Текст книги "Израиль без обрезания. Роман-путеводитель"

– А когда впервые стало известно о караимах? Они же, как я знаю, выделились из иудаизма? – успокаивая его и кидая гневные взгляды на ученого, спросила женщина.

– Первые упоминания о караимах относятся к багдадскому периоду, VIII век нашей эры, тогда караимское движение родилось как противовес традиционному, талмудическому, – нараспев поведал старик. – Анан бен Давид первым сказал, чтобы люди искали все ответы только в Торе и не полагались ни на чье мнение. Из Вавилона караимы расселились в Византию, Северную Африку, Испанию, Крым, потом – Литву и Восточную Европу.

– Про караимов не очень-то в России услышишь. Известные-то люди есть среди них? – тихо спросила его спутница.

– Наберется немаленький список. Ну, например, Маршал Советского Союза Родион Малиновский, министром обороны был, великая балерина Анна Павлова, ученый и дипломат Шапшал… Русская элита! Хотя я тут с несколькими людьми разговаривал, они говорят, проклятые мы, караимы. Даже кенасса эта для евреев считается запретной.

– Почему? – Дама вскинула брови.

– Рассказывают разные небылицы. Что, дескать, караимы закопали знаменитого мудреца Рамбама по пути к этой синагоге, чтобы его ногами топтать. И якобы евреи благодаря одному чувствительному раву это обнаружили. И что в XVIII веке тогдашний рав, которого турки звали хахам-башим, проклял нас на смертном одре, чтобы нас всегда было настолько мало, чтобы никогда не собрать миньян.

– А что такое миньян?

– Это кворум из десяти взрослых мужчин, необходимый для богослужения. Говорят, тут до сих пор это проклятие действует, и поэтому опасаются караимы сюда переезжать. Но это неправда. Много караимов в Ашдоде, мошаве Раннен, Беэр-Шеве. Хотя особого статуса у общины нет, существует собственный религиозный суд.

– А правда, что во время Второй мировой войны караимы Германии обратились в рейх с просьбой об официальном непризнании их евреями?

– Да, был такой эпизод. Гитлер несколько раз рассматривал вопрос об этнических и религиозных корнях караимов, – немного помедлив, ответил старик. – На большинстве оккупированных территорий караимы действительно не подвергались преследованиям. А вот в Киеве караимы разделили участь всех невинно убиенных. Но надо сказать, что и в царские времена в России караимы всегда были на особом положении, от воинской повинности были освобождены…

Под впечатлением от еврейских древностей я вернулась в христианский квартал. Перекусить села в небольшом кафе, рядом с женщиной в платочке и длинной юбке, которая читала Библию на русском языке. Оказалось, Людмила – эмигрантка, паломница из Америки и приехала в Иерусалим пожить в православном монастыре на Елеонской горе.

– В первый раз в Иерусалиме? – спросила она.

– Да.

– Это большая радость, детка. Всем, кто сумел сюда доехать, дается большая радость. Что ты уже увидела?

Я вкратце пересказала.

– Длинный день! Даже устала немного…

– А день между тем еще не закончен! – философски отозвалась Людмила. – Ты заметила, что этот город – уникален? Рядом мечеть и храм дервишей, синагога и христианская церковь… Даже время в нем течет по-другому. Когда я здесь, я с раннего утра молюсь, посещаю святые места, просто брожу по городу, разговариваю с людьми. Но всегда при этом успеваю к вечерней службе в монастырь. Такого со мной никогда не бывает в Нью-Йорке. Там дни короткие и нервные, вроде и сделать ничего не успела, а уже без сил и пора спать…

Я мысленно согласилась с ней. За последние два дня со мной столько всего неожиданного приключилось!

Тайны Вечного города

Уже возвращаясь к Львиным воротам, я забрела в арабскую лавочку, которая внешне ничем не отличалась от всех остальных на улице. Мое внимание привлекли русские старинные иконы, выставленные в витрине.

– Интересуешься иконами? – Из лавчонки вышел, широко улыбаясь, симпатичный молодой араб. В белой рубашке и джинсах «Армани», он радикально отличался от остальной арабской публики, которую мне уже довелось понаблюдать.

– Ты что, тоже в России учился? – улыбнулась я, вспомнив «таксиста».

– Да, на врача, но по специальности не работаю. У нас магазин, семейное дело. Зайди, покажу. Не пожалеешь: это один из лучших магазинов в Иерусалиме!

