Текст книги "Случайный контракт"

– А закусить?

Я оглядываюсь, чтобы что-нибудь ему предложить, и с неудовольствием замечаю, что две мои, скажем так, подружки, направляются к нам.

– Не суетись, – тянет лениво Воронов. – Закуска уже плывет. Мелкие сошки, конечно. Но на один зубок хватит.

Глава 13. Анжелика

– Ох, дорогая. – Тайра целует воздух у моей щеки. – Прости, что не подошла раньше и не выразила тебе сожаление по поводу вашего расставания с Валерой. Вы столько лет встречались, я просто была уверена, что ты не захочешь ни с кем говорить. Но теперь смотрю – ты молодец, не скучаешь!

– Ты не ошиблась, – говорю я и с удовольствием делаю вдох, когда она отстраняется, избавляя меня от аромата модных духов. – Ни разговаривать, ни скучать в мои планы не входит.

– Да-да, понимаю, – кивает она, – каждый переживает горе по-своему.

– Горе? Тайра, милая, мне кажется, ты рано хоронишь будущее Валеры. Если он постарается, возможно, хотя бы эти отношения у него получится сохранить.

Она на секунду задумывается. С этой стороны наш разрыв она не рассматривала. Силится что-то придумать, сказать, но решает, что и так уделила мне слишком много внимания, а ведь шла не за этим.

– Отличный танец, – разливается патокой. – Анжелика, ты нас не представишь?

Хотя она обращается ко мне, но смотрит только на Воронова, и такое ощущение, что готовится выпрыгнуть из своего короткого платья. Поводит плечами, выставляет одну ногу вперед, поправляет то и дело соскальзывающую лямочку.

Карина, кстати, ведет себя на удивление заторможенно и как будто пытается спрятаться за спиной у приятельницы. А Воронов, игнорируя подошедших, разворачивается и с интересом принимается рассматривать ассортимент напитков на столике.

– Люблю с газом, – поясняет он мне, – а тут не лимонад, а какая-то муть. Такое ощущение, что на выдаче напитков стоит моя горничная. Как думаешь, это пить можно?

Я пожимаю плечами: откуда мне знать? Но ему и не нужен ответ. Он подхватывает очередной бокал с зеленовато-лимонной жидкостью.

– А это, судя по всему, разливал помощник моей горничной. – Он крутит в руке бокал. – Он, когда меня видит, становится такого же цвета. Но какого-то демона не увольняется. Подозреваю, это его любимая цветовая гамма и он радуется, что достигает ее бесплатно. Точнее, еще и за мой счет.

Он пробует напиток, бесцеремонно ставит его обратно и берет бокал с обычной минералкой.

– Люблю, когда все прозрачно и просто, – комментирует он.

Обернувшись, только теперь задерживает взгляд на двух подошедших. Удивляет то, что Тайра все это время терпеливо стоит. Нет, она так и не оставила в покое свое платье, но я бы на ее месте давно ушла. Видно же, что тот, ради которого она устроила дефиле через весь зал, не расположен общаться.

– Кстати, – воодушевленно продолжает она, кокетливо улыбнувшись, – ты не говорила, что придешь с другим кавалером!

– А к чему ей болтать кому попало о важных вещах? – встревает Воронов прежде, чем я успеваю ответить. – Важное можно рассказать только близким людям. Ну и, естественно, своему адвокату. Не так ли, Карина?

Они что, знакомы? Тайра удивлена не меньше, чем я. Только мне все равно, а ей это явно не нравится. Она пытается задвинуть подружку обратно за спину, но та делает шаг в сторону и смущенно бормочет:

– Да. Папа тоже так говорит.

– Ну так понятное дело: клиент и адвокат обычно придерживаются одинаковой философии. Кстати, папе привет.

Она кивает, и Тайра ее все-таки нетерпеливо заслоняет собой. Делает шаг в сторону Воронова, хлопает длинными ресницами.

– Так интересно! – выдыхает она. – А какая еще бывает философия?

– Пробел в высшем образовании за пару минут я вряд ли закрою. Но чтобы понятно и быстро – есть женская. – Воронов окидывает ее взглядом с головы до ног. – Например, чем больше лет – тем короче платье.

