Текст книги "«Харбинская» операция НКВД СССР 1937–1938 гг. Механизмы, целевые группы и масштабы репрессий"

На начальном этапе Большого террора, основываясь на приказе № 00593 и закрытом письме о деятельности «харбинцев», которые указывали на будто бы существующую в стране разветвленную диверсионную сеть японских шпионов, сотрудники НКВД строили дела не индивидуальные, а групповые, искусственно создавая шпионские, диверсионные и контрреволюционные организации. Все «подразделения» были связаны между собой, не случайно протоколы допросов «харбинцев» отсылают оперативных сотрудников НКВД к руководителям подразделений, а те в свою очередь «раскрывают» весь состав организации. Рассекречивание и уничтожение одной организации необратимо вело к раскрытию другой. Как правило, такие «подразделения» могли включать в себя до нескольких десятков человек. Так, на промышленных предприятиях Барнаула зимой 1938 г. была рассекречена террористическая организация из 80 чел. во главе с бывшим торговцем П.В. Свидерским[84]84
  ОСД ГААК. Ф. Р.-2. Оп. 7. Д. 5112. Т. 1–12.


[Закрыть]. На основании его «признательного заключения» к весне 1938 г. в промышленности города была вскрыта и уничтожена еще одна контрреволюционная повстанческо-диверсионная группа во главе с «харбинцем»[85]85
  ОСД ГААК. Ф. Р.-2. Оп. 7. Д. 4294.


[Закрыть]. Согласно ряду докладных записок, например, на Южной железной дороге сотрудниками ДТО ГУГБ были «вскрыты» группы «Восток» и «Самурай», в Киевской области – «Мурашка», «Семья», «Азиаты» и т. д.[86]86
  ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 30. Д. 284. Л. 1–25.


[Закрыть] В Красноярском крае было вскрыто и ликвидировано 26 «шпионо-диверсионных» организаций и т. д. Однако в январе 1938 г., с началом нового витка репрессий, фальсификация крупномасштабных дел была завершена. Объяснить это можно тем, что Москва требовала от региональных чекистов оперативной работы, которая должна была выражаться в ускоренном проведении следствия и в увеличении числа репрессируемых. Каждые пять дней начальники управлений НКВД отчитывались перед центральным аппаратом о ходе массовых операций. В таких отчетах главным показателем «работы» являлось количество раскрытых и ликвидируемых организаций.

Уже в 1939 г. под руководством нового наркома внутренних дел Л.П. Берии началась проверка деятельности органов НКВД за период Большого террора. Материалы проверки вскрывали неприглядную картину массовых фальсификаций работников НКВД. Факты фальсификации подтверждаются заявлениями о пересмотре дел, которые были направлены в Прокуратуру СССР в 1939–1941 гг. осужденными на заключение в ИТЛ или родственниками расстрелянных. Из заявлений следует, что имели место подтасовка фактов, привлечение к делу лжесвидетелей. Как правило, сотрудник УНКВД составлял протоколы допросов по заданному начальством трафарету: все формулировки даны, оставалось лишь вписывать имена. Именно поэтому протоколы допросов однотипны.

Таким образом, в целевые категории «национальных» операций были включены все те, кто имел любую «связь с заграницей». Поэтому «харбинская» карательная акция является одной из «национальных» операций Большого террора: поводом для репрессий по приказу № 00593 выступала «связь с японским государством». «Харбинцы» как бывшие служащие КВЖД и реэмигранты из Китая стали целевыми категориями всех массовых операций Большого террора. Однако принцип отнесения их карательными органами к той или другой операции не до конца понятен. Включение «харбинцев» в массовые операции 1937–1938 гг. способствовало росту репрессий в отношении целевых категорий, обозначенных в приказе № 00593. «Харбинской» карательной акции, так же как и остальным массовым кампаниям, предшествовал долгий предоперационный период, заключавшийся в подготовке территориальных органов НКВД к предстоящей репрессии. Уже зимой 1937 г. борьба с «японскими» шпионами была обозначена Политбюро ЦК ВКП(б) как одно из главных направлений карательной политики. Приказ № 00593 вышел совместно с закрытым письмом, что стало одной из особенностей «харбинской» операции. В целом механизм репрессий от ареста до вынесения приговора не отличался от других «национальных» операций. Однако выбор целевых категорий приказа № 00593, а именно бывшие служащие КВЖД и реэмигранты из Китая, предопределил нестандартность «харбинской» операции. Но нетипичность проведения карательной акции проявилась не на уровне центра, а на уровне регионов, так как у территориальных органов НКВД были разные представления о «неблагонадежных» группах населения, проходящих по учетам как «японские» шпионы. Во многом этому способствовал подготовительный этап репрессии, когда в число «агентов японской разведки», помимо бывших служащих КВЖД и реэмигрантов из Китая, были включены представители «национальных» меньшинств и другие «социально опасные» категории населения.

