Текст книги "Последняя любовь Аскольда"

Часть вторая
За киевской крепостью

Глава первая

Не передать словами, сколько страху натерпелись Ярина и Дар, убегая от возможной погони, прячась от любого всадника, замеченного издалека, пока не нашли приют в маленькой глухой веси к северу от Чернигова, с убогими избами, но доброжелательными людьми, давшими им кров и пищу за помощь в поле и в хлеву.

Лето пронеслось быстро. На деревьях незаметно пожелтели листочки. Задули холодные ветры. Постепенно Ярина и Дар почувствовали отчуждение и холодность в хозяйском отношении: лишние рты зимой были нежелательны. Напрямую выгнать хозяева их не могли, стыдясь прослыть негостеприимными, а еще хуже – жадными. Но ребятам и самим стало противно поедать задаром чужой хлеб, ведь полевые работы закончились, а с домашними делами хозяева справлялись сами.

Осень навевала грустные мысли. Дар с Яриной всерьез задумались о том, что пора покинуть добрых людей и отправляться в далекий Киев, чтобы увидеть Веселина, рассказать ему о последних днях жизни старшей сестры, о его ребенке, появиться на свет которому помешали лихие люди.

Брат с сестрой, не мешкая, собрались в дорогу, пока стояла благоприятная погода и дороги не размыло дождями. Хозяева, как водится, на людях отговаривали, а сами всунули им в руки котомки со снедью и накинули на плечи потрепанные кожухи (зима все ж грядет), которые до этого валялись на сеновале вместо подстилки. Сердобольная хозяйка аж всплакнула на прощанье и долго махала вслед.

Пока стояла сухая погода, Ярина и Дар шли ходко, ночуя в стогах сена или в заброшенных сараях, а если везло, то в лесных теплых избушках охотников, бортников, заготовителей коры.

Под Оргощем, расположенным как раз на полпути между Черниговом и Любечем, их застал в дороге дождь. Ребята еле передвигались, обходя рытвины с лужами и очищая лапти от грязи. Промозглый ветер сквозь ветхие мокрые кожухи пронизывал до костей. Вокруг, как назло, пустынное место – ни деревца, ни избушки, ни стожка.

Еле-еле Дар и Ярина доплелись до постоялого двора при дороге. Во дворе стояли привязанные кони. Из избы раздавались пьяные крики и смех. Вопреки правилам: не останавливаться в заведениях – платить нечем, – они решили попроситься посушиться и переждать непогоду.

У колодца спиной к ним пил воду воин, крепко обхватив огромную деревянную бадью обеими руками. Узорная красная рубаха, добротные порты, кожаные сапоги, тяжелая накидка, подбитая куньим мехом, и меч на боку выдавали в нем знатного человека.

Дар и Ярина незаметно проскользнули мимо и юркнули в тесную полутемную избу, сразу попав в водоворот гвалта и спертого хмельного запаха. Воины, сидящие за длинным столом, не обратили на них внимания, продолжая смачно есть и пить. Зато их увидел дородный мужик средних лет, нахмурился, признав бедных странников.

– Чего надо? – грубо окликнул он.

– Нам согреться чуток у огня, – произнес Дар.

– Идите, куда шли. У меня не приют для нищих. Да и места в избе нет, не видите, что ли? Шагайте, шагайте отсюда…

Кто-то вошел следом за ребятами и, услышав последние слова хозяина, строго произнес:

– Ну, чего расшумелся? Забыл о гостеприимстве? Подай-ка им поесть, да пусть согреются. Убудет, что ли, от тебя?

Дар и Ярина невольно вздрогнули и обернулись на знакомый голос. Последнее сомнение покинуло их, едва они увидели вошедшего – князь Бажан! Это он стоял у колодца. И если бы они узнали его раньше, то бежали бы отсюда без оглядки.

Князь тоже что-то почувствовал, нахмурился, вспоминая, но сразу признать в нищих странниках воришек, виденных мельком в Чернигове, не смог. Он тряхнул рыжими волосами, будто отгоняя непрошеные мысли-воспоминания, в ухе блеснула золотая сережка в виде свернутой змейки, и улыбнулся, обнажив ряд крепких зубов:

– Идите к столу, князь Оргощский вас угощает.

