Текст книги "Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков"

ГЛАВА II
Интимная жизнь русских дворянок в XVIII – середине XIX века

Контролируемая сексуальность: матери и дочери в российских дворянских семьях в XVIII – середине XIX века

Ключевую роль в понимании сексуальной культуры в XVIII – середине XIX века играет изучение гендерной социализации российских дворянок в период девичества в контексте актуальных научных дисциплин: гендерной антропологии, истории повседневности, женской и гендерной истории179179
  Подробнее о соотношении предмета и подходов истории повседневности как одного из направлений в историографии последней трети XX века с женскими и гендерными исследованиями см.: Белова А. В. Женская повседневность как предмет истории повседневности // Этнографическое обозрение. 2006. № 4. С. 85–97.


[Закрыть]. Анализ субъективных источников (женских писем, дневников, автобиографий, мемуаров), выражающих грань внутрипсихического переживания, сокровенные мечты и страхи, сознательные и бессознательные стратегии действия и вытеснения180180
  Diekwisch H. Einleitung // Alltagskultur, Subjektivität und Geschichte: Zur Theorie und Praxis von Alltagsgeschichte / Hrsg. von Berliner Geschichtswerkstatt. Red.: H. Diekwisch et al. Münster, 1994. S. 10.


[Закрыть], показывает, что в особенностях прохождения именно этого этапа часто коренилась причина неудач последующих жизненных сценариев. Поэтому принципиально важно проанализировать девичество в дворянской среде в XVIII – середине XIX века через изучение антропологических аспектов женской телесности, сексуальности, особенностей поиска и осознания гендерной идентичности.

Девичество как этап жизненного цикла российских дворянок

Девичество относится к тем этапам жизненного цикла женщины, которые широко представлены в научной литературе применительно к разным социальным общностям и эпохам181181
  Бахтина В. А., Астафьева Л. А. Золотая пора – молодые года // Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Вып. 3. Юность и любовь: Девичество. М., 1994. С. 5–18; Бовуар С. де. Второй пол. М.; СПб., 1997. Т. 2. Ч. 1. Гл. 2: Девушка. С. 366–409; Борисов С. Б. Культурантропология девичества. Шадринск, 2000. С. 1923; Он же. Мир русского девичества: 70–90 годы XX века. М., 2002; Дерунов С. Девичья беседа в Пошехонском уезде // Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Вып. 3. Юность и любовь: Девичество. М., 1994. С. 492–506; Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001. С. 141–151; Муравьева М. Г. Девичество // Словарь гендерных терминов / Под ред. А. А. Денисовой. М., 2002. С. 82–83.


[Закрыть]. При этом изучение «девичества» дворянских девушек в императорской России составляет видимое исключение. Проблема девичества как культурно-антропологического феномена, считавшаяся прерогативой этнографов, не попадала в поле зрения историков, а этнографы, в свою очередь, не интересовались дворянством, не маркируемым ими в качестве носителя традиционной культуры.

В то же время исследовательский «вакуум» применительно к данной проблеме во многом объясняется и квазихрестоматийностью образа «барышни» – излюбленного конструкта русской классической литературы XIX века, – подменявшего своей мнимой очевидностью возможный научный анализ. Усвоенные со школьной скамьи стереотипы, на которые, за неимением других столь же признаваемых образцов, едва ли не до настоящего времени вынуждены были опираться многие поколения российских и советских девушек в процессе осознания собственной идентичности, делают «невидимым» дворянское девичество в России как предмет исторического и этнологического исследования. Литературные образы, будучи репрезентацией «мужского взгляда» на девушку-дворянку, воспроизводили мысли, чувства, переживания, мотивации, которые, с точки зрения авторов-мужчин, якобы должны были быть ей присущи. Меня же будет интересовать, напротив, артикулирование дворянскими девушками себя посредством самопрезентации в письмах и автобиографиях, поиск ими собственной идентичности, но вместе с тем и реализуемый в период девичества механизм социального конструирования гендера.

Девичество – жизненный этап между «детством» и «зрелостью», а фактически замужеством, поскольку в отношении дворянства справедливо утверждение этнографов о решающем значении при определении статуса женщины «в любом слое „доэмансипированного“ общества» разделения ее жизни на добрачную и замужнюю182182
  См., например: Листова Т. А. По поводу статьи Т. Б. Щепанской «Мир и миф материнства» // Этнографическое обозрение. 1994. № 5. С. 32.


[Закрыть]. Н. Н. Ланская прямо отождествляла ранний, с ее точки зрения, брак своей семнадцатилетней дочери Н. А. Пушкиной с переходом в возрастную категорию формальной «зрелости» при незавершенности еще процесса собственно «взросления»: «Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст, но делать нечего – судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец, покорилась воле Божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх – ее молодость, иначе сказать – ребячество…»183183
  Письмо Н. Н. Ланской к П. А. Вяземскому от 6 января 1853 г. // Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники. В 2 т. М., 1986. Т. II. С. 508.


[Закрыть]

К середине XIX века девушки, достигшие 15 лет, считались «взрослыми барышнями»184184
  Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 28.


[Закрыть], что свидетельствовало о вступлении их в новую фазу жизненного цикла. Наименование «барышня» имело, помимо возрастной, еще и социальную коннотацию, указывая на девочку именно дворянского происхождения185185
  Там же. С. 14.


[Закрыть]. «Воспитать как барышню»186186
  См. об этом: Белова А. В. Женская повседневность как предмет истории повседневности // Этнографическое обозрение. 2006. № 4. С. 73; Она же. Повседневность русской провинциальной дворянки конца XVIII – первой половины XIX в. (к постановке проблемы) // Социальная история. Ежегодник, 2003. С. 275–276.


[Закрыть] означало «содержать, как должно благородной девушке быть»187187
  Долгорукая Н. Своеручные записки княгини Натальи Борисовны Долгорукой, дочери г.-фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева // Безвременье и временщики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720–1760‐е годы). Л.: Худ. лит., 1991. С. 258.


[Закрыть].

В современном обществе «переход от детства к взрослости» в терминах мужской возрастной периодизации делится на три периода: подростковый, отроческий возраст от 11 до 15–16 лет, юношеский возраст от 15–16 до 18 лет, возраст начала самореализации от 17–18 до 23–25 лет188188
  См.: Кон И. С., Фельдштейн Д. И. Отрочество как этап жизни и некоторые психолого-педагогические характеристики переходного возраста // В мире подростка. М., 1980. С. 16–28.


[Закрыть]. Доктор Анна де Кервасдуэ (Dr. Anne de Kervasdoué), констатируя индивидуальность возрастных рамок, ссылается на стандарт Всемирной организации здравоохранения, принимающей за подростковый возраст период с 10 до 19 лет189189
  См.: Кервасдуэ А. де. Девочка. Девушка. Женщина. М., 2000. С. 125.


[Закрыть].

Традиция соотнесения с 15-летним возрастом поздней стадии взросления восходила еще к XVII веку. Согласно Соборному уложению, «которая девка будет в возрасте, в пятнадцать лет», могла «здавати» свое прожиточное поместье190190
  Соборное Уложение 1649 года. Гл. XVI. Ст. 11 // Хрестоматия по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период / Под ред. Ю. П. Титова, О. И. Чистякова. М., 1990. С. 189.


