Текст книги "Стихи. Том 3. Время написания 1995—2000"

«Туман не снег…»

 
Туман не снег.
Люблю я день.
Дождливый бег —
Тумана сень.
 
 
И смена лет —
Людская боль,
И многих нет,
Не видно голь.
 
 
Живи без бед.
Без суеты,
Ведь он отпет,
Живи хоть ты.
 
 
Любовь прошла,
Не те лета,
По ней я шла,
Была звезда.
 
 
И космос был
Для звезд любви,
Ты с лаской плыл.
Зови, зови…
 
 
Тумана сень
Закрыла мир,
Любить мне лень,
Без взглядов пир.
 

1999

«Тру морковку, вминаю в капусту…»

 
Тру морковку, вминаю в капусту,
А под окнами вечный роман,
И под звуки капустного хруста,
Наблюдаю осенний обман.
 
 
Над землею стоит благородно
Желтым облаком красочный клен,
Непокорный, надменно-холодный,
Он в березку заметно влюблен.
 
 
Полыхают под окнами вместе,
Но встревожился ветер страстей.
Вот готовлю спокойно я тесто.
А березка средь клена ветвей.
 
 
Шепот листьев блаженно спокоен,
И порыв их уже неземной,
Этим очень был ветер расстроен.
Он усилился. Ой, ой, ой!
 
 
Скоро будет готова капуста.
Ветер с клена сметает весь форс.
А пирог? А пирог очень вкусный?
А березка? Запала на Ford.
 

1999

«Природа, влюбленность – азы вдохновения…»

 
Природа, влюбленность – азы вдохновения,
Мужские улыбки, их вид.
В природе ласкает ветров дуновение,
В поэзии – редкость обид.
 
 
Любое внимание, любое влечение
На импульсах тайных флюид
Находит свое отражение, свечение,
Где взглядом работает гид.
 
 
Бываю влюбленной в природу мгновенно.
Стремления – частички души.
И если встречаю Его, непременно
Душа мне воскликнет: «Пиши!»
 
 
И пусть ненадолго, на час или годы,
Ловить Его буду в мечтах:
Немного волнения, немного погоды,
И все же сверкнет Он в речах!
 
 
Идет вдохновение до кончиков пальцев,
Когда я кого-то люблю,
Потом вышиваю стихи, как на пяльцах,
Узоры: люблю – не люблю.
 

1999

«И снег уже не тает быстро…»

 
И снег уже не тает быстро,
Лежит на крышах и камнях,
И солнце светит серебристо,
Нас в холод осени маня.
 
 
Природа держится спокойно
Перед пришествием снегов,
И в зеркало глядишь достойно,
Замерзших луж из тьмы веков.
 
 
И небо явно отдохнуло
От светских ливней в жаркий день,
Озоном северным дохнуло
В уже безлиственную сень.
 
 
И засыпает лес надменно,
И ровно дышит тишина,
Еще пришла мороза смена.
Еще зима. Еще одна.
 

1999

«Затяжные прекрасные дни…»

 
Затяжные прекрасные дни,
Я играю, лечусь, отдыхаю.
Среди многих с тобой мы одни,
Без тебя непременно сникаю.
 
 
Эти праздные дни и дела,
Эти милые, чудные лица,
И в бассейне резвятся тела,
И играются в шахматы блицы.
 
 
Не понять моего торжества,
Радость детства, общения, победы,
Все то было в канун рождества,
Пусть за месяц. А взгляды в обеды?
 
 
Радость нового тела в плену
Водной глади – хороший бассейн.
Как прекрасно! Плыву я! Плыву!
А твой взгляд ненароком рассеян.
 
 
А потом круг за кругом в воде,
Раздвигаются волны руками.
И повсюду, всегда и везде
Я твой взгляд одеваю стихами.
 

24 ноября 1999

«Зал консерватории…»

 
Зал консерватории
Деревянный, бел,
Здесь клавиры вторили
В сотни децибел.
 
 
Девочка как девочка,
Волосы волной,
Ноты, словно семечки,
Звуки – пеленой.
 