Я вошла и сразу поняла, что действительно не пожалею. Местечко было необычным. Прямо передо мной расстилалась полутемная анфилада комнат. Отраженные зеркалами, вокруг нависали и множились арки. Внутреннее пространство казалось бесконечным.

– Еще мой прадед купил эту землю под магазин, – сообщил мне араб с гордостью. – Кофе выпьешь?

– С радостью.

Мы были одни в пустом гулком помещении. Наши голоса разлетались и дальним эхом парили в исчезающих друг в друге комнатах. На стенах были развешаны иконы, картины, артефакты. Вот зал оружия, где клинки и шпаги. Вот ювелирный салон с неярко поблескивающим старинным золотом. Этот магазин напоминал музей и был прекрасен!

– Тебе пойдут эти серьги, – сказал вкрадчиво араб, подходя сзади с крупными мерцающими в полутьме сережками. – Россия, XVIII век. Их носила какая-нибудь знаменитая красавица. Примерь!

Завороженная, я послушно надела старинные бриллианты.

– Приподними волосы! – приказал араб и легко коснулся моей шеи. – Графиня!

Из мутного зеркала в тяжелой раме на меня взглянуло почти незнакомое лицо из далекого прошлого. Как будто черты стали тоньше. Неужели я?

– Мне это не по карману! – призналась я, снимая сережки и стряхивая наваждение. – Хотя очень красиво!

– Пойдем. Я тебе кое-что покажу! – сказал араб. – То, чего ты точно никогда не видела.

Через галерею комнат мы пришли в одну из самых дальних.

– Тут что, как у сестер Циона, раскопки были? – изумилась я.

– Да, почти, – кивнул араб. – Этой мой дед раскапывал. Перед тобой – настоящая часть Виа Долороза. Времен Христа. То, что там, на улице, – это ерунда. Настоящая Виа Долороза скрыта от толпы на глубине!

Я заглянула в яму с небольшого мостика. Раскоп метров на десять, не меньше. Передо мной действительно был кусок древней улицы. Внизу чуть заметно поблескивали ветхозаветные камни.

– Потрясающе! – искренне сказала я. – Можно я тут пофотографирую?

– Да. А потом пойдем кофе пить, поговорим.

Араб усадил меня на низкие подушки в одной из комнат и поднес крошечную чашечку с густым, как глина, и головокружительно ароматным кофе.

– Как тебя зовут?

– Карина.

– Необычное имя. А я Хасан.

– Тебе принадлежит сейчас этот магазин?

– Мне, отцу и четверым моим братьям. Уже больше ста лет наша семья тут живет. Прадед купил землю, потом дед докупил часть дома… На верхнем этаже, где я живу, вид на мечеть Аль-Акса.

– Здорово! А увидеть можно? – набралась я наглости.

– Нет… – помотал головой араб. – Там только семья.

– А иконы настоящие? – спросила я, впервые в жизни прихлебывая настоящий кофе по-арабски.

– Конечно, обижаешь! – осклабился Хасан. – Настоящие русские старинные иконы из разных монастырей. Мне нравится русская северная школа. Посмотри, какие строгие глаза у богородиц!

– Откуда они?

– Ворованные, наверное, я точно не знаю, – пожал плечами Хасан, и я не поняла, шутит он или нет. – А ты думала? Обычно я этого туристам не говорю, но кто понимает – тот понимает. И старое русское золото, драгоценности тоже ко мне откуда попадают? Мы называем это «каналы» и не интересуемся происхождением вещей. Покупатели всегда есть. Ты хочешь купить иконы?

– Возможно! – вдруг нашлась я. – Для начала я хочу их сфотографировать и подумать.

– Пожалуйста! Только думай не очень долго, их купят.

– Ладно.

Очарование от необычного магазина мгновенно рассеялось. Я сфотографировала иконы и драгоценности и заторопилась уходить – от греха подальше.

– Спасибо, Хасан!

– Красавица, ты разве не хочешь посидеть со мной в кафе в Старом городе? – спросил араб и нахмурился. – Прокачу с ветерком! У меня один из лучших «мерседесов» в Иерусалиме. На весь Израиль таких всего три!

– Нет, извини. На «мерседесы» я и в Москве насмотрелась. А сейчас мне надо бежать. Меня ждет гид…

– А… – разочарованно протянул Хасан. – Ну, ты заходи, Карина, если что-то у меня купить надумаешь. У меня лучшие иконы в Иерусалиме.

– Ладно!

