Текст книги "Отдам босса в хорошие руки"

Глава № 5. Алла

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. В принципе, я на этом и раньше не раз спотыкалась, но впервые из-за моей доброты у меня буквально уходит пол из-под ног.

Может, дело в том, что прошлые мои заслуги на поприще добра были не такими глобальными? Потому и откат был попроще.

Ну подумаешь…

Спасла в детстве котенка, отказалась его кому-нибудь отдавать и выдержала две недели бойкота от всех членов семьи. А спасеныш избрал именно мою обувь, чтобы точить свои зубы и когти, и именно мою комнату, чтобы своими царапинами на обоях, шторах и покрывале расписаться: «Здесь был кот! Точно был! Отвеча-а-ю!»

Что еще?

Узнав о грядущем сокращении, уступила свое первое место работы сотруднице, с которой практически не общалась, но которой было нужнее, потому что она из другого города и ей надо было платить за квартиру. А она потом с большим удовольствием всем рассказывала, что я по-идиотски провалила испытательный срок. И хихикали даже те, кто знал о моей настоящей причине ухода.

Так-так-так…

Согласилась присмотреть за рыбками подруги, пока она съездит в отпуск, две недели честно за ними ухаживала, хотя заезжать к ним было не по пути, кормила куда сытнее, чем говорила подруга. Многие мои подопечные даже прилично поправились, а то были такими полупрозрачными, что я некоторых из них даже не замечала. Идиллия. Все хорошо. Все отлично и, казалось бы, без последствий. Но в день приезда хозяйки рыбки решили, что не хотят со мной расставаться, и, выпрыгнув из аквариума, совершили массовое самоубийство.

Подруге я подарила светильник, где также плавали рыбки. Хорошие рыбки, необидчивые, ручные, которых даже можно погладить и которых совсем не нужно кормить. Но в знак окончательного примирения мне в следующий отпуск подруги пришлось две недели следить за питоном, который занял место в свободном аквариуме.

Было еще несколько незначительных мелочей, за что обязательно прилетало. Но давненько, вот я и расслабилась. Иначе бы не взялась за это дурацкое анкетирование. И правда, какое мне дело, что у компании в этом году небольшой юбилей? У генерального есть секретарь – путь бы она и думала, чем порадовать руководство.

Может, ему и не хочется знать, что больше всего ценят сотрудники и почему работают именно здесь. Может, ему неинтересно слышать поздравления и пожелания.

А может – и с каждым шагом, приближающим меня к кабинету генерального, я все больше склоняюсь к этой мысли, – с некоторыми анкетами он уже ознакомился.

Может, случайно нашел один из бланков, которые испортила Катерина? В первой анкете она клятвенно обещала, что ее производительность увеличится, если она хоть раз увидит генерального без одежды. Когда я забраковала эту анкету, во второй она согласилась оставить на генеральном носки. А в третьей, под вдохновением от его посещения офиса, согласилась, что достаточно просто видеть его каждое утро. Можно даже в брюках и в пиджаке. Но уж тогда без носков и на голое тело!

Пришлось дать Катерине время остыть после встречи с кумиром. Ее анкеты я вроде бы выбросила, но через шредер не пропустила, так что…

Или до генерального дошли слухи о том вопросе, который был в анкете бухгалтера? Понимаю, сама была в шоке. Приличная, взрослая женщина, и вдруг в примечаниях интерес: как генеральный относится к леопардовым бикини на одиноких, симпатичных женщинах с аппетитными формами и хорошим окладом?

Пришлось выдать и ей второй бланк. А вот куда делся первый…

Да и другие девчонки, узрев генерального, который обычно не балует своими визитами, написали в анкетах такую ересь, что я еще дважды печатала бланки. Влюбленные дурочки, честное слово. Мужчины куда адекватней – расписали и плюсы, и минусы, на которые обратили внимание. Внесли дельные предложения, которые могут помочь увеличению прибыли.

Тихон, уверена, преодолеет дневную лень и тоже напишет что-то вменяемое. Несколько интересных идей, которые были озвучены, я обязательно покажу Павлу Ивановичу, когда он вернется.