1.3 Внесудебность и ее роль в репрессии

Главную роль в организации массовых репрессий 1937–1938 гг. сыграли внесудебные инстанции. Их деятельность предполагала упрощенное и ускоренное рассмотрение дел, благодаря чему репрессии 1937–1938 гг. стали массовыми. В период Большого террора функционировали «кулацкие» тройки, Комиссия НКВД и Прокурора СССР, Особое совещание при НКВД СССР, Особые тройки. Часть карательных полномочий получила Военная коллегия Верховного суда СССР – судебный орган, который рассматривал дела в отношении советской элиты.

Внесудебные полномочия органы ВЧК получили еще в начале 1918 г. на основе декрета СНК РСФСР от 21 февраля «Социалистическое отечество в опасности»[87]87
  Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии 1917–1921 гг. Сборник документов. М., 1958. С. 95–96.


[Закрыть]. Для вынесения приговоров была создана особая внесудебная инстанция – тройка, в состав которой входили председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский и его заместители В.А. Александрович и Я.Х. Петерс. После завершения Гражданской войны тройки продолжали свою деятельность, но масштабы их работы сократились. Приказ наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» не только реанимировал тройку, но и утверждал ее персональный состав для 68 регионов СССР. В состав внесудебной инстанции входили начальник НКВД (УНКВД), прокурор (республики, края, области) и секретарь партийной организации (республик, краев и областей). Такая комиссия рассматривала оперативные материалы в отдельности на каждого арестованного или группу арестованных, а также на каждую семью, подлежащую выселению. Приговоры, согласно приказу № 00447, следовало выносить персонально, относя арестованных лиц к первой (расстрел) или второй (заключение в лагерь) категориям. На заседании тройки присутствовал секретарь, который вел протокол, и представители органа, проводившего следственные мероприятия, которые кратко сообщали суть обвинения и предлагали меру наказания – расстрел или лагерное заключение. На основании таких докладов члены тройки выносили окончательный приговор, т. е. по факту решение о наказании выбирал следователь, ведший дело, а в функции комиссии входило только его утверждение. На заседании внесудебной инстанции обвиняемый не присутствовал. Приговоренному к высшей мере наказания не сообщали окончательного репрессивного решения, это было запрещено[88]88
  Юнге М., Биннер Р. Как Террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003. 352 с.


[Закрыть]. За одно заседание тройка выносила решения сотням «бывших» и «социально чуждых».

В период Большого террора органы НКВД (УНКВД) были наделены широкими полномочиями в проведении массовых репрессий, поэтому всякая коллегиальность при вынесении окончательного решения тройкой была ликвидирована. Сотрудники НКВД самостоятельно относили арестованных к первой или второй категории наказания, а начальник НКВД (УНКВД) на заседании комиссии только утверждал приговор. Функции прокуроров и секретарей партийных организаций республик, краев и областей сводились к слепому визированию протоколов. Правом вносить предложения по изменению приговоров они не обладали. Однако их присутствие придавало массовым арестам политический характер, а также позволяло разделить ответственность за развязывание Большого террора между всеми его участниками[89]89
  Папков С.А. Тройки ОГПУ – НКВД в Сибири в сталинскую эпоху (1925-1938 гг.) // Власть и общество в Сибири в XX веке: сб. науч. статей / науч. ред. В.И. Шишкин. Новосибирск, 2010. С. 128–154.