Я жду, что сейчас уж она точно обидится, но вместо этого Тайра заходится деланым смехом.

– Все же для вас, для мужчин!

– Мужская философия гласит: платье – последнее, что интересует мужчину в женщине.

– Очень… познавательно. Ну раз нас никто не спешит познакомить, представлюсь сама: меня зовут Тайра.

– Это Александр Юрьевич! – подает признаки жизни у нее за спиной Карина.

– Александр, вы так красиво танцевали, что я решилась подойти и поинтересоваться: может быть, вы дадите мне частный урок?

– Без проблем!

Воронов достает из кармана визитку, и она с жадностью начинает всматриваться в тисненые буквы. Улыбка становится шире.

– Вы не против, если завтра я вам позвоню?

– Да пожалуйста! – соглашается он. – Здесь указаны телефоны приемной. Но если вы по деловому вопросу, мой секретарь вас запишет. Кстати, насчет условий. Все консультации платные, но я могу учесть бонусы, о которых вы просите. Если у вас крупный бизнес и мы заключим сделку на полное юридическое сопровождение, я покажу вам лезгинку. Если что-то среднее, обещаю, что один из моих помощников после заключения сделки разучит канкан. Ну а если это что-то мелкое, типа массажных салонов, придется отдуваться моей секретарше. Все равно сумма от этой сделки сгодится только на ее премиальные.

Тайра открывает рот, но все, на что ее хватает, – просто втянуть жадно воздух. Карина то и дело пинает ее сзади в ребро, может, и это мешает сосредоточиться.

– Я… – она запинается и снова делает вдох. – Я просто думала, что мы потанцуем!

– Так я и не против, – удивляется Воронов. – Но деньги вперед.

Тайра снова хватает ртом воздух, окидывает меня гневным взглядом и, резко развернувшись, уносится прочь.

– До свидания, – роняет Карина и торопится следом за ней.

– Так, ну что, – Воронов обводит зал цепким взглядом, – напитки я тут попробовал – мне не понравилось. Визитки раздал, о старых контактах напомнил. Пожалуй, поеду. Ты как, со мной или хочешь остаться?

Остаться я точно здесь не хочу. Еще пара минут, и моя спина загорится от взглядов бывших подружек. Боковым зрением я вижу, как за мной наблюдают Тайра с Кариной. Но когда Воронов достает брелок от машины, я вспоминаю его отказ той женщине на террасе.

– Вы же говорили, что выпили!

– Я соврал, – просто говорит он. – Но после прыжков на капоте моей машины, сна под ее колесами и попытки сделать прыжок на полном ходу приятно слышать, что ты начала думать о безопасности.

Не дожидаясь, пока я приму решение, он кладет руку мне на спину… ну да-да, снова почти на спину и мягко подталкивает к выходу.

– Если мы задержимся, твой бывший все-таки лопнет от ревности и сорвется с цепи. А у одного парня закипит в рюмке водка: он уже минимум полчаса ее сжимает в руке. Парню-то что, молодой, ожог быстро пройдет. Водку жалко.

Повернув голову, я понимаю, что он говорит о Филиппе, и ускоряюсь. Вот умеет он найти к людям подход.

– Надо же, как тебе понравилось мое предложение, – слышу приятное изумление в голосе Воронова, – а я ведь даже не уточнил, куда хочу тебя отвезти.

Кстати, да, это важный нюанс. Едва мы садимся в его машину, я озвучиваю свою просьбу:

– Буду благодарна, если вы отвезете меня домой.

– Пристегнись.

Я пристегиваюсь, и машина мягко трогается с места. Дорога поздним вечером не переполнена, и я получаю удовольствие, хотя и не за рулем. Мелкий дождь устал, и о нем теперь напоминает лишь влажный асфальт, подсвечиваемый фарами и фонарями. Воронов хорошо водит. Если бы я не была на таком взводе в прошлую нашу поездку, я бы это и раньше отметила.

Но, думаю, дело еще и в том, что ему подходит эта машина. Черный Мерс. За рулем другой его трудно представить.

В какой-то момент я понимаю, что мы едем куда-то не туда, и начинаю осматриваться.