Правда, в том случае, если доживу до его возвращения.

Так, стоп…

А я доживу! Во-первых, не могу позволить себе уволиться, это дело чести, в конце концов. Ну а во-вторых, не хочу подставлять шефа. Мало того, что в анкете никто не задал ему ни вопроса, как будто его личность менее интересна, чем генерального. Не хочу, чтобы на юбилей компании он услышал: «Поздравляем! У вас больше нет вашего помощника! Теперь работайте сами!»

Человек после медового месяца вообще-то вернется. Ему нельзя так расстраиваться и брать сверхурочные.

Все, хватит себя накручивать. Не может откат прилететь так стремительно.

Возможно, генеральный просто хочет узнать, как вчера все закончилось. Он же пропустил все веселье. И потом, ни с одним тираном долго не проработаешь, а Снежану с ее должности и строительным краном не сдвинешь.

Он добрый. Просто мы – все остальные, кто не Снежана, – с ним мало знакомы.

«Ни шагу назад!» – напутствую себя у приемной. Игнорирую явное неодобрение секретаря генерального и открываю дверь главного кабинета, где царит такая мертвая тишина, что давит на барабанные перепонки.

Вхожу.

И тут же хочу именно это и сделать, то, что себе запрещала, – хотя бы малейший шажочек назад.

Потому что генеральный выглядит так, как будто не только примерил на себя роль моего палача, но и подобрал место казни.

И если я правильно читаю по лицам потенциальных убийц, то это: «Здесь, сейчас и без права на последнее слово!»

– Присаживайтесь, – говорит он тоном, которым зачитывают пожизненный приговор.

Послушно иду к скамье подсуди… тьфу ты.

Незаметно, пока генеральный смотрит мне в переносицу, поправляю перекрутившуюся юбку, чтобы замок был не сбоку, а спереди, и присаживаюсь на стул.

А теплый, несмотря на то, что солнце не попадает, а в кабинете кондиционер, – видимо, до меня здесь уже кто-то чалился.

Ой, что-то меня заносит. Ну так это все генеральный – я прямо вижу, как он попеременно примеряет на себя роль то неудовлетворенного судьи, то прокурора-социофоба. И давит взглядом, давит уверенно, жестко, прекрасно зная, что мой адвокат сейчас в отпуске.

Ужасно хочется встряхнуть его, заставить уже говорить, чтобы я могла отбить все претензии и уйти. У меня, между прочим, еще много работы. И я всегда была уверена, хотя бы на примере Павла Ивановича, что у руководства ее куда больше. Но сейчас мелькает смутная мысль, что генеральный удачно все взвалил на своих подчиненных и ему самому теперь нечем заняться.

Проходит минута.

Вторая.

Подозреваю, Катерина портит уже пятый бланк, не решаясь: оставить носки на предмете своих мечтаний или убрать, а если оставить, то в каком сочетании? Бухгалтер, подойдя с практической стороны, упрощает вопрос и хочет узнать об отношении генерального к бикини не только пятнистых расцветок. Потревоженный мною Тихон благополучно опять засыпает.

А мы так и сидим.

Разделенные столом, должностями и моим полным недоумением.

Тихо работает кондиционер, за окном чирикают птички, сентябрьское солнце проникает в кабинет, чтобы полюбоваться запястьем мужчины с дорогими часами и черными запонками на рукавах белоснежной рубашки; сделать его темные волосы не такими мрачными, выдав в них несколько нитей каштанового. А еще чуть смягчить жесткую линию подбородка и сделать темно-серые глаза чуть светлее, добрее.

Не помогает.

Сидит, молчит и рассматривает меня так придирчиво, что я еще раз на всякий случай поправляю неудобную юбку.

Но это явно было плохой идеей, потому что взгляд генерального тоже падает вниз. Пытается задержаться в зоне декольте, потом, видимо, понимает, что этот закрытый наглухо пиджак о таком понятии, как декольте, даже не подозревает.

