Текст книги "Моё сводное наваждение"

Глава 3. Мирон

– Скучаешь, красавчик? – определяет свою шикарную задницу Маринка на диван рядом со мной и тянется к моему лицу своими надутыми, обмазанными блеском губами.

В последний момент отворачиваюсь, потому липкий след остаётся на моей щеке, а не губах, на что следом раздаётся её недовольное сопение.

– Я не умею скучать, малыш, – выразительно поднимаю я брови и обнимаю её худые плечи одной рукой. Та мгновенно облепляет своим телом мой бок и начинает кружить длинным ноготком по футболке на моей груди. Кажется, у моей новой "сестрички" короткие и бесцветные ногти. К чему бы мне об этом думать?

– Как прошёл день? – интересуется Марина.

– Нормально, – бросаю я и вновь вызываю её недовольное сопение тем, что поднимаюсь с места, чтобы поприветствовать своего друга.

– Здоров! – жмёт мою руку Савва и хлопает другой по спине.

– Привет, – киваю я, сажусь обратно и, не глядя, говорю Маринке: – Исчезни минут на десять.

Та досадливо фыркает, но просьбу мою исполняет, специально раскачивая бёдрами из стороны в сторону, покидая нашу вип-зону. Нет, мы с ней не состоим в отношениях, на которые, возможно, она рассчитывает. Просто варимся в одном кругу общения, и иногда мне удобен её интерес ко мне.

Савва опускается в кресло напротив меня и серьёзно спрашивает:

– Какие-то проблемы?

– Никаких, – равнодушно жму я плечами и отворачиваюсь в сторону.

– Излагай, – усмехнувшись, предлагает друг. – Вижу, что настроение паршивое не просто так.

Савва старше меня на три года и уже владеет фирмой звукозаписи, любезно предоставленной ему отцом. Парень он толковый, несмотря на то что является представителем золотой молодежи. Наверное, поэтому он мне ближе прочих моих приятелей.

– Да отчим опять суёт свой нос в мои дела, – скривившись, произношу я. – Как-то вынюхал, что я поступил на менеджмент. Плюс, моя "сестричка" будет учиться там же.

– Кстати. Что она из себя представляет?

– Хрен её знает. То ли реально серая мышь, то ли делает вид. Ещё не разобрался.

– Но разобраться планируешь? – с каким-то подтекстом давит он лыбу.

– Мой наивный братишка ею очарован. А я не хочу, чтобы она ему как-то навредила, если вознамерится.

– Так он и её брат тоже. Или подавать дурной пример лишь твоя прерогатива? – ржёт Савва.

– Заткнись.

С братом у нас отношения натянутые, но я люблю этого маленького засранца. Да, не подпускаю его близко, часто прикалываюсь над ним, злю. Но ему и без меня хватает внимания отца и матери. Вот только, если моя малявка-сестричка вздумает его как-то обидеть – она не жилец.

 Блин, даже не верится, что она моя ровесница – такая крохотная, что жесть. А как она похожа на своего папаню… Разве, что овал лица другой, да носик вздёрнут, как у лисички. Точно же, лиса. Маленькая, рыжая и хитрая плутовка. У них даже название своё есть, не помню какое. И её глаза. Такие же насыщено-синие, как у Андрея, но их выражение… Смесь наивности, застенчивости и неуверенности в себе. И что-то ещё. Притворство? Всё таже хитрость? Хрен знает, но я обязательно разберусь.

Вскоре в зал подтягиваются остальные завсегдатаи, и мы с Саввой сворачиваем разговор в сторону других, привычных здесь тем. Рядом вновь оказывается Маринка, а Кристи, её лучшая подружка, бросает на меня призывные взгляды. Они вообще любительницы посоревноваться за внимание парней. Как, впрочем, и остальные девочки в нашей компании. И хрен знает что ими движет. Желание заполучить статус девушки крутого парня? Или привязать к себе с перспективой на будущее? А может просто сходят с ума от скуки, за неимением более интересных занятий.

Вон, учили бы иностранные языки или занимались бы балетом, как некоторые вездесущие пианистки. И как у неё времени на всё хватает? Получается, совсем не развлекается, не общается с друзьями? Есть ли вообще у неё друзья? Или все эти многочисленные занятия лишь прикрытие, чтобы тянуть деньги с Андрея, как думает моя мать?

– Слушай, Марин, как называются маленькие, комнатные лисы, не знаешь?

– Эм… Тебе зачем?

– Неважно. Забудь.

– Фенеки, Мир, – подмигнув, подсказывает Савва и начинает ржать.