– А…

– Во-первых, – говорит рассудительно Воронов, – ты не уточнила, к кому домой ты хотела бы поехать. Сама понимаешь, в данных обстоятельствах есть как минимум два варианта. Во-вторых, ты не назвала свой адрес, поэтому оставила мне всего один вариант. Ну а в-третьих, ты не уточнила, когда именно хотела бы туда попасть. А так как все зависело от меня, проникновение в свой дом я решил отложить.

– Почему? – удивляюсь я. – Нет, не то чтобы я хотела… Но так, любопытно.

– Вот как раз поэтому. Предпочитаю, чтобы женщина, которая находится в моем доме, этого хотела, а не была там чисто из любопытства.

Развернувшись, я с интересом смотрю на него. Я вижу его уже не впервые, но никогда не смотрела на него как на мужчину. Танец не в счет, там у меня не было времени что-то анализировать.

А он ничего. Не красавец, конечно: черты грубые, резкие. Но вполне ничего. Высокого роста, хорошо сложен, слегка крупноват, как по мне, но не за счет жировых отложений. Взгляд тяжелый, характер… сложный. Он же неуступчивый, любит настоять на своем. А еще злопамятный. Никак не простит мне, что я отметилась на его капоте. Не представляю, как с ним можно ужиться.

– И что? – не удерживаюсь от вопроса. – Такая женщина есть?

Он поворачивает голову и окидывает взглядом мои ноги.

– На постоянной основе пока только горничная.

А голос такой грустный-грустный, как будто она его мучает. И такой вздох тяжелый, что прямо трогает сердце. А мне становится так смешно, что с трудом удается сдержать улыбку. Не идет ему образ страдальца. Понятно же, что, если бы горничная так его не устраивала, он бы ее уволил. Да и на мужчину, который переживает, что до сих пор не женат, он не очень похож, о чем свидетельствует тот же взгляд на мои ноги и дама, которую он оставил гулять на террасе.

Машина заезжает на заправку. Ничего не спрашивая, Воронов выходит из машины. Возвращается спустя минут десять с каким-то пакетом и закидывает его в багажник. Мы снова трогаемся. Огни города остаются где-то там, позади, впереди только дорога и темнота, разбавленная светом фар.

– Куда мы все-таки едем?

– Почти приехали. Потерпи.

Ну и конечно, теперь, после этих слов, мое любопытство, наоборот, становится только сильнее. Я начинаю нетерпеливо осматриваться, но подсказок не становится больше. В какой-то момент машина мягко съезжает с трассы, едет по гравию и ухабам, а потом останавливается.

– Пойдем.

Я вздыхаю и смотрю на свои туфли: вообще-то жалко. Ни одна прогулка не компенсирует эту потерю.

– Чем займемся? – спрашиваю я, выходя из машины. – Будем ловить ежиков или померзнем без цели?

Воронов накидывает мне на плечи пиджак. А потом разворачивает спиной к себе, и я восхищенно выдыхаю. Огни. Много огней. Часть города как на ладони – переливается, напоминая сейчас поле из светлячков.

– Красиво! – не сдерживаю восторга.

– В детстве, – слышу за спиной голос Воронова, – когда мне казалось, что хуже уже не бывает, я прибегал сюда. Смотрел на большой город, такой маленький город, и понимал, что мои проблемы его не волнуют. И двигался дальше.

Обернувшись, я смотрю в волевое лицо. Не могу представить его мальчишкой. И тем, кто может бежать от проблем, не зная, как их разрешить.

– У вас было трудное детство?

– Уличные драки, скандалы дома, директор школы, которая постоянно грозилась меня выгнать, сигареты в подворотне, первый поцелуй, от которого меня тошнило два дня. Оно было веселым, но это я сейчас понимаю. Есть у этого места такая магическая особенность: когда сюда возвращаешься, прошлые проблемы кажутся мелочью.

Отвернувшись, я смотрю, смотрю на огни. Переливаются, как будто заигрывают со мной.

Становится немного прохладней, и я обхватываю себя руками. А потом снова тепло.

– Держи.

