Текст книги "О чём речь? Маленькие реальные истории. Сборник новелл"

О чём речь?
Маленькие реальные истории. Сборник новелл

Редактор Наталья Майорова

Иллюстратор Pink Liuba

© Pink Liuba, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4490-0735-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Галина Радциг

Воскресные завтраки

Визиты к бабке Алиция ненавидела. Как и саму бабку. Но мать раз в две недели просто пинками выгоняла ее из дома. Бабка была сказочно богата. Вся родня ждала наследства.

Приглашала Алицию бабка исключительно на завтрак, к восьми часам утра. Значит вставать надо в шесть. И это в воскресенье! Для восемнадцатилетней Алиции – конец света. А что делать? Опозданий бабка не терпела. Могла сократить свои финансовые дотации. А то и прекратить их вовсе.

К приходу Алиции стол к завтраку был полностью сервирован. На отдельном столике добродушно рокотал старинный самовар. Бабка, Татьяна Петровна, восседала в своем инвалидном кресле, как королева на троне. Безупречная прическа, идеальный маникюр на узловатых пальцах, слегка подкрашенные губы. Алиция подошла, неуклюже присела, как того требовала бабка, приложилась к ручке.

– Отлично выглядишь, – бабка потрепала Алицию по щеке, – больше сорока не дашь!

На столе в хрустальных мисках высились горки сырников с изюмом и пышные ноздреватые оладьи, истекающие маслом. Маленькие хрустальные вазочки с вишневым вареньем и янтарным медом весело отражали лучи утреннего солнца. Тарелка с несколькими сортами сыра кокетливо прикрылась веточкой базилика и крупными черными оливками. В горшочке со сметаной гордо и уверенно стояла серебряная ложка. Пахло умопомрачительно. Дома Алиция обычно завтракала яичницей или блеклыми сосисками.

В животе предательски заурчало.

– Неужели голодаешь, – с участием спросила бабка, – правильно, фигуру надо беречь. У тебя в этом деле явный прогресс!

Алиция постаралась максимально втянуть живот. За последний месяц она набрала полтора килограмма. От этой старой макаки ничего не скроешь!

Алиция очень хотела сырников и оладий со сметаной, но знала, что бабка снова пройдется по ней своим острым языком. Она взяла с овощной тарелки пару ломтиков огурца и веточку петрушки. Зря она думала смягчить бабку. Та, чуть повернув голову, крикнула:

– Тоня, неси сосиски! Твоя стряпня не по нраву. У нас в гостях гурманы!

Появилась румяная Тоня, укоризненно покачала бабке головой. Домработница ловко положила Алиции на тарелку несколько оладий, пододвинула сметану, погладила по голове:

– Ешь, Алечка, не стесняйся!

– Да, да, – тут же подхватила бабка, – ешь, поправляйся, ни в чем себе не отказывай! У тебя явные признаки истощения!

У Алиции в кармане зазвонил телефон. Как не ко времени! Телефон она купила два дня назад на деньги, выданные бабкой для занятий с преподавателем английского.

– Новый телефон, – старая карга вздернула бровь. – Как растет благосостояние нынешних студентов!

– Молодой человек подарил, – краснея, пролепетала Алиция.

– Надо же! Какие у нас поклонники богатые! У парня отличный вкус, он выбрал явно достойный объект для своих симпатий, – закашлялась смехом бабка. И продолжила по-английски: – Кредит на подарок он брал по твоему паспорту?

Алиция растерялась, от страха забыла все, что знала: получился невнятный набор слов.

– Похоже, ты занимаешься языком с утра до вечера. Твое построение фраз и произношение идеально! Я не зря трачу свои деньги, – бабка смотрела на Алицию ласковым взглядом.

Ясновидящая она что ли?!

Тоня разливала чай в старинные чашки, стоящие целое состояние. Алиция каждый раз боялась разбить эту невесомую посуду. Вот и сейчас она дрожащими руками приняла от бабкиной домработницы раритет с ароматным напитком.

– Тоня, – тут же отреагировала бабка, – ну что ты со своими старорежимными замашками? Принеси уже граненый стакан в подстаканнике, чтобы девочке было привычно! И прихвати что-нибудь низкокалорийное к чаю, девочка же на диете! Не надо её искушать!

Бабка продемонстрировала улыбкой великолепную работу стоматолога и слегка коснулась руки Алиции:

– Детка, по твоей диете что больше подойдет: кусок «Наполеона» или расстегай с мясом?

