Текст книги "Стихи. Том 4. Время написания 2001-2002"

«Безоблачно, безбрежно, без мороза…»

 
Безоблачно, безбрежно, без мороза,
И без любви, без взоров, без речей.
Мужчины украшают мир, а розы,
А розы – колебания сечей.
 
 
Какие-то да некие причины,
И кое-кто да некто не со мной,
А где-то же тепло, наверно в Чили.
Безгрешно, тяжело. Лицо умой:
 
 
От сглаза, от проблем и от печали,
От сказанных, не сказанных обид.
Быть может, оголились нервы, чары.
А может утомление от бед.
 
 
И так не ем, худею, не худея.
Откуда жизнь послала мне тебя?
Завишу от тебя как наше дело,
А ты все ближе, ближе, теребя,
 
 
Какие – то небесные предметы,
Какие-то беззвучные слова.
Ты, что опять вокруг меня заметил?
Те розы, что оставил старый вальс?
 

20 ноября 2002

«На земле прекрасные условия…»

 
На земле прекрасные условия,
Разные места есть для труда.
Грустные проблемы, счастье, словно,
Разделен весь мир на нет и да.
 
 
Сложно угадать, где больше счастье,
В каждом крае что-то есть свое.
Если светит солнце, очень часто
Там всегда отсутствует вода.
 
 
Если есть морозы, нет там фруктов.
Там, где фрукты, газ там не растет.
Где дано обилие продуктов,
Не всегда зарплата вверх идет.
 
 
Там, где уголь, нет месторождений,
Чтоб варить свою, родную сталь.
А зачем вам в горы восхождение?
Там нет ничего, так было встарь.
 
 
На равнине лес поля съедает,
Море есть – исчезли все леса.
Что-то есть, чего-то не хватает.
Ах, Земля, сплошные чудеса.
 

21 ноября 2002

«На меня слетела – скука…»

 
На меня слетела – скука,
Надоело все и вся,
Съела я стихи как Кука,
А они везде висят.
 
 
Переполнены все сайты,
И насыщены мозги.
Да, поэзия не сахар,
Не писать бы все могли.
 
 
Да куда там пишут, пишут.
О себе я говорю,
Я сама себя не слышу,
И в душе горю, горю.
 
 
В общем, я перегорела,
И устала. Вот и все.
На груди змею пригрела
И поэзию еще.
 

22 ноября 2002

«Я не серая лошадка…»

 
Я не серая лошадка,
Я не пони и не тигр,
Но, себя мне стало жалко
От хороших, в общем, игр.
 
 
А пишу я так давно,
Что все выросли в поэты,
Кто родится тогда смог,
Когда я писала это.
 
 
И не надо занижать
Возраст мой неповторимый,
Юности уже не жаль,
Старость больше, чаще зрима.
 

22 ноября 2002

«Поземка вновь летает под ногами…»

 
Поземка вновь летает под ногами,
Морозный ветер просится в лицо,
Так медленно зима идет, шагами
Ее насквозь пронизано кольцо.
 
 
Оно еще зовется горизонтом.
Деревья принимают первый бой,
Они остыли и не знают толком,
Какой мороз назначен им судьбой.
 
 
Метет поземка розами асфальта,
Мельчайший снег вихрится и шалит.
Сегодня ему выпали все фанты,
Сегодня он с морозом словно слит.
 

29 ноября 2002

«Голубизна небесного мороза…»

 
Голубизна небесного мороза
Сияет солнцем в ледяных лучах,
Так седина волос меняет роли,
Как и забвение вечное на час.
 
 
Замерзла память, нет воспоминаний,
Твоя звезда ушла сквозь синеву
На боль мою ложится только наледь,
А слезы все замерзли наяву.
 
 
Исчезли ласки, руки для массажа,
А ласки – это летнее тепло.
Массаж он как морозные пассажи.
Массаж похож на ласку сквозь стекло.
 