 
Так играла – вьюжила
Классикой струясь,
Что морозной стужею,
Сольно увлеклась.
 
 
Платье снежно-белое,
Черный инструмент,
Исполнение смелое,
Черно-белых лент.
 
 
Чуть не заневестилась,
Но виолончель,
Рядом звуки вбросила
В музыкальный челн.
 

29 ноября 1999

«Что главное? Уйти из зацепления…»

 
Что главное? Уйти из зацепления,
И знать неповторимость бытия,
Однажды сердцем чувствуя пленение,
Понять, что мы играли: ты и я.
 
 
Прекрасное не повторится чудо,
Нечаянно мы вспыхнули вдвоем,
И безразличие обступило круто,
И мы отдельно думает, живем.
 
 
А чудо было несколько мгновений,
А охлаждение следом шло всегда,
А сердце замирало: черви, вини.
И все. Не повторится никогда.
 
 
Искать его, не зная полных данных?
Найти в Москве возможно ли его?
А там уже и Мани или Тани,
И снова расставаться нелегко.
 
 
Ракетка, теннис, сетка, взгляд и счастье —
Простое откровение судьбы,
Любить в игре незримо и нечасто.
Как хорошо, чтоб повторилось бы!
 
 
Проходит год. Забыто это чудо.
Попытка отыскать не удалась,
Как вечером не встретить тайну утра.
Я не ищу! Я не ищу! Сдалась.
 

1 декабря 1999

«Сиреневый рассвет…»

 
Сиреневый рассвет
В сиреневой печали,
Гранитный парапет
Замерзшего причала.
 
 
Корабль одинок,
Пусты его каюты,
Зарозовел восток,
Меняя небо круто.
 
 
А штурман не спешил
Покинуть дом-таверну,
Он девочку смешил,
Она была, как серна.
 
 
Был штурман одинок,
Но ночь уже в рассвете,
И волосы – ленок,
Он уходил, как летом.
 
 
Он девочку пленил
Своей морской походкой,
И трап под ним кренил,
Он шел в каюту ходко.
 

7 декабря 1999

«Воздушные замки, иллюзион…»

 
Воздушные замки, иллюзион,
Прожекты, мечтания и грезы,
Виденья, сказания как сказок сезон,
Несут наваждения в прозу.
 
 
Стихи из той прозы растут на глазах
Почти с непонятною силой.
Потом все оценишь, как стройку в лесах,
А чувства, возможно. Да, мило.
 
 
Но вот из страданий, что были в груди,
Точнее сказать, просто в сердце,
Получится опус с названием: «Приди»,
А кто-то подумает: «Серо».
 
 
Мечты и соблазн, и обрывистость фраз,
Всегда лишь мечта неземная.
Сама сознаешь то, что грезы – маразм.
И все же мечтаешь: «Вас знаю».
 
 
Полет наваждений, он с нами всегда.
Он словно снежинки порхает.
И любишь, мечтаешь и веришь тогда,
Когда наваждение летает.
 

10 декабря 1999

«Что такое теннис на столе?..»

 
Что такое теннис на столе?
Это просто чудное явление,
Держит стол как будто он в смоле,
Можно ощутить его пленение.
 
 
Дело в том, что точная игра,
Легкие ракетки, белый шарик,
Будто бы крючочек у багра,
Пыл в игре приходит очень жаркий.
 
 
А напротив – вот он, твой партнер,
Он своей игрой расскажет притчу
О себе, игре, коль бой остер,
Об одежде. Шарик. Стол. И речи.
 
 
Поиграй в настольный теннис ты,
Поиграй умело – неумело,
Отношения будут так просты,
Что в любовь ты будешь рваться смело.
 
 
Это лучше, что ни говори
Просто разговоров и прогулок.
Так дерзай ракеткой и твори.
Шарик, звук, бросок, а зал так гулок!
 

1999

«Мораль любого увлечения…»

 
Мораль любого увлечения
И не нова, и не стара.
Гарантом чувства привлечения
Весны мгновенная пора.
В такие редкие минуты,
Когда от разума труха,
Когда влюбленность – это путы,
И прозаичные меха.
 
