Текст книги "Суровые будни войны"

Наталья Леонтьева-Воробьева
Суровые будни войны. Книга рассказов и стихов о войне в трех частях

Эпиграф

Промчались годы огневые —

На сердце памятью легли.

Однополчане боевые —

Вы сделали все, что могли!

Вы, юные и молодые,

Что пали в разные года —

А мы давным-давно седые,

Но наше братство навсегда!

Книга издана при поддержке футбольного клуба «Фаворит Выборг»

www.fcfvyborg.ru

Автор рисунков – Наталья Леонтьева-Воробьева

Часть I
Стихи

Минута молчания

 
Памяти всех, кто погиб в ту войну, —
Пусть никогда это не забывается!
Всех, кто отдал жизнь за Мир, за Страну, —
Памяти павших стихи посвящаются!
Всем, кто пал в Бресте, кто пал под Москвой,
Под Ленинградом, в самом Ленинграде, —
Всем, кто погиб в свой единственный бой —
В битвах на Волге и в Сталинграде!
Кто – на Днепре, кто – на Курской дуге,
Кто на таран шел, в машине сгорая, —
Все не забыты останутся – все!
Всех помянем мы 9 Мая!
Вспомним замученных в концлагерях:
В польском Освенциме, в норвежском Грюнвальде!
Вспомним сожженных, чей сыпали прах
Как удобренье в полях в Бухенвальде!
Всех, кто Европу пешком прошагал,
Кто кровь пролил свою в воды Дуная,
Кто на ступенях Рейхстага стоял
И был убит, о победе мечтая!
Памяти всех: офицеров, старшин,
Всех рядовых, что дрались так отчаянно,
Чтоб не остался забыт ни один —
Всех помянем мы Минутой молчания!
 

 
В субботу еще тишина на границе,
Еще мирный день, как вчерашний – точь-в-точь.
Стрекочут цикады в траве и не спится,
И хочется с милой бродить в эту ночь!
Еще нет разрывов военной машины,
Еще не пылает родная земля,
И снится солдатам гроза над стремниной —
Обычная летняя, наша гроза.
Но нет – не гроза! Все сильнее раскаты,
И вот содрогнулась от взрывов земля!
Вскочили, проснувшись в казармах, солдаты…
Четыре утра? Неужели война?!
Вот с этих минут – бесконечного Ада,
Над Брестом сгустилась смертельная мгла —
Гудело все небо, вокруг канонада,
Стонала от взрывов родная земля!
В оплавленных боем кирпичных подвалах,
Под шквалом огня, все пытавшем стереть —
Они умирали, но Крепость стояла,
А в Крепости люди стояли насмерть!
 

 
Пограничная застава —
Воскресенье, тишина…
Только вдруг не по Уставу
Подняла солдат война!
Танков скрежет, лязг металла,
С неба – многотонный град,
Но застава отвечала,
Шагу не ступив назад!
Сотни – тысячи фашистов,
Не страшась судьбы своей,
С огнемета поливали
Беззащитных матерей!
Здесь, в подземных коридорах,
Чтобы вытравить скорей —
Брали огневым напором
Женщин, стариков, детей!
Прикрывая своим телом
От струи огня детей,
Не раздумывая, смело
Встали сотни матерей!
……………………………….
 

 
Человеку – много ль надо?
Пули хватит и одной,
Но средь огневого ада
Женщины вели там бой!
Не просили, не стонали —
Только крепче автомат,
Изо всех щелей стреляли —
Били вражеских солдат!
Но а не было патронов,
Или не было гранат —
Погибали, закрывая
Телом раненых солдат.
 

 
Они ежедневно из камня выходят —
Чеканные лица, незыблемый взгляд!
И снова по Крепости этой проходят,
И долго глядят на ворота назад!
Спускаются к Бугу и в воду заходят —
Их каменных лиц не меняется вид,
Неспешно несменным дозором обходят
Всю Крепость свою и обратно – в гранит.
Когда же заходят они в казематы —
Их лица мрачнеют, туманится взор
И снова слышны автоматов раскаты —
Там вновь по фашистам стреляет дозор!
Кирпичная кладка повсюду разбита,
Зияют провалы – проломы везде,
Но взгляды убитых солдат из гранита
Следят неустанно преградой беде!
 

