Текст книги "В едином ритме. Вслепую"

Глава 22

Иду на прослушивание. Оказывается, в городской оркестр ищут дирижёра. Любимая заметила объявление на остановке. Думал не идти – разве захотят музыканты играть под руководством дирижёра, неспособного видеть партитуру? Она уговорила меня пойти.

Когда зашёл, удивился: меня ждали. Старый дирижёр ищет себе замену, причём уже несколько лет (наверное, у него слишком высокие требования). Говорит, прослушанные кандидаты «не чувствуют музыку».

Оказывается, он как-то приходил в гостиницу послушать мою игру. Я сразу подумал о ней, улыбнулся – любимая пытается устроить мою судьбу. Зачем ему приходить слушать гостиничного пианиста, если у него целый оркестр для этих целей под боком?

Говорит, заметил, что когда я играю, отдаюсь музыке всем телом – чувствую произведение. А это якобы главное требование для дирижёра. Он совсем не видит проблемы в том, что я слепой. На мои опасения, он ответил, что Вагнер дирижировал наизусть и процитировал Бюлова («хороший дирижёр держит партитуру в голове, а плохой – голову в партитуре»).

Он говорит, что слепота натренировала мой слух. Оказывается, для дирижёра важен не столько абсолютный слух, сколько восприимчивость к оттенкам динамики, звуковым пропорциям, темповым градациям. Услышав это, я подумал о пользе моих практик на крыше.

Чтобы опробовать меня, он попросил дирижировать симфонией Вагнера. Мне было позволено делать это рукой, потому что палочкой дирижёра я никогда не пользовался. Я знал, что самая сильная доля такта обозначается движением руки вниз, самая слабая – движением вверх, а остальные распределяются между ними, образуя метрическую сетку. Помимо отбивания темпа и ритма рукой, я, следуя позыву сердца, участвовал в музыке всем корпусом, головой, мимикой. Не задумывался об этом – он сам мне потом рассказал. Говорит, что у меня есть и важная для дирижёра техническая ловкость рук, что ей едва ли можно научиться – она должна быть от рождения.

В итоге, он объявил, что берёт меня! В ближайший понедельник я иду знакомиться с оркестром.

Не мог поверить своему счастью! Не шёл, а бежал домой.

Она ждала меня, нервничала, маленькая моя. Поднял её на руки, расцеловал. Конечно, я понял, что это она организовала моё прослушивание, но не злился на неё (она опасалась этого, глупенькая). Я мечтал стать дирижёром и говорил ей об этом. Кто, как ни самый любящий человек, помог бы исполнить мечту. Она – ангел для меня.

Глава 23

Конечно, его взяли! Он талантливый. Незрячесть – не приговор. Бетховену, например, даже глухота не помешала стать великим композитором.

Я видела однажды как любимый дирижировал. Мы договорились встретиться на крыше. Когда я вышла из лифта, он стоял, прислонившись к перилам. Я не сразу подошла к нему – была заворожена тем, что он делал.

Мы, зрячие, не замечаем большинство звуков вокруг. Слышим, но не обращаем внимание. Нам не нужно оценивать силу грохота трамвая по рельсам, чтобы понять насколько далеко находится остановка. Мы не пытаемся нащупать тепло от солнца, чтобы определить время суток. Мы не слушаем ветер. Когда жарим яичницу, не обращаем внимание на то, насколько громко шипит масло на сковородке – мы и без этого видим прожаренность блюда. Нам не нужно слушать как дышит человек и как хлопает ресницами, чтобы понять его настрой, – достаточно взглянуть на собеседника.

Ему же приходится улавливать все доступные звуки. Он чувствует их глубину, интенсивность, сочетание друг с другом. Он слышит не просто звуки, а музыку из звуков. Он говорил мне об этом, но поняла я это только тогда, когда увидела как он дирижировал городу.

Он будто знал, какой сейчас прозвучит звук, в какую минуту проедет трамвай, когда подпоют птицы, в какой момент пробьют часы на башне и когда врубят рок в клубе на перекрёстке. Это знание пришло к нему потому, что он слушал и запомнил с какой периодичностью и протяжённостью здесь всё звучит. Город жил для него в определённом ритме и тональности. Он не только слышал, но и видел – ушами. А со стороны казалось, будто он дирижирует послушным городом.