 
Забыв в мгновенье благонравие,
Стремишься сердцем ты к нему.
Но лед под снежным разнотравьем.
Удар, ушиб, рука в плену.
 
 
Рука в плену, но не ладоней,
А гипса, шины иль бинта.
А Он поднимет, слыша стоны,
Стряхнет весь снег, ведь ты не та.
 
 
А у тебя лишь боли, боли
От перелома, трещин, травм,
Затмят любовные юдоли.
И провидение – это Мавр.
 

14 декабря 1999

Мужчина в красном

 
Когда мужчина как закат,
Оделся в красное, так легче,
Беру я чувства напрокат,
И он партнершей обеспечен.
 
 
Закат на краешке земли
Подернут облаком вечерним,
Вот тучки солнышко смели,
Из карт остались только черви.
 
 
Немые зрители небес,
Стоят деревья над рекою.
Мужчина в красном, он воскрес,
И я машу ему рукою.
 
 
Застыла речка в неглиже,
Рука в бинтах как ветка в снеге.
В бассейне жизнь на вираже,
Он где-то рядом, полный неги.
 
 
И вот плыву, бинтов уж нет,
И боль в руке, и в ритме сбои.
Ковбойку сбросил. Волны – след.
Морскому волку нет прибоя.
 

1999

«Почем все стоят увлечения?..»

 
Почем все стоят увлечения?
Где перелом, а где аборт,
а где простых людей суждение,
где по врачам хождение – спорт.
 
 
Бывает что, почти психушка,
пока душевно отойдешь,
бывает сыпь, бывает кружка,
и всех несчастий не сочтешь.
 
 
Иль ночь без сна в дыму угарном
под чей-то нудный разговор.
А если парень очень гарный,
на годы сердцу приговор.
 
 
Так сколько раз она влюблялась?
Не счесть. Не высказать. Одна.
Одна, однако, вновь осталась,
мужчины поняты до дна.
 
 
Мужчин немного, в общем, было,
одни стихи, скорей мечты.
Их руки с кожи смыло мыло.
А что в стихах? А ты прочти.
 

1999

«Отдать бы должное мужчине…»

 
Отдать бы должное мужчине,
с девчушкой весело играл,
прекрасен в дружеской личине,
когда ее за ручку брал.
 
 
Ведь ни отца, ни деда рядом,
девчушка грустная растет.
Пусть растрепались в играх пряди,
но как веселость им идет!
 
 
Когда большой, большой детина
играет, бегает, шалит,
и танцевать идет ретиво,
и их дуэт азартом слит.
 
 
Немного грустно и приятно
смотреть на милую возню.
Все, что творят они – занятно.
Их шалость в память я возьму.
 
 
А он дельфином с ней резвился,
акулу мог изображать,
а может то амур так вился?
Ему бы руку мне пожать!
 

1999

«Вы мысленно меня влечете вновь…»

 
Вы мысленно меня влечете вновь,
и кровь моя бурлит, бушует кровь.
 
 
Пока же только стопка чертежей,
меж нами ходит в кольцах виражей.
 
 
Потом сказали: это вот исправь.
Да, Вы в работе нашей просто граф.
 
 
И так же благородны и грустны,
и Ваши фразы искренне просты.
 
 
Один сегодня князь и граф, и царь,
как будто время возвратилось в старь.
 
 
Я беспредельно предана ему.
А почему? Я право не пойму.
 
 
И знойность теплых дней в его глазах,
и напряженность в наших голосах.
 
 
Мгновенье, что коснулось наших рук,
становится прекраснейшим не вдруг.
 
 
Сегодня с Вами мы и далеки,
А облака над нами так легки,
 
 
И все поймет мудрейший небосклон,
Обнимет нас и сделает поклон.
 

1999

«Сверкала елка. Праздник. Дед Мороз…»

 
Сверкала елка. Праздник. Дед Мороз.
Вращались в ритме медленно поэты.
Их вдохновение в танце стоит роз,
И песни чувств, возможно, не все спеты.
 
