Текст книги "Игра времен (сборник)"

Настоятельница почувствовала себя очень старой и очень усталой и что лом в ее руке – очень тяжел.

– Хватит играть в кошки-мышки, – сказала сестра Схоластика. – Я могла бы и дальше водить тебя, но согласна играть, только когда могу быть кошкой.

Мать-настоятельница ничего не ответила.

– Ты ждешь солдат правителя? – продолжала сестра Схоластика. – Их не будет. Сюда придут лишь для того, чтобы забрать покойника и снять охрану.

– Ты выкрала письмо?

– Подменила. Это вернее.

– А… печать?

– То ли еще делать приходилось… – Медленная усмешка появилась на ее выбеленном луной лице.

– Скажи мне, – тихо попросила мать-настоятельница, – отсюда есть потайной ход в лечебницу?

– Да, и не один. Я все здесь обследовала за эти годы. А теперь ты скажи – когда ты заподозрила?

– С самого начала я чувствовала – что-то не так в твоей истории. Я знала, что ты не лжешь – ведь можно было разузнать, была ли в эйлертском монастыре сестра Схоластика и что с нею сталось после. Но ты не договаривала. Если ты была в своей прежней обители простой огородницей, почему именно тебя выбрали, чтобы послать к королеве? Значит, у тебя были знания, кои ты хотела скрыть. Тогда я не стала задумываться над этим, но потом… только ты и я обладаем достаточными познаниями, чтобы изготовить яд и заменить им лекарство. Я этого не делала, следовательно…

– Логично, – сказала сестра Схоластика. – Итак, ты давно догадывалась и все же не выдала меня. Почему?

– Я не была уверена и хотела знать точно.

– Теперь ты знаешь точно… а мне пора уходить.

– Нет.

Сестра Схоластика сделала шаг вперед, башней возвышаясь над маленькой и сухонькой настоятельницей.

– Я уйду… и не надо кричать. Думаю, отсюда все равно не слышно, но… лучше не надо.

У матери-настоятельницы перехватило дыхание.

– Ты достаточно умна, святая мать, чтобы понять – мне теперь все равно, грехом меньше или больше.

– Я все еще не знаю точно, – произнесла мать-настоятельница.

Сестра Схоластика поглядела на нее, склонив голову набок.

– Я знаю кто, – продолжала мать-настоятельница, – и знаю как, но еще знаю, для чего.

– Ты хочешь объяснений? Хорошо. Я расскажу… а ты не будешь мешать мне уйти. Пожалуй, так будет правильнее.

Сызмальства я была подвержена только одному искушению – искушению знанием. Может быть, останься я в Эйлерте, мне удалось бы справиться с ним. Но тамошняя приоресса послала меня в резиденцию, надеясь, что я стану там ее глазами и ушами. И я долго приглядывалась и прислушивалась, но не для нее, а для себя самой. Я наблюдала за теми, кому принадлежала верховная власть, и Боже всемилостивый, до чего они были ничтожны со своей жестокостью, своим развратом, жадностью и полнейшей неспособностью к разумным решениям! И они стали мне противны, и я захотела их гибели и, когда начался мятеж, перебежала к бунтовщикам. Они также были жестоки и беспощадны, темные дикие люди, невинные в своей жестокости, как малые дети, и, как дети, способные только разрушать. Я могла быть довольна. Я познала мудрость власти и мудрость бунта. И я захотела мудрости покоя. Я приказала себе все забыть. И стала копаться в земле. И поначалу все шло хорошо. Но… Можно забыть все, что знаешь, однако меченый – на всю жизнь меченый.

– Ты не выдержала нового искушения?

– Искушения… Я не уверена, что это было искушением. Склонна даже предположить, что Провидение, в неизреченной благости своей, не зря уберегло мою грешную плоть от расправы. Все, кого я знала, погибли, и погибли страшной смертью. Они были сожжены огнем, посажены на кол, колесованы, и по дорогам нельзя было пройти из-за смрада мертвых тел, ибо даже в погребении было им отказано. Так было, святая мать, так было. И сделал это он, Регимбальд. Разве мог он благоденствовать дальше, когда жизнь его была в моих руках? Но он боялся и тоже стал подозревать. Дальнейшее тебе известно… Я вынуждена была задержаться, переписывая письмо, а потом мне нужно было перехватить гонца, а пешком это не так-то просто сделать, хорошо, что мне известны все окрестные тропы. Обстоятельства мне благоприятствовали. Этот пьяница засел на ночь в корчме, и я без труда добралась до седельной сумки. Я только опасалась, что опоздаю, и все кончится без меня. Но я успела.