[Закрыть], выделяемое ей после смерти отца и представлявшее собой «усадище и к усадищу пашни»191191
  Там же. Ст. 55 // Там же. С. 198.


[Закрыть], тому из служивших мужчин, кто принимал на себя обязательства ее «кормить и замуж выдати»192192
  Там же. Ст. 10 // Там же. С. 188.


[Закрыть]. Нельзя было претендовать на «девкино прожиточное поместье», если «девка в те поры будет в малых летех меньши пятинатцати лет»193193
  Там же. Ст. 11 // Там же. С. 189.


[Закрыть]. Сами мемуаристки XVIII–XIX веков называли девичество «молодостью»194194
  Долгорукая Н. Указ. соч. С. 258–259; Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 28; Ржевская Г. И. Памятные записки // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 47; Письмо А. П. Керн к П. В. Анненкову от апреля – мая 1859 г. // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М., 1987. С. 150.


[Закрыть] (иногда «юностью»195195
  Сабанеева Е. А. Воспоминание о былом. 1770–1828 гг. // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 335; Щепкина А. В. Воспоминания // Русские мемуары. Избранные страницы (1826–1856). М.: Правда, 1990. С. 394; Бекетова М. А. Шахматово. Семейная хроника // Воспоминания об Александре Блоке. М.: Правда, 1990. С. 413.


[Закрыть]), интерпретируя его в контексте формирования собственной идентичности, а себя в этом возрасте – «девушками»196196
  Долгорукая Н. Указ. соч. С. 258.


[Закрыть], «девками»197197
  Там же. С. 259.


[Закрыть], «девицами»198198
  Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 34.


[Закрыть], «молодыми особами»199199
  Письмо А. П. Керн к П. В. Анненкову от апреля – мая 1859 г. // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине / Сост., вступ. ст. и примеч. А. М. Гордина. М., 1987. С. 151.


[Закрыть]. Условной возрастной границей детства следует считать 12–14 лет200200
  Керн А. П. Воспоминания о Пушкине // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине М.: Сов. Россия, 1987. С. 33; там же. С. 367, 370.


[Закрыть],201201
  «…женщина и девочка лет 12 привлекли мое внимание. Красота этого ребенка восхитила меня» (Свербеева Е. А. Дневник 1833 г. // Долгова С. Р. Дневник Екатерины Свербеевой за 1833 год. М., 1999. С. 31). В отличие от мемуаристок, ограничивавших свое детство 12-летним возрастом, встречались и такие, которые разделяли представления о более поздней возрастной границе окончания детства: «Надобно думать, что четырнадцатилетний возраст служит границею и вместе переходом из детства в юношество, и так же, как всякий перелом, имеет свой кризис; что многочисленные шалости мои были как будто прощальною данью летам детства, проведенным большей частью в слезах и угнетении» (Дурова Н. А. Некоторые черты из детских лет // Дурова Н. Русская амазонка: Записки. М.: Захаров, 2002. С. 27–28); «Была я в то время девочка 13 или 14-ти лет…» (Фредерикс М. Из воспоминаний баронессы М. П. Фредерикс // Тайны царского двора (из записок фрейлин): Сборник. М.: Знание, 1997. С. 291); «…она, большая 14-тилетняя девочка…» (Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 30).


[Закрыть], когда девочки вступали в пубертатный период и им могла быть присуща характерная для «переходного» возраста своеобразная «неустойчивость» идентичности. Выражая, например, эмоциональную реакцию на одно и то же событие – несправедливое с ее точки зрения наказание («стать в угол»202202
  Там же. С. 34.


[Закрыть] за чтение книги, что было «строго-настрого запрещено» без предварительного прочтения ее гувернанткой203203
  Там же. С. 32.


[Закрыть]), – юная дворянка в этом возрасте воспринимала себя одновременно то как «большую двенадцатилетнюю девицу», то как «бедную маленькую девочку»204204
  Там же. С. 34–35.


[Закрыть]. «Кавалерист-девица» Н. А. Дурова (1783–1866) считала, что с 14 до 16 лет она дважды переживала своего рода смену идентичности: от «Ахиллеса в женском платье»205205
  Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 33.


[Закрыть] к «скромному и постоянному виду, столько приличествующему молодой девице»206206
  «…я увидела себя в другой сфере… назначение женщин не казалось уже мне так страшным, и мне наконец понравился новый род жизни моей» (Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 35).


[Закрыть] и обратно207207
  «Обольстительные удовольствия света, жизнь в Малороссии и черные глаза Кирияка, как сон, изгладились в памяти моей; но детство, проведенное в лагере между гусарами, живыми красками рисовалось в воображении моем. Все воскресло в душе моей! Я не понимала, как могла не думать о плане своем почти два года!» (Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 39).


[Закрыть]. Для мужской части дворянства в ряде случаев взросление девушки ознаменовывалось ее «вступлением в свет» («Ты скоро принесешь в большой с собою свет, / твой ум, – твою красу – твои пятнадцать лет»208208
  Гр. Гр. Са…в. Авдотье Павловне Голенищевой-Кутузовой ноября дня 1809го года // ГАТО. Ф. 103. Оп. 1. Д. 1115. Альбом Е. Голенищевой-Кутузовой. Л. 32.


[Закрыть]), что означало ее превращение в потенциальную невесту.

Возрастные рамки девичества, сильно варьировавшие в разных странах и в разные эпохи в зависимости от изменения принятого возраста вступления в брак209209
  Муравьева М. Г. Девичество // Словарь гендерных терминов. М., 2002. С. 82.


[Закрыть], не отличались постоянством и в дворянской России в исследуемый период. В целом можно говорить о распространенности раннего замужества дворянок, причем вплоть до 1780‐х годов обычный для них возраст начала матримониальных отношений – 14–16 лет210210
  Например, графиню Н. Б. Шереметеву (1714–1771) «в церкви венчали» с И. А. Долгоруким (1708–1739) «в 16 лет» (Долгорукая Н. Своеручные записки княгини Натальи Борисовны Долгорукой, дочери г.-фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева // Безвременье и временщики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (172–1760‐е годы). Л.: Худ. лит., 1991. С. 265–266). По сообщению А. П. Керн, ее бабушка Агафоклея Александровна, урожденная Шишкова (ум. 1822), «вышла замуж очень рано, когда еще играла в куклы, за Марка Федоровича Полторацкого» (1729–1795) (Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 354–355). «Девицу Катерину Романову» Воронцову (1743/1744 – 1810) отец «сговорил в замужество» за князя М. И. Дашкова (1736–1764) «на 16‐м году» жизни (см.: Лозинская Л. Я. Во главе двух академий. М., 1983. С. 8–9). Мемуарист Н. И. Андреев (1792–1870) вспоминал о браке своего отца: «Женился он в 1784 году Июня 17‐го на дочери дворянина Мягкова, Елене Васильевне, которой тогда не более было 14 лет» (Андреев Н. И. Воспоминания // Русский архив. 1879. Т. 3. С. 173).