 
Прикосновение в танце нежных рук
Осталось очень ласковым мгновеньем.
А руки замыкали чувства круг,
И родилось прекрасное волнение.
 
 
Оно бежало нежно по рукам,
Оно спускалось сквозь одежду к коже.
Из рук и тел. Что им одежды грамм?
Ведь танец в Новый год такой пригожий!
 
 
А за окном – московская зима,
И ветер раздувает занавески.
Приятно руки чувствовать, весьма.
На елке все игрушки, как подвески.
 
 
Но все уходит быстро и без драм.
Вот были рядом, а теперь отдельно.
А за окном – зима живет вне рам.
И танца новь совсем не беспредельна.
 

1998/1999

«Новый, старый Новый год…»

 
Новый, старый Новый год.
Снег. Деревья. Серость.
В жизни следует итог:
Всем желаньям мера.
 
 
Позвонить? Не позвоню.
Написать? Не буду.
Мысли Ваши отгоню,
Чувства – позабуду.
 
 
Если сам ко мне придешь,
Буду очень рада,
Если ты меня ждешь —
Ничего не надо.
 
 
А на деле все ни так,
Нет случайной фразы,
Чтобы умный и простак
Знали сердца фазы.
 
 
Если я не позвоню,
То никто не вспомнит,
Если я не позову,
Дверь моя не вздрогнет.
 

13 января 1998

 
***
Бегу, бегу и добежала,
Дела все сделав лишь едва,
Себя сегодня убеждала,
Что дважды два бывает два.
 
 
Сумбур, конечно, но усталость
Бывает хуже грязи, дыр.
Душа немедленно восстала
Против заброшенных квартир.
 
 
Сегодня горе у Федоры,
Но улыбнулась чистота,
Исчезли мрачные раздоры,
Их укротила красота.
 
 
В квартире солнышко царило,
Сверкая нежно в хрустале,
И это лучшее мерило
Красивой жизни на столе.
 
 
И дважды два уже четыре,
Но дважды два возможно – шесть.
Но лучше там, где лишь четыре,
А там, где шесть – возможна месть.
 

25 января 1998

«Погода, природа, невзгоды…»

 
Погода, природа, невзгоды,
Пурга и метель, и мороз,
На севере часты невзгоды,
На юге не меньше угроз.
 
 
Везде хорошо, где спокойно,
Везде хорошо, только где
Ты можешь прожить и достойно,
Не кланяясь часто беде.
 
 
Наш мир так велик и коварен,
Что славу он чтит не всегда,
Взлетевший над всеми был ранен,
Его закатилась звезда.
 

25 января 1998

«Я прошу Вас, придите со скрипкой…»

 
Я прошу Вас, придите со скрипкой,
Инструмент Ваш у нас не звучал.
И она, словно малая скрепка,
Нашим чувствам совместный причал.
 
 
Я устала без Ваших объятий,
Я устала без Ваших очей,
Буду музыкой Вашей объята,
Не хватает скрипичных ночей.
 
 
Загорела слегка Ваша кожа,
Я, конечно, безумно скромна,
Но для скрипки разложено ложе,
От любви затрепещет струна.
 
 
Встрепенется аккорд музыкальный,
Утомленно сольются сердца.
Поцелуй, где-то рядом с бокалом,
А вблизи – не увидишь лица.
 
 
Скрипка, скрипка, прекрасны минуты
Чудной музыки будущих нот,
Когда радости мощные путы,
Утолили конфеты «Рот-фронт».
 

1998

«Снега, метель, любви забвение…»

 
Снега, метель, любви забвение.
Ваш взгляд на грудь – тягучий взор.
Здесь беспричинны обвинения,
А взор как трепетный обзор
 
 
Великих книг и тайн, и сказок,
Давно ушедшие года.
Мы друг пред другом и без масок.
Любовь нужна, хоть иногда.
 
 
Небезразличны мы, однако,
И кто-то кем-то, а любим,
Вам не подать иного знака
О том, что мы любви хотим.
 

1998

«Поймать мгновенья бытия …»

 
Поймать мгновенья бытия —
задача из задач.
Свечение солнца и себя —
удары всех подач.
 
