Текст книги "На осколках тумана"

Глава № 4. Даша

Меньше всего я хочу сейчас участвовать в задушевных беседах с соседями на тему того, что пить можно, потому что это тихо и никому не мешает, курить тоже можно – потому что почти весь дым уходит в форточку, а в туалете даже помогает справиться с микробами, а вот ночные звонки – это зло, потому что мешают уставшему организму восстановиться для новых подвигов. Поэтому мгновенно выключаю на телефоне звук.

Но звонки продолжаются – идут один за другим, особо настойчивых уже узнаю по последним цифрам их номера, но отвечать и не думаю.

Мне хватает выхода в вайбер, куда сваливаются сообщения, чтобы понять, что некоторым так называемым спонсорам не помешало бы вложить деньги не в любовницу, а в собственное лечение. У многих явные проблемы с головой, наверное, поэтому они и присылают свои фото не в профиль и анфас, а с другими, более выигрышными, по их мнению, частями тела.

Рассмотрев ассортимент, я уже более благосклонно смотрю на фото с демонстрацией втянутого живота над приспущенными трениками. И даже бицепс почти на весь экран телефона, где на заднем фоне висит на стене одинокий ковер, уже не вызывает отторжения. Потому что в сравнении с другими желающими познакомиться – теми, кто забыл про треники, или забыл, что снял не только их, и в итоге прислал то, что заслоняло обзор фотокамере, это просто душки и джентльмены.

Мне нравится, как сложено мужское тело, но, откровенно говоря, будь я скромной монашкой, которая видит это впервые… Я бы сделала все, чтобы с мужчинами никогда больше не пересекаться.

Сообразив, что по волосатым задницам и членам я уже практически могу угадывать национальность и темперамент, я выключаю телефон. А чтобы теперь ничего не приснилось, впервые за последние месяцы переключаю канал, и вместо музыкального, засыпаю под какой-то старенький фильм.

Кажется, даже с чего-то смеюсь…

С практически выключенным телефоном приходится ходить еще несколько дней. Периодически включаю, чтобы проверить – все ли уже поняли, что ко мне пристроить их главную гордость не получится, или нет. Чищу все, что там появляется, всех новеньких блокирую и опять выключаю телефон, потому что иногда мужчины все же бывают настойчивыми.

На работе у нас есть офисный мобильный, так что звонки делаю с него. Много звонков – я все же хочу закрыть хотя бы пять заказов, чтобы было чем заплатить и за аренду офиса, и за собственное жилье.

Работать приходится практически до девяти – десяти вечера, и я настолько устаю и настолько вкладываюсь в эту задачу, что мне удается закрыть три заказа меньше, чем за два дня.

– Молодец! – хвалит меня Татьяна Борисовна. – Теперь бы еще остальные заказы закрыть… Даш, я верю – вы справитесь. А сегодня отдохните, отпускаю вас домой пораньше.

Скупую похвалу выдает и молчаливый Дмитрий Викторович, так что я на какое-то время озадаченно подвисаю. И только гораздо позже, дома, когда собираюсь ложиться спать, несмотря на то, что еще только сереет, я вспоминаю момент, когда Татьяна Борисовна и Дмитрий Викторович многозначительно переглянулись.

Вроде бы ничего особенного – они влюблены друг в друга, и это нормально, постоянно искать любимого взглядом, и все-таки…

Сейчас от этой переглядки, и от какой-то загадочной улыбки моей начальницы, которая вдруг тоже припомнилась, становится не по себе. Настолько, что я невольно передергиваю плечами и даже набрасываю на себя плед, хотя в комнате и не холодно.

Возможно, именно под давлением этого странного ощущения, когда кажется, что к тебе подкрадывается что-то невидимое, я машинально включаю телефон, хотя и собиралась до этого просто лечь, закрыть глаза и спать. И на вайбер тут же падает новое сообщение.

Артем Ж – первое, что я вижу.

Не то, чтобы я не насмотрелась – было у меня за последнюю неделю в вайбере достаточно снимков и Ж, и Ч разных форматов. Ну, здесь хотя бы человек честно предупреждает о том, что именно я увижу, если открою от него сообщение.

А еще мое любопытство подкупает фотография мужчины.

Нет, лица на ней не видно. Просто фигура на пирсе, в обычных джинсах, с капюшоном на голове, издали. Толком не рассмотреть. Но сумерки, когда уставшее за день солнце прячется за горизонтом, и буйные волны, которые пытаются подкрасться к мужчине на фотографии, а тот стоит к ним спиной, полностью игнорируя, словно затягивают в себя.