Когда Алиция ушла, бабка легко соскочила с инвалидного кресла и подбежала к окну. Верная Тоня встала рядом с хозяйкой. Они наблюдали, как Алиция, опустив плечи, идет через двор к воротам, волоча ноги.

– Господи, – вздохнула Татьяна Петровна, – выродился наш род! Ни красоты, ни чести, ни достоинства!

– Ну что ты, Таточка, издеваешься над девочкой! – попеняла Тоня. – Она славная.

– Да, да, – согласилась хозяйка, – славная! Кто ж спорит. Медузы тоже бывают по-своему красивы!

У забора Алиция вдруг остановилась и выпрямилась. Резко повернулась, показала бабкиному особняку фак и проворно юркнула за ворота.

Тоня испуганно ойкнула.

Татьяна Петровна расхохоталась:

– Молодец, девка! Не ошиблась я в ней, есть все же у неё характер! Наша порода, Резниковская! Будет из нее толк!

Княгиня в ботах

Эта бабка моментально получила кличку «Сука в ботах». Кличку придумала Верочка из овощного отдела, а возненавидел бабку весь Гастроном на едином вздохе. Бабка появилась в магазине на излете лета. В старом сером платье с воротником из таких же старых кружев. Подштопанные во многих местах кружева были кипельно-белыми и в меру накрахмаленными: не стояли колом, но держали форму. Невысокого роста, с идеально прямой спиной бабка была такая старая, что всем становилось понятно: ей давно ставят прогулы на кладбище.

Голову бабки украшала не виданная никем ранее шляпка-таблетка из переливчатой ткани, потертой на сгибах. Сбоку торчало облезлое перо. Мясник Миша назвал шляпку муаровой. Он закончил два курса филфака и частенько поражал сослуживцев образованностью. Добила магазин бабкина обувка. На ногах у бабки были настоящие резиновые боты на каблучках. И надеты они были не на голую ногу, а на какие-то туфлишки – с утра дождило.

Верочка нервно поправила воротник нейлонового халата. Бабка двигала в её отдел. Осмотрела через лорнет (да, именно через него – Миша сказал!) витрину и попросила взвесить триста (!!!) граммов сливы. Верочка привычным движением кинула в пакет ягоды примерно в равной пропорции: половина хороших, половина подмятых. Бабка высыпала сливы на прилавок, перебрала их, оглядывая в лорнет, и все подпорченные пододвинула в сторону Верочки. Назвав её душенькой, попросила сливы поменять. Верочка набрала в лёгкие воздуха, чтобы объяснить этой старой кочерыжке, куда ей надо пойти, но, встретившись с совершенно безмятежным взглядом выцветших глаз, вдруг… поменяла сливы.

Вдруг стало понятно, что бабка в своём праве. А она, Верочка – нет. Тот же фокус бабка проделала с картошкой. А со свёклой Верочка уже экспериментировать не стала – положила два очень ровненьких и чистеньких корнеплода. Бабка прошла все отделы, покупая в каждом по несколько граммов товара: триста граммов творога, двести сметаны и маленький кусочек говядины у Миши.

В перерыв за обеденным столом разговоры крутились вокруг бабки. Эта побитая молью ветошь «сделала» весь Гастроном непонятно каким образом. Без скандалов и «качания прав». По количеству купленного товара, было понятно, что бабка завтра придёт снова. И также понятно, что «отыграться» им вряд ли удастся, потому как вредная старушенция плохой товар не возьмет.

Все чувствовали себя полными дебилами.

– Нет, вы видели эти боты! И где она их только отрыла? Такие носили буржуи до революции, – восклицал образованный Миша.

– Вот ведь сука, – компенсировала своё поражение Маша из молочного.

– Ага! – подхватила Верочка, – сука в ботах!

С этого дня бабку иначе не называли. Только Сука в ботах. Едва за окном замаячит облезлая конструкция с пером, по магазину пролетало:

– ИДЁТ!

Бабка ни разу не взяла некачественный товар. Никогда ни с кем не поскандалила. Обращалась ко всем исключительно «милочка», «голубчик», «душенька» и «деточка». Вместо «спасибо» говорила «благодарствую». Желала всем благоденствия и просила кланяться родным и близким. Чудная была бабка! И как-то так вскоре получилось, что весь магазин бабку ждал. Продавцы поглядывали в окно. Директриса Ираида Львовна чаще выходила в зал. А грузчик Валентин, громыхая тележкой, деланно равнодушно интересовался:

– Ну, чё, утиль в муаре сегодня ещё не приползал?