[Закрыть] (иногда даже 13 (!)211211
  А. Е. Лабзина, урожденная Яковлева (1758–1828), вспоминала, что, когда «положена была свадьба» ее с первым мужем, А. М. Карамышевым (1744–1791), ей «было тринадцать лет» (Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 27). Александра Михайловна, урожденная Каверина (1751–1834), стала женой А. Т. Болотова (1738–1833) также в 13 лет. О сходных последствиях в эмоциональной и сексуальной сферах столь ранних браков дворянок см.: Глаголева О. Е. Горькие плоды просвещения: три женских портрета XVIII века // Социальная история. Ежегодник, 2003. Женская и гендерная история. М., 2003. С. 300–323. В статье «Русские женщины-писательницы» публицистка, критик, беллетристка М. К. Цебрикова (1835–1917) писала, имея в виду провинциальных дворянок XVIII века до открытия «институтов для благородных девиц», то есть до 1764 года: «…забота о нравственности заставляла выдавать дочерей замуж с 12–14 лет; понятно, что вышедшие замуж в таком возрасте женщины могли только производить детей в известный период жизни и всю жизнь солить грибы и варить варенье, пока супруги порскали за зайцами». См.: Цебрикова М. К. Русские женщины-писательницы / Публикация Е. Строгановой // Женский вызов: русские писательницы XIX – начала ХХ века. Тверь, 2006. С. 264.


[Закрыть]), на рубеже XVIII–XIX веков – 17–18212212
  Например: Сабанеева Е. А. Указ. соч. С. 364. Вышневолоцкая дворянка Прасковья Ильинична, урожденная Языкова (1761–1818), вступила в брак с Логгином Михайловичем Манзеем (1741–1803) в возрасте 18 лет. См.: Белова А. В. Женщина дворянского сословия в России конца XVIII – первой половины XIX века: социокультурный тип (по материалам Тверской губернии): Дис. … канд. культурологии. Специальность 24.00.02 – историческая культурология. М., 1999. С. 240–241. А. П. Полторацкую (1800–1879) 8 января 1817 года, по ее словам, «16 лет выдали замуж за генерала Керна» (Керн А. П. Воспоминания о Пушкине // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 33).


[Закрыть], к 1830‐м годам – 19–21213213
  Например, дворянка Рязанской губернии Варвара Александровна, урожденная Астафьева (1813–1897), вступила в брак с Александром Михайловичем Лихаревым (1809–1884) 13 августа 1833 года в возрасте 20 лет (ГАТО. Ф. 1063. Лихаревы – дворяне Зубцовского уезда Тверской губернии. Оп. 1. Д. 32. Л. 67), а тверская дворянка, «девица Елисавета Алексеева» Будаевская, в 21 год была «венчана первым браком» с 23-летним Алексеем Афанасьевичем Чебышевым 24 января 1847 года (ГАТО. Ф. 1022. Аболешевы – дворяне Новоторжского уезда Тверской губернии. Оп. 1. Д. 2. Л. 2). Е. Н. Вульф (1809–1883) было 22 года, когда состоялось ее бракосочетание с бароном Б. А. Вревским (Письмо П. А. Осиповой к А. С. Пушкину от 19 июля 1831 г. // Гроссман Л. П. Письма женщин к Пушкину. Подольск, 1994. С. 60).


[Закрыть]. Во второй четверти XIX века уже встречались первые браки, заключенные в более зрелом возрасте – в третьем и даже четвертом десятилетиях жизни дворянок214214
  О. С. Пушкина (1797–1868) вышла замуж за Н. И. Павлищева в 31 год (см.: Кунин В. В. Ольга Сергеевна Павлищева // Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники: В 2 т. М.: Правда, 1986. Т. I. С. 45). А. И. Вульф (Нетти) (1799–1835) вступила в брак с В. И. Трувеллером в 35 лет (см.: Черейский Л. А. Пушкин и Тверской край: Документальные очерки. Калинин, 1985. С. 30).


[Закрыть]. Несмотря на действовавшую на протяжении XVIII – середины XIX века тенденцию к более позднему замужеству дворянок, условные границы нормативного брачного возраста были жестко закреплены в сознании современников обоего пола. В 1840‐е годы в мужском литературном дискурсе по-прежнему можно встретить отражение традиционных стереотипных представлений о подобающих возрастных пределах выхода замуж. Например, Д. Григорович в нравоописательном рассказе «Лотерейный бал» замечал в отношении одной из героинь: «Любочка, старшая из них (сестер. – А. Б.), перешла уже за пределы невесты: ей около 27 лет…»215215
  Григорович Д. Лотерейный бал // Физиология Петербурга. В. А. Недзвецкого. М., 1984. С. 227.


[Закрыть] Еще более определенно господствовавшие общественные представления высвечивались в женской литературе. Н. А. Дурова в повести «Игра судьбы, или Противозаконная любовь» так характеризовала возраст героини: «…я увидела уже Елену Г*** невестою; ей был четырнадцатый год в половине»216216
  Дурова Н. А. Игра судьбы, или Противозаконная любовь. Истинное происшествие, случившееся на родине автора // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М., 1988. С. 304.


[Закрыть]. При этом мать героини в разговоре с мужем озвучивала расхожие взгляды того времени (повесть была опубликована в 1839 году) на нормативный брачный возраст: «А знаешь ли ты, что нынче девица в осьмнадцать лет считается уже невестой зрелою, а в двадцать ее и обходят, говоря: ну, она уже не молода, ей двадцать лет!»217217
  Там же.


[Закрыть] Даже если Дурова и утрировала, ментальные стереотипы в отношении своевременности замужества дворянки в любом случае оказывались консервативнее социальной практики и конкретных жизненных опытов.

По мере повышения брачного возраста границы девичества расширялись218218
  Ср. с выводами современных антропологов о том, что «юность в современном обществе стала пролонгированным этапом развития: момент ее окончания точно не установлен» (Хасанова Г. Б. Антропология: Учеб. пособ. М., 2004. С. 102).


[Закрыть]. Соответственно, для незамужних дворянок верхний рубеж этого этапа жизненного цикла формально оставался открытым, что выражалось в сохранявшейся за ними по выходе из возрастной категории собственно «взросления» юридической номинации «девица»219219
  ГАТО. Ф. 59. Канцелярия тверского губернского предводителя дворянства. Оп. 1. Д. 5. Л. 27 об.; Ф. 1063. Оп. 1. Д. 32. Л. 70, 84; Д. 66. Л. 1 – 7 об.; Д. 70. Л. 1–18; Д. 72. Л. 1–7; Д. 73. Л. 1 – 2 об.; Ф. 1066. Мальковские – дворяне Бежецкого уезда Тверской губернии. Оп. 1. Д. 14. Л. 1. и др.; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 360, 363.


[Закрыть], а также в социально предписываемом обозначении «старая дева»220220
  Письмо Е. Н. Ушаковой к И. Н. Ушакову от 23 мая 1830 г. // Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники: В 2 т. М.: Правда, 1986. Т. II. С. 388.


[Закрыть], или «старая девушка»221221
  Там же.


[Закрыть]. Нарушительницы верхней границы нормативного брачного возраста причислялись к выделяемой этнографами в традиционных культурах категории «выбившихся из ритма жизни и уже поэтому социально неполноценных людей»222222
  Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С. 65.


[Закрыть].

Представление о легитимации зрелости исключительно посредством замужества претерпело определенные изменения только у «девушек шестидесятых годов»223223
  Достоевская А. Г. Воспоминания. М.: Захаров, 2002. С. 17.