И мне хочется рассмотреть лицо мужчины, заставить его откинуть капюшон, поднять голову. Почему-то очень хочется увидеть его глаза и понять: серые ли они, как бушующие за ним волны. И хочется спросить: почему все настолько пронизано одиночеством, что, кажется, я его слышу.

Я открываю сообщение и поверить не могу тому, что там вижу. Во-первых, там нет фотографий никаких частей тела. А во-вторых…

«Привет, Даша. Ты знаешь, почему-то мне кажется, что ты тоже любишь сумерки, как и я.»

Я не знаю, что ответить ему.

Не представляю, что написать.

Потому что понятия не имею, почему он написал именно это и… как догадался.

И только спустя пару минут осознаю, что я не удалила его сообщение, не внесла в черный список, а вожу пальцами по буквам, стирая и набирая заново свое сообщение.

«Угадал», – пишет он, не дождавшись ответа.

«А еще я люблю деньги», – напоминаю о том сообщении в чате, чтобы сбавить нотку романтики.

«И детей?» – на полном серьезе интересуется он.

Самое простое – ответить какой-то гадостью, и я знаю, что больше он не напишет. Но я словно слышу тон, которым он спрашивает. Там нет насмешки или язвительности. Живой интерес.

Смотрю на его фотографию, долго смотрю. И понимаю, что не хочу, чтобы это сообщение было последним.

Не знаю почему. Возможно, я просто устала, возможно, перегорела и во мне слишком мало энергии, хочется подпитаться хоть так, от незнакомого человека. А, возможно, мне все-таки хочется попытаться увидеть, рассмотреть, что так настойчиво прячется под этим капюшоном.

«Сообщение в чате было ложью, игрой, – сознаюсь я. – На самом деле, я не ищу спонсора и о детях пока не думаю».

«Уверена?»

И я опять зависаю над буквами.

Глава № 5. Артем

У меня идеальная память не только на цифры, в нее забивается много лишнего – того, что вряд ли когда-нибудь пригодится. И сегодня я этим пользуюсь.

Раньше я бы сказал, что вероятность моего звонка по телефону, мелькнувшему в чате – стремится к нулю. А сейчас подсчитываю вероятность того, что девушка мне ответит.

Прошло несколько дней с момента появления ее сообщения в чате. Она могла уже встретить спонсора, с которым в данный момент пытается зачать их ребенка. Могла окрутить его на деньги и бросить, что скорее всего.

А еще высока вероятность, что сообщение писала даже не девушка, а какой-нибудь шизофреник, гей или извращенец, которым своя жизнь кажется скучной, если нет возможности залезть в чью-то другую. И подсматривать за ней, пусть даже так, через своеобразную замочную скважину.

Трудно что-то писать человеку, которого ни разу не видел. Еще труднее – если понятия не имеешь, действительно ли он тот, за кого себя выдает. Но это сообщение мне кажется слишком сложной схемой, чтобы просто повеселиться.

Куда больше шансов увидеть ответы, если написать чушь про то, что мечтаешь встретить любовь всей своей жизни. А еще лучше приписать, что тебе ничего нужно – ни деньги, ни внешность, лишь бы человек был хорошим, и все.

Ну да, что-то далекое от реальности всегда воспринимается легче, в это хочется верить. Наверное, детские сказки не остаются там, в прошлом, а оставляют свой след.

А здесь человек четко определяет то, чего хочет, и именно это меня подкупает.

К тому же, если это окажется какой-нибудь придурок, я не против размяться.

Я зависаю над первой фразой, понятия не имея, с чего начать. А потом вдыхаю в себя сумрачный воздух, поднимаю голову к небу, которое поспешно скрывают черные сгустки, представляю себе девушку, которая могла написать это сообщение, и пальцы скользят по экрану сами, не ища с моей стороны какой-то подсказки.

Просто я вижу ее в этих сумерках. Мне кажется, ее сообщение пронизано сумерками.

И когда я замечаю, как она то вводит ответное сообщение, то удаляет его, понимаю, что угадал.

Она любит сумерки. Как и я. Общение завязалось…

Не помню, чтобы когда-нибудь нервничал при общении с девушкой, но сейчас в мою кровь поступает такая доза адреналина, словно я мчусь по ночной дороге на байке без шлема.

Глупое объявление, глупый поступок того, кто его написал. Ничего глупее раньше не видел.

Но когда она медлит с ответом, не говоря, все ли в ее сообщении было игрой, я как полный придурок, сжимаю в ладони телефон и мысленно прошу ее: «Давай, давай уже, скажи «да»! Напиши это долбанное «да». Это несложно, всего одно слово».