– Вы о чём, мальчики? – глупо улыбается Марина, хлопая своими наращёнными ресницами.

Моя сестричка-фенек даже косметикой не пользуется, не то, чтобы что-то себе нарастить… И при этом, должен признать, у неё вполне милая внешность. Не притворялась бы такой зажатой и скромной, утёрла бы нос, что Маринке, что Кристи с её густыми и блестящими блондинистыми волосами. И опять – к чему бы мне об этом думать? По сути, мне было бы на неё плевать, вот только мать бесится, что она теперь живёт с нами и естественно хочет, чтобы я поддержал её чувства. Был на её стороне, как всегда там бываю. И я буду, чтобы позаботиться о брате и Андрее. Последний ввиду своих родительских чувств не сможет быть полностью объективным, чтобы понять, что его дурят. Меня же нашему фенеку не обмануть.

– Забей, Марин, – бросаю я и поднимаюсь: – Я домой. До встречи.

***

Я бы удивился, не застав мать в своей комнате, учитывая то, что она весь день названивала мне на телефон.

Она беспокойно расхаживает у окна из стороны в сторону, но замирает и упирает руки в бока, стоит мне хлопнуть позади своей спины дверью.

– Ну? – требует она. – Теперь ты понимаешь, чем нам грозит переезд этой нахлебницы?

– Неужели, перестанем кушать за ужином всевозможные сорта сыра? – притворно пугаюсь я, бросая ключи от машины на тумбочку. – Или придётся пить вино на сто долларов дешевле? Мама, не пугай меня так, пожалуйста.

– Перстень паясничать! – чуть ли не визжит она, а затем в миг успокаивается и говорит уже тише, тем тоном, каким обычно продавливает меня: – Мирон, наличие этой девчонки рядом в первую очередь ставит под угрозу твоё собственное будущее. Как думаешь, кого Андрей предпочтёт поставить во главе своей фирмы: тебя, не родного сына, или мужа родной дочери, которого она через пару лет обязательно притащит в наш дом?! А если на неё никто не поведётся, что больше похоже на правду, не вздумает ли он отдать это выгодное местечко ей самой? Боже упаси! Но у неё же будет образование не хуже, чем у тебя!

– Спасибо, что запомнила, – хмыкаю я и падаю на кровать, закладывая руки за голову. – А ты случайно, не допускала мысль, что я могу и сам всего добиться?

– Что за глупости? – фыркает она. – Тебе не за чем ломать над этим голову! Вспомни своего отца. Ты же не хочешь закончить, как он? Не хочешь же оказаться на улице? Жить в нищете? Чего-то добиваются только те, у кого уже что-то есть!

– Ага, – не хотя соглашаюсь я, вспоминая Савву. Смог бы он открыть свою фирму без финансовой помощи отца? Вряд ли.

– Нам нужно от неё избавиться! Достаточно было того, что её мать, как комар, присосалась к кошельку Андрея. А теперь сама эта пигалица явилась к нам под нос, чтобы тянуть из него деньги уже напрямую. И, смотри-ка, строит из себя невинную овечку. Именно такие и обчищают тебя незаметно до нитки. Маленькая, лживая стерва.

– И что ты предлагаешь? – без особого интереса спрашиваю я.

– Её необходимо очернить в глазах Андрея. Показать, что ей нельзя доверять. Что родство с ней портит его репутацию в глазах друзей нашей семьи. И я уверена, что ты справишься с этой задачей. Верно, мой мальчик?

– Подставы? – ухмыляюсь я, даже не удивляясь кровожадности матери.

– Именно, – серьёзно кивает она. – Сделай её жизнь в этом доме невыносимой. Тогда, если Андрей не сообразит выгнать её из дома, она сбежит сама, позволив нам всем дышать полной грудью.

– Я тебя услышал, мам.

– Замечательно, – улыбается она и направляется к двери. – Я очень на тебя надеюсь, Мирон.

– Ага.

Я закрываю глаза и устало провожу ладонью по лицу. Неужели мы с матерью оба пришли к выводу, что девчонка кривит душой? Или я так решил, потому что мама и до сегодняшнего дня капала мне на мозги о том, что семейка фенека все как одна – лживые содержанки? Словно, она сама не такая…

Вспоминаю лицо малявки, её большие круглые глаза. Что-то в них таилось. Понять бы – что.

Сморю на время: одиннадцатый час.

Проверим, во сколько ты ложишься спать в субботний вечер, фенек?