[Закрыть]. Кроме того, участие прокуратуры – «блюстителя советской законности» и секретаря как представителя партийной власти в репрессиях июля 1937 г. – ноября 1938 г. узаконивало аресты и осуждения.

Приговоры репрессированным в рамках «национальных» операций утверждались в Москве Комиссией НКВД и Прокурора СССР («двойка»), созданной приказом НКВД СССР № 00485 от 11 августа 1937 г. Отнесение обвиняемых к первой или второй категории производилось наркомами внутренних дел республик, начальниками краевых и областных УНКВД совместно с прокурорами соответствующих регионов. По факту, так же как в случае с тройкой, репрессивный приговор выносил следователь, чье решение подписывали начальники отделений и отделов. После этого сотрудниками НКВД составлялись «альбомные» справки, каждую из которых подписывал начальник НКВД (УНКВД) и прокурор. Коллегиальности в принятии решений на этом уровне не было.

«Альбомы» по «харбинской» операции оформлялись в четырех экземплярах и направлялись наркому внутренних дел НКВД Н.И. Ежову, замнаркому НКВД М.П. Фриновскому, начальникам третьего и восьмого отделов ГУГБ НКВД СССР А.К. Минаеву-Цикановскому (до марта 1938 г.) и В.Е. Цесарскому (до августа 1938 г.) соответственно.

Н.И. Ежов на основании поступивших с мест списков подготавливал отчеты для И.В. Сталина о ходе «национальных» операций. А.К. Минаеву «альбомы» приходили как начальнику третьего отдела ГУГБ НКВД СССР, который непосредственно руководил «харбинской» операцией. В.И. Цесарскому справки на арестованных поступали как главе учетно-регистрационного отдела для формирования статистики осужденных по «национальным» операциям. Кроме того, отдел В.И. Цесарского отправлял протоколы с утвержденными приговорами и сопроводительными записками в регионы.

Комиссия по предварительному рассмотрению дел, следствие по которым было окончено, во главе с М.П. Фриновским рассматривала полученные «альбомы», соглашаясь с вынесенными регионами решениями или предлагая другие меры наказания[90]90
  ЦА ФСБ. Д. Р-41507. Т. 1. Л. 143.


[Закрыть]. Согласно приказам № 00485 и 00593 регионы имели право относить арестованных только к первой (ВМН) или второй (ИТЛ) категории. Центральный аппарат НКВД СССР не всегда утверждал предложенные территориальными органами приговоры. Часто Москва предписывала передавать дела на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР, судов, военных трибуналов. В некоторых случаях Комиссия НКВД и Прокурора СССР приговаривала к ссылке внутри Советского Союза или выселению из страны, к гласному надзору суда, меняла расстрельные наказания в пользу лагерей. Таким набором наказаний, применяемых в отношении арестованных, обладал исключительно центральный аппарат НКВД. Вероятно, именно комиссия под председательством М.П. Фриновского разбирала справки с мест на предмет утверждения или изменения приговора.

После рассмотрения «альбомов» комиссией М.П. Фриновского списки поступали в третий и восьмой отделы ГУГБ НКВД СССР, где формировались протоколы. В них обязательно указывался номер оперативного приказа, по которому осуждались арестованные. Нумерация протоколов велась в рамках операции по каждому оперативному приказу в цифровой последовательности. По «харбинской» карательной акции всего 590 протоколов, с № 1 по № 590 (см. все протоколы в Приложении Б). Сами протоколы подписывались наркомом внутренних дел СССР Н.И. Ежовым и прокурором СССР А.Я. Вышинским, иногда их заместителями. К протоколам прилагалась краткая справка-инструкция, завизированная начальником восьмого отдела ГУГБ НКВД. В этом документе работники центрального аппарата указывали ошибки, допущенные при составлении «альбомов» региональными чекистами, такие как неверное написание имен арестованных или повторное включение в списки лиц, ранее уже осужденных. Этот факт свидетельствует о том, что работа аппарата НКВД СССР не была механической, сотрудники (не начальники) просматривали и выявляли ошибки, пытаясь не допустить повторного включения уже осужденного в новые протоколы. Сопроводительная записка рекомендовала местным органам НКВД приводить расстрельные приговоры в исполнение немедленно. Для осужденных на заключение в исправительно-трудовые лагеря из Москвы в регионы отправляли выписки из решений Особого совещания при НКВД СССР.