Но Даша не только не отвечает – она выходит из сети, как будто до ужаса боится двух букв.

И я разочарованно выдыхаю.

Смешная. Бояться нужно не правды – другого. Хотя бы того, что для правды окажется слишком поздно.

– Не замерз? – раздается рядом со мной голос Алены.

Не дожидаясь ответа, она прикасается пальчиками к моей спине, чуть поглаживает, но не так, как делала раньше. Теперь это дружеский жест, дружеское прикосновение. Просто чтобы проверить: в норме я или нет.

– Не холодно, – отрезаю я, глядя, как сумерки сжирает беспощадная ночь.

Алена одергивает от моей спины руку, но не оставляет меня в покое, и то ли не понимая, то ли не желая понимать, что я не очень хочу ее видеть, становится четко напротив меня. Загораживая осколки уже холодного солнца, заставляя взглянуть на себя вместо неба, которое никуда не денется.

Небо – нет. В отличие от нее.

– Артем, – зовет она едва слышно и с каким-то надрывом.

Этих оттенков не было в ее голосе раньше. Даже когда она говорила, что встречи с подругами только для девочек, а потом оказалось, что все девочки приходили по парам, кроме нее. Даже когда позже она призналась, что влюбилась в другого и хочет, чтобы я ее отпустил.

Она всегда была уравновешенной, спокойной и хладнокровной. Меня это более чем устраивало – ни претензий, ни женских капризов, ни пустых разговоров, на которые у меня не было времени, ни эмоциональных качелей, на которых укачивает. Многим мы казались почти идеальной парой. И никто не мог предположить, а тем более я, что однажды она захочет уйти от меня. И не к кому-то, а к моему лучшему другу.

Сука-жизнь.

Поначалу я думал, что у них не любовь. Просто я изменился. А мой лучший друг – нет.

А потом я понял, что, скорее всего, на самом деле нелюбовь была у меня и Алены. Потому что даже раньше она никогда не смотрела на меня так, как на Глеба. А любые мысли о том, что у нас может появиться ребенок и я буду не против, более того, хотел бы, чтобы так и случилось, отвергались жесткими аргументами: нет, слишком рано, она хочет сделать карьеру, а не сидеть с малышом, а тем более с двумя, как хочу я. Позже… когда-нибудь позже, когда мы оба будем готовы…

Для нас это «позже» так и не наступило.

А за год многое изменилось.

Я простил лучшего друга, потому что когда женщина от тебя уходит, причину нужно искать в себе. А я эту причину видел слишком явственно, чтобы не понимать. Отпустил Алену не только на словах, но и мысленно. Не раз пытался начать новую жизнь, обламывался и делал очередную попытку. Решился на еще одно совместное проживание с женщиной, которую спустя три месяца застал в своем доме с любовником, который, возможно, был там не впервые.

Глеб стал ответственней, его перестал интересовать перепих на одну ночь. Деньги уже не текли рекой на пустышки-подарки для незнакомок. Он впустил на свою холостяцкую территорию не только собаку, но и женщину. А эта женщина…

Алена похорошела, стала мягче, еще более женственной, немного поправилась – со мной она как будто боялась нормально есть и питалась травой с овощами. В ее карьере не наметилось никаких изменений к лучшему, более того, она сама говорила, что хозяин компании не раз собирался уволить всех поголовно, чуть срезал зарплату, а на должность, которую она метила, взяли другого.

Но сегодня я узнаю, что, несмотря на все эти факты, Алена беременна.

Новость, которая и вытолкнула меня на улицу в разгар застолья с друзьями.

Нет, любви или как там правильно называлось то, что у нас было с Аленой – уже больше нет. Просто меня словно ударило по голове осознанием, что если бы, блядь, все сложилось иначе, этот ребенок мог быть моим.

– Артем, – Алена поглаживает мои ладони дрожащими пальцами и смотрит в лицо, а не на переносицу, на лоб или в сторону. – У тебя тоже будет все хорошо… обязательно…

Я усмехаюсь, не могу удержаться, даже зная, что это выглядит зловеще и неприятно. Дурная привычка, от которой сложно избавиться.

– Да, – соглашаюсь спокойно, но заметив, как сильно она расстроена, обнимаю ее за плечи и поясняю. – Я не злюсь, Ален. Все прошло. И я рад, действительно рад, что ты счастлива. За Глеба я тоже рад.

– Правда? – светлеет она.