 
Сверкание снега в свете дня,
птиц песни по весне.
И даже птица возле пня,
он весь еще во сне.
 
 
Ручьи таятся до поры…
Мгновенье – потекут,
но все еще в снегу боры
свои наряды ткут.
 
 
А в городах свои права,
снегам их не дают,
в них есть шоферские права,
а снежных – не поймут.
 
 
И не поймут, или поймут,
что счастье снег весной.
Его все быстренько примнут.
Мгновенье снег со мной.
 

1998

«Стерилизация земли …»

 
Стерилизация земли —
Трехдневный снегопад.
Бураны, вьюги отмели,
И вдруг – весна назад.
 
 
Не обошлось без похвалы
В космический наш день,
И вот сугробы как валы
Бросают снега тень.
 
 
Деревья гнуться в белизне
Сугробов вех мастей,
Куда не глянешь и везде
Безумство новостей.
 
 
Все вспоминают снегопад
И белый, снежный смог,
А воздух чист и беловат,
Три ночи белый Бог.
 
 
И ночью страх – ведь так светло
И ярок небосклон.
Сугробы снега намело
И ветви шлют поклон.
 

14 апреля 1998

«Звуки бегут по роялю…»

 
Звуки бегут по роялю,
Голос красивый чуть тих,
Где мой любимый? И я ли
Мирно пишу этот стих?
 
 
Взять телефон. Что же будет?
Даже скорей ничего.
И мой звонок не разбудит
Сердца уже твоего.
 
 
Быстрые звуки рояли,
Солнца морозного свет,
Я без тебя устояла,
Нет ведь тебя со мной, нет!
 
 
Даже приедешь ты в гости,
Взглянешь немного, чуть-чуть.
Чувства отсутствуют горсти,
Чувства уже не вернуть.
 
 
Звуки рояля устали,
Темен ночной небосклон,
Мы без любви устояли,
Бывшему чувству – поклон.
 

1998

«На Вас давно дана наводка…»

 
На Вас давно дана наводка,
Что Вы прекрасны и Ваш час
Взойти в поэзию так ходко,
Как Вы идете в ранний час.
 
 
То затаитесь не преступно,
То неотступно виден взор,
Но Вам скажу, дружок, попутно
Один, но маленький укор:
 
 
Не в том болоте Вы искали,
И возраст Вам моложе дан,
И странно друг, что Вы попали
Своей стрелой в мой статный стан.
 
 
А вот сегодня Вы не в белом
И черный бархат Вам идет,
О, Господи, какой Вы смелый!
И к черту возраст! Ток идет!
 

1998

«Яркий свет идет сквозь шторы…»

 
Яркий свет идет сквозь шторы,
Бархат взора у двери.
Нашим чувствам нет опоры,
Лучше взгляд свой отверни.
 
 
Хватит лучика надежды,
Хватит: «здравствуй» и «прощай».
Одноцветные одежды
И любовь не возвращай.
 
 
Яркий свет, тетрадь и ручка
Одиночество труда.
Будем брать творений кручи,
Где руда, руда, руда.
 
 
Яркий свет красивой строчки
Озарит внезапно взор,
Пробежит по шву сорочки.
Оторвись, кончай обзор.
 
 
Ослепительно, лучисто
Светит солнце из пруда,
У жучков бежать искристо
Много тратится труда.
 

1998

«Источал блаженно лес…»

 
Источал блаженно лес
Волны свежего тумана,
Не касался он небес,
А волнующим дурманом,
Обнимал поля как бес,
Словно цепью с талисманом.
 
 
Если вам пройтись не лень,
Под листвой пройдите в восемь,
В росах лиственная сень
И туман пригладит проседь.
Нынче будет ясный день,
Он приблизит холод в осень.
 
 
Шла и думала о Вас,
Мой любимый современник,
Был же в мыслях некий фарс,
Или мысли о замене:
То ль туманом тронуть фас,
То ль быть солнечным затмением?
 
 
Но туман о Вас не вечен,
Он рассеялся росой.
Травы выгнулись как свечи,
Стали утренней красой.
Мой любимый обеспечен
Талисманом со слезой.
 

