды мышцу, все играть рвался, теперь проблемы с бедром…

Вадим чуть заметно сдвинул брови. Терпеть не мог, когда старшие делали акцент на его молодость, имея в виду глупость.

– Я и не рвусь, – холодно ответил Николаю.

Тот взглянул на него, наверно, впервые так пристально. Привлек внимание его тон. Странный мальчишка. О нем много говорят в команде, не слишком ли большая честь для его лет?

Коля здесь уже освоился. И со своими однозвенцами познакомился поближе. Целый месяц ему пришлось поиграть в паре с младшим Захаровым. Вывод об этой личности напрашивался один – хитрец. Маленький хоккейный гений. Все у него просчитано на два шага вперед, везде найдет дырочку, чтоб шайбу партнеру переадресовать. Надо его использовать в своих целях. Он умеет делать передачи, а Коля умеет забивать.

Обычно сзади, с позиций оборонительных, Чикаев видел, как взаимодействует «тройка» Ларионов – Карпано – Кудинов. Егор и Пьетро впереди, Игорь страхует на добивании. Всегда кто-то получается открытым. Это их мастерство или соперник просто хлопает ушами? Теперь ему самому предстояло занять место итальянца. Надоело, если честно, штамповать голы от синей линии! Хочется чего-то изящного!

– Правильно делаешь! – после довольно продолжительной паузы сказал свое слово Николай.

Вадим фыркнул недовольно и отбросил эспандер, угодив им прямиком в ботинок Матвею. Тот уже натягивал спортивные штаны и теперь удивленно поднял на него глаза:

– Какой рукой ты это сделал?.. Молодец! Метко!

– Слушай, Матвей… – Вадим откинулся на спинку скамьи и вытянул ноги. Усталый замученный вид, – Надоело все, давай куда-нибудь сходим…

– Куда здесь ходить-то? – заправил в штаны футболку, – Деревня и лес кругом. Если только вокруг школы покружить, – и заговорщически двинул бровями.

– Только… – Вадик склонил голову – говорящий жест.

– Олька… – понял его друг и прицокнул языком, – Хочешь новость? Я тебе еще не говорил…

– Какую? – заинтересовался Сметанин и заметил краем глаза, что за ними наблюдает Чикаев. Ну, пускай, не жалко, – Какую новость?

– Танцуй!.. – заулыбался Захаров.

– Ага, а ты полай сначала! – кивнул тот с укоризной.

– Ладно, сжалюсь над тобой… Она приехать сегодня хотела после обеда. В снежки поиграть. А то, говорит, в городе совсем снега нет.

– Совсем нет, – отозвался Вадим. Он только утром из города приехал и подивился снежным завалам в поселке. И настроение приподнялось сразу, – А ты разве не собирался домой после обеда?

– А чем там заниматься? Нет, мы лучше с отцом вечером на машине. Ты с нами?

– Конечно, – повеселел парнишка, заматывая шарф вокруг шеи, – Она приедет одна или с кем-нибудь?

– А кого тебе еще надо?

…Зима и впрямь не баловала снегом. Здесь, в поселке, его было вроде и мало, но тем не менее больше, чем в городе. Его не убирали. Машины ездят не слишком часто, поэтому нет выхлопных газов. Он белый и чистый. Пушистый. И блестит на солнце. Как сегодня.

Мальчишки отправились гулять вдвоем. На базе почти никого не осталось. Многие разъехались по делам или по домам. Те же, кому заняться нечем, решили потренироваться дополнительно. Матвей и Вадик весело дотопали до автобусной остановки, где должны были встретить Ольгу. Солнышко пригревало; капало с крыши остановочного павильона. Воробышки клевали рассыпанные на снегу семечки. Тишина кругом, людей почти нет. Изредка пройдет какая-нибудь бабулька, да и улыбнется вслед ребятам.

Автобус ходил сюда каждый час. Уже в три часа дня он прибыл переполненный. Ольга появилась одной из последних. Такая маленькая. В короткой куртке, вязаных шапочке и рукавичках.

– Привет! – сверкнула черными глазами и хлопнула брата по плечу. Потом перевела вопросительный взгляд на Вадима.

– Здравствуй, – он расплылся в улыбке и протянул руки, чтобы обнять. Неожиданно она ответила на этот жест, и он, подняв ее над землей, закружил. Только немного не рассчитал сил, потерял равновесие, и они ухнулись в снег.