Князь снова, уже внимательнее, оглядел съежившуюся фигурку Ярины. Она потуже затянула плат на голове, потупила взор. Сердце застучало, готовое от страха и смущения выпрыгнуть из груди. Дару не понравился бесцеремонный взгляд знатного воина, но смолчал. Похоже, князь не узнал их, и вроде никто обижать их не собирался.

Хозяин постоялого двора так и рассыпался в любезности перед князем, быстро усадил его во главе стола, крикнул жену. Вмиг мужчине принесли дымящуюся похлебку, вареное мясо и кувшин с хмельным медом.

Дару и Ярине место нашлось в конце стола. Перед ними поставили на двоих одну миску с кашей.

Некоторое время все молча ели. Затем поднялся один из воинов, толстый, неповоротливый, поднял рог и, обращаясь к мужчине во главе стола, провозгласил:

– Князь, не пора ли нам выпить за удачно начавшуюся охоту?!

Рыжий воин благосклонно склонил голову в знак согласия и первым выпил из своего кубка. За ним последовали и остальные.

Ярина как ни старалась прятать глаза, но не удержалась, взглянула на Бажана и неожиданно встретилась с ним взглядом. Мужчина заговорщицки подмигнул ей. Ярина поспешно опустила глаза. Сердце гулко забилось: неужели узнал?

Дар снова заметил княжеское подмигивание и теперь уже не на шутку испугался. В отличие от сестры он подумал другое: еще один «зборк» свалился на голову, познатнее, но с теми же наглыми выходками. Неужели придется сматываться, не обсохнув и не согревшись?

Дар подтолкнул девушку локтем в бок:

– Наелась? Тогда пойдем от греха подальше. Не нравится мне этот князь. Как бы он нас в Чернигов не отправил к своему другу Черному. А хуже всего, если тебе, Ярина, за кашу собой расплачиваться придется…

Девушка поднялась нехотя: тепло уже полностью охватило ее, сковало движения, предательски клонило в сон.

Князь с удивлением смотрел, как странники пробираются к выходу, и вдруг он приподнялся, в глазах мелькнуло прозрение.

– Стойте! – рявкнул он.

Дар и Ярина вылетели во двор и со всех ног бросились бежать.

На землю уже спускалась осенняя ранняя темень. Дорога еле просматривалась. Устав от бега по скользкой грязи, брат и сестра остановились, оглянулись на еле видные тусклые огоньки постоялого двора. Оттуда не доносилось ни звука.

Дар и Ярина, отдышавшись, побрели не спеша по дороге, утопая в грязи, то и дело прислушиваясь, не раздастся ли звук погони, и с тоской думая о новом пристанище.

В один из сумрачных дней Дар и Ярина добрались до устья Десны, впадающей в Днепр. С утра моросил дождик. За сплошной серой завесой, повисшей над рекой, еле просматривался ряд приземистых изб на противоположном берегу. Поскольку в последней веси, попавшейся ребятам на пути, сказали, что Киев за Днепром, они решили – вот великий город, рукой подать, только реку переплыть. Но сколько ни кликали они, надрывая горло, перевозчика, он не появился.

Из старой покосившейся развалюхи, стоявшей на берегу, вышел грязный нечесаный мужик.

– Ну, чего горлопаните тут? – набросился он на ребят. – Неделя[19]19
  Неделя – выходной день.


[Закрыть] сегодня. Не приедет перевоз, сколь ни орите. Я сам с утра здесь сижу, а перевозчик небось пьяный валяется где под забором.

Мужик с досады махнул рукой и скрылся в лачуге. Прошли в нее и брат с сестрой. Лачуга предназначалась для путников, ждущих перевоза, и стояла на этом месте с незапамятных времен, успев с годами почернеть и прогнить от дождей и снегов. Внутри было тесно и сумрачно, но тепло. Пахло пылью, плесенью и мышами. Около стен кто-то заботливо постелил свежую солому. Ярина и Дар тут же зарылись в нее.

При ранних сумерках не спалось. Дождь монотонно шелестел за стеной. Между Даром и мужиком завязался неторопливый разговор. Мужик оказался словоохотливым и дотошливым одновременно – и сам много болтал, и все выпытывал, кто они и откуда.