Если бы судьба не свела меня с ним, я не обрела бы уверенность в себе и не осмелилась бы пойти к старому дирижёру городского оркестра с просьбой прослушать его. В тот момент я даже забыла про шрам (последнее время я жила в слепом мире, в котором не было шрама). Вспомнила об этом только тогда, когда старый дирижёр бросил взгляд на мою исполосованную щёку. Люди, даже если пытались не смотреть на шрам, всё равно обращали на него внимание (слишком он громадный). На какой-то миг я пожалела, что пришла – зачем профессиональному дирижёру слушать изуродованную девчонку, которая даже никогда не слышала исполнение оркестра. Но я взяла себя в руки – меня вела мечта любимого.

Глава 24

Сегодня первое публичное выступление.

Концертный зал рассчитан на три тысячи человек. У меня никогда ещё не было столько слушателей. Волнуюсь сильно.

Надеюсь, не забуду партии. Мне же приходится держать их в голове, а также помнить в точности расстановку инструментов в зале. Нужно довести эти вещи до автоматизма – чтобы не отвлекаться во время игры. Потому что, когда дирижирую, я ныряю в музыку с головой – будто плыву внутри произведения, дышу в его ритме. Мне сложно выбраться наружу – во внешний мир – до тех пор, пока не прозвучит последняя нота партитуры.

Аплодисменты очень громкие. Приятно. Но не люблю шум.

Наверное, зрителям понравилось наше исполнение. Это хорошо. Ко мне подходили многие, я всех и не запомнил. Среди них был человек, которого представили как мэра. Пожимали руку ещё какие-то знаменитости. Все благодарили. Но самое приятное то, что оркестранты приняли меня: сказали, что наслаждаются работой со мной.

Старый дирижёр тоже доволен: говорит, оркестр теперь зазвучал по-другому. Он, видимо, считает своим долгом продолжать вдохновлять меня, но это лишнее – я живу музыкой.

Во время игры меня направляют сами композиторы. Я вижу автора произведения: он берёт меня под руку и ведёт по лабиринту своей задумки. Даёт мне, незрячему, ощутить как создавалась каждая партия, каждый поворот мелодии, каждое изменение темпа. Композитор впускает меня в святая святых. Пройдя вместе с ним путь его музыки, я знаю, насколько важна каждая нота и как сыграть её так, чтобы взволновать сердца слушателей.

Устал за последние недели и непривычно всё это: репетиции каждый день, заучивание партитур, ответственность за 54 музыкантов, концерт, всеобщее внимание. Конечно, это счастье – я дирижёр, как всегда мечтал! Но не привык пока. И она устала – волновалась за меня.

Едем, наконец, на море.

Глава 25

Теперь понимаю, почему он так хотел отвезти меня на море.

Не знаю, как я могла жить без моря. Хотя я также не понимаю, как могла жить без него. Мне приходилось жить без него и приходилось жить без моря – вот и жила. Но такое ощущение, что это была не я.

Встреча с ним изменила мою жизнь. Так же и море: оно будто заполнило все трещины в моей душе – те дыры, которые проделала в ней сама жизнь. Утраты, разочарования, злость, страхи. Море, едва заметив меня на берегу, как будто мгновенно отсканировало эти душевные пустоты и наполнило их своей целительной влагой.

Середина ноября. Прохладно. Мы уже в зимней одежде. Ветер с моря. Поэтому шторм. Море бросает в нас своей пеной. Она похожа на сладкую вату, которую мама покупала мне втайне от отца. Морская пена, так же как и сладкая вата, тает в руках. Только не оставляет на пальцах сахарный сироп – она просто испаряется. А на вкус она чуть солёная.

Он сидит на песке и слушает море.

А море играет со мной в игру. Оно то даёт мне новые порции пены, то засасывает её обратно в себя. Я поняла, что образуют эту пену волны, которые разбиваются метрах в семи от берега. Я подбегаю к воде, когда вижу их приближение. Но море жаждет обмочить мои ботинки. Поэтому мне приходится моментально отпрыгивать, схватив кусочек солёной ваты.

С этой добычей я бегу к нему. Быстро, пока пена не успела растаять. И перекладываю её со своей на его руку. Он смеётся как ребенок! Да я и сама чувствую себя десятилетней девочкой. Мне словно подарили детство, которого у меня никогда не было.

Приходим в гостиницу. Выбились из сил, особенно я – после игры наперегонки с морем. Приятная усталость по всему телу, мне даже тяжело стянуть с себя штаны – он помогает мне.

Глава 26

Иногда мне стыдно перед миром за то безмерное счастье, которое я каждую минуту испытываю с ней. Независимо от дня недели, усталости или погоды.