Я опрометью выскочила из магазина и припустила в сторону Львиных ворот. Уже смеркалось, но на улицах было по-прежнему многолюдно. Мне захотелось скорей оказаться рядом с гостеприимным и застенчивым Шмуликом. В Вечном городе были свои тайны, которые он не собирался раскрывать чужестранцам. А как иначе?

* * *

Когда я прибежала к микроавтобусу, в нем, к моему удивлению, сидел один Шмуль, который, взволнованно размахивая руками, с кем-то говорил по телефону.

– Слава Богу, хоть ты пришла! – Чуть не бросился он мне на шею. – Ты в порядке?

– Да, – я взглянула на часы. – Опоздала немного… С арабом одним заболталась. Такой интересный субъект оказался. А где остальные?

– Ты не представляешь, что произошло! – вскрикнул Шмуль. – Тамара Ивановна потерялась.

– Как?

– Мы ждали ее до семи часов. Потом я связался с врачами. Знаешь, иногда такое бывает с паломниками: им в святых местах плохо становится от обилия впечатлений и все такое. Но никого амбуланс из храма сегодня не увозила… И происшествий в этом районе тоже не было. Надо ждать. В консульство мы пока не заявили. Может, заблудилась старушка, кто-то ее на ночь приютил… Хотя не похоже: такая активная, любопытная бабулька!

– И что будем делать?

– Мила сказала отвезти тебя обратно в Тель-Авив. Для Риты и компании я уже снял отель неподалеку. А что делать? Отвезу тебя – вернусь обратно. Если до утра не найдется – будем обзванивать больницы и морги. Ужас, а не день.

– Сочувствую! – протянула я.

– Да ладно! – отмахнулся Шмуль. – Не в первый раз. С этими туристами чего только не случается! То метанола напьются, то заблудятся, то еще что-нибудь… Мне не привыкать. Едем!

Я молчала под впечатлениями прошедшего дня. Слишком много событий! Интересно будет посмотреть фото.

– Скажи, Шмуль, а ворованными иконами в Иерусалиме торгуют?

– Тут может быть все, что угодно. Хотя чаще встречаются подделки.

– Ясно…

– Помнится, ты интересовалась подлинностью исторических мест и библейских историй, – сказал вдруг Шмуль. – Мы сейчас проезжаем по Арабскому кварталу, напротив Шхемских ворот, где расположена одна из альтернативных святынь – Садовая могила. Протестанты и англикане считают ее подлинной Голгофой.

– Как интересно! А поближе взглянуть можно?

– Думаю, да. Сейчас только припаркуемся… Шмуль ловко воткнул микроавтобус на газон, и мы вышли.

– А как получилось, что в Иерусалиме официально есть еще одна Голгофа? – взволнованно спросила я.

– Да если бы одна! Знаешь, сколько версий и мнений! До сих пор споры идут. И не ясно, кто прав. Идея насчет конкретно этого места принадлежит английскому офицеру Чарльзу Брауну. Он оспаривал подлинность Голгофы, расположенной в центре города. Если следовать тексту Нового Завета, настоящая Голгофа находилась вне пределов Иерусалима…

– Смотри, гора с этого ракурса похожа на человеческий череп! – перебила его я.

– Правильно. Название «Голгофа» произошло от слова «гульголет», в переводе с иврита означающего череп. Есть два объяснения: первое, что гора похожа формой на череп, и второе, что, по легенде, под ней находится череп Адама. Правда, евреи определяют его местонахождение под Храмовой горой. Схожесть горы с формой человеческого черепа и послужила одним из оснований для провозглашения этого места новой Голгофой! Кроме того, в Евангелии от Иоанна сказано, что на месте распятия Иисуса был сад, что также противоречит идее Голгофы в центре Иерусалима. А здесь обнаружены остатки цистерн для полива земли и прессы для давления масла. Поэтому это место зовется порой Садовой могилой… Кстати, священное место и для мусульман.

– Надо же, как все неоднозначно! – изумилась я. – А я всегда думала, что в Израиле точно установлены все места, связанные с Христом, особенно уж Голгофа… А оказывается, их как минимум две!

Мы сели в микроавтобус и двинулись через Арабский квартал Иерусалима дальше. Шмуль в основном молчал, изредка ругаясь вполголоса на безбашенных водителей. Арабы ездят по Иерусалиму примерно так же, как недавно спустившиеся с гор кавказцы по Москве.