На всякий случай, так как взгляд генерального слишком пристальный, я все же застегиваю верхнюю пуговицу. И, пожалуй, от разочарования, иных причин я не вижу, этот чудесный мужчина неожиданно выдает:

– Вижу, вам нечем заняться?

Интересно – так, чисто гипотетически, – если бы я раздевалась, он бы такую глупость спросил? Он бы вообще хоть что-то сказал или так и вынуждал меня проникнуться тем, как тихо работают лопасти кондиционера в его кабинете?

Но у меня, понятно дело, риторические вопросы. И я была в полной уверенности, что у генерального тоже, вдобавок ко всему еще и нелепый. Но по взгляду, который становится жестче, понимаю, что нет.

– В смысле? – прочистив пересохшее горло, уточняю ход его мыслей, которые от меня ускользают. – Имеете в виду здесь, у вас в кабинете?

И вот мне точно нельзя участвовать в шоу «Интуиция» или «Кто выиграет миллион» – только время потрачу и деньги на такси и прическу, потому что генеральный явно ожидал услышать что-то совершенно другое.

– Я имею в виду, – говорит он практически по слогам, будто давая себе время и на ходу сочиняя, – что после отъезда Павла Ивановича вы себе не находите места.

Нет, ну я действительно переживала, удачно ли долетели молодожены. Но – каюсь, и тут мне должно быть даже немного стыдно – я больше волновалась за Люсю, а не за шефа. Хотя теперь, с учетом этого нападения генерального, понимаю, что была не права: мало ценила свое руководство.

Ну простите, забыла, что может быть и такое. Когда толком и не поймешь, чего от тебя добиваются.

Павел Иванович хоть и требовал много, но всегда четко ставил задачи. И явно не был любителем немого кино, когда губы открываются, но слова все равно не имеют значения, или японских кроссвордов, где слов нет вообще – вместо них одни цифры, и черт поймет, куда нужно шагнуть.

Нет, все, вот выживу… вернее, вот выйду из этого кабинета и пойду на подлог: подтасую анкеты, заполню как минимум три, и в каждой напишу ручками разного цвета, что заместитель генерального – красавчик, душка и де бест оф де бест!

А генеральный смотрит так, будто подозревает, что я не только не состою в его местном фан-клубе, но и собираюсь активизировать деятельность, чтобы взрастить ему конкурента.

– Павел Иванович долетел хорошо, – говорю отстраненно, усыпляя его подозрения, – он уже сбрасывал фотографии.

– Давно сбрасывал? – вроде мы миролюбиво интересуется генеральный.

– Около часа назад, – говорю и, раз для него это важно, даже проверяю на своем телефоне. – Час и пятнадцать минут назад, если точнее.

– И много там фотографий?

Мне слышится нотка обиды, и я правду смягчаю:

– Не больше десятка.

Генеральный все еще выглядит настороженным, может, впервые так надолго расстался с приятелем, да и знает ведь, что перелет очень долгий и с пересадкой, так что я решаю его успокоить:

– Они хорошо устроились, и там действительно очень красиво. Все, как и обещали в рекламе. Так что так долго летели не зря.

И? По известному мне закону – что я получаю взамен?

Правильно! Кто-то сверху решает, что мои объяснения – это еще одно доброе дело, и я слышу очередное чудесное заявление генерального:

– Вот, значит, чем вы были заняты помимо того, что отвлекали коллектив от работы! Понятное дело, вашего руководителя нет, и вы решили, что можно расслабиться! А еще лучше – внедрить свое хобби сюда!

И вот смотрю я на лицо генерального, и единственная связная мысль у меня – про носки, о которых так пеклась Катерина. И про бикини от Марины Ивановны. Интересно, опять же чисто гипотетически, что из них подошло бы больше в качестве кляпа?

А еще – но это не так важно, как первое, – как он узнал, что я в обеденный перерыв, и исключительно когда нет срочной работы и шефа, вяжу папе в подарок шарф?

Глава № 6. Алла

Странный, конечно, разговор. Но хобби – не то, ради чего стоит ссориться с руководством.