Александр протягивает мне пластиковый стаканчик – что в нем, разобрать не могу, но пахнет приятно. Ага, и щекочут нос пузырьки.

– Шампанское?

– Отметим наш совместный дебют на паркете. Ну или можешь предложить другую причину – тоже сойдет. Просто очень хочется выпить.

Я улыбаюсь, потому что, хотя в его руке тоже стаканчик, уверена, что спиртное он пить не будет. А сделав глубокий вдох, убеждаюсь в этом окончательно: кофе, у него в руках кофе.

– Спасибо, – говорю я, вспомнив, что так и не поблагодарила его за помощь на вечеринке. – На самом деле… Знаете, это случается редко, но у меня просто нет слов…

– Ну так и побереги их пока, – усмехается он. – У нас целая бутылка шампанского, я тебе еще не один раз налью.

Мы долго стоим – вот так, молча и просто глядя на город. И то ли это место и правда магическое, то ли все дело в шампанском, на душе становится легче. Стираются из памяти сочувственные взгляды знакомых, злорадные сожаления, блекнут драгоценности, которые я видела на Милене. Все кажется каким-то далеким. И нереальным.

– Нравится?

Я делаю глоток и киваю. А потом неожиданно понимаю, что он не об этом. Пальцы… я чувствую его пальцы на своей коже. Они играют с моими волосами, скользят по шее, исследуют скулы.

Обманчивая нежность. Они просто позволяют привыкнуть к себе. Я понимаю это где-то на уровне инстинктов, которые вдруг просыпаются.

У Валеры другая женщина. Я свободна. Могу просто расслабиться – почему нет?

Но даже мысль об этом вызывает у меня отторжение.

Рано. Слишком рано. Я не могу так, как он. Для него все было просто: утром я, вечером – кто-то еще. А я не могу.

В момент, когда Воронов обхватывает пальцами мой подбородок и пытается развернуть к себе, я резко дергаю головой, высвобождаясь из захвата.

– Спасибо. Думаю, с меня массажа достаточно.

– Уверена?

– Да.

Я не смотрю на него, но не чувствую в его голосе разочарования. Пожалуй, ему все равно. Не выгорело со мной – выгорит с кем-то другим. Ну сходит еще разок в ресторан.

Я слышу, как хлопает дверь машины. Уедет? Оставит здесь? Но испугаться не успеваю.

– Ну что, поехали, – слышу за спиной его голос. – Если с карьерой массажиста у меня не сложилось, возможно, не все потеряно в роли водителя.

Я оборачиваюсь, и мне становится стыдно. Он не собирался без меня уезжать. Просто складывал в багажник наш мусор.

Мне хочется как-то сгладить неловкий момент, который случился. И я радуюсь, когда быстро продумываю: сяду в машину, назову адрес и скажу: «Видите, я не совершаю дважды той же ошибки». Или он скажет: «Умница, схватываешь на лету».

– Буду очень признательна, если вы меня подвезете, – говорю весело я и называю свой адрес.

И ничего не происходит. Вернее, все происходит совсем не так, как я думала. Воронов просто включает радио и сосредотачивается на дороге.

Глава 14. Анжелика

– Боже мой, это ужасно! – Мама со вздохом переворачивает очередную страницу фотоальбома и прикладывает платочек к глазам. – Посмотри, вы же такая хорошая пара! Вы замечательно смотрелись бы в нарядах жениха и невесты. Ты в белом платье, он в белом смокинге. А теперь что? Такой милый мальчик…

– Не переживай, – отмахиваюсь я. – Если Валере сильно захочется поносить белый смокинг, он в состоянии его и просто так купить. Для этого такой повод не обязателен.

Откровенно говоря, я уже сильно жалею, что согласилась приехать. И приглашение было не слишком заманчивым: мама позвонила с утра и сказала, что наша домработница испекла большой торт. Я взяла и примчалась, как будто у меня под боком вдруг закрыли кондитерские!

На самом деле я просто не могла найти себе место. Всю ночь проворочалась, утром встала – на душе тоска. А сейчас понимаю, что поторопилась. Лучше бы осталась дома, включила какой-то фильм и сидела в обнимку с попкорном.