1 декабря 2002

«Мы созвонились, есть дела…»

 
Мы созвонились, есть дела,
Что нас еще объединяют,
На наших чувствах годы – лак,
Что от эмоций сохраняет.
 
 
Нет снегопада, снега нет,
Не просит женщина о счастье.
Есть только цель вся из конфет,
Но по конфетке есть нечасто.
 
 
Исчезла чувства глубина,
Она еще зовется морем,
Когда в душе цветет весна,
Но еще встретиться мы можем.
 
 
Еще есть ревности виток,
Еще мы живы не напрасно,
И пусть пропал любовный ток,
О том двоим давно все ясно.
 
 
А самолеты как в раю,
Летают в небе поднебесном.
Мы созвонились, я пою.
О, милый мой, какие бесы.
 

4 декабря 2002

«Я сдираю с кожи годы и разлуки…»

 
Я сдираю с кожи годы и разлуки,
Я любовь смываю с собственной души,
Я давно устала растворяться в муке,
Я уже не буду раздаваться вширь.
 
 
Я дошла до точки в собственном падение,
Я завяла в коже пошлости и лжи,
Я копить не буду крошечные деньги,
Я себе сказала: «Подвиг соверши!»
 
 
Я решила просто: «Я помолодею,
Я займусь скорее внешностью идей,
Я смотреть не буду, как же я седею,
Я моложе буду, ты посмотришь дед!»
 

6 декабря 2002

«Сегодня день рожденья брата…»

 
Сегодня день рожденья брата,
Об этом вспомнят дамы две.
Под сорок лет ушел сквозь врата,
Ушел мой брат в созвездье дев.
 
 
Один был брат и я не тетка,
Есть только дальняя родня,
И память в давности потонет,
И буду помнить только я,
 
 
Что был мой брат спокойный парень,
Укус собаки на ноге,
Что был и он когда-то в паре,
Теперь те дамы налегке.
 
 
Привет он мне прислал, наверно.
И дамы, дамы вам – привет!
Он каждой был до смерти верен,
В мгновенье он покинул свет.
 
 
Он не страдал и не томился,
Он перестал существовать.
Он дома шел, потом свалился,
И сердца стук. Уже не встать.
 

9 декабря 2002

«Блестки снега, хруст зимы…»

 
Блестки снега, хруст зимы,
Ветви лишь чернеют,
В искрах сна проснулись мы,
Ветры тихо веют.
 
 
За окном шуршат снега,
Их тревожат ноги.
Пролетают так века
И скрипят дороги.
 
 
Ты сегодня был другой,
Рядом восемнадцать.
Не коснусь тебя рукой,
Только знать мне надо,
 
 
Что пройдет лишь полчаса,
Сквозь морозный холод,
Пролетишь через леса,
С интернетом, молод.
 
 
Ты блеснешь своим стихом,
Мне протянешь рифму,
И слова как снежный ком,
Будут ветром мирным.
 
 
Я, как розовый восход,
Поплыву по небу.
Голубое небо – ход.
О любви слов нету.
 

10 декабря 2002

«День рожденья, день серьезный…»

 
День рожденья, день серьезный,
Он дан раз и навсегда.
Быть красивой Вам не поздно.
А Ваш возраст как среда.
 
 
Вы прекрасны и спокойны,
Год за годом тик да тик.
Счастья Вы всегда достойны,
Возраст мудрости настиг.
 

15 декабря 2002

«Острота телесных ощущений…»

 
Острота телесных ощущений,
Максимально-чувственная высь-
Это всех касаний восхищение,
Это всех эмоций воскрешение,
И ее судить ты не берись.
 
 
Это чувство – максимум вселенной,
Все созвездия словно бы в одной,
Все забыто, но любовь нетленна.
Чувство восхитительно блаженно,
И по клеткам заструился зной…
 

16 декабря 2002

«Одиночество хороший холодильник…»

 
Одиночество хороший холодильник,
Заморожены все чувства на Ура!
А любовь она похожа на мобильный,
И к любимой, и с букетом, и пора.
 