К тому же теперь, когда нет Павла Ивановича, я буду освобождаться пораньше и вполне могу вязать дома. Но вот упрек в том, что с утра я шатаюсь без дела, зацепил очень сильно.

– Я сказал что-то не так? – тоном, передающим полную уверенность, что это в принципе невозможно, интересуется генеральный.

– Насчет хобби замечание принимаю, – соглашаюсь с претензией. – Могу обещать, что больше этого не повторится. Но хотела бы отметить, что отсутствие моего руководителя не заставило меня расслабиться. Утром была проведена планерка с сотрудниками, после чего…

– Планерка? – перебивает мой отчет руководство.

– Как и всегда, – терпеливо поясняю тому, кто, как я и подозревала, сам отстал от офисной жизни и теперь в этом подозревает других. – Как заведено – в понедельник.

Натыкаюсь на непередаваемый взгляд. Н-да, Павел Иванович, избаловали вы своего друга, избаловали.

Вздохнув, принимаюсь отчитываться, какие вопросы были подняты во время планерки, на какие показатели мы ориентируемся к концу недели, какие нюансы возникли в отделе закупок и чем грозился порадовать нас отдел продаж.

Меня, откровенно говоря, прогнозируемые цифры весьма впечатлили. А генеральный выглядит так, будто я вещаю ему о прогнозе погоды, когда он уже вышел из дома в дождь, без зонта. Упирается локтем в стол, подпирает подбородок, а потом принимается задумчиво потирать пальцем нижнюю губу. Отвлекает ужасно.

– У вас возникли уточняющие вопросы? – не выдержав, прерываюсь на полуслове.

– Только один, – кивает покладисто он. – С чего вы решили, что планерку, которую обычно проводит заместитель генерального директора, должен и, главное, может провести секретарь?

– Я не секретарь, – поправляю его, проглотив нотку обиды, – я – личный помощник.

– Разница только в названии, – отмахивается от моих доводов генеральный. – Но я по-прежнему не вижу причин, из-за которых вы решили взять на себя часть обязанностей Павла Ивановича. Важных обязанностей. Руководителя высшего уровня.

Внутри меня от спокойного голоса руководства взрываются фейерверки. Мысленно я тянусь к его галстуку, чтобы затянуть узел потуже, а в реальности натягиваю улыбку и отвечаю:

– Причин несколько, Лев Николаевич, и, если позволите, я их приведу.

Генеральный чуть заметно приподнимает правую бровь, как будто удивлен, что я все еще способна не истерить.

– Первая причина заключается в том, что раньше я, как личный помощник, не только составляла план планерок для Павла Ивановича, но и присутствовала на них, – перечисляю, как мне кажется, веские доводы. – Вторая причина – мы обговаривали с Павлом Ивановичем мой перевод на должность начальника отдела продаж. И, естественно, мне хочется, чтобы к его возвращению наши показатели продаж не упали, а возросли.

– Начальника отдела продаж? – Бровь генерального поднимается выше.

– Эта должность вакантна, – напоминаю: вдруг и здесь он не в курсе.

– Меня удивляет не это, – отмахивается мужчина. – Просто… Нет, вы действительно это всерьез?

Молча смотрю на него, чтобы понял: всерьез, серьезней и не бывает.

– В таком случае разочарую. Должность начальника отдела продаж вакантна потому, что мы ищем не лишь бы кого, у нас нет цели просто закрыть дыру. Нам нужен специалист. Не только отличный «продажник», но и руководитель. Если бы я полагал, что в начальники отдела продаж так легко шагнуть из обычных секретарей… – он намеренно настаивает на данной трактовке, видимо заметив, что это меня задевает. – Если бы я хотя бы допускал мысль, что такой абсурд пойдет на благо компании, вы бы точно не были единственным кандидатом. Как минимум мы бы устроили конкурс между Снежаной и вами. Иными словами, вы бы в любом случае взглянули на это возможное-невозможное более трезво.

Впервые вижу, как он улыбается.

Едва заметно, но с большим удовольствием.

– Потому, что судьей на этом конкурсе выступали бы вы? – уточняю.