Дар нехотя рассказал давно придуманную полубыль о нападении печенегов на весь, про гибель всех родных и про Киев с родственниками. История до того въелась в него, что он сам потихоньку стал в нее верить, тем более что половина рассказа была действительно правдой.

– Да, – удовлетворился мужик рассказом, – эти твари-печенеги на славянские земли недавно стали нападать, но киевские князья Аскольд и Дир кого хочешь одолеют и их тоже побили видимо-невидимо лет пять назад. Но это еще что! Слыхали ли вы, как наши князья на Царьград ходили?

– Да знаем мы, – отмахнулся Дар, но мужик, похоже, сел на любимого конька, не остановишь.

– А знаете ли вы, что киевские князья не полянского[20]20
  Поляне – одно из племен Древней Руси.


[Закрыть] рода будут, а самые настоящие варяги. Вроде бы пришли они из Новгорода, не поделив там что-то с варяжским князем Рюриком. Плыли Аскольд и Дир на двухстах ладьях по Днепру, увидели город – богатый и красивый – и решили захватить его. С тех пор и правят Киевом. Но на этом они не остановились, надумали пойти в поход на Царьград, что за синим морем находится. Кликнули они клич по всем славянским землям: «Кто желает идти за море? Сбирайся в Киев-град!» – и вскоре собрали войско. Сели все на ладьи и прибыли к Царьграду. Только неудача вышла! Вынесли якобы жители осажденного города ризу какой-то их богини, опустили в море, и разыгралось оно по-страшному, разметало ладьи. Лишь малая часть домой возвернулась. Однако тамошний царь испугался и с тех пор шлет в Киев послов и гостей славянских привечает. Вот так-то! А вы говорите: «Знаем!» – пренебрежительно закончил мужик.

Дар, терпеливо выслушав рассказ, в долгу не остался:

– Да про этот поход мы более твоего слыхали! Наш отец на Царьград ходил и нашу матушку оттуда привез.

– То-то я смотрю – сестрица твоя не наших кровей. Откуда, думаю, чудо этакое заморское взялось?

– Как это не наших кровей? – возмутился Дар. – Мы – дети северянина. Неважно, что матушка наша чужеземка. Она женой отцу была.

– Да я что? – стушевался мужик под напором юноши. – Я ничего такого не сказал. И вообще заболтался я с вами, а мне спать пора. Но вот вам мой совет на будущее: вы про мать-полонянку молчали бы вовсе, потому что в Киеве рабынь много черноволосых. Не ровен час, спутают твою сестрицу, скажут, из боярского дома сбежала. Пока суд да дело – и побить могут. Так что ты, милая, – обратился он к Ярине, – прятала бы получше голову под плат.

На другой день раньше всех, вместе с тусклым рассветом, поднялся мужик, вышел из сарая и стал кликать перевоз, зычным грубым голосом разбудив ребят. Поеживаясь от сырой утренней прохлады, они, полусонные, вышли на берег и присоединили свои голоса к мужскому.

Долго кричать на этот раз не пришлось: на том берегу с кручи спустился человек, сел в лодку и поплыл на зов.

Пока перевоз приближался, мужик достал лепешки, соль, яйца и щедро поделился снедью с голодными ребятами. Они как раз закончили завтракать, когда к берегу причалила лодка-плоскодонка.

Перевозчик, дядя лет сорока, хмуро спросил:

– Платить чем будете?

Мужик с готовностью протянул туесок с десятком яиц. Ребята потерянно топтались, не зная, что делать. Мужик почесал бородку, сочувственно глядя на случайных попутчиков, потом обратился к перевозчику:

– Мил человек, возьми уж ребятишек. Сироты. Грех их обижать.

Перевозчик сначала недовольно заворчал, но затем, увидев в девичьих глазах тоскливое ожидание, махнул рукой:

– Садитесь.

Он молча переждал, пока все разместятся, после чего лихо оттолкнулся веслом, сразу далеко отбросив лодку от берега.

Ярина повеселела и стала следить за приближающимися домами, с удивлением подмечая, что город, про который много слышала, ничем не отличался от обыкновенных весей: те же низкие избы, похожие на полуземлянки с земляными или глиняными крышами. Ничего интересного и примечательного.