Особое совещание при НКВД СССР дополняло систему внесудебной расправы, но в отличие от троек и «двойки» являлось постоянно действующим органом (до 1953 г.). В состав еще одного внесудебного органа входили замнарком внутренних дел, который являлся председателем Особого совещания, заместитель прокурора и начальник восьмого отдела ГУГБ НКВД СССР – по совместительству ответственный секретарь ОСО. В период Большого террора Особое совещание в первую очередь рассматривало дела на арестованных в рамках приказов № 00486 («Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины»), № 00693 («О перебежчиках») и др. Однако еще одной функцией ОСО стало оформление выписок на приговоренных по «национальным» операциям к лагерному заключению, ссылке или выселению из страны. Выносить репрессивные решения в отношении лиц, арестованных в рамках «национальных» операций, ОСО не имело право. «Альбомные» справки на лиц, уже приговоренных к заключению, передавали секретарю Особого совещания при НКВД СССР К.С. Гришнят. На основании таких справок составлялось дополнение к основному протоколу ОСО без разделения на «национальные» операции. Такие дополнения могли быть составлены на несколько десятков тысяч человек[91]91
  Архив УФСБ по Омской области. Ф. 6. Пор. 2822–3333.


[Закрыть].

Протоколы Комиссии НКВД и Прокурора СССР отправляли в регионы сразу после их подписания. Выписки ОСО для ознакомления с ними осужденных отправлялись значительно позже. Поэтому в период Большого террора Особое совещание не выполняло карательной функции в отношении арестованных по «национальным» операциям.

В регионах после получения протоколов Комиссии НКВД и Прокурора СССР сотрудники разбирали их по районным, областным и другим НКВД. После «сортировки» из республиканских, краевых и областных центров начальники региональных управлений НКВД направляли списки осужденных с указанием мер наказания, подписанные соответствующим начальником НКВД (УНКВД), в области или районы. В свою очередь, облуправления НКВД обязывались после исполнения приговоров выслать в восьмой отдел УГБ НКВД СССР акты о приведении в исполнение приговоров о смертной казни, после чего дела на расстрелянных и расстрельные акты высылались в Москву.

Несколько иная схема существовала для ДТО (дорожно-транспортного отдела) ГУГБ НКВД СССР. В «альбомах», а затем и в протоколах указывалось, что список арестованных предоставлен ДТО ГУГБ НКВД, поэтому из Москвы на места отправляли копии рассмотренных протоколов для начальников ДТО и начальников УНКВД. Но дорожно-транспортные отделы приводили приговор в исполнение только после получения разрешения у начальника УНКВД соответствующего региона. Сложная система отчетности помогала осуществлять функции контроля центрального аппарата НКВД над местными. Данная схема осуждения была выстроена с целью быстрого и упрощенного рассмотрения дел. В целом до весны 1938 г. массовые репрессии представляли гармоничный механизм конвейерного уничтожения сотен тысяч людей. За каждым сотрудником НКВД (УНКВД) были закреплены определенные обязанности и полномочия.

Территориальные карательные органы направляли «альбомы» в Москву еженедельно и даже чаще. В первые недели реализации «харбинского» приказа «двойка» выносила решение в течение двух-трех дней, но постепенно этот срок увеличивался и к весне 1937 г. составлял уже до трех недель. За день центральный аппарат НКВД составлял списки, завизированные наркомом внутренних дел и прокурором СССР, более чем на 2 тыс. чел.[92]92
  Мозохин О.Б. Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918–1953). М., 2006. 480 с.


[Закрыть] Даже при таких темпах работы Комиссия НКВД и Прокурора СССР не справлялась с рассмотрением дел, приходящих изо всех республик, областей и краев страны. К лету 1938 г. в центральном аппарате НКВД скопилось более 100 тыс. нерассмотренных справок по «национальным» операциям[93]93
  Доклад Комиссии ЦК КПСС Президиума ЦК КПСС по установлению причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии от 9 февраля 1956 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/55752 (дата обращения: 04.12.2017).