– Что же ты написала в том письме?

– То, чему там следовало быть. Что он тяжко занедужил, и даже милосердное попечение добрых монахинь вряд ли отсрочит кончину. Просит позаботиться о подобающем погребении… Хотела было отписать все имение его в пользу обители, да спохватилась – в таких делах надобно знать меру.

Воцарилось молчание, которое прервала сестра Схоластика.

– Теперь я должна идти. Скоро рассвет, и я надеюсь к этому времени быть подальше отсюда…

– А я надеюсь, что ты вернешься вместе со мной.

– Ты хочешь, чтобы я покаялась? Понесла заслуженное наказание?

– В некотором роде. Не в том, как ты думаешь.

– Вот как?

– Ты оценила мой ум. Но и ты достаточно умна, чтобы понять, зачем я тебя искала.

– Ну конечно… как я все это знаю. Лучший способ покончить с искушением – уступить ему. Лучший способ избавиться от врага – сделать его своим другом. – Она снова засмеялась. – А лучший способ избавиться от мятежника – допустить его к власти!

– Да… это верно. Но это – только часть правды. Ты пока не все поняла…

– Что же еще?

– Узнаешь…

«Узнаешь», – сказала настоятельница и, созвав сестер, назвала имя той, кого желала видеть своей преемницей. Те, которые поняли ее, согласились и промолчали, а те, которые не поняли, испугались и промолчали.

И когда в скором времени настоятельница отошла в мир горний, названная сестра заступила ее место. Ее радетельным попечением монастырь изрядно укрепился, все здешние дворяне присылают к нам для обучения своих дочерей, щедро жертвуя от своего имения, обитель процветает, закрома полнятся, на лугах тучнеют стада, а окрестные трудолюбивые бедняки, получая обильное вспомоществование, денно и нощно воссылают молитвы о долгой жизни благодетельной матери нашей Схоластики.

3. Одно из имен дьявола

– Обождем.

– Зачем?

– Пусть пройдут.

– А нам что до них?

– Больно веселенькие…

– А ты испугался.

– Послушай раз в жизни совета!

Двое остановились в подворотне у кабака, скрывшись от единственного на темной улице огонька – чадящей плошки у вывески. Тот, который убеждал не торопиться, был человек плотный, коренастый, несомненно, военный, лет сорока с лишним. Левая его рука, неестественно согнутая, пряталась под теплым плащом. Его спутник был почти вдвое моложе. По одежде его можно было бы принять за монаха, если бы не длинный меч у пояса.

Подгулявшая компания, обходившая злачные заведения нижнего города, приближалась. Все они держались плотно, чтобы ненароком не свалиться в грязь, которую не мог укрыть даже снег. Охрипшие глотки вразнобой вопили песню:

 
Эй, прочь от этих стен,
Где пустота и тлен,
Где всех нас ждет неумолимый плен.
Здесь правит Кен Мелен,
бродяга Кен Мелен,
Проклятый проходимец Кен Мелен!
 

– Вот как они нынче запели… – пробормотал старший.

– Знаю.

– Позволили бы они себе такое на Горе…

– Разумеется.

Неожиданно отстранив собеседника, чернорясник вышел на середину улицы и остановился там, куда падал свет. На мгновение воцарилось молчание, а затем гуляки с визгом брызнули врассыпную.

– Все. Можем идти.

Они зашагали дальше.

– Зачем ты им показался? Они могли броситься на тебя.

– Нет. Я знал, что они убегут.

– Еще одну сказку сочинят.

– Теперь это уже не имеет значения.

– И все-таки обидно – после всего, что ты сделал…

– Почему? Я этого ждал. Именно после того, что я сделал. И оставим это. Я пошел с тобой, потому что ты просил. А зачем тебе это нужно, не спрашивал.

– Это тебе нужно, а не мне, Кен. Ей-богу, это очень значительный человек. Вроде тебя.

– Тогда зачем назначать встречу здесь, если он не шпион?

– Потому что он знает, что ночами ты часто бываешь в нижнем городе. И эта прогулка тебе не в труд.

– Старый ты болтун, Бренк. Жалко, что у тебя рука отсохла, а не язык. Сколько он тебе заплатил за то, что ты меня приведешь?

– Ну вот, сразу и «заплатил», – сказал Бренк, нимало не обидевшись на грубость. Очевидно, он привык к манерам своего спутника. – Бескорыстной дружеской услуги ты не понимаешь? Стой, это, по-моему, тот самый дом… Хотя… Нет, точно.