Гастроном при появлении бабки приосанивался. Всем почему-то хотелось ей понравиться. Не пыль в глаза пустить, а по-настоящему. Как будто каждый подозревал, что не дотягивает до её «милочки» и не заслуживает её «благодарствую» с поклонами.

Безразмерная уборщица Тоня, завидуя бабкиной изящности, лёгкости походки и прямой спине, утверждала, что бабка явно из дворянских недобитков: белая кость и голубая кровь. Мише, как самому грамотному, было поручено разузнать у бабки её родословную.

Бабка на вопросы отвечать не стала. Лишь легко улыбнулась Мише, когда он назвал её княгиней:

– Не удостоился наш род.

Скоро во всех отделах Княгине (а теперь её иначе уже не называли!) стали оставлять самые лакомые кусочки. Миша припасал цыплят для бульона и телячью печёнку. Машка наливала сметану из того бидона, в который еще не добавила молока. «Рокфора» отрезала ровно сто граммов, хоть тот и крошился, зараза, если его резать маленькими кусками! Верочка откладывала красивые и ровные огурцы и помидоры, самый сладкий виноград. Ольга Петровна из «Бакалеи» доставала из-под прилавка настоящий английский чай, кофе в зёрнах и давно дефицитную «Белочку». Таясь друг от друга, продавцы сами оплачивали часть покупок Княгини. Даже Ираида Львовна просила Мишу подготовить самых свежих цыплят за её счет.

И вдруг Княгиня пропала. Когда она не появлялась уже четыре дня, сама Ираида Львовна дала распоряжение «разобраться и доложить». Разбираться откомандировали Верочку. Верочка знала только, что живёт бабка в соседнем доме. А дом тот был двенадцатиэтажным и с шестью подъездами! Как тут разбираться?!

У первого подъезда на скамейке сидели нахохлившись, как старые вороны три старухи.

– Фелицату вам? В третьем подъезде она, – ответила одна из старух, едва Верочка начала расспрашивать, – только померла она намедни.

Одиноких людей хоронит государство. Но Ираида Львовна распорядилась, что хоронить бабку будет Гастроном. Хоронили её на Смоленском кладбище. Недалеко от часовни Ксении Блаженной. У Фелицаты было какое-то особое разрешение на подзахоронение после кремации в могилу к родным.

Для поминок Гастроном расстарался. Стол ломился от деликатесов, но никто к ним не притронулся. Не пилось и не елось. Отец Никодим, такой же древний, как и покинувшая этот мир Фелицата, рассказал её немудреную историю.

Фелицата Аркадьевна Черемисина родилась в 1895 году в Петербурге. Все 93 года она и прожила в этом городе, упрямо называя его старым именем. Её родители имели большую квартиру из двенадцати комнат на Васильевском острове. Отца расстреляли в восемнадцатом году, братья погибли на фронтах гражданской войны. Фелицате с сестрой и матерью разрешили жить в узкой пятнадцатиметровой комнатке для прислуги. Остальные комнаты заняли «товарищи». Мать и сестра вскоре скончались от тифа, а Фелицата осталась. Семьи не завела, детей не родила. Как-то устроилась учительницей в музыкальную школу. В ней и проработала до семидесяти лет. В блокаду едва не умерла от голода. Но чудом попала в эвакуацию вместе со школой. Так бы и прожила она всю жизнь на своём любимом Васильевском острове в родной квартире, если бы не соседи. Очень им хотелось жить в отдельных квартирах. Уговорили, умолили. Разъехалась коммуналка по всему городу. И оказалась Фелицата после василеостровских линий в однушке в Весёлом поселке.

– Прожила она здесь меньше года…

– Да… – который раз пытался заговорить Миша-мясник. И снова замолкал.

– Эпоха! – Поддакивал грузчик Валентин.

– И никакая она не сука, – размазывала по лицу польскую тушь Маша.

– Ага, – соглашалась Тоня, поглаживая Машу по кримпленовым плечам.

– Это мы по себе судим!

– Скоты мы, и жизнь ведем поганую! – припечатала Верочка. – Всю жизнь куебздимся-куебздимся, света белого не видим. А бывают люди… такие… такие! Вот как наша Фелицата, – и некрасиво заплакала.