[Закрыть] XIX века, да и то это касалось их внутренних установок, а не доминировавших общественных взглядов. Процесс взросления уже не сводился для них к превращению в социально ожидаемую «востребованную» невесту, а выражался в обретении профессиональной пригодности224224
  «Моя заветная мечта осуществлялась: я получила работу!» (Достоевская А. Г. Воспоминания. М.: Захаров, 2002. С. 17.).


[Закрыть] и сопряженной с ней финансовой независимости225225
  «Я чувствовала, что вышла на новую дорогу, могу зарабатывать своим трудом деньги, становлюсь независимой, а идея независимости для меня, девушки шестидесятых годов, была самою дорогою идеей» (Там же).


[Закрыть]. Качественный рубеж между детством и девичеством ассоциировался с преодолением пассивной роли обучаемой ученицы и позиционированием себя в качестве активного субъекта, нацеленного на самореализацию и осуществление выбора на акциональном уровне226226
  «…я проснулась бодрая, в радостном волнении от мысли, что сегодня осуществится давно лелеянная мною мечта: из школьницы или курсистки стать самостоятельным деятелем на выбранном мною поприще» (Там же. С. 18).


[Закрыть]. Некоторым современникам-мужчинам казался «привлекательным» новый «тип серьезной и деловитой девушки»227227
  Достоевская А. Г. Указ. соч. С. 64.


[Закрыть], который «в обществе народился» к эпохе модернизации. Вместе с тем появление этого типа требовало от них выработки новой модели поведения по отношению к таким женщинам, в том числе и речевого, заставляло «взвешивать свои выражения»228228
  А. Г. Достоевская упоминала слова мужа о впечатлении, произведенном ею на него при знакомстве: «В первое твое посещение, – продолжал он вспоминать, – меня поразил такт, с которым ты себя держала, твое серьезное, почти суровое обращение. Я подумал: какой привлекательный тип серьезной и деловитой девушки! И я порадовался, что он у нас в обществе народился. Я как-то нечаянно сказал неловкое слово, и ты так на меня посмотрела, что я стал взвешивать свои выражения, боясь тебя оскорбить» (Там же. С. 64.).


[Закрыть].

До эпохи буржуазной модернизации девичество как жизненный этап осмыслялось в терминах социально навязываемого ожидания «решения участи», отождествлявшейся исключительно с замужеством229229
  Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 27, 28; Ржевская Г. И. Памятные записки // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 45, 61; Письмо М. Путятиной к В. Л. Манзей от 13 августа 1836 г. // ГАТО. Ф. 1016. Манзеи – помещики Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Оп. 1. Д. 45. Л. 21; Письмо М. Л. Манзей к В. Л. Манзей от 29 апреля 1836 г. // Там же. Л. 28; Письмо П. Рыкачевой к В. Л. Манзей от 11 мая 1836 г. // Там же. Л. 33; Письмо М. Л. Манзей к В. Л. Манзей от 9 мая 1836 г. // Там же. Л. 92.


[Закрыть]. Считалось, что и получение образования и даже придворная карьера – всего лишь подготовительные стратегии достижения главной жизненной цели женщины – выхода ее замуж. Не случайно женское среднее образование, в частности институтское, не имело профессиональной востребованности, о чем мне уже доводилось писать230230
  См.: Белова А. В. Женское институтское образование в России // Педагогика. 2002. № 9. С. 76–83.


[Закрыть]. Женские институты, созданные с целью формирования в России «новой породы… матерей»231231
  ПСЗ. 1. Т. XVI. № 12103. Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества от 12 марта 1764 г. С. 669.


[Закрыть] и выполнявшие функции социального призрения для девочек-сирот и дочерей неимущих или малоимущих дворян232232
  Подробнее см.: Белова А. В. Уездные «абитуриентки»: прием провинциальных дворянок в столичные институты // Женщины. История. Общество: Сб. науч. ст. под общ. ред. В. И. Успенской. Тверь, 2002. Вып. 2. С. 212–228.


[Закрыть], репрезентировали свой конечный продукт как обладающих светскими манерами потенциальных домашних хозяек233233
  Например, в одном из стандартных свидетельств об окончании Смольного института за 1812 год говорилось: «…Благородная девица Аграфена Васильевна Мацкевичева как в поведении приличном благовоспитанным, и в приобретении знаний, наук и рукоделий соответственных ея полу с касающимися до нужнаго домоводства упражнениями, своим вниманием и прилежанием достигла до отменнаго успеха…» (ГАТО. Ф. 1233. Кафтырева Агриппина Васильевна (1796–1892) – дворянка Тверской губернии. Оп. 1. Д. 1. Л. 1).


[Закрыть]. Лучшие выпускницы получали при окончании института так называемый «шифр»234234
  Стерлигова А. В. Воспоминания // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 123–125. Также см.: Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 1994. С. 80.


[Закрыть] («золотой, украшенный бриллиантами вензель императрицы под короной на банте из андреевской ленты»235235
  Дворянские роды Российской империи. СПб., 1993. Т. 1: Князья. С. 68.


[Закрыть]). Мемуаристка А. В. Стерлигова описала церемонию «раздачи шифров институткам Екатерининского института»236236
  Стерлигова А. В. Указ. соч. С. 124.


[Закрыть]: «Обратившись к нашему инспектору, она (Ее Величество. – А. Б.) приказала читать фамилии награжденных девиц, а принц подавал шифры, и каждая из десяти по очереди подходила, становилась на левое колено на скамеечку и подставляла левое плечо Императрице, которая прикалывала собственноручно булавкой, подаваемой ей фрейлиной; после чего каждая, поцеловав ручку Ее Величества, отвечала на вопросы, а потом, сделав низкий реверанс, отходила задом на свое место к окну, где и была удостаиваема милостивыми разговорами присутствующих особ царской фамилии»237237
  Стерлигова А. В. Указ. соч. С. 125.


[Закрыть]. «Шиферницы»238238
  Там же. С. 124–125.


[Закрыть], как их называли, могли рассчитывать на придворную карьеру фрейлины (не случайно мемуаристки употребляли выражение «фрейлинский шифр»239239
  Муханова М. С. Из записок Марии Сергеевны Мухановой // Русский архив. 1878. Кн. 1. Вып. 2. С. 320.


[Закрыть], или «шифр фрейлины»240240
  Головина В. Н. Мемуары. М.: ACT, 2005. С. 20, 119.


[Закрыть]) с последующей перспективой опять-таки «составить блестящую партию»241241
  Шепелев Л. Е. Придворные чины и звания в дореволюционной России в связи с их значением для исторических исследований // ВИД. Л., 1976. Т. VIII. C. 161.


[Закрыть]. Именно поэтому многие дворянки ценили фрейлинский шифр не как признание образовательных достижений, индивидуальных заслуг, публичного статуса, а как способ устранения финансовых препятствий к замужеству. По словам В. Н. Головиной, ее «belle-sœur»242242
  Невестка (фр.).


[Закрыть], княгиня Голицына, «хотела, чтобы ее старшая дочь получила шифр, потому что с этим отличием связывалось приданое в двенадцать тысяч рублей»243243
  Головина В. Н. Указ. соч. С. 380.