Её спальня на втором этаже, потому мне приходится спуститься со своего третьего. Дверь я открываю, не затрудняя себя постучать и даже не задумываясь, что может быть заперто. Я у себя дома. А она? Пожалуй, нет. Она гостья, как правильно заметила за обедом мать. Что бы не думал по этому поводу её отец, впрочем, как и она сама.

Спальня пуста, зато из ванной комнаты раздаётся шум воды. Я хмыкаю и прохожу к её кровати, подхватываю с тумбочки телефон. Не запаролен – как недальновидно. Журнал звонков кишит входящими вызовами исключительно с номера её мамы. Ни одного имени вроде "Машеньки" или "Коленьки". Не палится? Удаляет сразу, потому и телефон без пароля-блокировки?

И тут моё внимание привлекают разноплановые листы бумаг, лежащие на покрывале аккуратной стопкой. Выхватываю один, нарушая прилежный порядок и усмехаюсь. Стихи. Одна строчка написана аккуратным выверенным почерком, у другой – буквы разной вылечены и под каким-то наклоном, словно тот, кто их писал куда-то спешил. Боялась упустить мысль?

Но кто бы мог подумать, да? Ещё и поэтесса… Что же она не похвасталась ещё одним своим талантом за обедом?

Шум воды за дверью затихает, и я, отбросив лист, сажусь на кровать. Интересно, она выскочит из ванной обнажённой? Вот весело-то будет. Завизжит? Рассердится? Или позволит хорошенько её рассмотреть? А может, поддерживая свою роль серой мышки, засмущается и спрячется обратно за дверь?

Когда она выходит завёрнутая с головы до ног в шёлковый пижамный костюм ядовито-розового цвета, я чувствую некоторую досаду и не сразу замечаю, как она замерла на месте столбиком. Жесть, как скучно.

– Значит, ты у нас скромница?

Глава 4. Любовь

После подробной экскурсии по дому, я возвращаюсь в свою комнату. Кажется, мне начинает нравится мой отец. Я чувствую в нём чувство справедливости, мужскую харизму и желание заботиться о близких. Искреннее желание. А ещё он обаятелен, и это, словно у него врождённое, даже стараться не нужно. И его тонкий юмор… Он находит отклик в моём сердце.

Не успеваю я как следует насладиться послевкусием от общения с отцом, как в дверь аккуратно стучат, а через секунду в комнату входит Галина.

Я вся подбираюсь и сажусь на кровати ровней, а она осматривается, словно здесь впервые. Впрочем, комнату могли переделать специально для меня, и Галина действительно видит новое обустройство в первый раз. Она проходит к креслу и грациозно опускается в него. Вся её поза кричит о том, что она у себя дома, что она и никто другой здесь хозяин.

– Люба, думаю, я должна извиниться за поведение своего сына за обедом.

А вот это неожиданно, я даже теряюсь немного. Но вскоре собираюсь с мыслями и лепечу:

– Ничего страшного.

– Я тоже так считаю. Просто он у нас немного вспыльчивый. Но при этом очень хороший и дружелюбный. Мирон… Он большой собственник, и, наверное, таким образом выразилась его ревность. Я правда рада, что ты так скоро покорила Никиту. Как и рада тому, что ты теперь живёшь с нами. Мальчикам будет полезно сестринское внимание. И Мирон… Думаю, он вскоре отойдёт, и вы сможете подружиться. Мирон будет тебе хорошим другом, я уверена. Скажи, у тебя уже есть друзья?

– Не совсем. Приятельницы. Девочки, с которыми мы иногда общаемся на занятиях.

– Как печально… Поэтому, да, дружба с моим сыном пойдёт тебе на пользу. О, у Мирона большой круг общения. Его все любят и уважают. Наверняка, в его компании найдётся место и для его сестры. Наверняка, там будут девушки, которые захотят заиметь такую нежную подругу, как ты. О, и думаю, твоя миловидная внешность найдёт отклик в сознании мальчиков. Ты встречалась с кем-нибудь, Люба? Была влюблена?

– Нет, – опускаю я глаза в пол.

– Значит, у тебя всё впереди. Но для этого нужно проявить терпение. Мирон обязательно постарается тебя полюбить, как сестру. Взять тебя под своё крыло. Я поговорю с ним об этом. Уверена, у вас получиться подружиться. А тебе всего лишь останется прислушиваться к его советам. Ты же постараешься, Люба? Постараешься стать его настоящей сестрой?

– Да, конечно, – выдыхаю я.

– Замечательно, – улыбается она. Не совсем искренне, как по мне. Встаёт с кресла и направляется к двери, но возле неё замирает: – Я действительно рада, что у моих мальчиков появилась сестра, а у меня – такая милая падчерица. Люба, я настаиваю, чтобы ты приходила ко мне за женскими советами, раз твоя мать предпочла улететь на другой конец света тогда, когда тебе и восемнадцати лет не исполнилось. Но ты осталась в хороших руках. Я тебе обещаю.