 
Там Вас ждет, а может, нет, уже забыла
Та, что некогда любила и ждала,
а на памяти любви так много пыли,
что она предохраняет, словно лак.
 
 
И с букетом ваши чувства не воскреснут,
Упустили, и забыли. Холод, лед.
А быть может это Вы немного пресный,
Отмороженный в своем расцвете лет.
 
 
Надо теплым быть и чуточку терпимым,
И любить ее всю с ног до головы,
Чтобы атомам кружиться пилигримам,
И познать еще не познанную высь!
 

20 декабря 2002

«Над черным квадратом остывшей земли…»

 
Над черным квадратом остывшей земли
Летают, порхают, кружатся снежинки.
Земля отбелила свой собственный лик,
Вновь белыми стеклами стянута жидкость.
 
 
Зима возвратилась в мерцание снегов.
Слова мудрецов, словно снегом февральским,
Ложатся на мысли как бремя Богов,
Как соль от земли, где-то в море Аральском.
 
 
Очнусь я от колких, проблемных вериг.
Снежинки летят, разлетаясь попарно,
Им день Валентина как сказочный Бриг,
В душе потеплело как будто от пара,
 
 
Ведь ты меня ждешь за стеклом с пеленой,
Немного прозрачным, немного белесым,
Меж нами пространство зависло стеной,
Вороны летят, будто чайки над плесом.
 
 
Любимый, родной, как приглушен твой взор!
Он весь заморожен февральским каноном.
Я знаю, что снег не падет в твой обзор,
Но в сердце твоем снова галстук и горны.
 
 
И дальних миров позабытый мотив,
Приветом лежит в запоздалом поклоне.
Иду я, иду, ты заброшен и тих.
Меня не забудешь на каменном склоне.
 

2002

«Я против седины прекрасного мужчины…»

 
Я против седины прекрасного мужчины,
Покрасьте волосы, на это есть причины!
Как удручает облик седовласый,
Как будто его сбросили с Парнаса,
Как будто он старик души и крови,
Его уже ничто не беспокоит!
 
 
Я против седины прекрасного мужчины,
Покрасьте волосы, на это есть причины!
Вы будете моложе и сильней,
И женщин ощутите вы вольней,
И девочки на вас забросят взгляд,
И годы полетят как будто вспять!
 
 
Я против седины прекрасного мужчины,
Покрасьте волосы, на это есть причины!
Жена и та замолкнет пораженно,
И вдаль посмотрит как-то отрешенно,
Она вдруг скажет: «Боже, ты хорош!
О, милый, я люблю, одежду сбрось!»
 

24 декабря 2002

«Гирлянды как хвосты кометы…»

 
Гирлянды как хвосты кометы
На звездном небе украшений,
Все новогодние приметы,
Вся мишура и все предметы,
Детей и взрослых приглашение,
На новогодние секреты.
 
 
Вся эта магия волшебна,
Она людей приводит в сказки,
И миром правит Дед – волшебник,
Касаясь палочкой волшебной,
Садясь как в старь в одни салазки,
И навещая мир волшебный.
 
 
Забавы, игры, вдохновение,
Дед раздает в сверкание снега,
Как новогоднее везение,
И все подарки – сказок звенья
И жизнь так призрачна легка,
Как санок быстрое скольжение.
 

26 декабря 2002

«Луна холодная и яркая…»

 
Луна холодная и яркая
Светила холодом зимы.
И небо в звездах, словно марками
Обклеили письмо из тьмы.
 
 
Твое письмо застыло в полночи.
Не спишь, похоже, ты сейчас.
Луна была, увы, не полная,
А половинка. Жизнь подчас
 
 
Нас оставляет в одиночестве,
И ночью смотрим на луну,
Как на свидание в пророчестве,
Что бросишь ты меня ОДНУ!
 