Смотреть, как мама ностальгирует над старыми фотографиями, – то еще развлечение. Особенно с учетом того, что на многих из них я и Валера. Разного возраста, мы ведь знакомы давно.

Я бросаю взгляд на стопку альбомов, потом на часы и пытаюсь прикинуть: сколько это еще может продлиться? Минут десять еще продержусь, а потом придется изображать дикий голод и просить организовать обед раньше.

– А ты что… – начинает мама и замолкает, принимаясь обмахиваться платочком. – Ты что, ничего не знаешь?

Я вопросительно смотрю на нее. Она переводит взгляд на Филиппа, который со скучающим видом изучает смартфон.

– Валера женится, – буркает он, не прерывая занятия. – Вчера объявил родителям, сразу после твоего эффектного танго.

Значит, он принял мой совет к действию. Внутри разливается холод, я вцепляюсь в подлокотники кресла, чтобы не выдать себя.

– Хватит киснуть! – рявкает отец, заходя в гостиную. – Было бы о чем жалеть. Он нам чуть все генеалогическое дерево не испортил! Валера… Это что за имя такое? Валерий Сергеевич… Нет, это никуда не годится! Так что сплыл – и удачного плаванья!

– Вообще-то, – осторожно замечает мама, – его отец – твой старинный друг и партнер. И ты ничего не имел против его имени.

– Ну так мне на нем и не жениться!

Несмотря на ситуацию, я не могу удержаться от улыбки. Папа в своем репертуаре: наш прадед внушил ему, что у нас какие-то там аристократические корни, и он в это верит. Судя по тому, что вся родня у нас с именами, которые хоть как-то можно приплести к аристократии, верит в это не только он.

Разница в том, что папа в это верит, только когда ему это удобно. Например, к Валере у него раньше претензий не было. Так только, для вида повздыхал, что его друг не мог придумать для сына имя получше. А вот родственники даже герб себе заказали и печатки, а еще вступили в какое-то сообщество для потомков аристократов.

– Есть идем! – командует папа. – Заманила нас всех тортом, а сама вместо него подсовываешь пыльные фотографии!

Мама тут же с улыбкой торопится к отцу и обнимает его. Папа тяжело вздыхает для вида, а сам мгновенно добреет. Даже не бухтит, когда мама ему сообщает:

– На них нет пыли, Генрих. Я их в последнее время столько рассматриваю…

Обед удается на славу: столько всего наготовлено, как будто не два человека обещали приехать, а целая группа гостей. Я пробую то одно, то другое, хотя есть не хочется. Когда дело доходит до торта, аппетит так и не появляется, и я с трудом заставляю себя проглотить хотя бы кусочек.

– Я вот думаю, – бросив взгляд в мою сторону, говорит мама, – если бы не вчерашнее танго с тем незнакомцем…

– Анна! – перебивает ее строгий голос отца. – Хватит. Валера – отрезанный ломоть. А танец был вовсе не с незнакомцем. Это Воронов. Говорят, отличный юрист. Хрен знает, каким боком он затесался на вечер, но точку поставил эффектную. Хотя и долго вилял. Я аж вспотел, пока наблюдал.

– Кстати, – оживляется мама, – вы давно с ним знакомы?

– Отличный вопрос! – подхватывает Филипп. – Танец, конечно, зачетный. Но из-за его эффектной «точки» у меня чуть челюсть не отвалилась, и я пил теплую водку. В общем, весь вечер насмарку!

– Недавно. И, мам, если ты рассчитываешь, что у тебя появится повод снова обзвонить всех подружек и пригласить на мою свадьбу, то зря. Это шапочное знакомство. Оно ни к чему не приведет. Он мне случайно помог в одном деле, подвез в ветеринарную клинику, потому что моя машина была в ремонте, и все.

– В ветеринарную клинику? – удивляется мама. – Зачем?

– Я несла туда Ириску. Это крыса. С ней плохо обращались, пострадала лапка. Вернее, две лапки. Одна, думаю, из-за Воронова: он, когда ее держал, был очень неосторожен.

– Крыса… он ее нес… ты заставила его нести свою крысу… – Мама тяжело вздыхает. – Убедила. Это знакомство и правда бесперспективное.