Пасмурно, дождь, атмосферное давление понижено – неважно, я всегда свечусь так, будто у меня внутри своё солнце. Кажусь себе легкомысленным: у меня были самые тяжелые пять лет моей жизни, а я такой счастливый. Но это лишь потому, что я встретил её.

Жизнь была повёрнута жёстким ребром и к моей любимой. Она не привыкла смеяться, радоваться глупостям, легкомысленно наслаждаться текущим моментом. Но я чувствую – теперь она тоже счастлива!

Может быть, это безграничное счастье потому и дано нам с ней, что мы перенесли безмерное горе? Человек, который не страдал, не может в полной мере ощутить счастье.

У нас будет ребенок!

Уже есть, в её сексуальном животике! Мне кажется, это сын. Но я буду безумно рад и дочке.

Она не хотела мне говорить. Пришёл с работы, чувствовал: её что-то беспокоит, но не признавалась. После уговоров, со слезами на глазах, сказала, что беременна. Как она могла подумать, глупенькая, что я не хочу ребёнка?! Она осчастливила меня! Схватил её на руки, стал кружить.

Я не просто хотел ребёнка, я ощущал какое-то неподвластное желание «сделать её беременной». Знаю: неграмотно так говорить, но это именно то, что я чувствовал всё это время, занимаясь с ней любовью. Жаждал соединиться с ней настолько глубоко, чтобы плодом этого соединения стал плод её прекрасного тела – наш ребёнок. Но не решался говорить об этом – боялся, что она не захочет воспитывать детей со слепым отцом.

Теперь она не отвертится и станет, наконец, моей женой! Я уже два раза делал ей предложение, но она отказывалась. Не мог понять, почему. Всё выяснилось, когда старый дирижёр устраивал ужин и позвал нас. Она придумывала поводы, чтобы не идти. В процессе спора призналась, что не хочет позорить меня своим шрамом. Внушила сама себе, что её «уродство» может помешать моей «карьере и популярности в новых кругах». Я отказался идти без неё – она для меня важнее карьеры и каких-то там высших кругов.

Глава 27

Мы стали мужем и женой.

Я никогда не бывала на свадьбах, но встречала молодожёнов в городском парке. Во главе свадебной процессии обычно шёл фотограф и командовал участниками. Мне всегда казалось, что девушке жутко некомфортно в таком пышном платье, на высоких каблуках. А молодого человека, одетого в неудобный строгий костюм, вынуждали поднимать жену на руки. Их заставляли прилюдно целоваться. Этот день казался мне со стороны ненужной суетой, как будто свадьба – первое испытание, через которое молодожёнам нужно пройти вместе. Я не могла понять, за что им это? Ведь они просто любили и решили соединиться. Зачем же их за это мучить неудобными нарядами, высокими каблуками, галстуками, бессмысленными обрядами, прилюдными поцелуями…

В положенный день мы просто пошли в мэрию и получили бумажное доказательство нашей любви. Ничего не произошло – ни с отношением друг к другу, ни с чувствами. Мы по-прежнему любили и всё также сильно хотели быть вместе.

Весь день мы гуляли по городу – по нашим любимым маршрутам.

Мне хотелось сделать что-нибудь приятное для жителей дома престарелых. Мы купили 45 белых роз (хорошо, что муж уже получил свою первую зарплату дирижёра) и попросили девушку-администратора отнести по розочке в каждую комнату. Под ветвями ивы мы танцевали медленный танец молодожёнов (под музыку, которая доносилась из ресторана напротив). А когда выходили, бабушки и дедушки смотрели на нас из окон и улыбались. Я была счастлива. Он обнял меня и поцеловал в щёку.

На следующий день мы навестили родителей.

Сначала пошли на городское кладбище, где похоронены родители мужа. Плохо, что раньше он не приводил меня сюда – сказала ему об этом. Говорит, не хотел меня расстраивать. Не смогла сдержать слёз. Он очень похож на отца, а глаза, мне кажется, у него мамины.

Потом съездили на электричке на могилы моих родителей. Странно видеть как мама и папа мирно лежат рядом. Я рада, что они нашли успокоение – хотя бы в этой земле, стирающей все бессмысленные конфликты.

Зашли к крёстной. Она попросила нас наклонить головы и благословила – сказала, что мама сделала бы именно так. Она всё не могла поверить, что муж слепой, ведь он держится очень уверенно.

Глава 28

Жена! Наконец, она стала моей женой. Теперь и официально, она для меня самый важный и близкий человек.