– Мы сейчас Латрун проезжаем, – вдруг нарушил молчание он, когда мы уже прилично отъехали от Иерусалима. – Чуть севернее – библейский Эммаус.

– Как ты сказал? – оживилась я. – Библейский Эммаус? А я думала, Эммаус – это прикольное название поселка в Тверской области, где большой рок-фестиваль каждый год проходит. Ну, пиво рекой, музыка, танцы и все прочее. Мы еще с Лолой думали, кто такое дурацкое название для тусовочного места придумал, с мышами связанное.

– Видишь, сколько нам открытий чудных… – усмехнулся Шмуль. – А на самом деле это известное историческое местечко: под Эммаусом было сражение еврейских повстанцев во главе с Иегудой Маккавеем с селевкидами. Потом город, населенный иудеями и самаритянами, был сожжен за неповиновение римлянам. И говорят, еще неподалеку Иисус являлся путникам…

– Мне стыдно, я этого не знала. – Я опустила глаза. – Теперь всем в Москве расскажу, что такое Эмма-ус на самом деле.

– Да ладно, не переживай! Я тоже когда-то деталей не знал. Почитай Иосифа Флавия! – успокоил меня гид. – Хорошего вина хочешь?

– С чего бы это? Хотя хочу, конечно. Денек боевой был!

– У меня тут монах знакомый живет в Латруне. Вообще-то магазин в монастыре давно закрыт, но мы попробуем…

– Так в Латруне сейчас монастырь?

– Да, уже давно! Это старинный монастырь Богородицы, основанный рыцарями-крестоносцами! Во времена Наполеона в монастырь французские виноградные лозы завезли. С тех пор тут вино делают, а еще оливковое масло и классный чесночный уксус. Его рецепт в секрете держат, но вкус уникальный! Его еще ваш певец-кулинар Макаревич в своей передаче расхваливал. Подожди минутку!

Шмуль выскочил из микроавтобуса и постучал в тяжелые ворота. Ему отворили, минуту он что-то объяснял охраннику, и его впустили.

Вышел он в сопровождении монаха, который издалека приветливо махнул мне рукой.

Шмуль торжествующе потряс у меня перед носом бутылкой вина.

– Латрун резерва! Редкое. Обычные вина у них так себе, посредственные. Остановимся где-нибудь на море, выпьем?

– Но тебе же потом обратно ехать?

– Я немного. Хотел, чтобы ты вино рыцарское оценила.

Некоторое время мы ехали молча.

– Шмуль, почему ты со мной носишься? – не выдержала наконец я. – Давай начистоту. У тебя, как я понимаю, большие проблемы с этой бабкой. Ты спокойно мог посадить меня на автобус или такси до Тель-Авива. Теперь еще это вино поздним вечером…

– Просто я немного устал от туристов, которым ничего не интересно, ты сама видела, с кем приходится дело иметь, – честно сказал Шмуль. – Впервые за долгое время я увидел в твоих глазах реальный интерес к городу, а не к лавкам и сувенирам. И мне захотелось показать тебе то, что нравится мне, о многом рассказать… Мне просто очень приятно разговаривать с тобой – и все!

Мы приехали на пляж в районе Тель-Авива.

– Зима, у моря будет холодно! – предупредил Шмуль. – Но у меня в багажнике есть одеяло и подушка. Я иногда сплю в машине, когда туристов ждать приходится, работа у меня такая. Накидывай куртку и вылезай. Я сейчас к тебе присоединюсь.

Я вышла к морю – действительно, было довольно прохладно. Мы спрятались в укромном месте, за каким-то полуразрушенным строением. Как школьники, уселись на одеяло, брошенное на холодный песок.

– За тебя, Карина! – Шмуль разлил по пластиковым стаканчикам вино. – Ла бриют, как у нас говорят. Твое здоровье!

– Спасибо!

– У нас с тостами негусто. А русские все позабыл, – разоткровенничался Шмуль. – Только туристы иногда и напоминают! Но ваши тосты такие витиеватые, все равно забываются быстро.

– Ничего страшного! Я вообще тосты терпеть не могу!

Мы выпили, закусывая сыром и шоколадом, которые откуда-то взялись волшебным образом.

– Шмуль, ты женат? – спросила я, захмелев. Хваленое вино было крепким и довольно сильно отдавало спиртом. Зато я быстро согрелась.

– Разведен. А ты?

– Не была и желания не возникает! – привычно отшутилась я.

– А зря… Таких женщин, как ты, в Израиле днем с огнем не сыщешь!