И вроде бы есть повод для радости: мама оставляет и тему со свадьбой, и с Вороновым. Но удовлетворения нет. Более того, я понимаю, что чувствую легкое раздражение, как вчера, когда сидела в машине и слушала радио.

– Пойду подышу свежим воздухом, – объявляю я после обеда.

– Ну иди, помокни, раз хочется, – взглянув в окно, соглашается папа. А заметив, что и Филипп встает, ворчит: – О, еще один потенциальный клиент в аптечную очередь.

Брат и правда идет вместе со мной. Остановившись на террасе, я сажусь в кресло, а он упирается задом в перила и предъявляет претензии:

– Почему про Воронова я узнаю в последних рядах? Смотрю – откуда ни возьмись нарисовался какой-то хрыч бородатый. Руками по твоему телу шарит, как будто никак не может понять, почему у тебя ниже пояса нет позвонков. Пока я раздумывал, в какой глаз его бить, гляжу, а вы уже на пару вырисовываете восьмерки! Потом смотрю – а вас уже нет! И главное, ведь не сказала, куда ушла!

– А ты о чем больше переживал: куда я ушла или что сбежала твоя мишень?

– Да ты знаешь, пожалуй, больше я переживал за Валеру, – говорит неожиданно брат. – Фингал я ему поставить так и не успел, а выглядел он каким-то побитым.

– Ну, – я сосредоточенно наблюдаю за тем, как кружится на ветру желтый листок, – наверное, это подготовка к свадьбе его так сильно выматывает. Еще один плюс, что меня эта участь миновала.

– Слушай, а Воронов вроде ничего так мужик. Постарше, конечно, но еще двигается хорошо.

– Я ведь уже говорила, – нетерпеливо вздыхаю, – между нами ничего нет. Или тебе надо трижды поклясться?

– А и ладно! И правда, куда это годится? То Рогов, то Воронов – какой-то филиал «Рога и Копыта». Вернее, «Рога и Клюв». Черт знает что. То ли дело Лисовская!

– Ну да, – улыбаюсь, вспоминая старый мультик, – главное – хвост!

Погода своим унынием никак не помогает отвлечься. И домой не хочется, и здесь оставаться я тоже смысла не вижу.

– Может, в клуб? – предлагаю Филиппу.

– Только если тебе сильно хочется поболтать на тему своего бывшего. – Встретив мой взгляд, поясняет: – Ты ведь понимаешь, что это слишком благодатная тема? Ее будут обсасывать долго и с удовольствием.

Да, могла и сама догадаться. В какой-то новый клуб идти не хотелось. Всегда лучше отдыхать там, где ты все уже знаешь и уверен, что обстановка не будет нервировать. Но это как раз не тот случай.

Наверняка наткнемся на кого-то из наших общих знакомых, и снова – сочувствие, под которым скрыто злорадство. Теперь его будет еще больше, чем раньше. А с другой стороны…

– Прятаться я не буду.

Филипп вдруг оживляется, как будто только и ждал этих слов. Двигает поближе ко мне второе кресло, достает свой смартфон и принимается в нем что-то искать.

– А ты не прячься, – приговаривает он. – Это правильное решение. Ты, наоборот, покажи им всем!

– Что показать? Мозг не оценят. Ноги видели. Бюст? При том, что у всех тройка и больше, мой второй вряд ли кого удивит.

– А, вот, нашел! – Он нажимает на экран и довольно мне улыбается. – Смотри. По знакомству контакты достал.

Мой смартфон пиликает сообщением. Открываю. И зависаю:

«Сваха Алла. Телефон…»

– Похоже, – говорю я, – ты вчера теплой водкой слегка отравился.

– Да ну тебя, – отмахивается он. – Отличный шанс! Покажи им всем, что тебе на Валеру плевать! Выйди замуж раньше него! Ну как?

– Если ты хочешь услышать честное мнение, то, думаю, все еще хуже, чем кажется. Ты не просто отравился. У тебя сильная интоксикация.