– Ой-ой-ой! – запищала девочка, – Ты не ушибся? – и ее лицо нависло сверху над его лицом. Она заволновалась, помня о его руке.

– Все в порядке, – Вадик смахнул с ее носа снежинку.

Сбоку послышалось вежливое покашливание:

– А я не мешаю вам?

– Лучше бы помог подняться, – откликнулась сестренка и протянула ему руку. Матвей взял ее ладошку в свою и хотел уж было потянуть ее на себя, но почувствовал, что из-под ног уходит земля, и через секунду сам валялся в снегу.

– Коза! – загреб горстку снежинок и бросил в нее.

– Ай! – Оля увернулась, спрятав голову на груди у Вадима, и комок угодил мальчику в лоб.

– Ой! – стал отряхивать голову, – Держись, Матвей! Щас я тебя закопаю!

– Я сама его зарою! – опередила его девчонка, бросаясь на брата.

– Два раза! – тот шустро увернулся и вылетел из сугроба на дорогу, встал и принялся отряхивать штаны, – Хватит дурачиться! Поднимайтесь!

– Я немножко замерзла, – пожаловалась Оля, – Озябла, – маленькое уточнение.

– Тем более поднимайся! Пойдем чай пить… – и вытянул ее к себе, отряхнул курточку и одернул вниз, – Вырядилась. Папа увидит, пендюлей получишь. Отморозишь себе все на свете!

– У меня свитер теплый, не ругайся, пожалуйста, – состроила ему глазки. Но на Матвея прием не действовал.

– Что у тебя замерзло?

– Пальчики, – поднесла руки к лицу, переводя взгляд на Вадима.

Тот, улыбнувшись, тронул ее за нос и обнял за талию. Оля отвела глаза и, словно специально, подставила щеку. Вадик, не растерявшись, чмокнул ее теплыми губами.

– О-о! О-о! – прогудел Матвей и, сунув руки в карманы, пошел вперед. Только сплюнул еще демонстративно.

Они рассмеялись и отправились следом.

Тишина стояла в столовой. Все желающие уже пообедали давным-давно, но теперь надвигался полдник. Мальчишки выпросили у доброй тети Сони горячего чая и банку варенья, пообещав забить по голу – как только, так сразу. Не успели устроиться в углу у окошка, как здесь же появились друг за другом Захаров-старший и Чикаев. Виктор Анатольевич улыбнулся, увидев детей вместе – всех троих, как он выражался, и подошел поближе. Склонился над дочерью, чтобы поцеловать в макушку:

– Привет, моя хорошая… Щечки розовые. Как дела?

– Хорошо, папуль. Садись с нами, у нас варенье есть…

– Некогда, солнышко. У меня там дела еще. Но если вы согласны подождать меня еще с полчасика, то я к вам присоединюсь, ладно?

– Хорошо, – грустно ответила дочь.

– А пока с Николаем пообщайтесь, – и удалился.

Оля посмотрела снизу вверх на высокого новенького парня. Отметила невероятно яркие голубые глаза с острыми черными ресницами. Брови его изогнулись в удивленном приветствии. Нос – узкий с горбинкой. Губы чуть приоткрыты – собрался поздороваться. Волосы каштановые чуть кудрявятся на затылке. Лицо квадратное с острым подбородком. Не сказать, чтобы красавец, но и не урод.

– Не помешал? – Чикаев отодвинул стул, чтобы присесть, – Меня Коля зовут, – взглянул на девушку.

– Оля, – представилась она, грея руки о чашку с чаем.

– Мы похожи? – обратился к нему Матвей.

– Как две капли! Кто из вас старше? Наверно, ты…

– Да, на двадцать минут!.. – гордо произнес тот.

– Близнецы, что ли? – поразился Николай.

– Двойняшки, – поправил сдержанно Вадик, намазывая маслом бутерброд, а потом вручил его Ольге.

– Спасибо, – поблагодарила та, – Постой, – и убрала у него ресничку из-под глаза, – А вы живете здесь?

– Лучше на «ты»… Уже нет. Несколько дней, как съехал на квартиру. Там я сам себе хозяин, не то, что… тут…

– Режим, – согласился Матвей, – Ты, Вадик, наверно, уже забыл, что это такое! Живешь дома которую неделю…

– Лучше подчиняться режиму здесь, чем просыпаться каждый раз в одно и то же время под вопли моих маленьких… – парировал товарищ, – Не подкалывай.

