Текст книги "Сколько цветов у неба?"

Глава 8

1

За годы обучения живописи в голову Артема крепко-накрепко вбили не только правила построения композиции, особенности сочетания цветов и технику нанесения штрихов и мазков, но и то, что, приступая к новой работе, необходимо найти ответы на два самых главных вопроса: «Что?» и «Как?».

Что именно ты хочешь сказать своей картиной? Какую мысль донести? И как ты это сделаешь? С помощью каких приемов?

Вот именно эти «что» и «как» Артем сейчас задавал себе, разглядывая крымский этюд «Анна Мальцева на уличном вернисаже».

Что – понятно. Девушка, гуляя по городу, заинтересовалась картиной. Как? Тут вопрос. Классическая и реалистичная подача этого материала Ангелину не заинтересует. Вместе с тем идея должна остаться. Может, поиграть с формой? Может, перенести ее в более плоскостное измерение? Максимально приблизить к тем плакатным натюрмортам? Укрупнить? Оставить только профиль, шею… поясной портрет, а зелень крон сделать размытым фоном, более насыщенным, чем зелень на этюде. Артем поставил работу на стол, прислонив ее к коробке с красками, и отошел чуть подальше, пытаясь продолжить мысль, а потом бросил взгляд в сторону – на мольберт с картиной «Облако света». Рядом с мольбертом у стены стоял начатый портрет.

Забавно. Он со всех сторон окружен Анной. И везде она разная. Спиной – на балконе, в профиль – на вернисаже и глядящая на него – на портрете. Неужели у Артема появилась муза? Глупости. Просто интересная модель.

В жизни Вольского была только одна муза – Ева. И он очень долго избавлялся от ее влияния. Долго и мучительно. Смирялся с окончанием их связи, ее замужеством и тем, что больше в его жизни муз не будет. Никогда. Будут только натурщицы. Разделение работы и личной жизни. У Анны Мальцевой необыкновенного цвета волосы и красивая линия шеи, переходящая в плечи, и глаза замечательные – с веснушками. Только и всего.

А у Евы не сложился брак. Но это уже давно проблемы Евы, а не Артема. И впускать ее в свою жизнь он больше не собирается. И за Ники не простит.

Артем понял, что мысли его ушли не туда. Он обещал Ангелине работу для аукциона. Вот над этим и надо думать. Девушка в профиль – отлично. Рыжие волосы на глубоком зеленом, можно даже попробовать уйти немного в изумрудный – интересно. Теперь картина, которую она рассматривает. То, что на самом деле рассматривала эта лиса, – не годится. Здесь нужно что-то яркое. Но что? Желательно с рыжиной, которая перекликалась бы с цветом волос. И тут Артем вспомнил парусник, закат, черные волны и желто-рыжие блики на воде от заходящего солнца. Идеально.

Да! Она будет рассматривать тот парусник. Артему нужно только фото картины. Когда пазл в голове сложился, когда ответы на вопросы «что» и «как» были получены, Вольский почувствовал возбуждение, немедленное желание перенести мысль на бумагу, попробовать. И если все получится… он уже знал, что если все получится, то позже перенесет этот этюд на холст. Продублирует маслом на большом формате. И мысли вернулись к паруснику. В тысячный раз за прошедшие три дня.

Картина, показанная ему Ангелиной, стала потрясением. Артем не мог поверить собственным глазам. Нет, то, что «Парусник» – последняя работа Ники, он знал. Но не мог поверить, что Глеб решится с этой картиной расстаться, выставить ее на аукцион. Бред. Да ладно бы это… По словам Ангелины, работа для аукциона принадлежала не частному лицу, а организации, специализирующейся на скупке предметов искусства и их последующей перепродаже. Тогда получается, что «Парусника» два? И один из них Ники успел продать перед гибелью? Но он никогда не делал копии своих работ. Даже разрабатывая какую-то одну тему, Ники стремился создавать совершенно разные полотна. Он бы никогда не штамповал до бесконечности натюрморты. Артем провел тогда бессонную ночь, пытаясь найти ответы на все эти вопросы. Расспрашивать Ангелину о картине бесполезно. Она и так рассказала гораздо больше, чем надо было. Звонить Еве не хотелось. Ни к чему хорошему это не приведет. А Глеб в командировке.