Филипп строит обиженное лицо, мол, так старался, а его не оценили! Но мне его идея и правда кажется глупостью. Связать с кем-то жизнь, чтобы доказать нашим знакомым, что Валера для меня больше не имеет значения! Они видели, что мы уже не вместе, а все остальное их не касается. День-два, и переключатся на обсасывание какой-нибудь другой новости.

– А, вот вы где, – выходит на террасу отец. – Тогда перейдем к тому, ради чего мы, собственно, устроили семейные сборы.

– Еще один торт? – спрашиваю я без особого энтузиазма.

– Лучше. Мы с мамой решили уехать отдохнуть на пару недель. Филипп, присмотришь за домом. Марья Ивановна, конечно, здесь будет, но мало ли что понадобится – так что будешь у нее на подхвате.

– Всегда мечтал побывать в подчинении у домработницы, – ворчит брат. – Пап, а может, я здесь не нужен? Мы Марью Ивановну давно знаем, я в ней уверен – она сама со всем справится!

Строгий взгляд отца заставляет его вздохнуть и принять свою участь.

– Понял. Понижение так понижение.

– Отлично.

Отец поворачивается ко мне, но я живу куда дальше брата, поэтому распоряжений не опасаюсь.

– Анжелика, к тебе одна просьба: никаких животных. Никаких. Ни на денек, ни на часок. У мамы сильная аллергия, она слишком чувствительна.

– Вот она, дискриминация! – бухтит брат. – Мальчику – приказ! А девочке – просьба!

– Пап, а с чего вдруг? – удивляюсь я. – Еще вчера вы вроде бы ни в какую поездку не собирались.

– В том-то и дело, что мы давно никуда не собирались. А теперь мне надоело смотреть, как она мусолит эти альбомы. Того и гляди нароет себе новую аллергию. Так что у вас задание, пока нас не будет, – постараться и порадовать нас новыми снимками, чтобы она об этом хламе даже не вспомнила.

– А твой партнер? Дядя Сережа знает, что ты уезжаешь?

– Сброшу ему смс из аэропорта. Дядя Сережа мне теперь должен. Не смог правильно воспитать сына – пусть попыхтит, отработает.

Филипп довольно хмыкает, восхищаясь папиным коварством. Я сочувствую дяде Сереже, но помочь ничем не могу. Тут бы мне кто помог.

– Я тут подумала, – заявляет мама, когда я собираюсь уезжать, – раз ради тортика ты проделала такой длинный путь…

И выносит мне его, почти целый, с собой.

– Мам! Да я ради тебя и папы приехала!

– Спасибо, это так мило… – Она растроганно вздыхает, передает коробку нашей домработнице и распоряжается: – Марья Ивановна, добавьте сюда и ту часть, которую я оставила для Филиппа.

– Почему ты хочешь, чтобы я толстела одна?!

– Папа дал Филиппу хороший коньяк. Вряд ли ему будет до сладкого. К тому же он мальчик.

Я смотрю на брата, а тот мне подмигивает.

– Давай поменяемся, – предлагаю ему.

– Вот еще! У меня мужская радость, у тебя женская – по-моему, все справедливо.

– Но ты же был против дискриминации!

– Не напоминай. Я как раз в фазе смирения. Пить так пить. Ну а на тебя, стало быть, возлагается другая задача.

– Угу. Только если я буду есть так есть, на мне лопнет юбка, а ты мог бы просто расслабить ремень.

Не убеждает. Он только ржет, но меняться отказывается. В итоге он уезжает с коньяком приличной выдержки, а я везу домой «бомбу» для бедер. А еще по пути получаю вдохновляющее сообщение:

«Осталось три дня. Мяу».

Дома я ставлю торт в холодильник на верхнюю полку. Есть я его не планирую, но сразу выбросить жалко: все-таки это труд. Другое дело, когда он подсохнет. Разместившись в гостиной, решаю, пока есть время, заняться устройством котят и размещаю объявления в соцсетях.

Фотографии котят красивые, я надеюсь, что их быстро возьмут. Но лайки под постами идут, репосты идут, а звонки…

– Да?! – я поспешно отвечаю на вызов, едва смартфон оживает.

И зря.