– Ты у доктора был? – неожиданно спросил Николай.

– Еще нет, – он поднял на него глаза, – А что?

– Просто слышал краем уха, что Виктор Анатольевич планирует тебя в состав вызвать уже на выходных. Думаю, он бы этого не сделал без разрешения врача.

– Слышал? – удивился Матвей, – Не похоже это на отца…

– Почему? – повернул к нему лицо Чикаев.

– Он обрушивает все на твою голову в последний момент, – пояснила Оля, – а ты должен быть всегда готовым… Такая уж у него манера. И в жизни тоже. Мы привыкли, да?

– Ага, – отозвался братишка, – Но у всякого правила есть свои исключения. Мало ли… Вадик, ты бы действительно сходил к нашему Петру Михайловичу… Ладно?

– Чай допью и побегу.

На площадке Вадим пробыл совсем немного времени. Минут семь, не больше. Понимал, что, несмотря на то, что он твердит, что у него ничего не болит, тренер его все-таки берег. Обещал использовать его все чаще и чаще раз от раза, но пока Сметанин еще слишком слаб. Дело даже не в руке, а в том, что нужную форму потерял. Его последние тренировки сильно разнились нагрузками с основными. Он просто мог не выдержать темп.

Зато внимательно следил за своим звеном. Пока болел, наблюдать за ними приходилось с трибуны, а это совсем по-другому. Сегодня с Матвеем по очереди играли то один, то другой защитники, и видно было, что он никак не приноровится. Сквозила в их действиях неслаженность. Зато Кудинов с Ларионовым, которые больше всех друг на друга жалуются, каждый голом подкрепили свою статистику. Как мог, старался и Николай, оказывался там, где нужно, без его помощи вряд ли бы эти два гола состоялись. Только что-то в его поведении Вадима настораживало.

В конце концов, он понял. Может, в обычной суматохе он бы этого и не заметил. Ведь при смене особо некогда смотреть по сторонам, успеть бы заскочить на скамейку, чтоб не нарушен был численный состав. Но теперь Вадик увидел, что, каждый раз оказываясь вновь по эту сторону борта, Чикаев смотрит куда-то на трибуну, улыбается. Странно.

Хотя – что странного? – тут же подумал Сметанин. Там, наверно, у него девушка. Обернулся, чтоб осмотреться. Да, на матчи «ХК Уралец» ходит много девчонок. Егор так и познакомился со своей женой, например. Но там, куда взгляды бросал Чикаев, сидели в основном парни. Вадим узнал в толпе своих родителей и сестренок, Наташу Ларионову, подружку Игоря Кудинова, Ольку… Оля… Так его сердечко никогда еще не екало. Это он с ней перемигивается? Ей улыбается?.. В тот же миг мысли его подтвердила сама Оля, помахав Николаю рукой.

– Готовься в следующую смену, – хлопнул парня по плечу тренер защиты.

Вадик даже не сразу сообразил, что идет на лед не со своим звеном. Сегодня это был его последний выход.

– Все хорошо? – заметил перемену в его настроении Виктор Анатольевич, – Не болит рука?

– Нормально, – односложно отозвался мальчишка, косясь на трибуны. Но Захаров-старший без труда разгадал сию загадку. Посмотрел на подопечного с укором:

– Ты эти глупости брось! Ты на работе!

– Знаю! – фыркнул с досады, – Но вы не даете мне работать!

– Сам знаешь, почему. Терпи. Все терпели.

– Вытерплю, – пообещал Вадик.

Егор Ларионов

Сегодня был последний тренировочный день перед новогодними каникулами. Почти неделю мне предстоит провести дома с Наташкой, и она ждет праздников больше, чем кто– и когда-либо. Я позвонил ей на работу, но там ее не оказалось. Тогда звякнул домой. Но тоже не обнаружил ее. Волноваться мне даже в голову не пришло. Наверно, отпросилась пораньше и теперь гуляет по магазинам, выбирая подарки. В отличие от всех, кого я знаю, она обожает покупать подарки и умеет их грамотно выбирать. Сам я это дело ненавижу. У меня голова на части рвется от нехватки фантазии.