27 декабря 2002

«Ушли морозы, снег кружится нежный…»

 
Ушли морозы, снег кружится нежный,
Приятна мягкость зимняя перин.
Под праздники и снег летит прилежно,
Ложась красивой кромкою перил.
 
 
Гирлянды ламп мигают разноцветно,
И ровный конус елей площадей
Не выдает своих красивых веток,
Парадный вид не только у людей.
 
 
Скульптуры льда у замка королевы,
И горки из прозрачного стекла,
Ступеньки к ним идут, там стражник лева,
Не тает за огнями только мгла.
 

30 декабря 2002

Скалистая порода. Поэма

1

 
Сверкали озера в скалистой породе.
А сосны спускались к воде.
Здесь так романтично при летней погоде,
Прозрачность царила везде.
 
 
Но были озера с песчаным подходом.
И дачи по всем берегам.
А там, где есть дачи из фруктов восходы,
Свобода разутым ногам.
 
 
Еще была речка так близко от дома,
Что видно ее из окна.
А речка – не море, покорна без шторма.
Она не ходила одна.
 
 
С торца была школа. И дом, словно город.
На улице Сталина дом…
И рельсы бежали так близко от горок,
А с горки слетал детский ком.
 
 
Но нет, был штакетник меж детской площадкой,
И блеском железных дорог.
Местами штакетник был чуточку шаткий,
Но бабушкин голос был строг.
 

2

 
В семь лет от Урала на северо-запад
Поехала с мамой она.
Далек Ленинград, там, где Невские залпы,
Его обошла не одна.
 
 
Две длинных косы по спине разбежались,
Фонтаны взмывали, струясь.
Сквозь сны она помнит: под «Солнцем» бежали,
И капли стекали искрясь.
 
 
С каким-то азартом, не зная погоды,
Вставал перед ней Ленинград.
Ее восхищали дворцовые своды,
А дома был папа, с ним брат.
 
 
Пройдут еще долгие школьные годы
Урала, казахских степей,
И снова она под дворцовые своды
Шагнет, словно бы воробей?
 
 
Но нет, это девушка с длинной косою,
Спортивной фигурой и лбом,
Размером в шесть пядей, пройдут полосою
Дворцы и музеи потом.
 

3

 
Поездка на море, где жил Айвазовский,
В двенадцать, как солнечный блеск.
Цветы и каштаны, блины и черешня,
Простого купания плеск.
 
 
И память оставила теплые ночи,
И блики огней на волне,
И стук мостовых очень древних и прочных.
Все счастливы были, вполне.
И только одно угнетало немного,
Что мама хотела здесь жить.
Она на работу устроилось. Долго
Здесь ей не хотелось уж быть.
И сразу ей душно здесь стало,
И впору средь пальм захотелось реветь,
Вот так, море, море, но нервы – из стали,
От волн они стали ржаветь.
Она оставаться не хочет на юге,
Здесь душно и воздуха нет.
И мама увидела дочери муки,
Урала сюда проник свет.
 
 
Приехала с моря красавица просто,
Стройна, загорела и вот…
Дом моды построен, железная хватка,
Он девочку эту берет.
 
 
Жизнь стала ее заполняться делами,
Из школы в Дом моды, домой.
И подиум. Женщины ходят, как лани.
Ходить так приятно самой.
 

4

 
В тринадцать с Урала всей дружной семьею
Уехала в дальнюю степь,
И жизнь становилась не горной – степною.
Впредь песни казахские петь.
 
 
А зеркало как-то разбилось в дороге,
И девушка с русой косой
Виднелась в зеркальных надломах, с порога
Накинув пальтишко с лисой.
 
 
А лыжные гонки, морозные ветры
Почти по бесснежной лыжне.
Спортивный костюмчик и черные гетры
Вели ее к новой весне.
 
 
Весна разливалась меж льдами речными,
Лыжня уходила под лед.
У братика голуби были ручными,
Но редко был полным их слет.
 
 
И «Турмана сердце» из книжной новинки
Пленило мальчишек сердца,
На крышах сараев виднелись их спинки,
Не видно их было лица.
 