И улыбка от генерального убегает. Прячется где-то за серыми глыбами льдистого взгляда.

– Вот видите, – говорит он, и не думая что-то оспаривать, – как мы легко понимаем друг друга.

Если это «легко», представляю, как у него проходит общение с кем-то другим. Впервые сочувствую Снежане, которая с остальным коллективом ведет себя отстраненно. Она просто отвыкла нормально общаться.

Что же касается моего впечатления от разговора один на один с генеральным, мне было куда проще найти общий язык с полупрозрачными рыбками и голодным питоном!

– Резюмируем. – Генеральный бросает нетерпеливый взгляд на часы. – Ваше хобби вне стен нашей компании. И лучше бы вы сдержали данное слово, иначе последствия вам не понравятся. Следующую планерку я проведу лично, сам. На вас остаются звонки. Поливание цветов – что там еще? Вы свободны.

Бросив еще один взгляд на часы, он отвлекается на монитор своего ноутбука, начинает что-то быстро печатать. И лишь спустя пару секунд замечает, что я все еще здесь.

Мне нужны были эти секунды, чтобы взять себя в руки и быть в полной уверенности, что мой голос не подведет.

– Вы свободны, – напоминает мне генеральный. – И сейчас. И практически месяц, если уж откровенно.

– Благодарю вас, – говорю с милой улыбкой, которая дается куда труднее, чем я ожидала, губы все же немного дрожат. – И так, исключительно в копилку нашего «взаимопонимания». Я – хороший продажник, Лев Николаевич. Поэтому не только отвечаю на звонки, как вы думаете, а веду некоторых вип-клиентов компании, которые отказываются работать с кем-то другим. И Павел Иванович действительно обещал рассмотреть мою кандидатуру на должность начальника отдела продаж. Да, это так. И ни мне, ни ему это не казалось странным или смешным. Может быть, потому, что я могу продать снег зимой эскимосам. А может быть, потому, что ни в моем, ни в его лексиконе нет словосочетания «возможное – невозможное».

А вот теперь поднимаюсь.

Направляюсь на выход.

Не спеша, чтобы этот шовинист не приписал мне позорный побег. А сама прокручиваю свой ответ, чтобы убедиться: говорила вежливо, внятно, дала намек, но намеренно не грубила.

Так что злиться он может. Но, по сути, придраться не к чему.

И я уже практически у двери, даже берусь за ручку и прокручиваю ее, когда все же слышу придирку от генерального:

– Почему вы в этом нелепом костюме?

Оборачиваюсь.

И отвечаю взаимностью – окидываю генерального внимательным, долгим взглядом, как ранее позволял себе он.

– Почему вас это волнует? – разрешаю себе даже усмешку.

Ничего личного.

Все исключительно так же, как он.

Генеральный откидывается на спинку черного кресла.

Глаза прищурены, как будто ему действительно интересен и важен ответ. А пальцы правой руки тарабанят по cтолу, заставляя часы на запястье играть солнечным светом.

Наши взгляды с мужчиной пересекаются, и я вдруг отчетливо понимаю… странная мысль, спонтанная и довольно сумбурная… Но интуиция отчетливо говорит, что, пока я не сделаю так, как он хочет, пока не отвечу, и желательно правду, я не выйду из этого кабинета.

– Мой костюм полностью соответствует деловому стилю, – начинаю чопорно я, но замечаю, как губы мужчины изгибаются в ироничной усмешке, и уже буднично и спокойно, несмотря на взметнувшееся раздражение, добавляю: – А еще в нем удобно ходить на свидания. Естественно, после работы.

Генеральный продолжает молча рассматривать мой костюм.

– Я ответила на все ваши вопросы, Лев Николаевич? – приветливо улыбаюсь, отточив это мастерство на едких клиентах. – В таком случае пойду полью цветы, как вы и советовали.

Отворачиваюсь.

Снова прикасаюсь к ручке двери.

– Я не советовал, – слышу вслед очередную придирку от генерального. – Это было распоряжение.

– Как пожелаете, – соглашаюсь с ним, стараясь не рассмеяться.

И наконец выхожу.