[Закрыть]. Объясняется это тем, что масштаб репрессий по «линейным» карательным акциям оказался больше предполагаемого. Если осенью 1937 г. репрессии проводились в рамках 6 «национальных» операций, то уже к февралю 1938 г. их число достигло 11. Еще одной причиной промедления стали репрессии в отношении сотрудников НКВД СССР. В марте 1938 г. с должности начальника третьего отдела ГУГБ НКВД СССР был снят А.М. Минаев-Цикановский, потерял свой пост начальник восьмого отдела ГУГБ НКВД СССР В.Е. Цесарский, в сентябре 1938 г. – заместитель наркома внутренних дел М.П. Фриновский, с лета 1938 г. даже позиции наркома внутренних дел Н.И. Ежова начинают ослабевать и т. д.

С весны 1938 г. к рассмотрению дел стали подключать рядовых начальников отделов. Оперативные сотрудники не успевали заполнять анкеты арестованных, поэтому к репрессивной работе были привлечены сотрудники вспомогательных аппаратов. Также были мобилизованы многие члены партии из других ведомств[94]94
  ЦА ФСБ. Д. Р-41507. Т. 1. Л. 150.


[Закрыть]. Они участвовали в арестах, заполняли сопутствующую документацию и анкеты, дежурили у арестованных, поставленных в «стойку», принимали участие в избиениях. Региональные НКВД (УНКВД) тоже были перегружены работой, особенно городские и районные аппараты. Весной-летом 1938 г. в регионах СССР практически завершилась «кулацкая» операция, так как спущенные сверху лимиты были выполнены. Тройка Новосибирской области фактически приостановила свои заседания, рассмотрев дела на всех арестованных по приказу № 00447[95]95
  Папков С.А. Тройки ОГПУ – НКВД в Сибири в сталинскую эпоху (1925-1938 гг.) // Власть и общество в Сибири в XX веке: сб. науч. статей / науч. ред. В.И. Шишкин. Новосибирск, 2010. С. 128–154.


[Закрыть], в Красноярском крае последний протокол датируется 15 июня 1938 г.[96]96
  База данных на репрессированных в Красноярском крае.


[Закрыть] С этого времени основные репрессии обрушились на «националов».

Комиссия НКВД и Прокурора СССР «захлебнулась» в массовых репрессиях 1937–1938 гг. Многие сотрудники были дискредитированы начатыми арестами чекистов – организаторов чисток, многие уже находились в местах лишения свободы. С мест сыпались жалобы на перегруженность тюрем, на дороговизну содержания уже фактически приговоренных к расстрелу заключенных и т. п.[97]97
  Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937–1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997. С. 22–43.


[Закрыть] В Москву приезжали сотрудники региональных НКВД для того, чтобы быстрее забрать утвержденные «альбомы».

В середине сентября 1938 г., согласно приказу № 00606 «Об образовании Особых троек для рассмотрения дел на арестованных в порядке приказов НКВД СССР № 00485 и др.», карательные полномочия по «национальным» операциям были переданы на места в компетенцию вновь образованных внесудебных инстанций – Особых троек. Примечательно, что вновь созданный орган повторял состав «кулацкой» тройки, однако представлен он был уже другими лицами, так как бывшие члены, выносившие приговоры по приказу № 00447, к осени 1938 г. (перед передачей карательных полномочий) были репрессированы. Так, например, в Красноярском крае А.П. Алексеенко сменил на посту начальника УНКВД по Красноярскому краю Ф.А. Леонюка, С.П. Калниш – крайпрокурора Э.С. Любошевского, П.Х. Кулаков – первого секретаря крайкома ВКП(б) С.М. Соболева. Такая тенденция сохранялась во многих регионов СССР. Было и еще одно отличие: персональный состав Особых троек не утверждался на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), как это было с тройками по приказу № 00447.