– Да ладно! Почему это? – обалдела я.

– В Израиле женщины такие… – Шмуль подбирал слова. – Очень эмансипированные, самостоятельные слишком. К ним просто так не подойдешь познакомиться – можно и судебный иск сразу схлопотать. У нас от этого никто не застрахован, даже высшее руководство. Одно только дело Моше Кацава чего стоило! А ты такая красивая, нежная, немного беззащитная…

Я просто лишилась дара речи. Чтобы в Москве мне мужчина такие слова сказал! То ли от выпитого, то ли от усталости я расчувствовалась.

– Шмулик, все не так. Я противная и вредная. У меня куча комплексов, оттопыренные уши, посмотри в профиль. К тому же я фотограф и абсолютная раздолбайка по жизни. Меня все мужики бросают потому, что я много работаю и многого от всех требую, а иначе не могу! Кому я нужна такая?

– Перестань, Карина! – Шмуль продолжал сидеть на почетном расстоянии от меня. – Ты замечательная. Я был бы так счастлив…

– У тебя тоже щит Давида, – задумчиво сказала я, потрогав кулон у Шмулика на шее. – От сглаза защищаешься?

– Нет! Маген Давид весь мир символизирует. В нем соединяются небесное и земное… Смерть и жизнь, разлука и любовь… – Он слегка наклонился ко мне.

– Шмулик, тебе еще в Иерусалим возвращаться, – мягко напомнила я, испугавшись неожиданного поворота разговора. – А я очень устала, впечатлений даже с перебором. Вот, даже батарея у фотоаппарата разрядилась…

– Да-да… – Шмуль резко отпрянул от меня и густо покраснел. – Ты права, конечно. Извини, что я так…

– Это был очень хороший день! Спасибо тебе!

Я обняла Шмулика на пороге гостиницы и поднялась в номер, где меня хватило только на то, чтобы поставить на зарядку батареи, раздеться и рухнуть в постель.

* * *

Утром ко мне в номер поднялась Милка и сразу затарахтела:

– Ты знаешь, что в Иерусалиме произошло? Ужас, просто ужас!

– С Тамарой Ивановной, что ли? – спросила я, протирая глаза. – Потерялась вроде бабулька у главной христианской святыни.

– Думали, ночью вернется! Не вернулась. Шмуль начал морги обзванивать. Туристы в панике…

– Надо же, а такая бабулька бойкая, я думала, в жизни не заблудится…

– Но ничего не поделаешь. Шмуль всем занимается, он ответственный. Странно, что у него туристка пропала. Такого никогда не было, – нервничала Мила.

– И что теперь?

– Да ничего. Сегодня поищем в моргах и больницах. Если не найдется, завтра сообщим в консульство… Мне для счастья именно этого не хватало! Слушай, Карина, а какие у тебя планы на сегодня?

– Если честно, ничего особенного. Хотела поснимать на городском пляже… Там потрясающие виды!

– Давай, только смотри в оба по сторонам и не теряйся. Пляж – излюбленное место для знакомства. А вечером приходи, у нас девичья тусовка будет. Поболтаем, с моей дочерью и ее подругами познакомишься.

– Договорились!

– До вечера тогда! – нахмурилась Мила. – Я пошла Шмулю звонить. Кстати, он о тебе спрашивал. А ты уже на завтрак опоздала, эх!

– Ничего страшного! На набережной перекушу. Никогда не ем с утра.

– Как знаешь, ведь завтрак включен в стоимость… – разочарованно пожала плечами Мила. – Чего деньги-то палить понапрасну…

– Ерунда! До вечера!

– Пока!

Я снарядила технику и отправилась на набережную. Мне повезло. Ярко светило солнце, день был великолепным! По-московски – почти майским. Море фантастически изумрудное.

На берегу в наглухо застегнутых куртках, спасаясь от невыносимого холода в плюс пятнадцать, группками и по одному расслабленно сидели тельавивцы. Кто дремал на солнышке, кто читал газеты, кто травку покуривал, кто с собаками баловался. Тяжелые будни бездельников!

Я шла по пляжу и фотографировала волны, лица, яхты. Контрастность красок и их выразительность вдохновляли! Мне было так тепло, что я сняла кроссовки и шлепала босиком по морской воде. Вдруг я обратила внимание, что за мной на пионерском расстоянии, опустив очи долу и делая вид, что оказался тут совсем случайно, следует симпатичный молодой человек в длинном пиджаке и кипе. Яркий кудрявый брюнет, он восхитительно смотрелся на фоне моря, взволнованного барашками.