Три дня, возвращаясь мыслями к «Паруснику», Артем не находил себе места, даже забыл обрадовать Егора тем, что его работу согласилась взять солидная галерея. Он много думал над создавшейся ситуацией и в итоге ничего лучше не придумал, чем все же позвонить Глебу, который вполне уже мог вернуться из командировки.

Глеб был в аэропорту – ожидал своего рейса, но поговорить им удалось.

– Скажи, ты не собираешься продавать картину Ники с парусником? – поинтересовался Артем, когда было покончено с приветствиями и общими фразами.

– Нет, – в ответе Глеба сквозило удивление. Он не ожидал подобного вопроса. – Откуда такие мысли?

– А ты не помнишь, Ники писал еще что-то в этом роде в свой последний приезд?

– Вообще, я за этим не следил, но, насколько знаю, нет. После его гибели ничего похожего не осталось. Он писал Еву. Но портрет остался незавершенным. Ева потом его убрала. Подальше от воспоминаний.

– Ясно.

– А что случилось-то? – в голосе Глеба появилась тревога.

– Да понимаешь, какая штука. Всплыл еще один «Парусник» и якобы авторства Ники. Его собираются выставлять на аукционе, как последнюю картину Сологуба, и хотят сорвать большие деньги.

Глеб молчал. Оно и понятно.

– Вот я и спрашиваю, ты не продавал картину?

– Это все очень странно.

– Не то слово, как странно. Картина принадлежит не частному лицу, а фирме, которая промышляет перепродажей предметов искусства. Короче, вопросов много.

– А ты сам картину видел? Ты уверен, что это не подделка?

– Я видел только фотографию. Ты понимаешь, что по фото судить невозможно. И я тоже подумал про подделку, но… – Артем замешкался. – Чтобы сделать подделку, нужно перед глазами иметь или оригинал, или очень качественную фотографию. Только вот «Парусник» висит в вашем доме. О его существовании не знает никто, кроме вашей прислуги и… гостей.

– У нас зимой сломалась рама, – ответил Глеб. – Ева отвозила картину в багетную мастерскую.

– Та-а-ак…

– И знаешь, там сказали, что качество старой оставляет желать лучшего, поэтому предложили сделать новую и хорошую. В общем, «Парусника» в доме не было недели три, наверное.

– Достаточно, чтобы сделать приличную копию, – заключил Артем.

– Более чем, – согласился Глеб.

– Короче, со всем этим надо разбираться. Я постараюсь что-нибудь узнать о картине.

– Если что-то накопаешь, сразу звони, – попросил Глеб. – Все это как-то… подозрительно.

– Согласен.

– И вот еще что… Еве пока ни о чем не говори, ладно? Для нее тема Ники вообще болезненная. Мы ее между собой не поднимаем.

– Да, я понимаю.

Артем понимал. Но не представлял, как эти двое сосуществуют в едином пространстве, старательно избегая в разговоре тему Ники. А его картина между тем висит у них в столовой немым свидетелем. Немым укором. Наверное, это невыносимо. Артем так бы не смог.

– Все, больше говорить не могу, объявляют мой рейс.

– Да я в общем-то все сказал. Хорошего полета.

– Спасибо.

Звонок Глебу прояснил только одну вещь, вернее, подтвердил. Картину он не продавал. Что и требовалось доказать. Артем убрал телефон и снова посмотрел на этюд. А потом на картину с балконом. А потом на портрет. Анна Мальцева в ассортименте. И молчит. Работы и без нее много, но все же надо узнать, когда будет следующий сеанс, чтобы Артем мог скорректировать свой график. Да и Егору надо сообщить радостную новость.

2

Артем: Привет. Мне оставлять за тобой субботу?

Оставлять за ней субботу? Аня, прочитав сообщение, задумалась. А за кем он оставляет среду или четверг? Сколько у него таких, как она?

Аня отключила телефон и вернулась к работе. На повестке дня разработка внутреннего оформления поэтического сборника. Автор был худощав, мал ростом, немолод. Он писал стихи, понятные только ему одному, называя свои творения философскими размышлениями, рассказывал о том, что пишет для избранных, потому что в современном обществе очень мало думающих образованных людей. Все варианты оформления, придуманные Аней, он отверг. Все три. Они были недостаточно нарядны. Теперь она сидела и украшала страницы затейливыми виньетками, которые совершенно не подходили к тексту, выглядели чудовищно безвкусно, но, как говорится, хозяин – барин.