Согласно приказу НКВД СССР № 00606, внесудебная инстанция рассматривала дела в отношении лиц, арестованных до 1 августа 1938 г. Дела задержанных после этой даты «национальных контрреволюционных контингентов» рекомендовалось направлять для рассмотрения в судебные органы (военные трибуналы, линейные и областные суды, Военную коллегию Верховного Суда), а также на Особое совещание НКВД СССР. Кроме того, полномочия Особых троек уже ограничивались: так, они не имели права рассматривать дела на иностранных подданных. Приказ № 00606 не упразднял Комиссию НКВД и Прокурора СССР, свою работу «двойка» продолжала до середины ноября 1938 г. С середины сентября 1938 г. по середину ноября 1938 г. она рассматривала региональные запросы об изменении ранее утвержденных мер наказания. Новые решения протоколировались и подписывались наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым и прокурором СССР А.Я. Вышинским.

Репрессивные функции Особой тройки были заметно уже, чем у Комиссии НКВД и Прокурора СССР. Они могли приговаривать к расстрелу или лагерному заключению, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из-под стражи[98]98
  Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. М., 2004. С. 549.


[Закрыть]. Принимать решения о депортации за пределы страны эта внесудебная инстанция не имела права.

Начали свою работу Особые тройки в начале октября. Количество нерассмотренных «альбомов», вернувшихся из Москвы, определяло интенсивность работы региональных внесудебных органов. Так, в Армянскую ССР было отправлено 319 справок[99]99
  НАРА. Ф. 1191. Оп. 19. Д. 50. Л. 1–135.


[Закрыть], в Грузинскую ССР – 456[100]100
  Архив МВД Грузии. Ф. 6. Д. 38443.


[Закрыть], что предопределило завершение работы Особых троек здесь в октябре 1938 г. В другие регионы было возвращено до нескольких тысяч списков. В Ленинградскую область – около 8 тыс.[101]101
  Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937–1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997. С. 22–43.


[Закрыть], в Новосибирскую – около 4 тыс.[102]102
  Протоколы Особой тройки по «национальным» операциям // Архив УФСБ по Новосибирской области. Ф. 7/1.


[Закрыть], в Алтайский край – около 2 тыс.[103]103
  ОСД ГААК. Ф. Р-2. Оп. 5. Д. 355–382.


[Закрыть], поэтому «альбомы» здесь разбирали до середины ноября 1938 г.

Деятельность Комиссии НКВД и Прокурора СССР, Особых троек была приостановлена 15 ноября 1938 г. Одновременно строго запрещалось приводить в исполнение все не исполненные к этому дню расстрельные приговоры. Но, несмотря на приказ о запрете расстрелов, так называемые зачистки продолжались до декабря 1938 г.[104]104
  Тепляков А.Г. Машина террора: ОГПУ – НКВД Сибири в 1929–1941 гг. М., 2008. С. 386–387.


[Закрыть] 17 ноября 1938 г. совместное Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», подписанное И.В. Сталиным и В.М. Молотовым, объявило о прекращении всех массовых операций[105]105
  ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 81. Л. 115–116.


[Закрыть], а последовавший за ним приказ НКВД № 00762 от 26 ноября 1938 г., подписанный уже новым наркомом внутренних дел Л. Берией, отменил все оперативные приказы и директивы 1937-1938 гг.[106]106
  ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 81. Л. 152–154.


[Закрыть] Народный комиссар внутренних дел при знал допущенные ошибки и обещал вернуться к советской законности. Данный приказ отменял не менее 18 вышедших между июлем 1937 г. и сентябрем 1938 г. приказов, циркуляров и распоряжений НКВД, в которых регламентировались карательные акции против определенных целевых групп и методы их осуществления. Ликвидации подверглись внесудебные инстанции периода Большого террора, за исключением Особого совещания при НКВД СССР. Каждый из этих «подзаконных актов» был утвержден решением Политбюро ЦК ВКП(б).

Согласно приказу № 00762, дела лиц, которым не были объявлены решения Особой тройки до 17 ноября 1938 г., передавались по подсудности. Так, в Новосибирской области 26 октября 1938 г. по приказу № 00593 было осуждено 47 человек, 19 из которых приговорили к лагерному заключению, однако в январе 1939 г. на основании приказа № 00762 их дела были переданы в суд на пересмотр. Суд принял решение об освобождении[107]107
  Протоколы Особых троек по «национальным» операциям с № 203 по № 208 // Архив УФСБ по Новосибирской области. Ф. 7/1. Л. 123–142.