1998

«С машин стихи не начинаются…»

 
С машин стихи не начинаются,
Поток машин – лихой пейзаж.
За окнами кабин – каюты,
Какой-то странный антураж.
 
 
И до Москвы идет лавина
Сквозь суету соседних шин,
Посмотришь вверх, а там кабина,
Так едет множество машин.
 
 
А вот на выставке парадно,
Здесь антураж совсем иной,
Здесь за свой труд весьма отрадно,
Никто не спорит за спиной.
 
 
Здесь много пышного созвездия,
Аппаратуры и шум их,
А звезд из зеркала – их бездна,
Пленителен молчанья миг.
 
 
А из Москвы – на электричке,
Вагон забит, стоит багаж.
Здесь поневоле все сестрички,
От выставки сплошной мираж.
 

10 апреля 1998

«Прохладное лето лесной полосы…»

 
Прохладное лето лесной полосы,
Сквозь облачность редкое солнце,
Но кто-то стоит у прибрежной лозы,
Ногою касается донца.
 
 
А ветер тревожно бежит по спине,
По коже с приятной прохладой,
И кто-то мешает качаться блесне,
А может быть, так все и надо.
 
 
Прохладное лето лесной полосы
Вдруг стало безветренно – жарким.
И сразу на лицах краснеют носы,
И всплески воды как подарки.
 
 
Прибрежные тропки пружинят легко,
Трава прилегла под ногами,
И ветер уже обдувает виски,
Такая картина – веками.
 
 
А если немного глаза приподнять —
Увидишь белеющий город.
Как просто века на тропинке обнять,
Как ветру проникнуть нам в поры.
 

1998

«Лес блаженно источал…»

 
Лес блаженно источал
волны свежего тумана
и в объятья заключал
шеи точно талисманы.
 
 
Две семерки. Ясный день.
Чуть прохладно, но не очень.
В ясный день уснула лень,
и тумана светит проседь.
 
 
Я печалилась о Вас,
дорогой мой современник,
был в печали некий фарс,
или мысли о замене.
 
 
То ль Вас в гости пригласить,
то ли Вас оставить вовсе,
наши чувства не гасить
о туман совместной злости.
 
 
Жить нельзя мне без стихов,
жить нельзя без зимней вишни,
малое число грехов
одиночеством и вышло.
 

27 июля 1998

«Скоро леса окунутся в росу…»

 
Скоро леса окунутся в росу,
Сбросят свою молодую красу,
 
 
Кисти рябины и клюквы не рвать,
Будут они еще зимушку спать.
 
 
В городе нет ни листвы, ни весны:
Камни, асфальт, лишь плакаты красны.
 
 
Шапки одели – так, значит зима,
А нет людей – не узнаешь сама,
 
 
Что за погода в Москве за окном?
Мало машин? Это знак перед сном.
 
 
Вот, что такое искусственный куст,
Тот, что стоит у дверей нежно – густ.
 
 
Казусы света скрывает метро,
Рядом с метро открывают бистро.
 
 
Все лаконично как каменный свод,
Для пешехода полоски как брод.
 
 
Можно сказать, что бывают дожди,
Или снежок говорит: «Подожди».
 
 
Кто-то прочтет, скажет: «Ну, из села!»
Нет, из Москвы, где листва весела.
 

26 августа 1998

«И что интересно, рождение сказки…»

 
И что интересно, рождение сказки
Всегда происходит в холодном снегу,
А с горки так резво слетают салазки,
Что вновь их достать я уже не могу.
 
 
И что забавляет? Ребенок спокойно
Съезжает на санках и в гору идет,
А взрослые могут на горке достойно
Стоять и смотреть, сразу видно, кто ждет.
 
 
И в этом есть сила любых поколений,
Проехать на санках, взрослея, нельзя.
И что удивляет? Идут повеления
От маленьких – взрослым, и едут, скользя.
 
 
Дома преспокойно мелькают огнями,
Но в этих домах то пожар, то стрельба.
Ведь мирное время. Скажите, что с вами?
Зачем так сурово? За жизнь все борьба.
 