 
По нашим дорогам размеренно, четко
Шагала пехота – немецкая стать!
В эфире звучали немецкие сводки,
Что скоро они Ленинград будут брать.
И наши деревни за ними пылали,
Горела, стонала родная земля,
Немецкие бомбы со свистом влетали
В такие спокойные – наши дома!
Сапог этот грязный давил урожаи —
Все танки крушили, громили в пути!
По нашим дорогам фашисты шагали,
А мы, отступая, сдержать не могли.
Но стала преградой для этого Ада
На подступах к Луге простая гора —
На Лангиной, здесь началась канонада,
Гремело советское наше – Ура!
На несколько дней наступленье сдержали —
Пока не убит был последний солдат.
На том рубеже, так геройски стояли,
Что танки врага повернули назад!
Они обошли стороной, окружили
Последнюю горстку советских солдат,
Но в Ставку свою все же не доложили,
Что Армия вся повернула назад.
Что Лужский рубеж встал нежданной преградой,
Что сорваны сроки движенья вперед —
Они и не знали еще Ленинграда,
Не предполагали, что там еще ждет!
 

 
Отражая натиск и атаки,
Стиснув зубы, встали на врага!
Рукопашный бой – страшнее драки,
Моряки, не дрогнув, шли всегда!
Где Балтийский флот встал на защиту —
Дрогнула фашистская броня!
«Черной смертью» звали всех балтийцев —
«Сокрушимой силой, из огня!»
Напролом пехота шла бывало,
На ходу стреляя по врагу,
Без еды, без сна и без привала —
В том далеком, памятном году!
Как огня боялись этой силы —
Моряки, как черти шли вперед,
Сколько молодых легли в могилы
В тот далекий сорок первый год!
Было суждено пройти не многим
Огневые, смертные пути —
Фронтовые версты и дороги,
Но к Берлину все вели они!
 

Их было более 500 человек.

Судьба многих неизвестна до сих пор.

 
Здесь летом в Петергоф приходит
Такое множество людей
И, наслаждаясь видом, бродит
В торжественной тени аллей —
Там, где фонтаны искры мечут,
Легко взлетая к облакам,
Как фантастические свечи,
Вернувшись брызгами к ногам!
Скульптуры – тут и там белеют,
Сверкает золотом Каскад,
А в сорок первом здесь в аллеях
Погиб десант наших ребят.
Осенним ранним серым утром,
Когда еще повсюду мгла —
Шли катера, в поход как будто,
Но тихо шли – не как всегда.
Они рассыпались по парку —
Бушлат матросский – не броня…
И в октябре здесь стало жарко
От шквала минного огня!
Сирена громогласно взвыла,
Лучей прожекторных пучок!
Десант хотел, ворвавшись с тыла,
Освободить наш «ПЯТАЧОК».
В парк целый гарнизон спустился —
Крик всюду, лай собак цепных!
Со всех сторон парк осветился
И шквал огня бил весь на них!
Бой приняли почти мальчишки —
Курсанты, юные совсем!
Они еще учили книжки,
Не зная множества проблем…
Всю цену жизни понимая,
Не дрогнув духом от огня,
До боли автомат сжимая —
Мальчишки встали, как броня!
В живых их так осталось мало —
Они иначе не могли!
Нет в парке этом пьедестала —
Почти что все тут полегли!
…
 

По официальным сводкам того времени:

«Разбито 2 вагона, убит 41 человек, в том числе 28 ленинградских детей. Однако многочисленные очевидцы, местные жители, сами дети своими глазами видели гораздо более страшную картину. По некоторым оценкам, в тот летний день 18 июля под фашистским обстрелом погибло более 2 тысяч детей. Немногих, очень немногих оставшихся в живых – раненых, искалеченных, удалось спасти местным жителям. Остальных – останки безвинно погибших, разорванных снарядами детей похоронили здесь же, на сельском кладбище в братской могиле».