Я киваю, растираю ее плечи, чувствуя, что ей холодно в одном свитере. Дурочка – выскочила за мной, не оделась, как следует, а думать-то надо уже о двоих.

– Ты тоже будешь счастливым, – лепечет она несусветицу, прячет глаза на секунду и вновь смотрит открыто и прямо. – И сделаешь счастливой ту, которая увидит тебя настоящим.

– Хороший план, – соглашаюсь я. – А пока пойдем внутрь, ты замерзла.

Она кивает, семенит на высоких каблуках рядом со мной, не желая лишаться тепла руки, которой я ее обнимаю за плечи, а у двери останавливается и виновато бормочет:

– Артем… он… если ты правда не злишься…

Я выжидающе смотрю на нее, и чтобы она решилась договорить и перестала торчать на холоде, еще раз киваю.

– Глеб предложит тебе стать свидетелем! – выпаливает Алена.

Я толкаю дверь бара, пропускаю вперед Алену, и, глотнув уходящие сумерки, захожу следом за ней.

Официантка, которая несет кому-то заказ, заметив меня, непроизвольно сморщивает смазливое личико. Набрасываю капюшон, опускаю чуть голову и, кривя губы, которые немного саднят, прохожу мимо.

Позже, когда она подходит к столику, окидывает взглядом нашу компанию и принимает приличный заказ, расчетливо прикидывает, кто в паре, а кто свободен. Бросает в мою сторону заинтересованный взгляд, примеряясь: а, может, смогла бы…

Я выдавливаю улыбку, и официантка поспешно уносится прочь.

Закономерно.

Проще догадаться, сколько денег у нас на банковских карточках, чем увидеть меня настоящим.

Глава № 6. Даша

Уверена ли я, что мне спонсор не нужен? Простой. Очень сложный вопрос.

Мне не нужны чьи-то деньги – так, просто и ни за что; я не хочу себя продавать, тем более не представляю, что могла бы родить исключительно потому, что у партнера есть средства, чтобы со мной расплатиться.

Но я бы не отказалась от поддержки, участия. Я бы очень хотела не болтаться в зыбкой безвестности, а знать, что дома меня ждут любимые люди, те, кому я дорога, те, кто обо мне беспокоится.

Семья – это крепость.

Я была уверена, что все это у нас будет с Костей, он не просто давал повод так думать, он сам не единожды заговаривал на тему нашего совместного будущего. Его не смущало ни то, что я не местная, ни то, что живу в коммуналке. Вернее, мне казалось, что его это ничуть не смущает и не заботит, а по факту…

Если мама Ольги права, по факту в это время он искал себе более подходящую партию.

И да, признаюсь, я пыталась прикинуть эту ситуацию на себя. Наверное, поэтому подсознание и выплеснуло все это в чат. Мелькали у меня мысли, как было бы хорошо встретить человека, который помог бы мне выскользнуть из этой трясины обыденности. А потом случайно увидеть Костю. И чтобы он увидел меня и понял, что я могу быть другой, и пожалел, что меня потерял.

Но это разочарование, обида и не всерьез. Потому что мне очень хотелось, чтобы мужчина, который будет со мной, любил меня. Любил так, чтобы я опять поверила в то, что меня можно любить.

Нет, чисто спонсорская поддержка не для меня…

Жаль, что я не ответила Артему сразу на сообщение, а теперь ни к чему. Скорее всего, он уже общается с кем-то другим, кто более быстро печатает и не прячется от себя, отключив телефон…

И к лучшему.

Наверное, к лучшему.

На следующий день я кручусь с заказами, неимоверно устаю от телефонных разговоров, встреч с соискателями и задумчивых взглядов Дмитрия Викторовича в тот момент, когда из кабинета выходит Татьяна Борисовна.

У нас маленький офис, и мы все трое сидим в одном кабинете, на десятом этаже бизнес-центра. Полгода, что я здесь работаю, меня все устраивало, и только сейчас хочется чуть больше пространства, какую-то свою, закрытую территорию, чтобы мои беседы с кандидатами не подвергались постоянной прослушке, и чтобы не было этих странных взглядов, которые ускользают, стоит мне повернуть голову.

Кажется, на нервах мне удается закрыть еще один сложный заказ, но результат удовольствия не приносит.

Весь день я и в работе, и далеко от нее. Буквально заставляю себя включаться, потому что что-то выбивает меня из четких первостепенных задач. И только когда вайбер пиликает сообщением, и я вижу имя Артема, понимаю, что это было затаенное ожидание. Несмотря на все уверения, что если он больше не проявится, это к лучшему, я хотела, чтобы он опять написал.