Дом примыкал к торговым складам на Гончарном валу и выгодно отличался от соседних построек высокой и глухой оградой. На условный стук Бренка в воротах открылась узкая дверь. Бренк решительно просунулся первым, за ним – Кен, наклонив голову в капюшоне. За воротами их поджидал человек такого внушительного сложения, что рядом с ними весь отряд личной королевской охраны показался бы компанией хилых недоносков. Знаком он пригласил или, вернее, приказал следовать за ним. Трое вошли в дом. Пока безмолвный проводник вынимал из чугунного кольца, укрепленного на стене, факел, Кен что-то тихо сказал Бренку. Тот недовольно поморщился в ответ, но кивнул.

Темный коридор, казалось, не имел конца. Но тот все-таки обнаружился, одновременно с ощущением живого тепла, несвойственного складским помещениям. Обитатель круглой комнаты с пылающим камином – узколицый смуглый мужчина – приветствовал гостей изысканным поклоном.

– Прошу благородных господ быть моими гостями.

Бренк расстегнул пряжку плаща, уронив его на сундук. Изуродованную левую руку заложил за ремень. Кен сдвинул капюшон на затылок.

– Не обессудьте, что стол не накрыт. Я с великой радостью угостил бы знаменитого Кена Мелена, но мне известно, что он никогда не пьет и не ест на людях. Поэтому я приглашаю его к пустому столу. Что же касается моего друга Бренка, то его в соседней комнате ожидает ужин и доброе вино.

Бренк хмыкнул.

– Магнус, проводи!

Упрашивать сухорукого не пришлось, и хозяин остался с глазу на глаз с молодым человеком в черном балахоне.

– Взаправду ли я говорю с Кеном Меленом, членом Малого Королевского Совета?

Кивок.

– Тебя называют колдуном.

– А также обманщиком… К чему все эти титулы? Я ведь твоего имени не спрашиваю.

– Я предпочел бы пока его не называть. Но садись же!

Кен Мелен, член Малого Совета, колдун и обманщик, сел в предложенное кресло. Отблеск огня освещал его короткие волосы, темные глаза и тонкие насмешливые губы.

– Чему ты смеешься, гость моего дома?

– Я смеюсь тому, хозяин дома и гость города, что ты посадил меня против огня, а сам остался в тени…

Ему не ответили. Он ждал.

До прошлого сентября имени Кена Мелена в Вильманском королевстве не слыхал ни один человек. Он появился в разгар очередной войны со Сламбедом, неизвестно откуда возникнув в военном лагере вильманцев. В поводу он вел отощавшего, но сильного коня. Одет он был как простолюдин, острижен почти наголо, как раб, но у пояса носил меч, как подобает благородному. Направился он прямиком к палатке архиепископа. Никто его почему-то не остановил. После получасовой беседы архиепископ представил пришельца королю. Тому новоприбывший поначалу крепко не понравился, и, вероятно, лишь уважение к престарелому примасу удержало его от решительных действий. Но после первого сражения мнение столь же решительно изменилось в пользу Кена Мелена. Война вскоре завершилась выгоднейшим для Вильмана образом, а через месяц Кен Мелен заседал в Малом Совете…

– По-моему, мы молчим достаточно долго. Пора бы и прерваться, иначе бы зачем мне двигаться ночью в такую даль?

– Но ведь сегодня не видно звезд.

– Ты угадал. Когда я не могу беседовать со звездами, я ищу другие занятия.

– Именно поэтому ты стал искать власти, собеседник звезд?

– С чего ты взял, что я ищу власти?

– А как же иначе объяснить возвышение человека твоего происхождения?

– Что ты знаешь о моем происхождении, чужеземец?

– Ничего. Признаюсь честно – ничего.

– Я из рода Меленов – ученых Меленов, которые испокон века ставили благородство ума выше мнимого благородства крови. И каждый из Меленов, сидя в своей башне, был сильнее короля на троне.

– И у тебя есть своя башня. Черная башня в замковой крепости.

– Об этом все здесь знают.

– И ни один человек не подходит к ней ближе, чем на сотню шагов.

– Так будет лучше для них. Слабые умы полезней не смущать.

– Однако ты только этим и занимаешься. А ведь подобный образ действий – тоже способ достигнуть власти.

– Интересно, – сказал Кен Мелен.

– Что тебе интересно?

– Понимаешь, я всегда знаю, чего от меня хотят. Многие начинали, как ты. Купить меня пытались, запугать тоже. Шпионов и церковных фискалов я распознаю с первого взгляда. А вот тебя я пока не раскусил.