– Я думала, Киев – большой город, – вслух посетовала она. – А где же терема, от которых глаз не отвести?

Перевозчик пренебрежительно хмыкнул, а мужик пояснил:

– До Киева еще шагать да шагать. Я тоже туда иду. Пойдемте вместе, в дороге веселее будет.

Пока добирались до Киева, мужик охотно рассказывал о том, что сначала на его месте на трех соседних горах жили братья Кий, Щек и Хорив, занимавшиеся охотой. Впоследствии две горы назвали их именами: Хоривица и Щекавица. Братья основали город и назвали Киевом по имени старшего брата. Была у них еще сестра Лыбедь, память о которой киевляне увековечили в названии реки, протекавшей в городе.

Рассказ был интересным, и за байками путники не заметили, как подошли к городу.

Глава вторая

Перейдя по мосту через Почайну, Ярина и Дар невольно замерли, завороженные величественным видом, открывшимся их взору. С одной стороны нес свои воды могучий Днепр. С другой – горная гряда, перерезанная оврагами и ручьями. А между этими созданными богами исполинами раскинулись ветвистые улицы с разбросанными в беспорядке домами. Избы стекались к подножию высокого холма, поднимались по склону и упирались в крепостную рубленую стену. Крепость своими размерами внушала уважение и даже неподдельный страх путникам, увидевшим город впервые.

В устье Почайны, впадающей в Днепр, на гладкой поверхности серебристой воды покачивались ладьи, лодки и лодчонки купцов и других заморских гостей.

– Нравится? – усмехнулся попутчик. – Такого города во всей славянской земле не встретите. Вон там, за крепостной стеной, на горе живут князья да бояре. У них такие терема, что и словами не описать! Да и у многих торговых горожан усадьбы огромные, избы двухъярусные.

Попутчики, пройдя через пастбище, по которому все еще разгуливал скот, жуя мокрую, побитую утренними заморозками траву, вышли к капищу Велеса[21]21
  Велес, или Волос, – бог, покровитель скота, менял, купцов и владыка подземного царства.


[Закрыть] и двинулись по Волошской улице – с нее начинался городской посад.

Около посада брат и сестра распрощались со своим попутчиком.

– Если не найдете до вечера пристанища, идите в Верхний город. Там княгиня для странников избу построила, – посоветовал на прощанье мужчина. – В ней даже перезимовать можно, никто не выгонит, только работать придется для княжьего двора.

Выйдя к торговому посаду возле торга у пристани, Ярина и Дар поразились богатству изб, стоящих в основном на подклетях[22]22
  Подклеть – хозяйственное помещение, расположенное под жилой избой.


[Закрыть], с разнообразными сенями и открытыми переходами. Высокие плетни опоясывали усадьбы, состоящие из хозяйственных построек, огородов и могильников.

На одну из таких усадеб и указали ребятам, когда они поинтересовались, где живет северянский купец Веселин.

Войдя в незапертые ворота, брат и сестра очутились на большом дворе. Вдоль забора тянулись новые постройки, еще пахнущие свежим деревом: двухъярусная изба с двускатной деревянной кровлей, увенчанной коньком, поварня, хлев, гумно, склад и погреба. Посередине двора было свободно и чисто. Трава скошена.

Около поварни, из открытой двери которой валил густой дым, дородная молодая женщина лихо рубила дрова. На скрип ворот она обернулась, опустила топор на чурбак, приветливо улыбнулась.

– Вам чего? Ищите кого? – спросила мягким певучим голосом; ее приятное розовощекое лицо так и светилось добродушием.

– Где бы нам Веселина увидеть? – промолвил Дар.

– Нету родимого, – сразу опечалилась женщина. – Весной привез он много пушнины, продал и поставил избу вот. Жить-поживать бы в ней, да поехал в родную весь, а вернулся оттуда сам не свой. Несколько дней ходил угрюмый, как ни подступала, не открылся мне, затем собрался и на гостьбу укатил. Уж давно возвернуться должен был. Скоро Днепр затянет льдом. Не знаю, что и думать. Каждый день хожу на капище, ношу жертву, прошу Велеса вернуть Веселина и брата моего Жихаря живыми и невредимыми. А весточки от них все нет да нет. А вы кто будете? – спохватилась она. – По какому делу-то пришли?