Настроение было соответствующее. С утра позвонила тетя, решила узнать, как дела, потом расспрашивала про Крым и ухажера. Разговаривать с ней о личной жизни не было ни желания, ни возможности.

– Так я и думала, – усмехнулась Римма Марковна в трубку, когда Аня ответила, что очень занята срочным заказом. – В последнее время ты стала слишком много врать, деточка. Твои родители верят, конечно. Но не я.

– Это обвинение?

– Это зависть, Анечка, твоя зависть к более удачливым.

– Пусть так.

Спорить с тетей ей не хотелось. Аня закончила разговор и отключила телефон.

– У тебя все в порядке? – поинтересовалась Лена.

– Да. Сейчас только еще снизу виньетку добавлю и отправлю макет нашему наследнику Пушкина.

– Не хочешь сходить в субботу в кино? – предложила подруга. – В Сети все бурно обсуждают новый фильм про попаданцев в прошлое. Мнения разделились, хочется увидеть все это собственными глазами.

– Я подумаю, – ответила Аня, двигая виньетку вправо. – У меня с субботой пока ничего не ясно.

У нее с субботой образовалась дилемма – сеанс у художника или кино. Или ни то, ни другое. Можно просто поваляться дома с книжкой – устроить себе день лентяя.

У Ани каждый вечер сейчас такой. Легкий ужин, чай, книга или кино на ночь. Не помогает. Мысли все время возвращаются к студии, картинам, мольбертам, палитрам, кистям, кофе в турке и Артему. Он всем варит кофе? Или она избранная?

Ведь взрослая уже, за плечами опыт прошлых отношений, куда тебя несет? Конечно, художник. Понятно. Талантливый, умный, воспитанный, и с чувством юмора все в порядке. Это тоже понятно. Сколько у них еще сеансов осталось? Два? Четыре? Сути дела это не меняет. Отсидит она на пластиковом кубе положенное время, прикрывшись голубой тканью, и все. Следующая!

Господи, как глупо… глупо увлечься почти в тридцать художником. А этому художнику звонит жена друга – редкая красавица и стерва. Но мужчины часто выбирают именно таких.

Надо над собой работать, чтобы потом не страдать. Нельзя, чтобы процесс зашел слишком далеко. Потом будет больно.

Весь вечер Аня слонялась по квартире. То книгу возьмет и отложит, то пыль с полки смахнет, то чайник поставит, а потом забудет заварить. Надо в субботу сходить с Леной в кино, составить собственное мнение о нашумевшем блокбастере, а после сходить в кафе и под пирожное обсудить увиденное. Через пару недель из типографии придет готовый каталог с картинами для итальянской выставки – и прощай, Артем Вольский. Жизнь пойдет своим чередом.

Аня взяла в руки телефон. Сейчас она напишет Лене насчет субботы, а потом все же сделает себе чай. И почитает перед сном.

Аня: Привет. Да, оставляй. В 11?

Артем: Отлично. Жду.

3

Егор забыл телефон в студии, где проводил занятия с домохозяйками, студентками и пенсионерками, поэтому звонок Артема пропустил. Он перезвонил на следующий день, как только забрал смартфон, лежавший между кувшином и коробкой с красками.

– Привет, ты мне звонил.

– Да. У меня для тебя новости. Я разговаривал с владелицей галереи, где продаются мои картины. Так вот, она согласна взять одну твою работу на пробу. На полгода.

Егору показалось, что он ослышался.

– Мою?

– Да.

– Ты уверен?

– Более чем.

Егор огляделся по сторонам. Время было утреннее, класс стоял пустой. Стулья, мольберты, на полках – реквизит для композиций. Егор переставил кувшин на полку, сел на край стола и потер лоб.

– Не может быть.

– Может, – голос Артема на том конце звучал уверенно. – Но ты не торопись, подумай хорошенько, что принесешь. Картину она берет только одну, и если в течение полугода ее купят, то, кто знает, возможно, возьмет и вторую.

– Я понял, – голос вдруг сел.