[Закрыть]. Вместе с тем на рубеже XVIII–XIX веков, «в начале царствования императора Павла Петровича», в среде провинциального дворянства все еще был распространен «мужской» взгляд на женское образование как на недостойную альтернативу замужеству:

«Прадед… за порок считал, чтоб русские дворянки, его дочери, учились иностранным языкам.

– Мои дочери не пойдут в гувернантки, – говорил Алексей Ионович. – Они не бесприданницы; придет время, повезу их в Москву, найдутся женихи для них»244244
  Сабанеева Е. А. Указ. соч. С. 363.


[Закрыть].

Получение образования воспринималось как своего рода вынужденная «стратегия выживания» для дворянок с низким уровнем материального достатка, которые в силу этого не могли рассчитывать на выход замуж, то есть на реализацию нормативного жизненного сценария.

Восприятие детства в контексте отношений матери и дочери: соотношение материнской любви и власти матери

Проблематизация взаимоотношений матери и дочери служит своего рода «ключом» к интерпретации механизмов формирования, поиска и отстаивания женской идентичности в российской дворянской культуре и специфики гендерной иерархизации внутри дворянской семьи. Феномен материнства и отношения матери и дочери в феминистских теориях психоанализа не раз становились предметом исследования. В частности, этой теме посвящен третий выпуск сборника статей немецких и российских исследователей «Пол. Гендер. Культура» под редакцией профессора Элизабет Шоре. По словам Эвелин Эндерлайн (Evelyne Enderlein), французские феминистки «Люс Иригарей и Адриена Рич анализируют взаимоотношения матери и дочери как первостепенные, являющиеся прототипом пары»245245
  Эндерлайн Э. Своеобразие французского феминизма // Преображение: Научно-литературный альманах / Ред.-сост. Е. И. Трофимова. 1998. № 6. С. 45–46. См.: Irigaray L. Le Temps de la différence. Paris, 1989; Rich A. Naître d’une femme: la maternité en tant qu’experience et institution, trad. J. Faure-Cousin. Paris, 1980.


[Закрыть], что, бесспорно, указывает на их значимость. В связи с этим важно не только подтвердить на примерах российской дворянской культуры XVIII – середины XIX века тезис о трудности поиска женской идентичности в рамках осложненных отношений матери и дочери, но попытаться разобраться в причинах внутренних конфликтов этих отношений, проанализировать их властную составляющую и в конечном счете выяснить, в какой мере эти отношения определяли механизм социального конструирования гендера.

Отношение дворянок к собственному детству по прошествии многих лет жизни определялось либо его идеализацией246246
  Долгорукая Н. Указ. соч. С. 257–258; Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 21; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 358; Неизвестная из рода Квашниных-Самариных. Моей весны пора умчалась… // ГАТО. Ф. 103. Оп. 1. Д. 939. Л. 6; Она же. Пусть жизнь летит, пусть мчатся годы… // Там же. Л. 6 об.; Она же. Мы в детстве нашем жили мирно… // Там же. Л. 7–8; Щепкина А. В. Указ. соч.С. 388; Достоевская А. Г. Указ. соч. С. 13.


[Закрыть], либо негативизацией247247
  Дашкова Е. Р. Записки // Дашкова Е. Р. Литературные сочинения. М.: Правда, 1990. С. 3–4; Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35–36; Дурова Н. А. Некоторые черты из детских лет // Дурова Н. Русская амазонка: Записки. М.: Захаров, 2002. С. 28; Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 29–41; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 12, 14, 35.


[Закрыть] в зависимости главным образом от характера взаимоотношений девочки с матерью. Матери же, по представлениям дочерей, относились к ним очень по-разному: могли любить старшую дочь, своего первого ребенка248248
  Долгорукая Н. Указ. соч. С. 257–258; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 340; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 13–14.


[Закрыть], и недолюбливать младших (в особенности поздних, последних из своих многочисленных детей249249
  Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть]), вообще быть недовольными рождением дочери, ожидая сына250250
  Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 26; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14.


[Закрыть]. Свидетельства мемуаристок выявляют на протяжении столетия – с середины XVIII века до середины XIX века – одну и ту же типичную реакцию дворянок на нежелательных дочерей: «огорченные» матери пытались потерять их из виду, вывести за пределы собственного зрения, сымитировать их несуществование («не могли выносить присутствия» и «удаляли с глаз колыбель»251251
  Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть] (1759), «толкали с коленей» и «отворачивались»252252
  Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 26.


[Закрыть] (1783), «глядеть не хотели»253253
  Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14.


[Закрыть] (1850)). В этих случаях подраставшие девочки отдавали себе ясный отчет в отсутствии к ним материнской любви и воспринимали это как травмирующее переживание254254
  «Я имела повод сомневаться в любви моей матери» (Ржевская Г. И. Памятные записки // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 35); «…видно, я чувствовала, что не любовь материнская дает мне пищу…», «…с каждым днем более мать не любила меня», «…мать моя, от всей души меня не любившая…», «…я знала, что мать не любила меня…», «хотя матушка и не любила меня…» (Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 27, 29, 37, 41); «Мать ее (княжну Трубецкую. – А. Б.) не любила…» (Стерлигова А. В. Воспоминания // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 104); «…во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере. У меня все более и более стала развиваться дикость и сосредоточенность», «…во всех моих воспоминаниях детства черной нитью проходит убеждение, что я не была любима в семье», «…я в душе очень восхищалась своей мамой… но в то же время я постоянно испытывала некоторую обиду: за что это она меня любит меньше других детей?» (Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14, 35).


[Закрыть]. Сами же они сознавались в том, что любили своих матерей, сочувствовали их судьбам и даже восхищались ими255255
  Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35–36; Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 39, 41; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 12, 35–36.


[Закрыть]. Став взрослыми, дворянки осмысляли подобное отношение к себе матерей как следствие нереализованного желания «иметь сына»256256
  Мать моя страстно желала иметь сына и во все продолжение беременности своей занималась самыми обольстительными мечтами… <…> Но увы! это не сын, прекрасный, как амур! это дочь, и дочь богатырь!!», «Мое рождение, пол, черты, наклонности – все было не то, чего хотела мать моя» (Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 26, 39).


[Закрыть] («непременно сынка хотелось»257257
  «…и барину, и барыне непременно сынка хотелось. Барыня, бывало, все говорит мне: „Вот увидишь, няня, будет мальчик!“ <…> ан нет, вот поди! – родилась опять девочка!» (Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14).


[Закрыть]), компенсируемого любовью к другому ребенку, который мог быть как мужского пола258258
  «Барыня так огорчились… только уж Феденька их потом утешил» (Там же).


[Закрыть], так и женского259259
  «Матушка… имела для утешения своего другую дочь, точно уже прекрасную, как амур, в которой она, как говорится, души не слышала» (Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 28).


[Закрыть]. Однако даже такого рода случаи доказывают не собственно факт отсутствия материнской любви (матери, судя по ряду указаний, все-таки любили своих дочерей), а то, что отношение к ребенку, как и предшествующее отношение женщины к своей беременности, представляло собой экстраполяцию ее внутренних мыслительных построений, восприятий, переживаний, оценок. Не следует забывать также об исторической эволюции понятия «материнская любовь», как установила французская исследовательница Элизабет Бадинтер (Elisabeth Badinter)260260
  Badinter E. Die Mutterliebe: Geschichte eines Gefühls vom 17. Jahrhundert bis heute / Aus dem Franz. von Friedrich Griese. 2. Aufl. München; Zürich, 1982.