[Закрыть]. Кроме того, не все расстрельные приговоры Особой тройки были приведены в исполнение. В Красноярском крае из 1879 чел., прошедших по «национальным» операциям в сентябре – ноябре 1938 г., 1736 чел. были приговорены к ВМН, однако только 25 чел. были расстреляны[108]108
  База данных на репрессированных по Красноярскому краю.


[Закрыть], остальные были направлены для отбывания наказания в лагеря или освобождены в 1939–1940 гг.

Всего Комиссия НКВД и Прокурора СССР вынесла приговоры около 239 тыс. чел., в том числе по приказу № 00593 – примерно 35,5 тыс. чел. (около 14,8 %). Около 56 тыс. чел. прошли через ОСО, около 11,6 тыс. чел (20,8 %) – по «харбинской» операции. Особые тройки осудили около 108 тыс. чел., в том числе по обвинению в «японском» шпионаже – примерно 14 тыс. чел. (13 %)[109]109
  ЦА ФСБ. Ф. 8ос. Оп. 1. Пор. 70. Л. 20.


[Закрыть].

Как уже отмечалось, дела арестованных из числа советской элиты передавались на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР. В период Большого террора эта судебная инстанция выносила приговоры на основании списков, составленных органами НКВД и утвержденных лично И.В. Сталиным. Практически каждый регион СССР представлял списки репрессированной элиты, обвиняемой в «измене Родине», «шпионаже» и т. д. Из лиц, арестованных в регионах, составлялись списки с разделением их на первую и вторую категории[110]110
  Архив МВД Грузии. Ф. 12. Д. 88. Л. 1–149.


[Закрыть]. Подписанные членами Политбюро ЦК ВКП(б) списки передавались в ВК Верховного суда СССР.

Судебная процедура была упрощена до предела: слушание дела проходило без свидетелей и продолжалось в среднем пять – десять минут[111]111
  НАРА. Ф. 1191. Оп. 4. Д. 1523.


[Закрыть]. За это время трое судей должны были успеть разъяснить подсудимому его права, огласить обвинительное заключение, разъяснить суть обвинения, выяснить отношение обвиняемого к «совершенным преступлениям», выслушать его показания и последнее слово, побывать в совещательной комнате, написать там приговор и, вернувшись в зал судебного заседания, объявить его[112]112
  Муранов А. И., Звягинцев В. Е. Суд над судьями (особая папка Ульриха). Казань, 1993. С. 68.


[Закрыть]. Смертные приговоры подсудимым не объявлялись – они узнавали о своей судьбе непосредственно перед казнью. Процедура вынесения приговоров ВК Верховного суда СССР была похожа на процедуру утверждения репрессивных решений Комиссией НКВД и Прокурора СССР, вместо «альбомного» порядка осуждения преобладал «списочный» механизм. Несмотря на сохранение традиционных судебных процедур, ВК Верховного суда СССР в период Большого террора выносила приговоры в конвейерном порядке, вся ее деятельность была направлена на массовое и быстрое уничтожение десятков тысяч людей. Фактически грани между судебными и внесудебными инстанциями не существовало, основная их задача сводилась к конвейерному, или «списочному», рассмотрению дел. Таким образом, можно говорить о взаимозаменяемости судебных и внесудебных инстанций в годы Большого террора. Этот тезис подтверждает и тот факт, что в некоторых регионах СССР, например в Грузинской республике, дела советской элиты передавали на рассмотрение «кулацкой» тройки[113]113
  Архив МВД Грузии. Ф. 12. 1-й отдел. Д. 88.


[Закрыть]. В это же время около 2 тыс. дел Комиссия НКВД и Прокурора СССР передала в компетенцию ВК Верховного суда СССР[114]114
  ЦА ФСБ. Ф. 8ос. Оп. 1. Пор. 70. Л. 18.


[Закрыть].

По «сталинским» спискам в 1936–1938 гг. было осуждено около 45 тыс. чел.[115]115
  http://stalin.memo.ru/


[Закрыть] При этом почти 85 % приговоров Военная коллегия вынесла в пользу расстрелов, в то время как доля смертных приговоров, вынесенных Комиссией НКВД и Прокурора СССР, составила около 73 %, «кулацкими» тройками – около 50 %.