Воспоминания учащихся Дзержинского района:

«Шестого июля 1941 года учащиеся школ Дзержинского района города на Неве и несколько преподавателей во главе со старшим, учителем ботаники школы № 12 отправились пассажирским поездом с Витебского вокзала в Старую Руссу. Ленинградских детей предполагалось временно разместить в деревнях Демянского района, подальше от приближавшейся линии фронта. Из нашей семьи ехали трое: я (мне было тогда 13 лет) и мои племянницы, двенадцатилетняя Тамара и восьмилетняя Галя.

От станции Старая Русса до деревни Молвотицы детей должны были перевезти автобусами. Но этот вариант из-за тревожной обстановки (шла уже третья неделя войны) был изменен. Было решено доставить детей поездом до станции Лычково, а оттуда автобусами – в Молвотицы. В Лычкове получилась непредвиденная задержка. Семь дней пришлось ждать автобусов. В Молвотицы прибыли мы вечером, переночевали в школе по-походному, а утром ребят должны были развезти по намеченным деревням. Директор школы № 12 Зоя Федоровна в начале июля уехала к мужу, накануне переведенному в Москву. Узнав по сводкам Совинформбюро, что примерно по тому месту, где разместили ее школьников, проходит одно из вероятных направлений удара противника, она, бросив все, приехала в деревню Молвотицы спасать ребят… Прибыв в Молвотицы, Зоя Федоровна застала в нашем лагере переполох.

Оценив обстановку, прибывшая в Молвотицы Зоя Федоровна настояла на том, чтобы ребят немедленно вернули на станцию Лычково. К вечеру, кто на автобусах, кто на попутных машинах, добрались мы до Лычкова и разместились со своими вещами возле выделенных нам товарных вагонов. Поужинали в который уж раз сухим пайком: кусочек хлеба и две конфетки. Ночь провели кое-как. Многие мальчишки шныряли по станции в поисках еды. Основную массу ребят отвели в сторону от станции, на картофельное поле и в кустарник.

Станция Лычково была сплошь заставлена эшелонами с какими-то цистернами, машинами и танками. В некоторых вагонах лежали раненые. Но был и порожняк.

Утро для ребят началось с завтрака и погрузки вещей в вагоны. И в это время на станцию налетели фашистские стервятники. Два самолета сделали три захода на бомбометание с одновременным прочесыванием станции пулеметным огнем. Самолеты улетели. Вагоны и цистерны горели, потрескивая и распространяя удушливый дым. Между вагонами бегали испуганные люди, кричали дети, ползали раненые, прося о помощи. На телеграфных проводах висели лохмотья одежды. Бомбой, разорвавшейся возле наших вагонов, было ранено несколько ребят. Моему однокласснику Жене оторвало ногу, Асе повредило челюсть, Коле выбило глаз. Насмерть была сражена директор школы Зоя Федоровна.

Дети похоронили свою любимую наставницу в воронке от бомбы. Горько и сиротливо выглядели две ее лаковые туфельки, поставленные ребятами на могиле…»

 
Сколько погибло на станции —
Точно не знает никто!
Сколько сгорело под бомбами —
В детских коротких пальто?
Сколько в вагонах пылающих
Детских осталось сердец?
Факелами догорающих,
Встретивших жуткий конец!
Спешно, в эвакуацию —
Полон детей эшелон!
Встретила бомбами станция —
Огненный шквал, как заслон!
С неба бросаясь, как вороны,
С черным крестом на крыле,
Сеяли смерти на головы —
Летний «сюрприз» детворе!
 
 
Сколько осталось на станции
Той догорающих тел?
Сколько от взрывов раскидано?
Есть ли у зверя предел?!
 

«Охраны мне не надо, – сказал Жуков. – Все на передовую!»

Посвящается Жукову Г. К. Он прибыл в Ленинград в начале сентября 1941 г. Сколько незаслуженных обид и оскорблений, забвения он перенес в жизни после войны, да и сегодня, после его смерти, продолжаются нападки!

 
Он пулям не кланялся в пояс,
Когда постучалась беда!
О личном не беспокоясь —
Себя не берег никогда!
 