 
И вот на горе, где резвились детишки,
Остались лишь мы, да еще смельчаки.
А люди боятся? Где санки? Ледянки?
Все дома сидят, надевая очки.
 

1998

«Что-то спать мне не дает…»

 
Что-то спать мне не дает,
что-то в воздухе чужое,
что-то перцем отдает,
что-то чудится большое.
 
 
Бывший что ли старый черт,
будто волк зубами щелк,
и закрыт любовный грот,
не медведь он ныне, волк.
 
 
Что-то где-то да ни так,
все ни так или ни эдак.
Одиночество пустяк?
Это что-то вроде бреда.
 
 
Ночь без сна и все на нет,
что-то где-то происходит,
я включаю верхний свет,
в голове же мысль приходит:
 
 
«Я не правильно живу,
что-то мне не по карману,
кем я в обществе слыву?
Не слыву, так слыть я стану».
 

1998

«Что-то новое в душе…»

 
Что-то новое в душе,
Что-то снежное в пространстве,
Все прекрасное уже
Отболело в ритме странствий.
 
 
Просто, мило и легко
Выбрать чувствам направление,
Только это никого
Не изменит в повеление.
 
 
Но отвесный снегопад
Чувства чуточку отбелит.
В творчестве без чувства – спад,
Цвет один – какой-то белый.
 
 
Чувств порой такая цепь,
Не окинуть просто взглядом,
Всех мужчин поставить в степь,
Будет лес, возросший сразу.
 
 
Это шутка, только в ней
Нет единого пленения,
Нет снежинок, просто снег,
И для всех одно творение.
 

1998

«А мне приятно Ваше общество…»

 
А мне приятно Ваше общество,
Азартно-голые глаза,
И наше странное сообщество,
И серебро, бирюза.
 
 
И Ваши ритмы на рояле,
И нервный облик молодой.
Мы рядом раньше не стояли?
Так посиди или постой.
 
 
Представьте, мы и на линкольне,
На нем плывем по воле волн,
Но волн чужих. А где приколы?
Поэт талантом явно полн.
 
 
И все же давит притяжение
Твоей неистовой души,
Твоей поэзии рожденье
Достигнет нужных всем вершин..
 

1998

«На столе гвоздики. На столе гвоздики…»

 
На столе гвоздики. На столе гвоздики.
Два стола стояли, а они на стыке.
 
 
Что еще случилось? Ничего и все же.
Я Вас не забыла. Вы с другим так схожи.
 
 
На границе чувства, на границе веры,
мы еще похоже знаем чувствам меру.
 
 
Вы любовь излили в лепестках цветочных,
а любовь земная более порочна.
 
 
Снег летит сурово, резкий и колючий,
что так бестолково все гвоздики мучит?
 
 
Если откровенно, все прошло, исчезло.
Лепестки гвоздики нам не бесполезны.
 
 
Ведь они продлили нежности мгновенья,
а потом, наверно, много дней забвения.
 
 
И оно настало. Вы с другими ныне.
Ни цветов, ни взглядов. Настроение стынет.
 
 
Что такое стало и с тобой, и с этим?
Мы свою усладу лепестками метим.
 
 
А теперь, когда мы далеко, далече,
без гвоздик на стыке будет много легче.
 

1998

«Затянуло небо, затянуло…»

 
Затянуло небо, затянуло.
Разразилась жуткая гроза,
на уши подушку натянула,
чтоб не слышать грома, а глаза
 
 
открываться даже не хотели.
Что-то неестественное есть
в громовых раскатах и капели,
словно не гроза, а чья-то месть.
 
 
Да, сегодня небо затянула
серая без мыслей пелена.
На тебя нечаянно взглянула —
у тебя от страха уж слюна.
 
 
Что-то очень много было света,
ни гроза, а сцена, супер хит,
новые подарочки от лета.
А в твоих глазах таежный скит.
 
 
Может то светили супер линзы,
как конструктор, думаю, что так,
а глаза зарылись уж в подушки,
смесь грозы и пушек – не пустяк.
 

1998