Егор много раз представлял себе, как это будет, когда его работы возьмут известные галереи. Ведь однажды это должно произойти, правда? Он представлял, что будет вопить от радости и прыгать до потолка, чувствуя себя победителем. В реальности все оказалось совсем не так. Он сидел на столе, оглушенный новостью, и не до конца в нее верил. Конечно, Егор знал, в какую крутую и снобистскую галерею Артем сдает свои работы. Представить, что именно там заинтересуются творчеством ДекARTа, было трудно. И вообще, столько много вопросов…

– Слушай, мы можем встретиться?

– Без проблем, но сегодня не могу.

– Да я не про сегодня. Может, завтра? Как раз пятница.

– Можно завтра, – Артем ответил не сразу. – Созвонимся предварительно.

– Ага.

4

Все последние дни Артем усиленно занимался «Облаком света»: писал, делал паузы, брал время на раздумья, потом вновь возвращался к картине. Композиционно его устраивало все, линии получались изящные, особенно женские ноги. Горы, виднеющиеся в дверном проеме балкона, тоже радовали. Они казались почти акварельно-прозрачными в этом солнечном свете. Но белый… тот самый белый, распадающийся на десятки различных белых, – не нравился.

Не то. Не так. Чего-то не хватает.

Артема взяли в плен муки творчества. Он не мог ни о чем думать, кроме этой картины. В итоге позвонил Егору и перенес встречу на субботний вечер.

А в субботнее утро приехала Анна Мальцева. И Артем снова почувствовал, как соскучился. Она зашла в студию с бумажным пакетом в руках, наполняя пространство ароматом корицы.

– Заглянула по дороге во французскую пекарню и подумала, вдруг мне снова предложат кофе?

– Ты поставила меня в безвыходное положение. Ради таких булочек буду предлагать.

– Да, – согласилась лиса Анна. – С моей стороны это был тонкий расчет.

Он принял из ее рук бумажный пакет и положил его на столешницу.

– Раздеваться? – поинтересовались за спиной.

Как же он был рад ее приходу.

– Немедленно.

Он снова ее писал, снова разглядывал глаза с веснушками, добавлял немного золота в волосы, чтобы придать им на холсте блеск, а голубую ткань делал шелковистой. Работа продвигалась скоро. Еще пара сеансов… Это так мало. Когда в твою студию приходит Анна и приносит булочки к кофе – два оставшихся сеанса кажутся жизненной несправедливостью.

В перерыве они пили кофе. Дождь на этот раз не стучал по карнизам, день был солнечным и даже жарким. Аня сидела на кубе, скрестив ноги, держала в одной руке кружку, а в другой булочку, и Артему снова захотелось ее нарисовать – уже вот такой – в джинсах, с кофе. Трех картин с Анной Мальцевой ему явно недостаточно.

– Как продвигается подготовка к выставке? – спросила она.

У них началась светская беседа?

– Продвигается нормально.

– Я могу посмотреть, что получилось с балконом?

– Пока нет. Картина еще не закончена.

Он просто не был ей доволен. Пока не решит проблему белого цвета – никому не покажет.

– А законченную покажешь? Все-таки хочется проверить, мои там ноги или нет.

Он улыбнулся:

– Твои.

– Все так говорят, а потом выясняется…

– Вообще-то, я себя всегда считал честным художником.

Она вздохнула:

– Ладно, поверю на слово.

После перерыва они продолжили, а потом она вдруг заторопилась.

– Я совсем забыла про время! У меня же кино, меня ждут.

– Могу подвезти, – предложил он.

– Нет, не надо, на метро я доберусь быстрее. Но спасибо.

Уже у порога Анна пригладила волосы, поправила майку и, бросив:

– Ну все, я побежала, – скрылась за дверью.

А он остался стоять. В голове повторялось: «У меня же кино, меня ждут».

А почему, собственно, ее не должны ждать?

Часы показывали четыре. Субботний вечер начинался. Анна наверняка проведет его замечательно.

А Артема в половине седьмого в «Роки» будет ждать Егор.

5

Выйдя в субботу на работу, Вика сразу же столкнулась с Валей.

– Тебя чего вчера не было? Ты пропустила очень крутой концерт, поверь.

– Пришлось подмениться. Кофе будешь?

– Какие-то проблемы? Здоровье? Ты в последние дни выглядишь не очень.

Вика не стала спорить.