[Закрыть], изучая историю семейных отношений с XVII века до настоящего времени.

Даже в тех случаях, когда женщина лишалась мужа и утрачивала его власть над собой, она не переходила на партнерскую модель отношений с дочерью, а продолжала либо ее игнорировать, либо применять к ней репрессирующую стратегию воспитания. В то время как сын ассоциировался с надеждами матери, воплощал для нее попытку «создания мужчины», которого она хотела бы видеть рядом с собой, дочь была олицетворением собственных неудач, несбывшейся мечты, например связи с мужем, не принесшей счастья, и, наконец, безысходности от предчувствия повторения того же жизненного сценария. Досада на невозможность изменить к лучшему свою жизнь и неспособность внутренне согласиться с собственными страданиями вымещалась матерью именно на дочери, которая воспринимала ее отношение как нелюбовь к себе. Это свидетельствует о том, что само материнство носило по большей части функциональный, вынужденный характер. Парадоксально, но при том, что судьба женщины программировалась как репродуктивная (а скорее всего – именно вследствие этого), материнство не было осознанным индивидуальным женским проектом, по крайней мере в отношении дочерей, не являвшихся формальными продолжательницами дворянского рода.

Сложности отделения от матери в период девичества: материнский контроль за сексуальностью и социальное бессилие дочери

В новейших психоаналитических и гендерных штудиях проблематизируется подростковый период в жизни женщины и его функция в становлении женской идентичности261261
  См.: Полюда Е. «Где ее всегдашнее буйство крови?» Подростковый возраст женщины: «Уход в себя и выход в мир» // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования: Сб. ст. М., 2003. Вып. 3. С. 101–133; Шоре Э. «Ничего так не ненавижу на свете, как материнство…» Конструкты женственности и попытки преодоления их в воспоминаниях Л. Д. Менделеевой-Блок // Там же. С. 233–249.


[Закрыть]. Немецкий психоаналитик Ева Полюда (Eva Poluda) различает в «подростковом возрасте женщины» пубертатный и собственно подростковый периоды, отождествляемые ею с «ранней» и «зрелой» стадиями взросления. Она трактует пубертатный период как «переход от защищенного тела ребенка к самостоятельному сексуальному телу взрослого»262262
  Полюда Е. Указ. соч. С. 102.


[Закрыть], что в случае с женщиной означает, по ее мнению, «пубертатный переход от материнской зависимости к новому периоду жизни как молодой женщины»263263
  Там же. С. 109.


[Закрыть].

В условиях дворянского образа жизни взросление как «отделение от родителей» (Е. Полюда), отрыв от родительской семьи в большинстве случаев были для девушек травмирующим обстоятельством. Главная причина состоит в «неплавности» этого перехода, который не был эмоционально-психологическим обособлением при сохранении позиции дочери внутри семьи, а выражался, вследствие раннего замужества, в «неожиданном» оставлении «своей», «защищающей», семьи и включении в «новую», «пугающую» неизвестностью264264
  «Привыкшая к мирному очагу своей родной семьи, как пугалась она сначала волнений той среды, в которую попала в доме супруга» (Сабанеева Е. А. Воспоминание о былом. 1770–1828 гг. // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 360); «Теперь, мой друг, тот день, в который ты начнешь новую совсем и для тебя неизвестную жизнь» (Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 28).


[Закрыть], и вместе с тем в резкой смене функциональных ролей: превращении из дочери в жену, что фактически при отсутствии у девушек сформированных навыков отстаивания собственной идентичности и при объективном старшинстве супруга по возрасту265265
  Часто речь шла о разнице в возрасте супругов в 10-20 лет, но могла быть и большей. В связи с этим даже история А. П. Керн, выданной замуж в 16 лет за 52-летнего, как она писала, «безобразного старого генерала» (Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 371), выглядит не столь впечатляющей, как другая – история «красавицы Евдокии» Прончищевой, которую отец, спешно увезя из Москвы в деревню, «выдал замуж за князя Якова Алексеевича Несвицкого, человека богатого, но мало подходящего ей по летам: ей было семнадцать, а супругу ее под семьдесят», только лишь потому, что она «своей красотой обратила на себя внимание государя» (Сабанеева Е. А. Воспоминание о былом. 1770–1828 гг. // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 364).


[Закрыть], означало принятие роли дочери по отношению к мужу. Мемуаристка С. В. Ковалевская вспоминала о своей матери, Елизавете Федоровне Корвин-Круковской, урожденной Шуберт (1820–1879): «Между нею и отцом была большая разница лет, и отец вплоть до старости продолжал относиться к ней, как к ребенку. Он называл ее Лиза и Лизок, тогда как она величала его всегда Васильем Васильевичем. Случалось ему даже в присутствии детей делать ей выговоры. „Опять ты говоришь вздор, Лизочка!“ – слышали мы нередко. И мама нисколько не обижалась на это замечание, а если продолжала настаивать на своем, то только как избалованный ребенок, который вправе желать и неразумного»266266
  Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 35.


[Закрыть].

С этим коррелирует и замечание мемуаристки М. А. Бекетовой (1862–1938), относящееся к ее сестре, девушке-невесте конца 1870‐х годов: «В 18 лет была она еще далеко не созревшая женщина, а девушка-ребенок, которому слишком рано выпал на долю брак с таким интересным, трудным, сложным и неудержимо жестоким человеком, каким был Александр Львович Блок»267267
  Бекетова М. А. Александр Блок и его мать // Бекетова М. А. Воспоминания об Александре Блоке. М.: Правда, 1990. С. 208.


[Закрыть].

Кроме того, все социальные позиции, которые разделяла дворянская девушка, – и дочери, и жены, и невестки, – были связаны с подчинением чьей-то власти. Вследствие замужества менялся лишь источник этой власти. Мать А. Е. Лабзиной внушала ей накануне свадьбы: «И ты уж не от меня будешь зависеть, а от мужа и от свекрови, которым ты должна беспредельным повиновением и истинною любовью. Уж ты не от меня будешь принимать приказания, а от них. Моя власть над тобою кончилась, а осталась одна любовь и дружеские советы»268268
  Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 28.


[Закрыть].

Взросление дворянских девушек, особенно в семьях провинциального дворянства, можно назвать «запаздывающим» ввиду, во-первых, высокой степени эмоционально-психологической зависимости их от родителей и семейного круга даже в возрасте старше 20 лет269269
  См., например: Письмо Ю. Лихаревой к В. А. Лихаревой от 19 января 1859 г. // ГАТО. Ф. 1063. Оп. 1. Д. 137. Л. 70; Письмо А. Лихаревой к В. А. Лихаревой от 19 января 1859 г. // Там же. Л. 70 об. – 71.


[Закрыть] и, как следствие, – дефицита опыта самостоятельного выстраивания межличностных отношений, во-вторых, тотального контроля270270
  См., например: «Михаил Антонович (Горновский. – А. Б.) овдовел в 1809 г., три его дочери – сыновей у моего деда не было – до самой его смерти оставались при нем. Он учил их сам, держал строго, редко и по самым убедительным просьбам отпускал их погостить в семейство Ивана Антоновича, котораго любил больше других братьев» (Ахматова Е. Н. Несколько слов о Михаиле Антоновиче Горновском // Русская старина. 1898. Т. 94. № 5. С. 405).