– Как нам всем повезло, что она ходила в наш магазин, – вытащила из рукава кружевной платочек и приложила к глазам Ираида Львовна.

Все вновь замолчали, как никогда понимая, ненужность слов. Эта Сука в ботах, вековая ветошь, разбудила в них то, чего они и сами за собой не знали. То самое светлое, что есть в каждом. Никто не видел, а Фелицата разглядела. В маленьком старом теле оказалась такая мощная сила духа и бездна достоинства, что их души тут же откликнулись. И потянулись к ней. Им всем хотелось стать лучше и чище. Чтобы быть к Фелицате поближе. Пусть не на одной ступеньке, но хотя бы на одном крылечке…

Ночной звонок

Лада с трудом нашарила в темноте телефон. Половина третьего! В голове прозвучало голосом любимого артиста «Я очень не люблю ночных звонков…»

– Лада Романовна, это Гриша…

– Какой Гриша? – не поняла Лада, стараясь закрыться от всеобъемлющего страха, наползающего на неё стотонным танком.

– Друг Антона.

– Господи, Гриша, прости, я не узнала тебя. Что случилось?

Гриша молчал. А Лада чувствовала, как танк её полностью подмял. И такая знакомая и ненавистная чёрная волна потащила её за собой.

Замелькали картинки: улица, дорога, машина, скорость, большая скорость, удар… боль. Страшная боль… Темнота…

– Когда? – выдохнула Лада, едва раздвигая губы.

– Два часа назад, – Лада поняла, что Гришка плачет. – Он разогнался и…

– Не надо, – остановила его Лада, – я знаю. Куда приехать?

Лада смотрела на груду искореженного красного металла. Тело Антона уже увезли. Странно, что она так подумала про сына: тело. Гриша стоял чуть поодаль, постоянно дёргая головой. Вытирал лицо о воротник куртки. Лада пошла к машине. Вернее, к тому, что ещё несколько часов назад было яркой дорогой игрушкой.

– Не надо, Лада Романовна, – Гриша рванулся к ней. – Не надо вам туда. Там…

– Кровь? – Лада посмотрела Грише в глаза. – Я знаю, Гришенька. Это кровь моего сына.

Лада опустилась на колени рядом с большими темными пятнами на асфальте. В тусклом освещении была непонятна природа их происхождения. Но Лада знала – это кровь её мальчика. Красивого, умного, безмерно любимого. Единственного.

– Почему кровь здесь? – растерянно спросила Лада, соизмеряя расстояние от пятен до искореженного железа. Ей казалось, что выяснить это очень важно.

– Он еще жив был… – Гришка уже не стеснялся Лады. Судороги рассекали его лицо словно молнии грозовое небо. Он тяжело сглатывал рвущиеся рыдания. – Пока «Скорую» ждали, тут лежал… Натекло…

Гриша отвернулся.

– А ты как узнал? – Лада говорила, чтобы не молчать. Она была уверена, что как только замолчит, сойдет с ума. Надо говорить. Все равно что.

– Мой номер в его телефоне был последним. Он звонил мне за полчаса, – в горле у Гриши забулькало.

Лада провела рукой по тёмному пятну на асфальте, поднесла руки к лицу. Кровь её мальчика. Этого не может быть! Это просто дурной сон! Нет, нет! Это не может быть правдой. Чёрная волна вновь начала свою атаку на Ладино сознание: коридоры, коридоры, тусклое освещение, столы, на столах люди. Стоп! Каталка, на ней Антон. Лицо разбито до неузнаваемости. Но Лада знает: это он! Его любимая куртка из тонкой лайки цвета шоколада. Песочные мокасины. Она сама недавно привезла их ему из Италии. С его сорок пятым размером непросто найти хорошую обувь! К каталке подошёл человек, начал проверять у Антона карманы. Всё, что нашел, сунул в карман своего халата. Пошел к выходу, но вернулся, снял с вывернутой руки Антона часы.

Лада очнулась. Значит всё правда! Антошки больше нет. Грудь стиснуло. Невозможно сглотнуть, вдохнуть, что-то сказать. Лада судорожно вцепилась в горло, захрипела. Гриша в одно мгновение оказался рядом. Он тряс её за плечи, что-то кричал. Подбежали люди, влили ей в рот жидкость из плоской фляжки. Горло опалило. Вместе с огненным клинком в тело со свистом влетел воздух.