 
Великие наши Победы
Его головой решены!
Он сна и покоя не ведал
Все трудные годы войны!
Решенья его были четки,
Возможно, и резки не раз!
Военные слушая сводки,
Хранил наступления час!
Без суеты и без шума,
Сказал лишь – «Ни шагу назад!»
И так оборону продумал,
Что крепостью стал Ленинград!
На фронте – средь взрывов и дыма,
Охраны себе не просил!
И в мае, прорвавшись к Берлину,
Врага наконец разгромил!
 
 
Товарищ Жуков, мало слов,
Чтоб вам воздать всю Славу!
Чтоб выразить вам всю любовь
За Подвиг ваш по праву!
За напряжение без сна
В тактических сраженьях!
За то, что кончилась война —
Победой без сомненья!
 

 
О чем сегодня толковать?
О чем судить и спорить?
Нам, напрягаясь, не понять —
Что там могло им стоить!
Нам сквозь себя не пропустить
Военную годину,
Чтобы понять и ощутить
Хотя бы половину!
Какой в те зимы был мороз!
Какие вьюги были!
А сколько было детских слез!
Как города бомбили!
Как в ленинградские дома
Входила смерть лихая!
Блокада – это не слова,
Цена у них другая!
Как защищали Сталинград —
Какой ценой и кровью!
У нас другой на это взгляд —
Не выстраданный болью!
Как бились лютою зимой,
Снег обливая кровью,
В той битве – каждый был герой
В просторах Подмосковья!
Не можем мы о них судить —
Их жизнь покрыла Слава!
Дела, поступки не ценить
Мы не имеем права!
 

 
Клятву своей Отчизне
Наша дала Страна —
«Подвиг – во имя жизни!»,
Зная, что жизнь одна!
Все на защиту встали —
Не было возрастов!
Мужеством пяди брали!
Каждый был встать готов
Грудью на пулеметы,
С парой гранат на ДОТ —
Взводы кидались, роты
В тот сорок первый год!
Ждали все день победный
Долгие дни без сна,
Чтоб враг исчез бесследно,
Сгинула чтоб война!
Подвигу – Вечная Слава!
Слава погибшим в войну!
Вставшим на пьедесталы —
Всем, отстоявшим Страну!
 

 
Ты – солдат, Ленинград!
Ты – солдат!
В дни блокады – ни шагу назад!
Ты от бомб укрывал Летний сад,
Голодал, но шедевры спасал,
Эрмитаж от врагов защищал!
Через Ладогу малых ребят
Ты на баржах спасал, Ленинград!
Ты – солдат, Ленинград!
Ты – солдат!
Пред врагом встал преградой оград,
Встретил надолбами баррикад,
Но не сделал и шагу назад!
О тебе и сейчас говорят —
Как летел за снарядом снаряд,
Как бомбили Бадаевский склад,
Но не сделал и шагу назад —
Город Славы – Герой, Ленинград!
 

Шкала термометра в ту первую зиму доходила ночью до минус 50 градусов

 
Декабрь сорок первого года —
Морозное марево, мгла!
Была ли случайной погода —
Морозной такой та зима?
Над Всадником Медным – сиянье
Полярным играло огнем,
Сверкали промерзшие зданья,
Молчала Нева подо льдом…
Вокруг – ледяное безлюдье,
Казалось, и жизни-то нет,
Но наши стреляли орудья
На Стрелке фашистам в ответ!
На крыши когда выходили,
Казалось, весь город промерз,
Но зажигалки тушили
Всю ночь, даже в этот мороз!
Тепла от буржуек так мало —
К утру покрывалось все льдом:
Кровати, платки, одеяла
И пол у стола, под столом.
Как им удавалось держаться
Голодной той первой зимой?
Они были все – ленинградцы
И вынесли битву с войной!
 

 
На Ленинград, обхватом с двух сторон,
Шел Гитлер силой сорока дивизий —
Бомбил и артиллерию приблизил,
Но не поколебал и на микрон,
Не приостановил и на мгновенье —
Он сердца ленинградского биенье!
Еще не знал он русского терпенья!
Собралось все – вся вера и вся сила.
И даже когда смерть косой косила —
Повсюду оказав сопротивленье —
Остановили танков наступленье!
Казалось, город никогда не спал,
В бинокль враг на купола смотрел —
Все это бомбами с земли стереть хотел!
Но город жил, работал, воевал!
Еще такого Гитлер не встречал!
В одном лишь только слове, Ленинград —
Здесь, на земле, врагам открылся Ад!
Они хотели город сжечь дотла,
Но город жил без хлеба и тепла!
Сжимая только крепче автомат —
Все встали, как стена, и стар, и млад!
И отстояли город Ленинград!
 