[Закрыть] со стороны взрослых и жестких ограничений свободы поведения (как на акциональном, так и на вербальном уровне) и самовыражения, в-третьих, сексуальной «непросвещенности» и, следовательно, отсутствия рефлексии собственной сексуальности, а значит, и понимания изменений своей телесности и влияния этих изменений на поиски собственной идентичности.

В крестьянской культуре, в отличие от дворянской, сложился определенный адаптивный механизм перехода от дочери-девушки к жене-женщине. Основные составляющие этого механизма: во-первых, наличие ритуала «как наиболее действенного (по сути – единственно возможного), – по определению А. К. Байбурина, – способа переживания человеком критических жизненных ситуаций»271271
  Байбурин А. К. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть], во-вторых, участие девушек в специфических формах молодежного общения и приобретение навыков выстраивания отношений со сверстницами и сверстниками без присутствия взрослых, в-третьих, относительно лучшая осведомленность в сексуальных вопросах и большая свобода добрачного поведения и взаимоотношений полов.

Например, в крестьянской среде местом молодежной коммуникации и одновременно знакомства будущих супругов была «девичья беседа»272272
  Дерунов С. Указ. соч. С. 492–506.


[Закрыть],273273
  На разных территориях «беседы», или посиделки, – «своеобразные веселые собрания молодежи, куда девушки сходились, однако, с работою и для работы», – могли иметь локальные названия. Например, в бассейне реки Кокшеньги и ее притока Уфтюги (Вологодская область) «эти собрания девушек назывались „вечеринами“», или «вецеринами», где они, в частности, «заигрывали с парнями». Парень, которому девушка симпатизировала, считался ее «вечеровальником». См.: Балашов Д. М., Марченко Ю. И., Калмыкова Н. И. Русская свадьба: Свадебный обряд на Верхней и Средней Кокшеньге и на Уфтюге (Тарногский район Вологодской области). М., 1985. С. 17.


[Закрыть], представлявшая собой, по словам С. Дерунова, изучавшего этот феномен в Пошехонском уезде, «сельский клуб для молодых парней и девиц»274274
  Там же. С. 492.


[Закрыть]. Здесь развивались отношения между ними, здесь же парнем делалось предложение о браке непосредственно самой девушке, а девушка в ответ давала обещание быть суженой и подругой или отказывала ему в этом275275
  Там же. С. 493.


[Закрыть]. Проведение публичного досуга в девичьей беседе подразумевало в контексте ритуального поведения такие формы межполового общения молодежи, как поцелуи «взасос»276276
  Также см.: «Многие игры на вечеринах были с поцелуями. <…> Когда надо было поцеловаться, девушка стояла, опустив руки, парень брал ее ладонями за щеки и, слегка наклоняя направо и налево ее голову, целовал трижды в губы. Это называлось „поцеловаться в кресты“» (Балашов Д. М., Марченко Ю. И., Калмыкова Н. И. Русская свадьба: Свадебный обряд на Верхней и Средней Кокшеньге и на Уфтюге (Тарногский район Вологодской области). М., 1985. С. 21).


[Закрыть], страстные взгляды, припадание лицом к лицу, крепкое сжимание рук, сидение на коленях друг у друга. В частности, девушка, занимаясь долгими зимними вечерами в беседе монотонной работой прядения льна, могла делать это, сидя на коленях у своего возлюбленного, предварительно с ним поцеловавшись277277
  Там же. С. 492–494.


[Закрыть]. Такие формы добрачного общения считались «легитимными» и вполне пристойными, поскольку изучавший их С. Дерунов особо оговаривает локальное разнообразие бесед по «чинности и обстановке», отмечая, наряду с рассмотренным примером «соблюдения приличий и сдержанности», допускавшееся в некоторых местностях «несдержанное» и «неприличное» поведение между парнями и девушками и «свободные обращения»278278
  Там же. С. 500.


[Закрыть]. При этом следует заметить, что добрачное общение между полами в крестьянской среде осуществлялось в присутствии сверстников279279
  Там же. С. 492.


[Закрыть], в то время как в дворянской – почти всегда в присутствии взрослых, в первую очередь родителей девушки, что являлось выражением формальных ограничений.

Эти ограничения касались почти исключительно девушек-дворянок, поскольку дворянские юноши имели широкий спектр возможностей сексуального «просвещения» и более свободного проявления сексуального поведения до брака, чтобы, «узнав в теории»280280
  Фонвизин Д. Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях // Русская литература XVIII века. I. М.: Слово/Slovo, 2004. С. 570.


[Закрыть], легко находить «случай теоретические… знания привесть в практику»281281
  Там же.


[Закрыть]. Сюда относятся и «доступность» крестьянских и прочих «девок» (или «распутных девок»282282
  Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 54.


[Закрыть], как называли их дворянки) в качестве сексуальных объектов в условиях усадебного и городского быта283283
  Данилов М. В. Записки Михаила Васильевича Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году (1722–1762) // Безвременье и временщики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720–1760‐е годы). Л.: Худ. лит., Ленингр. отд., 1991. С. 316–317; Загряжский М. П. Записки (1770–1811) // Лица. Биографический альманах. Т. 2. М.; СПб.: Феникс: Atheneum, 1993. С. 92–93; Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 64.


[Закрыть], и участие в специфических формах крестьянского досуга в походных условиях жизни дворянина-военного284284
  Например, мемуарист М. П. Загряжский описал свое участие во время «постоя» эскадрона в Харьковском уезде в слободе Иванешти в так называемой «вечеринке» – «обыкновении в зимние вечера сходиться молодым ребятам и девкам по нескольку в одну избу» (Загряжский М. П. Записки (1770–1811) // Лица. Биографический альманах. Т. 2. М.; СПб.: Феникс: Atheneum, 1993. С. 109).


[Закрыть].

Механизм взросления, в том числе обретения собственной сексуальности, существенно различался у дворянских юношей и девушек. Первые, в отличие от последних, всегда имели в своем распоряжении необходимые источники информации в лице крепостных из ближайшего окружения обоего пола. Мемуарист М. П. Загряжский (1770–1836) поведал в «Записках» о своих сексуальных «университетах»: «…разного звания дворовых людей было еще довольно, и в горнице девок, которые поодиночке рассказывали мне друг про друга любовные пронырства. Камердинер мой в свою очередь не умалчивал сказывать о таких же успехах. Это побудило и меня испробовать. Я отнесся о сем к одной из старших девок, она согласилась удовлетворить мое желание, и так я семнадцати лет познал обыкновенные натуральные действия, свойственные сим летам. Однажды был довольно смешной случай. Я спал возле батюшкиной спальни. Дом был нельзя сказать о двух этажах. Девичья была под спальней батюшкиной, имела два входа, один из спальни, другой со двора. Надворную дверь женщина, живущая возле девичьей, всегда запирала на крючок. Мне вздумалось идти к моей наставнице. Стучаться со двора не хотелось. Батюшка почивал довольно крепко. Я тихонько прошел мимо его. Надо было возле кровати спуститься по лестнице. Лишь прошел ступеньки три, поскользнулся, упал и довольно наделал шуму. Батюшка проснулся, закричал девку, – моя наставница бежит. Он спрашивает, что стучит, она отвечает Медуза (имя дацкой собаки, живущей в горнице). Батюшка удовлетворился сим ответом, а я под именем собаки пошел с моей мастерицей. Пробыв с нею часа два, спокойно возвратился на свое место»285285
  Загряжский М. П. Указ. соч. С. 92–93.