– Да, – согласилась она с Валей. – Надо было показаться врачу и сдать некоторые анализы.

– Что-то серьезное? – встревожился старый рокер.

– Да нет, так…

Не объяснять же ему, что вчера весь день Вика просидела в своей квартире, стараясь не думать о концерте в баре, пыталась занять себя кино, смешными и глупыми роликами в Сети, прохождением тестов и прочей чепухой. Лишь бы не думать. И не вспоминать.

Но думалось. И вспоминалось. И смотрелось на часы.

Вот сейчас концерт начинается. Вот сейчас он, наверное, в самом разгаре. Вот сейчас слушатели стоят на ушах, а на бис, скорее всего, будет «Уйди» – они почти всегда ставили ее последней. С тех пор Род ничего нового легендарного не написал.

А она вчера, позавчера и сегодня на успокоительных.

– Буду, – сказал Валя.

– Что? – занятая своими мыслями, Вика не поняла, о чем речь.

– Ты спрашивала про кофе, я буду.

– Как обычно?

– Да.

Пока Вика вынимала чашку, включала кофемашину, он продолжил:

– Все же жаль, что ты вчера не пришла. Тут все гудело, я такого концерта в «Роки» даже и не припомню. Это, конечно, событие… Знаешь, Род спрашивал, почему за барной стойкой какой-то парень. Не знаю, что у вас было в прошлом, но он тебя не забыл.

Вика почувствовала, как кожа рук начала покрываться мурашками. Если Род спрашивал, значит, он не успокоится, пока снова ее не увидит. Что делать? Увольняться?

6

Егор прибыл в «Роки» первым. Он специально пришел раньше оговоренного времени. У него здесь всегда найдется дело. Это дело выглядело сегодня бледным и грустным. Егор сел за столик, привычно достал карандаш и бумагу. Стал думать над темой нового портрета. Все как обычно. Единственное, коктейль необычный поставила на стойку – кто-то заказал многослойный, яркий – женский. Такой коктейль легко представить где-нибудь на пляже или в открытом кафе, но не в баре типа «Роки». Усталое лицо с небрежно убранными волосами и нарядный вычурный коктейль. Контраст жизни. Чем не тема?

Егор быстро начал рисовать бокал на тонкой ножке (пока не унесли), а потом этот бокал загородила чья-то спина. Егор не сразу понял, кто это. Лишь когда посетитель повернул лицо и стал виден профиль, Егор узнал в нем легендарного лидера группы «Ионовы сны». Вот это да! Сюда, оказывается, захаживают и такие люди. Отложив лист с коктейлем, он на другом, чистом, стал торопливо изображать Родиона Ионова.

От работы Егора отвлек знакомый голос:

– Я вижу, ты здесь себе студию устроил.

Егор, не оборачиваясь, кивнул голосу:

– Ага. Тут такие люди, грех не воспользоваться шансом.

Рок-звезда перестала смотреть по сторонам, и теперь Егор видел только затылок, длинные и уже заметно поредевшие светлые волосы. Ионов полностью загораживал Вику и о чем-то с ней разговаривал. Потом к ним присоединился старый рокер, который часто тут бывал и, как понял Егор, имел некоторое отношение к этому заведению. Нарядный коктейль унесли. Ладно, сегодня сделать портрет не судьба. Егор бросил последний взгляд в сторону барной стойки и собрался было начать разговор с Артемом по поводу картины для галереи, как вдруг случилось неожиданное. Вика, державшая в руке стакан с очередным заказом, резко дернулась и выплеснула содержимое стакана в лицо рок-звезде.

– Сука! – раздалось громкое в ответ.

Ионов замахнулся и, перегнувшись через стойку, со всей силы ударил девушку, которая не успела увернуться.

Дальше Егор уже ни о чем не думал, он вскочил на ноги и двинул к бару. Быстро преодолев расстояние, развернул к себе за плечо рок-легенду и вмазал ему кулаком по скуле. Легенда отлетела спиной на барную стойку.

Прибежала охрана, кругом слышались крики, Егора попытались схватить, но не успели – он уже перемахнул через стойку и оказался около девушки.

Вика сидела в углу, прижав к животу колени и обхватив голову руками. Вся ее поза говорила о страхе. Она казалась маленькой, испуганной и жалкой. Когда Егор начал подходить, Вика попыталась еще глубже забиться в угол. Она его не узнавала.