Но до праздника осталось несколько часов, а я все еще не знаю, с чем идти домой к любимой жене. Цветы? Само собой. Но в последнюю очередь. С такой же проблемой, знаю, мучится сейчас Игорь. И мы отправились слоняться по магазинам вместе.

– Может, белье? – мы стояли перед витриной в торговом центре, и эта мысль пришла нам обоим.

– А вдруг не понравится? – засомневался я.

– А вдруг с размером не угадаю? – поддержал Куда.

Идем дальше. Всяческую парфюмерию и косметику отмели сразу. Это дело индивидуальное. Лучше я Наташке денег побольше дам, пусть сама выбирает.

– Ты у нее спрашивал, чего она хочет? – чесал в затылке Игорь.

– Сама не знает, – отозвался я.

– Вот и моя тоже… Знаю! Подарю-ка я ей фотоаппарат. Профессиональный. Ксюшка с детства фотографией увлекается… Пойдем?

– Да, тебе хорошо. А мне бы что придумать?

…Домой я пришел затемно. Шурша букетом, открыл дверь своим ключом и наткнулся на темноту. Что еще за новости? На дворе 31 декабря, а жены нет дома. Вот тут-то я и заволновался. Не раздеваясь, включил свет и бросился к телефону. Первым делом набрал номер редакции, но, видимо, там все уже разошлись, никто не хотел отвечать мне. Я утер тут же вспотевший лоб и быстренько набил по кнопочкам номер тещи. Но не успели в трубке зазвучать гудки, как дверь приоткрылась, и в проеме показалась Наташкина фигурка.

– Чего у тебя дверь открыта?

– Ты где была?

Мы задали вопросы одновременно. Я нажал на рычажок и бросил трубку, требовательно посмотрев на нее. Она и не подумала отвечать. Скинула капюшон куртки и, глядясь в зеркало, стала поправлять волосы. Никаких эмоций. Меня невероятно бесило, когда она делала вид, что не слышит. Управившись с этим занятием, повесила сумочку на ручку двери и принялась стаскивать сапоги.

– Наталья! – я начал злиться. Сидя на подлокотнике кресла, сверлил ее взглядом и понимал, что что-то не так. В голову полезли дурацкие мысли, причем не самые хорошие.

– А? – подняла на меня глаза, – Чего кричишь?

– Я спросил тебя, где ты была? – повторил я.

– На, пожалуйста, повесь на елку… – она достала из кармана маленькую игрушку, протягивая мне, и поставила сапожки в угол. Стала снимать куртку.

Я взглянул на игрушку. Пенопластовый ангелочек с крылышками и почему-то в медицинском колпаке с красным крестом на лбу.

– Не зли меня, пожалуйста, – я уже не обращал внимания на валявшийся в кресле букет, – Тебя с обеда нет ни на работе, ни дома. Можешь, конечно, сказать, что была у мамы, но вряд ли я поверю… – я смотрел, как она вешает куртку в шкаф.

– Ревнуешь, что ли? – удивилась она искренне, – Дурачок… – и побрела на кухню, – Как я устала!.. Новый год мы будем встречать вдвоем. Помнишь, что в твои обязанности входит нарезать сыр и колбасу?..

Это было последней каплей. Я надвинул тапки и, чтоб не вскипеть окончательно, выскочил на балкон, хлопнув дверью. Мы никогда не ругаемся с ней, все у нас тихо-мирно. Бывают размолвки, но какие-то детские. Мы тут же миримся. Сейчас мне надо остыть, но настроение она мне уже однозначно испортила. Скрипнула дверь. Я, не оборачиваясь, продолжал стоять, прислонившись лбом к холодному стеклу.

– Егорка… – она обняла меня сзади, прижавшись щекой к моей спине, – Ну, ты обиделся, что ли?

– Зайди в дом, простудишься, – буркнул я.

– Пойдем со мной, – потянула меня за рукав, – Не сердись…

Я не пошевелился и не издал ни звука. Она подобралась ко мне спереди, расстегнула куртку и прильнула к моей груди. Потерлась носиком о мой подбородок и замурлыкала. Я укрыл ее:

– Зачем ты так делаешь? Адреналина захотелось?

– Я вообще сегодня не была в редакции, а дома у нас телефон не работал. Я сама это поздно поняла. Ты же утром споткнулся о шнур? Ну вот…

– Почему ты не ходила в редакцию? Выходной?..