– Пойдемте, Лада Романовна, – Гриша поднимал её с асфальта, – не надо вам здесь.

Бедный мальчик, он так пытался её защитить от горя. Лада уже пошла от искореженной машины и кровавых пятен, как боковое зрение зацепилось за какой-то предмет. Она отстранилась от Гриши, наклонилась. Кольцо. Антошкино кольцо, подаренное ему бабушкой, Ладиной мамой. Антон носил его на кожаном шнурке на шее. Лада стерла кровь с кольца о свое белое пальто. «Спаси и сохрани» – просила надпись по окружности. Не спас… Не сохранил…

Наконец-то Лада заплакала. Нет, завыла. Сначала тихо, потом все громче и громче. Вместе с вылетающим из горла страшным криком рвалась из тела её душа. Рвалась и умирала. Лада настолько была страшна в своем горе и отчаянии, что Гриша не осмелился к ней подойти. И никто не осмелился.

Смертельный рык раненой волчицы повис над городом на одной ноте. У всех, кто слышал этот вой, вставала дыбом кожа. В этом вое умирала в корчах Ладина душа. Когда, наконец, вой весь вышел и наступила тишина, Лада почувствовала на месте души бездонную пропасть, наполненную болью. И никаким другим чувствам места там больше не было. Лада поднялась с колен и подошла к оцепеневшему Грише.

– Пойдем, Гришенька, – Лада коснулась его руки и кивнула в сторону припаркованной вблизи Тойоты. Гриша посмотрел на Ладу и отшатнулся: перед ним стояла совершенно седая старуха. Вместо всегда смеющихся зеленых глаз на лице старухи чернели две глубокие ямы. Из ям на Гришу строго и требовательно смотрела сама смерть…

Игры в прятки

Вот бывает, что не ждешь хорошего, а оно – ррраз – и случается! Накануне 8 Марта свекровь взяла к себе наших детей, чтобы мы с мужем «куда-нибудь сходили». Ага, вот прям разбежались! Я уже прикидывала, как приду домой с работы, поваляюсь в ванне, надену любимую уютную пижаму и завалюсь с книжкой под одеяло. А утром буду спать-спать-спать-спать. И никто не будет канючить: «Ну, мааам, мы есть хотииим!».

И надо же было мне взять в руки этот журнал, оставленный кем-то в учительской на столе! Там было написано, как важно устраивать мужьям сюрпризы и праздники. Я мысленно оплакала планы на отдых и запланировала романтический ужин. Весь такой при свечах, с вином и вкусностями. Романтик-романтик, любовь-морковь! Ну потом кино на диване в обнимку, эротические игры и долгий утренний сон.

Когда я уже наметала на стол красоты и вкусноты, нарисовала неотразимость на лице, нарядилась, как на выход в Мариинский театр, и приготовила кружевную ночнушку, позвонил муж. Радостным голосом сообщил, что у них там сегодня в штабе «поздравление тёток» по случаю предстоящего праздника, поэтому он задержится на пару часиков.

О моих планах на романтик муж не знал. Это ж из серии – сююююрпрааааайз! Ох, как я обиделась! Ну как же так, я тут уже всего напланировала. Все так красиво придумала и организовала, салат его любимый построгала, а он…, а он…! Даже слова не подбирались, чтобы назвать его поступок. Я накручивала свою обиду, как нитку на клубок, совершенно забыв, что муж не был в курсе моих вечерних планов.

Он сейчас будет всяким тёткам комплименты говорить, цветы дарить, улыбаться! Потом они выпьют там все, начнутся танцы-шманцы! А ты, бедная и несчастная жена, сиди дома одна. Блестящая, как пряжка на парадном ремне, вся такая душистая, как дембель пред увольнением. И нарядная, как жена командира полка во время инспекции магазина. И никому не нужен твой ужин при свечах в комплекте с эротическим бельем! И никто тебя не ценит и не любит!

Я пострадала для порядка с полчасика и призадумалась. Вот ты значит как?! Чужие тетки тебе важнее и дороже единственной жены? Ну ладно, посмотрим, чья возьмет! Я, знаешь, тоже не… пуговица от кальсон! И поклонники у меня есть. Вот все папаши моих учеников мне комплименты говорят. А некоторые даже к ручке прикладываются!