– Ты не назвал еще убийц и похитителей.

Кен Мелен сделал пренебрежительный жест.

– Ну, еще бы. Лучший фехтовальщик в королевстве. («Один из лучших», – педантично поправил его Кен.) А темниц ты не боишься. Ты уверен, что отовсюду сможешь сбежать, как сбежал из Лауды.

– Вот как? Ты и до этого докопался?

– Ты уверен, что сможешь сломать любой замок и любого человека.

– Замок – да. Человека – нет, не любого. Кроме того, я предпочитаю общаться с людьми, а не их обломками. – За стеной было слышно, как Бренк гремит посудой, и собеседники взглянули на дверь одновременно. – А ты знаешь больше, чем хочешь показать.

– Да. Я многое знаю о тебе, Кен Мелен. О катапульте, которая нанесла поражение сламбедцам. О больных и раненых, от которых отказались все лекари, а ты поставил на ноги. Говорят, ты придумал какой-то способ смешивать краски, чтобы они не меркли?

– Ну, это епископ попросил написать для него пару образов, которые бы не темнели…

– Поэтому я и пришел к тебе. «Кто имеет много, будет иметь больше», – так, кажется предречено?

– Примерно так. Но кто из земных владык может дать мне больше, чем я уже имею?

– Из владык – никто. Но тебе ведь не нужна власть. Я говорю о знаниях. Есть некое братство, принимающее в свои ряды лишь достойнейших.

Кен Мелен насторожился.

– Я говорю об Одиннадцати мудрецах.

– А! Слышал, как же. Одиннадцать, владеющие всеми тайнами мира… и которых никогда не будет двенадцать. Сказки. Вроде тех, что сочиняют обо мне.

– Но в каждой сказке есть зерно истины. Даже с малыми знаниями – а они малы, поверь мне, Кен! – ты достиг пределов того, что может здесь человек. Подумай, что будет, когда ты овладеешь настоящим знанием!

– И что я должен для этого сделать?

– Последовать за мной и довериться судьбе.

– Нет. – Кен покачал головой. – Нет.

– Как? Ты отказываешься от знаний?

– На эту наживку нужно было ловить меня года три назад, перед тем, как я угодил в Лауданскую крепость. Тогда я жаждал чистого знания. Теперь я понял: знания сами по себе – ничто, их нужно осуществлять. И только для этого я решил стать сильным.

– И полез в грязь войны?

– Я пришел на помощь слабейшим, это во-первых. Ускорил заключение мирного договора, во-вторых. А катапульту потом сжег. Кстати, она больше пугала, чем приносила вреда. Но война-то кончилась. И, пока моих сил достанет, ее не будет. То, что ты обо мне говорил, – правда. Но и это, и приборы, чтоб видеть звезды вблизи, и книги, и все, что я собрал в Черной башне, – это все пустое, мелочь. Сейчас я переделываю кузнечные мастерские города. Когда сойдет снег, я проведу каналы на поля – у нас будет новая система орошения. – Выражение насмешливости, свойственное его лицу, совершенно исчезло. – Перестрою я и рудники. А потом…

– Ничего у тебя не выйдет, Кен Мелен. Ты ослеплен своими замыслами и ради них пойдешь на все. До сих пор тебе удавалось пробить себе дорогу, играя на людских предрассудках, и Церковь тебе не препятствовала. Но при дворе тобой все больше недовольны. Здесь не любят долгого мира. Они боятся и ненавидят тебя и, чтобы оправдать свои страх и ненависть, называют тебя сразу колдуном и проходимцем.

– Проходимец. – Мелен снова усмехнулся. – Неплохо звучит. «Время стоит, проходите вы», – говорят мудрые люди.

– Примас, твой покровитель, – дряхлый старец, а от старости не лечат даже твои снадобья. Те, кто придет ему на смену, не отличаются подобной широтой взглядов. И тогда тебя ничто не спасет. Твою Черную башню с книгами и приборами сожгут до основания. Ты исчезнешь, как пыль на ветру, и если что и останется от тебя, так краткая запись в хронике, где о тебе не скажут ни единого доброго слова.

Кен поднялся из-за стола, пристально глядя на собеседника.

– Можешь не продолжать. Я не могу проникнуть в твою душу. Ты хорошо защищаешься, и строй твоих мыслей для меня неясен. Возможно, ты провидец и знаешь будущее. Но ведь и я провидец. Я тоже многое умею. И знаю, что об Одиннадцати посвященных ты лгал… а про новые знания – нет. И еще ты все время думаешь о дьяволе, хотя не веришь в него! А звезды я читаю еще лучше, чем мысли. Разве не я сам составлял свой гороскоп? Я знаю, что моя жизнь будет короткой. Поэтому я должен спешить. Никогда по доброй воле не согласился бы я бросить работу незавершенной…

– А не по доброй?