– Спасибо.

– Пожалуйста, дорогая. Увидимся за ужином.

Глина покидает мою комнату, но не проходит и минуты, в которую я пытаюсь осмыслить этот странный разговор, как ко мне радостно врывается Никита.

– Люба! Пойдём, – обхватывает он своими пальчиками мою кисть и тянет меня за собой, – я покажу тебе свою железную дорогу!

Я смеюсь, потому что в его голосе и взгляде столько восторга, столько детской гордости, что мне не остаётся ничего другого, кроме как веселиться. У меня очень забавный младший братик!

Мы с Никитой играем в железную дорогу вплоть до самого ужина. Я даже не особо замечаю, как быстро пролетает время! Никита – потрясающий. Мне с ним ужасно легко и комфортно. Плюс, я замечаю в нём некоторые черты характера, которые есть у меня самой. И восхищаюсь теми, которые у меня отсутствуют.

Он робеет под пристальным вниманием и открывается до последней мысли, когда забывается. Громко хохочет, если его что-то веселит и сохраняет молчание, когда того требуют обстоятельства. Он не настаивает, чтобы игры были исключительно по его правилам, а наоборот, интересуется тем, как будет удобно его партеру, очень трогательно переживает о его комфорте.

Однажды, мимо комнаты проходит отец и на несколько минут замирает в проходе. Наблюдает за нами с теплотой в глазах и улыбкой на губах. Я ловлю его взгляд и тоже улыбаюсь. И остальное время переживаю, что вот так же может пройти Мирон… Как он воспримет наши игры? Что он вообще обо мне думает?

Впрочем, когда мы усаживается за стол на ужин, я понимаю, что его и правда не было дома весь день. Я чувствую лёгкость из-за его отсутствия, но также не могу не заметить некоторую досаду по этому же поводу. Странное сочетание чувств. Меня угнетают люди, которые морально сильнее меня, но конкретно Мирон… Безрассудно хочется его присутствия рядом, пусть оно и грозит мне душевными переживаниями.

Не знаю почему мне хочется ему понравится… Возможно, мне приятна мысль обрести такого друга? Поддержку кого-то знакомого на первое время учёбы? А может, и до её конца… Впрочем, мне не привыкать справляться самой. Тогда что это? Желание ощутить вкус свободной от забот жизни, пока есть время? Окунуться в общение со своими сверстниками? Найти друзей? Ведь то, что мама сейчас заграницей даёт мне некоторую свободу, верно?

После ужина отец предлагает нам с Никитой посмотреть какой-нибудь семейный фильм, и я с удовольствием соглашаюсь. Галина отказывается, сославшись на головную боль. Я себя мысленно ругаю, ведь не хорошо радоваться, когда человек страдает.

Мы смотрим не один фильм, а целых два. Никита, правда, не выдерживает до титров второго фильма и засыпает у папы на коленях. Я провожаю их до комнаты, наблюдаю, как отец заботливо накрывает Никиту одеялом и целует его в лоб перед уходом. Затем он идёт провожать меня и на пороге моей комнаты произносит:

– Постой, Люб. Вот, – протягивает он мне пластиковую карту с золотым сечением, – Всё забывал. Думаю, лимита на ней должно хватить для твоих нужд. Не стесняй себя, в любое время его можно увеличить. Пока у тебя нет прав на вождение автомобиля, можешь пользоваться услугами нашего штатного водителя. Какие у тебя планы на завтра?

– Эм… Днём мне нужно на урок балета. Других планов нет.

– Хорошо. Тогда развлекись после занятия, сходи с подругами на шопинг, например?

– Это совсем не обязательно, – смущаюсь я. То ли, потому что у меня нет подруг, с которыми можно походить по магазинам, то ли, потому что мне стыдно тратить на себя чужие деньги…

– Всё в порядке, – улыбается папа, ласково сжимая своими мои пальцы на карте. – У меня столько лет не было возможности тебя баловать, потому хочу наверстать упущенное, так сказать. – Он вновь улыбается и подмигивает мне напоследок: – Доброй ночи, Люба.

– Доброй, – откликаюсь я и закрываю за собой дверь.