5

 
А теплое лето с казахской природой
Пленили, как брег Иртыша.
Девчонки – подружки ходили в походы,
Где водные лыжи – душа.
 
 
И остров по кругу, так в десять км,
Они пробегали легко,
В купальниках просто, без кед если мог,
И редко бывал в горле ком.
 
 
На ялах, на шлюпках, байдарках ходили
Они по покорным волнам.
Однажды их ветры в пучине топили,
Но выплыли, горести – снам.
 
 
Песчаные бури, и пух тополиный,
И солнца неистовый свет.
В начале июля исчез волос длинный
Но все обошлось и без бед.
 
 
Все было так просто, почти прозаично,
Не дрогнула чья-то рука,
Садовые ножницы стригли трагично,
Коса становилась легка.
 
 
И так героине отрезали косу,
Упала на грядки коса.
На пойме виднелись трава и покосы,
А в сердце возникла слеза.
 

6

 
Кем будет: строитель, электрик, механик?
Сидела над бланком она.
Но рядом сказали: «Конструктор – механик»,
Похоже, что это судьба.
 
 
Механикам дали прекрасное здание,
Другие не хуже, и все ж,
Не очень и трудными были задания,
А ум был на что-то и гож.
 
 
«Веселая роща» совхоз назывался,
Студентов прислали помочь.
Гоняли с пшеницей в степи самосвалы,
И звездами грезила ночь.
 
 
Для девушек домик отдали – правленье,
Студенток всего было семь.
Среди трактористов – они, как явленье,
Но в двери ломились не все.
 
 
И все же дверь сняли, и с петель сорвали,
Пришлось всем идти к кузнецу,
И в мощные скобы засовы совали —
Спокойствие было к лицу.
 
 
А дни шли за днями. Студентами стали.
Был лекций приятный концерт.
И все инструменты Тата знала, стали.
Станками увлек всех доцент.
 

7

 
Но жизнь не подкупишь, она прозаична,
И практика – это завод,
Знакомились с цехом порой хаотично,
А то походили на взвод.
 
 
Дойти до завода, где третья лишь смена,
Тата была в паре не прочь.
А небо похоже на карту иль схему,
Работали в цехе все в ночь.
 
 
Подругой по цеху ей стала дивчина,
Она пригласила к себе,
Она все природу хвалила. Кручина
Была не знакома судьбе.
 
 
Ей так захотелось в те тихие ночи,
Где «ставок» – «ставок» – это пруд.
Закончили практику, едут, короче,
В ее город красный от руд.
 
 
Конечно, руда где-то есть под полями,
И родичи к шахтам близки.
А дома, а дома представились сами
Три брата. Седые виски…
 

8

 
Умнейший мужчина, студент из столицы,
Да, это дивчины был брат.
И письма, экзамены – это, как блицы,
Он встрече немедленной рад.
 
 
На зимних каникулах выпала встреча.
Где быть? Ну конечно Урал.
А город к приезжим не очень доверчив,
Мороз до костей пробирал.
 
 
И иней ложился на лица, озера,
По ним проходила лыжня,
И снега крупинки похожи на зерна,
И скорость на лыжах важна.
 
 
Потом он приехал к ней в город лучистый,
У мая крутой ветерок.
А путь из Москвы к ней довольно неблизкий,
Но чувства скопились уж впрок.
 
 
А что было Дальше? Муж едет в столицу,
Тата в своем городе. Да.
Он любит ее, как жену, как девицу,
Но будет ли это всегда?
 

9

 
В больших океанах заморское чудо,
И светится, как светлячок.
Мужчина, влюбленный, о, это так круто,
Он светится, как маячок.
 
 
И было так славно, когда он был рядом,
Любимый и сильный супруг,
И волосы падали с плеч водопадом
На плечи его и на грудь.
 
 
И он так любил ее длинные косы,
И шею, и губы, и грудь.
А пятна на шее, как будто укусы,
Она закрывала, как путь.
 