Наша свадьба не была торжественной – она так захотела. Но я всё-таки настоял на том, чтобы мы купили ей новое красивое платье. Да, я не вижу это платье, но слышу радость в её голосе – так же радовалась новым нарядам и мама.

Утром этого прекрасного дня я встал ещё раньше обычного и принёс домой не только горячие круассаны, но и предварительно заказанные мной орхидеи, которые пахли потрясающе. Она очень обрадовалась (я часто дарю ей цветы, но, видимо, в этот раз её любимые орхидеи были особенно красивые – я говорил продавщице, что женюсь). Моя любимая порхала вокруг как бабочка, целовала меня, благодарила, и, забыв про свежие круассаны, принялась что-то делать с цветами. Оказалось, она изготовила букетик невесты, дала мне его пощупать: стебли стали короче, цветы туго перевязаны широкой атласной лентой, так что их было удобно держать. После чего она с той же лёгкостью, невероятно радостная, подбежала ко мне, обняла, и принялась за остывшие, но по-прежнему вкусные, круассаны.

Я был безумно счастлив в тот день – хотя с ней я всегда такой. Я любил всех вокруг. Даже сотрудников мэрии, которые просто выдали нам свидетельство о браке.

Мы зашли в дом престарелых, с огромной охапкой белых роз. Жена уговорила администратора принять цветы и отнести их в каждую комнату. Пройдя через двор, мы спустились к реке. Ветви ивы прошуршали над головой, закрыв нас от остального мира. На противоположном берегу реки, в ресторане, играла песня «Stand By Me». Мы держались за руки. Она встала вплотную ко мне и положила руки на мои плечи. Её дыхание было лёгким, как и она сама. Я замешкался – не понимал, что она задумала. Жена взяла мои руки и положила их на свою стройную талию, потом обняла меня за плечи и мы начали двигаться. Она вела меня, хотя я помню из школьных танцев, что это должен делать мужчина, но мне было хорошо, как и всегда с ней.

Когда уходили, она радостно рассказывала мне о том, что на нас из каждого окна смотрели улыбающиеся лица стариков. На моём лице также была счастливая улыбка.

А на следующий день мы посетили могилы родителей.

Жена волновалась, как будто шла знакомиться с живыми. Мы долго выбирали цветы – ей хотелось найти именно ромашки (я говорил как-то, что это любимые цветы мамы). Она склонилась к памятнику и, мне показалось, поцеловала портрет моих родителей. А когда уходили, не сразу ответила на мой вопрос – я понял, что она с трудом подавила слёзы. Подумал о том, что родители там, наверху, непременно приняли её как дочь и с нетерпением ждут появление на свет внука или внучки.

Потом мы поехали на кладбище к родителям жены. Я купил цветы для её мамы. Мы сидели на скамейке возле двух могил и молчали. Я не хотел приставать к ней с расспросами, только обнимал нежно и гладил по голове.

Проведав родителей, мы зашли в гости к крёстной жены. Я рад, что познакомился с этой доброй женщиной. Если бы не она, детство моей любимой могло бы быть ещё мрачнее.

Глава 29

Муж проводит много времени в оркестре. Скоро важное выступление, каждый день репетиции. Он задерживается по вечерам и иногда работает в выходные. Возвращается домой уставшим.

Меня начинает преследовать мысль, что у него появилась другая. Иногда он не берёт трубку, когда я звоню. Потом говорит, что в это время была репетиция. Мне хочется верить ему, но я видела как смотрят на него девушки из оркестра. Особенно две подруги: флейтистка и скрипачка. Однажды я случайно услышала их разговор. Они говорили о том, какой муж привлекательный, и не понимали, почему он связался с «уродиной». Я не стала рассказывать ему, для него важна приятная атмосфера в оркестре – любое напряжение мешает игре. Но я никак не могу забыть тот разговор.

Я знаю: муж любит меня. Мне стыдно говорить ему о своих опасениях. Но страх, что он предпочтёт другую, разрастается во мне так же быстро, как растёт ребёнок в моём животе.

Тревога иногда превращается в гнев, я становлюсь раздражительной. Муж переживает, пытается вывести меня на откровенный разговор. Однажды я призналась, что вижу, как на него смотрят девушки из оркестра, а они намного красивее меня.

Он расстроился, его обижает недоверие. Говорит, что выбрал меня, когда полюбил при первой встрече, и ни за что не променяет ни на какую другую. Просит бороться с этим разрушительным чувством – ревностью, хотя бы ради нашего ребёнка, который совсем скоро появится на свет.