– Эй, – Егор присел на корточки рядом, – не бойся.

Кто-то за его спиной протянул чашку.

Егор обернулся – тот самый частый завсегдатай. Егор взял из его рук чашку и сказал Вике:

– Тебя больше никто не тронет. Дыши.

Он протянул ей чашку.

Взгляд девушки не сразу стал осмысленным. Она посмотрела сначала за спину Егора, потом на него самого и лишь после этого взяла протянутое питье и сделала большой жадный глоток. Закашлялась.

– Это не чай?

– Это коньяк, – ответил мужчина.

– Валя, мне спиртное нельзя. Я на лекарствах.

– Ничего, откачаем, – успокоил он.

Егор поднялся на ноги и огляделся. Охраны не было. Ионова тоже.

– А где? – обратился он к Артему, который стоял рядом, с другой стороны барной стойки.

– Увели, – кратко ответил Артем.

– Мне нельзя спиртное, у меня на него аллергия, – раздалось из угла. – И я пила лекарства.

Вика медленно поднялась на ноги, подошла к стойке и оперлась о нее локтями, опустив вниз лицо.

– У вас есть минут пятнадцать, чтобы найти мне замену. И желательно вызвать такси, потому что до дома я не доберусь.

А дальше все было как в кино. Девушка упала в обморок. Она сделала шаг назад, покачнулась и начала оседать, Егор еле успел ее поймать.

На улицу он выносил Вику на руках. Валя суетился, хотел вызывать скорую.

– Ищите бармена, – посоветовал Артем. – Девушку мы берем на себя. Я на машине.

На улице Вика пришла в себя. Слова про аллергию оказались правдой. Хватило нескольких минут, чтобы ее руки и лицо покрылись яркими красными пятнами.

– Антигистаминное, – прошептала она. – Надо. Я сейчас начну чесаться.

Артем быстро завел машину, Егор усадил девушку на заднее сиденье, и они помчали в ближайшую аптеку за антигистаминным и водой. А потом дало эффект сочетание спиртного и принятых успокоительных и противоаллергических лекарств. Она резко захмелела и начала вдруг хихикать:

– Как я его, а? Сволочь такую.

На вопрос, где она живет, Вика не ответила. Казалось, этого вопроса она не слышит.

Все истерично смеялась, называла Ионова сволочью, а потом вдруг расплакалась и… уснула. Мгновенно и крепко.

– Куда везем? – поинтересовался Артем, глядя на Егора через зеркало заднего вида.

– Ко мне.

Егор держал на руках спящую девушку, Артем открывал дверь.

– Точно справишься?

– Справлюсь, спасибо. – Егор прошел в комнату и осторожно устроил свою ношу на старый продавленный диван. – Тогда про картину… потом?

– Потом, время есть.

Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Артем ушел. А Егор остался наедине со спящей Викой. Присел рядом, начал ее разглядывать. На скуле точно будет синяк, в уголке губ запекшаяся кровь. Этот урод разбил ей губу. Егор приблизил свое лицо к ране, думал, может, аккуратно стереть? Но побоялся разбудить. Прислушался к дыханию. Оно было ровным. И пятна на руках и щеках стали бледнеть. Все в порядке. Вика завтра проснется, и все будет в порядке. Только синяк останется.

Не место девушкам в рок-барах, куда ходят всякие неуравновешенные и нетрезвые мужики. Егор поднялся с дивана и пошел на кухню. Захотелось выпить и покурить. В холодильнике было пиво, на столе лежала начатая пачка сигарет. Егор открыл форточку. Старая облупленная рама поддалась легко. Вот тебе и вечер с серьезным разговором про галерею. Только сейчас он вспомнил, что оставил в баре все свои вещи. Хорошо, что карта и ключи лежали в заднем кармане джинсов. Он как увидел падающую Вику… Забыл про все.

После сигареты и нескольких глотков пива пришло ощущение голода. Егор быстро сообразил яичницу, нарезал толстыми кусками черный хлеб и колбасу, сел за стол.

Артем прислал сообщение.

Артем: Все в порядке?

Егор: Да, спит. Пятна почти исчезли.

Артем: Если что, звони.

Егор: Понял. Спасибо.

А ночью она кричала, не просыпаясь. Страшно и отчаянно.