 
И утро вставало, и солнце будило.
Шли лекции, жил институт.
Ее не пускал, и в болоте был илом,
Лежи рядом с ним, и будь тут.
 
 
Вот вырвалась смело одежду погладить.
Включила спокойно утюг…
Он сзади схватил, да и кто с ним поладит?
Унес и любил. Запах тут…
 

10

 
Горел, тлел утюг, захлебнувшийся кофтой,
Столешница стала пылать.
Огонь потушили, чернеет коростой
Все то, что сгорело. Кровать…
 
 
Она, как магнит, иль сироп, но для мухи,
С нее не уйти, не сбежать.
Любовь превращалась в сладчайшие муки,
А пресс все качать да качать…
 
 
В степи казахстанской есть горный, массивный,
Неведомый рай для двоих,
Где озеро чистое с рыбкой красивой,
Светило под солнцем для них.
 
 
Палатка на склоне, очаг на природе,
Залив из зеркальной воды,
Где жизнь протекает в волшебной погоде,
Лесные деревья – сады.
 
 
Загар был одеждой на крепких фигурах,
И мускулы секса в борьбе,
И камни вокруг, а мужчина был ГУРА,
Готовил жену он себе.
 

11

 
И быт первобытный венчался успехом:
Любовь полонила сердца,
Никто той любви не мешал. Без помехи
Шли дни и без капли винца.
 
 
Ныряли и плыли, лежали под небом,
И кофе холодный стакан…
Готовили пищу, не все ели с хлебом.
Мужчина любимый – гигант.
 
 
Двенадцать дней кряду: любовь и природа.
И солнце: восход и закат.
Тогда и возникло продление рода,
А кто же был в том виноват?
 
 
Так были вдвоем. Никаких мужчин рядом,
И все же потом нет, да нет,
Он все ревновал: Кто отец? Словно ядом
Ее отравлял целый свет.
 
 
Пришла жизнь с кольцом, очень ровным и круглым,
И летом, в вишневых садах.
И рядом мужчина, и нет уж подруги.
Он сильный и мудрый Адам.
 

12

 
Вся жизнь в подчинение, вся жизнь на пределе,
И секс – это спорт и любовь.
Еще нет квартиры, но что б ты не делал,
Судья над тобой – муж же твой.
 
 
Еще одна свадьба, еще одна ночка,
Продлила свиданье с родней.
Где стала женой, не сестрой и не дочкой,
И выбор весь сделан. Не ной.
 
 
Они ведь студенты и лето предельно,
Им надо разъехаться вновь.
Вокзал, город энский… Им ехать раздельно.
У мужа не дрогнула бровь.
 
 
Она разревелась, как будто белуга,
Иль в ней надорвалась струна.
Ушли по вагонам, в душе слезы юга,
И только осталась одна.
 
 
На станции радость: увидела мужа,
Там встретились вновь поезда.
Он был весь родной, конечно ей нужен.
Отстал он от поезда. Да.
 

13

 
Семейная жизнь, это встречи, прощанья.
Ноябрь приближался. И что?
В Москве намечали вновь встречу. Вещанье.
В его общежитие ток.
 
 
Снег мокрый, московский, тепло и прохладно.
Театры, музеи – Москва.
Он сильный, хороший и все было ладно.
Его институты. Москва.
 
 
Вдвоем подышав, погуляв, вновь расстались.
Беременность, третий шел курс.
Она вдруг простыла и ртуть уж за сорок.
Две скорые, где ж ее пульс?
 
 
Ее и в палату боялись отправить.
Лежит в коридоре. Капель
Бежит в ее руку, иглу не поправить.
А где же любимый был? Мель.
 
 
Когда стало лучше, увидела розы,
Мужскую улыбку в окне,
И сразу исчезли отчаянья грозы,
И месяцы жизни во сне.
 