– Потом скажу… Цветы красивые…

Я улыбнулся.

– Идем в дом. Ты повесил игрушку?

– Вот она, – я вынул ее из кармана, – Где ты взяла?

– Давай скажу попозже? – хлопнула ресничками, – Сюрприз.

С детства не люблю сюрпризы. Она об этом не знает. Что ж, придется подождать.

Оказалось, она ходила за ананасом. Вечером ей срочно захотелось ананас, она и пошла по темноте. Заглянула во все ближайшие магазины и, наконец, нашла какой-то усохший фрукт. Вот он торчит у нее из сумки. Я потянул за зеленую ботву, и на свет вылезла какая-то розовая коробочка. Таблетки, что ли?

– Давай скорее сюда, – подскочила Наташа, выхватывая его у меня из рук, хотела уже бежать обратно, но вдруг увидела, что я с открытым ртом читаю надпись. – Его-ор…

Все тут же встало на свои места. Наташка в обнимку с ананасом прислонилась плечом к стенке, глядя мне в лицо. Я закусил губу, чтоб не заулыбаться как дурак.

– Почему сразу не сказала? Нервы все вытрепала! – я потянул ее за руку к себе, заключил в объятья и поцеловал в висок, – Солнышко мое родное… Когда?

– В августе… – почти прошептала.

– Вот почему ты такая капризная, – тронул ее носик.

– Сам такой, – отозвалась Наташа, – Ты рад?

– Наверное, да… – я пожал плечами.

– Что значит – наверно? – нахмурилась.

– Я растерян, – признался, – Не ждал. Мы ведь не планировали…

– Такие вещи трудно запланировать, – справедливо заметила милая, – Ты голоден? Потерпишь до Нового года или…

Но я уже не слушал ее. Я начал потихоньку сознавать. Маленький. У нас будет малыш… Ведь надо суметь разграничить понятия «у нас будет ребенок» и «я стану отцом». Второе как-то сразу толкает к пониманию ответственности, которая в скором времени ляжет на мои плечи. Это будет не просто человечек, которого я обязан вырастить и воспитать, это будет маленькая жизнь. Это я дал моему солнышку жизнь, я должен ее беречь, я в ответе за ее сохранность.

Я проснулся около шести утра от боли в ноге. Я знал, что мне бы уже давно надо показаться врачу, но все медлил. Эта боль росла постепенно. Она стала появляться еще в начале сезона, но я не обратил внимания сразу. Думал, мало ли – может, пройдет. Но она лишь усиливалась. Иногда я через «не могу» выходил на лед, умудрился забивать, но знал бы кто-нибудь, скольких усилий мне это стоило. А в последнее время я вообще сильно сдал. Играл на таблетках, на заморозке. Врач команды, Петр Михайлович, похоже, заподозрил неладное. Велел мне сразу после праздников обратиться к хирургам.

Но кто же знал, что ей приспичит заболеть в новогоднюю ночь?! Я откинул одеяло. Хотел встать. И не смог. Колено левой ноги не хотело сгибаться. Опухоль… тут я испугался не на шутку. Оно и раньше немного опухало, но ведь немного!

Я завозился, пытаясь встать. Разбудил Наташу.

– Ты куда? – теплая ладошка коснулась моей обнаженной спины. В другой бы раз меня слопали мурашки, но теперь я почти не почувствовал.

– Спи, я в туалет, – сделал самое большое свое усилие, встал кое-как и, стиснув зубы, потащил за собой ногу.

– Что с тобой? – она включила настольную лампу и стала тереть глаза, – Ты же идти не можешь…

– Могу. Выключи свет, спи, – попросил я.

– Нет, не можешь! Ну-ка ляг! – скомандовала жена, вставая. Подобралась ко мне и усадила обратно, – Егор! Что это?!

Такой испуганной я еще ее не видел.

– Не знаю, – честно признался я.

– Я вызову «скорую»! – спохватилась она.

– Не надо! Кажется, это мениск… – высказал я предположение.

– И как его лечить? Что это такое? Это страшно? – он опустилась передо мной на колени и закусила нижнюю губу, глядя снизу вверх.

– Это жидкость скапливается какая-то. Ее откачивают.

– Очень больно? – спросила, гладя меня по здоровой коленке.