Я быстренько ликвидировала праздничный стол, рассовав парадные закуски по углам холодильника. На передний план выставила кастрюлю с борщом и макароны по-флотски. Ибо вот! Думаешь, тебя тут кто-то ждал? Да кому ты нужен, иди к своим крысам штабным!

Смыла красоту, переоделась в домашний костюм. Так, что дальше? Скандал – это пошло и банально. Думай, Гала, думай! Мстить надо красиво и изящно. Я решила к приходу мужа спрятаться в шкафу. Убрала пальто (благо тогда оно было одно!), спрятала в детской комнате сапоги. Пусть этот гад придет и увидит, что жёнушка его совсем не киснет в тоске-печали. Её вообще дома нет! Она проводит время весело и интересно. Уйти из дома я не могла, потому как я должна была собственными глазами увидеть его страдания и испытать триумф от собственной значимости.

Я уже рисовала сладостные картинки, как муж сначала удивится, потом расстроится, потом забеспокоится, потом испугается и рванет в ночь с прытью новобранца перед старшиной на поиски любимой жены. Сидеть в шкафу я планировала до торжества справедливости и полного удовлетворения местью. Хоть до утра!

Едва в двери заскрежетал ключ, я юркнула в шкаф на подготовленное место. Муж пошуршал в коридоре одеждой, зашел в комнату, включил свет и удивился не очень трезвым голосом:

– О, Галки нет! Куда это она ушла?!

Все идет по плану! Он удивился. Сейчас начнет волноваться. Я ликовала, наблюдая за мужем в предусмотрительно оставленную щелочку. Он снял форму, натянул джинсы и тельняшку и ушел на кухню. По количеству хлопков холодильника стало понятно, что все мои нычки он успешно обнаружил и теперь его желудок испытывал кулинарный экстаз! И совсем не от борща!

Сидеть в шкафу было неудобно, тесно и душно. Спину заломило, ноги затекли. Я повозилась, пока мужа нет, устраиваясь поудобнее. Ничего-ничего, сейчас ты забеспокоишься! Прошло полчаса, может, чуть побольше. Беспокойства никто не выказывал. Я хотела в туалет, пить и даже есть! Я ж от злости даже не попробовала свои шедевры! Мстительница! Сижу тут теперь как идиотка, а он там лопает от пуза!

Наконец муж появился в комнате, сыто мурлыкая какой-то веселый мотивчик. Я уже думала не о мести, а как бы мне дойти до туалета. Уснул бы что ли поскорей! Можно будет вылезти из своей засады. Но не тут-то было! Муж расстелил диван и включил телевизор. Еще минут сорок он смотрел какой-то фильм. Потом начал слегка похрапывать. Вскоре храп стал вполне устойчивым. Я вывалилась из шкафа и, чтобы не спалиться, поползла из комнаты, по пути выключив телевизор. Хотя какое – спалиться! Муж спал сном праведника, выполнившего на сегодня все важные дела.

Я открыла холодильник, достала миску салата, отметив удивительную прожорливость мужа после корпоратива. Доела салат, налила себе большую кружку чаю и отрезала внушительный кусок собственноручно испеченного торта.

Чувствовала я себя странно. Изо всех сил я пыталась сгенерировать в себе обиду, но из глубины рвался смех. Я посмотрела на себя в зеркало и от души захохотала: сидит такая курица, лопающая на ночь торт с кремом из масла и сгущенки. Только кружевных труселей для убойной красоты не хватает!

Утром муж встал раньше меня. Когда я выползла на кухню после вчерашних нервов, меня ждал большой букет тюльпанов, коробка литовских конфет с ликером и духи! Французские! Настоящие! Где взял-то?! Я моментально запамятовала вечеринку с чужими тетками и кинулась к мужу обниматься-целоваться.

Мы выпили вчерашнего вина, потом кофе с остатками вчерашнего торта, и муж вдруг спросил:

– Да, а где тебя вчера носило? Я уснул, ждал-ждал, не дождался.

Пока я судорожно придумывала достойный ответ (не рассказывать же про шкаф!), муж сам ответил:

– Что, со школьными подружками шампусиком баловались? Правильно, пользуйся моментом, пока наша банда в отъезде!

Больше мы эту тему не обсуждали.

А я для себя сделала вывод: другой человек может думать и действовать совсем не так, как я. И если я прячусь, то это не означает, что меня будут искать!