Взгляд Снежаны немногим добрее шефа. Полагаю, особенно она недовольна, что из кабинета ее строгого руководства я выхожу с улыбкой от уха до уха. Но по-другому никак.

Это не день, а какие-то американские горки, причем неисправные, и ты понятия не имеешь, когда карусель включат и когда остановят.

– Снежана, – слышу в селекторе голос главного руководства, – сделайте, пожалуйста, чай.

– Да, конечно, – услужливо откликается его помощница-секретарь, – одну минуту, Лев Николаевич.

Бросив что-то печатать, она подходит к шкафу и деловито начинает копаться в каких-то маленьких жестяных баночках. А я застываю на месте, ничего не могу с собой сделать – смотрю на ее ноги, которые из-за короткой юбки и высоченных каблуков кажутся фантастически длинными. На блузу под пиджаком – с таким декольте, что можно увидеть расцветку бюстгальтера. А уж когда она нагнется, чтобы поставить на чашку с чаем на стол, полагаю, будет возможность оценить куда больше.

Что ж, теперь я, кажется, понимаю, почему мой костюм показался нелепым.

Ну извините, Лев Николаевич, некоторые могут позволить себе одеваться не только для того, чтобы радовать взгляд руководства, но и чтобы им было удобно.

Правда, здесь я приврала. От костюма уже хочется взвыть – и душно, и тяжело: ткани явно не пожалели. А еще этот противный замок на юбке, который хочет перевернуться. Но ради благого дела можно и потерпеть. Как и обувь без каблука, хотя постоянно тянет встать на носочки.

– Ты что-то хотела? – интересуется Снежана, не отрываясь от баночек с чаем.

– Хорошие туфли, – хвалю искренне то, что понравилось и чему я сегодня завидую.

Снежана даже не комментирует.

Просто кивает, продолжая колдовать над листьями чая. Выбор, кажется, сделан, но процесс заваривания какой-то сложный и утомительный, она всерьез отсчитывает по граммам, смешивает сорта.

Тихонько, чтобы не отвлекать ее от попытки сделать главного шефа немного добрее, выхожу из приемной.

Открываю свое царство покоя, окидываю пустой подоконник довольным взглядом и готовлюсь лениться. Непривычное дело, конечно. Но раз сказано поливать цветы, причем таким тоном, будто они давно сохнут и погибают, буду следовать этому распоряжению.

Даже с учетом, что никаких цветов ни в кабинете шефа, ни в нашей приемной никогда не имелось.

И телефон так удачно молчит.

Но стоит только расслабиться, как в приемную с какой-то папкой в руках влетает главный бухгалтер.

– Каренина! – с упреком произносит она.

Кладет папку на стол передо мной, присаживается на стул, переводит дыхание – все же про «полет» было не образно, она действительно влетела в кабинет на полном ходу. А для нее такие быстрые передвижения не только непривычны, но и, по ее словам, противопоказаны.

Все-таки возраст! Хотя лично я сорок два года не считаю глубокой старостью, когда бесстрашно можно только дышать, сидеть и лежать. И еще у нее формы, которые придают солидности! А вот здесь соглашусь, потому что сто тринадцать килограмм при росте метр шестьдесят максимум – это и правда солидный набор.

– Каренина. – Отдышавшись, Марина Ивановна окидывает меня строгим и чуть встревоженным взглядом. – Признавайся: что ты натворила такого, что тобой интересуется генеральный?

– А вы с какой целью спрашиваете? Хотите повторить опыт и тоже добиться аудиенции?

– Уже! – Она указывает пальцем на папку, приглашая раскрыть ее. – Уже добилась. Теперь вот, готовлюсь.

Взглянув на папку, читаю надпись, сделанную желтым маркером и явно поспешно, быть может, минуту назад: «Личное дело. Каренина Алла Геннадьевна». Н-да…

Зная, как главный бухгалтер относится к обязанностям кадровика, которые на нее попутно навесили, лучше бы генеральный сэкономил свое время, калории Марины Ивановны и просто попросил меня показать паспорт, пока я была у него в кабинете.