– Я могу вас сфотографировать? – спросила я по-английски, делая шаг ему навстречу.

– Конечно! – неприлично обрадовался он. – А как тебя зовут?

– Карина.

– А я – Йоси. Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже.

– Ты – русская репатриантка?

– Нет, русская туристка, – рассмеялась я.

– У тебя хороший дорогой фотоаппарат, – с уважением посмотрел Йоси на мою камеру.

– Я фотограф. Работаю для журналов.

– Как замечательно! – снова расцвел Йоси. – Это хорошая прибыльная работа. Посидим в кафе?

– Я не против.

Йоси заказал вино и фруктовый салат. Этому красавцу было от силы лет двадцать пять. Мне уже стало весело.

– Что ты делаешь в Тель-Авиве, Карина?

– Приехала в гости к подруге, она живет здесь уже много лет.

– Тебе тут нравится?

– Да, очень. Погода потрясающая! В Москве холод и мрак. А тут – такое солнце! И море!

– Ты замужем?

– Нет! Не берут, – пошутила я и осеклась. Кажется, мой знакомый юмора не заметил.

– А ты хочешь семью, детей? – настаивал Йоси.

– В принципе не против, а что?

– Кажется, у меня есть что обсудить с тобой, – лицо Йоси приняло решительное выражение. – Карина, ты еврейка?

– Любого русского поскреби – обнаружится еврей. Или татарин, или армянин, или еще кто-нибудь неожиданный, – засмеялась я. – И то, и другое, и третье – мой случай. А что?

– Карина, я думаю, что мог бы на тебе жениться, – вдруг на полном серьезе сказал Йоси. – Я приличный человек, госслужащий. У меня хорошая зарплата и квартира в Бат-Яме, недалеко от моря. Мне всегда нравились русские женщины! Но есть одно «но»…

– Какое? – Я усилием воли подавила приступ смеха. Впервые в жизни мне предложили выйти замуж. И кто! И при каких обстоятельствах!

– Ты должна пройти гиюр, раз ты не еврейка!

– Гиюр – это как? Мне что-то отрежут?

– Отрезают, а точнее, обрезают мужчинам, обряд брит мила называется, он означает союз с Всевышним, и это не повод для насмешек, – нахмурился Йоси, не оценив моего юмора, – а ты должна проникнуться нашей великой религией и культурой и стать настоящей еврейкой!

– Что для этого надо? – все еще не в силах перестать смеяться, спросила я. Уж очень комичным и милым был этот Йоси.

– Гиюр обычно длится года полтора, – сказал мой потенциальный еврейский жених и почесал затылок, – ты за это время должна выучить иврит, еврейскую историю и традиции. Рабанут припишет тебя к какой-то религиозной семье, ты будешь с ними часто общаться, особенно в праздники. Они будут тебя обучать и контролировать, как ты познаешь и соблюдаешь обычаи, становишься правильной еврейкой. Ты должна будешь много времени проводить в общине. Потом у тебя будут экзамены по еврейской истории и культуре, знанию Галахи в специальном раввинатском суде. Если ты их выдержишь, ты станешь еврейкой, и мы сможем пожениться. Только ты не должна говорить ни в коем случае, что пошла на гиюр из-за мужчины. Раввины этого очень не любят!

– А тебя жена из России не смущает?

– Нисколько! – вздохнул Йоси. – Ты бы знала, сколько я уже тут израильтянку приличную ищу! Замаялся. Гиюр – нормальное дело. Несколько моих друзей женились на русских женщинах, которые прошли гиюр. У них все здорово! Русские женщины к тому же очень сексуальны!

– А тебе важно, чтобы свадьба была именно по еврейскому обычаю? А если невеста возражать будет?

– Мы живем в религиозном государстве, – резюмировал Йоси. – А значит, надо следовать его нормам. Арабы плодятся резвее кроликов. И нам надо не отставать…

– А сколько детей ты хочешь?

– Ну, я еще довольно молод! – сказал жених. – Штук пять-шесть вполне потяну!

– Ничего себе! – охнула я, представив возможное развитие событий.

Я вежливо поблагодарила Йоси за роскошное предложение, выпила вина и весело распрощалась с милым чудаком, подумав, что для раввинатского суда и гиюра я еще не дозрела. Это приключение позабавило меня, особенно если учесть, что Йоси был как минимум лет на семь моложе меня.