 
Плотней надвинуты ушанки,
Суровых лиц шагает строй,
По Троицкому мчатся танки —
Уже проверены войной.
Спешат, спешат повсюду люди —
С войной забот у всех не счесть.
Холодный зимний ветер студит
Огонь от бомб, несущих смерть.
Повсюду строй идет за строем —
Отцы шагают, сыновья,
А женщины – окопы роют,
Чтоб вражья сила не прошла!
Студенты, школьники лопатой
Окоп копают первый свой —
А мимо них идут солдаты —
Идет отряд передовой!
Идут рабочие заводов,
Профессорский состав идет —
Идут, чтоб отстоять Свободу —
Здесь вражья сила не пройдет!
 

Летний сад в блокадную зиму 1941 года сохранял в земле скульптуру – те шедевры, которыми мы любуемся сегодня. А планы этих захоронений сохраняли люди и, умирая, передавали следующему человеку.

 
Летний сад словно замер —
Под бомбежкой поник.
Весь в немом ожиданье —
Трехсотлетний старик.
Мимо гулко шагают
Ополченцев полки.
Враг кругом наступает —
Но плотнее штыки!
Ленинград окруженный —
Занесен весь в снегу,
Мост стоит поврежденный
И воронки в саду.
Но траншеи все роют —
Даже в этом саду,
Бомбы, падая, воют —
Смерть несут и беду!
Летний сад, словно воин,
Защищал Ленинград,
Он награды достоин,
Как и каждый солдат!
 

 
Синее израненое небо —
Маленький ребенок, весь в слезах,
Ожидает дома маму с хлебом,
Растирая слезы на глазах.
Бомба многотонная на Невском
Разорвалась тысячью смертей!
Взрыв такой – земля за перелеском,
Вздрогнув, отозвалась стоном ей.
Страшных бомб над Невским завыванье
Заставляет сердце замирать!
Как во сне – исчез вдруг угол зданья
И повисла в воздухе кровать!
Все бегут, спасаясь от осколков,
Прижимая малышей к груди…
Рупор объявлявший, резко смолкнув,
Со стеной исчез – там, позади!
Во дворах, в проулках – всюду стоны,
Крики и пожаров едкий дым…
Сколоты Исаакия колонны —
Но зенитки наши дали им!
 

 
Сколько труда здесь положено?
Сколько же смертных ночей?
Сколько ногами исхожено
В поисках дров и печей?
Сколько же слез детских пролито?
Сколько невинных сирот?
Лица те временем сколоты —
Скрыл их блокадный тот год!
Сколько разрушенных зданий?
Сколько убитых людей?
Невероятных страданий —
Страшных бессонных ночей!
Сколько умерших, голодных
И дистрофичных в тот год?
В тихих квартирах холодных —
В зимы замерзший народ!
Меры такой нет страданьям,
Нам не понять до конца!
В памяти все – в мирозданье,
Там всех погибших сердца!
 

 
В первые месяцы верили —
Кончится быстро война,
Хлеба так много засеяли,
Всех обеспечит страна.
Склады мукой переполнены,
Масла в цистернах – не счесть,
Верой все были исполнены,
Знали, что все у нас есть!
Осень окрасить успела лишь
Клены своей желтизной,
Утром седьмого взорвалась тишь —
Шли самолеты стеной!
Бомбы валились размеренно —
Дымом все заволокло,
Что разрастался уверенно —
Масло кипело, стекло!
Невский весь гарью заполнился,
В небе от дыма темно!
Этот сентябрь всем запомнился —
Там все сгорело добро!
Пламенем ярким подсвечено —
Жар, словно адская печь!
Люди шептались до вечера:
«Нечего будет нам есть!»
Были убытки подсчитаны.
Тлела, чернее угля,
Маслом на метры пропитана —
Там, на пожаре, земля.
Сахар, расплавленный пламенем,
Весь спрессовался с землей —
Сколько гостинцев тех каменных
Люди стащили домой.
Рыли муку под завалами
На пепелище они —
Все, что подмогою малою
Стало в те страшные дни!
 