Брат и сестра переглянулись, не зная, что ответить. Из речи женщины они догадались, что Веселин уже знает о смерти Белавы. Он не сказал этой красивой и ласковой женщине, для чего ездил в родную весь. Почему? А вдруг это его жена? Ведь они про него ничего не знают. Что же делать? Вот так сразу и выложить: «Мы родные зазнобы твоего мужа»? Жалко огорчать такую добрую женщину – изведет себя ревностью. Неспроста же Веселин молчал о Белаве. Старшую сестру все равно уже не вернешь, так для чего портить жизнь такой хорошей женщине? Не виновата же она, что муж любит погуливать на стороне.

– Нам Веселин нужен был, а нет его, так мы пойдем, – вымучил из себя Дар, дергая сестру за руку к выходу.

– Постойте! Куда же вы? Пройдите в избу. Скоро обед готов будет.

– Благодарствуем, хозяюшка, только у нас еще дела есть, – ребята заспешили со двора. – А приедет Веселин, скажите, что приходили Дар и Ярина. Он знает…

– Ну, что ж, идите, – женщина явно огорчилась, – да не забывайте, заглядывайте почаще. К зиме Веселин, я думаю, вернется.

Она не выдержала и всхлипнула. Достала беленый платочек, промокнула набежавшую на румяную щечку слезу. Ребята, не оглядываясь, выскочили на улицу. Женщина печально махнула им вслед платочком, высморкалась в него, вздохнула, с тоской посмотрела на топор, плюнула на ладони и принялась рубить дрова.

– Красивая жена у Веселина. И добрая, – оценил Дар, едва за ними захлопнулись ворота.

– Откуда знаешь, что жена? – засомневалась Ярина.

– Да разве чужая будет так убиваться о мужчине?

Девушка промолчала. Женщина ей понравилась, но малодушие Веселина оставило на сердце неприятный осадок. Быстро же он позабыл северянскую суженую. А может, и не любил Белаву вовсе, притворялся, чтобы достигнуть желаемого? Обида была тем сильнее, что бередила раны, недавно нанесенные ей самой Добрятой.

– Куда теперь? – не выдержал долгого молчания Дар.

– Надо на ночь пристанище найти. Пойдем пока на княжий двор, как попутчик советовал. Потом видно будет, что делать.

По Боричеву подъему брат и сестра поднялись к Верхнему городу, расположенному на Старокиевской горе. Ворота в крепость были открыты. Стражник, охраняющий вход, скользнул по путникам ленивым взглядом и пропустил их, ни о чем не спросив.

В крепости за дощатыми заборами и частоколами тянулись усадьбы знатных горожан. На окнах просторных деревянных изб красовались резные наличники. Оконные проемы были закрыты расписными волоковыми заслонками. Охлупни[23]23
  Охлупень – бревно с желобом, венчающее крышу.


[Закрыть] двускатных деревянных крыш украшали коньки. На фигурных столбах покоились сени и башенки. Крылечки с отполированными перилами украшали терема.

Княжеская усадьба находилась в северной части крепости. Ворота в нее тоже были распахнуты настежь, но охранялись строже. Вооруженный воин сурово осмотрел ребят, определил, к какому роду людей их отнести, и махнул в сторону избы, сиротливо притулившейся неподалеку от ворот, в стороне от других построек.

Ярина и Дар двинулись к этой избе, вертя головами из стороны в сторону. Двор был настолько обширен, что не хватало глаз разглядеть его полностью.

Десятки построек располагались вдоль частокола на протяжении многих сажен[24]24
  Сажень – мера длины, равная 3 аршинам или 2,1336 м.


[Закрыть], теряясь в глубине двора. Среди изб выделялись княжеские хоромы, состоящие из комплекса срубов, с сенями и без них, соединенные друг с другом лестницами и крытыми переходами.

Ребята замешкались, разглядывая огромный расписной и резной княжий терем.

– Ну, чего встали как вкопанные! – рявкнул на них рассерженный стражник.

Брат и сестра испуганно подпрыгнули на месте и оглянулись на грозный окрик.