– Да так, – поморщился я, – Терпимо…

– Тогда терпи до утра. Потом вызовем такси и поедем в больницу. Нечего геройствовать. Я не хочу быть женой инвалида… Может, таблетку какую-нибудь?

– Может, – согласился я.

– И давно у тебя так болит? – этот вопрос я оставил без ответа, – Егор! Я спросила… – но я снова промолчал, – Вот всегда вы, мужики, так! Что ты, что папа! Никогда не следите за здоровьем! А потом стонете, когда прижмет! Почему ты сразу не сказал?

– Почему-почему?! Не хотел и не сказал!

– Дурак! – Наташа сделала заключение и пошла в кухню, чтобы принести мне воды и обезболивающее. В нашей семейной аптечке всего пять видов таблеток: от головы, от температуры и кашля, от живота и от боли. Вернулась через несколько минут.

– Может, лед приложить? – несмело спросил я.

– Да? А вдруг тебе еще хуже станет? Может, наоборот тебе тепло нужно? Терпи уже так. На, выпей…

Тяжело вздохнув, я повиновался. У нас командирские обязанности переходят постепенно от меня к ней и наоборот. Сейчас ситуацию в свои руки взяла Наталья.

Лучше мне не стало. Кое-как дотерпев до утра, я стал потихоньку одеваться, собираясь в больницу. Наташка хотела поехать со мной, но я велел ей оставаться дома. Мы чуть не поругались снова, и я, помня о том, что ей теперь нельзя волноваться, обещал позвонить, если что. Милая насупилась, но хлопать дверью мне вслед (как сделала бы в другой раз) не стала. Наташка не любит пребывать в неведении, всегда ей нужно быть в курсе событий. Это у нее профессиональное, она ведь журналист. И потом – она ведь понимает, что мне некогда с ней сюсюкаться. Только вышла за мной в подъезд и напомнила, чтобы я не забыл позвонить.

…Мое предположение подтвердилось. Мениск. Я вообще-то и сам толком не знал, что это такое. Слышал где-то краем уха, вот и сказал жене. Лучше, чем пугать ее чем-то еще более неизвестным. Дежурный доктор осмотрел мою коленку, спросил, давно ли это у меня. В общем, те же самые вопросы, что задаются при обычной ангине. Давно болит, сильно ли, как лечил, кто меня лечил… Потом велел звонить врачу команды. Тот примчался через полчаса. Они о чем-то посовещались, а потом огорошили меня сообщением, что нужна операция.

Велено было явиться третьего января в девять утра. Подготовиться морально. И терпеть физически. До дома меня согласился подбросить Петр Михайлович. Я в очередной раз извинился, что оторвал его от праздника, и пригласил к себе.

Наташа открыла дверь и поздоровалась с доктором. Они были немножко знакомы. Она вообще-то часто ходила со мной на матчи и считала своим долгом знать людей, с которыми я работаю. Чтобы, если что, знать, где искать концы. Она по натуре очень общительная… Усадила меня на шкафчик для обуви, видя, что мне не слишком хорошо стоять, сняла с меня шапку.

– Почему так долго? Что тебе сказали? Опять болит?

– Ага, – и прямо в прихожей объяснил, что к чему.

Наташка выслушала, потом пригласила Петра Михайловича за стол и засыпала его вопросами: а от чего это бывает, как это происходит, каковы последствия, как долго длится восстановление. Подошла к изучению темы профессионально, мне оставалось только удивляться. Петр Михайлович, в свою очередь, только посмеивался:

– Парень, ты попал в хорошие руки.

– Это я в хорошие руки попала, – наконец, улыбнулась жена, – Только за собой нисколько не следит. Хулиган…

– А ты мне для чего нужна? Кто за мужем следить должен?..

– Ну вот… Слышали? Извини, я не могу угадывать, когда и что у тебя болит, пока тебя не скрючит буквой «зю»!.. – и отвернулась.

Я переглянулся с доктором. Тот вздохнул и улыбнулся, пожав плечами. Я вытянул больную ногу под столом и придвинулся к Наташке на скамеечке, обнял ее за талию и притянул к себе:

– Ну, прости… Я же не хотел, чтоб ты беспокоилась.

– Ага, не хотел ты. А я теперь буду переживать, как бы с тобой чего не случилось на операции…

– Я тебя в этот день к теще отправлю, чтоб ты одна дома с ума не сходила. Договорились?