Муж мечтает о том, чтобы удалось очистить любовь от всего постороннего – от страхов, эгоизма, заблуждений. Тогда останется только истинное – свет и теплота. И любовь станет тем, чем должна быть для человека – собственным солнцем.

Он винит в моей ревности себя. Говорит, что слишком увлёкся работой и я почувствовала себя брошенной. Теперь мы стараемся проводить больше времени вдвоём, а точнее, втроём.

Глава 30

Когда медсестра дала мне в руки новорождённого сына, я мог только осторожно ощупывать его. Будто проверял всё ли на месте, здоров ли он.

Жена сказала, что у него мои глаза (она называет их небесно голубыми). Понимаю, что она имеет в виду лишь цвет, но слышать это страшно – мои глаза не могут видеть. Я боялся, как бы сыну не перешла слепота, хоть она у меня и не врождённая.

Наш сын – здоровый малыш!

Я стараюсь помогать жене. Купаю сына, меняю подгузники. Успокаиваю его, когда он просыпается ночью. Даю жене возможность поспать – за день она выматывается с малышом, а ещё и кормит. Но я делаю это не в силу долга: любое время с сыном – удовольствие для меня.

Больше всего на свете я жалею, что не могу видеть его улыбку. Жена говорит, что он всегда улыбается, когда я играю с ним, дую в пупок или зацеловываю щёчки. Улыбается ангельской улыбкой. Я целую его ротик, чтобы почувствовать как поднимаются уголки детских губ.

Я неспособен видеть сына, но безмерно рад тому, что могу слышать его, ощупывать, держать на руках. Люди без уродств, наверное, не задумываются о том, какое это редкое счастье: обнимать, ласкать любимое существо, слышать детский лепет, ощущать нежность младенческой кожи, вдыхать запах парного молока. Я радуюсь этим, казалось бы естественным, возможностям, потому что лишён одной из них.

С ужасом думаю о том, какого было бы, если бы у меня не было рук – я не смог бы даже обнять сына; если бы был глухим – не услышал бы как он скажет первое слово; если бы оказался немым – не мог бы рассказывать ему сказки и говорить как сильно я люблю его. А значит, мне повезло.

Жена не перестаёт благодарить за помощь. И это странно: заботиться о нашем ребёнке – не только её обязанность. Но я понимаю – она вспоминает поведение отца.

А я не перестаю благодарить её. За то, что она уже дважды сделала меня самым счастливым на свете. Первый раз – когда позволила любить себя и полюбила сама. А второй – родив мне сына!

Глава 31

Мои мужчины поглощают всю меня. Я будто стараюсь дать сыну и мужу всю ту нежность, которой была лишена сама.

Но я боюсь, что иногда слишком усердствую в этом. Излишняя забота утомляет и делает зависимым.

Поначалу я даже хотела стать глазами мужа. Мне казалось, ему некомфортно с палкой-поводырём и, когда мы выходили на прогулку, я предлагала не брать её с собой. Если по дороге попадалась ступенька, я предупреждала его. Руководила переходами на светофорах. Подносила одежду, обувь, и не только когда он спешил. Муж мягко отказывался от помощи, а я думала, что ему просто неудобно утруждать меня и моё стремление помогать росло.

Но как-то он сказал, что начинает чувствовать себя неуверенно на улице, если меня нет рядом. И тогда я задумалась: та внутренняя сила, которая привлекла меня в нём, которая заставляла прохожих девушек жадно смотреть на него, была под угрозой по моей вине.

Чтобы не преследовать близких чрезмерной опекой, я решила заняться делом. Помогаю одной знакомой создавать букеты. У неё своя цветочная лавка. Мы познакомились с ней как-то в парке возле дома. Это было летом, я плела венок из ромашек – так, как учила меня бабушка. Сын поиграл с венком и надел его мне на голову (видимо, понимал, что не мужское это дело украшать волосы цветами). Женщина лет пятидесяти гуляла с внуком. Она сказала, что венок очень красивый и спросила, не хочу ли я заниматься созданием букетов. Конечно, я ответила, что хочу, ведь я обожаю цветы!

С тех пор я флорист. Занимаюсь цветами и ещё получаю за это деньги. Я делаю букеты на заказ. Общаюсь с клиентами и поражаюсь тому, как много приятных людей вокруг – раньше я их не замечала. Они улыбаются мне и с удовольствием берут букеты из моих рук, не опасаясь уродливого шрама.

Он, муж, пришёл в мою жизнь и поменял её до неузнаваемости: он изменил меня – а в ответ изменился мир вокруг.