– Ох, Анжелика, милая, я, как только узнала…

Десять минут нытья утомляют, и в какой-то момент я просто делаю сброс. Связь плохая. Бывает.

На этом поток сожалеющих не кончается. Пропущенные звонки, сообщения в вайбере, кто-то вспомнил и про обычные.

Я уже просто не отвечаю. Так, лежу на диване и слушаю писки и гудки. Всех в черный список не поставишь. К тому же со многими мы так или иначе можем пересекаться – в одних и тех же салонах, клубах или даже пекарнях. Слишком большой пласт моей жизни, чтобы его просто вычеркнуть.

Некоторые интересуются Вороновым. Двое знакомых напрямую спрашивали о моих планах на него и намекали, что, если с моей стороны ничего серьезного, они бы были не против…

Разведка боем? Или он действительно произвел на них впечатление?

Я настолько погружаюсь в свои размышления, что на один звонок все-таки машинально отвечаю. И слышу в трубке всхлипывания. Долгие всхлипывания. Приходится даже взглянуть на имя абонента, чтобы убедиться, что никто не ошибся.

Таня. Мы не то чтобы часто общались. Пересекались у общих знакомых, вроде бы милая, скромная девушка.

– Тань, тебя кто-то обидел?

Я слышу, как она пытается перестать всхлипывать, но у нее это получается плохо. Жду, когда она скажет хоть что-нибудь. Если необщительный и малознакомый человек звонит мне, наверное, это и правда что-то серьезное.

– Ты… – выдыхает она спустя долгую паузу. – Ты и Валера… вы были такой… такой… к-красивой парой… Я же… я же, когда смотрела на вас, даже верила, что любовь существует! А теперь…

И она снова заходится в рыданиях, даже горше, чем раньше. И бросить трубку немилосердно, и сказать ей мне нечего. У человека мечта разбилась – что я могу?

Ставлю смартфон на громкую связь, иду к холодильнику, достаю торт и жую под Танины слезы.

– Успокойся, – уговариваю ее, когда она слегка устает. – Все проходит, и это пройдет.

Спустя еще один кусок торта она или начинает мне верить, или вконец устает, но мы прерываем сеанс панихиды.

– Фу-ух, – я так наелась, что с трудом поднимаюсь из-за стола.

Решив, что звонков насчет котят можно ждать и в более удобной позиции, иду в комнату.

– Как ты здесь? Скучаешь?

Подхожу к крысе, а та смотрит на меня как на предателя и поворачивается спиной. Потом не выдерживает, крутится, пыхтит, буравит меня взглядом своих черных бусинок и выдвигает кормушку.

– Понятно, – улыбаюсь я.

Спустя несколько минут настает идиллия: Ириска ест, я лежу, а смартфон переведен на беззвучный режим. Только то и дело вспыхивает, как светомузыка.

Утром я пересчитываю количество звонков и сообщений и понимаю, что мой прогноз в пару дней был слишком оптимистичным. Похоже, они так быстро не успокоятся. Идея брата мне все еще кажется глупостью.

А потом я прихожу на работу и застаю свою помощницу за тасканием огромной корзины с цветами.

– Анжелика Генриховна, – жалобно лепечет она. – Я знаю, что вы этот букет не захотите поставить к себе. Но у меня он уже тоже не помещается. Может, договоримся с цветочной лавкой, что на углу? Потому что, если так и дальше пойдет, мы скоро не сможем открыть в приемную дверь.

– Не переживай, – говорю я решительно, – это скоро закончится.

Она счастливо улыбается, а я захожу к себе в кабинет и выдыхаю, давая выход эмоциям. Прислать букет после всего…

Говорить с ним бесполезно. Слов он не понимает. Похоже, он в последнее время вообще не в себе.

Понятно, что это и правда закончится. Вряд ли он станет присылать цветы после свадьбы. А если у них будет долгая подготовка?

– Да? – рявкаю я, когда звонит очередной сожалеющий. – Мира?.. Слушай, Мира, тебе кот нужен?.. Нет? Тогда извини, я сейчас занята.

Удаляя ветку комментариев в вайбере, нахожу вчерашнее сообщение от Филиппа. Конечно, его предложение – это полная чушь. Но если его подкорректировать…