Таким образом, внесудебность – это наделение карательными полномочиями аппарата НКВД, не только центрального, но и территориальных органов. Главная ее цель заключалась в проведении масштабных чисток. Разделение репрессивных функций между Комиссией НКВД и Прокурора СССР и «кулацкими» тройками способствовало интенсификации террора. Внесудебные инстанции выполняли не только карательную функцию, но также контролирующую и проверяющую. Прокуратура подписывала санкции на аресты, «альбомные» справки, а также каждый протокол по «национальным» операциям. Ее роль в проведении карательных акций была ограничена визированием решений НКВД. Несмотря на то, что при проведении «национальных» карательных акций органам НКВД были предоставлены широкие полномочия, даже вынесение приговоров в отношении арестованных по массовым операциям 1937–1938 гг., их деятельность контролировалась Политбюро ЦК ВКП(б). Репрессии в стране санкционировал именно этот орган, которому нарком внутренних дел Н.И. Ежов на заседаниях сообщал о ходе массовых операций.

В целом репрессии были неотъемлемой политикой советского государства. Однако с начала 1930-х гг. их масштаб заметно увеличивается. В преследованиях 1930-х гг. можно выделить несколько этапов:

1. 1930–1933 гг. – репрессии, связанные с коллективизацией и «раскулачиванием»;

2. Конец 1934 г. – первая половина 1937 г. – постепенное ужесточение карательной политики;

3. Вторая половина 1937 г. – конец 1938 г. – этап Большого террора, когда репрессиям подверглось более полутора миллиона человек. Отличительной особенностью данного периода стало то, что террор представлял собой слаженную машину по уничтожению сотен тысяч людей. В этот период были созданы или реанимированы внесудебные инстанции для форсированного вынесения приговоров, что приводило к увеличению жертв террора. Строго разделены карательные функции между центральным аппаратом НКВД, его территориальными подразделениями, прокуратурой, а также Политбюро ЦК ВКП(б). Политбюро взяло на себя руководящие и санкционирующие функции, также этот орган осуществлял контроль за деятельностью центрального аппарата НКВД СССР. Последний, в свою очередь, осуществлял надзор за деятельностью территориальных органов, кроме того, выполнял карательные функции в отношении арестованных по «национальным» операциям. Региональные карательные органы были наделены широкими полномочиями: они проводили аресты, вели следствие, выносили приговоры, приводили их в действие, однако их деятельность контролировалась центральным аппаратом. В случае с «национальными» операциями местные карательные органы не имели права приводить приговоры в исполнение без их утверждения в Москве. По приказу № 00447 лимиты выступали средством управления репрессиями. Роль прокуратуры в период Большого террора была существенно меньше, чем роль НКВД, однако без ее санкций на аресты и приговоры трудно представить себе проведение «национальных» карательных акций.

Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г. обозначил курс на ужесточение репрессивной политики. Решениями пленума были одобрены «мероприятия ЦК ВКП(б) по разгрому антисоветской, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической банды троцкистов и иных двурушников», а также взят курс на реорганизацию аппарата НКВД с целью сделать его «подлинно боевым органом, способным обеспечить возложенные на него партией и советским правительством задачи по обеспечению государственной и общественной безопасности». Кроме того, советское общество, охваченное искусственно раскрученной шпиономанией, было подготовлено к грядущим массовым репрессиям.

Приказ № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» закреплял курс на массовые репрессии. «Национальные» операции были вторым ключевым направлением террора 1937–1938 гг. Органы НКВД проводили 11 карательных акций. Поводом для репрессий выступала «связь с заграницей». Именно поэтому чекисты относили «харбинскую» карательную акцию к числу «линейных». Распространяющийся на «харбинскую» карательную акцию «альбомный» порядок осуждения также указывает на то, что ее следует рассматривать в числе «линейных» чисток. Относя приказ № 00593 к числу «национальных», нельзя не отметить его нетипичность, а именно целевыми категориями оперативного документа должны были стать в первую очередь служащие КВЖД и реэмигранты из Китая.