По рассказу водителя

 
Зима была морозная
В тот сорок первый год —
Над головой ночь звездная
И до костей берет.
Моторы не заводятся,
А заведешь – езжай,
На Ладоге, как водится —
В дороге не зевай!
В кабине ветры лютые —
Чтоб выпрыгнуть успеть,
И видимость снег путает,
На каждом метре смерть!
Бомбардировщик вынырнул
Над самой головой.
«Хлеб!» – мой товарищ выкрикнул,
Исчезнув под водой.
Движенье остановлено —
Там прорубь впереди,
Там другу изготовлена
Могила в полынье!
Бьет по врагу неистово
Зенитчиков расчет…
Дорога дальше чистая,
Колонна вновь идет.
Движение продолжено —
До леса семь минут,
Доставим, как положено —
Хлеб в Ленинграде ждут!
 

 
Никто гробов тогда не делал —
Их клали в землю, так как есть.
Обычным это было делом,
Когда людей косила смерть.
Чтобы не трогать тел руками —
Мест не хватало для иных,
Могильщик двигал их крюками,
Освобождая для других.
Но тело нежного младенца,
Что мать в слезах передала,
Спеленутое полотенцем,
Нес как живого, не спеша.
По улицам повсюду трупы
Закостенелые лежат,
На чувства стали люди скупы
Лишь проходя, отводят взгляд.
Их – тысячи и сотни тысяч
Легли в могилы в первый год.
В граните всех имен не высечь —
Там ленинградский сплошь народ!
 

 
Морозным маревом подернуто
Заиндевевшее стекло —
Полдома взрывом перевернуто,
А мальчик все глядит в окно.
Курносый нос, глаза печальные —
Как он остался, почему?
Он слышит, как зенитки дальние
Все бьют проклятую войну!
Повисли балки вместе с рамами
На верхнем пятом этаже…
В его квартире рядом с мамами
Давно все мертвые уже.
Окно лишь уцелело с мальчиком,
А он средь мертвой тишины
Все по стеклу рисует пальчиком,
Как будто нет совсем войны.
 

 
Красной линией выткан рассвет,
И мороз обжигает кожу!
Трудно стойкому быть в десять лет,
Но и плакать совсем негоже!
Пятьдесят шагов до Невы,
Но пройти их не так-то просто.
От дыханья блокадной зимы
Мерзли, кажется, в небе звезды!
Как же стойко держались они
Под суровым блокадным небом —
В детском возрасте старички
В длинной очереди за хлебом!
Мальчик медленно шел за водой —
В детских саночках ведра стыли,
Он не баловался игрой —
Его санки игры забыли.
И такие же шли, как он:
Кто постарше, кто чуть моложе,
Появляясь со всех сторон —
Вани шли за водой и Сережи.
Осторожно шли, не спеша,
Останавливаясь для дыханья,
И сжималась внутри душа —
Как обратно пройти расстоянье?
Как поднять на этаж на свой
Тяжеленные ведра эти —
Но ребенок шел, как герой!
И героями были все дети!
 

 
У станка мальчишка:
Девять-десять лет,
Рваное пальтишко,
Ломтик на обед,
В валенках огромных,
Чтоб не промерзал,
Месяц не был дома —
Здесь же ночевал.
Под ногами трапы,
А без них нельзя —
Спутанный, лохматый
Чубчик на глаза —
Он стоит, как взрослый,
Вахту у станка —
Жаль, совсем замерзла
Правая рука,
Пусть всем пальцам больно —
Но не привыкать!
Он сопит довольный —
Пусть гордится мать!
Пусть отец воюет,
Бьет наверняка!
Холод он не чует,
Стоя у станка.
В прошлую бомбежку
В цех попал снаряд —
Ранило Сережку
И других ребят,
Потому и холод,
Голод не беда —
Он спасает город,
Стоя у станка!