– Не надо! Не надо! Я прошу, не надо!

И он чуть с ума не сошел от этих криков. Пытался ее разбудить, посадил, обнял. Вика дрожала и плакала.

– Не надо, – умоляла она во сне.

– Не бойся, – шептал Егор, крепко прижимая ее к себе. – Ничего не бойся. Я не дам тебя в обиду. Никому не дам тебя в обиду. Никому…

Но как только он отпустил руки, она закричала снова. И майка была вся мокрая. От страха. Ткань прилипла к телу и казалась несвежей. Егор стал стягивать с Вики майку, не прекращая при этом тихо разговаривать:

– Я здесь, не бойся. Все хорошо. Я никому не дам тебя в обиду.

До чистой майки надо было дойти, поэтому он просто решил переодеть девушку в свою. Она, по крайней мере, сухая. И тут его руки, пройдясь по ее худой спине, нащупали шрам. Чуть сбоку от позвоночника. Длинный кривой шрам, уродующий спину. Откуда это?

Егор слегка повернул почти успокоившуюся Вику и, не переставая шептать всякие успокоительные слова, принялся рассматривать шрам. Господи, как же ей повезло, что рядом, что не позвоночник, что она ходит, двигается, живет. Девочка…

Девочка во сне всхлипнула, Егор натянул на нее свою футболку и аккуратно положил на диван. Места для двоих на нем не было. Вернее, было, если диван разложить. Но тревожить сон Вики, которая только-только успокоилась после страшного видения, Егор не стал. Устроился рядом на полу. Хотелось, конечно, еще раз сбегать на кухню покурить, но вдруг она опять закричит?

7

Вика открыла глаза и не поняла, где находится. Какая-то старая незнакомая комната, бумажные обои, которые сейчас можно встретить только в кино. Стол, заваленный тюбиками и кистями, плазменные экраны телевизоров. Их что, отдельно можно сдать на переработку? Вика ничего не понимала. Она лежала и усиленно пыталась вспомнить события минувшего дня. Потом потерла зачесавшийся нос, задела щеку, щека отозвалась болью, и воспоминание пришло.

Последние дни на транквилизаторах, чтобы унять внутреннюю панику и быть в форме – нормально работать, хоть как-то спать и ждать, когда Род уедет. Бар, Валя, Род.

Что он там ей сказал? Как жаль, что она не была на концерте… Зал был как в лучшие времена… Сравнил – стадионы и бар… Она, кажется, ему именно так и ответила. Что раньше были стадионы, а теперь бар. А он… он сказал ей заткнуться. Не шлюхам учить его жизни и поинтересовался, многих ли она тут обслуживает за ночь. И тогда Вика плеснула ему в лицо виски с колой. А дальше… удар, боль и все.

Так где же она? Род привез ее к себе?! Вика резко села и огляделась. Судя по обстановке, с деньгами у хозяина квартиры не густо. Прислушалась. Тихо. Надо бежать. Бежать, пока он не пришел. Вика вскочила на ноги. Поздно! Послышались шаги, и на пороге показался мужчина.

– Не подходи! – крикнула, чувствуя, как подступает паника.

Он остановился в проеме и поднял руки вверх.

– Стою.

– Это ты… – она узнала парня, который рисовал ее портреты, и без сил опустилась обратно на диван.

– Это я. Как ты себя чувствуешь?

– Хреново. Как я здесь оказалась?

– Ты не назвала адрес, пришлось везти тебя к себе.

– Я ничего не помню, – призналась Вика.

– А там и помнить нечего, – ответил парень. – Тебе дали коньяк, эффект лекарства с коньяком очень быстро дал о себе знать.

– Ясно… А… он?

Парень сразу понял, о ком речь.

– Его охрана вывела, а тебя – мы с другом. Ты адрес не сказала, уснула быстро, вот, собственно, и все.

– Ясно, – повторила Вика, опустив голову.

– Твоя футболка сушится. Из еды только чай, колбаса и хлеб с маслом. Будешь?

– Буду.

Если мне везет и модель появляется спокойная и собранная, я рисую ее неоднократно, и тогда на свет появляется этюд, отличающийся от обычного этюда, то есть более характерный, более глубоко прочувствованный.

Винсент Ван Гог, автор картины «Портрет Аделины Раву»