– Что ты мне сделаешь? Твой телохранитель – кстати, он может выйти из угла, я его вижу, – возможно, сильнее меня, но вдвоем мы с вами сладим.

– Вдвоем? Есть много способов усыпить человека, кроме тех, что используешь ты…

– Знаю. Бренк!

Сухорукий появился в дверях, положив здоровую руку на эфес меча. В глазах смуглолицего выразилось удивление.

– Ты помнишь, что я тебе сказал на пороге?

Бренк ухмыльнулся.

– Ты сказал: «Возможно, это ловушка. Поэтому ничего не ешь и не пей в этом доме». Вот я и делал вид… будем драться, Кен?

– Думаю, нет. Я на всякий случай предупредил четверых из твоих людей: Конрада, Альберта, Бода и Хеля, чтобы они проследили за нами и, ежели мы задержимся, бежали на Гору и поднимали замковую стражу.

И опять, как в переулке, на миг установилась тишина. Затем смуглолицый вышел на середину комнаты и поклонился.

– Вы совершенно свободны, господа. До свидания. Был рад встрече с таким обаятельным собеседником. Надеюсь, не последней.

И опять двое шагали по пустынной улице, только в обратном направлении.

– О Господи! Прогулялись. Ну ладно, не спать я еще согласен, но не жрать – это уж твоя привилегия. Брюхо как колокол… И почему ты, сатана, от меня скрыл, что предупредил наших?

– Да никого я не предупреждал, старое решето! Так сболтнул, на пробу. А ты и поверил. И они… Пошли, утром я должен быть в Совете.

Телохранитель, проводив ушедших, вернулся в комнату, растирая рукой мышцы лица, уставшего сохранять невозмутимое выражение.

– Порядок, Армен. Они поднялись на Гору.

– Он солгал?

– Конечно. Никого нет.

– Я так и подумал. Потом. Можешь быть спокоен, Магнус, это наш подопечный, а не ваш.

– А у меня были сомнения.

– У меня тоже. Когда я узнал, что сообщает полевой наблюдатель. И внешне он похож на беглеца из Нестабильных Эпох. Но сейчас я уверен – это местный уроженец.

– Отбываем?

– Ты отбываешь. Патруль может ловить дезертиров, диверсантов и психопатов в других отрезках времени. А для нас это был лишь пробный заход.

– Ох, не люблю я работать с экспертами!

– А я – с патрульными.

Они засмеялись.

– Зачем он вам? Он же в астрологию верит. И в дьявола, наверное, тоже.

– Кеплер тоже составлял гороскопы. А в остальном… Химик, механик, военный инженер, художник, врач – это можно было установить и по хронике. И, как мы только что сами убедились, гипноз и, очевидно, начатки телепатии. Возможно, это у него наследственное – недаром он поминал про могущество своего рода. Но и без этого… настоящий Леонардо да Винчи раннего средневековья! Однако и подлинный Леонардо в гораздо более благоприятных условиях не смог изменить ход истории. А Кен и вовсе не оставит в ней следа.

– Значит, напрасно я старался. Подкупал этого Бренка – кстати, он показался мне порядочным жуликом…

– Он такой и есть. Жулик. Но порядочный. Согласно хронике, он единственный в Совете выступил в защиту Кена, когда его изгнали, хотя в отличие от остальных ничем ему не обязан.

– Так, значит, я тебя оставляю. Институт пришлет своих людей, и вы будете добывать носителя еще одного уникального интеллекта… Да, почему он сказал, что ты думаешь о дьяволе?

– Наверное, потому, что я мысленно называл его Леонардо. А «Леонард» – одно из имен дьявола.

– И что будет дальше с этим… Леонардо?

– Через неделю умрет примас. Доносы. Преследования. Изгнание. А дальше… сведения крайне недостоверны. Возможно, плен в Сламбеде, побег. Последний раз его видели во время следующей войны, будущей осенью. И все. Он не ошибся насчет краткости своей карьеры.

– А что вам остается?

– Постараемся перехватить его сразу после изгнания. Если нет – придется прочесать весь полуостров.

– Набегаетесь. И характер, у него кажется, препаршивый. Лжец, интриган…

– Ничего. Встречались и хуже. И потом, он прав – работа есть работа.