Карта в руке начинает, словно жечь кожу, и я, быстро открыв ящик комода, укладываю её на его дно, под одежду для сна. Заодно беру розовый комплект пижамы и отправляюсь в душ. Весь мой гардероб состоит из вещей, которые приобретались исключительно под присмотром мамы. Я не люблю розовый цвет, впрочем, как и перечить родительнице. Но сейчас нечаянно думаю о возможности купить то из одежды, что мне будет действительно по душе. Сколько раз я засматривалась на ветрины со стильно-рваными джинсами? Да каждый раз. Но мама считала такую одежду вульгарной. Возможно теперь, я могу их себе купить? Или папа тоже консервативен в вопросах внешнего вида?

Душ я принимаю под подведение итогов сегодняшнего дня. Вроде бы мы с мамой ещё этим утром завтракали вместе, а по ощущением складывается впечатление, что после нашего расставания прошёл не один день. Мне неловко это признавать, но я, словно освободилась от клетки. Ощущение свободы ещё не ясное до конца. Оно робкое, как я сама при новых знакомствах. Ещё не осознанное полностью, но сидит где-то глубоко в душе, словно птенец, готовый вот-вот расправить крылья. И ожидание полёта точно так же страшит, но и вызывает приятный трепет от новых открытий.

Не ожидала, что окажется так легко и просто общаться с отцом, пусть я и не до конца избавилась от робости и смущения. А Никита – просто чудо!

Остаётся не ясно, как вести себя с Галиной и …её сыном. Они оба мне ещё не понятны. Оба заставляют волноваться и переживать о том, что они обо мне подумают. Правда, если в случае с Мироном я признаю, что мне хочется ему нравится, то в случае с Галиной – я бы предпочла, как можно реже с ней общаться. У меня прямо-таки мурашки бегут по коже от её холодно-высокомерного взгляда, несмотря на то что при этом она говорит тёплые слова.

Я, вдруг, ловлю себя на мысли, пока кутаюсь в пижаму, что мне интересно, где и как провёл свой день Мирон. Рассказал ли своим друзьям, что познакомился со сводной сестрой? Какую дал характеристику? А затем, я вспоминаю его безразличный взгляд и решаю, что ему точно было не до меня.

С этой твёрдой, но досадной мыслью я выхожу из ванной комнаты, да так и замираю от неожиданности, кажется, не красиво приоткрыв рот. Мирон сидит на моей кровати, – совершенно так же, как ранее его мама, с видом абсолютного "господства", – и оглядывает меня с ног до головы. Едва заметно морщится, прежде чем спросить:

– Значит, ты у нас скромница?

Вопрос ещё сильнее сбивает меня с толку, но я стараюсь собраться с мыслями.

– Что… Что ты делаешь в моей комнате? – лепечу я в итоге.

– В твоей? – надменно взлетают светлые брови, а сам парень поднимается с кровати и начинает надвигаться на меня. – Так быстро освоилась?

– Нет… То есть, мне здесь жить, и значит, комната моя.

– Хорошо, – хищно улыбается Мирон, останавливаясь в каких-то десяти сантиметрах от меня. Его сильная аура подавляет, заставляет чувствовать себя ничтожной букашкой. А невероятно красивые глаза пленят, рождают в душе пустые, лишённые надежд мечты… – Просто помни, что это ненадолго, лживая скромница.

Лживая?.. Что он имеет ввиду? И что значит, ненадолго? Он… Я ему не понравилась настолько, что он планирует выдворить меня из дома отца?

– Что я… – хочу я спросить о том, чем ему не угадила, но не нахожу смелости, только и шепчу глухо: – То есть?..

– То есть, я вижу тебя насквозь, – кивает он самому себе, впившись взглядом в мои глаза.

– Но…

Мирон, вдруг, усмехается, делает шаг от меня, чтобы развернуться к выходу и бросает за своё плечо:

– Не расслабляйся, фенек. Ещё пообщаемся.

Фенек… Что?..

Я, наверное, целую минуту так и остаюсь стоять на месте, после того как за ним тихо хлопает дверь. Интересно, она запирается? Я же имею права её запирать? Потому что мне… мне не нравится, что он вот так взял и вошёл. Сидел тут, пока я была в ванной! Это неправильно, верно?

И о какой дружбе может идти речь?

Он же меня ненавидит!

В глаза бросается беспорядок на кровати, и я пугаюсь по-настоящему. Подскакиваю к ней и понимаю: он видел! Видел мои стихи, возможно, успел прочесть! Бросаюсь к двери и со вздохом облегчения прокручиваю дверной замок.

Я никогда раньше не запирала дверь в свою комнату – мама говорила, что это бессмысленно, если мне нечего скрывать. Теперь же, мамы рядом нет. Зато есть нахальные парни, которые не уважают чужое личное пространство.