14

 
Рождение сына. Доились, как козы.
Ребенок и спал и сосал.
И вновь за окошком прорезались розы
И час лучшей встречи настал.
 
 
Она вновь рассталась с родным институтом.
Ребенок. Прекрасный малыш.
Еще год учебы, и в жизни все круто:
Два курса за год. Что, шалишь?
 
 
Сверкали озера в скалистой породе,
Здесь поезд опять проезжал,
Да два чемодана, коляска, их трое.
Ребенок смотрел, не визжал.
 
 
В Москву вновь явились. Слегка непонятно,
Куда и зачем им идти,
Купил муж билеты, уже не обратно,
Чтоб всех к себе в дом увезти.
 
 
А сам он остался в столице любимой,
А сын и она шли к родне,
Конечно, его, где их встретили мило,
Где были недолго одни.
 

15

 
Потом путь в столицу второго захода,
Им больше уже повезло.
Приехали в город до солнца захода,
Где вмиг растопилось все зло.
 
 
День теплый, все чисто, квартира, но чья-то,
Им комнату снять удалось.
Идет на работу без всякого блата:
Он – физик, семья, все сбылось.
 
 
Их взяли в НИИ по каким-то мотивам:
Им нужен конструктор. Она
Нашла в НИИ место и все позитивы.
Их трое, их трое – родня.
 
 
Сверкала столица одним горизонтом,
Другим уходила в леса.
Здесь все хорошо: солнце, тучи и зонтик,
И города чудо краса.
 
 
И дома халат по размеру рубашки,
И ноги, что б лезли в глаза,
И грудь что б видна, и почти нараспашку,
У мужа свои чудеса.
 

16

 
А сын сам и ел, одевался и бегал.
Науки любви и еды,
Уборка квартиры. Любовные бесы
Опять довели до беды…
 
 
Как тут объяснить… оставлять не могли, но
Учеба, работа, дела…
Она успевала, и вышла из тьмы, но,
Но только болеет она…
 
 
Однако, работа, конструктор и мысли.
Конструкции первых станков.
Учеба ее, с ней до неба вверх взмыли,
Опять в Казахстан без долгов.
 
 
Училась, летала меж двух континентов.
Ребенок освоил детсад,
Они получили квартиру, где ленты
Обоев полоски висят.
 
 
Прошел еще год, и она защитилась,
Окончен был курс, институт.
И вскоре она на себе ощутила,
Что новый ребеночек тут.
 

17. Родители

 
Сверкали озера в скалистой породе,
Володи глаза, как они.
А лоб очень гладкий, хорошей породы,
С таким только рядом усни…
 
 
Уральские корни, а где же столица,
Где связь с Петербургом была?
А был в жизни поезд, и были возницы,
Семья неоседлой слыла.
 
 
И в Шушенском жили, в степях за Уралом,
И знали они Ленинград,
И связи родства оседали здесь рядом,
Окольничим всякий был рад.
 
 
А дальше история старой России,
Немного закрыта вся мглой,
И в жизни все были довольно красивы,
Дед знал и работу иглой.
 
 
Работал Володя на лучшем заводе,
Станочник уральский он был,
В войну, он как все, был невольно на взводе:
Отсрочка, станочникам – тыл.
 

18

 
Но он добровольцем был вскоре на фронте:
Разведка, пехота, стрелок,
Был много раз ранен, и сам был в ремонте,
И госпиталь, временный полк.
 
 
Писал он все письма лишь только стихами,
Стихи и домой присылал.
Война продвигалась на запад с полками,
Разведчик дороги все знал.
 
 
А после войны он опять на заводе,
Увидел Катюшу на нем.
Осталось им звезды считать в небосводе,
Спуститься на землю, потом.
 
 
Катюша была из курганской глубинки,
Отец у нее был шофер,
Однажды детей посадил он в кабинку,
Привез на челябинский двор.
 
 
И жили они в очень маленьком доме,
На улице Чкалова дом,
И воду с колонки носили в бидоне,
В большом доме жили потом.