– Идите вон туда, – стражник вновь махнул рукой в сторону низкой избы, – там все странники обитают. Развела княгиня нищих. Спасу от вас нету!

Он сплюнул. Ребята поразились: как можно плевать на мать сыру землю?! – и резво побежали в сторону избы для странников, страшась, что вот-вот земля разверзнется и поглотит стража, стирая его плевок со своего лица.

Брат и сестра не ведали, что столкнулись с варягом-христианином, которому было начхать на все славянские обычаи. Он хмуро смотрел им вослед. Ох и сердобольна княгиня, привечая старых да малых, кривых да калек на своем дворе. А те и рады. Как дело к зиме, собирается всякий сброд. Впрочем, у знати свои причуды, и бог им судья, решил страж и отвернулся.

Изба для странников представляла собой неказистое столбовое[25]25
  Столбовое – тип жилища. К столбам крепятся доски.


[Закрыть] сооружение, обмазанное снаружи глиной. Войдя внутрь, брат и сестра очутились в полутемном помещении с одним оконцем. В углу у входа располагалась глинобитная печь. Сбоку от нее у стены валялись шкуры рогатого скота и лесных зверей – все старое, потертое, с облезлым мехом. На противоположной стороне стоял длинный стол, вокруг него – лавки.

За столом сидели пятеро мужчин и оживленно разговаривали. При появлении на пороге избы юных пришельцев разговор смолк, и обитатели с любопытством воззрились на них.

Ближе к двери на краю лавки сидел худенький старичок в рубище до пят, залатанном большими заплатами. На коленях его лежали гусли. Старичок подвинулся, освобождая место рядом с собой.

– Вовремя пожаловали, – улыбнулся он, обнажая рот с гнилыми зубами, – доставайте ложки, сейчас есть принесут.

Дар и Ярина мигом подсели к столу. Странники потеряли к ним интерес и возобновили прерванный разговор, но тут дверь распахнулась, и все снова умолкли, уставившись в открывшийся проем.

Две босые женщины внесли глиняный котел. Следом за ними появилась молоденькая девица в разношенных постолах, обутых на босу ногу. Она несла деревянную миску с пресными овсяными лепешками. Женщины ловко поставили в центр стола котел с гороховой похлебкой, а девица раздала каждому по лепешке.

Странники тут же принялись за еду, зашуршали, заскребли деревянные ложки по котелку. Похлебка была уже остывшей, постной и недосоленной, но голодные люди не роптали, понимая, что и этой милости в любое время их могут лишить.

Пока люди ели, женщины стояли у входа, тихо переговариваясь. Наевшись, странники на глазах подобрели, стали заигрывать с женщинами, но те хоть и поводили кокетливо глазами, но рук распускать мужикам не давали, забрали опорожненный котелок и удалились.

– А вы, ребятки, откуда будете? – оживился и старец, доедая лепешку, которую старательно разжевывал немногими оставшимися полусгнившими зубами.

За столом все замерли, ожидая ответа. Дару снова пришлось пересказать историю с печенегами, выручавшую их уже не однажды. Обитатели избы выслушали его, поохали сочувственно. У каждого была своя правдивая горькая история, и никто не спросил, зачем брат с сестрой из такой дали притащились в Киев. Ответ все знали и так: в Киев тянулись многие в надежде на привольное безбедное житье. Но мало кто ведал, что счастливую долю в большом городе находят далеко не все.

Вечером, лежа на шкурах на земляном полу, брат и сестра долго решали, что им делать дальше. Оба сошлись на том, что зиму надо переждать здесь, пока не выгонят.

– Но знаешь, Дар, – шептала Ярина, – что я тут одна среди вас, мужиков, целыми днями слоняться буду? Мне надо завтра ключницу отыскать и работу какую-нибудь попросить.

– Верно, – согласился Дар, – надо нам определяться. Не век же изгоями[26]26
  Изгой – человек, изгнанный из общины или вышедший из своего сословия выкупившийся холоп, разорившийся купец и т. д.


[Закрыть] жить. Я тоже к тиуну[27]27
  Тиун – управляющий княжеским хозяйством.


[Закрыть] схожу, может, и для меня службу какую-нибудь найдут.