– Ну что смешного? – Своим вздохом бухгалтер сдувает короткую челку, прилипшую к ее лбу. – Нет, Алла, ну правда! Я тебя выручила с этой анкетой, заполнила искренне, не таясь. Давай теперь ты меня выручай!

– Хорошо. – Отсмеявшись, открываю папку, просматриваю ее скудное содержимое и из «облака» принимаюсь распечатывать копии других своих данных. – Генеральному придется чуть подождать.

– Ничего, – отмахивается Марина Ивановна, – это важные документы, они на виду не хранятся. Вот пусть и считает: пока я открыла сейф, пока нашла нужную папку среди других документов… У меня столько работы с этими кадрами! К тому же он очень лоялен к сотрудникам.

– Возможно, – киваю я, не забыв распечатать трудовую с перечнем крупных компаний, в которых я работала, копию не только диплома с отличием в области менеджмента, но и несколько сертификатов с курсов повышения квалификации, которые я тоже успешно прошла. – Но исключительно к тем, которых не замечает.

– Ну это ты зря. – Марина Ивановна кокетливо поправляет челочку. – Меня не заметить нельзя. Но он всегда добр, приветлив, корректен, тактичен и мил. И вообще, он иногда так улыбается…

Она осекается, засовывает уже собранную папку под мышку, вздыхает, задумавшись. А потом расстегивает еще одну пуговичку на натянутой блузе – то ли чтобы свободней дышать, то ли чтобы генеральный потихонечку привыкал к пятнистой расцветке белья.

И не спеша выходит из кабинета, видимо полагая, что мужчина всегда, даже если он главный, должен ждать даму, если уж пригласил.

И хотя на аудиенции теперь Марина Ивановна, как на иголках сижу именно я. Мне так и видится, как генеральный, ознакомившись с моим делом, заходит в приемную, опустив глаза в пол. И тихо, ведь ему неудобно за то, как сильно он ошибался, говорит:

– Простите, Алла Геннадьевна, был неправ. Естественно, с таким опытом, как у вас… Вы все еще хотите взвалить на себя должность начальника отдела продаж? Уверен, что с вашим образованием и предыдущими навыками…

Мои мечты бессердечно прерывает звонок.

Поднимаю трубку в благостном настроении, с удовольствием произношу длинную фразу, мол, приемная заместителя… а сама мысленно примеряю, как буду отвечать в скором времени: «начальник отдела продаж»…

И вдруг слышу:

– Я только что ознакомился с вашим делом, Алла Геннадьевна…

Генеральный!

Так быстро!

Просто не верю ушам!

– Да-да, – подталкиваю его сказать самое главное, а то он держит слишком долгую паузу, и мне так жарко, душно и невыносимо от этого ожидания, что хочется содрать с себя этот кошмарный костюм.

– Считаю своим долгом сказать, – с легкой усмешкой в голосе, как будто читает на расстоянии мои постыдные мысли, говорит генеральный, – вы произвели на меня впечатление.

Отодвинув трубку в сторону, медленно выдыхаю.

Сердце бьется так, что голос генерального становится чуточку глуше, мне даже начинает мерещиться, что он с трудом держится, чтобы не рассмеяться.

– Очень сильное впечатление, если говорить откровенно.

Я просто боюсь дышать, боюсь дышать во время очередной паузы генерального.

– За три года, – продолжает он, – вы пять раз сменили компании, в которых работали. Наша компания – единственная, в которой вы смогли продержаться почти целый год. Да и то еще есть время, чтобы не испортить вашу статистику.

Мне кажется, я настолько глохну от неожиданного звонка руководства и похвалы, о которой грезила, но на которую не надеялась прям вот так, спустя пару минут, что слышу совершенно не то, что он говорит.

А может, это не он?

Может, я так погрузилась в фантазии, что…

– И да, самое главное, – вырывает меня из самообмана голос главного руководства. – Теперь понятно, что, если бы я все-таки выбирал на должность начальника отдела продаж между Снежаной и вами, вы бы проиграли со стопроцентной гарантией. И не потому, что я был бы предвзят.