[Закрыть].

Если в отношении юношей «в летах бурных страстей»286286
  Фонвизин Д. Указ. соч. С. 570.


[Закрыть] сексуальное просвещение считалось не только не зазорным, но и необходимым и достижимым, в том числе и с помощью «книг соблазнительных, украшенных скверными эстампами»287287
  Там же.


[Закрыть], как выразился Д. И. Фонвизин (1744/1745 – 1792), то для дворянских девушек любая информация на сексуальную тему блокировалась, вплоть до почти единственного «самоучителя» в виде романов. А. Е. Лабзина, например, вспоминала, что, живя в Петербурге в доме «благодетеля» М. М. Хераскова, будучи уже замужем (хотя ей шел только «пятнадцатый год») она тем не менее читала ту литературу, которую ей «давали, а не сама выбирала» (очевидно, ее воспринимали, невзирая на замужество, в соответствии с возрастом как девушку): «К счастью, я еще не имела случая читать романов, да и не слыхала имени сего. Случилось, раз начали говорить о вышедших вновь книгах и помянули роман, и я уж несколько раз слышала. Наконец спросила у Елизаветы Васильевны (Херасковой, урожденной Нероновой (1737–1809). – А. Б.), о каком она все говорит Романе, а я его у них никогда не вижу. Тут мне уж было сказано, что не о человеке говорили, а о книгах, которые так называются; „но тебе их читать рано и не хорошо“»288288
  Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 46.


[Закрыть].

Характерная деталь: юноше, как и девушке, взрослые тоже могли «дать» подборку литературы для чтения, но руководствуясь совершенно иными мотивами – не с тем, чтобы оградить от информации, касающейся взаимоотношений полов, а наоборот, чтобы довести ее до сведения. Д. И. Фонвизин вспоминал в автобиографическом сочинении свое «вступление в юношеский возраст»: «В университете был тогда книгопродавец, который услышал от моих учителей, что я способен переводить книги. Сей книгопродавец предложил мне переводить Голберговы басни; за труды обещал чужестранных книг на пятьдесят рублей. Сие подало мне надежду иметь со временем нужные книги за одни мои труды. Книгопродавец сдержал слово и книги на условленные деньги мне отдал. Но какие книги! Он, видя меня в летах бурных страстей, отобрал для меня целое собрание книг соблазнительных, украшенных скверными эстампами, кои развратили мое воображение и возмутили душу мою»289289
  Фонвизин Д. Указ. соч. С. 570.


[Закрыть].

Важно подчеркнуть, что отношение к чтению девушками романов практически не менялось на протяжении почти ста лет – с 1770‐х по 1860‐е годы. С. В. Ковалевской, которая девушкой не раз «переживала с героиней прочитанного украдкой романа самые сложные психологические драмы», было тем не менее «строго-настрого запрещено касаться» в домашней библиотеке «соблазнительных томиков иностранных романов», не относившихся к «дозволенному чтению», и неоднократно приходилось «переносить» наказания за нарушения этого запрета290290
  Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 32–34.


[Закрыть]. Представительницы старшего поколения также не посвящали молодых дворянок в сексуальную сторону отношений между супругами не только накануне замужества, но даже при наличии проблем в этой области после заключения брака. Свекрови юной и неискушенной А. Е. Лабзиной, лично убедившейся в сексуальной связи сына с его племянницей и отсутствии у него супружеских отношений с женой, и в голову не пришло поговорить с невесткой о существовании подобных отношений, о которых та, в силу слишком раннего брака и благочестивого воспитания, даже не подозревала («Я тогда не знала другой любви…»291291
  Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 67.


[Закрыть]), и о том, как их наладить292292
  Там же. С. 39–40.


[Закрыть].

В то же время при попадании дворянских девушек в ситуации, из которых они могли бы «извлечь выгоду» для собственного сексуального «просвещения» (например, невольное созерцание сцены любовного флирта или обнаженной античной скульптуры), последнему препятствовали внутренние блокирующие механизмы («стыд», «стыдливость»)293293
  «Свекровь моя ей (племяннице мужа. – А. Б.) велела, чтоб она только день с нами была, а после ужина тотчас приходила бы в ее комнату. Но и в день, где мы сиживали одни, бывали такие мерзости, на которые невозможно было смотреть. Но я принуждена была все выносить, потому что меня не выпускали. Я от стыда, смотря на все это, глаза закрывала и плакала» (Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 41); «Когда мы пришли в последнюю комнату дворца, он («Великий Князь Александр; ему было тогда четыре года». – А. Б.) провел меня в угол, где стояла статуя Аполлона, которой античный резец мог доставить удовольствие артисту, а также привести в смущение молодую девушку (14 лет. – А. Б.), к счастью, слишком неопытную, чтобы восхищаться совершенством искусства за счет стыдливости» (Головина В. Н. Мемуары. М.: ACT, 2005. С. 19–20).


[Закрыть]. Очевидно, над ними довлело представление о телесном и сексуальном как о постыдном294294
  «И он несколько раз меня уговаривал, чтоб я согласилась иметь любовника и выкинула бы из головы глупые предрассудки. Я просила его, чтоб он оставил меня в глупых моих мнениях и не говорил мне больше о так постыдном деле для меня» (Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 66).


[Закрыть], внушенное в процессе воспитания: сексуальные отношения, называемые юношами «обыкновенными натуральными действиями»295295
  Загряжский М. П. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть], «наслаждением натуральным»296296
  «Он (А. М. Карамышев. – А. Б.) засмеялся и сказал: „Как ты мила тогда, когда начинаешь филозофствовать! Я тебя уверяю, что ты называешь грехом то, что только есть наслаждение натуральное…“» (Там же. С. 66).


[Закрыть], девушки, сохранявшие иногда и после замужества «детскую невинность и во всем большое незнание»297297
  Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 46.


[Закрыть], именовали «скотской любовью»298298
  Там же. С. 60.


[Закрыть], «скотством»299299
  Там же. С. 66.


[Закрыть]. Причем в качестве мотивации выступали не столько общие для всех этические требования религии, сколько социальные предписания по признаку пола. Не случайно дворянскими юношами «стыдливость» преодолевалась гораздо легче, чем девушками300300
  Головина В. Н. Указ. соч. С. 19; Данилов М. В. Указ. соч. С. 316–317.


[Закрыть]. Д. И. Фонвизин, «чистосердечно открывая тайны сердца»301301
  Фонвизин Д. Указ. соч.С. 564.


[Закрыть], писал о себе-юноше: «Заводя порочную связь, не представлял я себе никаких следствий беззаконного моего начинания; но признаюсь, что и тогда совесть моя говорила мне, что делаю дурно. Остеречь меня было некому, и вступление мое в юношеский возраст было, так сказать, вступление в пороки»302302
  Там же. С. 570.


[Закрыть].