И мне ужасно интересно, с чего он начнет на этот раз, чтобы снова меня зацепить, но я не открываю сообщение. Не хочу читать при всех то, что предназначается только мне. Да и работы все еще много. Все, что я позволяю себе – посмотреть на окна, и улыбнуться: сумерки, его и мое любимое время.

– Ну вот что, ребята, – резко открыв дверь в кабинет и заставив вздрогнуть Дмитрия Викторовича, сообщает нам с порога Татьяна Борисовна. – Я решила: раз у нас теперь есть деньги на аренду офиса, лучше переехать куда-нибудь в центр города. Все-таки это престиж компании.

Дмитрий Викторович угодливо поддакивает, но, наверное, если хочешь быть рядом с такой властной женщиной, иначе нельзя. Они оба тут же срываются посмотреть варианты, я оставляю их решение без комментариев. Понятно, что меня просто поставили в известность. И если руководство считает, что сможет потянуть аренду в центре города, кто я, что бы их отговаривать? Правда, по моим подсчетам нам едва хватит на аренду этого офиса и мою зарплату. Но ведь говорила же начальница, что у нее есть свои сбережения.

– До завтра, – небрежно бросается мне Татьяна Борисовна и выходит из кабинета с таким решительным видом, что я не сомневаюсь: переезд грядет в ближайшие дни.

И только Дмитрий Викторович задерживается, что-то ищет на своем практически пустом столе, где стоит один ноутбук, у двери бросает на меня долгий взгляд, но уходит, так и не решившись что-либо сказать.

Мне даже без разницы, что он забыл попрощаться.

Едва офис пустеет, беру в руки телефон, открываю окно, впуская в комнату сумерки вместе с весенним, еще немного прохладным ветром, который несет в себе сладкую горечь зеленой травы и набухающих на деревьях почек, и открываю сообщение от Артема.

«Привет, – пишет он, – расскажешь, о чем думаешь на самом деле?»

На самом…

Я понимаю, что это новая попытка оживить разговор, который я не смогла продолжить вчера.

Но я снова не могу ему ничего ответить.

Потому что не могу рассказать, что на самом деле, даже не отдавая себе в этом отчета, думаю не о чем-то, а о ком-то. О нем.

«Хорошо, начну я, – пишет он, видя, что я не собираюсь ничего отвечать. – Кроме сумерек, я люблю своих близких, детей, скорость, машины, одеколон с древесными нотками, удобную одежду, растоптанные кроссовки, которые не подведут. А думаю о тебе».

Я молчу, и спустя всего мгновенье, он добавляет:

«Целый день. Хотя это до чертиков отвлекает меня от работы. И подчиненные начинают коситься».

Я улыбаюсь.

Качаю головой, не веря тому, как все совпадает. Не понимая, почему эти строки незнакомого человека заставляют румяниться щеки. И не зная, зачем все же пишу ему:

«Я люблю своих родных, друзей, белые розы, толстых котов, высокие каблуки и красивые мужские голоса».

Закусываю губу, сообразив, что последнее можно было и не писать, потому что я не хочу полчаса объяснять, что такое «красивые голоса», да и вообще это признание какое-то нелепое, не представляю, из каких глубин оно вырвалось.

Но поздно.

Мое сообщение отмечается как «прочитано».

И практически мгновенно приходит ответ от Артема:

«Про розы запомню, про котов уточню (надеюсь, это действительно относится только к котам, а то я медленно набираю вес). А что касается голоса… Хочешь услышать мой?»

Я отхожу от окна, убираю в сторону телефон, несколько часов обзваниваю кандидатов на должность, которая никому не нужна за такие деньги. А потом откидываюсь на спинку кресла, рассматриваю списки приглашенных на собеседование и понимаю, что, скорее всего, все, кого я сейчас пригласила, завтра придут лишь для того, чтобы отказаться.

И все эти два часа я специально занимала себя хоть чем-то, чтобы не отвечать, увильнуть, чтобы спрятаться, потому что так проще.

Беру телефон и долго рассматриваю силуэт в капюшоне. Интересно ли мне услышать его голос? Хочу ли я этого или лучше…

И прежде, чем остановить себя, я пишу короткое:

«Да».

«Сейчас ты свободна?» – спрашивает Артем.

И, наверное, меня подкупает, что с его стороны нет глупых обид и расспросов, почему так долго молчала, почему пропала вчера. А еще это, конечно, весна, которая как-то особенно заставляет ощутить степень своего одиночества.

«Да», – пишу лаконичный ответ второй раз.

А спустя всего пару секунд на мой телефон поступает звонок.